Аннотация: Вся жизнь героя от второго лица. Нелепая попытка сделать что-то новое.
0
Мы с тобой ровесники. Ты, как и я, родился в начале восьмидесятых. Неплохое, вроде, время, но ты этого еще не понимаешь. Я, конечно, тоже. Да и куда нам? Мы пока еще ни в чем не отдаем себе отчет. Мы даже не понимаем, что существуем, что мы живем, на Земле.
6
Теперь тебе шесть лет, почти семь. Детский сад, подготовительная группа. Как ты его не любишь. Как ты не хочешь его оставлять. Уже в этом возрасте ты боишься ответственности. А если и не боишься, то, по крайней мере, не хочешь. Но скоро в школу. Оценки, учителя, домашнее задание, ответственность. Тебе страшно. Тебе страшно взрослеть. Ты не хочешь меняться.
Но ты уже начинаешь понемногу понимать мир. Совсем понемногу, но понимать. Что с тобой происходит, что происходит с другими, что ими движет. Ты уже немного понимаешь собственное "Я". Но тебе пока непонятно, почему ты - это "Ты", а все остальные - "Остальные", "Они", в общем, "Не ты".
День идет за днем. Ты это уже замечаешь. Однако, в шесть лет еще не видно, что год идет за годом. Так всегда: если смотреть в упор, то видишь кирпичи, но не видишь стену.
Как и большинство твоих сверстников, на глупый вопрос сюсюкающихся с тобой взрослых - "А кем ты хочешь стать?", ты отвечаешь уверенно и слегка шепеляво - "Кошмонафтом". И ты действительно хочешь стать этим самым космонавтом. В шесть лет у тебя довольно простое и бесхитростное мнение об этой "профессии". Тебе кажется, что космонавт - это тот, у кого есть ракета, и кто летает на ней с одной планеты на другую, и кого все любят. Ты хочешь, чтобы тебя любили за то, что ты такой вот космонавт.
Восьмидесятые близятся к концу. А люди еще не были дальше Луны. А ты этого не знаешь, не понимаешь. Для тебя космос открыт, и всякий может там оказаться. Достаточно только захотеть стать космонавтом, научиться, и вперед. Чуть сложнее, чем быть водителем... на Земле.
10
А вот десять лет - это уже возраст. Однажды кто-то из взрослых, увидев, как ты лихо перепрыгиваешь через ограду, спросил: "А сколько тебе лет?". Ты ответил, что десять, и понял, что это уже возраст. Это уже десяток лет ты прожил на Земле, хотя и помнишь только последние два-три года.
Школа оказалась не таким уж и страшным делом. Найти бы только повод не ходить на уроки. Ты радуешься кашлю и всем показываешь, что ты практически при смерти. Ты ждешь от родителей только одного: "Да, завтра в школу тебе лучше не идти". Не делать уроки еще проще: нужно только уметь делать видимость делания уроков. Никто и не догадается, пока не проверят. А проверят только завтра. Подумаешь, оценки. За двойку выговорят и отстанут, за пятерку хвалить не станут, и ладно. Философское отношение к жизни десятилетнего ребенка.
Родители все время пытаются тебя чем-то заинтересовать. Каждый раз чем-то интересным. Ты заинтересовываешься, некоторое время интересуешься, а потом убегаешь во двор заниматься любимым делом: ничегонеделаньем. Ты очень любишь слоняться по двору и его окрестностям с приятелями, залезать на заборы, бегать "кто быстрее", падать, обдирать коленки и локти. Хорошо еще между гаражами соорудить что-нибудь из ржавой жести и досок с гвоздями. А можно разворотить то, что соорудили другие: все равно у них плохо получилось, ты сможешь лучше. Но, пожалуй, самое лучшее - это добраться до стройки и отвести душу, носясь сломя голову по рядам бетонных плит и недостроенным стенам, поминутно рискуя навернуться и расшибиться. Ничего не боишься, только ремня, когда поймают.
