Аннотация: Но скоро, уже очень скоро наступит зима. А зима - это Ташкин День рожденья и Новый год! Новый год - это сказка. А сказка начиналась тогда, когда папа под вечер заносил в дом и ставил посреди зала ёлку.
СТРАНА СЧАСТЛИВОНОВОГОДИЯ.
Несмотря на холод, Ташка любила зиму. Конечно, весной тепло и всё цветёт. Степь, зажигаясь сначала жёлтыми тюльпанами, меняет наряд на красные маки, а потом на пушистый серебряный ковыль.
Летом Ташка с сёстрами уедет к дедушке на пасеку высоко в горы. Оттуда видны белоснежные вершины вечных льдов. Там есть холодное и совершенно прозрачное горное озеро, ходят архары, волки и медведи. Растут огромные сказочные ели, бьют родники. И еще много всего интересного. Потом она отправится к лёле, где через степь течёт самая тёплая речка. Будет пить парное молоко, мазать сливки на кусок только что испеченного каравая и купаться. Купаться целый день, пока не вырастут плавники.
А вот осень Ташка недолюбливала. В это время её снова отправляли в детский сад. В самом деле, почему, скажите на милость, она должна туда ходить? Играть там целый день с какой-то малышнёй, когда дома в это время, наверняка происходит что-нибудь интересное. Несправедливо. Правда дедушка обещал взять её на мельницу, чтобы она посмотрела, как из семечек получается масло. Но всё-таки, лучше ходить как старшие сёстры в школу, ведь из детского сада так просто не убежишь. И приходится ждать, пока за тобой придет кто-то из взрослых. Как будто она не знает дороги домой.
Но скоро, уже очень скоро наступит зима. А зима - это Ташкин День рожденья и Новый год! Новый год - это сказка. А сказка начиналась тогда, когда папа под вечер заносил в дом и ставил посреди зала ёлку.
Надо сказать, что "ёлка" эта была на самом деле сосной. Чтобы она была более пушистой, папа просверливал в стволе отверстия и вставлял туда дополнительные ветки. Настоящую ель привезти было не возможно. Они росли только высоко в горах. Но и сосна в этой роли смотрелась замечательно.
И так, "ёлка" стоит. Сёстры достают большую коробку с игрушками. Папа проверяет гирлянду, а Ташка тащит из кухни стул. Считалось, что на этом её помощь должна закончится. Как бы не так. Младшенькая начала бунтовать, отстаивая свои права. С кухни пришла мама и помогла ей повесить на ветки две игрушки. И тут выяснилось, что подошла именно Ташкина очередь принимать ванну. А когда мама после купания вынесла её закутанную в большое полотенце, "ёлка" уже стояла наряженная. Мерцая разноцветными огоньками, она была сказочно хороша.
Девочке показали это чудо. После чего всё погасили, и двери с красивыми стеклянными вставками закрыли, сказка будет спать.
А утром, когда за окном было уже светло, в спальню к Ташке зашёл папа. От него пахло снегом и дымом. Улыбаясь, он стал тормошить дочь, и читать ей стихи:
Мороз и солнце, день чудесный!
Ещё ты дремлешь; друг прелестный.
Пора, красавица, проснись.
День и в самом деле чудесный. Мама уже затворила тесто. Вот-вот начнут приходить и съезжаться родственники со своими детьми.
Одевшись, Ташка идёт умываться, а по пути подходит к залу и, взявшись за большую стеклянную ручку, приоткрывает дверь. Оттуда вырывается запах хвои и смолы. "Ёлка" всё также хороша, хоть огоньки и не горят.
После завтрака начинаются приготовления к празднику. На какое то время кухня остаётся пустой. На столе стоит большая чашка с фаршем. Зайдя туда первой, девочка увидела маленького Рыжика, который, стоя передними лапками в начинке для пельменей, с удовольствием ел её. Убедившись, что взрослые пока далеко она не стала сгонять котёнка. И только когда услышала приближающиеся шаги, крикнула: "Брысь".
Вошла тётя Надя. Заметив на поверхности фарша "следы преступления" отругала Рыжика и, сняв часть мяса с этими самыми следами, положила его котёнку в плошку. Хитрюга довольна. Она и котику помогла и, вроде как, пельмени спасла.
