Святейший нос подозрительно шевелился, напрягался и подрагивал крыльями.
Гаврила понимал, сейчас начнется. Святейший в последнее время часто чем-то не доволен и ворчит. Все уже как-то попривыкли, не задумывались в чем причина, объясняли возрастом, уже не малым.
--
- Что за вонь? - Святейший повысил голос, чем заставил вздрогнуть Гаврилу. Так громогласно Святейший не говорил уже давно, пару тысячелетий точно.
--
- Мы вчера со святым Михаилом, - Гаврила опустил глаза, ибо знал: добровольное покаяние почти всегда полное прощение, - хотели проверить вкус амброзии из Западной части кущи.
--
- Не путай мой дар с яичницей, - холодно заметил Святейший, а это был очень дурной знак. Ворчание старика это одно, а когда вот так, холодно и серьезно, это другое. Где шляется этот святой собутыльничек? Чего ему одному отдуваться?! - Вонь после ваших проб амброзии, я уже хорошо выучил. Не чувствуешь, что-то смердит? Да где тебе чувствовать, если кущи и там, и там, и везде амброзия.
--
- нет, такого еще не было! - раздался знакомый голос в приемной. Вот и Петюня нарисовался, очень во время. Может, сумеет разрядить обстановку. Петюня умеет это делать. Опыта много, ведь веками сидит на сортировке. Психолог.
--
Пить с ним лучше не садиться, начнет что-то впаривать, лечить, подводить научный базис. За чем им все это? Они уже с бессрочной пропиской в этих райских кущах. Но сейчас Петюня во время.
--
Гаврила заблуждался и понял это, когда засмердело так, что глаза заслезились.
--
Источник вони Петюня занес нежно, двумя пальчиками, тщательно отворачиваясь. Додумался тоже, умник! Тащить ЭТО в светильню?! Психолог с тысячелетним стажем, называется!!!
--
- И Это теперь оставляют перед вратами Вечности! - разорялся Петюня, как будто не знал причуды контингента.
--
Святейший готов был взорваться от негодования и даже указал божьим перстом на Это, но на пороге появился Павлуша и как-то не деликатно заметил:
--
- Кто же испортил воздух в помещении?
--
Ой, зря Павлуша так сказал, ой, зря. Что тут началось.
--
Наводнения, проливные дожди, грозы, бури, цунами. Да что там. Даже в кущах притихли птички, закрылись цветочки, пригнулись травы.
--
- ВОН! ВОН С ГЛАЗ МОИХ!!! К полудню этого вот ко мне!
--
Все сдуло ветром, а следом полетело ЭТО.
--
- Ну, ты додумался притащить их с собой, - покрутил у веска Павлуша.
--
- Можно подумать, ты хорошо пошутил, - огрызнулся Петюня.
--
- Что уж теперь говорить, - утихомирил святых Гаврила, - получилось по-дурацки. Пошли к этому грешному. Пусть почувствует на себе кару божью.
--
- Правильно. Чего это нам отдуваться? - Петюня потер затылок, которым не удачно приземлился.
--
- Сам же пропустил! Что не почувствовал вонь? - хмыкнул Павлуша, глядя на предмет спора.
--
- Короче, гнев Божий всегда праведный, а этому ноги чаще мыть надо было, - сделал вывод Гаврила.
--
- Мне все - таки, не ясно, - не унимался Павлуша, - как же ты его в сапогах кирзовых за врата райские пропустил?
--
- Сам не знаю, - пожал плечами Петюня.
--
- Сейчас у него самого спросим. Вон, глаза уже открывает.
--
Все трое терпеливо ждали, пока хозяин смердящих сапог проморгается и привыкнет к чистому небесному свету.
--
- Не, я не понял! Кто под нос сапоги сунул? Охренели что ли?!
--
Трое небожителей приняли самый благодушный вид и сложили руки так, как их обычно изображали на живописи, ну, чтоб грешник догадался, где он. Каждый думал о своем.
--
Петюня понимал: его это упущение, что все царствие сапогами провоняло.
