Аннотация: Никак это не закончу доделывать, да и наверное никогда не допишу, так что все отрывками и все рассказиками-кусками.
//
Я не знаю, каким образом и какие сегменты разрушали мой мозг медленно, клетка за клеткой, что я стал таким (калекой и наркоманом). Толи мой отец в этом виноват, который морально использовал меня в своих сексуальных играх, то ли второй мой опекун, который насиловал меня с 12 лет, накачав опиумом. Или последующее рабство в Турции с четырнадцати до восемнадцати лет. Не знаю.
В итоге в двадцать пять лет я был похож на сорокалетнего, прикованный к постели из-за того, что мне отрубили ноги клиенты, которые искали экзотики. Ноги то мне пришили, но ходить я так и не смог. Тело, нашпигованное таким количеством наркотиков, которые едва мог знать тогдашний мир.
У меня болело практически все, что не атрофировалось и могло болеть. Я умирал медленно от сифилиса, СПИДа, рака лёгких. От чего мне приходилось принимать еще больше наркотиков, чем раньше, чтоб заглушить боль Порочный круг замкнулся, что бы отвести мою душу в ад-так думал я тогда, но он привел меня к вампирам и другой жизни, которая оказалась не такой уж и лёгкой как людская.
Я родился на севере матушки Франции в неизвестной и уже сгинувшей в прошлое деревушке. Сын пастуха и пекарши жил я не очень скудно, но и не очень хорошо. Впрочем, как и все в моей деревне. Когда в пять лет, умер мой отец (его ударило молнией), моя жизнь превратилась в ад. Моя мать, любившая его всем сердцем, сошла с ума и начала во всем обвинять меня. Она стала продавать свое тело, проезжающим через нашу деревушку господам, один раз продала и меня Я практически его не помню. Он был груб и уродлив. Я запомнил молодого человека лет семнадцати или восемнадцати, служащего у этого злого человека Белокурые волосы, практически белесые, холодные голубые глаза. Настолько же холодна и улыбка. Я не мог и догадаться тогда, что через несколько лет этот юноша станет молодым господином, уважаемым в свете Франции, что проезжая по улочкам Парижа в дорогой карете и увидев маленького мальчика в лохмотьях и грязи, он вспомнит рыжего мальчика, которого трахал его отец. И кровь забурлит в его жилах, поднимая кровь его отца. Откроет дверцу кареты и пригласит мальчика в нее, а когда наиграется им сполна, продаст как игрушку арабскому послу, что бы самому не загреметь в рабство. Но об этом позже.
Мать совершенно слетела с катушек. От покойного мужа ей осталась овечка, еще со свадьбы. Пятилетняя старая овца блеяла всю ночь напролет между грядок с капустой, морковью и картофелем. Факт в том, что эту овцу мать любила больше всего на свете после смерти мужа. Иногда она бормотала, что это душа муже не отправилась ни в рай, ни в ад, а продолжает жить в этой овце. Я ненавидел эту блядскую овцу, когда по ночам, в холодные зимы волки бродили по нашей деревне, мать заставляла меня сидеть на улице и сторожить эту овцу. Ей было все равно, съедят ли волки ее сына или нет. Мать называла меня порождением Сатаны и Антихристом и с ней была согласна половина деревни. Моя внешность, по меркам того времени, являлась реально дьявольской: бледная кожа, огненно-рыжие волосы и разного цвета глаза. Голубой и зеленый казались им глазами дьявола.
Моим биологическим отцом был феодал той земли, на которой и находилась наша деревня. У него были такие же рыжие волосы и зеленые как у кота глаза. Многие считали его колдуном и, к сожалению, были правы. Он и двое его братьев занимались магическими практиками в развалинах замка бывшего хозяина этих земель. Один из братьев позже стал приходским священником в нашей деревне. Он, невысокий человек с лысиной и висящими усами, сразу понял, чей я сын и оберегал меня пока я жил в этой деревне. Второй из братьев, здоровый как бык, любитель поедать плоть. В деревне его звали оборотнем. Возможно, так оно и было. Третий, старший и саамы красивый брат. В деревне полагали, что за много лет он так и не состарился и не заболел. Несчастья обходили его стороной.
Поскольку спустя много лет один видный господин рассказал то, чем занимался мой отец и как я попал в этот мир.... Оказалось, что невежественные крестьяне были почти правы.
Мой отец с детства интересовался черной магией. Вырос он без матери, а отец поплатился за то, что во всем потакал своему сыну. Первая жертва Сатане моего отца, был его собственный отец, мой дед. Тогда ему было семнадцать лет.
После этого он стал злым и алчным, обычные развлечения не находили в нем отклика. Братья и сестра начали бояться его, они знали, кто убил их отца. Но мой отец настолько вселял ужас, что они не могли поднять на него руку. Похоже что Сатана действительно оберегал его. В 20 лет к нему попала старая книга о существовании 3х идолов, с помощью которых можно было вызвать демона, который исполнит любое желание, будет оберегать хозяина и подарит бессмертие. Он достал одного из них. Этот идол выглядел как ужасный демон с крыльями летучей мыши, дьявольским хвостом, обвивающим огромный стоячий член, с раздвоенным языком и сладостной ухмылкой, которая практически приглашала к непристойным занятиям. Существовала еще одна статуэтка, копия первой, только женского пола. Они настолько подходили друг в друга, что это поражало, насколько был искусен мастер, сотворивший их. И третья статуэтка, ужаснее первых двух, открывавшая врата (какие неизвестно), но только с помощью первых двух. Статуэтка гермафродита с двумя половыми органами и лицом, разделенным на две части. В книге было написано, что она появиться, если соединить первые две.
Но мой отец был слишком нетерпелив и подумал, что одной статуэтки ему хватит для вызова демона.
В обряде они убили 7 девиц и покрыли каждый свою собственную сестру. Тогда то она и потеряла разум и сбежала в деревню, где ее никто не знал, так как она была нелюдимой и ее не выпускали из замка. Ее приютил крестьянин и через несколько месяцев они поженились, но в ночь свадьбы мужчину ударила молния и многие посчитали это плохим знаком, вернее это и был первый плохой знак в череде несчастий, настигнувших нашу деревню.
