Аннотация: Прибытие в Гоа и описание тамошней больницы и тюрем.
Пирар де Лаваль.
Описание Гоа.
Глава 1.
Прибытие в Гоа и описаниетамошней больницы и тюрем.
По прибытии нашем в Гоа, столицу португальского правительства в Индии, резиденцию вице-короля и архиепископа, расположенную на широте 16® с.ш. (1), генерал флота, который привез нас из Кочина, по имени дон Франсиске де Менеисо (2), близкий родственник архиепископа (3), (который исполнял в ту пору обязанности вице-короля, ибо последний (4) умер в Малакке, как я расскажу далее), приказал капитану галеота, на котором я находился, снять с моих ног железные оковы и отправить меня к нему. Капитан ответил, что я был так болен, что не мог пошевелиться, и поэтому меня следует отправить в Королевскую больницу, а не куда-либо еще, учитывая всю серьезность моей болезни. Это было сделано, и мои ноги освободили от железных цепей, и, поистине, я верю, что Святой Дух тогда коснулся сердца этого капитана, который до этого времени обходился со мной так бесчеловечно и жестоко, потому что никто не мог быть более любезным и милосердным, чем он стал после этого. Добрый монах, брат Мануэль де Кристо (5), дал мне напоследок свое благословление и попрощался со мной, причем оба мы проливали слезы, сказав, что не надеется увидеть меня снова в скором времени, потому что его остановка в Гоа должна была быть очень краткой, а затем ему предстояло уехать в Чаол (6) на севере. Итак, мы расстались, к сильной моей печали, да и к его также. Капитан, получивший приказ доставить меня на берег, чтобы отправить в госпиталь, распорядился сделать это своим морякам, или ласкарам (7), которые высадили меня на берегу вместе с одним из моих попутчиков, который также страдал от язвы, образовавшейся в результате ранения у него на ноге, где из-за отсутствия надлежащего ухода развилась гангрена, столь сильно терзавшая его, что он был похож на умирающего.
Нас отнесли в больницу кафры, которые выполняют обязанности привратников и носильщиков, потому что никаких средств передвижения там нет. Они положили нас на скамьи у ворот, в тени. Там мы пробыли целый час, поскольку был полдень и се служители больницы обедали. Рассматривая здание, к которому нас принесли, со стороны, мы с трудом вперили, что это была больница; оно казалось нам большим дворцом, над воротами которого, однако, виднелась надпись: "Hospitale del Rey nostro Seignoro" ("Больница короля, нашего сеньора"). На одной створке ворот был герб Кастилии и Португалии (8), на другой - герб Португальской Индии, т.е. земная сфера. Наконец нас пустили в большой приемный покой, где было много скамей и сидений, на которых кладут больных, когда они поступают сюда. До тех пор, пока пациентов не осмотрит врач, хирург или аптекарь, и не убедится в том, что они действительно больны, и не установит характер болезни, чтобы их можно было отнести в соответствующую часть здания, к ним никто не подходит. Нас осмотрело много служителей, которые были там, и среди них несколько важных персон, которых принесли туда в паланкине (9) или носилках. Затем нас отнесли по высокой и великолепной каменной лестнице, ибо всех больных держат на верхнем этаже, а нижний пустует, за исключением тех случаев, когда число больных очень велико, например, по прибытии карраки из Португалии. Как только мы оказались в отведенном для нас помещении, врач-иезуит и управляющий домом приказали окружить нас правильным уходом; итак, для нас принесли две кровати. Как только больно излечивается и покидает больницу, его постель (называемую "esquif" (10)) выносят [из палаты] со всей его одеждой. Таким образом, в больнице нет других кроватей, кроме тех, которые занимают больные. Эти постели поспешно подготовили. Они красиво сделаны и выкрашены красным лаком; некоторые выкрашены в черную и белую клетку, некоторые - позолочены; насыпки у них - хлопковые, а подушки - из белого ситца, набитого хлопком; матрасы и покрывала - шелковые или хлопковые, расшитые различными фигурами или цветами. Они называются "Gouldrins". Простыни и прочее постельное белье сдельно из очень тонкого белого хлопка. Затем явился парикмахер, который сбрил нам все волосы; затем слуга принес воду и вымыл нас с головы до ног, после чего дал нам чулки, белую рубашку, колпак и комнатные туфли, а также принес и поставил рядом с нами опахало и кувшин с водой для питья, и ночной горшок, не говоря уже о полотенце и платке для вытирания рук, которые затем меняют каждые 3 часа. Мы ничего не ели до этого времени, поскольку должны были ждать, [пока принесут] дежурное блюдо. Следует сказать, что старшие и персонал это больницы - португальцы; слуги же - брамины, или христианские канаресцы Гоа, которые должны заботливо кормить и ухаживать за больными, всегда быть готовыми явиться по первому зову, и выполнять все просьбы больных, когда они просят о чем-либо в пределах разумного. Они - слуги, получающие жалованье; и португальские служители каждый час совершают обход всех больных, чтобы узнать, не нуждаются ли они в чем-либо, и не делают ли они чего-либо пагубного для здоровья или нарушающего предписания доктора.