Игра в войну. Все играют в войну, и ты тоже. Но ты уже понимаешь, что на самом деле, это игра в честность. Каждый может сжульничать, не досчитать до скольки положено, спрятаться там, где не договаривались, сказать, что он не был убит, что в него не попали, что его там не было, что у него супербронежилет, или еще что. Только тогда игра теряет всякий смысл, становится неинтересной. Да, ну ее тогда. Из игры всегда можно выйти. Но однажды ты увидел по телевизору репортаж из горячей точки планеты, с настоящей войны. Тебя осенило, что на настоящей войне все по другому: сжульничать не удастся, там люди гибнут взаправду. Ты очень сильно испугался. А еще страшнее стало, когда ты представил, что те люди, которые воюют, не понимают, что это не игра, и рассчитывают, погибнув, досчитать до двухсот и вернуться в эту не игру. Ты пытался рассказать об этом другим, но они тебя не поняли, хотя, наверное, все это понимали и сами. Только с тех пор ты чуть реже играешь в войну, боишься привыкнуть.
Вообще, в этом возрасте разговоры между тобой со сверстниками протекают как-то странно. Ты пытаешься поделиться с ними своей редкой мыслью, они тоже пытаются. Но никто из вас не умеет ясно говорить, не умеет внимательно слушать, не понимает, что есть разные точки знания, не понимает самого этого понятия. Поэтому разговоры, по большей части, оканчиваются ничем, хотя и создается впечатление, будто общение удалось. Трудно вспомнить, что вы тогда обсуждали, а ведь это проблемы мирового масштаба, и идеи не всегда так глупы, как может показаться.
Время идет, девяностые разгораются, страна меняется, ты об этом знаешь, ну и что.
14
Как это ни странно, а в четырнадцать лет основная твоя проблема - это смерть. Как и многие другие в этом возрасте, тебе становится страшно от одной мысли, что тебя не станет. Ты боишься исчезнуть, так боишься, что проводишь ночи в слезах от жалости к себе. Многие твои сверстники тоже боятся, но никто никому в этом не признаётся и признается еще не скоро.
Еще ты пытаешься понять, где пролегает граница между тобой и другими. Где кончаешься ты, и начинаются они. Что связывает тебя с ними, что разделяет. Ты уделяешь много времени размышлениям на эту тему. Но и этими размышлениями ты не находишь сил поделиться. Может быть, боишься выглядеть глупо. Может быть, считаешь, что это никому не нужно. Может быть, так оно и есть.
Появляется первая любовь. Уже не совсем та щенячья влюбленность, что могла с тобой случиться пару лет назад. Еще не те зрелые чувства, которые ждут тебя впереди. Но все-таки это любовь. Это когда ты не можешь думать ни о ком больше, делаешь признание. Это когда тебя отвергают, и тогда твое сердце разбивается, ты не находишь себе места. Трагедия.
Много читаешь. Но не философов и не историков, и даже не классиков. Глотаешь фантастику. Одну книгу за другой. Фильмы тоже. Иногда ты до такой степени напитываешься этими фантазиями, что они становятся для тебя более реальными, чем твоя настоящая жизнь, на Земле. На улице показываешься редко, но если показываешься, то все игры, в которых ты участвуешь или придумываешь, повернуты в космос. Если ты что-то и обсуждаешь с приятелями, то чаще всего космические корабли. Ты мало, что в этом понимаешь, да и куда тебе, но чувствуешь себя экспертом, загрузившись изрядной порцией фантастики.
С недавних пор, увлекаешься компьютерами. Чаще компьютерными играми. Твой дохленький компьютер не тянет некоторые из них, и ты начинаешь разбирать его, перенастраивать его, выжимать из него все силы. Ты постепенно начинаешь разбираться в компьютерах. Иногда даже удается раздобыть подержанные железки, и начинается радость и веселье. Иногда ты по ошибке портишь некоторые файлы родителей, и начинаются упреки. Ты не чувствуешь вины, ведь ты не просто так напакостил, ведь ты исследователь. Ты даже книжки читаешь по компьютерной теме. Все эти высокие технологии приближают тебя к космосу. Где-то здесь пролегает дорога к звездам.
