Саша решительно ткнул пальцем в простенькое колечко, скромно блестевшее среди более изысканных собратьев, украшенных драгоценными камушками, витой резьбой, вращающимися вставками из белого золота и прочими дорогими штучками.
Продавец - пожилой приземистый мужчина с густыми седыми бровями - молча кивнул. И аккуратно сунул кольцо в прорезь обшитой алым бархатом коробочки.
- С вас две тысячи восемьсот пятьдесят рублей, - сказал он.
Слегка трясущимися руками Саша достал кошелек, отсчитал нужную сумму. Денег оставалось в обрез - на цветы и ужин в кафе с Наташей. Но это было ничто по сравнению с вздымающимся внутри бешеным ликованием, заполняющим душу чистой хрустальной радостью.
Сегодня он сделает ей предложение. Этим вечером.
Саша протянул руку за заветной коробочкой - чтобы убрать ее подальше в карман. Но продавец неожиданно придержал его руку.
- Не торопитесь, молодой человек, - произнес он глуховатым голосом. - У нас проводится акция. Каждый тысячный покупатель нашего магазина получает подарок - бесплатное исполнение одного желания.
- Исполнение желания? - переспросил Саша и глупо улыбнулся, ожидая, что продавец вот-вот расхохочется. Но тот смотрел серьезно и пристально из-под кустистых бровей.
- Именно, - кивнул продавец. - Вы - тысячный покупатель. И вы имеете право на одно бесплатное желание. Вам надо лишь сжать колечко в руке. И сказать, чего именно вы хотите.
"Дурит он меня, что ли? Или меня снимает скрытая камера из дурацких телешоу?" - лихорадочно думал Саша, озираясь по сторонам.
Поблескивающего глазка вроде нигде не было.
"Сумасшедший какой-то", - промелькнуло у него в голове.
- А-а-а, - неопределенно протянул Саша, пятясь от прилавка. - Бесплатное желание... Ну да, я все понял. Всего доброго. Спасибо. До свиданья.
У двери он не сдержался и оглянулся на странного продавца. Тот стоял неподвижно, уперев жилистые руки в прилавок. Саше показалось, будто на его лице играет странная мрачноватая усмешка.
"Показалось", - стряхнул наваждение Саша. И быстро зашагал к искрящемуся разноцветными огоньками цветочному магазину.
- Открой, - улыбнулся он. И подвинул к ней бархатную коробочку.
- Что это? - спросила Наташа со странной тревогой в голосе. В уютном полумраке ресторанчика она казалась еще прекраснее. Каким-то совершенно неземным существом, ангелом, прилетевшим из рая, чтобы превратить его жизнь в вечный парадиз...
- Подарок. Тебе, - честно ответил он, глядя в переменчивые океаны ее глаз.
- Ой, Сашка... - обреченно вздохнула она. Но коробочку открыла. Красивое лицо осталось каменным, но тонкие пальчики чуть дрогнули.
И закрыли коробочку.
Саше показалось, будто его сердце сорвалось с ниточки и резко ухнуло вниз. Он по-прежнему улыбался ей - глупо, жалко, изо всех сил сдерживая рвущееся изнутри смятение. В глубине души жилкой билась надежда, что это еще не проигрыш. Он еще не проиграл. У него еще есть шанс.
Она просто хочет подумать.
- Саша, Саша, - покачала она изящной головкой, - Нет, ты точно сдурел.
- Сдурел, - кивнул он. - С тобой не то, что голову потеряешь... Душу потерять можно.
- Не говори так, - попросила она. - Вот не надо из-за меня... душу.
- А я уверен - надо, - упрямо сказал Саша, сжав губы и прожигая ее испытующим взглядом.
Она отвела глаза.
- Я должна подумать, - и подвинула коробочку к нему.
- Думай, - вздохнул он, убирая кольцо в карман пальто. И махнул рукой, подзывая официантку.
- Погуляем по Невскому? - с робкой надеждой спросил Саша, помогая ей вдеть руку в рукава пальто и тайком вдыхая запах ее волос, пахнущих какими-то цветами.
- Давай, - чуть поколебавшись, согласилась она. При этом на ее лицо будто набежала тучка.
Он услужливо открыл перед ней дверь, и морозная февральская ночь приняла их в свои объятья.
