(Стихи посвящаются Петрову Александру Борисовичу, человеку с открытой душой, который помог мне в трудные дни, когда жил в изгнании)
Ночной снегопад
У стужи влажный закон,
Ночь, мокрый снег и слякоть.
Глядя в стекла ослепших окон,
Научился я сухо плакать.
Волчицей воет вьюга,
В туманах плавают дома.
Тишина повесилась давно,
За окном седеет зима.
Рой белых безумных пчёл,
Кружатся в оконных рамах.
И ветры с алмазной пылью,
Рыдают в воздушных ямах.
Гигантская Анаконда - дорога,
Во мраке догорает день.
У стены печально плачет,
Как еврей одичалая тень.
На улице деревья танцуют,
С холодными ветрами шаля.
Улицы , бульвары белеют,
Как наши хлопковые поля.
Уеду скоро в Канаду,
На калитку повешу замок.
Вымолвить слово не могу,
Как будто в горле комок.
10.02.2007
13 часов 55 минут .
г. Бишкек
ул. Ленинградская, 35 .
Чингизу Айтматову
Будто я родился в Буранном,
Где холодные ветры косили.
Чтобы похоронить Казангапа,
У военных землю просили.
Жил я в Анархайских степях,
И воду на бричке таскал.
Сев за сеялку за Абакиром,
В пыли отправился в даль.
Абакир уходит нагнувшись,
Жадность его за бугор гоняет.
О, бедная Калипа до сих пор,
Слезы горькие роняет.
Ехал я по горным перевалам,
Простой дальнобойщик, шофер.
Где ты, Асель , любимая, мы,
Жертвы у завистливых афер.
Как я с Данияром у реки,
Стоял на звёздной вышине!
На стоге сена одиноко,
Прислушивался к тишине.
Как я пел песню на телеге,
К луне направив свой взор.
Мою песню слушали стоя,
Скалы заснеженных гор.
Я местный охотник Базарбай,
Теперь волки на веки замолчат.
Прямо у логова беспощадно,
Убил я беспомощных Волчат.
Внимаю симфонии пурги,
Я такой странный меломан.
Может я вовсе не Базарбай,
А манкурт по имени Эламан!
2006 г.
11 июля, 20 часов 15 минут.
г. Бишкек, Кыргызстан.
Детство
Кружатся вихри в дали,
В садах вишни кровоточат.
Бухгалтер-кукушка у реки,
Ленится, считать не хочет.
Небо-сковородка из солнца
Яичницу готовит жара.
К тенистым тополиным рощам,
К арыкам отойти пора.
На полях танцуют миражи,
Трактора якоря бросят.
И Гуррак монотонно стонет,
Тишина голосов просит.
Поднимается пыль по дороге,
Вдалеке тарахтит мопед.
Повариха, ударив в лемех,
Колхозников вызывает на обед:
Бам! Бам! Бам! Бам!
Память
Никогда не забуду,
Того рассвета скорбного.
Белеющего,
Полосатого неба и даль.
Белые руки твои,
Как слоновые кости.
Такое же тело.
Не забуду тот берег
Где мы прощались
С тобой.
Не забуду печаль,
Которая утонула
В водовороте моих глаз.
Больше я не поеду туда.
Если поеду, то,
Ветры будут реветь
На языках юлгунов*
Которые росли
Над дальними оврагами.
_______________________________
*Юлгун- степной можжевельник
Разлука
Скрываешь улыбкой слёзы,
Вагонное окно как вуаль.
Поезд тронулся, неужели,
Навсегда уедешь в даль?
Листья как райские птицы,
За мной , за вагоном летели.
Бегу спотыкаясь словно,
Сквозь холодные метели.
Отдаляясь, поезд - змея,
Начал уменьшатся, худеть.
На перроне изо всех сил,
Хочется, как поезд гудеть!
Стихи о порванных галошах
О, галоши!
Сношенные,
Разорванные галоши!
Широко открыв рты,
Плачете, что ли?
А, может, зеваете
От скуки?
Или смеётесь надо мной?
Кто знает...
Может вы
Поёте беззвучно
Грустную песню свою
Тоскуя
По моим ногам.