Ты уже понял главное: тебе тесно здесь, на Земле.
17
К своим семнадцати годам ты, конечно, уже успел начать пить и курить. Год-полтора назад больше, теперь успокоился, притормозил. Теперь совсем немного пьешь, немного куришь, но, все-таки, больше чем следует. Вредные привычки на то и вредные привычки.
Уже студент. Уже только самые теплые воспоминания о школе и радужные мысли о будущем. Новые друзья, новые темы, новая жизнь. Каждый день что-нибудь новое, неизведанное. Чаще всего приятное, еще чаще то, что заставляет задуматься.
Примерно здесь наступает новое тысячелетие. Его наступление встречают всем миром: громко кричат "Миллениум", засыпают друг друга подарками, радуются, напиваются, дерутся, орут. Ты вместе с ними. Порог тысячелетий это великое время, как всем сейчас почему-то кажется, а почему - неясно.
А ты все борешься. Борешься со всем подряд: с телевидением, с глупостью, с метеорологией, с чрезмерной религиозностью и недостатком морали, с коммунизмом, капитализмом, фетишизмом и алкоголизмом среди молодежи, с экстремизмом и конформизмом, и еще со многими вещами, смысла которых недопонимаешь, но борешься с ними. Все что мог опровергнуть - уже опроверг, все, что не смог - отрицаешь. Ты чувствуешь за собой право все отрицать, все, что не твое - на свалку. Не являешься безнадежным идеалистом, но знаешь - за тобой будущее. Ты практически ничего не делаешь, кроме как борешься. Не за что-то, а, в основном, против. И еще: может быть этого не видно, но ты борешься с тем, что вынужден быть здесь, что ты привязан, к Земле. Странно, такой огромный мир, так много в нем еще есть нового, а тебе тесно, а тебя давят его рамки. Это действительно странно, но как же может бать иначе?
Да, теперь любовь твою к кому-то, любовь кого-то к тебе, можно назвать любовью. Ты уже не играешься, не смакуешь это чувство, не спекулируешь им: ты просто им живешь. Все как надо: ты летаешь на крыльях, если твоя любовь находит ответ, убиваешься, если нет. Убиваешься на полном серьезе, но не долго. А потом сердце твое свободно для новой любви. Но и старую ты не комкаешь и не выкидываешь, а бережно оставляешь на память.
20
И в двадцать лет почти то же самое. Институт, выпивка, влюбленность. Тяжелая музыка, крики: "Смерть попсе!" Это тебе еще не совсем надоело, ты этим еще не напитался под завязку.
У тебя мало проблем и забот. Меньше, чем у многих других в твоем возрасте. Много времени, которым ты можешь распоряжаться, и ты его тратишь. Иногда совсем впустую, иногда с ощущением пользы для дела, иногда с пользой. Почти никогда не приходится думать о том, чем бы заняться.
В последний год ты вроде даже забыл, что тебе надо убираться с этой планеты. Мало того, что ничего не делаешь, ты даже и не думаешь об этом. Строишь отношения, строишь быт. Постепенно привыкаешь ко всему этому. Это тебе даже нравиться.
Интересный возраст, интересные дела, а рассказать и не о чем. Это жизнь на Земле.
21
В двадцать один - на Земле. И все еще почти ничего не происходит. То есть появляется, конечно, работа, продолжается, конечно, учеба, чем-то непрерывно занимаешься. Но действительно нового - ничего.
Из последних твоих невеликих открытий хоть сколько-нибудь интересно только одно. Раньше ты думал, что достаточно заметить проблему в себе, понять ее, назвать эту проблему своим именем, и она уже практически решена. Теперь ты понял, что это не так. Но это понимание не решило твоих проблем. Скорее наоборот: ты осознал свое бессилие в борьбе с собой.
