Аннотация: Предпологалось как фанфик к "Волкодаву" Марии Семёновой. А вот что вышло, судите сами...
ПЁС МЁРТВОГО ГОРОДА
Полная луна озарила город зеленоватым мертвенным светом. Очертания стареньких "хрущевок"-пятиэтажек и новеньких блестящих иномарок оплыли, слились в единое целое. Город спал , свернувшись в клубок. Его мощное каменисто-металлическое тело всхрапывало, судорожно вздымалось, поблёскивая огоньками фонарей, освещавших только свои столбы...Город жил. Его артерии пульсировали, переполненные светящимися глазками автомобилей, его нутро светилось и переливалось рекламой, его стальная чешуя обтягивала мощные, вечно работающие мышцы... Город чувствовал. Он чувствовал жителей, их настроение, чувствовал горе и радость, слышал голоса сквозь сон.Всё, ЧТО СУЩЕСТВОВАЛО В Городе, было его телом, его частью, его плотью, ибо всё это и составляло Город... Город чувствовал и несправедливость, царящую в нём, но ему не было до этого дела, потому, что несправедливость была его частью, потому что он рождён был лишь для того, чтобы убивать...Он с самого начала был мёртв...
Бродяга появился в городе внезапно, если не сказать случайно. Он появился из пустоты в тех закоулках, где никогда не зажигались окна, где вообще небыло окон, словно бы дома повернулись к дороге спинами, если не чем похуже. Бродяга шёл прямо посреди улицы, пружинисто- деревянной походкой, в лицо ему дул сквозняк, достигший ураганной мощи в этих длинных лабиринтах кирпичного захолустья, словно в аэродинамической трубе. Бродяга, именно бродяга, другого определения незнакомцу не было. Его нельзя было назвать нищим-он не был ни жалок, ни болен, он не нуждался ни в чьих подачках. Нельзя было его назвать и путником, ведь путник должен быть добр, благодарен каждому мгновению счастья, должен ценить уют лесного костра и гостеприимство приютившего его хозяина. Бродяга же во-первых ни кому ни чего не был должен и уж тем более благодарен; во-вторых он давно уже разучился ценить что либо, кроме собственной шкуры, правда и это в последнее время делал всё реже и реже; и, наконец, в-третьих он бы лучше ночевал в сырости городского камня, чем принял кров четырёх тесных стен. Впрочем, приглашать его тоже никто не собирался.
А была сему причина довольно простая, но необъяснимая: не добрый это был человек. И начиналась эта самая недобрость уже с имени, вернее с его отсутствия. Гиена- так звали его все те немногие, с кем бродяге довелось повстречаться, так он звал себя сам. Не известно, откуда взялось это прозвище, и не удивительно, что оно так ему подходило. ВЫТЯНУТОЕ, ОБВЕТРЕННОЕ ЛИЦО, квадратный подбородок, острые скулы и выдающаяся вперёд челюсть, длинные, грязные, жидкие волосы и глаза...лишь глаза были живыми на этом суровом, исковерканном судьбой лице. Но это была отталкивающая живость: правый глаз у Гиены был намного больше левого, и через него от корней волос доподбородка тянулся глубокий, старый шрам. Взгляд его был постоянно направлен в одну точку, как у слепого, радужные оболочки не касались век, а в зрачках отражались трепетавшие сумасшедшие огоньки.
Он шел вперед, и его не смущали ни ветер, развевающий изодранный шерстяной плащ, ни промозглая сырость, заползавшая под одежду, и пробирающая, казалось бы, саму человеческую сущность, ни истлевшие одежды, в которых бы вообще ни один нормальный человек не то что простудился- не выжил бы. Хотя бродяга давно перестал быть человеком в полном смысле этого слова...
Вдруг из подворотни с лаем в ноги Гиене бросилась небольшая дворовая шавка. Когда что-то, пусть даже подворотню, долго считаешь своим домом, рано или поздно это становится таковым. А дом, как известно, защищают до последнего. Наверное по этому предательство дома издревле ровнялось с предательством Родины. А с тем, кто охраняет родное всегда была Правда.
И дворняжка охраняла, хоть грязный угол, зато свой. У Гиены дома небыло...и родины у него небыло тоже, а потому ему было плевать на все правды и неправды всех народов мира вместе взятых.
Зубы проходимца обнажились в каком то презрительно- плотоядном оскале, шавка остановилась, запоздало тявкнув, после чего начала пятиться назад. Надо сказать, что зубы у Гиены были действительно редкими и выдающимися. В СМЫСЛЕ выдающимися вперёд, и редкими, словно бы идущими через один. Скорее всего, так оно и было...
-Здравствуй, собака- бродяга присел перед завороженной псиной на корточки, так, что бы их головы оказались на одном уровне - жрать хочешь? И я хочу... Нечего жрать стало нашему брату.
Собака подняла лохматую голову и пристально посмотрела в глаза человеку. Так они сидели несколько секунд, внимательно уставившись друг на друга, словно хотели что-то найти, что-то сказать...Бродяга и бродяга, и лишь один был по настоящему бездомен.
