Аннотация: Одиннадцатая книга стихотворений, 2017-2018
НЕРАССЛОИМОСТЬ
Как теперь пишется "про это"? Несколько замысловатых общих фраз - и цитаты, цитаты. Вот, смотрите, молодец какой: и рифмы у него, и тропы, и "семантическое наполнение", и все кряду! Ай, молодец! Читайте его, читайте, окунайтесь в бездны разверстые...
Как писать о стихах, когда их, скорее всего, кроме пишущего, не прочтет почти никто? И, главное, зачем их, стихи эти, складывать в такой обстановке и ситуации? Неужели здоровому и еще молодому парню нечем больше заняться и непременно нужно участвовать "в гибели на всём скаку", в беспобедной гонке амбиций? Поэзия без "желания славы" беспомощна и недужна. А слава осталась лежать за пройденным поворотом, вся доставшись другим. "Здесь многое - уже везенье", а и везенья никакого особого нет - так, подачки, объедки.
Арутюнов Сергей Сергеевич, 1972 года рождения, между тем, живет и пишет на постславном и постпоэтном шагреневом клочке бывшей необъятности. Лев Толстой говорил что-то такое: мол, писателя надо сослать на необитаемый остров - там и посмотрим, какой он писатель. Ну, вот мы и приплыли, поздравляем вас, новые Робинзоны! "Впервые поэт в России - никто", - так Арутюнов Сергей Сергеевич сказал не вчера. Значит, знал, "что так бывает".
Сегодняшней поэзии, если она не приноравливается к корпоративному "тренду", а следует собственным - или свыше продиктованным и усвоенным - установкам, не на что рассчитывать и нечего ждать. Ее существование - не "ткань сквозная", а "тяжкий, плотный занавес у входа", со стороны которого (входа) не слышно никаких шагов и не видно никаких далей. Премия Пастернака когда-то в юности настигла Арутюнова ох, не случайно. С пастернаковской "существованья тканью сквозной" Арутюнов говорит и спорит, глядя "в усталые глаза" неких отражений и при этом "избегая зеркала". Пастернак: "Во всем мне хочется дойти До самой сути". Арутюнов: "Избави Бог судить о сути..." Это гораздо ближе к "не дай мне Бог сойти с ума!", чем может показаться, и гораздо тревожнее.
Как и когда, а главное - почему городской раздерганный мальчик из книжного интеллектуала в берцах и камуфляжке, почти начетчика, из стихопишущего невротика превращается в русского Поэта - вопреки всему и всем? Сам ответил:
Когда оборзели и стали прилюдно срамны
Владельцы дискурса, тряся опалённым сучьём,
Нам было по двадцать, лишённым привычной страны,
Пленённым гнилой публицистикой невесть о чём
Когда начинает говорить вот так! Когда перестает бояться публицистики и безжалостным керхером соскабливает грибок лирического самолюбования, счищает жидкую гниль "суггестивности". Когда дефицит открытого текста и прямого высказывания сменяет нехватку колбасы и туалетной бумаги и ничего не остается, как самому производить контрафакт, которого заведомо никто не купит. Когда время спрессовывается "И на мгновенья миг не расслоим, Как вход Господень в Иерусалим".
Преодоление теплохладности происходит медленно. Слияние с ни к чему не обязывающим "лирическим героем" - и того неспешнее. Сергей Арутюнов справится и с тем, и с другим. Уже справился! В этом все меньше сомнений.
Мне, вообще, нравится, как он рифмует...
Марина Кудимова
***
В расточенье зимы, умаленье заводов и шахт
На бугристой земле, различаемой сквозь пелену,
Я промёрзший сорняк, я рунической молнией сжат,
И не так ещё вспыхну, не так ещё полыхну.
Мне б истлеть на корню, только - Господи, укрепи! -
И полуденным щебетом так же, как ночью глухой,
Если что и созрело во мне, то верблюжьи репьи,
Что брезгливо срывают, о чём бы ты в них ни глаголь.
И, отчаяньем крепок, дошёл я до сути своей:
На костре, под ножом только землю в себя и вотру,
Позавидовав тем, кто растительным нравом светлей -