Морозы день за днём. В полях и в небе голо. Что холод не добил, позёмка замела. Сверкают глыбы льда - прибежище глагола. Не крепость - склеп последнего тепла.
Февраль Эй, враль-Февраль, уймись! Смешны твои потуги, натешившись враждой, к содружеству взывать. Безумство - вить гнездо из снежной пряжи вьюги и мёртвые поля надеждой засевать.
Фальшивая лазурь - не повод для братаний. Все каверзы твои я знаю наперёд. Отчаялся язык - лишь хрипы из гортани - и сердцу надоело плавить лёд.
МАРТ Я говорить учусь - измучило молчанье! Над вздыбленной землёй кочуют облака. Уродливо моё, но радостно мычанье. Я говорить учусь, как роща и река.
Нас развела беда, надежда вновь сплотила. Заложников зимы, нас оттепель спасла. К единственной судьбе стремясь неотвратимо, в один единый гул сливаем голоса.
Воитель-Март, наш вождь безжалостный и нежный, к погрешностям моим не будь чрезмерно строг. Ещё не огрубел, не зазвенел железом мой голос, но забвенье превозмог.
АПРЕЛЬ
Нет месяца в году стремительней Апреля, что ломит напролом, как молодой олень. Вчера ещё земля звенела от капели, а ныне - оглянись - во всю цветёт сирень!
Но погоди, постой. помедли, тонконогий! Куда мы так спешим? Дай дух перевести. Что толку распылять весь пыл ещё в прологе? Дай мыслям путанным до чувства дорасти.
Взойдём на холм, дружок. Окинем взглядом местность, вдыхая медленно густой букет Весны. Пейзаж - в движении, он манит в неизвестность, он так загадочен и полон новизны!
Нестройной музыке живой земли внимая, попробуй угадать связующий мотив, и где-то там, вдали, средь пышных долов Мая, мечту свою, как бабочку, найди!
МАЙ Ночь на часах. В окне молочно-сизый сумрак. Ночь на часах. К окну притянутый поэт. Углём на полотне намеченный рисунок - я вижу в нём всё то, чего в помине нет.
Старинный пышный парк с высоким водомётом, давно не видевший заботливой руки, где ропщут дерева под непосильным гнётом плодов неубранных, где гибнут цветники.
Там розы чахнет цвет в тени чертополоха, там гордый лавр обвил пролаза хищный плющ, меж благовонных трав взросли стручки гороха - и только водомёт по-прежнему поющ.
Там на скамье резной заброшенной беседки батистовый платок с наивным вензельком: две буквы, - "В." и "В.", - вишнёвые две ветки, два нежных голубка - он чем-то мне знаком.
Там жизнь оборвана на высочайшей ноте. Там красота скорбит, на тлен обречена... Ночь на часах. В тупик окно моё выходит. Ночь на часах. Кирпичная стена.
ИЮНЬ В июньской синеве овальной сливы смачность. Зной лижется щенком, погодка удалась. По городу бреду походкою домашней, асфальт под ноги лёг, уступчив, как палас.
Пьёт квас запасливо разумный мой ровесник, спешит - его часы, наверно, отстают. Природа и душа добились равновесья, часы небесные двенадцать ровно бьют.
Нетороплив Июнь, как будто выиграл вечность, глядит зевакою, а выглядит плутом. Улыбчивый нахал - локтём толкает встречных: - Я вас не уронил, Красавица? Пардон!
Акаций аромат витает карамельный, открыта карусель для кукольных гулён... Я счастлив, чёрт возьми! Остановись, мгновенье! Изнеженный Июнь, я в лень твою влюблён!
По улочкам петлять, заглядывая в лица откормленных Пьеро и бледных Коломбин. На лавочку присесть - стихами подкормиться: хорошие стихи вкуснее, чем пломбир!
Восторженность моя нуждается в проверке? От неги охмелел, отнюдь не от вина. Но - чу! - на небесах заскрежетали стрелки: пора в Июль! - двенадцать ноль одна.
ИЮЛЬ
Неистовый Июль вступает на подмостки - трагический актёр с глазами дикаря. Печатает шаги - скрипят дубово доски. Сейчас взревёт болван: "Полцарства за коня!"
Провинциальный шут! Мне жаль его, беднягу: в театре духота, а ты в хламиду влазь, беснуйся, топочи... Ишь, дай ему конягу. Никак на берегу красотка заждалась?
Я сам бы бросил всё и тотчас смылся к морю, но держат взаперти бумажные дела. Там вина, шашлыки, омары и аморе, там обнажает зной инстинкты и тела.
Подвёл меня Июнь - бездельем заморочил. Я "Году" своему за месяц задолжал. Июль - как кредитор, и вексель, что просрочен, обязана вдвойне оплачивать душа.
Но - допекла жара! И то - ни то, и это... Насупился брюзгой, кто весел был вчера. Безнравственно, Июль, подстёгивать поэта, что скис как молоко, пропах как ветчина.
К насилью не склоняй! Искусство - не конвейер, поэт - не шестерня в бездушном колесе, он ювелир, пойми: творит, когда уверен, что слово обнажит во всей его красе.
