Мы расселись, включив старый телек,
там сектант, в весь экран - проповедник,
бездельник
влюблён,
о крови мелит он.

Но он скинут коллегами в деле,
где-то в прошлом по самые мели,
и мелит
про то,
сам не ведает что.

Слышал возгласы я тут и там
Сиськи! Сиськи! по раскрывали, -
рты, по нраву это друганам,
ведь у нас тогда, чуть-чуть скрывали,
те дали...
узнали
на зло!
ну, и тут понесло...

Покатили вдруг валом по цеху,
все калибры уже на потеху,
а смеху,
до слёз,
заливались всерьёз.

Ляжка с туфелькой, что бы по круче,
там торчит в этой сисичной куче,
но лучше
любовь,
чуть приправлена в кровь.

Всюду части тела, тут и там,
ну, бедро Геракла - эта ножка,
И смешно немножко друганам,
и щекочет так, ещё немножко
та крошка,
А кровь,
кетчуп в эту любовь.

Далеко, далеко,
далеко ли от нас эти дали?
там на дне, глубоко,
светлый путь, о котором мечтали,
а дали,
чуть-чуть,
чем то - сисичный путь!

В вагонетках пошли и в вагонах,
там свободно в прокат - что угодно
так модно
в крови,
чтоб поменьше любви.

А в тени тех цехов академик,
он тот самый находчивый мельник, 
затейник
в любви,
на сюжет о крови.

Без конца в прокате этот хлам,
и в любви кровавой тонут роли,
части тела - мясом тут и там,
а в дали тот цех растёт до боли,
воли
зверям,
расчленять тут и там.

Вновь большой урожай отрезают,
и на рельсы проката пускают,
толкают
рука -
здесь видна - мясника.

Взад, вперёд, но толкают по делу,
соска с попой в засос, надоело,
умело
ведут
по прокату этюд.

Им знакома цветом эта кровь
и пускать её, смотрю - умеют,
на конвейер выгодно любовь
В голых попах - лапы греют,
лелеют
и вновь
как проклятье - любовь.

Далеко, далеко,
далеко ли от нас эти дали?
там на дне, глубоко,
светлый путь, о котором мечтали,
те дали
чуть-чуть,
чем то - в задницу путь.