Я родился на три месяца раньше срока. В деревни поговаривали, что в эту ночь была гроза как в ночь свадьбы моей матери, говорили, что иконы в церкви кровью плакали. Не знаю, правда ли это, но предзнаменование верное.
Когда мне было 5 лет, отец за мной приехал, взял на двое суток и исчез. Тогда они провели еще один обряд, уже со мной и с идолом В книге было написано, что человека нужно было поместить в гроб на 2 дня без пищи и воды и поклоняться статуэтке как богу, чтобы демон вошел в человека. Я выжил, но ничего божественного во мне не появилось. Это было великим разочарованием для моего отца.
Отец еще раз провел ритуал, когда мне было 6 лет. Окуривали помещение наркотиком, что бы я ничего не соображал и не помнил. В итоге я и не помнил. Мне в течение недели поклонялись, словно богу, жертвовали девушек и мазали их кровью Кто сказал, что у 6летнего мальчика не бывает недельной эрекции? Мой отец был в восторге, все шло, как он хотел. У него были планы, что когда я вырасту начать мною управлять, но так получилось, что я ушел, и все закончилось.
Пару раз он приглашал меня к себе домой, ведь свиданиям с отцом не могли противоречить никто из людей. Я не помню фактически ничего из этих дней. Кроме одного...Он тогда пошел со мной на прогулку, учил меня плавать. Я помню его улыбку и смех, сильные руки, поддерживающие меня и веселые, счастливые глаза. Вот тот портрет, который запечатлелся у меня в голове навсегда. Там не было ритуальных убийств и похотливой страсти на собственного малолетнего сына. Но это было, и память защитила мой разум от этих воспоминаний. Спасибо богам.
После того поклонения во мне появились странные мысли, и позывы тела Я стал более капризным и злым Я помню эти дни. В один из них мать посла меня сторожить ее проклятую овцу, и я забил ее палкой до смерти и мне, тогда еще 6 летнему мальчику это ужасно понравилось. Хруст костей, когда палка соприкасается с плотью, кровь на руках. Тогда я даже предугадать не мог, что ритуал сделает свое дело на всю мою жизнь. А он сделал. Когда мать узнала о смерти своей любимой овцы, она сошла с ума окончательно. Я помню только ее руки, схватившие меня за волосы и крик, когда она начала бить меня головой о печь. Помню свой визг и красную пленку на глазах, уже засыхающую кровь и дикую боль. Тогда я бы умер, если бы не мой дядя, священник, он был приставлен следить чтобы со мной ничего не лучилось. Он оттащил мою мать и связал, хоть это и было трудно. Больше я ее никогда не видел, говорили что она утопилась в реке или повесилась. Потом я узнал, что ее повесили в наказание за то, что она пыталась меня убить.
Позже когда я лежал с температурой, которую было невозможно сбить и в бреду мне виделись орущие демоны из самой преисподней, обворожительные девушки и черный человек с волком, который говорил мне, что он и есть мой настоящий отец..
Я помню, как в бреду вышел из нашего ветхого накренившегося дома и увидели, увидел что люди, жившие в нашей деревне кричат и бегают в какой то немыслимой агонии. Кроваво красное зарево "оплавило" небо казалось до самого края. Горела наша церковь, ее подожгли и позже там найдут обгоревшее тело моего дяди с лопатой в шее, голову практически отрубили. Тогда я звал мать, отца-любого кто мог бы мне помочь, не зная еще, что если останусь, то деревня послужит мне могилой.
Вдруг я почувствовал, что мою руку сжимает, чья то мужская рука. Подняв голову я посмотрел на него и чуть не упал В обморок. Это был "черный человек из моих снов. Черные до пояса волосы, орлиный нос, высокий лоб и стальные глаза. Он испугал меня до потери сознания и будет пугать еженощно. Вскоре когда я стану тем, кем стану, мой кошмар опять придет ко мне и станет явью Но, будучи ребенком, не предполагал этого и все было еще впереди. Рядом с ним стояла собака, такая огромная, что я не выдержал и спросил
-Это и есть волк - ответил мне незнакомец, словно прочтя мои мысли. - Ты умный малыш. Я защищу тебя от них, от всех, кто захочет причинить тебе зло.
Я захотел еще, что то спросить у него, но он только улыбнулся и шепнул "Уходи из деревни. Ищи отца в Париже" Я, на что то отвлекся и незнакомец ушел. Падая в обморок, я слышал шепот "Уходи"
//
И я ушел, вернее, убежал к двоюродной тетке, так как половина деревни было друг другу двоюродными и троюродными братьями и сестрами. Пошел я наутро, когда деревню потушили, сгорело половина домов и церковь. Тогда была ранняя осень и перед зимой потеря половины домов была большой угрозой для всего поселения и его обитателей.
Подойдя к дому и постучав в дверь специальным молотком я не услышал ни единого звука. Было ощущение, что деревня вымерла и только вороны каркали в глуши леса.
Дверь открылась и в маленькую щелку я увидел часть лица своей тети. Она сама по себе была уродиной, а в гневе еще страшнее.
-Убирайся! Тебе здесь не место, колдун! - Прошипела она и со стуком закрыла дверь. Ничего, не понимая, я чувствовал, как к горлу подступает ком, а глаза наполняют слезы обиды.
-Но тетя... - прошептал Я.мне никто не ответил и я пошел на площадь где стояли сараи и уже сгоревшая церковь. Обычно там кто то был. По краям деревни были выкопаны траншеи для отбросов. Широкие и глубокие они фактически никогда не засыпались. Около одной такой траншеи скопилась практически вся наша деревня. С трудом, проталкиваясь через ноги стоявших фактически лесом зевак я на четвереньках прополз в первые ряды этой толпы.
Приглядевшись в сточную канаву, я чуть опять не упал в обморок. Там, среди отбросов и другого дерьма плавал обнаженный труп моей матери. Руки вывернуты назад под странным углом, словно скрючены были вместе с ногами, стеклянные глаза выпучено смотрели прямо на меня..Шея была вздутой и багровой. След от веревки, словно ей хотели ею сорвать голову четко выделялся на коже.
Тихонько пискнув и смахивая слезы я таким же путем выбрался обратно на дорогу и побежал. Сам не зная, я внутренне был уверен, что мне нечего здесь делать, что меня убьют.