Пытаешься писать. Не начинать писать, а продолжать. Мало чего хорошего выходит. Начинать было проще, тогда была тема и стремление, а теперь только потребность. Однако ты упорно не веришь в собственную бездарность, как писателя, и пытаешься взять упорством. Удерживаешь собственную музу от бегства, а она все вырывается.
Все человечество с его историей и мироздание с его устройством уже достаточно давно уместились в твоем сознании. Конечно, только в первом приближении: набросок, так сказать. Только основные линии истории, только основополагающие принципы, но уже не куча фактов - а некоторая система. Можно начинать делать выводы, а ты все медлишь и при этом гордишься собой, но остаешься печален.
Идет эта самая жизнь впустую, на Земле. Идет год за годом, тащит тебя за собой. Не отвертеться, да и не слишком хочется.
27
Семья. Молодая здоровая семья. Умница-красавица жена. Любовь, которая длится и пока не собирается кончаться. Только прелести семейной жизни и никакого занудства. Красота.
Работа. Начальник-сволочь, коллеги - свои в доску ребята. Не без проблем, но проблемы все решаются дружным натиском и быстро забываются. Ты занимаешься любимым делом: тянешь сети, в буквальном смысле слова, опутываешь ими планету. И чем дальше, тем больше.
Страна. Наконец-то и в ней навели порядок. Пришлось кое-кого прижать, некоторое время походить строем, и всем от мала до велика проявлять бдительность. Однако обошлось без долгого военного положения и поголовной мобилизации. Просто за каждым стали более внимательно смотреть. Как ни странно, но это помогло изменить все к лучшему. Оставались недовольные, но тех из них, кто вел себя достойно, смогли убедить, прибегнув к простой логике. Выскочек - тоже убедили,.. но уже куда более убедительно.
И, в общем, все идет как надо, а две тысячи восьмой можно назвать самым лучшим твоим годом на Земле. И дальше все, видимо, будет хорошо, даже отлично. Только теперь это уже не твоя заслуга. На твоем месте запросто мог бы оказаться и другой. Ты совсем не плывешь против течения. Нельзя, конечно, сказать, что тебе просто везет во всем, но и биться за счастье не приходится.
33
Может быть это - самое счастливое время в твоей жизни. Можем быть и не самое, но достаточно счастливое, что б называть его самым счастливым.
Семейная идиллия не знает конца. Вы со своей супругой живете душа в душу. И ничего, что у вас, спустя столько лет совместной жизни, все еще нет детей. Ты думаешь - успеется, она, видимо, думает также. А ведь кто-то, кому нужны дети, не имеет возможности их иметь и тщетно пытается добиться права клонировать себя, чтобы выращивать своего клона, как своего ребенка. Однако клонирование человека так и остается запрещенным, и только Всемирный Комитет имеет право разрешать его научным заведениям в порядке эксперимента и под строжайшим надзором. Имеет право разрешать, но почему-то не разрешает.
Твоя карьера не стоит на месте. Ты продвигаешься по службе, и теперь ты уже исполнитель такой-то ступени. Принимаешь все более ответственные решения, но на самом деле от тебя все меньше зависит. Ты вынужден взвешивать каждый шаг, и чем дальше, тем более и более кропотливо. Фактически, ты зависишь от других гораздо больше, чем они от тебя. Рядовой исполнитель может плюнуть на все и податься в горы, а ты - нет.
Не смотря на все это, ты действительно счастлив. Только вот от романтики, которой ты раньше жил, не осталось и следа. Нет больше той романтики, которая гнала тебя с Земли к звездам. Совершенно без энтузиазма ты принимаешь новости об успехах в освоении Луны. Тебя, как обывателя, конечно, каким-то образом интересует численность населения стремительно растущей колонии и новые перспективы, которые открываются по мере освоения недр Луны. Но вот планы по освоению Марса тебя совсем не трогают: ведь это начнется лет через пять или даже больше. А Венера та вообще подождет еще лет двадцать, и никуда она не денется, с орбиты-то.