Гиена долго рылся в сотню раз перештопанной походной сумке, словно она была переполнена разным добром, а не пуста, как и брюхо хозяина, и,наконец, извлёк оттуда небольшой ломоть чёрствого хлеба - На вот, держи. Мне то оно ни к чему. Теперь ни к чему...- Гиена поднялся на ноги и быстро зашагал дальше. Он никогда не жалел об оставленном и не видел причин себе изменять в этот раз. Легко расставаться с тем, чего у тебя и так никогда не было, так считал Гиена.
Пройдя ещё два квартала ни кем не замеченный, бродяга свернул за угол очередной пятиэтажки, прошёл сквозь арку между двумя домами и оказался в маленьком, окруженном со всех сторон отвесными стенами зданий, дворике. Было не по осеннему тепло, он как будто попал в другой мир, войдя сюда из мира дождя и холодного ветра. Гиена прошел чуть во внутрь и уселся на деревянный край разбитой детской песочницы. Ему нужен был отдых. Нет, его не могли вымотать бесконечные городские коридоры, но несметное количество бессонных ночей и пройденных километров давало о себе знать. Проходимец облокотился на ножку покосившегося навеса-"грибка" и прикрыл глаза. Что-то промелькнуло в его памяти, что бы тут же исчезнуть. Как ни старался, вспомнить его снова бродяга не мог. Притом воспоминание было хорошее - из детства, когда Гиена ещё не был "гиеной", когда была семья и дом, и еда была всегда вкусной, а солнце ярким. Но то был другой человек - слабый, наивный ребёнок. Сейчасне так, сейчас Гиена считал, всё что не убивает - делает сильнее. Многое изменилось...
Ещё несколько домов и две сетчатые ограды, потом вереница маленьких подземных переходов и снова улицы, дворы, дороги. Бродяга ещё ни разу не был в этом городке, но был в тысячах ему подобных, а по тому знал, как и откуда берутся эти провинциальные куски каменные пустыни. За свою жизнь он увидел и изучил их немало, но это не значит, что маленькие города привлекали его, просто он ненавидел их чуть меньше мегаполисов.
А между тем проходимец шагал, влекомый дорогой, и следуя одному лишь ему известным знакам.
Центр города составляли несколько главных улиц с немногочисленными ответвлениями, и как положено всякому приличному центру, он был достаточно ярко освещён и украшен, будучи даже ночью центром городской жизни. Первые этажи домов, протянувшихся вдоль дороги, занимали различные ларёчки, лавочки и магазины модной одежды, вторые этажи как правило - их хозяева.
Чуть позади располагались новостройки-многоэтажки, которые хоть и находились "в центре", но никто их почему то к таковым не относил. Многие даже вообще не подозревали о существовании домов, напрочь перекрытых глянцевыми щитами рекламы. Впрочем это было наруку обитателям высоток.
Из тени огромного торгового центра шагнула фигура высокого тощего бродяги, кутавшегося в длинный шерстяной плащ. Человек прошел несколько метров у стены, и тут же смешался с толпой входящих-выходящих покупателей, вскоре проходимец снова выделился из человеческой массы, свернув в какой-то перекрёсток, и снова растворился в тени.
Центра Гиена достиг быстро. Быстрее, чем можно было ожидать. Быстрее, чем это мог сделать любой коренной житель, знающий горд, как пальцы на собственной руке. Он лишь на мгновение промелькнул в свете неона и ярких прожекторов, и снова скрылся во мраке. Он не должен был быть замечен, не должен светиться, не должен попадаться на глаза. Не для этого он десять лет в глухой тайге, на лесоповале, как проклятый пахал за черпак дрянной баланды. Не для этого терпел унижения и придумывал, и отбрасывал планы побега и мести, не для этого однажды он промелькнул, подобно истощенной дворняге, за спинами надзирателей...
План Гиены был совершенен своей простотой и наглостью: он прекрасно знал, что враг его - человек не бедный, и наверняка скрывается за дорогим хитрым замком и дверью толстой стали, помимо того поднимающегося по лестнице "богатого" подъезда, бродягу наверняка заметят и остановят соседи. Сколько было случаев, когда дело всей жизни человека проваливалось на самом пороге осуществления, потому Гиена пошёл другим путём...
Заточенные лезвия плоских кусков арматуры всё глубже врезались в крошащийся бетон, цепляясь за каждый малейший уступ отвесной стены. Серый плащ сливался с тенью, а зверствующий ветер раскачивал высокие деревья, укрывая ползущую вверх фигуру. Гиена каждый раз вонзал металлическую пластину механически, не думая о смерти, как не боялся он быть раздавленным, круша топором древний кедр. Каторга отучила его бояться. Словно сонная муха, с каждым ударом, с каждым нечеловеческим усилием, он приближался на локоть ближе к цели. Семь этажей осталось под ногами, а над головой показалась белая планка подоконника. Бродяга выбросил левую руку как можно дальше вперёд, и как можно глубже воткнул пластину в щель на стыке железобетонных плит. Повиснув на ней, проходимец, стиснув зубы, раскачался, и ухватился обеими руками за подоконник, зажав вторую арматурину между зубов. Подтянувшись на подоконнике, уперев локти в стену, мститель оказался перед окном и со всего размаху ударил железякой в стекло: таиться нечего, выходить из этой квартиры Гиена не собирался...