Я вспомнил стог сена, который подожгли с ребятами два месяца назад. Тогда вся деревня ругалась на меня, говоря, что я колдун и сделал это специально, но это была только шутка.
Я помчался опять к тетке, ведь мне некуда было идти. На стук никто не ответил, но я услышал шепот. Это спорила тетка со своим мужем, уговаривая не впускать меня. Видимо страх пересилил и меня никто не впустил.
Я и помыслить не о чем не успел, как резкая боль просто сбила меня с ног. Из толпы кто то бросил камень и он попал мне по затылку. Мне повезло, что камень был не очень большой.
Я ничего не понимал, ведь я ничего не сделал этим людям и был в абсолютной растерянности, когда в меня полетел второй, третий камень.
Какой волею судеб я собрал свою волю и забарабанил в дверь, но никто мне так и не открывал, а камни все летели, больно ударяя по телу.
Когда я увернулся от палки, которой какой то здоровенный детина хотел проломить мне голову. Не думая, помчался к лесу, понимая, что все кончено и мне никогда не вернутся в свою деревню.
Цветки ненависти и злобы дали ротки в моей тогда еще юной душе.
__________________\____________________
День и ночь я провел в лесу. Мне опять повезло и я не замерз, и меня не съели волки. Правда в деревне тогда начали говорить, что я еще и оборотень.
Следуя совету, незнакомец я решил идти в Париж, не зная даже где он находиться и думая, что это какая то деревня, а не столица Франции.
По пути я зашел к матушке Кюри. Так звали одноглазую старуху, которая жила на отшибе, гда начиналась наша речка. Все думали, что она ведьма и побаивались ее. А старшие ребята часто воровали у нее яблоки, а я стоял на стреме. Но раз сейчас я в статусе колдуна, то и ведьма мне ничего не сделает и возможно даже приютит.
Матушка оказалась славной женщиной, доброй и ласковой, хотя была немного мерзостной на вид со своим слипшимся глазом. Она мне помогла. Накормила, обработала раны и разрешила остаться, но только на ночь. В се время приговаривала" Бедный мальчик, бедный мальчик..."
И восхищалась моими волосами, говоря, что в детстве у нее были такие же...
Я помнил ее всю жизнь. На следующий день ее повесили за то, что помогла колдуну сбежать.
У матери в погребе находились винные бутылки, не так чтобы очень много, но и не мало. А среди этих залежей находился сундучок, в котором лежали золотые монеты и драгоценности из ее прошлой жизни в замке. Не знаю, почему она не продала их и не зажила нормально, а осталась в деревне копаться в грязи и продавать свое тело. Я хотел вернуться и забрать сундук, но через деревню нельзя было пройти - они бы убили меня. Но я поклялся отомстить всем им, стереть эту деревню до основания. Освободившись из турецкого плена, я вернулся и сжег эту деревню дотла, оставил людей в их домах и, признаюсь, получил от этого огромное удовольствие, слыша их крики.
--
Я шел до Парижа пешком примерно 3 месяца. Иногда подвозили крестьяне, иногда останавливался на ночь у людей, делая мелкую работу по дому или по хозяйству. Воруя в ночных тавернах или кабаках, иногда помогал хозяевам. В один "прекрасный" день богатый итальянец показал мне как можно зарабатывать большие деньги с наименьшими затратами, "работая ртом". Не скажу, что мне это понравилось, но это было действительно легче, чем доить коров или таскать тяжести, или еще что...
Добираясь до Парижа, я встретил 16 летнюю девушку по имени Изольда. У ее родителей я пробыл 2 недели и, хотя мне предложили остаться и жить с ними, меня не привлекало всю оставшуюся жизнь быть пастухом,... Но Изольда была моя первая любовь - я, как завороженный смотрел на ее чудесную улыбку и кудрявые волосы. Она была хороша, но, тогда будучи мальчишкой меня это не привлекало. Тогда это было детской незапятнанной любовью.
Помню, когда она пошла, купаться на реку, а я случайно подглянул. Не знал, что плохо или еще что-то, но не мог сдвинуться с места, смотря на ее нагое тело. Нет, у меня не было влечения, я просто ее боготворил. И решил, что в будущем она будет моей женой, когда я стану богатым и достойным ее. Я вернулся, когда мне было 20 ей - 26, но у нее были дети и муж, и она уже не была так прекрасна. Для меня она осталась 16 летней богиней влюбленного мальчишки...
Дойдя до Парижа, я обезумел в отчаянии. От такого скопления народа, карет, лошадей, я немного растерялся, но мое сердце билось как в праздник. В моем мозгу была только одна мысль: "Найти ОТЦА". Я не знал его имени, ничего не знал, я знал, как он выглядит, да и то очень смутно. К вечеру, когда похолодало, не зная, где укрыться и уже в полном отчаянии, я забрел в парк, где меня и подобрали несколько мальчишек-воришек. Они отвели меня к своим и, потихоньку обвыкнувшись, я стал мелким воришкой, который крал кошельки и добычу отдавал главарю нашей шайки за хлеб, воду и крышу над головой. Через два года я так обучился, что крал все подряд, что плохо лежало. Не забывая "уроки" итальянца, подрабатывал за углом лично для себя.
Много раз попадался, много раз получал плети, от чего спина пошла таким количеством шрамов, что больно об этом даже говорить.
Так я получил свою кличку "Рыжая крыса" первую из много. В 10 лет я неплохо воровал и становился красивее, от чего взгляды девушек стали немного иносказательные. Все это относилось к телу и опыту в воровском "бизнесе". Тело росло, разум изменялся, душа грубела - потому, что для мальчишки это была грубая жизнь. Нас таких были сотни. Я уже не краснел при виде обнаженного мужского члена и мог послать матом на мат. Глаза становились все холоднее и холоднее и ничья жизнь кроме собственной меня уже не волновала. Мечта о богатой жизни и отце навсегда покинула мое сердце...
--
Поздно вечером, идя в свое логово с полными карманами денег, я хотел всего лишь лечь спать. Завтра должно было быть ярмарочное представление, а это всегда сулило неплохой куш, на остатки которого можно было купить кучу сладостей и объедаться с друзьями, пока тошнить не станет.
