Аннотация: Хвост главы. Герои ловят лягушек, прутся на гору, ночуют в пещере. И никаких проблем
Я взбеленился.
- Слушай, может, я и принц, может, еще какая пакость... На! Трескай!
Я сунул в руки Сирим узелок и оглянулся в поисках осла.
- Он что, сбежал?
- Ну и ладно. Ты ведь здешние места знаешь? Нам нужен какой-нибудь выворотень, овраг... Неприметное место для ночлега. И еще ручей, чтобы по нему пройти.
Я со всхлипом втянул воздух.
- Тебе что, так воды мало? Озеро есть...
- Ладно, - Сирим сняла с пояса баклажку. - Вино с сухарями будет в самый раз.
- Можно силок на кроликов поставить, - шлепая по раскисшей тропе и грызя горькую корку, размечтался я. - И орехов надрать. Даже наощупь. А ягоды с утра...
- У озера твоего лягушки водятся?
- Еще бы! - поскользнувшись, я схватился за ветку. - Такой "квак" стоит - из обители слышно. Еще раки, лещи вот такие...
Я проглотил слюну.
В лесу уже совсем стемнело, но вода в озерце была серебристо-розовой от заката. Жирные рыбы выскакивали из нее, ловя мошку. Лягушки завели свой вечерний хор, и дождь пошел явно на пользу их голосам. Сирим занялась охотой. Меня нечистый тоже понес по топкому берегу. А поскольку весь этот день я был замороченный и сам не свой, то не сообразил завернуть подол рясы и вскоре заляпался жидкой грязью по пояс. Высох, называется.
Сирим взвесила сетку с лягушками на руке.
- Ты их выпотрошишь, да?
- Давай сюда, - я уселся на торчащую над водой корягу. Нащупал на поясе нож для очинки перьев и подумал, что для потрошения лягушек он не слишком подходящий. - Нож у тебя есть?
- Вот, - она вытянула из ножен длинный, прямой клинок и протянула рукоятью вперед. Я покрутил его в руках. Таким не лягушек чистить, такой и в бою будет к месту.
- Красивый... Это от дяди? А что ж он лошади пожалел?
Я подхватил дрыгающуюся лягушку и отсек ей голову. Сирим отвернулась.
- Он не жалел. Просто она там осталась. И лук, и припасы. Все не так пошло...
- Ясно, - я кинул освежеванную лягушку на лист кубышки и взялся за следующую.
- Мне их просто жалко. Хотя ловила и ела. И ежиков тоже. И змей.
- И... как?
Сирим вздохнула:
- Вот мы сидим с тобой, и кажется, что ничего плохого нет.
Я поднял глаза к небу. Там была целая россыпь звезд, точно кто-то опрокинул ковш со льдом. Где-то вскрикнула птица, и я вздохнул.
- А в плохое не верится отчего-то. Иногда до самого конца не верится... Наверное, потому, что когда плохо - это неправильно, и человек не предназначен для такого. Ну, вот твои квакушки.
Я поднялся с коряги, закопал под ней потроха. Присев, вымыл нож и руки.
- А родители у тебя есть?
- Нет.
- Извини, - я натер ладони песком и еще раз ополоснул. Вторично выкрутил проклятый подол.
- Где заночуем?
- Знаешь, не... Погоди, ты о наших пещерах слышала?
Я внимательно огляделся, убеждаясь, что прав.
- Тут идти не больше часа, и - там сухо.
- Хорошо, - Сирим завернула лягушачьи тушки в листья и пристроила сетку к поясу.
Скользкая тропка плутала среди мокрых замшелых стволов, поднималась и опускалась, иногда вовсе теряясь среди папоротников и малины. Колючки впивались в одежду, за шиворот сыпался лесной мусор. Но наконец среди черных бархатных крон проступило костлявое тело горы.
- Где-то там подъемник, - я неопределенно помахал рукой. Я и был-то на горе раз всего, привозил еду для монахов-печорников, пока они там еще жили. - Как пойдем, левее держись. Там в одном месте карниз шириной в ладонь.
- Угу.
