Аннотация: Ветер усилился, запах со стороны свалки был нестерпим. Бетт поморщилась. Одно дело терпеть запах своего немытого тела, нестиранного тряпья, которое уже превратилось в лохмотья, запах собственных испражнений, совсем другое чужие "ароматы".
Рабы не мы, мы не рабы
Роман
Глава 1.
Ветер усилился, запах со стороны свалки был нестерпим. Бетт поморщилась. Одно дело терпеть запах своего немытого тела, нестиранного тряпья, которое уже превратилось в лохмотья, запах собственных испражнений, совсем другое чужие "ароматы".
Хотя, какая на хрен разница! Ко всему оказывается можно привыкнуть! Облизнула потрескавшиеся пересохшие губы. Пить хотелось нещадно! Она поднялась, громыхая ржавой цепью, прошла вокруг своего рабочего ящика. От металлического куба приличных размеров в полдень тени не было.
Из-за угла на площадь выскочил мальчишка. Он мчался, не разбирая дороги, спешил куда-то.
- Эй, постой! - крикнула Бетт и рванулась к нему.
Цепь-паскуда, вцепившаяся в щиколотку псом-охранником, дёрнула обратно, полоснув болью. Мальчишка остановился, но когда понял, кто его окликнул, только сплюнул презрительно и поскакал дальше.
- Гаденыш! - грязная рука нащупала булыжник.
Камень догнал парнишку у входа в одну единственную открытую в выходной день лавку. Он рухнул, как подкошенный...
В небе кружились птицы, не траурные вороны - чайки...
Бетт посмотрела в небо. Откуда здесь в глубине материка взялись эти птицы, в городе далёком от моря, в городе, тянувшемся по скальным берегам коварной горной реки, с её мутной водой и частыми порогами? Странно...
Недалеко свалка! Кто-то из покупателей, что бродили толпой по площади ещё вчера, про это обмолвился. Вот оттуда и чайки! Точно, он как раз сетовал на то, что могли бы ярмарку рабов разместить в более солидном месте.
Звякнул колокольчик, на пороге лавки показался старик. Он увидел мальчишку. Всплеснул руками. Что-то запричитал, кинулся к нему, споткнулся, уронил очки.
Бетт стояла во весь рост. Она прищуривалась, чтобы рассмотреть лавочника.
Он присел над ребёнком, на пороге появилась толстая тётка, замотанная в черные платки с густой бахромой.
- Вах, вах, вах!
Старик с трудом, но поднял мальчишку, а тетка придерживала тяжелую входную дверь, чтобы их не прибило.
Бетт смотрела на них, не отрываясь. Тяжко просить, тяжко ненавидеть и просить, но пить хотелось нещадно. От жажды мутилось сознание.
- Воды! - голоса уже не было.
- Эх, - вздохнул старик и затащил мальчишку внутрь.
Отчаянье. Она никогда не позволяла себе отчаиваться. Но теперь прикованная к убогому ящику, никому не нужная, умирающая от жажды, Бетт потеряла надежду. Даже ненависть куда-то испарилась, видимо с остатком влаги, как и слезы. Она присела, практически сползла, оперлась спиной о раскалённую стенку, не заботясь больше о том, пострадают ли оголенные контакты. Нынешний хозяин не позаботился даже над их сохранностью, что уж ей беспокоиться о чужом имуществе! Закрыла глаза и приготовилась умирать. Её уже не интересовала суета вокруг лавки, то, как примчались напуганные родители мальчишки, потом с помпой прибыл докторский кортеж, как он отбыл.
Площадь нырнула в сумерки со скоростью брошенной в суп картофелины. Без полутеней и многочисленных оттенков серого. Мгновенно утонула в полумраке. Ветер погнал ещё горячую пыль, завивая мелкие смерчики.
Снова звякнули колокольчики. Бетт не открыла глаза, не подняла голову, лишь облизала потрескавшиеся губы.
Кто-то шёл, шаркая и чиркая кожаными постолами. Шёл не мимо, а к ней! Бетт не открыла глаза. Если будут наказывать за её поступок, то пусть так. Она внутренне сжалась в комок и приготовилась к удару. Последнее время её часто били. Она почти привыкла к этому, не могла привыкнуть лишь к первому удару. Привыкнуть так, чтобы не вздрагивать и не охать. Но вместо удара скрипучий голос прошипел:
- Я тебе воду принёс.
Бетт не поверила и глаз не открыла.
- Ты что там подохнуть вздумала? - её легонечко ткнули в бок острым носком.