--
Павлуша потирал руки при мысли, как его дружку влетит.
--
А Гаврюша перекрестился, что из-за сапог этих обошлось с их вчерашними дегустациями амброзией.
--
- Чего встали-то, мужики? - спросил хозяин сапог. - Садитесь, за жизнь перетрем. Может и вчерашнее, перетрем.
--
- Что вчерашнее? - уточнил Павлуша, на всякий случай, и взглянул на Петюню. Может не просто так он грешного в сапогах запустил?
--
- Так известно чего, - грешный встал на ноги и протянул правую руку Павлуше. - Извини, братан, не припомню, как звать.
--
- Павел.
--
- Иван.
--
- Гавриил.
--
- Иван. О, а тебя, мужик, я где-то видел уже, - обрадовался Иван и хлопнул Петюню по плечу. Тот покачнулся. Павлуша и Гаврила как-то подозрительно поджали губы. Хотят уличить в чем-то. - Ты вахтером у нас работаешь в первом цеху. То-то думаю рожа знакомая.
--
Все трое и не знали, что ответить. Так и стояли. Про себя отметили, что гнев Святейшего угасал. Запели райские птички, легкий ветерок зашевелил траву. Пронесло.
--
- Мужики, а пивка не осталось? - спросил Иван, двигая шершавым, как наждак, языком.
--
- Не осталось, - ответи
--
--
л Петюня.
--
Ваня обиделся, осмотрел троицу, сжал кулак.
--
- Сами похмелились и, как огурчики. А мне сапоги в рожу и хорошо! Помирай, дорогой Вася! - Он смачно плюнул. Рядом упала замертво пчелка, собиравшая нектар.
--
- Такого еще не было, я же говорил, - согласился Петюня.
--
- Мужики, я чего в дурку попал? Чего вы все в белом? - Иван стал оглядываться. Для парка при дурке слишком чисто. Не скамеечек, других пациентов, да и эти на врачей не похожи. Не бритые, все буробят чего-то.
--
- Нет, - ответил Гаврила.
--
- Хорошо мы загуляли, долго. Вчера, вроде, зима была, а тут лето.
--
- Тут всегда лето, - грустно ответил Петюня.
--
- Во, как! - удивился Иван. Люди в Питер попадали, а тут в тропики занесло. Ботва какая-то!
--
- не стоит раньше времени открывать правду, мудро заметил Гавриил. - Идем.
--
- Куда это? - насторожился Вася. - Я ни куда не пойду. Сказал: не пойду!
--
Видать, тропическое солнце напекло голову с непривычки, потому что ноги у Вани ослабли, а санитары подхватили его под руки и повели.
--
Перед какой-то дверью Ваня решил сопротивляться. За что получил щедрый пинок, протаранил дверь лбом, и растянулся перед рослым человеком.
--
"Господи, это же главврач" - подумал Ваня, приподнимая голову. - Здрасьте.
--
- Я - Господи, а врачей у нас не бывает, - тихо проговорил рослый человек.
--
- Это чего, помер я? Медицина бессильна? Может в реанимацию?
--
- Поздно.
--
- Не фига себе! Мужики, хоть вы ему скажите! - Ваня обернулся к двери, где на пороге застыли новые знакомые. - Если я умер, почему пить хочу?
--
- Злоупотреблял при жизни, - горько покачал головой Святейший.
--
- И, что теперь не похмелите? Жмоты, воды жалко?! - Вася хотел начать бузить, но не ловко, вроде, и пить хочется. - Знал бы, что здесь такие жмоты, не за что не помер бы!
--
Святейший глубоко задумался. Трое у двери замерли. Ваня вертел головой. Нутром чувствовал: бузить бесполезно, надо ждать.
--
- Сын мой, - молвил слово Святейший, - все ошибки надо исправлять с величайшим прощением.
--
- простите, если чего, - поддакнул Ваня и услышал шиканье от двери, мол, не перебивай слова мудрые.
--
- Грешен ты, сын мой, грешен, и наказание тебе будет по делам. Увидишь рай, вкусив жизни в Эдеме, мучаться тебе в аду вечно. Та твое место. Да, будет так!