Все собираются на кухне. Мама достаёт скалки, посыпает стол и противни мукой, режет тесто. Сейчас начнётся лепка пельменей. Тётя Надя и Иришка, вторая Ташкина сестра, берутся за скалки. Они будут раскатывать маленькие подушечки теста на лепёшки. Причём, как кажется Ташке, сестра всегда делает это с таким видом, как будто никто из детей лучше неё не может раскатать эти лепёшки. Как бы не так. Младшая начинает вырывать у неё из рук скалку.
--
Дай ей, пусть попробует, - говорит мама и Иринка уступает.
Раз, раз и кружок готов. Что тут сложного? Но все говорят, что он слишком толстый. Ташка начинает доводить его до совершенства, но он как - то странно вытягивается и становится похожим на обгрызенный месяц. Малышка не сдаётся, пытается "растянуть" лепёшку в другую сторону. Тесто прилипает к столу.
--
Вот теперь попробуй из этого "кружка" слепить пельмень - смеётся тётя Рая.
Ташка делает ещё несколько попыток, но взрослые говорят, что им некогда и тогда она недовольно пыхтит и отдаёт скалку сестре. Ладно, можно и полепить. Здесь тоже есть свои тонкости. Например, мама не любит "слепые" пельмени. Это значит, когда защипываешь уголки, между ними и самим пельменем должна оставаться дырочка. А вот сибиряк дядя Витя говорит, что дырочка - это не главное. Гораздо важнее, чтобы пельмени были маленькими. Пельмешек должен сразу весь целиком помещаться в рот. А если его начнёшь кусать, то изнутри вытечет вкусный бульон. Но Ташку все эти проблемы не волнуют. Она пельмени не ест.
--
Мам, а вареники с картошкой будут?
--
Вот ещё, - говорит тётя Надя, - мы все будем пельмени есть, а ей вареники подавай.
--
Я их люблю. А праздник не только у вас. У меня тоже Новый год, да, мам?
Мама в ответ кивает, успокаивая дочку и, когда все противни уже заняты пельменями, опускается в подвал. Ташка скачет вслед за ней. Под полом хоть и прохладно, но интересно, и всегда вкусно пахнет. На одной полке стоят банки с вареньем, на другой лежат большие ароматные яблоки. Вот бочка с мочёными арбузами, рядом - с капустой, а ещё дальше с огурцами и помидорами. Мама накладывает из фляги в, большую кисюшку мёд и подаёт наверх, наливает масло, набирает картошки.
После обеда взрослые отправляют детей играть на улицу, а сами начинают накрывать в зале большой стол. Ребятня катается с горки и лепит, из мягкого липкого снега, огромного снеговика. Тут же строят две крепости и атакуют друг друга.
Вечером собрались провожать Старый год. Папа играет на пианино, все поют. Кто-то вспомнил смешной анекдот, а кто-то про то, что новая клеёнка на кухонном столе, в одном месте, немного порезана. "Твоя работа?" - спросил дядя Шура, глядя на Ташку. Все сразу стали расспрашивать бабушку Лену о том, как она проводила очередную спасательную операцию. Подумаешь, какой "подвиг".
Просто Ташка играла с Рыжиком, а тот залез под стол. Девочка за ним и вдруг...! Она увидела свесившийся край клеёнки. На него упали лучи солнца, и он стал прозрачным, как наливное яблоко. Все квадратики, нарисованные снаружи были отчётливо видны из-под стола. Ташка и не заметила, как ножницы оказались в руках. И вот уже сидя на перекладине и высунув от усердия язык, она старательно ведёт ими по линии рисунка.
Тут в дверном проёме показались бабушкины ноги. Ташка замерла. По идее, её не должны заметить. Ведь здесь внизу у бабули только тапки с носками, а голова с глазами где-то там, высоко, значит, она внучку не видит.
- Ты что там делаешь, под столом? А? Опять клеёнку стрижёшь!?
Ну что ж, теперь надо подпустить её поближе и когда она начнёт наклоняться, пулей вылететь из-под стола в спальню родителей. Там залезть под их большую кровать, забиться в дальний угол и ждать, пока кто-нибудь из них не зайдёт в дом.
Мамина и папина кровать укрытие надёжное. Но если бы по близости был дедушка Кузьма, то она побежала бы к нему. А сидя у деда на руках можно позволить себе очень многое. Можно даже сказать бабушке, что она бабка-курлапка и показать язык. Он настоящий солдат, воевал на разных войнах, и ни за что не разрешит шлёпать или ставить в угол маленькую девочку. И ещё, с чего-то все взяли, что внучка с бабулей похожи. Но Ташка ведь не старая. Да и баба Лена не любит, когда их сравнивают. "Разве я такая была? - говорит она, - я была другая. Красивая. У меня вон, сколько женихов было". Подумаешь. Ташке они и не нужны. Она собирается жить с папой и мамой, а не с чужими женихами.