Пока я думал о сладостях, возле меня остановилась карета. Мельком, краем глаза осмотрев ее, я уже собрался идти дальше, как дверка открылась и через штору кареты высунулась рука и пальцем поманила внутрь... Палец был с камнем, с большим камнем в перстне. Я подумал, что если сделаю этому господину хорошо, он мне подарит этот перстенек.
Плюнув на землю, я подошел к карете и назвал цену, палец дернулся, приглашая в карету. Дверь за мной захлопнулась, и мы затряслись в дорогой карете по улочкам Парижа.
Я никогда не видел настолько длинных и изящных пальцев как у него. А перстни меня просто завораживали, и я думал, как тырнуть один - другой, на удачу. Он весь сам был как изящная статуя. Белокурые волосы и голубые глаза, тонкие статные губы, которые выдавали его жесткость, но ничуть не портили его женского лица. Высоки с тонкой талией (наверняка корсет - подумал я) и стройными ногами, он производил впечатление хрупкости и беззащитности, но это было отнюдь не так. Хрупким и беззащитным был тут только я. И я попался...
- Он будет либо моей судьбой, либо смертью - мелькнула у меня мысль, когда робко посмотрел в его холодные как сталь глаза.
Он стал для меня и тем и тем.
--
- А на туфлях у него пряжки с бриллиантами - подумал я, эта мысль меня погубила - именно она заставила меня поехать с ним.
- Можешь называть меня Исидор - сказал он и улыбнулся - Вероятно, никто не говорил тебе свое имя, когда покупал, верно?
Я хотел сгрубить ему, что это не его дело, что говорят мне клиенты, но заставил язык прилипнуть к небу и заглохнуть. Нельзя было портить с ним отношения, да и к тому же он был абсолютно прав.
Он рассказал мне о своем предложении. Оно заключалось в том, что я официально стану его сыном. Так как ему нужно срочно выехать в Испанию, а правительство Франции в состоянии холодной войны категорически этого не допустит. Я и одна женщина сыграет роль его семьи. За это он обустроит мою жизнь и мне не придется голодать и жить на улице. Мне не очень понравилось его объяснение и в ум пришли страшные мысли об убийцах на улице тому подобные мысли, о которых рассказывали наши "девочки".
Исидро сказал, что если я не согласен, он отпустит меня на том же месте где и подобрал
и никто никому не должен ни за что.
Я согласился сразу, не думая о том, в какую авантюру он меня втягивает, и как это перевернет мою жизнь. Я хотел лишь одного - хоть раз в жизни почувствовать себя королем.
-//-
Мы приехали в богатый дом с садом и конюшней. Я смотрел на это раскрыв от изумления глаза и рот, я не верил, я думал я сплю и снова на утро проснусь в чулане пропахшим испражнениями и отбросами в своих рваных лохмотьях воняющих словно конюх.
Это оказалось чудом. Исидро сразу ушел в свой "деловой кабинет", сказав слугам, чтобы обо мне позаботились.
Служанка Дорис, женщина лет 38-ми вымыла меня дочиста хорошо пахнущим мылом. Тогда я увидел мыло в первый раз. Я готов был нюхать этот кусок вечность.
И лежать в теплой воде до скончания мира. Это было так прекрасно.
Мне одели сорочку и отвели в СОБСТВЕННУЮ комнату. Огромная кровать под темно-синим балдахином, казалось, была поистине королевской, с множеством подушек из гусиных перьев и шелковой накидкой-одеялом.
Дорис уложила меня в кровать, чмокнула в щеку, пожелала спокойной ночи и, затушив свечи, ушла. Я долго не мог уснуть и все думал, мечтал, как сложится моя жизнь в дальнейшем. Одно я знал точно, там будет много золота и сладостей.
Я снял с себя сорочку, потому что он была неудобной и с блаженством ощутил нагим телом ткать одеяла, подушек и матрацев - это было превосходно. Уснул я только на утро и спал, как убитый, но счастливый. Без снов.
Меня разбудила Дорис, часов в 6 утра и сказала, что дон Симон Исидро уже ждет меня к завтраку. Еле продирая глаза, я встал и подумал, что богатые спят сколько захотят. Я сказал это Дорис, но она засмеялась и сказала, что только те, у кого нет дел. А у месье Франсуа, их много поэтому она предлагает мне поторопиться и все - таки спуститься завтракать.
- Франсуа?! - спросил я
Дорис опять захохотала и ушла
- Видимо это мое имя - подумал я и решил, что лучше его не забывать.
- Ну, Франсуа, так Франсуа - пожал я плечами и подошел к стулу, где висела моя одежда, как только я это увидел я чуть не разрыдался это был великолепный зеленый камзол, вышитый блестящими камушками и какими-то аппликациями роз.
Ботинки - подошли прямо по ноге. Я просто лакал от счастья. Вот так, стоя голый в ботинках и камзоле, я рассматривал себя в зеркало, которое стояло у стены и было очень большим.
Пришла Дорис и поинтересовалась, что так долго,... Но как только она меня увидела, стала смеяться так громко, что меня просто оглушило.
- О господи! - только и сказала она и опять засмеялась. Потихоньку прикрывшись руками, я сказал, что не могу одеть понтолоны, потому что никогда их не носил.
Она помогла мне одеться, завязала шейный платок. Причесала волосы в хвост и завязала бантом. Я снова посмотрел на себя в зеркало, и себя не узнал. Это было что-то. Вместо чумазого мальчишки, спутанных волос побитых вшами и грустного выражения лица на меня смотрело совсем другое существо. "Человек, а не собачонка" - мелькнула мысль. И я поклялся себе, что в лохмотья никогда не вернусь, сделаю во имя этого.
Спустившись в холл по винтовой лестнице, я увидел Исидро сидящим за широким длинным стволом. Он был одет в камзол цвета моря так похожим на его глаза. С улыбкой смотрел на меня и смешно щурил один глаз. Я заметил шпагу, которая лежала на стуле рядом с ним.
Перед ним лежали столовые приборы из 4-х тарелок, 3-х ложек, 2-х вилок, ножа и кубка для вина - серебряного (надо стырить!!!!). Напротив него такой же - для меня.
Я не знал и половины того, что было на столе и не умел этим пользоваться. До 12 дня мы провозились, пытаясь, чтобы я запомнил, как этим пользоваться. Исидро, как мудрый, но строгий учитель не давал мне поесть пока я не показал ему, как пользоваться хотя бы ложкой и вилкой. Но я быстро научился, потому что хотел есть.