Ему было сорок, и он работал судьёй. У него водились деньги, но он был таким закоренелым холостяком, что даже посуду мыл не после, а перед едой, и образ жизни у него был вполне холостяцкий. Даже солидная и серьёзная работа, к которой он, честно говоря, относился спустя рукава, не могла вытянуть его из сумасшедшей кутерьмы. Правда, в последнее время всё шло как-то не так: работа не ладилась, не хотелось идти ни на дружеские вечеринки с шашлыками, ни в баню, вообще никуда. Возникшую внезапно, где-то неделю назад, бессонницу не брали никакие таблетки. За эту неделю судья постарел, глаза опухли и покраснели, прибавилось седых волос, он стал похож на сумасшедшего... На того несчастного сумасшедшего, напоминающего тощую дворнягу, которого он отправил на верную смерть пятнадцать лет назад. Да, глупо как-то всё получилось. Парнишка был вобщем то не виноват, но пришёл представительный человек в хорошем костюме и предложил денег. Были трудные дни: крупный проигрыш в казино, долги по самые уши, а деньги были так нужны. И дело то плёвое - упечь подальше, да подольше чокнутого бродягу...
Судья на немного забылся сном, но зловещее сновидение уж который день мучило его, отнимая последние силы. На него шел крупный дворовый пёс. Рёбра вздымались на худых боках, карие глаза пристально смотрели на судью, лохматая шерсть на загривке стояла дыбом, а с оскаленных клыков стекала слюна...
Сон прогнал звук бьющегося стекла. Если бы в доме был хороший пёс, он бы первым почуял беду, но люди часто ошибочно полагаются на собственное чутьё. Судья подскочил на кровати и испуганно озираясь, потянулся к выключателю "ночника". В свете блеснувшей молнии ему причудилась бродячая дворняга, стоявшая на входе в спальню. Видение развеял вполне человеческий голос: "не сметь!!!"
Гиена всё предусмотрел: все газовые конфорки были открыты, сейчас он нажмёт на выключатель и будет большой "бабах"!!! Лёгкие маньяка готовы были зайтись истерическим смехом, но вместо этого из горла вышел туберкулезный кашель и лёд:
-Ну, здравствуй, судья...
-Кто...что вы здесь дела... -человек испуганно поперхнулся спросонок.
-Судить тебя буду.
Что-то отвлекло чуткие уши Гиены, он отдёрнул руку от смертельно опасной клавиши и обернулся. В ту же секунду в комнату маленькой черной молнией стремительно ворвался пронзительно верещащий зверёк. Следом, неся с собой промозглый осенний ветер, в дверном проёме появился силуэт высокого, широкоплечего мужчины, но увидеть его Гиене было не суждено, так как в это время он отдирал от своего лица крупную летучую мышь.Чья-тосильная, крепкая рука мягко скользнула на шею бродяги, резкая боль пронзила позвонки, тут же уступив место черноте забвения...
Маленький мальчик был так удивлён внезапно открывшимся перед ним миром, что совсем забыл о времени и пространстве вокруг. А вокруг царила весна, миллионы цветов, звуков, запахов окутали ребёнка, на время став его собственными чувствами. Они кружили голову, опьяняли, влекли за собой, всё дальше и дальше уводя из этой скучной реальности. После нескольких месяцев тяжёлой, почти неизлечимой болезни душа природы ощущалась особенно резко. Чувства ребёнка были обострены до предела, ведь он первый раз за последние пол года увидел солнце. Но солнце не может вечно оставаться в зените. За полднем наступил вечер, начало темнеть. Малыш почувствовал себя жестоко обманутым - он стоял посреди леса, ночью, совсем один.
Из темноты чащи мелькнули светящиеся огоньки, потом с другой стороны... " Волки!!!" - догадался мальчик. Вспомнились все те страшные сказки, которыми его пугали в колыбели, когда он был помладше, на глаза навернулись слёзы страха и горькой обиды.
А между тем огоньки мелькали всё ближе и ближе, малец хотел было закричать, но звук сиплым стоном вырвался из горла. Вот из зелёного сумрака показался ОН. Совсем такой же, как в страшилках: серый, огромный, с большими зубами и горящими глазами, настоящий...ПЁС? Да именно пёс, могучий пёс редкой древней породы, что перевелась в наши дни. С таким охранником предки оставляли маленьких детей, не боясь за их жизнь и здоровье. Сын этой породы сам выбирал себе хозяина, и оставался предан ему до конца своих дней.
Серый кобель поклонился ребёнку доброй мордой, положив могучие лапы мальчонке на плечи. Тёплый, шершавый язык коснулся мокрых от слёз щёк...
