Самое неистовое, опасное на свете существо - великан. Каждый земляк об этом знает. Селятся они по краю леса, громоздя из камня и дерева муравейники. Приходят в лес за грибами, деревьями или чтобы убить животное. Снорх дважды видел их и оба раза его трясло, как от ветра и кишки внутри чернели. Если великан увидит земляка, то мгновенно уничтожит. Только старый Клорх не боится чудовищ. Он умеет их морочить, усыплять, как обычное животное. Так говорят. Снорх боится великанов, но тут , в пологом пределе леса, рядом с топями редко встречаются пришельцы, особенно вечерами. Здесь много вкусных ягод, грибов, сахарных жуков и Лель, его нора, о которой должно быть только ему известно. Ему известно, что почти у каждого земляка найдется такое тайное место, в которое он время от времени возвращается.

В неглубокой, выложенной липкими, сырыми листьями ложбине, недавно поселилось семейство рыжих грибов. Взрослые грибы поломаны у основания, молодые вырваны с корнем. Верный признак великана. След ступни - огромный, почти со Снорха. Земляк прислушивался, принюхивался во все стороны. Нет, великан давно ушел. Едва заметный дух неживого. Похоже, придется искать еду в других местах. Трава щекочет брюхо. Земляки ходят так, что даже мышь не услышит. Можно уйти дальше к сопкам или повернуть к болоту. Болото ближе. Снорх секунды размышляет. Пустая шишка чокается ему по голове, отлетая в сторону. На самой верхушке ели белка вышелушивает семена. Злодейка так напугала Снорха, что он едва со злости не запустил в нее камнем, но передумал. Только пригрозил строго, чтобы возвращалась в дупло, не то поймает и хвост выдерет.

Идти земляк решил к болоту - за ягодами. Там же иногда попадаются вкусные жуки. Но по пути подвернулся хороший молодой гриб. Неверное великан его пропустил. Раньше грибов, ягод было больше и о пропитании никто не думал. Теперь землякам приходится долго бродить по лесу, чтобы утолить голод. Из-за куста выкатился еж. Ходил целый день для охоты. Нашел всего несколько жуков. Земляков он боится. Не знает, что от них ждать. Боится просто на всякий случай. Трусишка сразу спрятался в клубок, дожидаясь пока земляк сгинет. Его колючки на ощупь напоминают старую еловую ветку. "Что ты все злишься, пыхтишь? На лучше тебе", - прошептал ему Снорх, насаживая на спину добытый гриб. Еж, продолжал топорщить иглы, посапывать и злобно похрюкивать. Уже далеко отойдя от животного земляк услышал, как тот затопал к березовой просеке, к своей норе, довольный неожиданным подарком.

Воздух посинел и просиял. Вечер поворачивал к ночи. Лес переводил дыхание, чтобы замолчать до утра. Земляк ночью становится совсем невидимым для великанов, потому что они не видят в темноте. Поэтому-то Снорх двигался смело и совсем не сразу почувствовал опасность. Ему хватило времени только слегка пригнуться к земле. Нечто косматое ветром вспороло воздух и исчезло. "Глупый филин! - погрозил кулаком он птице. - Попутал меня с мышью? Ну я тебя!" Птица действительно приняла в сумерках земляка за крупного грызуна, и уже была счастлива легкой добычи, но на самом подлете поняла с ужасом для себя, что несется вперед отвержими когтями на самого земляка. Забыв от страха где небо, где земля, она кое-как спикировала, и так быстро улетела, что даже крылья у нее заскрипели как ржавые колеса.

Скоро подойдя к болоту, земляк наелся жуками, напился теплой мутной водой. Ему не терпелось поскорее добраться к Лели. Ее пещера находилась на окраине болота. Там положен огромный валун. Возле него - поменьше. Под этими валунами - лисьи норы. Но это все ложные дома, для отвода чужих. Лель живет за валуном под мертвым деревом. Вход совсем незаметен - под корнями.