Она непроизвольно вздрогнула. Старик это сразу просёк:
- А, живая! На, пей!
На колени упала тяжелёхонькая бутылка. Глаза открылись сами, дрожащими руками она отвинтила пробку и стала жадно хлебать, стараясь не пролить ни капли. Даже если там яд, это уже не имело значения.
- Пей, пей глупая! - голос у старика был препротивнейший, будто железным скребком драли стекло.
Бетт поморщилась.
- Зачем мальчонку обидела?
Тут она оторвалась от питья, поняв, что если не остановится, то лопнет и подняла глаза на своего спасителя, а может палача. Пока его статус был не понятен.
На неё с укоризной смотрели черные глаза. Не злые, печальные. Серые тени расчертили лицо глубокими морщинами, как по растру. Волосы белели густой сединой, выбиваясь клочьями из-под маленькой серой толстого войлока шапочки. Черный костюм и алый кушак - типичный мелкий лавочник.
- Я не обижала! - вырвалось у неё.
С утолённой жаждой проснулось и чувство самосохранения, а ещё страшно захотелось жрать.
- А камень кто кинул?
- А ты докажи! - взвилась она.
- Дура, ты дура! Если бы родители настоящего бы врача вызвали, а не этого пустозвона, болтаться тебе бы в петле. Этот, слава богу, перелом от синяка не отличит!
Бетт нечем было крыть.
- Зачем воду принес, если по мне петля плачет?
- Жалко стало. Про парня не спросишь, как и что с ним?
- А мне до него какое дело?
- Он по твоей вине обезножеть может или тебе это всё равно?
Бетт не выдержала его взгляда и отвела глаза. Про себя подумала, ну пусть! Так гадёнышу и надо!
- Убить хотела?
Лгать было бессмысленно, она кивнула.
- Убивала?
- Своими руками нет, - Бетт дрожащей рукой снова отвинтила крышку и допила остаток.
- Тетра? - спросил старик.
Она подняла синие глаза полные удивления:
- Уна, - сказала правду.
Настала очередь деда удивляться:
- И как ты здесь оказалась с таким-то классом? Вас же берегут как зеницу ока! С линии не отпускают!
- Долгая история, - выворачивать наизнанку душу за глоток воды желания не было.
- Теперь понятно почему ты такая злая, - старик покачал головой.
- Я не злая, - Бетт отшвырнула бутылку, провела по ежику едва пробившихся волос ладонью, - почти.
- Выжженная пустышка?
- Что-то вроде.
- Как же ты выжила? - дед отошёл к бутылке, покряхтывая, присел за ней.
- Так и выжила... Ты бы шёл отсюда, а то вода теперь наружу просится.
- И спасибо не скажешь?
- Не скажу, - оборвала она жестко.
- Зря ты так, не всё люди одинаковые. Не все хозяева сволочи, и не все рабы люди.
- Да, конечно! - расхохоталась она, - Только мне такие не встречались! Одни твари и сволочи! Ты бы видел лицо этой мелюзги, когда он мой ошейник разглядел! Зря не убила!
- Дурочка! Он всего лишь глупый ребёнок, а язык у тебя длинный, теперь понятно почему на цепь попала! - он с трудом разогнулся.
- А ещё меня ни кормить, ни поить не надо, все равно в петле болтаться!
- За это с твоего хозяина ещё спросится, - дед махнул рукой, - про петлю не беспокойся, я тебя не выдам и пацана подниму, встанет на ноги.
- Зачем это тебе?
- Может просто для того, чтобы ты поверила, что есть хорошие люди.
- Да, конечно! Все прикидываются, просто рано или поздно всплывает, что от тебя хотят в действительности.
- Зря ты так! - старик покачал головой и шагнул в сторону своей лавки.
- Может ты мне ещё и пожрать принесёшь?
- Нет.
- Чего жалко, что ли?
- Нет, не жалко, - он прищурился, в сумерках старческие глаза немного подводили своего хозяина, - думаю тебя не кормят и не поят намеренно. Скорее всего проучить хотят. Тебя ведь били?
Бет кивнула:
- Добились чего хотели?
- Нет, конечно!
- Ну вот, - дед так печально улыбнулся, - то что я тебя на поил, они не просекут, а вот если покормить, то следы не скроешь. Воду принесу завтра вечером.
- Точно?
- Поживёшь увидишь.
Сгорбленный дедок побрёл к своей лавке. Бетт смотрела ему в след, пока он не утонул в густой темноте.