Интересно, жив ли ещё тот старик, что показал мне всю приятную безупречность стихотворения, яркую экспрессивность песни, гордость оды? Одинокий поэт помнит тебя восьмилетним юнцом, с открытым ртом слушающим, ловящим каждый звук, слово, чувство.
Прошло пятнадцать лет, и не забыть налетающую волну восхищения, порыв души и ропот сердца. Но сейчас я один, и никто не может услышать меня.
Нет, нет, нет, не подумайте, я не огорчён!
Только по прошествии долгого времени начинаешь ценить мимолётные минуты, что ты можешь провести сам с собой и со своей музой.
Гаргульи Нотр Дама де Пари молчаливо внимают моим стихам, голосу, что сам я считаю далёким от безупречности. Пускай парижанки говорят обратное, но знает правду только трое: я, небо и моя муза...
Что же, есть к чему стремиться в своей странности и чувственности.
... Сидеть у края каменного парапет совсем не страшно.
Быть может и есть риск, но зато чувство, что вот-вот - и ты можешь сорваться и полететь, - не оставляет.
Будоражит...
Пусть полёт продлиться всего пару секунд, но - чувствую я - этого может быть достаточно, чтобы я окончил свой поиск и стал свободным.
Только я этого не сделаю. Никогда... Рано и подло бестолково, хоть и очень заманчиво. Только жизнь не променяешь на эти глупости и пустяки вроде ночи с куртизанкой или за игрой в покер. Азарт я ощущаю, только сочиняя, когда рифма скользит вокруг меня, пронзает и выворачивает наизнанку, оставляет голым перед лицом судьбы с коронованной Истиной.
... Муза держит прозрачными пальцами твою ладонь, её силуэт с улыбкой на устах уносит в хитросплетенье чувств далеко на небо.
Говорят, на небе живут звёзды тех, кто сумел научить радоваться тем, что имеет.
Интересно, смогу ли я попасть так высоко, насколько получиться?
На это надеюсь, этим и скрасится моё одиночество, которым могу гордиться и могу любить.
Быть одиноким поэтом небольно, но идти по миру с котомкой и лютней за спиной и знать, что одиночество тебе в радость, тяжко и, наверное, непонятно.
Но всё непонятное манит, всё неизвестное зовёт к себе. Зовёт прийти и обнять себя любящими, но незнающими ласк ладонями.