За разговорами незаметно пришла ночь. И вдруг, папа: "Вы слышали?". Все примолкли. "Дед Мороз. Это, наверное, Дед Мороз".
Ташка бежит к окну и пытается в морозных кружевах стекла разглядеть сказочного деда. Вроде бы что-то промелькнуло. Но что?
А все уже встречают в коридоре папу. Он заходит с крыльца весь в снежинках и с мешком подарков. "Ну, давайте разбираться, где тут чьи".
Малышка забирает свой пакет и бежит в спальню. Достаёт оттуда мягкого симпатичного мишку и укладывает его на свою кровать. Потом выбирает самые любимые конфеты, а остальное несёт на общий стол. Все снова собираются в зале и слушают радио. Точно в это время происходит какое-то таинство. Раз, два, три. Пенится шампанское. Семь, восемь, девять. Загадывайте желание. Десять, одиннадцать, двенадцать. Ура-а! Раздаётся телефонный звонок. Папин друг военный, который живёт рядом, поздравляет и говорит, чтобы все выходили на улицу. Он будет стрелять из ракетницы. Все натягивают бурки и шапки и бегут из дома. В небо, со всех сторон города, летят разноцветные ракеты. Чем не салют?
И вот дом начинает готовиться ко сну. Взрослые будут отдыхать в разных спальнях, а вся детвора на полу в бабушкиной комнате. Туда стаскивают матрасы и застилают их. Но Ташку мама несёт в детскую. Вот так всегда. Всё самое интересное опять пройдёт мимо. Её начинают убеждать, что все там сейчас просто будут спать. Бабушка никому не разрешит рта открыть. Да и места там для неё нет. Это в бабушкиной-то комнате? Ну ладно, даже если и так, то пусть Иришка ляжет на её кровать, а Ташка сюда. Но сестра говорит, что она уже выросла и в детскую кровать не влезет. Ноги будут свешиваться.
Девочка вздыхает, желает всем спокойной ночи и расстилает кровать. Ну почему всё так несправедливо? Когда же она вырастет, и будет ходить в школу, и спать на полу? Они там сейчас все вместе, а она здесь совсем одна. Так и её мама, когда-то во время войны, девятилетней девочкой, осталась одна. Дедушка Вася погиб, а бабушка Надя умерла. Умер и крошечный мамин братик, которого она сама и похоронила. И тут Ташке стало страшно. А вдруг сегодня ночью начнётся война? Дедушка Кузьма, папа и все дяди уйдут на фронт? А мама, бабушка Лена, тёти и сёстры умрут? Как же она тогда будет жить? Кто же тогда вместо папы будет играть на пианино "Среди долины ровные" и другие песни? А вместо мамы танцевать вальс и фокстрот? И неужели дедушка больше не будет включать большой приемник, где днем рассказывают интересные сказки, по вечерам свистит, шипит и прерывается какой-то "голос". Девочка весь этот свист терпеть не может, но сейчас готова слушать, лишь бы с дедушкой ничего не случилось. Бедная, бедная Ташка! Ей стало очень жалко себя и всех, кого она так любит! К горлу подступил колючий комок, на глаза навернулись слёзы, готовые вот-вот брызнуть... и тут вошла мама.
--
Мама, мамочка, - дочка обхватила её шею руками и прижалась к щеке - скажи, ты ведь не умрёшь? Ведь, правда, же никогда не умрёшь!?
--
Конечно, солнышко моё, не умру.
--
А папа?
--
И папа, и все остальные.
--
И войны не будет?
--
Не будет. Спи спокойно. Пусть тебе присниться хороший сон.
Мама целует её, выключает большой свет, оставляя ночничок, и выходит. Ташка проглатывает комок, вытирает глаза и забирается под одеяло.
Ну, конечно войны не будет, ведь сейчас все живут совсем по-другому. Старшая сестра рассказывала, что раньше были такие страны, где люди не только воевали, но ещё и продавали друг друга. Ничего себе! А вот её, такую замечательную девочку, мама с папой не продадут ни за какие деньги.
Успокоив себя, малышка собирает в охапку своих плюшевых друзей и, сладко зевнув, засыпает.
