В XV в., в северной части Суматры существовало несколько небольших королевств, именно, Пасаи, Пидир, Дайя, Ламури и Аче, которые экономически процветали как торговые центры и как поставщики некоторых природных ресурсов, таких, как перец, шелк, золото и бензоин. Торговцы из других стран приезжали в эти порты, преимущественно с торговыми целями, но попутно также для распространения ислама. Поэтому, со временем, эти королевства стали известны и как торговые, и как исламские центры, особенно Пасаи, первая местность на архипелаге, куда проник ислам. Ламури, хотя и мене известное, чем Пасаи, было королевствам, которое поддерживало длительные контакты с другими народами, такими, как арабы, персы, европейцы и китайцы. Именно на основе этого королевства начало возвеличиваться великое мусульманское государство Аче. Новое королевство включило все меньшие порты в свою экономическую систему и унаследовало политическую деятельность этих княжеств, приобретя роль региональной державы и важного политического игрока в ЮВА и индийском океане.
Также именно в XV в. произошло возвышение Малакки как первостепенного узла торговли в ЮВА. Благодаря своему выгодному местоположению на берегу пролива, Малакка сумела успешно привлечь торговцев и, соответственно, стала богатым и космополитическим городом, сказочно обогащавшимся за счет доходов от торговли. Она сменила Пасаи в качестве главного торгового центра и даже основного центра исламской учености в регионе. Хотя Пасаи все еще пользовался уважением как центр исламского богословия того времени, Малакка играла намного более важную роль, особенно в качестве базы, откуда распространялась по всему архипелагу исламская пропаганда.
Португальцы, которые добились выдающихся успехов в своих предприятиях после захвата Сеуты в 1415 г. и взятия Гоа в 1510 г., в конце концов решили взять в своим руки торговую систему в Малакке, чтобы поставить под контроль весь путь торговли специями в Индийском океане от Молуккских островов до самого Красного моря. Приход португальцев в регион привел к резким переменам в исторических судьбах ЮВА, т.к. они заменили обычную для того времени свободную конкуренцию жесткой монополией, а также потому, что они были враждебны к исламу и энергично старались обратить местное население в христианство.
Возвышение Аче началось еще в третьем десятилетии XVI в. и было связно с его военным конфликтом с португальцами и завоеванием Дайи, Пидира и Пасаи. Этот период известен как основание Аче Дар аль-Салам. Основателем и первым султаном государства считался Али Мугайят-шах, как упоминается в "Бустан ал-салатин". Некоторые историки убеждены, что появление в ЮВА португальцев подтолкнуло Али отнять власть у своего отца и захватить Дайю, Пидир и Пасаи, где португальцы оставили гарнизоны (1). Если эта точка зрения верна, она представляет первое влияние португальцев на возвышение Аче. Экономические интересы, однако, также были немаловажной причиной для экспансии, как со всей очевидностью показывает завоевание богатых портов Пидира и Пасаи.
Стратегическое местоположение Аче на северной оконечности Суматры было выгодным, поскольку оно сделал его главной посреднической станцией в торговле между Западной Азией и Индией и Индонезийским архипелагом. Мусульманские торговцы из этой области обходили стороной Малакку и открыли новый путь вдоль побережья западной Суматры. Эта ситуация в итоге позволила Аче установить контроль над большей частью Суматры и привела к его вовлеченности в торговлю с Красным морем, а также укрепила его военное могущество. Попытки Аче установить политические связи с другими мусульманскими государствами в Индии и Османской империей также могли быть обусловлены португальским присутствием в регионе. Статус Малакки как центра исламского богословия перешел к Аче, т.к. много улемов и ученых из Малакки перебралось в новое королевство, так же, как и в другие части архипелага, например, на Яву (2). Эти указания позволяют нам придти к выводу, что на возвышение Аче во многом повлиял приход португальцев в Малакку (3).