Вечером, в назначенный час, они принесли нас ужин, состоящий из большой зажаренной домашней птицы и небольшого количества десерта для каждого, так что мы были удивлены тем хорошим уходом, которым нас окружили. На следующее утро мы поразились, увидев нашего другого попутчика, который пришел не только навестить нас, как мы предположили, но по приказу генерала, который нужно предъявить для входа в больницу, и рекомендацию отцу-управляющему, хотя он сильно страдал от усталости. В то время мы еще не знали причин этого, но впоследствии выяснили, что он беспокоился о том, как бы нас не сочли пленниками; но больше об этом я расскажу позже.
Эта больница (11), как я полагаю, является самой лучшей в мире, будь то по красоте ее здания и флигелей, отличному во всех отношениях размещению, или отличному порядку и чистоте, соблюдаемой в ее стенах, вниманию, уделяемому больному, и обеспеченности всеми удобствами, которые только могут быть нужны, будь то доктора, лекарства и разного рода вещи для поправки здоровья, пища, которой его кормят, или духовное утешение, которое доступно в любое время. Она занимает весьма обширную площадь, расположена на берегах реки и обеспечена королями Португалии доходом в размере 25000 пердос (13) (каждый стоит 25 су на наши деньги, а в этих странах - 31 Ґ су), не говоря уже о пожертвованиях и подарках, которые она получает от сеньоров. В тех странах это - большой доход, учитывая, как дёшева в ней пища и как хорошо организовано управление; ибо иезуиты, в чьих руках находится заведование ею, посылают даже в Камбей и другие края за пшеницей, другим продовольствием, материями и всеми прочими необходимыми вещами. Она находится в ведении иезуитов (14), которые назначают одного из отцов своего ордена на пост управляющего. Другие служители - португальцы, все уважаемые и родовитые люди; что же касается слуг и рабов, то они - индийцы-христиане. Отец-иезуит является главой над всеми остальными, которые, подобно обитателям большого монастыря, занимают каждый свою собственную должность; даже привратник у ворот - один из них. Эти служители крепко бранят больных и порицают их, когда видят, что они делают нечто непозволительное; но слуги не говорят ни слова. Всю чёрную и грязную работу выполняют рабы, обходя каждый день се палаты больных с большими кувшинами, в которые они опорожняют все судна, чистят и моют их. В больнице есть уборные с большими глиняными бассейнами для нужд больного; они обслуживаются рабами, которые также отбеливают, моют и сушат все белье и выполняют другую работу в пределах стен больницы. Есть врачи, хирурги, аптекари, цирюльники и те, кто отворяет кровь, которые больше ничего не делают, и обязаны только дважды совершать обход больных. Аптекарь принадлежит к персоналу больницы и живет в ней, и его аптека хорошо снабжается за счет больницы; но врачи и хирурги не входят в состав служителей и постоянно проживают в городе.