Не обессудь, Июль, я долг готов утроить, но хищности твоей не стану потакать. До той поры, клянусь, слова не стану трогать, пока, созрев, не вкатятся в тетрадь!
АВГУСТ
На золотых полях опять созрело лето. Плоть исторгает плод, вступая в свой зенит. Над тощею землёй завис пузан ранета: раздул бока, хитрец, дотронешься - звенит.
О, Август, месяц-царь, как жертвоприношенье прими мои дары, я ждал тебя давно: созрела плоть души для доброго свершенья, животворящих сил с избытком ей дано.
Я тесен сам себе, я сам себе темница, я узников в себе строптивых расплодил. О, Август, помоги от них освободиться, бунтарский этот рёв в хоралы обрати!
Я трепетный орган? - будь вдохновенным Бахом! Я барабан холста? - будь Рембрандтом, монарх! Собою стать хочу, допреж чем стану прахом, не выйти из себя - вот мой извечный страх.
Безмолвно прозябать - уж лучше не родиться. О, Август, развяжи косноязычья зуд! Дай в слове изойти, дай в звуке воплотиться, а после уж верши свой кесаревый суд!
Благослови на бунт, не будь слепым тираном, не сдавливай ярмо - час вольности приспел. освободи раба, признай пред всеми равным, чтоб, - вольный гражданин, - тебя же и воспел!
Иначе - не взыщи - не в силах я смириться: мне душу немота клеймом позорным жжёт! Иначе - берегись - не даром говориться: в колодец не плюют, посеявший - пожнёт!
Ты выше всех, но всё ж есть суд и над тобою: как ни ярись, небес не остановишь бег. Что миром не отдал, стократ отторгну с бою, оборочу в разбойном Сентябре!
СЕНТЯБРЬ
Сентябрьский натюрморт: айва, арбуз, гранаты, янтарный виноград, румяная хурма.. Какая пестрота! Какие ароматы! Ах, занавесьте холст, ни то сойду с ума!
Роскошество сие не для моей квартиры, где с гостем хлеб делю отнюдь не на коврах. Таксишникам снести, они возьмут, сатиры. Завмагу предложить - отъелся - чем не Вакх?
Пируйте, упыри! Пиратствуйте, проныры! С тех пор как временщик на трон державный влез, на звёзды спрос упал, диктует моду рынок и жигало в цене на ярмарке невест.
Бестрепетны слова и приторны до рвоты, а ропот, как топор, шутя, отрубит туш. На выставке чудес сплошные натюрморты, на пленуме племён засилье мёртвых душ.
Воздам тебе твоё, увенчанный каналья: ты хам, но ты и хан, нахально взявший власть. Как ластится к тебе слов алчных вакханалия, чтоб с барского стола мослов нажраться всласть!
Не диво, что тебе подвох в игре не виден: ты крив, и зеркала кривые тоже врут. Ты - царствующий псарь. Не псы, а волки в свите. Правь сворой, нувориш. Прозреешь - разорвут.
Торгуй страной, торгаш, плутуя нетто с брутто, новейших цезарей пошлейший образец. Толпа ещё молчит, но тайно бредит Брутом: над трупом ли опять не терпится прозреть?
Страшна слепая месть к останкам, что протухли, толпы неистовство, слов мародёрский блуд. На клочья разорвут, лишь трон трухлявый рухнет, сто раз казнят того, кто был при жизни труп.
И друг тебя предаст, и отрекутся дети, и память о тебе проклятью предадут. Со смертью - весь умрёшь!.. Но хватит петь о смерти. Всех выживших дела живые ждут.
ОКТЯБРЬ. Я дождь люблю, ты снег, он зной, а кто-то - ветер... Я дождь люблю, у вас со слякотью вражда. Я дождь люблю. Никем он не любим. Поверьте: я дождь люблю - и цвет, и музыку дождя.
Дождь - это листьев дрожь и дробь воды о камень. Дождь - щедрость, благодать, а не природный душ. Дождь - вдохновенье, блеск мгновенных вертикалей. Дождь - вдумчивая грусть бездонных чёрных луж.
В час поздний, в Октябре, когда литые капли в асфальт лениво бьют бесчувственный, когда вдоль улицы, застыв, встают бескрыло цапли сутулых фонарей, и смутная гряда
домов смыкается, и окна, словно угли, мерцают матово блуждающим огнем, я выхожу к дождю, я в дождь вхожу, как в джунгли,
чтобы забыться с ним, чтоб заблудиться в нем.
Есть тайное в дожде, а в тайне - притяженье. Блаженны оба - дождь-бродяга и поэт. Болтливость влажная - с безмолвием сраженье - их естество, их суть, их крест крылатый... Нет!
Я ненавижу дождь - он зверь на мягких лапах: ласкается к ноге и точит коготки! Я ненавижу дождь - его кошачий запах, ужимки жалкие и жуткие прыжки!
О, одиночества безвольное геройство, о трусость бравая, что вынужден скрывать!.. Я ненавижу дождь, но с ним делю сиротство, и боль свою учусь, как слякоть, смаковать.