Столько раз ускользавшее воспоминание пришло на этот раз само собой, как капризная девица.Но вот, память ослабила свои сладкие чары, и Гиена был вынужден вернуться в жестокую, скупую реальность. Первым пришёл запах. Пахло лесом, грибами, и каким-то травянисто-мясным дымом. Запах был кисловатым, но в целом довольно приятным и... вкусным! Следом за запахом явился звук, а значит, нос и уши были на месте. Чувства постепенно вернулись к онемевшим рукам и ногам, последним появилось зрение.
Гиена чувствовал тупую, ломающую боль в костях и конечностях, чувство было знакомым, даже слишком, и бродяга понимал, что крепко грамотно связан. Кровь пульсировала в висках, а перед глазами плясали красные круги и пятна. Оказывается веки были всё ещё плотно сомкнуты. "Неужто повязали?"- Гиена повёл чутким носом - "нет, в камере пахнет по-другому, совсем по-другому..." Пленник попытался разомкнуть свинцовые веки, но слезящаяся пелена отступила только с третьего раза. Яркий солнечный свет резал глаза.
Сначала Гиене показалось, что перед ним сидит большая собака из детского воспоминания, но моргнув, он разглядел человека.
Человек, сидящий к узнику спиной, был крепок, плечист и довольно высок. Длинные светлые волосы двумя толстыми косами спадали на плечи, под голой кожей спины перекатывались внушительные бугры мышц. Он сидел у костра на корточках, и помешивал что-то, кипящее в котелке, деревянной лопаточкой.
"Нет, я не в камере, это уж точно"- Гиена не понимал, что все-таки случилось, но отлично знал, что его давно выследили, ждали - "но где я?" Мысль, воспроизведённая в слух прозвучала как "хххххх-ть", и затерялась в приступе болезненного сухого кашля. Однако незнакомец словно бы прочитал мысли пленника, и ответил: "здесь"
Гиена сидел, обняв руками колени, и пялился в кипящий на огне котелок. Несмотря на снятые путы, он не пытался бежать: какой смысл? Да и подвижность ещё не полностью вернулась затёкшёму телу. Тысячи маленьких иголочек пронзали стопы и кисти рук, суставы невыносимо хрустели при малейшем движении.
Человек, помешивавший варево, пододвинул миску с деревянной ложкой под нос Гиене, ароматной струей полился горячий бульон.
-Щи.- коротко отрезал незнакомец - На, ешь, небось не отравлено.
Гиена не видел смысла отказываться, тем более живот сводили голодные спазмы, а во рту было противно и сухо. Но что это за незнакомец, который с начала связывает, а потом, как гостя, щами потчует. Выяснить это нужно был как можно скорее. Бродяга прокашлялся и спросил:
- Как звать то тебя, хозяин?
Незнакомец, подув на содержимое ложки, повернул голову в сторону:
- Может первый скажешь?
-Нет уж,- возразил Гиена - я спросил первым.
- Люди зовут меня Волкодав.
-Гиена.
-Мм?
- Меня люди зовут Гиена. - Представился бродяга.
Словно серая тень на плечё Волкодаву опустилась крупная летучая мышь и угрожающе зашипела, оскалив белоснежные зубки и выставив вперёд коготки на кожистых крыльях. На лице Гиены зачесались вчерашние ссадины.
-А этот? - он указал взглядом в сторону необычного питомца.
-Мыш - ответил Волкодав - летучий.
Бродяга невесело усмехнулся:
- Я заметил...
Перестав скалиться, Мыш сполз вниз по хозяйской руке и принялся лакать ароматный остывший бульон. Разделавшись с вкусной похлёбкой, Бродяга улёгся на траву у костра, подложив руки под голову. Летучий Мыш упорхнул по своим мышиным делам, Волкодав отправился в лес за чем-то, а ему - Гиене - нужно было всё внимательно обдумать. Вот не к добру всё это, всё как-то пошло наперекосяк. Ещё вчера он, хладнокровный убийца, одержимый местью, собирался устроить "БУМ", и унести с собой на тот свет ещё одну человеческую жизнь. Он был напряжён, сконцентрирован до предела, даже готов к смерти, и вдруг является этот мужик, ломает все его планы, а на утро кормит вкусным обедом. Стоп, откуда является?!.
Гиена, как ужаленный, подскочил на месте, и бросился к лесной тропинке:
-Эй, хозяин, как тебя, Волкодав, Волкода-ав!
Крик бродяги прекратился, когда что-то твёрдое уперлось ему в кадык, и позади послышался голос:
-Коли, найти кого хочешь, так оглянись, а без дела вопить нечего.
Горло Гиены освободилось, он обернулся и увидел стоящего за ним Волкодава. Более странного зрелища он не видел до сих пор: древний богатырь предстал перед ним. Блестящая кольчуга ни сколько не сковывала движений, кожаный подкольчужник облегал жилистое тело, широкие штаны мягкой кожи заправлены в старинные, крепкие сапоги, а в руках богатырь держал меч искуснейшей работы. У Гиены аж захватило дух, но он всё же собрался с силами, и задал мучивший его вопрос:
-А как ты меня вычислил?
-Известное дело, таких как ты, их ведь за версту видно- ответил Волкодав, а после отрезал- Собирайся, мы уходим...