Больных иногда бывает очень много, и пока я там находился, их было до 1500 человек, все либо португальские солдаты, либо представители других народов христианской Европы, всех профессий и сословий, которых принимают [в больницу] без исключения, тогда как индийцев туда не берут, у них есть своя отдельная больница, содержащаяся за счет средств горожан, куда принимают только индийцев-христиан. Есть и еще одна больница для женщин индийцев-христиан, также содержащаяся за счет средств города, в которую берут только женщин.
Вся вода, которая подается для питья, поступает из Бангенина (16). Слуги дважды в день набирают полные кувшины этой воды и разносят по палатам, наполняя чашки больных, которые могут пить, сколько пожелают. Рядом с кроватью каждого больного есть стол, предназначенный для хранения его личных вещей.
Врачи, аптекари и хирурги совершают обход больных дважды в день, в 8 часов утра и в 4 вечера; когда они обходят палаты, звонит колокол, так же как и в том случае, когда наступает час приема пищи. Хирургам и другим главным врачам помогают многие другие, занимающиеся приготовлением мазей и лекарств. Во время этого обхода больных их сопровождают больничные слуги, неся большие горящие жаровни, распространяющие запах ладана и других благовоний.
Некоторые иезуиты-новиции (недавно принятые в орден; аналог монастырских послушников. - Aspar) занимаются поиском и сбором старого белья по всему городу для использования в больнице, поскольку новое [белье] может не подойти для этих нужд. За хирургами следуют слуги с большими корзинами корпии и подготовленного к использованию белья.
Отцы-иезуиты взяли эту больницу на свое попечение, и показали себя вполне достойными этого; если бы она находилась в руках других, то вряд ли бы так хорошо содержалась, даже при вдове большем доходе. В этой больнице есть палаты, предназначенные для больных, страдающих самыми разными недугами. В эти палаты не допускают ни одного стороннего посетителя, пока его не обыщут, чтобы выяснить, не пытается ли он пронести тайком больному какую-нибудь еду или напиток, вредный для его здоровья. В больницу запрещено приносить любое оружие; его следует оставлять у ворот.
Людям позволено приходить в больницу, чтобы навестить своих друзей, только между 8 и 11 часами утра и от 3 до 6 часов после обеда. Больным разрешается есть вместе с ними; и когда слуги видят, что к пациенту пришел друг, они приносят больше кушаний, чем обычно. Хлеба дают столько, сколько потребуют. Краюхи довольно велики по размеру; иногда одному больному приносят 3 или 4 краюхи, и очень часто они не могут съесть даже одну. Много хлеба пропадает зря, поскольку, после того, как буханку разломают, их уже вторично не употребляют в пищу. Хлеб очень мягкий, его пекут по контракту городские пекари. Вино больным не подают, хотя в больнице имеется запас испанских, португальских и индийских вин, но его не разрешают давать без предписания врача, и дают крайне редко. Им [больным] дают не меньше целого цыпленка, жареного или вареного, или половину цыпленка, поскольку каплунов здесь нет. Если кто-либо хочет или требует добавки, он ее получает. За больными ухаживают и обращаются с ними со всей возможной любезностью и предупредительностью. Каждые три дня им меняют постельное белье, которое сделано из очень тонкого хлопка.
В 7 часов утра больным приносят их завтрак, состоящий из белого пшеничного хлеба и риса, приготовленного с лимоном и сахаром; рис привозят из Камбея и Сурата. Пьют только воду, вино не позволено. В 10 часов подают обед, приготовленный согласно предписаниям врача, и состоящий чаще всего из вареной или жареной домашней птицы, с засахаренными сладостями на десерт. В 4 часа разносят ужин; больных потчуют великолепными супами, сваренными на мясе различных сортов, вместе с "Boues" (17), которые представляют собой некие фрукты величиной с наши огурцы. Это мясо - баранина, домашняя птица, и цыплята, приготовленные с рисом. Мясо едят каждый день, за исключением тех, кто предпочитает по постным дням яйца и рыбу: они получают всё, что только захотят, если только это не запрещено доктором. Когда доктор совершает обход больных, его сопровождает несколько писцов. Прежде всего, аптекарь узнает имена тех, кто должен получить что-либо по его части, и затем то, что должен получить каждый из них. То же делают хирурги, врачи, отворяющие кровь, и писцы, служащие при кухне. Эти последние совершают обход всех больных днем и записывают их имена, и что они любят есть, и что им принести; и не бывает такого случая, чтобы каждый больной в обычное время не получил того, что он предпочитает.
