Алеша так ворочался, что все одеяло стянул. Плотным коконом сбив его вокруг себя, он стонал во сне.
Дрожа, я обхватила руками плечи, наощупь зажгла лампу у кровати.
В закрытых глазах Алеши стояли слезы. Яркие мерцающие озерца в слепой пустоте. Что за сны тревожат его?
- Ирина... Ирина, - невнятно пробормотал мой муж и отвернулся от беспокоящего света.
-Ирина...
Я накинула теплый халат и села в кресло у окна.
Снова эта Ирина. Вторгается в его сны. А что делать мне, мужней жене, когда разлучница является к нам оттуда - с той стороны реальности?
Никогда прежде я не слышала имени этой женщины. Наяву Алеша мне о ней не рассказывал. Не знаю, откуда она взялась в его снах и существует ли на самом деле. Может быть, она - всего лишь фантазия? Или давнее забытое прошлое? Или - бред. Болезненный кошмар воспаленной совести.
Всякий раз, произнося во сне ее имя, Алеша плачет. Мучительно жалея его, я боюсь задавать вопросы - кто знает, что за тайны скрываются в нас? Какие бездны способны разверзнуться перед лицом настойчивости?
Нет. Я просто трусиха.
Терзаясь мыслями и бессонницей, я все-таки предпочитаю не доискиваться правды.
Недоверие и страх мучают меня по ночам, настигают и днем.
Всякий раз, проснувшись среди ночи, озябнувшая и напуганная, я садилась в кресло возле темного окна и пережидала, как пережидают птицы под застрехой порывы зимней бури, пока мой муж не наплачется о неведомой мне Ирине. Пока лицо его не перестанет кривиться от душевной боли и не восстановится в нем мертвая безмятежность спящего.
Вот уже месяц я не могла спокойно спать по ночам.
Мне выпал самый мучительный декабрь за все пятнадцать лет супружества. Как пережить его?..
Одна короткая линия, если черкнуть ее поперек, может убить все - от ошибки до судьбы. Одно мгновение перечеркивает годы.
Удивительно, как за один этот декабрь мы с Алексеем отдалились друг от друга. В деликатные умолчания, как в подземные карстовые провалы, убежала живая вода повседневного общения. Нам как будто и не о чем стало говорить.
Приходя домой, каждый из нас хватался за свои привычки, повседневные бытовые дела, будто и не замечая другого.
- Купи хлеба, - напоминала я ему, думая о хлебе.
- Не забудь ключи, - напоминал он мне.
Думая о том, заперта ли дверь.
Не было в его мыслях меня, и его не было - в моих.
- Ужин готов!
- Тебе звонили с работы.
- Завтра задержусь.
Меньше, чем птичье щебетание при постройке гнезда. А наше гнездо, уже построенное, грозило рухнуть и развалиться.
***
- Что ты терзаешься? - сказала мне подруга Валя Кирдякова, когда я рассказала ей все.
Вообще-то я терпеть не могу информировать подруг о своих семейных неурядицах. Женщины всякую жизненную мелочь склонны примеривать, как магазинную обновку. Оценивать: красит это лично ее или не красит? И если красит другую - завидовать. И радоваться исподтишка, если окажется, что в чем-то краше тебя.
Но Валя работает психологом в детской консультации. Только поэтому я и решилась рассказать ей все.
- Главное - не держи в себе, - посоветовала мне Валя.
- С кем же говорить прикажешь? - горько удивилась я. - С Алешей?!
- Знаешь, тебе надо развеяться. Отстраниться немного от ситуации. Да хоть на сайте знакомств пообщайся с людьми!
- Ты шутишь?!
Я была потрясена ее советом. Для чего мне какие-то посторонние знакомства?
- Да я же не зову тебя непременно мужу изменить! - засмеялась Валя. - Но тебе нужно куда-то выплеснуть эмоции... Они у тебя накапливаются. Это вредно.
Она меня озадачила. Я смотрела на Валю и думала, что, в сущности, подруга, наверное, права. Эмоции накапливались подспудно, давили... Подобно гнойнику, грозящему лопнуть в неподходящий момент.
Но я не посмела следовать ее советам. Если я боюсь за себя, свой брак и своего кем-то увлеченного мужа, то почему кто-либо в мире должен расплачиваться за мой страх и мою боль? Ведь если что-то случится - пострадает именно тот, неизвестный мне человек, кто посмеет сделаться ближе ко мне. Он примет на себя удар.