Дождь примет всякого: и дурня, и калеку. Он мастер убеждать: где пряник, там и кнут. Я ненавижу дождь, но в дождь вхожу, как в клетку, - и входит дождь в меня, чтоб изнутри замкнуть.
Открытости искать и скрытности учиться. Поэт - монах, а дождь - надёжный монастырь для тех, кто мир презрел и в небеса стучится, кто ум свой изощрил, но в чувствах поостыл.
Отведав высоты, молчаньем захлебнуться?.. Угрюмый поводырь, твоё блаженство - ложь! Возьми свой тёмный дар, но к людям дай вернуться. Я дождь люблю?.. Я ненавижу дождь!
НОЯБРЬ Трепещут на ветру неубранные флаги, асфальт скрипит слюдой парадной шелухи. Ноябрьский ветер волгл и сер как лист бумаги тот, на котором я пишу свои стихи.
Изнанка тусклая надраенной медали, погонщик метроном - замена кастаньет, безликий монолит - замена всех деталей, ни бликов, ни теней в тоннельном мире нет.
В подземный лабиринт нас завели походы, где кровью запеклись и стены, и полы. Ничем не связаны, мы узники свободы превратно понятой, что хуже кабалы.
Трепещут на ветру неубранные флаги. Мы в будни движемся, по праздникам живём. Иллюзии зарыв в свинцовом саркофаге, покорность прокляли и ненависть поём.
- Кто виноват? - кричим, и голос вспять отброшен, стена безмолвствует - лишь эхо за спиной. - Мы к выходу идём, иль путь наш был оплошен, и очи вожакам застлало пеленой?..
Скачи, мой верный конь, скачи, мой друг крылатый, из мрака выноси на свет и в высоту, где губы жгут слова жестокие - расплата за послушанье тьме, за лень и немоту!
Трепещут на ветру неубранные флаги. Опять зовут с трибун за правду постоять. Захлёбываясь, пьём из оловянной фляги свободы чистый спирт, готовясь пострелять.
Грядущее страшит. Оплёвано былое. Мы идолов своих давно повергли в прах. Не разум нас ведёт - отчаяние злое. Самих себя язвим с улыбкой на устах.
Ославлены слова, став игроков игрушкой, пленяют олухов, у евнухов в плену. Так Музу сделали придворной потаскушкой, так обесценили и цель, и целину.
Трепещут на ветру неубранные флаги. Зовётся доблестью бессовестная ложь. Толпы озлобленность возглавили деляги. Чем ближе к пропасти, тем выгодней делёж.
Остались не у дел наивные герои, решают ребусы, чтоб не сойти с ума... Бетонный этот мир возможно ль перестроить, невинных тысяч судеб не сломав?
ДЕКАБРЬ Я помню тот Январь отчаявшейся веры, разнузданный Июль, октябрьскую грусть... Как входит океан за данью ветхой в шхеры, так я в прошедшее ни раз еще вернусь.
Дыханье памяти - отливы и приливы - уравновесилось. В двух временах живу. Я волны приручил, что были так пугливы. Я сам в себе обрёл и ширь и тишину.
Держу в руках штурвал - как будто бурей правлю. Приятно на меня смотреть со стороны. Я мужество обрёл и юным юнгам нравлюсь - им, видно, невдомёк как я мочил в штаны.
Оскулилось лицо и кожа задубела, промёрз до мозжечка и выгорел дотла. Охрипло всё во мне, что раньше флейтой пело. Я ожил, чтоб понять, что жизнь уже прошла.
Отчаянно борюсь. За что? За миг покоя, за то, чтобы успеть, меж бурь, попить чаёк. Я смерти не боюсь, ведь что это такое уразумею, лишь когда придёт черёд.
Ни то чтобы горжусь, но нет и сожаленья. С надеждой жить легко, а без неё - честней. Когда-нибудь умру, но не от ожиренья. Пока ещё живу, как древо без корней.
Не время правит мной - я им умело правлю. Подвластны мне ветра, и вьюги, и дожди - из стопки достаю, рифмую их и правлю, чтоб вытравить навек закон былой вражды.
Я всем запасся впрок. Живу, не беспокоясь. Есть у меня луна и дюжина комет, валун на берегу и пара сосен - то есть всё то, чем испокон питается поэт.
Есть у меня маяк на крайнем камне мыса, искристый горизонт в распахнутом окне... Я мужество обрёл слагать слова без смысла, их тёмной мудрости доверившись вполне.
Мой драгоценный хлам, мой клад бесценный - память, ты бережно хранишь всю будущность мою. Я дописал судьбу. Осталось лишь подправить. А все, что не допел, другие допоют.
Я тщился стать собой, менять себя дерзая. Я тайное искал в обыденных словах. Я помню, кем я был, но кем я стал - не знаю. Я тень своих стихов, я - весь - в своих стихах.
Я айсберг голубой, что вдаль плывёт, сверкая? Безжалостный самум, что ты в душе клянешь? Я черная дыра? Я лужа дождевая?.. Я быть согласен тем, чем назовёшь.