Когда Снорх забрался наконец в нору, Лель, обрадованная увидеть его, старательно облизала с ног до головы земляка горячим, толстым языком. Щенки, насосавшись молока, спали. Земляк растолкал детенышей, прижался мордочкой к голой, теплой груди матери-лисице. В мгновение истома вспенилась поднялось и дурманом ударила ему в голову. Так бывало каждый раз. Без этого чувства не мог он долго обходиться. Снорх даже поскуливал от удовольствия. Лисица прикрыла своих детей и приемыша Снорха пушистым хвостом, стала дремать. Его прошлая Лель была волчица. Когда она выкормила щенят, то перестала ночевать в берлоге. Долго Снорх жил без Лели пока не нашел эту лисицу. У нее всего неделю назад родились сосунки, и пока она будет их вскармливать, он может рассчитывать на свою долю материнской ласки.

Во сне ему показалось, что его Лель убили великаны. Он пробудился от мерзкого кошмара. Снаружи выло животное. Земляк осторожно выбрался из норы, вскарабкался на валун. В нестройном ряду стволов маячила бестелесная тень. Она то стекала книзу, то, восстав, летела в сторону будто неприкаянная. Нет, это не животное. Или такое животное, которое Снорх ни разу не видел. Он спустился, приблизился. Возможно, что лось или медведь. Рыча, завывая, ему на встречу шло невиданное существо. Земляк не сразу опознал в нем великана. Обычно они ходят на двух ногах, но этот полз на четвереньках. Шерсть на его голове - длинная, путанная, взъерошенная. Ткань, которую великаны носят на теле - измазана грязью, порвана во многих местах. Чудище так сильно страдало от мучащей его сейчас боли, что даже если бы был самый светлый день, то и тогда бы оно не заметило земляка. Снорх все же на всякий случай притаился за кочкой. Громадное тело великана изгибалось во все направления. Он то замирал, то с воплями начинал рыть землю когтями, грызть зубами. Нащупав в темноте, наконец, стан старой, падающей березы великан уперся в нее спиной, прижался руками, точно хотел вырвать с корнем. В какой-то момент земляк подумал, еще немного и дерево действительно оторвется от земли и грохнется. Вместо этого великан хлюпнул, лопнул и затих. Мучения его закончились. Чудовище отползло от дерева, легло отдыхать изможденное тяжелой схваткой. Земляк почуял громкий запах теплой крови. Так пахнут новорожденные животные. Отдохнув, великан стал подниматься. Теперь он стоял на двух ногах, был еще совсем слаб, но мог двигаться.

Когда великана почти перестало быть слышно, земляк настороженно подошел к тому месту, откуда только что так сильно пахло кровью. В лоскутках плоти и слизи в траве лежало существо. Оно было некрупное, немного меньше, чем он сам. Снорх поднял его за заднюю лапу, обнюхал. Это было что-то живое. Неожиданно в груди зашипела тревога. Бережно прижав существо к телу, он бросился к норе. Пришлось будить Лель. Лисица обнюхала, облизала существо, удостоверившись, что оно мертво, беспомощно поглядела на земляка.

Бестревожно ночь стояла, гладя на творящееся кругом, она не любила суеты. А филин, радуясь ясному небу, коронованной луне, нетерпеливо стерег свою добычу. Но не суждено ему было вдоволь поживится. Тот, ему знакомы земляк, которого он сегодня едва не сцапал вместо мыши, просил его скорее лететь к соляной реке, чтобы оповестить остальных земляков о беде. По пути филин видел горстку мышей беззаботно шалящих на поляне. Он мог бы взять пару кругов и разом накрыть всю стаю. Но останавливаться было нельзя. Если земляк бьет о беде, значит дело действительно серьезное, тут не время думать о своем желудке.

Отослав филина, Снорх вернулся в нору. Существо по-прежнему лежало, быстро остывая, хотя он и подвинул его, как можно ближе к горячему животу матери-лисицы. Оно было поразительно похоже на земляка. Но разве возможно, чтобы великан мог выродить земляка. Скорее волчица родит зайца или лягушка медведя. Это так взволновало Снорха, что еще немного, и он бы умер от будоражащих его голову мыслей.