Под взошедшей полной луной мы представляли собой жалкое зрелище: мокрые, грязные, взъерошенные и усталые. Сирим под моим взглядом расчесала пальцами волосы:
- Знаешь, я первой пойду. Вдруг кто в монастыре проболтался о пещерах.
- Этим? Фламмелям?
- Да.
По спине пробежал противный холодок. Словно змея проползла по позвоночнику. Я напряженно прислушался. Обычные ночные звуки, ничего подозрительного.
- Нет. То есть, я первым. Тут тропа такая...
- Андрей, я не могу рисковать. Я обещала тебя доставить к дяде в целости и сохранности, ну, или живым хотя бы.
- Не привык я за девчачьими спинами прятаться, - бросил я угрюмо.
- А я спорить не привыкла! Ты не знаешь, что они такое!
Сирим резко оглянулась, запечатав ладонями рот. Пронесло.
- Андрей, пожалуйста... Зло обычно разбавлено чем-то и не всегда в глаза бросается. А это первозданное. Нечеловеческое. И если мы тебя не убережем... Ой, просто... - и закончила быстро, - просто я ужасно боюсь.
Я на миг прижал к себе эту тощую малявку.
- Знаешь, я тоже боюсь, наверное. И мало что понимаю. Но идти все равно придется, так? И, видимо, для нас безопасных дорог вовсе нет.
Мне хотелось добавить: "Пока ты со мной", - но я вгрызся себе в язык. И только сказал:
- Ну, давай монетку бросим, что ли?
Сирим кивнула.
Я полез за пояс. Что-то там вполне могло заваляться. Камень в кольце сверкнул в лунном свете: "Да"...
- "Да" в смысле, остаемся или уходим? - пробормотал я обалдело. Сирим зыркнула, как на сумасшедшего. Шумно выдохнула:
- Полезли. И... не жалей меня, твое высочество. А то я стану нежной, мягкой и чересчур уязвимой.
- Хорошо, не буду, - я обогнул девушку и стал подниматься по узкой, крутой тропе. Луна сияла так ярко, что был виден каждый камушек. Я старался не оборачиваться. Не жалеть - так не жалеть.
Вот и проклятое узкое место. Я прижался спиной к скале и боком зашаркал вдоль нее. Сирим медлила.
- Эй! Ты чего? Боишься? Погоди, сейчас веревку брошу. И вниз не смотри.
Я миновал карниз и размотал веревку, которую носил вместо пояса. Кинул конец Сирим.
- Обвязывайся и давай. Я руку протяну.
Она зацепила веревку за пояс и резко топнула пяткой по краю, отчего пласт камней и земли с грохотом обрушился, почти утянув Сирим за собой. Меня с силой дернуло следом. Веревка, обмотанная вокруг пояса, едва не располовинила спину. Удержавшись за прочно торчащий камень, шипя от боли в ладонях, потянул я девушку наверх. Перехватил рукой, вытащил и какое-то время лежал, хватая ртом холодный воздух.
- Цела? Что там... было?
- Было, - отозвалась девчонка, помогая мне подняться. - Скорее.
И не давая времени отвлечься на синяки и ссадины, погнала по склону вверх. Уму непостижимо, как мы не навернулись по дороге.
Сирим первой прыгнула на зыбкую деревянную площадку без перил. Я, выпутав из кустов ирги и терновника канат с отвесом, шагнул следом. Подергал, проверив на прочность. И мы потянули канат в четыре руки, перебирая ладонями. Наверху заскрипели колеса, и площадка, качнувшись, поплыла к небу.
Девушка покинула подъемник первой, подтянув канат, обмотала его вокруг камня и придержала, дав мне возможность перебраться на каменистый порожек-подкову у пещеры, а затем, не дав опомниться, перерубила канат ножом. Площадка ухнула вниз и разлетелась в щепы. Канат скользнул следом. И сделалось тихо.
Только вкрадчиво шуршал ветер да плюхались редкие капли.
Ноги мои подгибались, ладони горели. Я уселся там же, где стоял.
- Ты... зачем?
- Затем.