23 мая, 2008 год. 12 : 56.
Торонто. Канада.
|
(Translated from the Russian
(Dedicated to Petrov Alexander Borisovich, the man who, with an open heart, helped me at the time of trouble when I lived in exile)
The Night Snowfall
The frost has the humid law,
Night, melting snow, muddy grease.
Looking out through the blind folding window
I have learnt to cry with no tears...
Like a wolf, the blizzard is howling,
In the fog the houses slide.
Silence prevails overhanging
The winter growing gray outside.
The swarm of the white crazy bees
Swirl and whirl in the widow frames.
The diamond flakes sob and breeze
In the holes of the airspace.
The road is a snake, huge and scrolling,
And night is about to fall.
The shadow bewails in deep mourning
Like a Jew at the Western Wall.
Outside the trees dance, so lively,
Playing pranks with the piercing winds.
The boulevards are snow-white and lovely
Resembling the cotton fields.
For Canada I'll soon leave my homeland,
Lock the gate and depart. I don't care.
I can't utter a word at the moment,
With a lump in my throat, as it were.
10.02. 07
1-55 p.m.
35 Leningradskaya Street,
Bishkek
To Chinghiz Aitmatov
I think I was born in Buranny
Where winds cutting grass were up.
They requested from the staff of the Army
For some land to entomb Kazangap.
I have lived in the plains of "Anarhay"
Carried water on a cart in the past.
Abakir and I, on his seeder, one day
Set out for the road, raising dust.
Abakir bends down departing,
Greed incites him to go abroad.
Poor Kalipa, sad and disheartened,
Is still crying at her abode.
Through the mountain paths I was driving,
Just a common truck driver I was.
Where are you, Asel, my darling?
We are victims of the envious cause.
I recall Daniar; we were standing
On the starlit mountain top!
From the haystack we listened admiring
To the silence down the slope.
I sat, singing a song, in a carriage
And fixing my eyes on the moon.
The snow-covered rocks, like encouraged,
Listened, standing around, to my tune.
I am Bazarbai, a regional hunter,
From now on wolves won't howl again.
Helpless puppies will never wander,
I have killed them right in the den.
The blizzard to me is like symphony
I'm a strange music lover and fan.
I'm not Bazarbai, it should seem to me,
Maybe, I am Mankurt Eloman!
July 11th, 2006
20:15
Bishkek, Kirguisstan
Childhood
The cherry-trees bleed in sight.
Far away the whirls swirl around,
The cuckoo by the river side
Is lazy, not willing to count.
The sky is a pan and the sun
Is an egg to be fried in the heat.
To poplars and streams everyone
Is willing now to retreat.
Mirages roam on the lawns,
The tractors drop anchors on grounds.
Gurrak now droningly moans
Silence is longing for sounds.
.
A motor-bike, raising dust,
Comes rattling along up there.
The cook calls all to repast
Beating the plate of plowshare:
Clank! Clank! Clank! Clank!
Memory.
I'll never forget
The mournful break of the day!
The white
Striped sky and expanse.
Your hands
And your body,
Ivory-white.
I'll never forget
The bank of the river
Where we parted.
I'll never forget
The sorrow
That drowned
I n the depth of my eyes.
I'll never go there.
If I do,
The winds will be wailing
In the language of yulugns
That grew
Far away over ravines.
Parting
You sadly smile hiding your bitter tears,
The window of the car is like a veil.
The train has started scaring me: is this
The last time that we see each other, girl?
The leaves, like singing birds of paradise,
Flew following the train and both of us.
It seemed that, stumbling, I would fall and rise
As I was running through the storm and gust.
The snake of train was getting out of sight
And slowly disappeared fading out.
I stood there on the platform. And I might
As well hoot like a train or just about!
The Rhymes about Torn Galoshes.
Oh galoshes!
Worn out
And torn galoshes!
Do you really cry
Opening your mouths wide?
Or, maybe, you yawn
Getting bored?
Or, perhaps, you are laughing
About me?
Who knows?..
Maybe, you
Sing your song
Longing
For my feet...
May 23, 2008
Toronto, Canada
|