Когда было покончено с завтраком, пришел с парикмахер сделал мне стрижку, а так же измерил мне голову для парика. У меня уже возникала мысль, что быть обеспеченным не так просто (А на завтрак была яичница и картофель).
После этих не очень приятных процедур настала вообще неприятная - Исидро сказал мне, что я буду обучаться - ко мне будут приходить учителя и учить манерам, писать, читать, считать, и остальными глупостями. Черт! Я совсем об этом и не думал. Вечером после знакомства с учителями, у меня было письмо и арифметика. Часов в 6 вечера Исидро показал мне шпагу - она мне ужасно понравилась - она блестела и переливалась на свету, в рукояти нее были камешки и что самое главное то, что сообщил мне Исидро - это то, что с помощью нее можно УБИВАТЬ. У меня сразу же заклокотало сердце.
-Все последующие дни я спал как убитый и мне снилась Изольда. Она смеялась, и ее голос был как колокольчик., а этим колокольчиком был колокольчик Дорис, который звал меня завтракать. Жизнь у меня переменилась. Мало-мальски я научился читать и писать. Исидро учил меня фехтовать и управлять лошадью. Мне было весело с ним, мы сидели и разговаривали буквально обо всем. Я потихоньку начал его любить как отца, которого мне так не хватало.
Однажды Исидро пришел с затуманенным взглядом и заторможенными движениями, за ужином пролил вино. Такого с ним никогда не было. Я сразу почувствовал, что то не так.
От него пахло, будто корицей и чем то маслянистым. Я не придал этому значения, о чем пожалел этим же вечером.
Меня разбудил неприятный запах в моей комнате, будто что то жгли.
Продрав глаза я увидел Исидро, сидящего на сулее и курящего трубку кальяна. Мне стало страшно, будто от него исходили волны ненависти и злобы.
Заметив, что я смотрю на него он ухмыльнулся и стал похожим на грифа. Исидро зажег одну свечу и еще более пристально посмотрел на меня.
Я зажмурился, увидев, что он обнажен.
-Тебе не приятно на меня смотреть? - странным голосом спросил он. Словно пьяный он создавал ощущение чего то нереального и пугающего. Кровь стучала у меня в висках от страха, а в горле все пересохло.
Резко рванувшись, он зажал мне рот ладонью и перевернул на живот. Мне хотелось кричать и слезы начали заполнять глаза, но крикнуть я не мог и только запищал как мышонок ему в руку.
-Не бойся - зашептал он мне в ухо - если не будешь кричать, то тебе даже понравится, а если будешь, то быстро вернешься туда, откуда пришел.
И мне понравилось. Не в первый раз конечно. Тогда он разорвал мне зад, и я просидел еще 1,5 часа в слезах. Меня успокоила Дорис. Я не знаю, что ей сказал Исидро, но больше я не видел ее в этом доме.
Ночные приходы Исидро стали происходить все чаще. Они стали происходить для меня не столь болезненно. Я ничего не понимал, но тело инстинктивно искало удовольствия и быстрой разрядки.
Для меня уже не было так ужасно поглаживание руки или когда Исидро целовал меня в щеку по утрам. Он часто оставался у меня в постели на ночь, где мы дурачились или занимались "грязным" делом.
Со временем я влюбился в него, он стал тем всем, чего у меня никогда не было. За то, что у меня появилось я готов был, платит малой болью и кровью хоть всю вечность.
Однажды под опиумом Исидро заставил меня фехтовать с ним. Не для кого не секрет, что 25 летний мужчина выбьет шпагу у такого мальчишки каким был Я.острие шпаг прошло левое плечо, метал, скрёбся об кость. С неделю я провалялся в бреду и с температурой. Но выжил. Рука, по счастью осталась в рабочем состоянии. После этого Исидро завалил меня подарками, и инцидент был исчерпан. О нем напоминал только шрам, который затерялся среди других.
Пришло время, когда Исидро дали разрешение на пересечение границы.
Мне все было интересно. Когда я увидел пристань с множеством кораблей, я почувствовал себя как в сказке. Моряки и дамы в прекрасных платьях на вечно отпечатались в моей памяти. И, конечно же, Исидро. Его глаза глубокие и голубые как сам океан, улыбка, холодная как лед и солнце, играющее в его волосах. Переплытие оказалось для меня тяжким испытанием. У меня оказалась морская болезнь. Несколько дней меня мучила жажда и головная боль. Я не запомнил ни ветра, ни пьянящих брызг моря, как называют море сами моряки. Только головная боль. И вот она - Испания! Совершенно другая страна, другие люди, другой климат. Узкие улочки совершено другие, чем в Париже, но от этого не менее таинственные.
Мы с Исидро поселились в предместье Мадрида с несколькими слугами. Прожив несколько месяцев я заметил, что Исидро начал появляться дома все реже и реже. Я все чаще оставался один, предоставленный самому себе. Через несколько месяцев Исидро предложил мне обучаться в школе интернате Я понял, что моя жизнь изменяется не в лучшую сторону. Строил грезы о любви и счастье. Им не суждено было сбыться.
Он отправил меня в интернат. Там не было ничего такого, чем можно было бы гордиться или восхищаться. Несколько зданий с большими спальнями на 6 человек и столовая для всех обучающихся. По достижении 15 лет мальчики поступали на государственную или военную службу. Я был записан на подготовку к военной службе.
Учеба давалась мне легко, если бы не одно обстоятельство: все мальчишки резко невзлюбили меня.
Исидро просто сбагрил меня как ненужную игрушку. С начала писал письма, потом их поток постепенно иссяк. Между учебой я проводил время, сочиняя стихи под высоким деревом в саду интерната. Начал рисовать цветы, растущие в саду, преимущественно розы. Они поражали меня своей красотой и холодностью, чувственностью и страстью. Они были похожи на Исидро, а в последствии и сам стал похож на эти прелестные цветы.
Я вспоминал каждую ночь, проведенную с Исидро. Его первая ночь насилия надо мною, его руки, валящие на кровать, кулак, бьющий в лицо. Руки, сжимающие ребра до треска и боли, член, вталкивающийся мне в зад. Крик, мой и его, рука, сжимающая волосы и тычущая в пах, заставляющая сосать член и глотать сперму. Без упреков и сожалений 28 см в рот 11 летнего мальчишки.