Получается, выбирая себе кого-либо в конфиденты, я сознательно выбираю жертву для расплаты?!
Нет. Не хочу.
***
Переписка с Надеждой завязалась случайно.
Однажды коллега по работе попросила рецепт моего коронного блюда. Жарить сыр сулугуни с помидорами и базиликом когда-то давно научила меня тетка, грузинская жена моего двоюродного дяди.
Жарить сыр - весело и просто, это так подходит к красному вину и большой компании друзей.
И очень легкий рецепт. Главное, чтобы все ингредиенты были свежими.
И все же коллега умудрилась дважды что-то перепутать в телефонном разговоре.
Дело было в конце рабочего дня. Чтобы не перезванивать и не поправляться снова, она дала мне электронный адрес, попросив написать рецепт во всех подробностях.
Надежда...
Я ничего не знала о ней.
Через неделю после первого обмена письмами по поводу кухонных секретов, девушка, заочно познакомившая меня с Надеждой, уволилась и уехала в другой город.
А я осталась.
И письма от Надежды продолжали приходить.
Поначалу - в благодарность - это были милые офисные пустячки: письма-забавы, письма-шутки, письма-развлечения... Доброжелательные, полные юмора, легкие, ни к чему не обязывающие. Из вежливости я отвечала тем же.
Мы слали друг другу весь этот добродушный офисный спам, который позволяет всем сидельцам и страдальцам, запертым в четырех стенах, ежедневно доживать до обеда, до конца рабочего дня, и возвращаться домой, не теряя рассудка от бессмысленной потери времени в искусственной атмосфере люминесцентных ламп.
Открытки с котятками. Тосты, тесты, стишки. Фотографии с подписями.
Попутно мы перекидывались фразами и мнениями, обнаруживая много сходства во взглядах на мир, на людей.
Обменявшись идеями, любимыми книгами, фильмами, пристрастиями и антипатиями, мы очертили общий круг волнующих тем, и вступили в него, создав новую общность, новую тайну, названную нами совместным именем - "мы"... Просто как мычание.
Из ежедневной привычки родилась потребность мысленного присутствия: я была в ней, и она была во мне.
Мы ни разу не виделись наяву. Но Надежда писала мне: "Сонечка, ты где? От тебя два дня ни слуху, ни духу. Не исчезай, пожалуйста! Без тебя уже как-то одиноко".
И я, конечно, спешила ее успокоить:
"Да, солнышко! Все в порядке. Приболела немного. Тоже соскучилась. Как твои дела? J"
Не знаю, было ли это как-то связано, но мне вдруг стали сниться неприличные сны. Настойчиво, до одури - одни и те же.
Мне снилось, что я сплю с женщиной. Да, в том самом смысле. Вожделею женщину. Изнемогая от желания, трогаю женщину. Горю, теряю разум, содрогаясь, впитываю ее наслаждение как свое собственное...
Во сне мне становилось жарко. Я испытывала оргазм, и, проснувшись, разметавшись по кровати, старалась удержать ощущения - сладкую истому на самом дне естества, там, где тварь бессловесная. Как ребенок, хихикая, прячет конфету, утаивая ее от взрослого.
Но первые же секунды пробуждения накатывали волной холодного разума и сметали все. Вместо очарования, красоты и восторга приходили стыд, отвращение, ужас. Лечь в постель с женщиной?! Какая мерзость!
- Ирина, Ирина, - бредил рядом со мной Алексей. Его лоб покрывался испариной, руки метались, теребя подушку, одеяло, задевали меня... Я испытывала облегчение, когда его руки убирались восвояси. Объятия мужа пугали меня теперь. Все стало труднее, все запуталось.
Странные мысли приходили мне в голову.
В своих снах я ни разу не видела лица СВОЕЙ женщины. Мне просто было тепло с ней. Я видела ее тело, чувствовала его, радовалась его наслаждению так, как никогда не радовалась своему. Ее тело - ох!
Я... подробно изучила его. Стоит закрыть глаза, и я вижу золотистый пушок на смуглых тонких руках, полные загорелые икры, подошвы, более светлые, чем ступня, крохотные пальчики ног. Особенно мизинцы - такие маленькие, что почти не видно ногтей. Тонкая талия. Грудь с коричневыми сосками, мягкая и беззащитная, с широкими ареолами.