Вся столовая посуда - тарелки, чашки и блюда, - сделана из китайского фарфора. После обеда португальские служители совершают обход всех больных, громко спрашивая по всем палатам, все ли остались довольны обедом, и то же самое делают после ужина. Всех больных размещают отдельно, в зависимости от вида их недуга, и вся утварь также хранится в особых отдельных комнатах. Все кровати стоят в одном большом помещении, а их сетки - свернуты в рулоны; в других находятся все подушки, в третьих - все матрасы, покрывала, и точно так же обстоит дело с простынями, рубашками и другим бельем, которое используется в больнице. У них есть большой запас штанов, без которых ни один португалец в Индии не ложится спать: они доходят вплоть до лодыжек, потому что их рубашки очень короткие, не доходят ниже середины бедра. Также есть отдельные помещения для комнатных туфель, сосудов и горошков для различных нужд. Так же как рубашки и штаны, шляпы, туфли, чулки, ночные колпаки и куртки, которые выдают пациентам при их выписке, все эти вещи хранятся отдельно. Всех этих предметов такое множество, что если бы их не хранили отдельно, то невозможно было бы держать их в порядке. Точно так же обстоит дело с пищей и продовольствием, при каждой комнате есть свой служитель, который хранит ключ от нее и составляет отчеты об их содержимом, на основе которых передает меморандум главному писцу, который ведет учет всего, [что есть в больнице], даже больных, записывает их имена и даты поступления и выписки. Есть также казначей, в чьем ведении находятся деньги. Все они подотчетны отцу-иезуиту, который никому не обязан отчитываться.
Писец ведет учет всего золота, серебра, одежды, вещей и другого имущества больных, опись которых он составляет в присутствии отца-иезуита и других должностных лиц; все описи подшиваются в связку, к ней прикрепляется бирка с именем владельца, после чего описи уносят на хранение в отдельную комнату. Грязное белье больных забирают в стирку. Больной, если у него средства и желание, дает какую-то сумму слугам, и по их выписке утверждается общая опись, поскольку ни одна из их собственных вещей в больнице не используется; и если больной умирает, все его имущество передается Мизерикордии (18). Если умерший оставил завещание, то братство, называемое "Hermanos de la Misericorde", становится его душеприказчиком; если же завещания нет, они сохраняют имущество в ожидании новостей о наследниках; если таковые находятся, то всё передают им; но они [наследники] всегда отдают часть [имущества] Мизерикордии. Если не одного наследника не находится, тогда по возвращении следующего ежегодного флота из Португалии, где объявляется об этом, Мизерикордия избавляется от всего золота, серебра, вещей и одежды, раздавая их бедным. Больных моют дважды в день, и убирают [также] всю больницу. Два и более иезуита, если нужно, совершают обход больных, больше ничем не занимаясь, но только обходя все палаты, исповедуя и утешая больных, совершая таинства и давая им четки для чтения молитв. Месса служится каждый день: короче говоря, они (больные) обеспечены всем, в чем только нуждаются.
Больные лежат на больших постелях, поставленных на расстоянии 2 футов одна от другой, и на нескольких матрасах из хлопка или тафты, положенных стопой один на другом. Кровати низкие, выкрашены во все цвета и снабжены занавесями.