Меня изнасиловал сразу 6 18 летних парней в интернате. Переодели в женское платье и били палками, заставляя танцевать на столе. Позже раздели и поочередно наигрались, пригрозив, что убьют, если я кому то скажу. Я был никем. Мальчишка без родителей на услугах у молодого испанца. Кто я против детей канцлеров и губернаторов, которые хотели развлечься, Даже если бы я рассказал. Мне бы никто не поверил. Помню бессонные ночи и розги преподавателей за невыученный урок, побеги с уроков с моим единственным другом Жульеном и милые ночи, когда его рука помогала мне улететь к звездам.
Я помню его не очень четко, хотя он был моим единственным другом в интернате. Позже я узнал, что его убили на дуэли, когда ему было 17,а его оппоненту 32.
После того как я первый раз сбежал из интерната от постоянных побоев и издевательств, я пришел к нашему с Исидро дому. Служанка сказала, что этот дом ему больше не принадлежит. Позже я узнал, что у Исидро есть жена и двое детей. Его мать, чопорная матрона была против безродного приемыша, да еще имеющего связь с ее сыном.
Когда я пришел к их особняку, то был поражен, в каком маленьком доме мы с Исидро жили. Поначалу меня просто не пустили, но во второй раз пустили в огромный холл и налили кофе на кухне для прислуги. Тогда я разговаривал с донной Кастрой, матерью Исидро она ледяным тоном сказала, что даст мне 1000 и что бы они больше меня не видели Я сказал, что люблю ее сына, и могу быть даже прислугой в их доме, но она впихнула мне деньги и сказала, что если я не хочу окончить свою жизнь в тюрьме или канаве, то лучше чтоб меня больше не видели.
Я пришел в третий раз. Тогда со мной разговаривал сам Исидро. Он грубо вытолкал меня, отвесил пощечину и сказал, что никогда не любил меня, и я нужен был ему только для того, чтоб вернуться в Испанию. Это был шок. Всю ночь я пробродил по улочкам Мадрида.
В неизвестной стране не зная языка, я опустился на дно Мадрида и все начал с начала.
Я познакомился с Мариной на рынке. Эта 25 летняя женщина продавала там деревянные изделия собственного производства. Это были маленькие деревянные игрушки, изображающие животных и птиц. Она вырезала и раскрашивала их, а потом продавала. Увидев меня, в лохмотьях, она пригласила меня к себе домой. Она снимала комнату в обветшалом доме и ее постоянно донимали кредиторы, от чего денег не хватало и ей приходилось продавать себя по ночам. Она еще подрабатывала помощницей цветочницы по выходным и праздникам. Я стал помогать ей в изготовлении поделок, отчего времени на работу стало больше, да и денег прибавилось. Мы уже не так бедствовали. На день рождения Марина подарила мне розу в цветочном горшке. Красная, с огромными листьями лепестками, она напоминала мне сердце, которое так легко уничтожить.
Я заболел розами. Я рисовал их, выжигал по дереву, сочинял стихи.
Ухаживал за розой, смотрел за ней, как за величайшим сокровищем в своей жизни, лучшей женщиной из всех.
Марина полюбила меня как младшего брата, и я отвечал ей взаимностью. Мы были в бедности, но в счастье. Не было ни побоев, ни унижения. Но я скучал по богатой жизни и, как ни странно, по Исидро.
У Марины было несколько сожителей, которые поддерживали ее материально, помогая оставаться на плаву и не упасть в нищету.
В моменты свиданий я старался уходить на рынок продавать цветы или безделушки
У такого милого парнишки покупали в основном пожилые женщины, но деньги, как известно не пахнут и мне было все равно.
Однажды я пришел домой раньше обычного.. Все игрушки я продал, да еще и с двойной ценой. Настроение было веселое, и я купил еды и роз для Марины.
Дома меня ждал большой сюрприз. Войдя в дверь у меня возникла мысль, что я сплю и мой сон повторяется снова и снова.
Он был обнажен как тогда, у меня в комнате и улыбался той же хищной улыбкой. Руки не выдержали и розы упали на пол, а за ними слеза. И еще одна. Я любил его или думал что любил. Поэтому согласился на его предложение. Он устроил меня при дворе испанского короля, а Марине помог подняться и стать совладелицей и помощницей у цветочницы Элизы и е жизнь пошла на лад.
Я стал пажом при королевских фрейлинах. Держал золотые и серебряные подносы с напитками и фруктами. Меня восхищало обилие золота и серебра на дверях стульях и столах. Исидро курировал еще 10 пажей при дворе. У каждой такой группы был свой начальник и таких групп было много.
Я с ним мало пересекался. Указания я получал от старика Диего, который заставлял нас вставать в 5 утра и учил держать спины прямо, когда несешь подносы в каждой руке.
Я всегда был сыт, одет и обут, всегда ухожен, с красивыми руками и волосами, пахнущий духами. Мне стали завидовать другие мальчишки Мне чаще других приказывали принести поднос той или иной госпоже или господину. Постепенно мой статус пажа рос, и деньги в кошельке тоже росли. Из маленькой комнатушки на чердаке я переехал в отдельную комнату. Мне все нравилось, хоть работа была не из легких. В перерывах между стоянием у дверей и с подносами на ужинах я бегал по королевскому замку с записками от дам их любовникам и наоборот. Блеск ослеплял меня. Потихоньку я забыл и о Марине и об Исидро. У меня осталась только моя жизнь, которую я дела сам.
Я не знал многих правил этой кровавой игры. Не знал, почему некоторые пажи уходят, а потом их находят мертвыми в реках и озерах Мадрида. Не думал, что я могу стать многим в этой веренице мертвых красивых мальчиков. И жил, пока в мою жизнь бешеной бурей не ворвался как сухие пески восток.
Уже за несколько месяцев до приезда турецкого посла, при дворе начался переполох. Все готовились к приезду восточных людей. Драились паркеты и подсвечники. Дамы и господа пудрились и одевали свои лучшие наряды. Европейский мир не хотел ударить в грязь лицом перед миром востока. Всех пажей и слуг, всех возрастов поставили по краям огромной залы. Они составили живой коридор из своих тел.