Я совершенно точно знаю, что МОЯ ЖЕНЩИНА - миниатюрная брюнетка невысокого роста, с короткой стрижкой. Но какого цвета у нее глаза? Не знаю.
Я ни разу не видела ее лица. Кто она? Почему, зачем и откуда пришла в мои сны?.. Все эти мысли меня тревожили.
***
- Как ты думаешь, - спросила я подругу Валю, - люди могут обмениваться снами?
Официант только что принес кофе к угловому столику, где приютились я и моя подруга. Валя уже сделала глоток из чашки и едва не поперхнулась, услышав вопрос.
- Ты шутишь?! - смеясь, воскликнула она и отставила чашку. - Эти твои вечные фантазии! Какая ты смешная.
Иногда это удобно, если люди считают тебя смешной. Все, что хочется скрыть, легко спрятать за шуткой.
Улыбаясь и ерничая, я рассказала Вале о своих лесбийских снах. Она хохотала и махала на меня рукой.
- Так вот я и думаю - может, это Алешина Ирина мне спать не дает? - сказала я в заключение. - Мало ей моего мужа - она решила заодно уж и мне посниться немножко? Так сказать, для сплочения семьи! Большой дружной шведской семьи...
Валя смеялась до слез. У нее даже тушь потекла немножко.
Вынув пудреницу, она вытерла глаза, поправила макияж и сказала:
- Ты просто безбожно меня смешишь все время... Дурочка! Чтоб ты знала - лесбийские сны в определенном возрасте снятся большинству женщин. Ничего в этом такого нет. Ты, главное, не воображай себе...
- А у меня, что - определенный возраст?
- Соня, прекрати, я уже не могу смеяться! - взмолилась Валя. - Нормальные эротические фантазии...
- После пятнадцати лет замужества, - грустно заметила я. И Валя снова залилась хохотом.
***
Довольно скоро выяснилось, что у нас с Надеждой есть совершенно неожиданная и по-настоящему законная причина, чтобы ощущать свое единство. Уж тут не углядеть перст судьбы?! Для этого надо быть просто бесчувственным, слепым и глухим.
И у меня, и у Надежды одна дата рождения. Мы - настоящие звездные близнецы!
В последнее время она очень настойчиво приглашала меня встретиться, наконец, вживую. Я отговаривалась занятостью. Болезнями. Делами. Авралом на работе. Домашними заботами. Проблемой с ремонтом. Нехваткой времени.
С каждой новой отговоркой мое сопротивление делалось все очевиднее, и все труднее давалось сохранять их правдоподобие.
Осознав, чем является для нее дата "7 февраля", я никак не могла найти слова, чтобы признаться, что это и мой день рождения тоже.
Я боялась слишком бурной реакции. Меня пугают экзальтированные люди, а, Надежда, как мне казалось, человек излишне прямой и склонный к восторженности.
"Неужели ты и вправду родилась 7 февраля?" - написала я ей.
"Да, а что?" - спросила она.
"Это и моя дата рождения", - сухо отпечатала я.
И моя Надежда оказалась на высоте. Против всех ожиданий, она ответила просто и дружески:
"Да? Значит, будем праздновать вместе! J"
В тот день она впервые установила на своей почте аватарку: худенькая смеющаяся брюнетка в огромных темных очках, закрывающих пол-лица.
***
- Ты идиотка, - сказал мне Алексей, когда я принесла ему в кабинет ужин. - Где хлеб?! Еду нужно подавать с хлебом!!! Ты живешь со мной уже пятнадцать лет, и все не можешь выучиться - как следует подавать!
Я засмеялась. Муж сбросил тарелку с подноса: куриные котлеты, над которыми я трудилась весь вечер, проворачивая мясо и лук тупой мясорубкой, полетели на пол. Макароны усеяли ковер. Свекольный салат обрызгал стены.
- Ты идиотка, - повторил Алексей и, толкнув меня в грудь, вышел из комнаты.
Глотая слезы, я принялась убирать следы погрома.