Совсем скоро послышался скрипучий свист крыльев филина. Птица приземлилась недалеко от норы. Земляк почувствовал Клорха. Тот уже карабкался в нору. Он даже не посмотрел на Снорха. Ему не нужно было всего объяснять, Клорх какой-то способностью всегда обо всем знал заранее. Старый земляк растолкал щенят - те запищали недовольные, - поднял на руки существо, приложил к нему свою голову, послушал. Снорх следил за ним боясь шевелиться. "Здесь", - шепотом произнес Клорх и, снова не глядя на молодого земляка, велел ему принести усатой травы: собрать, нажевать ее как можно больше. Усатая трава - самая горькая трава. Ее собирают на зиму. Хорошо ее пожевать, когда изнутри начинает пробирать холод. Снорх быстро сбегал до болота, нажевал целый комок противной травы, еле сдерживаясь, чтобы не сплюнуть. Клорх уже сидел вдвоем с Сумрхо - еще одним земляком, которого Снорх отлично знал, - они обмывали тело существа водой, укутывали сухим пухом для согрева. Земляки велели ему втирать сок усатой травы в разные части тела существа, а сами, сев в углу, стали ворожить что-то такое, от чего в норе сразу сделалось тепло, плотно и при этом так свежо, как на макушках гор. Теперь Снорх был уверен, что присутствует при очень важном событии. Здесь и сейчас он посвящается в тайну, о которой мало кто знает. Существо едва заметно дрогнуло. Сперва земляк не поверил, продолжая втирать сок в нежную кожу. Потом упругая дрожь прошлась по всему телу, и оно, разинув розовую пасть, тонко заверещало не птичьим, не звериным голосом, а так как только умеют земляки.

Как только существо ожило, Снорха без объяснения выставили из норы и велели больше сюда не входить. Такого он не ожидал. Просидел снаружи до самого рассвета. Клорх вышел с первыми лучами, посмотрел впервые на Снорха и сказал, что существо назвали Сунорхом и больше ничего. Даже самый старый земляк не мог избавить Снорха от воспаляющих изнутри его вопросов.

У него больше не было Лели, некуда было прийти, он узнал страшную тайну о великанах, и девать себя от всего этого было решительно некуда. Целый день бродил бесцельно по лесу. Ничем не питался. Не беспокоило его, что он может быть замечен великанами. Лес, со всем положенным в него, и он сам себе казались какими-то безвкусными, пустыми. Животные выли, птицы горлопанили ему, что его везде разыскивают, чтобы он возвращался к своим, ведь нельзя же днем так неосторожно разгуливать повсюду. А ему наоборот хотелось куда-нибудь идти, хотелось никого не видеть. Вскоре усталость остановила его. Он без сознания упал в траву и спал.

Пришел в себя он в окружении высыпавших звезд, с интересом глядевшими на него. Филин из-под еловой лапы сверкнул своими изумрудными глазами. У Снорха пересохло во рту. Нужно раздобыть воды и еды. Он, сделав над собой усилие, вскарабкался на пригорок. Перед ним слева на право лежали огромные деревянные пирамиды, похожие на муравейники. Филин тревожно ухнул. "Заглохни. Без тебя жутко", - шикнул на него земляк. Он уже повернул бы обратно, но виденное не отпускало его внимания. Вершины пирамид дымились, как от пожара, а их внутренности светились теплом. Собаки перелаивались между собой. На голых столбах, подвешенные, свисали огни пуская на землю круглые светлые лужицы. Ни одного великана не было видно. Снорх решился подойти ближе.

Посредине до мозолей накатанной дороги, совсем рядом с жилищами великанов повсюду раздавались незнакомые запахи. Земляк был растерян и насторожен. Опасно находиться здесь. Его предупреждали с детства, от великанов лучше держаться подальше, чем дальше, тем безопаснее. Тем более никогда не приближаться к их муравейникам. Но ни одного чудовища Снорх поблизости не учуял. Усмирив трусливую дрожь в ногах, он приблизился к деревянной изгороди, окружавшую одну из пирамид. Во дворе очнулся пес, спросонья зарычал. Земляк быстрее тени пронесся от ограды к крыльцу, спрятавшись, пока цепной пес не утих. Из жилища просачивались наружу голоса чудищ - мешанина визгов, писков, криков, оков, рыков. Великаны любят издавать разные отвратительные звуки. Они не похожи на звериные, это какой-то уродливый язык. Дверь жилища хлопнула, как барабан и распахнулась наизнанку, выпустив огромного великана мерзкого и страшного. Чудовище спустилось по ступеням, колышимое невидимой бурей и развязной волной направилось на задворки. Воспользовавшись незапертой дверью, Снорх скользнул в желтое сияние жилища. Теперь он слышал голоса совсем близко, за стеной, из-за приоткрытой двери второй комнаты. Земляк протиснулся в широкую щель между створкой и стеной. Оттуда на него пахнуло пищей, мертвой водой и жаром. Под ярким небольшим солнцем за столом сидело три великана, издавая неприятные чмокающие звуки. Они замолкали только, когда подносили чащи ко ртам или пережевывали, смачно глотая куски еды.