Собирайся, это конечно было громко сказано. Спутники закопали костер, Гиена свернул шерстяной плащ в скатку и пристегнул за плечи, Летучий Мыш спикировал на плечо хозяину и повис на ножнах, в специально устроенной для него петельке. И вот двое путников, с рожами отпетых висельников, шагали по звериной лесной тропинке.
- А я как вообще здесь оказался? -Доставал Волкодава вопросами Гиена
-Я принёс - ответил воин и поправил в заплечных ножнах меч.
-А откуда у тебя одежонка такая, ты, типа, Горец, который Маклауд?
-Горец, горец, поди лет семь с гор не сходил, или того больше... - мрачно пробормотал воин.
Бродяга не слушал его, и продолжал своё - Или этот, Конон-варвар...О, я тебя так и буду звать -друг варвар, звучит?
-Где-то я это уже слышал...Во-первых: я тебе не друг, во-вторых не смей называть меня варвар!!!
- Уж и спросить нельзя - Гиена обиженно ссутулил плечи - кстати, почему ты меня не убил тогда, приволок сюда зачем?
- Ты должен познакомить меня с этим миром . Все вопросы?! - невыдержал Волкодав. Даже его железного терпения не хватало, что бы переносить болтовню спутника. Для большей понятности он повторил:
-Все вопросы?
-Угу, а далеко до города?...
Значит так, тывенн, пришел сюда из другого мира и теперь пытаешься найти дорогу домой.- Гиена сотый раз повторял историю, которую он сумел выудить из спутника во время пути.-С ума сойти, я помогаю вернуться инопланетному вар...
-Только попробуй - предупредил Волкодав. Гиена прикусил язык и перешёл на другую тему:
-Для начала мы должны нейти приличную одежду, а то в этой ты выглядишь, только не обижайся...- Гиена снова был оборван на полуслове:
-На себя погляди, оборванец.
Не известно куда девалась молчаливая уверенность бродяги, но с утра его отвыкший от разговоров рот так ни на минуту и не закрылся. Но как можно молчать, когда вокруг творятся настоящие чудеса, когда жизнь первый раз повернулась к тебе не тем местом, которым обычно. А может быть это всё шутка, грандиозный розыгрыш, который закончится водружением его - Гиены - на электрический стул. Во всяком случае бродяга чувствовал, что слишком наивно доверился незнакомцу и что это ни к чему хорошему не приведёт, но в его душе ожил весёлый двенадцатилетний мальчишка, а значит...а значит его ожидало новое приключение.
Каменной тяжестью свалился город на могучие плечи Волкодава, бетонные своды, казалось, стремились сомкнуть над головой алчные пасти. Будь на то его воля, воин бы запретил строить дома из камня. Где ж это видано, чтобы добрые люди себя сами в
заточении держали. И неудивительно, что люди здесь столь хилые да бледнокожие, замученные какие-то. Как же им такими не быть, если камень, он ни тепла, ни добра не держит. Да и люди здесь, не различишь не по роду, не по дому - все как один. И откуда Гиена взял, что одежда у них нормальная, ведь ни удобства в ней, ни красоты. Видят боги: снова входить в это место войну жуть как не хотелось. Но, как говорили у Волкодава на родине: в чужой храм со своею Правдой не ходят.
Летучий Мыш вспорхнул с насиженного места, и принялся гонять жирных голубей, которые упрямо не хотели взлетать. Гиена и не заметил бы, как из за его спины пропал спутник, если бы ушастый зверёк не метнулся назад с угрожающим верещанием. Бродяга было ринулся за ним, но наученный долгими городскими скитаниями, вовремя вжался в тёмный угол подворотни.
-...не о чем ей с вами разговаривать- услышал Гиена голос своего недавнего знакомого.
-Мужик, ты в рыцарей заигрался, что ли, вали отсюда, пока не вышло чего.
Бродяга осторожно выглянул из укрытия и внимательно посмотрел в сторону, от куда доносились голоса. Шестеро крепких парней в "олимпийках" полукольцом обступили испуганную вусмерть девушку, а между ними... а между ними стоял Волкодав в полном боевом снаряжении.
Ну, скажи ему, - настаивали "спортсмены" - скажи что всё нормально.
Девчонка испуганно залопотала - да, да, всё хорошее, мы просто стоим и разговариваем...
Гиена понял, что настал его час, мигом выскочил из-за угла и начал усиленно дёргать воина за рукав блестящей кольчуги, приговаривая: Видишь, молодые люди просто прогуливаются, пойдём, они просто гуляют...
И бродяге может и удалось бы осуществить задуманное, если бы один из крепышей не указал на него пальцем:
-Эй, парни, а я, кажется, этого "покоцанного", знаю. Это он у нас тогда хаву спионерил!