Они медленно шли по шумному Невскому, и огромные снежинки, словно вырезанные из бумаги, кружились вокруг них, устилали им путь. Вокруг них шумела, вертелась жизнь. Кто-то заразительно хохотал, кто-то с озабоченным лицом торопился домой. Но в этот морозный вечер других для Саши не существовало.
Только Она.
- Тебе не приходило в голову, что большинство людей вокруг нас - манекены? - спросила вдруг Наташа.
- Манекены? - недоуменно нахмурился Саша.
- Ну да. Манекены. У них есть оболочка из плоти. А внутри нет ничего. Души нет.
- Интересное суждение, - задумчиво ответил он. - Где-то я это слышал. Или читал у какого-то фантаста.
- Не знаю, не люблю фантастику, - зябко повела она плечиками.
- Я тоже... не очень люблю, - робко сказал Саша. - Так, почитываю иногда... когда делать нечего.
Его мысли беспорядочно скакали в голове, как взбесившиеся лошади. Не было ни одной путной мысли - сплошной сумбур. Он мучительно чувствовал - что-то не так. Будто кто-то воздвиг между ними невидимую стену. И все время, пока они гуляли, он ощущал эту невидимую, но непреодолимую преграду.
Повисла долгая пауза. Саша мысленно злился на себя за то, что не находил слов, чтобы заткнуть выросшую между ними пустоту.
- Смотри, - толкнула она его. - Вот и манекены.
Они остановились перед ярко освещенной витриной. На них пустыми глазами смотрели ярко наряженные манекены. Их пластмассовые лица были бесстрастны и прекрасны в своем абсолютном невыразимом спокойствии. Саше они отчего-то напомнили атлантов, которых он недавно видел в Эрмитаже.
- Да, прикольные шмотки, - как можно более безразличным тоном сказал Саша.
- Тебе правда нравится? - слегка поморщилась она. - Я предпочитаю в одежде классику. А тут... какие-то яркие кричащие тона. Не понимаю, зачем выряжаться во все разноцветное. Разве чтоб компенсировать душевную серость.
- Согласен, - подхалимски поддакнул Саша. - Не можешь выделиться умом - так выделись хоть одеждой. Много таких встречал.
Она удивленно посмотрела на него. Но ничего не сказала.
Они неспешно двинулись дальше, по заснеженному тротуару. Он вдруг подумал, как было бы прекрасно, если б во всем Городе они остались вдвоем.
Только они. И никаких галдящих пешеходов и ревущих машин.
- Саша, ты хороший человек, - сказала вдруг она странно охрипшим голосом. - Ты - замечательный. Мне с тобой очень хорошо. Но мы не можем быть вместе. Давай... останемся друзьями.
В этот момент мир качнулся перед его глазами, а свет от склонившихся фонарей странно искривился, задрожал лучами.
Саша вдруг почувствовал, как дико замерз. Всего несколько секунд назад ему было очень тепло. А теперь лютый холод тысячами ледяных копий пронзал его тело.
Он хотел что-то сказать - но не смог, лишь к горлу подступил солоноватый комок.
Наташа остановилась, умоляюще посмотрела на него.
- У нас с тобой ничего не выйдет, - тихо сказала она. - Мы с тобой слишком разные, понимаешь? И потом, у меня есть... другой.
- Другой, - механически прошептал он, глядя куда-то сквозь нее. Фотовспышка в мозгу выхватила картинку из памяти: он стоит, озябший и промерзший, перед ее подъездом. Подъезжает приземистая иномарка, из нее выходит Наташа. Улыбается, что-то неслышное щебечет. Ревет мотор, машина отъезжает. Медленно, как в рапидной съемке, захлопывается дверь подъезда.
Олег, его однокурсник. Высокий, сильный, уверенный, из богатой семьи. Неужели он мог даже на секунду помыслить, что может в чем-то тягаться с Олегом?
Дурак. Безнадежный кретин.
- Ну что, к метро? - глухо спросил он, уставившись на тупые носы своих старых ботинок.
- Пошли, - тихо сказала она. Ему показалось, будто глаза ее влажно блеснули в зеленоватом свете фонарей.
Да нет, конечно же, показалось.
У метро они распрощались. Отведя глаза, Наташа попросила ей больше не звонить. Криво улыбнувшись (ему хотелось, чтобы улыбка выглядела издевательской), Саша пообещал, что больше не будет.
Ему не хотелось спускаться в гулкое чрево удушливого метро. Хотелось на свежий воздух, побыть наедине со своими мыслями.