У Снорха дух перехвалило. Позади хлопнула дверь. Он резко оглянулся, увидев возвратившегося великана. Кровь застыла. Опрометью земляк бросился в комнату к великанам, забился под приставленный к стене деревянный ящик.

Немного прейдя в себя, Снорх стал подглядывать из-под своего укрытия за чудовищами. Они продолжали пировать за столом, чмокать и рычать на своем языке. Один из них рукой ухватился за соседа да так неловко, что чуть не опрокинул того на пол. Сосед, всерьез обидевшись такому намерению, наотмашь впечатал кулаком в ухо обидчика. Первый великан с грохотом и полотрясением опрокинулся от стола, но невероятно резво перевернулся и, не вставая с колен, завалил соседа на обе лопатки. Началась суета, драка, уховывертывание. Остальные чудовища принялись как-то совсем вяло разнимать враждующих. Потом дошло до того, что у одного из дерущихся пошла кровь носом и бровью. Наконец выбившись из сил тот великан, что ударил первым закрыл блаженно глаза и стал как сонный ворочаться, снося побои терпеливо и с достоинством. Победитель тоже изрядно измотанный возней поднялся на обе ноги, и как ни в чем не бывало, полез за стол. Компания за минус одного продолжила посиделки, будто ничего и не происходило. Лежавший продолжал лежать, временами что-то выкрикивая.

Для земляка все это было непонятно, несопоставимо. Ему захотелось поскорее выбраться отсюда, побежать со всех ног от такого кошмара, но его могли запросто заметить. К тому же дверь плотно закрыта. В комнате становилось мучительно душно. Он вспомнил, что весь день ничего не ел и не пил. Угол, где он схоронился оказался набит всякой всячиной. Все пахло очень вкусно, но ничего съедобного не находилось. Захотелось обратно к Лели. Рано или поздно он найдет себе новую Лель. Снорх закрыл глаза, вспомнил лисицу и вдруг сорвался вниз, оказавшийся лишенный опоры. Он забарахтал руками и проснулся. Кажется, земляк всего на миг сомкнул веки. Голоса великанов звучали тише. Дышать почему-то стало намного легче, чем раньше. Снорх выглянул осторожно. За тем же столом сидели теперь всего два чудовища. Они пили дымящийся напиток, весело говорили между собой, иногда прилипали лицами друг к другу, издавая липкий цокающий шлепок. Земляк решил не рисковать, подождать пока великаны не исчезнут совсем, вот тогда выйти, выбраться из этой западни, убежать в лес. Он удобно устроился на мягком полотне, хорошенько потянулся, стараясь как можно скорее заснуть. "Ничем они даже не похожи на земляков, - думал перед сном Снорх, - и голова волосатая и когтей нет, и кожа светлая, как глина".

На этот раз его разбудил голод. Во сне он ел сахарных жуков, которые прячутся под корой. Снаружи тихо от темноты. Он крадучись выбрался из-под ящика. Один великан спал на лежанке в дальнем углу комнаты. На столе осталось множество еды, которая сильно дразнила запахами. Немного поколебавшись, Снорх вскарабкался на стол. Глаза его засверкали от обилия пищи. Здесь были и острые, и пряные, и сладки, и соленные, и жирные, и дымные запахи. Он схватил первое попавшееся в рот, тут же сплюнул, - годная с виду еда была пропитана мертвой водой. Отыскав, наконец, не порченную пищу, насытившись, земляк осмелел, стал осматриваться. В жилище великанов находилось так много всего, что одно висело на другом и нечего непонятно: что-то звякало, падало, чуть только тронешь, а другое и с места не пошевелишь, третье крутилось во все стороны, четвертое парило в воздухе. Просто чудеса. Собиралось светать. Нужно выбираться. Дверь в комнату закрыта так, что только великан ее и откроет. Пройдясь по всем углам, земляк обнаружил в кладке печи небольшую дыру, разлом. Глубокая нора отзывалась мышью, копотью, сыростью. Он протиснулся в проход, начал пробираться в глубь. Чем дальше, тем шире делался коридор, наконец, превратился в просторное гнездо с высокими каменными сводами. Хозяйка норы, небывалой полноты, ожиревшая мышь смотрела ошалело на гостя мелкими перчинками глаз, пытаясь взять в толк, что ей делать дальше. Снорх успокоил хозяйку, попросил указать выход их норы в лес. Мышь удивленно покосила морду, будто не понимая гостя: зачем тебе нужен выход из жилища, где так много еды? "Разве тебе не страшно жить рядом с этим чудищем?" - спросил земляк у глупой мыши. Но она снова завела про еду, про теплую жизнь под печкой. Ему ничего не оставалось, как искать выход самостоятельно. Нащупав место, где пол мягче всего, он принялся рыть. Через несколько проходов перед ним встала каменная ограда. Свернул в сторону. Но и тут оказалась стена. Пришлось углубляться, рыть вниз. Это сложнее, так как книзу земля тяжелеет, твердеет, часто попадаются бревна с камнями.