"Милая моя Сонечка! Я думаю над каждым твоим словом, вспоминаю тебя. Особенно, если приходится трудно, а это случается довольно часто. Знаешь, к таким, как я - к не таким, как они - люди бывают чудовищно жестоки. Нет, я не жалуюсь. У меня есть любимая работа, меня любят женщины, я вполне счастлива. Но случаются страшные минуты холода... Всеобъемлющего, адского холода и пустоты. Знаешь, только с тобой я решаюсь говорить откровенно, потому что в тебе одной нахожу свет и настоящую доброту. Я почему-то знаю, что ты не оттолкнешь меня, несчастное создание природы. Солнышко мое! С тобой мне теплее на этой земле..."
Надины слова, звуча в голове, ласкали и утешали меня.
Я собирала разбросанную по полу еду, и мысленно представляла себе, что это - остатки напольного пиршества в замке великанов. Огромные макаронины, котлетные горы - и кто-то маленький, мизерный и жалкий... Он ведь просто не смог бы их съесть! Зачем же я принесла столько? Ах, я глупая! Нелепая хозяйка-великанша. Такая большая, и так мало соображения в голове. Смотри, что ты наделала! Да ты же раздавила едока. Того самого гостя, кого хотела угостить. Смотри, вон брызги его мозгов и крови на стенах. Ай-яй-яй!
Не выдержав, я прыснула в кулак, и все собранные мною куски едва не разлетелись обратно. Я хохотала во все горло, глядя на пурпурные капли свекольного салата, стекающие со стен.
***
"Прошу понять меня правильно: я обычная замужняя женщина. Дама-хозяйка. Давай сразу договоримся: все попытки мною манипулировать бесполезны.
Я прекрасно знаю цену словам. Сначала ты делала комплименты, расточала нежности по моему адресу. Ты эмоционально привязывала меня к себе, приучая к той мысли, что нуждаешься во мне, в моих письмах, словах, дружеской поддержке... Ты ловила любые обрывки моих чувств, подхватывала их, поддерживала, одобряла и тем самым снова привязывала меня к себе, выполняя роль эдакой жизненной подпорки.
Я понимаю, почему тебя любят женщины: нет ничего проще добиться их расположения.
С мужчинами у тебя вряд ли получилось бы. Мужчины грубее. Они всегда знают, что за ними сила, в любой момент они могут сбежать, и потому куда проще относятся к своим эмоциям. К чему лелеять свой психологический комфорт, когда гораздо важнее физиология?
А вот в этом ты вряд ли сильна. Вполне возможно, что все твои романы обрываются именно на этой стадии...
Как видишь, моя дорогая, я вижу тебя насквозь.
Поэтому не воображай, что, соглашаясь на встречу, я пошла у тебя на поводу.
Просто сейчас мне холодно. Так холодно, что, в сущности, все равно - что черт, что дьявол.
Итак, я буду ждать тебя 7 февраля в семь часов вечера в кафе "Шатобриан" на Смоленской площади. Узнаешь меня по желтой хризантеме. Я не говорила? - Это мои любимые цветы. Вот так, Надежда... Только попробуй не придти."
***
Вслед за холодным и бесснежным декабрем пришел январь, вьюжный, темный и страшный. А февраль в этом году оказался бесслезным - тихим, занесенным снегом.
В мой день рождения я купила хризантему - желтый ершистый шар на высокой зеленой ножке, терпко пахнущий елкой - и явилась в полупустое кафе "Шатобриан".
Совершенно не понимаю, почему назначила свидание именно здесь. Кафе это мне нравилось только по названию.
Дрожа от нетерпения и страха, я листала меню, заминая страницы. Дурное лицо официанта - большеносый какой-то и прыщавый - вытянулось от неудовольствия: я заказала всего только чашку черного кофе. Потом он увидел, как дрожат мои руки, и, наверное, решил, что я - кокаинистка. Во всяком случае, глаза его масляно сверкнули, и он нахально подмигнул мне, отправляясь в кухню за заказом.
Надежда... Надежда.
Подруга Валя, помнится, убеждала меня, что людям нельзя идти против своей человеческой природы. Так нынче учат психологов.
Конечно, куда как проще идти на поводу у своих инстинктов. Это все ж не руки себе рубить, как отец Сергий. Кстати, кто о нем писал? Не помню, не знаю...
Знаю только, что был такой - отец Сергий. Боролся с похотью. Многие святые боролись. Усмиряли плоть. Не пили, не ели по многу дней, а не то что - это... Но век христианства кончился. Нынче - время психологов. А они отменили понятие греха. Взяли и отменили. Разрешили потакать инстинктам.
