В столовую я, строго,
иду своей дорогой.
Во тьме, со строй-работы,
гляжу, мелькает что-то...

Там, в сумерках мелькает,
пейзажем завлекает.
Не внятны очертанья,
сливаются в шатанья...

Чернея горизонтом,
верхушкой леса, с понтом...
Как будто три-ди-фоном,
пространственным заслоном...

Такое образует,
что мгла вокруг рисует...
Сливаясь с этим нечто,
чернеет бесконечно.

     *      *      *
За братом увязался,
вдруг, в хате оказался...
Вошёл он в дом, я следом...
Нет, за своим обедом...

Вошёл и удивился,
не там я очутился!?
Здесь, в обстановке бедной
забеленные стены...

Как коридорчик, тамбур,
и мне не так уж рады;
моей, такой причуде - 
и женщина, и люди...

Они мне неизвестны,
меж стен уютно-тесных,
сбежались всем семейством,
глядят немым бездейством.

Хочу поесть, скорее..!
Хоть в доме и теплее, 
вновь мимо попадаю;
я где-то путь зеваю?

Да что жь это такое?!
Опять жильё, - чужое?!
Глазами лишь окинул,
прихожую покинул. 

     *      *      *
Уже совсем стемнело, 
столовая пустела.
А лампочки тускнели,
давно уж все поели... 

И кто то, даже бросил, 
тарелочку в отбросы,
и гречку и салатик, 
один оставил братик.

Тарелку наклоняя, 
ту кашку обсыпая, 
остаток половинкой,
крупинка за крупинкой...

На стол, на пол, в помойку...
Я заглянул за стойку,
но никого не видно,
ушли все, так обидно!

Здесь столики, у стенок, 
свет в красненький оттенок,
светильников дежурных,
ажурных, абажурных.

Уж всё почти убрали,
и меркнут лампы в зале,
а я поесть припёрся,  
вновь в пустоту упёрся.

Между столов гуляю,
брожу и замечаю;
"насытившись" обедом,
"поужинал" я следом.

Был занят строй-работой,
в степи - степной заботой! 
Закончился мой ужин, 
я ужину не нужен...

С печалью заключаю,
в руках - я замечаю,
тарелки даже нету...
На фоне красно-цвета,
не схож я на клиента.