Спустя некоторое время, умаявшись работой, земляк выбрался обратно в мышиную нору. Хозяйка точила зубами добытую где-то колбасную корку. Увидев гостя мышь ускорила свое рвение, не желая делиться. "Жадина", - пробурчал Снорх и полез из норы в комнату. На этот раз она оказалось абсолютно пустой и безопасной. Свет бил через окна, раскрашивая каждый предмет. Хотелось пить. Жестяное ведро с водой, прикрытое эмалированной крышкой стояло на огромной бочке. Земляк от души наелся вкусной прозрачной водой, пообедал со стола остатками хлеба, овощей. Мышь выбежала в сед за ним заискивающе, сипло умоляла сбросить ей со стола копченую корку сала. Обжора не могла забраться наверх из-за своих коротких лапок и грузного тела. Снорх бросил жадине корки, остаток колбасы и пошел дальше осматривать дом.

Лежанка у великана такая мягкая, как мох. По полу разбросаны сосуды с остатками мертвой воды. Сухие травы висят по стенам. Прозрачные дверцы шкафов, пыльные окна, в которых как в воде можно видеть себя. За выгоревшей черной створкой печи тлеют угли. Земляк качнул выходную дверь - не поддается. Шорох его вспугнул, мгновенно загнал под лаву. Петли дверей запели, в перевалку вошло чудовище, - стало гусить по комнате, прибираться всюду, бросило пару поленец в печь, набрало воды чайником. Снорх тихо пробирался вдоль стены, прячась за каждой досочкой. Еще немного, и он окажется возле мышиной норы. Заторопившись, он задел стеклянный бутыль, тот грохнулся на бок, покатился по комнате. Земляк барабаня по деревянному полу пробежал до шкафа, спрятался, замер. Великан тоже притих, подошел к опрокинутой склянке, поглядел туда-сюда. К счастью, Снорха чудовище не заметило. И только великан повернулся, земляк юркнул в нору - до ночи не вылезал с испугу.

Ночами великан спал крепко. Даже если немного пошуметь - не проснется. Вечерами часто из комнаты пахло мертвой водой. Великаны, они неповоротливые, видят плохо, особенно в темноте.

- Я тебе говорю - домовой! Домовой! Каждую ночь топчется воле печи... Когда это? В пятницу. Прибираюсь, и вдруг, там, в углу - маленький такой, как человек.

- Да мыши, чего.

- Какие у меня мыши?! Я что, своими глазами не видела? Ручки маленькие, ножки маленькие.

- Ты совсем уже... Вон, допилась до чертиков.

- Да иди ты!

Иногда в гости к великану приходили другие, но не чтобы пить мертвую воду, а просто так. Снорх не разбирал языка чудищ, но чувствовал, что говорят они про него.

Однажды ночью вылез он из-под печки, а на столе - угощения. Мышь наладилась ходить всегда с ним за едой. Залез на столешницу, стал рот набивать, хозяйки-мыши бросать кое-что. Но что-то не то. Оглянулся, а великан лежит на своем месте и внимательно разглядывает его. Мышь с пола пищит, чтобы земляк пошустрее там. А он от страха забыл как ходить. Уставился на великана, великан на него глядит и тихо, как будто ласково говорит:

- Не пугайся... Кушай... Я тебя не обижу... И ты меня не трогай. Ладно? Я добрая, у меня икона есть. Только я ее не ставлю.