Слуги и придворные во всевозможных нарядах всевозможных тканей. Перья и шелк, что для испанского двора было чем то уникальным. И вот восточный посол в шикарных одеждах, ниспадающем до пола шикарным шлейфом парчи. Длинные черные волосы. Они поразили меня.
Все охали и ахали когда он со своими слугами проходил по ковру и смотрелся очень царственно. Он привез из своей страны подарки испанскому двору: там были сундуки с сапфирами и бриллиантами, ткани и оружие. Великолепные юноши и девушки рабы в совершенных восточных нарядах.
Восхищенно смотрел на все это великолепие, как и мои друзья. Но мне видимо повезло. Из за моих огненно-рыжих волос и смазливого личика я приглянулся этому господину. По обычаю востока державы должны обменяться подарками и к моему несчастью он выбрал меня. Среди тысячной толпы его сабля указала на меня и переводчик сказал, что я буду отличным дополнение м для его господина и красотой двора. У меня в голове все перепуталось, у меня взяли поднос и вытолкнули и вытолкнули к турецкому послу.
Мне было страшно и в голове роились мысли о рабстве и ужасах на ваточной земле.
Исидро конечно тоже был там. Он холодно смотрел на меня и ничего не делал. Двое негров взяли меня под руки и начали выводить из зала.
Увидев Исидро я пнул одного негра под коленку, укусил второго и бросился к ногам Исидро, умоляя не отдавать меня в рабство. На глазах у всего двора он пнул меня как щенка и рукоять меча одного араба опустилась мне на голову. Мир поглотила тьма.
Очнулся от головной боли и качки. Опять корабль. Меня выворачивало несколько дней. Мир для меня рушился снова и снова.
Мы прибыли в маленький восточный городок на границе Турции и еще, каких то стран, названия которых я не знал. Меня окружали люди в ярких и не очень нарядах. Странный" каркающий" язык обтекал меня словно океан. Сухой ветер и песок. Я уже несколько часов хотел пить. Но воды мне не давали. Одежду с меня сняли и одели в лохмотья. Опять в низ, в бездну. Палящее солнце изматывало меня. Для меня это была истинно варварская страна.
Нас было много, мальчишек и девчонок, мужчин и женщин. Всех цветов кожи, волос, глаз и национальностей. Я никогда не видел такого скопления народа. Меня втолкали в помещение, где было душно и жарко, на полу солома и много жаждущих свободы глаз. Таких же, как и я, все понимали, что свободу многие из нас не увидят никогда.
Я отыскал мальчишку француза лет 17.Он пробыл здесь 2 месяца и сказал что это начало пути всех рабов. Рынок человеческих тел душ. Но для восточных человек у нас не было души. Раз в неделю прибывали новые рабы, а старых раскупали. Тем, кому не повезло, отправляли на каменоломни, а женщины в гаремы не очень богатых людей. Большинство сгнивали на таких рынках не дождавшись даже пожилых господ для себя.
Умирали от того, что их переставали кормить, о них забывали.
-Но тебе это не грозит, красавчик. - Засмеялся он. - У тебя таки губы, что гнить тебе не придется.
Я нахмурился, не понимая его слов или делая вид, что не понимаю. Он тоже нахмурился, а потом лукаво улыбнулся.
-Да не беспокойся ты! Купят на расхват за волосы и глаза. Такие как ты здесь долго не задерживаются. Не то, что я. - На этом наш разговор был закончен.
Он оказался прав. Долго я на рынке не задержался. На следующий день меня раздели и поставили перед покупателями, на что то вроде сцены. Любой мог подойти, посмотреть мне зубы, волосы, глаза, ощупать зад и член. Словно лошадь покупали, хотя для них я, наверное, и был такой лошадью. Я закрыл глаза, чтобы не видеть этих лиц, но глаза мне снова открыли, чтоб очередной покупатель смог посмотреть на них.
Это был молодой араб с приятной внешностью и мягкими, по сравнению с другими руками. Падая в обморок, я услышал, как он сказал "Какую бы цену вы не назначили, я беру его" На чистом французском языке.
Омар де Надель был ужасным стариком 72 лет при виде, которого я опять хлопнулся в обморок. Он был жирным и скользким и такими же скользкими были и его руки, когда он трогал меня. Маленькие поросячьи глазки постоянно бегали с моего лица к паху словно паучки.
Краска заливала мне лицо и от мысли, что мне придется с ним...начинало тошнить.
Безапелляционным тоном он приказал поднять мне член. Я вылупился на него, а он, сложив два пальца в кольцо и со смехом подвигал ими в воздухе в зад и в перед.
Пришлось подчиниться и нагнуться. Мне сразу же вставили два пальца в задний проход, и член напрягся и встал.
Смех толстого турка был как гром. Выскочил мальчик араб и начал меня обмерять с ног до головы. Видимо все это записывалось в специальные бумаги.
Я, красный как рак, стоял, глядя в пол. Я был куплен в подарок для турецкого султана в гарем. За меня отдали большие деньги и предупредили, чтобы я их окупил. Я их окупал. Даже чересчур. Но об этом впереди.
В городе Н я увидел огромнейший дворец, описанный бриллиантами. Он как оазис в пустыне, что, по сути, так и было и многие к нему стремились. Стремился и мой караван. Я попал в нижний гарем для юношей. Там в огромном полуподвальном помещении содержалось около пятистам юношей с разных концов земли. Дети от 4 до 20 лет. В 20 лет юноши отправлялись на каменоломни либо на верхние гаремы в качестве евнухов.
Существовало 3 гарема: нижний, средний и верхний. В нижнем гареме мальчишки могли проживать почти всю жизнь, и никто во дворце и не подозревал об их существовании. Тебя могли уличить в измене султану и казнить хотя ни ты, ни он друг друга никогда не видели.
Если тебе улыбалась удача, то ты мог попасть на средние гаремы в качестве прислуги. Жизнь почеловечнее, а не как у скота, но тоже не сахар.
90% обитателей мужского гарема были евнухами. Удача не попасть в эти 90%.остальные умирали.