--
- Будет, так будет, - пожал плечами Ваня. - Что ж поделаешь?
--
- Изыди с глаз моих, - махнул рукой Святейший, и отвернулся. Аудиенция закончена. Вечность, конечно, вечностью, но и ее жалко тратить на одного грешника жалко. Все, устал.
--
Послышался какой-то странный гул людских голосов.
--
- О, вот здесь и другие пациенты, - Ваня вздохнул с облегчением. Это все же дурка, а он, Ваня, везде сможет устроиться.
--
О, дверь в палату. Надо пойти познакомиться со страдальцами.
--
Нет, это скорей приемное отделение. Вон, как кричат.
--
Все сидят по стеночке и ждут чего-то. Оформления, наверное.
--
Ваня стоял возле приоткрытой двери, но его ни кто не замечал, даже когда он им рукой помахал.
--
Ближе всех к нему сидел бледный мужик. Он вытирал испарину со лба, кашлял, надсадно глотал слюну. Тоже, видать, с похмелья страдает.
--
- Здорово, - окликнул Ваня. Может этот услышит.
--
Мужик поднял глаза, открыл рот ... , но тут же исчез. Вот только что сидел, хлоп, и нету.
--
Куда делся? Не ясно.
--
Ваня умостился на его место. Справа сидела совсем древняя старушка, голая и желтая какая-то. Видать, болела долго и сильно, а потом чокнулась. Чего она голая? Такие телеса лучше общественности не предъявлять. Лучше бы вон та, в углу, скинула одежку. На такие буфера Ваня посмотрел бы, а еще лучше потрогал. Как бы к ней поближе пересесть, познакомиться, а там и еще что сладится? Надо попросить дедулю того, чтобы пересел на его место. Деду уже поздно с девушками шашни разводить, вот пусть и пересядет. Здесь воздуха больше, прохладней.
--
Ваня хотел встать, но тут на его колени проявился тот, кто недавно исчез.
--
- Ой, лихо мне, - проскулил он и прислонился к Ване влажной щекой.
--
- Э. э, мужик, ты охренел! Я не из этих! - Ваня спихнул болезлого со своих колен.
--
- Я тоже, - обиженно сказал болезлый, потирая плечо. - Где мы? Что это?
--
- Я почем знаю? Вроде, в психушке. О. вон санитар идет, - Ваня указал на открывшиеся двери. Двери высокие, крепкие, засов монументальный. Вышел тот, кто на вахтера похож. Он не представился по имени.
--
- Святой Петр, - прошептал болезлый и начал креститься.
--
- Чего?! - удивился Ваня, замечая, что крестятся все, кроме него. Древняя старушка руку поднять не могла, но что-то горячо шептала, верно, молилась.
--
- Доигрался, - выдохнул болезлый. - За чем я это сделал? За чем?! - он захлюпал носом.
--
- Чего сделал?
--
- Начал по ..., - он опять куда-то пропал. И не он один. Вон еще одна женщина то появится, то исчезнет.
--
И тут Ваня вспомнил какой-то древний анекдот. Мол, пьют мужики на том свете, а один то появится, то пропадет. Мужики спрашивают:
--
- Чего это ты так?
--
- А я еще в реанимации, - отвечает фокусник.
--
Уже одно хорошо: он, Ваня, никуда не исчезает, значит, он умер окончательно. Ни кто не издевается над его мертвым телом.
--
- Хрен вам всем! - разозлился Ваня и изобразил тот самый хрен, на руках. Тут же настала расплата.
--
- Ты опять здесь?! - закричал Святой Петр, увидев ужас сегодняшнего дня в своей приемной. - Тебе сказали уходи, значит уходи!!!
--
- Ладно, ладно. Куда идти-то? А, то ничего не объяснят, потом кричат, - заворчал Ваня.
--
- ВОН!!!
--
Ваня не понял, как очутился на той же поляне, на которой очнулся. Рядом стояли его родные сапоги.