Я подумал, что она права. Все равно тропу за собой мы уничтожили. Жаль, что планов пещер у меня нет. Если они вообще существуют. А если там нет второго выхода...
Я сидел, обхватив руками колени. В черный зев соваться не было охоты. Вдруг там змеи или еще что похуже? Самые упорные иноки давно отсюда ушли.
Хотя... и механизм подъемника, пусть и жутко скрипел, был в полном порядке, пока мы его не развалили, и канат на месте... Впрочем, просмоленной веревкой побрезгуют даже муравьи. И в глаза она не сильно бросается. Да и место глухое, кому сюда забредать?
Я встряхнул тяжелой головой. Надо же, у страха глаза велики. А всему отыщется простое объяснение. Например, отец настоятель велел присматривать на всякий случай. Чтобы, если что, пересидеть в пещерах нападение. Горло закупорил горький ком.
Сирим тронула меня за плечо:
- Посиди тут. Я проверю, что внутри.
И исчезла, даже камешка не потревожив. Я, кряхтя, разогнулся. Вот ведь напасть на голову, еще спасать придется... Сунулся в пещеру.
- Чисто. Не пахнет ни зверем, ни человеком. У вас тут пустынники жили? - она подхватила сумку и за руку повела меня в кромешную тьму.
- Жили, - шепотом, чтобы не вызвать обвал, отозвался я. - Тут, говорят, до небес докричаться можно. Хотя, я не пробовал...
Я пошарил рукой по стене в поисках факела.
- Андрей... не дуйся, пожалуйста. Я же не учу тебя, как на книги составлять каталог.
Я едва не икнул от смеха и на ощупь потрепал Сирим по плечу.
- Просто... я беспокоился. Вот и... Ладно. Огня бы.
- Держись за меня.
Пришлось. Чтение при свете масляных плошек здорово портит зрение.
Вспыхнул факел, и я разглядел глухой отнорок, похожий на овальную комнатку с желтовато-серыми неровными стенами и узким окном, в которое врывался ночной влажный ветер. Справа от окна в стене были выдолблены печурки. Дно самой большой устилали горкой почерневшие угли и пепел. Рядом на полу были сложены дрова и хворост. В другой стороне имелся каменный выступ, укрытый сухой травой.
- Вот и ложе...
Сирим сложила шалашиком дрова, подсунула растопку и поднесла факел. Пламя вспыхнуло и загудело. Я протянул ладони к огню.
- Я сейчас лягух пожарю, а ты вот, - Сирим достала из сумки у пояса круглый коробок. - Синяки, царапины смажь. Я смотреть не буду, честно.
Я громко фыркнул, отобрал коробок и с факелом в руках удалился в соседнюю келью. Досталось мне сегодня изрядно. Я извел едва ли не треть вонючей мази, после опомнился; шипя, влез в сырую грязную одежду и вернулся к огню. Часть лягушек Сирим жарила, насадив на обструганную палочку вместо вертела; часть на листьях дожидалась чести быть испеченными на углях. Вместе с сухарями и остатками вина мы трескали квакушек так, что за ушами трещало. Лягушки изрядно припахивали рыбой, но подобные мелочи нас смутить не могли.
Обглодав, я бросил в огонь тонкие косточки и душераздирающе зевнул. Сирим повернулась:
- Ложись, спи, я покараулю, а потом тебя разбужу.
Я подсунул ей мазь:
- Держи. Я тоже подглядывать не буду. Кольчугу помочь стянуть?
Девушка подумала и согласилась. И тоже ненадолго исчезла. Я, стараясь не заснуть, ворошил палкой тлеющие угольки. Они то вспыхивали маленькими огненными глазками, то снова успокаивались. Вокруг стояла тишина, такая густая, что мне сделалось не по себе. Заснула она там, что ли?
Я уже собирался нестись на выручку, когда уловил легкое движение за спиной.
- Сирим? Давай ты спи первая, - сказал я грубовато. - Я почти весь день с книжками просидел, а ты в дороге...
Она не стала спорить для разнообразия, кивнула и клубком свернулась на сене, пообещав сменить меня к утру.