Сильное сопротивление Аче португальцам показывают его усилия по укреплению своей военной мощи в результате получения помощи от Османской империи и других мусульманских держав в Индии. Это военное могущество Аче продемонстрировал в нескольких осадах укреплений Малакки. Аче, однако, так и не сумел добиться победы над португальцами вследствие того, что его вооружение, военные корабли и тактика уступали португальским, несмотря даже на численное превосходство его армии. Военное могущество Аче и его амбиции изгнать португальцев из Малакки, несмотря на их неудачу, оказались серьезным вызовом для военных сил последних и заставили их придерживаться оборонительной стратегии, которая в итоге "привела к упадку их роли как политической силы в жизни малайского народа" (4). В XVI в., особенно в период 1500-1579 гг., отношения между Аче и португальцами были предельно враждебными.
С падением Малакки Аче стал важнейшим торговым центром в западной части архипелага по нескольким причинам: во-первых, он был стратегически удачно расположен на северной оконечности Суматры, которая служил связующим звеном для торговых путей между западной Азией и Индией с архипелагом; во-вторых, в Аче, как и в другие части архипелага, перебралось большое количество мусульманских торговцев; в-третьих, он поставлял важные ресурсы, такие, как перец, золото, шелк и бензоин, особенно из Пасаи, Пидира и Минангкабау; и в-четвертых, военная мощь Аче создала безопасную среду для торговцев в регионе. Экономическое могущество Аче и его участие в торговле пряностями в Красном море подрывали притязания португальцев на контроль над торговлей пряностями в регионе.
Есть все основания утверждать, что Аче, который пытался изгнать португальцев из Малакки, стремился к политической гегемонии в регионе. Первым шагом на пути к этому стала попытка политической экспансии. Аче напал на Батак и завоевал Ару и западную Суматру. Это принесло ему политические, военные и экономические преимущества. Следом были предприняты дипломатические усилия в направлении Османской империи и других мусульманских государств в Индии, усилия, в основе которых, помимо общих исламских интересов, лежали экономические причины. В архипелаге Аче склонил Джапару и, на несколько лет, Джохор, к созданию обширной исламской коалиции. Однако, страх некоторых мусульманских государств, таких, как Джохор и Демак, перед новой могущественной державой (т.е. Аче) привел к распаду альянса. Исламский альянс был также расколот противоречивыми экономическими интересами, т.к. некоторые мусульманские государства поддерживали выгодные торговые связи с португальцами.
Аче в XVI в. также стал центром исламской учености. Падение Малакки, которая была таким центром ранее, и возвышение Аче как сильной мусульманской державы привело к переезду из Малакки в Аче ряда улемов. Также туда приезжали некоторые улемы их других мусульманских стран, чтобы обучать исламским наукам. Ислам в Аче, представленный улемами и суфиями, был важной составляющей как в религиозных, так и в экономических и политических институтах. Джихад рассматривался как священная война против языческих племен и "неверных" колонизаторов. Ислам, следовательно, был мотивом в борьбе ашинцев против португальцев, кроме экономических причин.
XVI в. стал периодом стремительного возвышения Аче как великой мусульманской державы архипелага. Хотя он так и не смог изгнать португальцев, Аче сыграл значительную роль в остановке португальского проникновения в регион и в вовлечении ЮВА в общее русло мусульманской мировой истории. По словам В.К. Смита, "в XVI в. мусульманский мир был снова могущественным, богатым и окруженным роскошью. Мусульманин того периода, где бы он не находился, - в Марокко, Стамбуле, Исфахане, Агре, Аче, - творил историю и добивался успехов" (5).
Примечания.
1 Hasjmy, Sejarah KebudayaanIslam, 17-18; Ahmad, Sekita, KeradjaanAtjeh, 36-37; Sald, Aceh, 164-165; Reid, The Contest, 2.
2 Majul. "Theories on the Introduction," 385.
3 Compared with D. J. M. Tate. The Maklng of Modern South-East As/a. vol. 1 (Kuala Lumpur: Oxford University Press. 1971), 223.
4 Basset. "European Influence," 14-15.
5 Wilfred Cantwell Smith. Islam in Modern History. (Princeton: Princeton University Press, 1977), 38.