-Да нет, ребята, вы меня с кем то спутали,- проговорил бродяга. С начала он увидел кулак, летящий прямо ему в голову, что было потом, не поддавалось описанию для испуганново мозга Гиены: слегка подправив естественный ход кулака противника, Волкодав заставил неуклюжее тело лететь в сторону, сопроводив "полёт" сильным пинком. Следующий "боец" повалился к ногам война со свёрнутой челюстью несколькими секундами позже. Их товарищ, уже занёсший бейсбольную биту над головой Волкодава, наверное думал, что двигается очень быстро, естественно он не заметил, как пара крепких рук обхватили окончание биты, и парень оказался вверх тормашками, больно ударившись спиной о землю. В одном сокрушительном зверином прыжке венн оказался перед обидчиком, ударив его на лету ногами в грудь, послышался хруст сломанных ребер. Те, кто еще не корчился на асфальте подворотни, со всех ног улепетывали прочь, хотя кого-то не бегу уже настигал свирепый Мыш.
Благоразумно решивший не лезть в "мочилово", Гиена стоял чуть поотдаль с открытым ртом, и только сумел вымолвить, что:
Откудого ж ты такой берсеркер взялся?
Дело в том, что Бродяга видел весь бой, точнее безжалостное избиение противников, Как бы в замедленной съемке, где быстрее всех двигался венн-Волкодав, но самое интересное, что так смотрели только он да воин. Остальным же показалось будто крепыши отскакивали от Венна, как резиновые мячики. Сам же Волкодав, услышав вопрос спутника, сохраняя ровное дыхание, ответил:
- Отсюда не видать.
Общими усилиями успокоив визжавшую девицу, спутники добились от неё более-менее связного ответа о случившемся. Оказалось, что девушку звали Катей, что жила она "не в этом районе, а до дома далеко...", а о парнях был один ответ: "пристали", "напали" и "в первый раз вижу". Хотя и Волкодав и Гиена поняли, что девчонка многого не договаривает, виду не показали, будто бы поверили на слово. Сначала Екатерина испугалась, что спасители потребуют благодарности, худшей, чем нападение спортивно одетых парней, но рассмотрев весьма необычные одеяния путников, заметно успокоилась. Опасения окончательно развеял вопрос, заданный более крепким и высоким длинноволосым мужчиной:
-Нет ли у тебя, добрая хозяйка, сухого уголка под кровом...
-Ага, и ещё одеться и пожрать чего нибудь. - Добавил второй.
Надо сказать, более необычной пары девушка ещё не видела: один, словно сошедший с былинных изображений богатырей, напоминал огромного серого пса. Другой, вроде бы обычный бродяга, тоже был необычайно похож на собаку, только на тощую и облезлую. И голоса у них были странные - у крепкого какой-то старинный "окающий" выговор, но чистый, без слов-паразитов и жаргонных словечек. А у худого голос был вкрадчивый, резкий, и с постоянными нотками злой усмешки в словах.
Катя Ольхова жила одна, родители когда то давно развелись, и находились теперь в разных городах, а квартира досталась ей от погибшего в автокатастрофе родственника. Кулинарный техникум, в который девушка поступила после девятого, не помог ей в поисках работы, но торговля одеждой на рынке приносила достаточные для проживания средства.
Однако она не побоялась привести в дом двух незнакомых мужчин, тем более, что после вереницы событий, произошедших несколькими месяцами раньше, Катя считала, что ей терять нечего. А потому плюнула на всё, мол будь что будет, и продолжала спокойно жить дальше.
Странное ощущение подчеркнули прозвища гостей - Волкодав и Гиена, или что-то в этом роде. На вопрос хозяйки: "А имена у вас есть?", они ответили снова:
-Волкодав.
-Гиена.
Ну чтож, так оно и будет, подумала девушка, и не задавал больше вопросов.
Первый раз за множество лет почувствовавший блаженство горячей ванны, бродяга намыливал худое тело, раздирал грязные волосы, нарядившись в джинсы и футболку, выданные Катей, он стал более-менее походить на человека. В коридоре он столкнулся с чистым, вымытым Волкодавом и увидел... зеркальное свое отражение. Вернее нет, таким бы Гиена стал, если бы хорошо ел последние годы, если бы мылся каждый день, и не бродяжничал по вонючим задворкам, а дышал добрым лесным воздухом. Если бы падающий ствол исполинской сосны не свернул ему челюсть, и не раздробил правую глазницу, если бы коновалы тюремные врачи правильно срастили треснутые кости. Если бы цинга на дальнем севере обошла его стороной, а в драке с надзирателем, по лицу не хлыстнули бы оголённым проводом, Гиена может быть отчасти напоминал иноземного война.
В своей однокомнатной квартирке, спутникам Катя постелила на кухне, а сама легла как обычно - на диване в комнате. Пожелав друг другу доброй ночи, новоиспечённые друзья (за одним столом ведь сидели) улеглись спать - впереди предстоял трудный день.
Бродяга, хоть и вымотанный за прошедшие дни, ни как не мог заснуть на непривычно мягкой постели. Потому он решил, что проснулся раньше всех, но увидев рядом Волкодава, давно лежащего с открытыми глазами, не выдержал и спросил:
-Ты вообще когда нибудь устаёшь?
-Может и устаю.- Это венн проговорил, еле шевеля губами, без единого движения.
-Сегодня пойдём твой портал искать?