--
Решения Ваня принимал очень быстро, правда, не всегда правильные. Ну да, ладно. И пусть кто-нибудь поспорит, что он был не прав!
--
На черта ему здесь были нужны кирзовые сапоги, когда дожди и снега, вряд ли в раю наблюдаются? Дальше его мучила похмельная жажда, а где искать воду, если не в лесу? Туда Ваня и двинулся.
--
Он тщетно пытался рассуждать о моменте своей смерти. Но во время перехода из одной среды в другую, в мозгах произошли необратимые изменения. Ладно, это потом.
--
Сейчас наипервейшей задачей было найти воду и хоть каких-нибудь людей. А они должны быть не применно. Все приемное отделение забито. Куда-то их должны были направлять? А он, Ваня, упрямый: сказал, найдет, значит, найдет, и баста!
--
О, водичка!
--
Напившись вволю, Ваня поднял голову и увидел, что родник бьет из-под земли, прямо под яблоней. На дереве были и цветы, и плоды разной спелости одновременно. Ваня хотел выразиться крепенько, но мат застрял у него в горле, и он поперхнулся.
--
- Понял, понял, нельзя, так нельзя, - обратился Ваня неизвестно к кому. Стал дотягиваться к самому спелому яблоко, щедро осыпая яблоневый цвет.
--
- А ты готов к этому? - спросил женский голос за спиной.
--
- А нельзя что ли? - удивился Ваня, не поворачиваясь, и вытер яблоко об штанину. Хотя откуда в раю пыль, грязь или пестициды? Привычка.
--
- Это яблоко познаний. Не каждый готов у этому дару божьему, - продолжала мило ворковать женщина. Прежде чем обернуться Ваня попытался представить себе обладательницу этого чудесного голоса. Конечно, она похожа на фотомодель. Высокая, грудастая, блондинка. Хрясь! Ваня откусил от сочного бока яблока. Вкуснотища-то, какая! Нет, он точно в раю, а не азербайджанском рынке. Хрясь! Хрясь!
--
Ничего не происходит. Он все тот же Ваня, и никакое познание его еще не придавило, не оглушило. Яблоко, как яблоко, только вкусное.
--
- Да ладно, я во сем признаюсь. Вахтер ваш, мой приятель, добазаримся, - Ваня уничтожил яблоко раздора и выплюнул семечки, необычно крупные. Женщина еще раз вздохнула. Может тут мусорить нельзя? Ваня всмотрелся в траву. Да, где их теперь увидишь?
--
- Да ладно, это ж для рассады, а не нефтяные пятна, - отмахнулся Ваня и решил, что пора все же взглянуть на собеседницу.
--
- Ешкин кот! - Ваня аж присел от такой порции прозрения. Если это создание могло работать фотомоделью, то в журнале для слабовидящих карликов.
--
Дама была низкоросла, плоскогруда, и не блондинка, а сероволосая, какая-то, с немытой головой.
--
- Рад приветствовать, - качнул головой Ваня, чтобы не блондинка не заметила его кислую морду после прозрения. Господи, за что?!
--
Внутренний голос, бодро и ехидно, прошептал:
--
- А, то не знаешь за что? Сколько невинных душ загублено из-за твоей пьянки? - Ваня слабо пожал плечами. Это, о каких душах речь? Аборты что ли, или бабы его брошенные? - И те, и другие. Кайся теперь, кайся!
--
- Да ладно, чего я должен был быть всем отцом и верным мужем?! - возмутился Ваня совершенно искренне. Не известно еще, как здесь, в раю, а на земле грешной, так не бывает никогда. Ваня слышал такие сказочки, типа, жили долго и счастливо, померли в один день. Видать, так друг дружке осточертели, что грохнули друг дружку полюбовно. И все счастье. А вот сказка: жили дружно - на хрен нужно, это на каждом шагу. Все привыкли.
--
Ване надоело с самим беседы беседовать, и он обернулся на эту Антиеву. Она сорвала какой-то цветочек и нюхала его сейчас с таким восторгом и умилением.
