В лесу - лиственницы. Высокие и длинные, качаются под ветром, как хвостами машут, а между ними одинокие пихты: стволы голые, а на верхушках зеленые шапки. Утром Лес лучами как паутинкой обтянут. Посреди леса пруд, а в нем - Кстуот Чегду. То на дне спрячется, в иле да камушках, и ждет, пока ряска небо закроет, чтобы солнце через изумрудинки - красиво! То, напротив, из пруда на берег вылезет, на траве распластается - все его боятся, аж пни гнилые со страху трясутся, потому что убежать не могут. Одиноко Кстуоту Чегду.
По лесу идет Абубай. Лиственницы, как его увидят, кричат: "Абубай!!!" и табунчиком сбиваются: те, что повыше да покрепче - снаружи, а детишки лиственничные внутри. Абубай встанет рядом, улыбнется, а после вздохнёт - и дальше.
А еще разбежались по лесу тропинки-хулиганки и ждут. Кто на них встанет - пойдет и заплутает. Тропинки - они никого не боятся, даже Абубая. Тот шагает себе, куда глаза глядят, а разбойницы к пруду его ведут. Привели - и прямо на Кстуота Чегду. Тот "Ай!", Абубай - "Ой!", а пни гнилые корни из земли повыдергали - и бегом.
Так и встретились Кстуот Чегду с Абубаем. Хорошо встретились, испугались не на шутку, а после оба опомнились, познакомились, Кстуот Чегду Абубая в пруд пригласил, в гости. Сидят, на ряску глядят, друг друга рассматривают: раньше никто из них ничего подобного не видел. Абубай говорит: "Слушай, Кстуот Чегду, а ведь мы ж с тобой похожи. Давай вместе жить!" "Давай" - говорит Кстуот Чегду.
Так и зажили: пруд с ряской - одному, лес с лиственницами - другому, а по вечерам на берегу чаи гоняют, о жизни беседуют. Раз Кстуот Чегду развспоминался: когда еще мальчонкой был, с мамой-папой жил, еще и бабушка в гости наведывалась. Слышал он от бабушки, что есть на свете город Мумбала: светлый, весь в частухе да стрелолисте, промеж них ряска как лопухи огромная, такая, что солнце в нее как в тарелки глядит. Меж ряски розовыми цветами кувшинки, на цветах тех синие стрекозы, огромные как сороки. Живут в том городе Мумбале Кстуоты Чегду и никто их не боится. Рассказал, вздохнул, аж расплакался.
"Нет же" - говорит Абубай - "В Мумбале той сосны высокие, кедровые, тёмные, а меж сосен - лиственницы светлые. Земля в шишках да хвое, а меж них тянутся высокие папоротники, будто березки или бузина на опушке. Каждый год цветут эти папоротники солнечными цветками, а на них летят бабочки, огромные как сороки. Я это точно помню: от бабушки слышал, а та - от своей бабушки. Живут в той Мумбале Абубаи - и никто их не боится." И ну спорить, да так, что лес вокруг бочком, бочком - да подальше. Чуть не поссорились. Кричат, облака разогнали, а уже ночь вокруг, с ясного неба луна глядит. "Слушай, Кстуот Чегду" - говорит Абубай - "Ведь если ты про Мумбалу слышал, и я тоже - значит, всё правда? Может быть, и мы там есть, и вы тоже? А давай-ка найдем эту Мумбалу!"
Утром следующего дня вода в озере колыхнулась - и вылез из него Кстуот Чегду в сапогах, штормовке, весь в ряске, с котомкой на плече. Стоит, смотрит в чащу лесную, как из нее идет Абубай, тоже с котомкой, котелком и парою запасных валенок. Хотели присесть на дорожку - ага, пней и след простыл. Нашли всё-таки камень не из трусливых, посидели с минуту и тронулись в путь.
День идут, вечер наступил, ночью спать улеглись - деревья как раз разбежались, лужайку оставили. Быстро не пройти: кусты страха не знают, стоят себе, где стояли, попробуй через них проберись. Абубай их абубайкал, Кстуот Чегду чегдукал - а они хоть бы хны. Тут один куст их и спрашивает: "Вы куда движетесь? Неужто в Мумбалу?"
- "Да, а ты откуда знаешь?"
- "А мы давно здесь растем, много Абубаев видели, все идут в Мумбалу. Вы потопчитесь немного, деревья попугайте, а? А то разрослись тут, совсем солнце закрыли".
- "Ага". - И ну плясать да улюлюкать.
Лиственницы, из смелых, что уходить не захотели, быстренько со своих мест задвигались. - "Ну всё" - говорит Кстуот Чегду - "Теперь не скоро вернутся. Расти. А скажи нам, как идти в Мумбалу. Ты же Абубаев видел. Куда они шли?" - "А все туда вот." - и ветвями показывает.