И совсем радость - верхний гарем. Это рай по сравнению с нижним, но оттуда один выход - вперед ногами. И, как правило, долго там не живут. В верхнем гареме шла борьба за власть между мужчинами и женщинами. И борьба с жизнью и смертью. Не лучшая перспектива.
Все это я узнал от француза, который провел в нижнем гареме больше года.
Нижний гарем был помещением для скота, чем мы и являлись. Земляной пол, усыпанный соломой, которую мы использовали в качестве постели. Освещали помещение несколько факелов, от которых потолок был черным, а воздух спертым.
Кормили нас один раз в день, по праздникам дважды. Похлебка из риса, фруктов и чего то еще. Еды для всех часто не хватало и из-за этого возникали драки и младшие голодали. Произвол по отношению к младшим, унижения, насилие. Эта жизнь походила на зверинец, и мы были зверьми.
За год жизни в нижнем гареме у меня прибавилось несколько шрамов, пару переломов и порвали ухо. Первый раз отбивался от старших мальчишек, у которых заиграли гормоны, во второй раз с честью отстаивал свою еду.
Из-за того, что приходилось часто драться, мое тело стало физически развиваться и именно в Турции я стал ужасно быстро расти. К 15 годам я весил мало, но мой рост составлял уже 1м 76 см.
Я был бледен и худ, а волосы оставались такими же огненно рыжими. Глаза от голодухи и звериной жизни блестели, словно сапфиры на бледном лице.
Я знал законы нижнего гарема: не ссорься с большинством, не лезь на рожон, отстаивай свою честь и еду на столько долго, на сколько можешь.
Через год я стал той личностью, у которой в гареме меньшие просят защиты, а ровесники предпочитают не спорить.
В гареме были свои банды и свои деньги. Велись войны, любовь и карьера. Потихоньку я узнавал язык, и законы на столько, на сколько это вообще можно было в таких условиях.
Раз в месяц хозяин гаремов, евнух по имени Саид отбирал 50 мальчиков. Никто не знал для смерти ли, для свободы или для работы на верхних гаремах. Как правило, никто больше их не видел или они возвращались в нижний гарем настолько искалеченными, что спустя некоторое время испускали дух.
Саид с самого первого дня, как я появился в гареме присматривал за мной, а я за ним. Это был мужчина лет 30-35,низкий, но довольно жилистый, чтоб вырубить с удара кулаком. Он был красив той мужской красотой, что привлекает многих женщин, но он мог стать им только другом. Тонкие брови, высокий лоб, орлиный нос и тонкие губы, волевой подбородок не портили его внешности ни чуть. Он был богом для обитателей гаремов и заботился о них, но и сурово наказывал. Он старался. Чтоб еды было больше, а солома свежее. В мелочах, но он старался.
Проблема была в страже гаремов. Они могли брать любого мальчика и пользоваться им как второсортным товаром сколько угодно. Но на счет меня Саид их предупредил, и меня не трогали.
В один прекрасный или не прекрасный день Саид пришел за "50 головами скота". Все мальчики затаили дыхание. Никто не знал, кто отправиться с Саидом и куда он отведет каждого из них. Я попал в эти 50.
Меня отвели не туда, куда и всех, а в отдельные покои. Комнатушка была не большой, но уютной. В ней все было фиолетовым и поле нижнего гарема это был рай.
Я спросил у Саида какой это гарем. Он сказал, что верхний и я был приятно удивлен. Я думал средний. Через час ко мне пришли служанки, вымыли меня, причесали, обмазали благовониями и маслами. Я целый час лежал в горячей воде и отмакал. Это было превосходно.
Так началась моя жизнь в верхнем гареме. Я стал больше есть, мыться каждый день и моя жизнь практически не отличалась от жизни при дворе в Мадриде. Бегал с поручениями, таскал яблоки и вообще все, что плохо лежит, а все остальное время бездельничал и гулял по коридорам дворца, где можно было заблудиться, что я однажды и сделал.
В зеленых шароварах из блестящей ткани и такой же жилетке, позвякивая браслетами на руках и ногах, которые меня заставлял надевать Саид я шел по коридорам и ел яблоко, большое и сладкое и вспоминал вкус яблок, которые мы таскали у матушки Кюри. Вот так вспоминая, я и зашел в ту часть дворца, которую совершенно не знал и которая была безлюдна как твой склеп до твоей смерти.
Дергая все двери я отчаялся найти хоть кого то из людей, кто смог бы мне помочь найти дорогу.
Но вот одна из дверей поддалась и мягко открылась. Я зашел внутрь и чуть не упал в обморок от увиденного.
Мелкая камера, по двум противоположным стенам висят кандалы, в которые закованы молодые девушки. Их спины превращены в одно сплошное кровавое месиво. Кровь струйками стекала в желобки на полу. Она блестела и привлекала, хотя мой мозг и не мог уловить этого привлечения. Но другой орган потихоньку улавливал. Посреди комнаты стоял высокий мускулистый негр с лысым черепом, голый по пояс. Спина к спине он стоял с невысоким жилистым турком. Турок был одет в зеленые шаровары и светлую рубаху из замши. Черные волосы спадали почти до пояса. Зеленые глаза, прямой нос, немного пухлые губы и ввалившиеся щеки придавали ему грозный вид.
Перстни и серьги показали, что это не просто мужчина, а очень влиятельный в этих краях человек.
Они оба держали в руках кнут с металлическими вставками и шипами на концах. Когда я вошел турок нанес удар, спина девушки выгнулась и кровь полилась как от большого пореза. Ее крик зазвенел у меня в ушах, а мой отскакивать от стен. Я попятился, когда двое мужчин повернули свои хищные взгляды ко мне..
Попятился и подскользнулся, больно ударивший затылком об пол. Я чувствовал кровь спиной и ладонями рук и это возбуждало. Чувство возникло внезапно и не было отвращения от криков женщин и пряного запаха крови. И это испугало меня, сильно испугало.
Именно этот страх заставил меня вскочить и помчаться через двери по коридорам, скользя мокрыми ногами по каменному полу. Голова гудела и трещало, сердце стучало, где то в глотке. Негр почти, что догнал меня, но упал и я скрылся за поворотом.
Я рассказал Саиду об этом инциденте, но он покачал головой и сказал забыть этот инцидент и никому не говорить о нем.
-Побереги язык и то, что могут отрезать. - Сказал он, выходя из комнаты.