Зябко кутаясь в осеннее пальто, Саша быстро шел по ярко освещенным улицам. И не ощущал ничего, кроме огромной холодной пустоты внутри. Как будто кто-то вынул сердце и вставил вместо него кусок льда.
Щеки обжигал мороз, и еще что-то... влажное. Он коснулся лица и понял, что плачет.
Он задрал голову, с ненавистью посмотрел в нависшее темно-серое небо, желая, чтобы слезы вкатились обратно в его глазницы. Чтобы испарились там, пропали навсегда. И чтобы больше ни одной слезинки не выкатилось из его глаз.
Чтобы никто и никогда не смог заставить его заплакать.
"Нажраться бы сейчас", - тоскливо подумалось ему.
Будто отвечая его мыслям, за поворотом появилась аляповатая вывеска продуктового магазинчика. Саша запустил озябшую руку в карман джинсов. Пальцы нащупали смятые купюры и дырки в ткани.
Из штанины со звяком выпал пятак, покатился по припорошенной снегом мостовой. Выругавшись, Саша нагнулся, подобрал монету. И, чуть поколебавшись - как перед прыжком в воду с вышки - толкнул дверь магазина.
В помещении было тепло и пахло шоколадом.
- Одну "столичной", - хмуро сказал он обширной продавщице с усталым лицом землистого цвета.
- После одиннадцати алкоголь не продаем, - с дежурной привычностью ответила продавщица. Саша глянул на экран мобильника - десять минут двенадцатого.
Вот ведь, твою мать...
- Пожалуйста, - тихо сказал он. - Мне очень... надо. Правда.
Что-то в лице Саши тронуло продавщицу.
- Сто шестьдесят пять, - сказала она, глядя поверх его головы.
Саша безропотно заплатил, сграбастал со стойки бутылку, торопливо вышел - будто опасаясь, что она передумает.
На улице он с торопливой жадностью открутил крышку, сделал большой глоток.
Долгожданный огненный шар прокатился по пищеводу. Саша сильно закашлялся. Успокоившись, сделал еще глоток. И твердо зашагал по мостовой.
Он шел и пил, пил и шел. Водка обжигала, перехватывала горло, но Саша пил ее жадными глотками, как лимонад в жару. Мимо него призраками проносились темные тени машин с горящими фарами. И он с вялым безразличием подумал, что можно было бы просто шагнуть под колеса. И все сразу бы закончилось...
Через какое-то время пришло приятное тупое опьянение. Голова приобрела приятную легкость, будто ее надули газом, и она стремилась оторваться от шеи и взмыть в ночное небо. Холод ушел из груди, ему стало тепло, очень тепло.
Он уже не замечал ни февральского холода, ни лютого ветра, ожесточенно хлещущего снежинками по лицу. Он механически переставлял ноги, как робот, прикладывался к бутылке и отстраненно думал, что уже никогда ничего не будет. Что он уже никогда ее не увидит. Не коснется ее пальчиков, не заглянет в огромные, как сам мир, глаза. Не услышит ее мягкий, обволакивающий слух голос.
Не коснется нежных ласковых губ...
Их будет касаться д р у г о й. И детей она будет рожать от него.
И правильно. Кому нужен иногородний лузер без жилплощади, без перспектив, с дырявыми карманами в джинсах...
Саша с удивлением понял, что раскалывающая грудь тупая боль куда-то исчезла. Внутри него все будто перегорело, душа превратилась в едва тлеющую кучку пепла. Осталось только вялое тупое безразличие.
Он остановился на середине моста, долго смотрел сверху на скованную льдом Неву. Из прорехи в низких рыхлых тучах на него насмешливо смотрел мутно - желтый глаз луны.
- И пойду, - зло процедил он, длинно сплюнув на тротуар. И упрямо зашагал дальше.
Когда водка закончилась, Саша остановился, пьяно покачнулся, осмотрелся вокруг. Дома и фонари расплывались в его глазах - будто вот - вот собирались растаять, чтобы обнажить иной, лучший мир. В котором нет безответной любви и унизительной зависимости от денег.
Он стоял напротив тускло освещенной витрины какого-то одежного магазина. Над ним возвышался ярко одетый лысый манекен. Лицо у него было точь-в-точь такое же, как у того, на Невском.
Божественно спокойное лицо манекена выражало снисходительную жалость. Саша вдруг подумал, что даже этот кусок пластмассы, возможно, имеет душу. И может его слышать.