Стоило великану приподняться на лежанке, Снорх одним прыжком очутился на полу и вперед мыши забрался в нору. А чудовище еще потом долго ходило, звало его. С того самого случая великан земляка везде находил, как бы тот отлично не прятался. Попробует высунутся из норы - на него два огромных глаза смотрят. Глядят и молчат или подзывают:

- Вась-Вась! Васенька! Иди сюда. Иди, не бойся. Попробуй, какая вкусная конфетка у меня. Поди-ка попробуй.

Конфету он попробовал как-то раз. Ее оставили у самого входа в мышиное гнездо. Пахла она сладко, на вкус оказалась полная полевых цветов, сахарных жуков, еловой смолы и березовой шелухи. Вторую конфету нужно было забирать с рук великана. Страшно, конечно. Но прежней опасности он уже не чувствовал, - по крайней мере от своего великана. Когда приходили другие чудища, он ни разу не выходил, хотя его звали. Те остальные казались ему дурными, дикими и шума от них было, как от дерущихся волков.

За печкой однажды Снорх разглядел заваленную всякой дребеденью лестницу на чердак. Деверь в потолке еле поддалась ему. За ней оказался грязный чердак с разбитым окном на крышу. С крыши можно спрыгнуть в куст смородины и, если останешься невредимым, убежать через дорогу полем прямо к лесу. Земляк все это держал в голове, но делать ничего не делал.

По дому ходил он без страха, не прячась и почти каждый день получал вкусную конфету. Иногда чудовище брало земляка к себе на руки. Горячая волна, разливаясь по телу, стопорила Снорха, оглушала до одурения. Руки великана нежнее кожи новорожденного щенка. Ни у волчицы, ни у лисицы таких рук нет. Жалко только не умеют великаны вылизывать языком. Но чудовище люлюкало своим голосом, так что становилось пусто и легко, хотелось свернуться в клубок, как улитка и больше не просыпаться, потому что ничего лучшего уж точно не могло быть, кроме этого успокаивающего, усыпляющего бормотания.

Раз ночью, когда великан заснул он влез на лежанку и лег рядом под бок, ухватившись за теплый великанский живот. Тогда чудовище не просыпаясь, во сне слегка погладила и прижало земляка к себе. Снорх забылся, ему почему-то показалось, что когда он вырастет, то станет великаном. Он придет на соляную реку к землякам и расскажет про чудовищ, про Сунорха, ожившего однажды ночью. И каждый земляк пойдет и найдет себе великана, который будет кормить его конфетами, потому что если он этого не сделает, то навсегда останется земляком. Но Снорх уже спал.

Ночью великан повернулся на бок и случайно стал душить Снорха. Земляк проснулся от давящего удушья, забарахтал руками, кое-как выбрался из-под огромного тела. Спрыгнул с лежанки. Нетерпеливо царапалось в окно утро. Сонный он пошел бродить по холодной комнате. Ему вполне устраивала его теперешняя жизнь с чудовищем, своей новой Лелью.

На составленной стопке тарелок, на нижней полке серванта, завернутый серой бумагой был спрятан клад чудесно пахнущих сладостей, которыми часто баловали Снорха. Ему сразу подумалось, что не будет ничего плохого в том, чтобы без спросу угоститься. Конфеты оказались земляничными. Съев одну он с наслаждением прислушался, как в желудке расцветает целый сад фруктов и цветов. Он съел еще одну. И еще одну, две, три, шесть. Больше не смог, начало жечь в животе. К горлу подступила отвратительная горечь. Перестало хватать воздуха. Он пополз к двери, но она как всегда была заперта. Мысли быстро переплетались в голове. Окно, дверь, крыша. Корчась от каждого вдоха, земляк добрался до лестнице, ведущей на чердак, полез вверх. Ему показалось, боль отступает. На минуту стало прохладно. Он забрался на чердак, выбрался на крышу, окинул деревню, дорогу, край леса. "Сейчас слезу отсюда, соберу усатой травы", - успел подумать он за мгновение до того, как сознание покинуло его навсегда. Снизу, из дома его окликнул великан. Уже совсем рассвело, сверху приятно припекало сырые крыши и ожившие дворы.