--
"И мало того, что страшная, как черт, да еще и полная идиотка. Свезло, так свезло! А, что делать? Других-то нет. Ни баб, ни мужиков. Тоска-то, какая".
--
- Слышь, ты не Ева, случайно?
--
Девушка так посмотрела, что Ваня сразу понял: она не Ева. Еще бы, если праматерь была вот такая, и человечества бы не было. Очень страшная. Адам просто маньяк, если сумел с такой Евой двух сыновей зачать. Бедненький.
--
- Был не прав. Приношу свои извинения . Я чего спросить хотел: где остальные? Чего мы вдвоем здесь?
--
За ними хромал тот мужичок, что исчезал в приемном покое. Значит, тоже сюда определили. Ладненько. Хорошо. Три человека, это уже коллектив.
--
- Ты не спеши, не спеши, - утешил Ваня. - Яблочко хочешь, пока из сада не ушли?
--
- Яблочко?! - ужаснулся мужик. Ваня понял, что опять сморозил что-то не то. Ну, не мог он знать, что мужик яблоки не любит, или аллергия, какая, или вздутие живота. - Да мне эти яблоки поперек горла.
--
- Понял, не дурак. Был бы дурак, не понял. Просто очень вкусные они, в этом садике.
--
- Из-за этого я здесь и очутился. Больше не одного яблока не съем.
--
- Конечно, не съешь, - подтвердила Антиева и глянула почти с презрением.
--
- Никто и не заставляет, - согласился Ваня миролюбиво.
--
- А, еще, что в меню? Мясца бы, или сала с прожилкой. - У мужика был такой несчастный голос, что Ваня представил себе сало с толстой прожилкой, и захотел жрать.
--
- Ничего нет, - отрезала Антиева и зыркнула так, что не поверишь в существование райских созданий. Ей бы пару батареек подключить куда-нибудь, и электрический ток можно получать всегда. Тем более, злобы в ней хватает. Вот он, вечный двигатель, это злобные бабешки, да страшненькие, да одинокие.
--
Ваня обернулся на третьего члена их коллектива. Он продолжал охать и хромать.
--
- Тебя, как звать-то?
--
- Александр Бо ... . Шурик.
--
- Потелепали, Шурик. Может, мы вдвоем разберемся, что здесь, и как? Ну, ее. - Шурик сделал над собой усилие и взглянул на Антиеву, которая, именно в этот момент, скривила такую физиономию, что разряды тока зашкалили. Это подорвало окончательно его и без того не мощные силы.
--
- Ну ее, - согласился Шурик, ухватился за Вано, и они пошли в сторону леса.
--
Антиева не расслышала, что ее решили бросить, и плелась следом.
--
Лес был чистенький, какой-то не правильный, и очень быстро закончился. Впереди была степь с цветущими маками. Красота.
--
- Горы, - заметил Шурик. Он уже очухался и перестал хромать, охать и держаться за Вано.
--
- Там холодно. - подумал Вано и обратил свой взоро в другую сторону. Там был другой лес, больше предыдущего и темнее, хвойный. - там, в лесу могут быть ягодки с грибочками. Может дичь, какая попадется. Кабанчик опять же с прослоечкой.
--
- Не трави душу, Ваня.
--
- Может, повезет. Здесь все живое не пуганное. И кабанчик, и олени, и ... , - Вано скосил глаза на Антиеву. - Идем.
--
- Может она вегетарианка? Или животных любит? Пошли.
--
- Туда ходить нельзя, ели вы не посвященные, - не отставала Антиева.
--
- Она мне уже говорила это, когда я взял, да и сожрал райское яблоко. И ничего не случилось. Живой, как видишь, - отмахнулся Ваня и продолжил путь.
--
- Ха, здесь нет живых, - заметила Антиева и демонстративно отвернулась.
--
- Тем более, там, в лесу нас не поджидает верная смерть, - бурчал Ваня. Не мог он поверить в то, что уже мертв, а тем более в раю. Почему и в раю все мысли о жрачке, о водке, и о ...? Нет, не об этой. Вдруг еще кто-нибудь встретится.