- "Спасибо, тебе, куст. Мы пойдем в Мумбалу. А ты, друг, как соскучишься, тоже приходи туда, будем тебе рады."
- "Да что ты, Кстуот Чегду, не видишь разве? Это же девушка-калинушка. Ты, калинушка, не сердись на Кстуота Чегду прудового, он таких красавиц писаных не видовал, потому и растерялся. Приходи к нам в гости, подруженька!" Пошли Кстуот Чегду с Абубаем дальше, а калинушка им вслед глядит, ветками машет, вся раскраснелась.
Вдруг смотрят: посреди леса Афифендрий в белой хламиде стоит и плачет. - "Что случилось, Афифендрий? Почему плачешь?"
- "Заблудился... На опушке праздник был, выпили, ну я в чащу и полез, а как вернуться, не знаю."
- "Слушай, а пойдем с нами. Мы в Мумбалу, там хорошо".
- "Как в Мумбалу? Там же Афифендрии пляшут, все в белых хламидах, все мохноногие и на флейтах играют, и Сипундиады стройные, нагие, в венках, огромные как сороки. Вы ж не Афифендрии, вы Кстуот Чегду с Абубаем, зачем вам в Мумбалу?"
- "Э нет, в Мумбале и Абубаи, и Кстуоты Чегду. В Мумбале все есть, и всем там хорошо. Пойдешь с нами?"
- "Ну, не знаю. Лучше вы, когда Мумбалу найдёте, мне весточку пошлите, как туда добраться. А сейчас мне бы из чащи да домой."
- "Мы тебя выведем." - и оба как улюлюкнут! Чаща сразу поредела, завиднелась опушка, а на ней кострище со вчерашнего праздника.
В разнотравье на опушке горе и печаль. Как что задумают, заранее считают: сколько жизней эта задумка унесет, сколько детей сиротами останутся, скольким матерям рыдать горькими слезами. Отец Окуклий пытается утешить, говорит, что не так всё страшно, что есть в лесу Абубаи, а в прудах Кстуоты Чегду - вот это страшно! Народу легче: что наши бедствия в сравнении с Кстуотами Чегду. Даже поговорка есть: "хорошо, что не Абубай". Народ идет к отцу Окуклию, а он души спасает.
Но недавно совсем поселилась на опушке Фирифтифтрия. Отец Окуклий думал было и её душу спасти, да она прилетела и сама принялась рассказывать: есть де далеко-далеко город, где хорошо, где все счастливы, а смертей нет совсем. Зовётся тот город Мумбала.
Народ к Фирифтифтрии потянулся, стал её слушать, кто-то даже задумал лететь в Мумбалу - и Абубаев с Кстуотами Чегду бояться перестали, да и прочие беды уже не страшат. Всюду шум, все толкуют о Мумбале. Отцу бы Окуклию радоваться: пока Фирифтифтрия не появилась, все ходили унылые, а теперь летают. А он кручинится: проповедей не слушают, разлетались, души спасать не хотят, с Мумбалой носятся. Злые языки разнесли, что Фирифтифтрия - и не Фирифтифтрия никакая, что она с Запада, а зовут её Терефтрефа. Нашлись молодчики чёрные, пошли бить мумбалиан. Фирифтифтрия им навстречу выходила, хотела образумить - чуть её не загрызли. Кстуот Чегду с Абубаем как раз Афифендрия проводили, на опушку вывели - там Фирифтифтрия одна одинёшенька, а вокруг нее туча молодчиков чёрных. Те, как друзей наших увидели - бегом куда глаза глядят, Кстуот Чегду и чегдукнуть не успел. Не зря им отец Окуклий страсти про Абубаев рассказывал. Фирифтифтрия тоже испугалась, но не убежала. Абубай с Кстуотом Чегду вежливо её приветствовали: "Здравствуй, Фирифтифтрия! Что у вас на опушке творится, что молодчики чёрные тебя обижать вздумали?"
- "Ах, милые мои. Слышала я как-то про чудесный город Мумбалу. Там на прудах кувшинки розовые, в лесу папоротники растут - как березы. И все там счастливы, летают над кувшинками, и смерти нет. Слышала я - и захотела сама всем рассказать. Только вот верить никто не хочет".
- "Фирифтифтрия, а ведь мы как раз и ищем Мумбалу. Летим с нами".
Тут из чащи послышался шум, зажужжало, загудело - и на опушку вылетело войско. Встало - всё черное, красное, желтое да синее - и кричит: "Уходи, Абубай! Уходи, Кстуот Чегду!" Друзья наши им навстречу полшага ступили - войско кричать перестало, жужжит потише и пятится. Абубай абубайкнул - полвойска как не бывало, Кстуот Чегду добавил негромко - и вовсе никого нет. "Эх..." - вздохнули Кстуот Чегду с Абубаем. "Эх..." - согласилась Фирифтифтрия. - "Не могу я с вами. Они без меня и дальше бедствовать будут. Вот когда все решатся, мы вместе к вам и прилетим, в Мумбалу".