Мне только интересно: есть ли где-нибудь полный список того, чему можно потакать? Не хотелось бы выйти за его границы. А как это сделать, если списка нет?..
Психологи говорят, что можно ориентироваться на боль. Не делай, мол, другому того, чего не хочешь себе. Не делай больно.
А если мне нравится боль, и я хочу подарить ее всем?
А если я хочу совокупляться с трупами? Мертвым не больно. И живым - если они не чувствуют. Больные, безумные. А если не делать больно тем, кто не сознает обиды? Маленькие дети, младенцы. Животные. Если жертва не поймет обиды - значит, и обиды не было?! А если за обиду заплачено по уговору, значит, тоже - полная индульгенция?..
Так! Ныне отпущаеши: предел нашим желаниям только желания других людей. А тот, кто сильнее, у того и желания пересиливают. И все ему можно, если захочется...
Кофе остывал на столе. Меня колотило, как в лихорадке. Не сознавая, я рвала в клочки свою желтую хризантему и глядела в окно. Там, на плохо освещенной, заваленной снегом дороге, буксовал тяжелый черный автомобиль. Видимо, под снегом скрывалась обширная наледь, так что даже эта могучая дорогая машина никак не могла справиться с нею.
Водитель понапрасну терзал двигатель: снег летел из-под колес веером, визг шин и рев мотора сотрясали улицу. Внезапно на противоположной стороне дороги мелькнуло светлое пятно: какая-то женщина остановилась, глядя в мою сторону. Кажется, она улыбнулась. Мне было плохо видно из-за отблеска огней, зажженных у стойки бара в кафе.
"Идти на поводу у своих инстинктов - разве не значит это потакать животному в себе? Уподобляться зверю?" - это была моя последняя мысль. Она настигла меня как раз в тот момент, когда женщина, внезапно решившись, шагнула на дорогу прямо перед большим черным автомобилем, а он ни с того ни с сего именно в это мгновение вдруг обрел сцепление с землей и, рывком сорвавшись с места, похоронил ее под своими колесами.
Все, кто видел это, выскочили из кафе...
Черная громадина уносилась, петляя, по узенькой улочке. Машину шарахало из стороны в сторону, надрывно ревел мотор. До тех пор, пока какое-то темное тряпье не отвалилось с колес. Тогда большая машина, освободившись от державшего ее груза, обрела и лихость, и легкость, и стрелой полетела в темноту. Гром мотора затих вдали. А метрах в пятистах от кафе, на дороге, под ярким фонарем, осталось лежать искалеченное тело.
Люди, выбежавшие из кафе, и редкие прохожие в переулке, потянулись смотреть. Я слышала, как закричала какая-то женщина, и видела, как прыщавый официант с дурным лицом, подскочив первым к темному пятну на дороге, зашатался и убрался в сторону, зажав рукою рот. Его рвало.
Я наблюдала происходящее из окна. Руки совершенно заледенели.
Я просидела, не двигаясь, до самого закрытия кафе. Скорая помощь, милиция, возбужденные переговоры посетителей кафе и бармена - все это скользнуло по краю моего сознания, не оставив следа.
Уходя, я, словно во сне, миновала темное пятно на дороге, даже не повернув головы в его сторону. Надежды больше не было. А может быть, ее не было никогда?
***
Когда пришла весна, мы с Алексеем тихо и мирно расстались, разъехавшись по своим прежним квартирам. К счастью, они у нас есть - наследство от родителей. Вот как поистине спасительно не утратить унаследованного от прошлых поколений. И в данном случае я вовсе не шучу.
Лишившись родового гнезда, легко теряешь почву под ногами. А мы родительских гнезд не потеряли, хотя так и не построили по-настоящему своего.
Не знаю, что стало с Алешиными снами. Мои - сами собой прекратились, когда кончилась зима.
Какой-то древний мудрец - возможно, Сенека - когда-то говорил: "Не доверяйте снам, приходящим в холодное время года. Эти сны пусты и обманчивы, потому что в холод люди ищут тепла и любую ложь готовы принять ради пустячной искорки".
Да, он так говорил.
Или - мог сказать.
Мне ли, пережившей морок зимних снов, спорить с мудрецом?