- Жизнь - дерьмо, - прошептал он, упершись лбом в холодное стекло. - Понимаешь, одно сплошное дерьмо. Зачем она вообще нужна, такая жизнь...
Рука в кармане пальто нащупала бархатистый предмет.
Кольцо.
Он достал его, раскрыл озябшими пальцами коробочку, с удивлением посмотрел на таинственно блестевшее колечко - будто видел впервые. И вдруг ясно почувствовал, что кто-то смотрит на него в упор. Кто-то притаился совсем рядом. И от этого близкого чужого присутствия тело оцепенело.
- Кто здесь? - севшим голосом спросил он, озираясь. Хмель стремительно улетучивался из головы.
В ответ лишь тревожно завыл ветер, растрепав волосы на голове.
Он снова посмотрел на манекена. Странно, но на этот раз ему показалось, будто на пластмассовых губах появилась легкая улыбка.
- Ты не знаешь, что такое любить, - прошептал он, прижавшись носом к холодному стеклу. - Ты не чувствуешь боли. Ты вообще ничего не чувствуешь. Я бы тоже хотел... ничего не чувствовать.
Почувствовав странное жжение в руке, он раскрыл ладонь. Обычно тусклое, сейчас кольцо ослепительно сияло крохотной сверхновой звездой.
И тут февральская ночь вздыбилась перед его глазами, закружилась ворохом разноцветных снежинок, открывая черный зев воронки, которая засасывала его в себя
засасывала его в себя
засасывала его в себя...
Он чувствовал, что стремительно цепенеет - будто ледяной шар катится снизу вверх, по всему телу, замораживая его тело, превращая его в ледяную статую...
"Не может быть", - успел подумать он.
А потом заснеженная улица сжалась в ослепительную точку яркого света. И исчезла.
- Ни фига себе подарочек, - присвистнул Сергей, администратор одежного магазина. Он с любопытством рассматривал лежащее на полу бледно - розовое тело манекена. - Что, вот так прямо у витрины лежал?
- Ну да, - кивнул продавец - стажер Слава. - Я пришел, а он валяется раздетый... Я вообще не врубился - че за шутки такие...
- Да какая разница? - махнул рукой Сергей, осторожно прикасаясь к холодному пластику. - А сделан, кстати, классно. Взгляд как у живого. Давайте, оденьте его во что-нибудь новенькое. И ставьте на витрину.
Через двадцать минут новый манекен стоял за стеклом. Он ничем не отличался от нарядно одетых собратьев. Если не считать легкой улыбки на пластиковых губах.
Погруженная в гнетущие мысли, Наташа медленно шла по покрытой грязно-серым снегом улице, мимо залитых светом витрин.
Сашка, Сашка. Какой же ты дурачок. Куда ты пропал, чудик?
Чувство вины сверлило ее изнутри. Если б не ее отказ в тот вечер...
А так уже две недели он не появлялся в общаге. И мобильник не отвечал. Соседи по Сашкиной комнате обзвонили все морги, написали заявление в милицию.
И - ничего.
А вдруг он утопился с горя?
Она вздрогнула и отогнала от себя эту мысль.
Нет, он не мог так. Не такой же он дурак, чтобы кончать с собой из-за ее отказа. В его жизни будет еще нормальная девушка.
Она чуть улыбнулась, припомнив его по-собачьи преданные глаза. Он готов был весь мир постелить к ее ногам.
Но... они такие разные.
Она остановилась, посмотрела задумчивым взглядом на витрину. За стеклом стоял по-молодежному ярко одетый манекен. На гладком пластмассовом лице застыла легкая улыбка вечности.
Чем-то он напомнил ей Сашку - узким, почти женским овалом лица, копной вечно всклоченных волос... И еще у него были такие же глаза - карие, теплые, лучистые.
Казалось, что он смотрел прямо на нее. И от этого взгляда по ее спине прокатилась волна озноба.
Она медленно подошла к витрине, коснулась кончиками пальцев холодного стекла, с затаенным страхом вглянула в бесстрастное лицо.
- Ты прости меня, - прошептала она. - Я знаю, ты жив, с тобой все хорошо... Пожалуйста, возвращайся скорее.
Нет. Этого не может быть. Не может мелькать печаль в глазах бездушного манекена.
"Глупость какая", - раздраженно подумала Наташа. И, ругая себя за сентиментальность, зашагала по сверкающему вечерними огнями Большому Городу.