--
- Да и дичь не пугливая. Лови голыми руками, - рассудил Шурик и поплелся следом.
--
- Не все выдерживают, когда попадают туда, - старалась образумить Антиева.
--
- Ну, и что там такого? - ворчал Ваня, не замедляя шаг.
--
- Что не выдерживают? - Шурик остановился и ждал от Антиевы ответ.
--
- Встречи с давно умершими, например ...
--
- Ба, и ты здесь?! - закричал Ваня и скрылся в темнохвойном лесу.
--
Шурику что-то не захотелось туда идти. Мало ли кого встретишь? Бабушки его, так же, как и родители, были еще живы. Он в этом смысле первенец. Хилая нынче молодежь.
--
- Ванька, ты что ли?! - поразилась бабушка и подошла поближе. - Вон, какой ты стал.
--
- Ну, да, - согласился Ваня. Сама то бабушка очень сильно изменилась. Ваня узнал ее только с подсказки внутреннего голоса.
--
Там, при жизни, он запомнил ее в ситцевом платочке в горошек. Пухлую такую, мягкую и теплую. Она пахла пирожками, ванилью. Она умерла, когда Ваньке было лет одиннадцать, поэтому на кладбище его не взяли, и в гробу он бабушку не видел. Сейчас перед ним была скорее чья-то немецкая или французская бабушка. Изящное белое одеяние, роза в волосах, спокойствие на лице, и не одной морщины. Нет запаха пирожков и ванили. Жаль.
--
- Дед тоже здесь? - Ваня не знал о чем говорить с этой уже не его бабушкой.
--
- Ну, что ты?! Этому бабнику и пропойце здесь не место. Он там, пониже, - бабушка указала пальцем в землю. - Это справедливо. Намучалась я с ним. Должна же я хоть на этом свете отдохнуть?
--
- Должна. А мы где?
--
Бабушку не удивил и не возмутил этот вопрос.
--
- На небесах.
--
- В ра ..., в раю?
--
- Да, в раю. Ты молод еще, конечно, но Бог всегда забирает лучших. Только грешные могут сожалеть об этом. У меня есть правнуки?
--
- Наверное. Я не знаю. Хотя один точно есть. Больше абортов, - сорвалось у Ваня с языка. Хотя к чему покойной бабушке об этом знать?
--
- Ну да, Бог тебе судья, - Бабушке не хотелось размышлять про это, или она просвященная, и так уже все знает.
--
- Ба, а где здесь кормят? Я-то только сегодня ... прибыл, ничего не знаю.
--
- Здесь не кормят. У тебя нет тела, только душа, а душе не нужно сало с толстой прослойкой. - Ну, бабка-то откуда знает про эту прослойку?! - Амброзию один раз можешь попробовать и хватит! Это вон туда.
--
- Понял. Тела нет, а кушать очень хочется.
--
- Не надолго ты здесь. Наслаждайся, лови момент. Прощай.
--
Бабушка стала удаляться в сосновый бор.
--
- В гости нельзя зайти? На днях? - Ваня хотел двинуться в сосны, но некая сила не пускала, да и бабушка быстро исчезла.
--
Ване стало грустно, и он поплелся к Шурику и Антиеве. Надо рассказать про амброзию. Потом идти туда. Антиева должна подсказать, где это точно. И раз уж амброзию можно только один раз попробовать, надо попробовать так, чтобы всем здесь тошно стало!
--
Шурик внимал Антиеве с большим почтением. И чего она там парит интересно? Опять про познание, прозрение, посвящение?
--
- Закончили с ботвой, - приказал Ваня. - Где здесь амброзия?
--
- Ты мне скажи, где амброзия, да я пойду? - спросил Ваня у Антиевы. - Вы тут можете стоять и шушукаться хоть до посинения. Я пошел.
--
- Ты не найдешь один, - утешила Антиева и обратила все внимание на Шурика. Даже какое-то подобие улыбки осветило ее лицо. Лямур, тужур. Ха!
--
Ваня помыслил, что в двух местах он уже был, в горах вряд ли может быть искомое. Идти надо вон туда. Есть ли там амброзия неизвестно, ну хоть пейзаж сменится.