-Подождёт портал. Работать пойдём.
И через полтора часа, плотно позавтракав, друзья ехали помогать по работе хозяйке, потому как у бойкой купчихи работа всегда найдётся. В тряске маршрутки Гиена и Катя чувствовали себя вполне нормально, тогда как венн откинулся на спинку сидения, прикрыл глаза и тяжело дышал, широко раздувая ноздри. Казалось, спазмы уже отступили от желудка, но лишь только Волкодав пробовал выпрямиться, приступ тошноты подкатывал с новой силой. Воин невольно вспомнил путешествие на "касатке" со старым другом, бывшим кровным врагом. Морская болезнь штука страшная.
Рынок был похож на миллионы рынков и базаров, виденных друзьями до сих пор. Множество галдящих людей, на перебой расхваливающих свой товар, тюки, ящики, мешки, тут и там лежащие в рыночных лабиринтах. Тележки с товаром, которые толкали быстрые, крепкие парнишки. Старушки- лоточницы, продающие горячие пирожки, умелые вьетнамцы, которые могут сшить любую вещь любой марки за короткий срок, и тут же продать её, и много ещё всего того, что можно встретить на рыночной площади любого города, любой страны, любого мира.
-Стоп, машина- скомандовала Катя, когда остановилась у своей лавочки - ну, что, помощнички, силком я вас не тянула, сами вызвались, вон те коробки разгрузите, распакуете товар, да смотрите, чтоб мальчишки ничего не стянули, а то больно наглые они стали... Ну, за работу.
Закончив одно дело, друзья принимались за другое, ибо дел было предостаточно, торговля шла бойко, а работа ладно. Ближе к вечеру, когда наплыв покупателей отхлынул, общим советом было решено перекусить. Катя достала узелок, с предприимчиво укутанным обедом, не успевшим остыть, под слоем теплых одеял, и расставила пищу на маленьком столике.
Ленивой походкой к прилавку подошел молодой парень и, заинтересовавшийся спортивными костюмами, совсем не заметил отсутствие продавца, или сделал вид, что не заметил.
Несколько раз Волкодав видел, как люди употребляли прозрачные кристаллы. Их растворяли в вине, вдыхали, как порошок, глотали, подобно пилюлям. И действия кристаллы были разного: одни давали недюжинную силу и ловкость в бою, другие смелость и наглость, третьи беспричинное счастье. Но кристаллы и вредили своему хозяину, убивали мозг, сердце и душу. Венн не видел перед собой бесовских кристаллов, НО ЧУВСТВОВАЛ ЗАПАХ, КОТОРЫЙ ПОМНИЛПОНЫНЕ.
Гиена ни какого запаха не чувствовал, но опытным воровским взглядом заметил, как паренёк подсовывает под прилавок пакетик с белым порошком, а потому, как только незнакомец отвернулся, он так же ловко, и не менее осторожно вернул пакетик обратно.
-Смотри, хозяйка, сей час придёт стража, искать запретное.- Тихо произнёс Волкодав, когда "покупатель" ушел.
-Что?-Переспросила Екатерина. На что Гиена весело ответил:
-Ща мент придёт, наркоту искать будет. Посмотрим, где найдёт.
И правда. Только явился не один милиционер, а целый наряд с собаками. Тоту, кто когда либо видел, как любой Серый Пёс обращается с собаками, не надо описывать поскуливающих кобелей, ластящихся к ногам Волкодава. И недоумевавших сотрудников нашей доблестной милиции. Тут же, на рынке, был пойман и "наводчик", который не собирался уходить, а снимал происходящее на камеру мобильного телефона.
Катя поняла, что сегодня больше торговли не будет, и поспешила под шумок свернуть лавку, а Гиена и Венн объявили, что "еще погуляют", и удалились в неизвестном направлении.
Путь от рынка до района где проживала Ольхова был не близкий, и у Кати оказалось достаточно времени обдумать сегодняшний день, тем более, что вопросов накопилось море. Ну, во-первых, как эти двое заметили намерения этого мерзкого типа, если даже она, опытная продавщица, повидавшая, как ей казалось, достаточно на своём веку, не заметила. Вопрос номер два: откуда они взялись? Она никогда не задавала лишних вопросов, чем заслужила доверие и уважение партнёров, но данный вопрос был просто из ряда вон выходящим. И третий вопрос: почему она, дура, не рассказала всё сразу. Могла ведь сегодня в тюрьму угодить, если бы не добрые помощники. А если они, эти головорезы, сейчас заявятся, ни Гиены, ни Волкодава, что она будет делать? Тут девушке стало по настоящему страшно, в прочем, не без причины...
Город давил. Он пустыми глазницами погасших окон наблюдал за друзьями. Мерцающие огоньки фонарей блуждали во тьме, словно гнилушки на болоте. На болоте, страстно желающем поглотить ещё одну душу. Едкая бетонная пыль, подобно серому тлену, норовила забиться в глаза и лёгкие. Чёрные вороны зловеще кружили над постройками. Даже собаки изменились. Издревле преданные человеку, они оказались преданы человечеством, перестав быть собаками в полном смысле слова. Люди...люди стали больше походить на животных. Не соблюдая традиции, уверенные в своей всесильности, они заботились лишь о том как бы набить брюхо, да где бы переждать непогоду. Однажды Венн видел, как за двадцать лет превратились в зверей брошенные потомки брошенных рабов. И эти одичают, они уже одичали, только не заметили это под прикрытием умных машин. Вот он ты какой Мир Тилорна, не таким я себе тебя представлял.