Спи, Ташка, спи, пока твоя сказка не улетела к другим.
Т.Артамкина.
ЗОЙКА И ШМЕЛЬ.
Лето распахнулось во всю свою широту. Ветерок гулял по звенящим травам и нежным полевым цветам. Пели пичуги, трещали кузнечики и сверчки, танцевали бабочки.
Зойка ко всему этому прислушивалась, принюхивалась. Удивлялась, точно попала в сказку, хотя встречала уже четвёртое своё лето. Мама стирает, а она рядом.
--
Мам! Смотри! - Тычет дочь пальчиком в обычную ромашку.
Бросив мимолётный взгляд и улыбнувшись, женщина кивает: "Вижу, вижу. Действительно красивый цветок".
Но девочку удивляет не сама ромашка, а то, что в её ярко-жёлтой серединке торчит чёрный хвостик какой-то букашки. Время от времени хозяйка хвоста, сама появляется на поверхности и опять ныряет в это солнечное море.
Бельё достирано и сложено в корзину. Теперь его надо прополоскать на речке.
Над тропинкой, рисующей кромку берега, роняют слёзы ивы.
- Мам! Смотри!
С узкого, тёмно-зелёного листика свесилась прозрачная капля.
--
Ива плачет, - кивает мама.
--
Почему? Кто её обидел?
--
Никто. Просто плачет и всё.
--
Так не бывает.
--
Ну, может, кто и обидел. Я не видела.
Они спускаются на мосток. Мама выкладывает на доски бельё и начинает полоскать. Прозрачная вода вдруг становится мутной от опущенной простынки. Мама постояла, некоторое время над рекой согнувшись. Потом тяжело распрямилась, поднимая простынь и... у-ух, потопила её. Опять вверх и вниз. И быстрее, быстрее, быстрее... только брызги летят. Закружила, затрепала из стороны в сторону, и снова вверх-вниз. Остановилась. Поднесла простынку к лицу, точно принюхалась, перехватила пополам, ещё раз и стала отжимать. И всё это так ловко, что дочка тоже схватилась за маленькое полотенце. Распугивая мальков начала его полоскать. Но в эту минуту на ручку корзины села стрекоза. Зойка положила полотенце обратно и попробовала схватить эту красотку. Заметив это, мать улыбнулась: "Посмотри, какие у неё огромные глаза. Она почти всё сразу видит, и спереди и сзади. Её трудно поймать".
Стрекоза, дразня девчонку, зависла у неё над головой. Пострекотала крыльями и села на травинку. Стебелёк прогнулся под её тяжестью и закачался. Действительно, глаза у неё о-го-го какие! В полголовы каждый. А крылышки прозрачные с переливами, и почему-то не складываются, как у бабочки.
Отвлекая на себя внимание, прогудел шмель. Толстый и важный он уселся на цветок клевера и стал перебирать его своими лапками. Это было такое ярко-нарядное чудо, что малышка невольно потянулась к нему.
--
Не тронь шмеля. Укусит, - в пол оборота заметила мама.
Укусит? Зойка отдёрнула ручонку. Она вспомнила дворовую Жучку, которая за всеми бегала, скалилась и хватала за ноги.
Какие же, наверное, маленькие зубки у этого шмеля? Девчушка наклонила голову, стараясь рассмотреть его рот, но ничего не увидела.
Как же, укусит! Она сделала быстрое движение, и голова мохнатого полосатика оказалась между её пальцами, как в тисках.
Шмель явно не ожидал такого поворота событий. Он тонко и противно зажужжал и, упираясь лапками в то, что его схватило, попытался освободиться. Зойка торжествовала: "Ну что, цапнул?!"
Дёрнувшись ещё раз, пленник затих. Изогнувшись, прижался к маленькому пальчику, замер и ...
--
А-а-а-а...
Тиски разжались. Оказавшись на свободе, шмель качнулся из стороны в сторону, приходя в себя. Выпрямил движение и, загудев низким победным баском, полетел прочь.
--
Говорила же тебе - не трогай, - мама схватила плачущую Зойку и опустила её ручку в воду. Сорвала на берегу какой-то листик и, приложив его к ранке, стала качать дочку на руках.
--
Ну, успокойся, успокойся. Сейчас пройдёт.
Зойка была безутешна. Может, ей было уже и не так больно. Только не могла понять, как же это получилось? Она же специально держала его за голову, чтоб не укусил, а он - попой. Обидно. Т. АРТАМКИНА.