Тебя мало интересуют далекие перспективы человечества. Однако с недавних пор ты начал интересоваться политикой. Внимательно следишь за противостоянием Афроевразийского Союза с Новым Светом, хотя это противостояние и остается пустым трепом лидеров на почве какой-то непонятной идеологии. Иногда тебе даже кажется, что ты сам участвуешь во всех этих процессах. И это притом, что твое участие ограничивается полуночными дебатами на кухне с приятелями. Иногда ты занимаешь какую-то позицию, и вы до хрипоты спорите, а потом расходитесь по домам к женам каждый при своем мнении, на которое вам самим все равно.
Бывает, что тебе иногда становится скучно жить. Не так чтобы слишком, только самую малость. Это не доставляет ровным счетом никаких проблем, и поэтому тебя мало интересуют причины. А ведь раньше ты был твердо уверен: дело в том, что ты на Земле и вынужден перекладывать одно и то же с одного места на другое. Впустую.
41
Сорок один год. Почему она ушла? Чего ей не хватало? Может детей? Может романтики, остатки которой ты похоронил еще лет десять назад? Она ничего не сказала. Молчала последние две недели, как будто собиралась с силами, а потом сказала, что собирает вещи и уходит, собрала вещи и ушла. Ты даже не успел спросить куда... и почему.
Больше месяца ты провел в четырех стенах. Потом понемногу стал выходить. Смотрел на мир из-под бровей, хотел пнуть это все. Друзья пытались помочь, однако кроме обычного "Крепись, мы с тобой" ничего не смогли придумать, ничем не могли поддержать. А ведь для этого и были нужны друзья. Зачем они тебе теперь?
Теперь ты один. Совсем. Ты постоянно ищешь чего-то. Что-то, что ты давно утратил, упустил. Что-то, что тебе сейчас нужно как никогда. И ты находишь это.
В один из пасмурных дней, в один из многих дней одиночества тебе по информационному каналу попадается сообщение о готовящейся колонизации Марса. Ты пропускал мимо ушей десятки таких сообщений, но это замечаешь. А ведь в нем нет ничего особенно примечательного: это уже не первый полет на Красную Планету, первый был пару лет назад, но тебя он тогда не интересовал. Так что же в этом полете такого? А дело в том, что летят люди, которые не собираются возвращаться. Это не бесстрашные пионеры-космолетчики, это - вторая волна, это - те, кто сделает планету обитаемой. Двадцать восемь человек из десяти стран Афроевразийского союза. Молодые, зрелые, пожилые, мужчины, женщины, ученые, военные, строители, люди которые не собираются возвращаться на Землю. А ты теперь не собираешься на ней оставаться.
43
Мало кто в сорок три года способен так изменить свою жизнь. Мало кто может так много учиться и работать. Работать преподавателем. Писать научные работы по самым разным темам. Читать научных работ столько, сколько все пассажиры подземки вместе взятые читают дешевых космических детективов. Держать себя в такой форме, в какой не был даже в лучшие годы своей молодости. Мало кто на такое способен, но ты... И это все притом, что сзади бледные годы жизни, в буквальном смысле слова, простого обывателя, а впереди туманная мечта оставить эту планету.
У тебя новые друзья, новые шумные компании, новые любимые бары. Основная тема для бесед теперь другая: не политика, как в тридцать, а космос, как в пятнадцать. И, хотя ты уже далеко не ребенок, в твоих глазах такой блеск, что люди не перестают удивляться. Ты снова идешь по той дороге, с которой было, свернул, и делаешь такие огромные шаги, что тебя не догнать.
Ты знаешь, что если продолжать прилагать столько сил, то ты рано или поздно сможешь преодолеть силу тяжести и миллионы километров пустоты, и оказаться там, на Красной Планете, с такими как ты. Марс нужен тебе, осталось только стать нужным Марсу.