-Волкодав - испуганным шепотом позвал Гиена - Волкодав, где мы?
Беспокойной тенью в сером небе метался мышь.
-Тише, Врата близко. Мы чувствуем их...- Воин проговорил это медленно, и почему-то шёпотом. - Мы в Сердце Города.
Катя вошла в квартиру, переоделась в домашний халат и принялась готовить ужин. Продуктов накупила больше, чем обычно, на троих ведь, разогрела сковороду, и начала тонкими ломтиками нарезать мясо. Уж что-что, а такого жаркого как у неё ни в каком ресторане не подадут. В дверь позвонили. Ну вот, небось "из оргонов" пришли разбираться, насчёт этого парня с наркотиками. Нет бы посадить его за решётку, да и дело с концом, так они ещё и честных людей тревожат. Возглас из-за двери: "откройте, милиция" только подтвердил опасения. Девушка устало повернула ключ в замке:
-Ну что ещё...
Удар кулаком в лицо на время лишил её чувств, щека моментально опухла, и слёзы брызнули из голубых глаз.
- Что, дура жадная, не хотела место отдавать, на, получи ещё!
В дверном проёме стоял "предводитель" ублюдков из подворотни, за его спинами стояли остальные отморозки, со следами недавнего "побоища" с Волкодавом. Главный не весело улыбаясь, небрежно махнул рукой подручным:
- Заткните ей рот, да привяжите-ка её по крепче, разговор у нас будет.- А потом издевательским тоном добавил- Что, стерва, нету с тобой дружков...
Друзья сразу почуяли недоброе, и первым делом бросились к дому Кати. По дороге Гиена выломал из ограды увесистый чугунный прут, и следом за приятелем взлетел вверх по лестнице.
Костодробительный удар по затылку вырубил верзилу, охранявшего лестничную клетку, следующий удар металлического четырёхгранника пришёлся полному крепышу у двери, прямо в толстый живот. Тем временем венн ловкими приёмами раскидывал обидчиков по комнате, причём казалось, что они натыкаются на невидимую завесу, толкавшую их в сторону. Отброшенные тут же бежали из квартиры прочь без оглядки, понимая, что сегодня их пощадила смерть. Последнего добила Катя, треснув того по голове сковородкой, с безнадёжно испорченным жарком.
-Не плачь, они больше ни когда не воротятся,- приговаривал Гиена, гладя по голове заплаканную девушку. Воин пока занялся уборкой, ибо наследили они порядочно. Часом позже мужчины тихо сидели на чистой кухне, а Екатерина мирно посапывала в своей комнате.
-Волкодав, а как называется этот бой, которым ты амбалов раскидал? Дзюдо, карате?
-Кан-киро, наука, основанная на любви. На чувстве разумеется, а не на том, о чём ты подумал. Будет время - научу.
-Понятно... Кстати, а зачем я тебе, в городе ты спокойно и без меня справляешься, да и портал, видимо уже отыскал.
В открытую форточку неслышно влетел Мыш и повис на люстре, укутавшись в широкие кожистые крылья.
-А вот зачем.-Волкодав достал спичку, и провёл по шершавой боковушке коробки, тем временем, Мыш скользнул с люстры к выключателю, и в кухне стало совсем темно. Венн передал другу горящую спичку, а сам, отойдя на приличное расстояние, выставил руку вперёд. Внезапно огонёк погас. И погас не от случайного дуновения ветерка, или дыхания Гиены, а погас так, словно сила, затушившая его, исходила от самого Волкодава.
-А теперь зажги её.- обратился он к изумлённому спутнику.
-Шутишь?
-А ты попробуй. Чего бояться?
-А вдруг...получится?...
И темнота рассеялась слабеньким огоньком горящей лучинки. "Ты больше не Гиена. Теперь ты Пёс. Серый Пёс..."
Шагая по разрушенным останкам Сердца Города, друзья молчали, не смотрели друг другу в глаза. Волкодав не любил долгих прощаний, его спутник был такого же мнения. И всё же...
Врата не оказались ни чем особенным. Просто серым проломом в стене, окутанным серой пылью, за которой виднелся древний венский лес.
-А меня раньше Геной звали, вернее это морё настоящее имя, какое мне мама дала.- Сказал бывший бродяга, пялясь себе под ноги. "Волкодав" услышал он глосс друга.
-Волкодав, этот город, он...
- ...я знаю, он мёртв, но ещё не поздно. Зажги огонь в его сердце
Летучий Мыш сел на Генино плечо и шершаво лизнул его тёплым языком в щёку, после чего упорхнул на плечо хозяина.
"Прощай, родич, Серый Пёс, больше уж не свидимся."