--
Ваня уже очень устал идти в ту сторону, где они еще не были, и где должен смениться пейзаж.
--
Он точно переставлял ноги, у него даже болели икры от усердия, но измененный пейзаж оставался далеким, горы оказались на другой стороне. Зато прямо по курсу стояли Шурик и Антиева. Так же ворковали.
--
- Не, я не понял! - возмутился Ваня.
--
- Я же говорила: сам не найдешь, - заметила Антиева и вернулась к беседе с Шуриком. У того был какой-то дурацкий, потерянный вид.
--
- У вас тут амброзию можно только на троих потреблять что ли? - Ваня был вне себя от возмущения. Эта страхолюдина издевается! Шурик уже потерян для общества. Если ему интересно с этой, то амброзии с ним не откушать, не зажечь по-людски. Ну, что б всем тошно стало.
--
- Тьфу! - Ваня смачно сплюнул, и на месте его плевка оказалась большая, бородавчатая жаба. Она глянула на Ваньку своими бесцветными глазами, открыла огромную пасть и молвила человеческим голосом:
--
- Вано, мать твою, где ты шлялся? Здорово.
--
Жаба встала на задние лапы, распростерла передние и сиганула Ваньке на шею.
--
- Это! Ты это ...
--
Ваня не ожидал, что жабы бывают такие ловкие, такие тяжелые, поэтому упал на спину.
--
- Что ж так долго-то? - шепнула жаба на ухо и поцеловала Ваню в засос.
--
- Чего надо? - строго спросил Ваня и поклялся себе, что это последнее удивление, которое постигло его здесь.
--
Надо что-то предпринимать и срочно. Если бабушка сказала, что он здесь не надолго, а амброзию вкушать только один раз - надо спешить.
--
Он захватил жабу за горло, придавил маленько.
--
- Какой ты не терпеливый, - прохрипела жаба. - Не меняешься ...
--
- Где амброзия знаешь? - Ваня еще не много придушил.
--
- Зна ...а ... ю ...
--
- Пошли! Шас же! - рявкнул Ваня, встал на ноги и потащил жабу за заднюю лапу. Тяжелая!
--
- Не ... не ... туда ...- пыталась пояснить жаба. Ее голова не милосердно билась о кочки. Возмутительное хамство! даже здесь, в раю, ни какой культуры. Распустились.
--
- А, куда? Быстро!
--
- Возьми меня на ручки, поцелуй, тогда ...
--
- Чего? Чего сказала!? Тоже мне лягушка-царевна нашлась! А, ну, быстро говори, - Ваня хотел ухватить ее холодное горло, но получил лапой в глаз. Жаба сделала сальто назад, уперлась передними лапами в бока и завизжала:
--
- Ах, ты, скотина! Не узнает он, видишь ли! Зенки-то протри, сучонок!
--
- Да не было у меня не одной знакомой жабы! - заорал Ваня. - И земноводных в детстве я не мучил!
--
- Кого? Жабы!? - щеки ее раздулись, как детский шарик.
--
- А ты думала, что Софи Лорен?!
--
- На себя посмотри! Квазимода!
--
Шарик пришел в ужас от услышанного. Это же не справедливо! Он сжал голову руками и вдруг заметил, как Ваня падает на землю, зачем-то наклоняется, шевелит губами и жестикулирует.
--
- Что с ним? - обратился Шурик к Антиеве. - Это белая горячка?
--
- Ты рассуждаешь, как врач, - улыбнулась девушка. И шурик готов был поклясться, что кокетливо повела костлявым плечиком. А, кто ее знает? Может этой девушке пару тысяч лет позавчера случилось, а судя по тому, что это рай и она, мягко скажем, страшненькая, при жизни она могла быть непорочна, и обделена мужским вниманием. Шурик писаным красавцем себя не считал, но и как очаровать девушку в возрасте от десяти до шестидесяти знал. Здесь этого и не требовалось. Если бы у Шурика возникла такая мысль ..., но это вряд ли.