54
Уже десять лет ты не останавливаешься ни на секунду. Работаешь в научной сфере. Ты даже открыл что-то. Не слишком великое, за что вряд ли дали бы Нобелевскую премию, даже если бы она до сих пор вручалась. Но и не слишком незначительное, чтобы остаться незамеченным в соответствующих кругах.
Однако твоя жизнь это не только наука. Ты проводишь время с друзьями, иногда выбираешься с ними на природу на несколько дней. Ты снова влюбляешься, ведь никто не может запретить тебе любить в пятьдесят три. Ваша любовь с ней безгранична. Ей тридцать, она молода и красива. И для вас не имеет значения, что еще немного, и ты покинешь ее. Она все понимает. Она поддерживает тебя в те редкие мгновения, когда на тебя наваливается усталость. Она помогает тебе во всем.
Уже два месяца как ты подал заявление в Афроевразийское Агентство Освоения Космического Пространства о зачислении тебя в группу колонистов Марса. Позавчера пришел ответ. Вчера ты целых десять часов подряд с замиранием сердца смотрел в окно поезда Санкт-Петербург-Париж. Потом почти час добирался до пригорода, в Центр Набора Колонистов. Сегодня ты проходишь собеседование. Ты страшно волнуешься, озираешься по сторонам, потеешь пока сидишь и ждешь своей очереди в приемной, очень жаркое лето под Парижем. Но ты все-таки проходишь собеседование. Тебе говорят, что им нужны именно такие люди как ты.
После этого твоя жизнь опять меняется. Звонок друзьям, что ты во Франции по пути на Марс, их обещание приехать в Париж, вытащить тебя из Центра и провести пару дней с тобой, попрощаться. Звонок любимой, долгое молчание в видеокамеру, понимание. К этому все давно шло, но когда настал час, стало немного не по себе.
Тесты на физическую пригодность, не такие суровые как в начале века, ведь многое с тех пор изменилось в космических полетах. Потом другие тесты: на интеллект, на реакцию, на внимание, на психическую устойчивость. Ты успешно сдаешь их все. Ты был к ним готов.
Наконец назначается день и час, когда ты оставишь Землю. Всего полгода и тебя здесь не будет. А еще через полгода полета ты будешь на Марсе. И тогда та красная точка в небе станет твоим домом.
55
За два месяца на Луне ты совершенно не обжил свое помещение. Никаких фотографий на столе, никаких безделушек, никаких тряпок. Они лежат себе мирно в сумке, ждут своего часа.
Ты целыми днями работаешь, а ночами смотришь в окно, ждешь, пока покажется корабль, который унесет тебя к дому. А он пока мирно болтается на лунной орбите, переливается в солнечном свете, соревнуется в красоте с Землей, на которой ты провел столько лет впустую и так мало лет с пользой. Но он не является твоей целью, он всего лишь место временного пребывания. На нем тебя ждет только жилое помещение, такое же необжитое как и эта комната, и еще полгода в ожидании начала настоящей жизни.
Ты выделяешься даже среди других колонистов. И они и лунные жители постоянно намекают тебе об этом. Ты выделяешься своей неимоверной целеустремленностью, которая не проявляется в конкретных поступках, но которой от тебя постоянно веет. Тебя уважают.
56
Несколько дней на орбите Марса. Ты непрерывно вглядываешься в его грязно-желтую поверхность, ждешь посадки. Все вокруг волнуются, им предстоит еще один шаг в неизвестность, а ты спокоен, ты скоро будешь дома.
Бешеный спуск. Ветер. Спускаемая капсула накалилась до предела. Последние километры до поверхности. Касание.
Первый шаг. Первый взгляд в желтое небо. Вас встречают, приветствуют, вас ведут через холмы до Поселения. И хотя каждый шаг в скафандре дается с трудом, ты радуешься. Это все равно, что первый шаг, который ты сделал в младенчестве и который ты не уже помнишь. Это все равно, что первая любовь, которая давно прошла. Это все равно, что твое стремление последних лет, которое закончилось твоей победой. Это все равно, что начало новой жизни. Каждый новый шаг твоей новой жизни.