Так и расстались, повздыхав. Грустно. Тут еще полянка встретилась: вокруг лиственницы, а на ней виноградник, лоза в черных гроздях, под лозою - вьюнки белые да повилика желтая, и всё это красным закатом освещается. Не иначе, Афифендрии виноград посадили. Под лозою - улитки, под корой лиственничной - червячки. Вспомнили Кстуот Чегду и Абубай, что с утра ничего не ели, хотели пообедать - а в голову лезет Фирифтифтрия да народ с опушки, а в рот после этого ничего не лезет. Пошли потому в чащу, ягоды там собрали, насытились.
Долго после шли друзья наши, день за днем, неделю за неделей. Встречали Абубаев - те с Афифендриями вздорят. Спрашивают, почему - "Мумбала". Видели и Кстуотов Чегду - и те с кем-то в ссоре, и тоже из-за Мумбалы. Лес гудит, спорит, раскололся лес.
Как-то утром просыпается Кстуот Чегду, смотрит в небо: хвосты у лиственниц желтые-желтые, над ними небо синее-синее - и белые облачка. Кстуот Чегду потянулся, вздохнул радостно: "Мумбала". Абубай тут проснулся, глаза продрал и тоже: "Правда, Мумбала..." Осень наступила, воздух ясный, с утра иней по траве, а скоро лиственницы облысеют - и зима. Пора Кстуоту Чегду место в пруду искать, чтоб зиму пережить, а Абубаю - нору рыть. Нашли в лесу пруд глубокий, берег в камышах да ряске, а повыше - хорошая плотная земля. Решили от хороших мест далеко не уходить, как первый снежок выпал, Абубай зимнюю нору оборудовал, Кстуот Чегду на дне укромное местечко корягами огородил, а с как прудик первым льдом сковало, попрощались до весны, пожелали друг другу приятной зимней спячки: "Пусть нам всю зиму снится Мумбала!" - и на боковую.
Весной просыпается Абубай: кругом ручьи журчат, солнышко играет, в проталинках - подснежники. Лёд на прудике ломается и из воды лезет Кстуот Чегду, бодрый и весёлый. "Мне" - говорит - "снился город. Весь солнечный, в ручейках да подснежниках, а промеж снега травка молодая лезет. Это" - говорит -"Мумбала?"
-"Да," - отвечает Абубай - "а я видел еще муравьёв, искрящихся под солнцем, и дождевых червяков! Точно Мумбала".
- "Слушай, а ведь вот она: из воды кувшинки тянутся, скоро розовым зацветут! Мы пришли!!!"
- "Да, вот и Мумбала!"
И остались Абубай с Кстуотом Чегду у пруда. В тот же день глядят: из чащи идет Афифендрий с флейтой, веселый, в белой хламиде. За ним еще Афифендрии, а вокруг них Сипундиады вьются, в венках, стройные, нагие, огромные как сороки. "Мы" - говорят - "до весны терпели, после не выдержали, пошли Мумбалу искать и нашли вот". И пляшут, и смеются.
А за ними выходят два Абубая. Лиственницы на них без страха глядят, на солнышке греются весенним изумрудом покрытые. Из окрестных прудов голоса слышатся: это Кстуоты Чегду с пнями да корягами беседуют.
Скоро, и правда, кувшинки зацвели. Глянешь на них утром - совсем розовые. А папоротники под лиственницами так вверх и тянутся. Раз утром глядит КстуотЧегду: на кувшинку села Фирифтифтрия, огромная как сорока. А вокруг неё еще народ с опушки суетится, дома строит, никого не боится. Из чащи летит запыхавшийся отец Окуклий с черными молодчиками. Сел на папоротник, хотел было паству вразумить, а папоротник - а может, и не папоротник - возьми да и расцвети прямо под отцом Окуклием. Что ему делать? Остался в Мумбале.
Хорошо кругом, никто никого не боится. И лиственницы с пихтами стоят спокойно, и кедры тревог не знают. Ширится Мумбала: там и Афифендрии, и народ крылатый, и Кстуоты Чегду с Абубаями. Отец Окуклий большую учёную книгу написал про Мумбалу, где раскрыл древнюю её историю и чудесные свойства. Думал было книгой души спасти, да не получилось - он на затею крылом и махнул.
А в кронах высоких, лиственницах да пихтах, сороки скачут, огромные как сороки. Это они на хвостах вести про Мумбалу разнесли. Кто придумал, не знают, а если и знают, ни за что не скажут :)