--
Ваня продолжал с кем-то воевать, махать руками, кататься по земле.
--
- Что тогда?
--
- Ты же не видишь, с кем он борется? Нет? Это фантом. Огромная жаба.
--
- Ты тоже фантом?
--
- Нет. Фантом может видеть только один человек, каждому свой. А меня вы видите вдвоем.
--
- Где же мой фантом?
--
- Всему свое время.
--
- Будет опять жаба? - Шурик стер пот со лба и закашлялся.
--
Ваня продолжал борьбу. Шурик нарисовал себе размеры этой жабы и ужаснулся.
--
- Ты человек ученый, ты повелевал людскими жизнями, их болью. Твой фантом будет более изощренный, чем простая жаба.
--
Шурику стала надоедать ее загадочная улыбка на грани дибелизма. Без мужика тяжело, конечно, так пусть прямо и скажет, чего лыбиться, как эта ...
--
- Что же чудится ученым людям?
--
- На все воля божья.
--
- Ага, опять двадцать пять! - Шурика душило раздражение, но перед ним, какая, ни какая женщина, и он в гостях. - Вано, прекращай свою гимнастику, - Шурик тряхнул несчастного.
--
Ваня приходил в себя не сразу. Он грязно и художественно матерился, припадал к земле, махал кулаком.
--
- Шурик, живой? - Ваня опять наклонился, сжал левую руку и спрятал руку за спину. - Сейчас идем в кущи. она знает, где это. Славно откушаем.
--
- Она? - Шурик указал на Антиеву с большим сомнением.
--
- Нет. От этой ни черта не дождешься. Мы ее даже с собой не позовем. Пусть сама себя пилит в воспитательных целях.
--
- Здесь больше никого нет, - Шурик чуть не погладил Ваню по голове, как ребенка, правильнее сказать, как душевнобольного. С теми, и с другими лучше не спорить, а просто гладить по голове, посюсюкаться. Шурик уже протянул руку, но ... едва не упал в обморок
--
- Вот наша спасительница, - Ваня достал из-за спины жабу, тот самый фантом.
--
Эта жаба была королева жаб. Божественно зеленая, ее мощные ляжки служили бы украшением лучшего французского ресторана, а рост! Все фотомодели на лягушачьем конкурсе красоты взбледнули бы и усохли. Ваня держал королеву за заднюю лапу, а передними она дергала на уровне талии. Шурик сглотнул и хотел поделиться своими знаниями. Мол, он, как человек, ученый, не должен видеть примитивную жабу, но поперхнулся, схватился за сердце, почувствовал свой болезненный желчный пузырь, ибо жаба не только улыбнулась, как шлюха, но и заговорила, как базарная баба:
--
- Здоовеньки булы, братело. Как звать-то, красотуньчик?
--
- М ..е ...ня? - Шурик понял, что его ноги поражаются острым параличом.
--
- Тебя, красотунчик, тебя. Я не знаю, прям! Мужики, как эти ...- она задумалась, но придумать ничего не смогла. Фотомодель, хоть жаба, хоть лягушка, мозгами не страдают. Видимо, по ногам растекаются, тонким слоем.
--
- Зовут его Шурик, - вмешался Ваня и встряхнул жабу. - Зубы не заговаривай. Пошли, а то пить очень хочется. Поняла?!
--
- Ой, прям, держит в черном теле, - начала жаловаться гиперлягушка, и в этот момент ни чем не отличалась от семейства жен обыкновенных. Сейчас скажет: денег нет, пальто зимнее нет, а подружки-лягушки уже в норковых манто щеголяют.
--
Ваня щедрой оплеухой по затылку пресек распространение такой заразы, как бабское нытье. Наконец, двинулись.
--
Если бы здесь был хоть один угол, то амброзия в кущах оказалась за углом. Видимо, пространство здесь было многоуровневым, но в одной плоскости. Чушь какая-то.
--
- Оба-на! - обрадовано изумился Ваня и отбросил в сторону суперлягушку, так как она мешала потереть руки в предвкушении вкушивания амброзии.