Жизнь на Марсе не проста. Все двести с лишним колонистов непрерывно работают. Основная работа - исследования. Но твоя работа в другом, ты налаживаешь коммуникации. Ты не даешь потерять связь Поселения с периферийными лабораториями, с орбитой, с Землей. Ты являешься инициатором проекта по созданию высокопропускного канала связи с новым Поселением, которое год назад создали первые колонисты из Нового Света. Ты ведешь борьбу с начальством на Земле. Афроевразийский Союз и Новый Свет давно и надолго конфликтуют, но это там, на Земле, а здесь пока нечего делить. И здесь все это понимают, а ты объединяешь человеческие поселения на Марсе. И все это в течение первых месяцев жизни здесь.
Здесь каждое мгновение наполнено смыслом. Здесь каждый делает все от него зависящее, чтобы жизнь на этой планете расцвела. Строят, исследуют, любят. Каждый год встречают транспорт с новыми колонистами, с новыми жителями Марса, с теми, кто все оставил и пришел сюда помогать строить новый мир.
Редкие минуты отдыха ты проводишь в саду, среди выведенных на Марсе растений. Между их крупными листьями виднеется купол, сквозь купол - небо, а в небе Земля. Ты совсем не тоскуешь, нет, просто ты не забываешь, что ты оттуда, что ты провел там столько времени впустую. Тебе жаль только любовь, которую ты там оставил.
67
Тебе шестьдесят семь, но выглядишь ты едва на пятьдесят, а чувствуешь себя на двадцать. И при этом ты мудр как столетний старик.
За десять с лишним лет, проведенных здесь, ты стал ветераном. Молодые ходят к тебе за советом, и тебе всегда есть, что им посоветовать. Историю твоей жизни пересказывают детям, тем, кто никогда не видел Землю. Эта история на Земле казалась бы ничем не примечательной, но здесь люди видят смысл во всем. Каждый узнает тебя, когда ты идешь по коридорам поселения, сидишь в саду, ведешь транспортер. Можно даже сказать, что ты становишься легендой при жизни.
Жизнь поселения меняется. В том числе и благодаря тебе. Жить становится все проще, но и проблемы не исчезают. Работы еще хватит на твой век.
Ты в очередной раз идешь встречать новых колонистов. Тридцать километров по красным горам, мороз, ветер. Ты видишь девять спускаемых аппаратов и выбирающихся из них людей. Сто двадцать человек, новых жителей Марса. Приветствия. И снова тридцать километров по красным горам до Поселения.
Ты уже который год подряд проводишь собрание для новых колонистов. Их накормили, обогрели и усадили в зале. Ты рассказываешь им о том, что их ждет. Они и сами это знали еще на Земле, но услышать это из твоих уст важно для всех: для них, для тебя, для тех, кто здесь уже давно.
И тут ты замечаешь среди них ее. Ты узнаешь ее через столько лет разлуки. Речь твоя обрывается, и ты идешь к ней. Все смотрят на тебя с недоумением, а тебе наплевать. Ты подходишь к ней, берешь ее за руку, она встает, не ее глазах - слезы, она обнимает тебя, на твоих глазах слезы. Вы встретились снова через много лет и через столько миллионов километров. Она прошла этот путь, что бы быть с тобой. Вам наплевать на аплодисменты и радостные крики из зала.
69
Годы идут. Ты не молодеешь с годами, но и не стареешь. Ты уже получил все, что только можно получить от жизни. Ты обрел дом, с тобой любовь и любимое дело. Каждый миг несет в себе радость и спокойное, слегка подуставшее, счастье.
Этот мир стал домом для многих, но для немногих он был домом всю жизнь, только для тех, кто здесь родился, и для тебя.
72
Семьдесят два года жизни позади. Сколько впереди - не имеет значения. Ты пока не собираешься умирать, но со временем от тебя зависит все меньше.