Наиболее распространённые заболевания в стране [т.е. в Португальской Индии] - это лихорадка и дизентерия, не считая венерических заболеваний, которые очень распространены, но только там, где бывают португальцы, и больше нигде в Индии. Если больной умирает и завещает любое имущество, даже собственную одежду, отцу-иезуиту, всё оно передается в руки служителей Мизерикордии, каковое братство обязано похоронить труп со всеми почестями, пусть даже умерший мог не иметь или не оставить достаточно средств для этой цели.
Если, тем не менее, пациент поправляется, то отец-иезуит возвращает ему всё его имущество, и, помимо того, выдает каждому человеку, которого выписывают из больницы, полную смену одежды, если он нуждается в ней, и 1 пардао [на расходы], равный 32 су. Сколь бы богатым не был человеком, здесь нет ни одного, кто не был бы рад попасть в больницу, потому что там ему будет обеспечен более заботливый уход, чем даже у него дома.
Каждый год из больницы выносят более 1500 трупов, тогда как число принятых туда людей не подается учету (19). Одно только прибытие фота из Португалии иной раз доставляет более 300 пациентов, а самое меньшее количество больных - от 300 до 400. На лечение принимают только португальцев и старых христиан. В тот же время, правда и то, что некоторые евреи выдают себя за португальцев, хотя они являются только новыми христианами. Все люди, которые приезжают [в Индию] вместе с португальцев из тех краев, называемые "Homo Branco", т.е. "белые люди", или старые христиане, встречают там теплый прием. Ни одной женщине не дозволено входить в больницу, будто то больной или здоровой. Также туда не принимают ни домовладельцев, ни мужчин, ни женщин, ни детей, ни любых португальских слуг: для всех их, если они бедны, есть другие заведения. Эта больница предназначена только для "Soldades", т.е. для неженатых и не обзаведшихся своим хозяйством мужчин, солдат удачи. Короче говоря, туда не принимают ни женатых, ни живущих в своем доме, ни слуг; и среди тех, кто поступает в больницу, часто встречаются представители знатных семейств, причем это ни в коей мере не считается постыдным, ведь эти больницы основаны в городах Индии именно для этих сеньоров и солдат удачи. Иногда их посещают архиепископ, вице-король, и много сеньоров, которые щедро одаривают больных большими суммами денег: и все они получают истинное удовольствие, увидев такое великолепное здание, где все комнаты - чистые и белые, как бумаг. Галереи, также, расписаны прекрасными фресками на темы из Священного Писания.
В больнице есть две церкви, обе превосходно украшенные. Одна из них находится наверху, в конце большого зала, для самых тяжелобольных, которые слушают в ней мессу: она посвящена Богородице. Другая - на нижнем этаже, посвящена Св.Мартину, для тех больных, которые лучше себя чувствуют, и которые присутствуют в ней на службе всякий раз, когда того пожелают, вместе со служителями больницы и прислугой. Величайший праздник, который отмечают в больнице, - это день Св.Мартина, в который состоялось освящение этой церкви, поскольку именно в этот день португальцы захватили у идолопоклонников бастион, на котором он была построена (20). В этот день они совершают всеобщую торжественную процессию (21). Все португальцы и метисы, независимо от происхождения и общественного положения, которые страдают от какой-либо болезни, тайной [т.е. венерических заболеваний] или другой,бя чувсивют, и котоыре присусивуют в ней на службе всякйи если они хотят излечиться и иметь надлежащий уход, могут в полдень приходить в больницу - когда там находятся хирурги, - без всякой платы. Как только человек поправляется, его выписывают. Если, однако, он желает оставаться там и дальше, то, не испытывая никаких угрызений совести, он говорит, что ему стало хуже.
Переменную лихорадку здесь лечат посредством кровопускания, к которому прибегают непрерывно, и пока присутствуют малейшие признаки лихорадки. Индийцы-идолопоклонники вовсе не прибегают к кровопусканию. Что касается оспы, то переболеть ею несколько раз не считается ни стыдом, ни позором: напротив, этим даже хвастаются. Лечат оспу не при помощи средств, вызывающих обильное потоотделение, но [неким] китайским корнем. Эта болезнь преобладает только среди христиан, и они предпочитают ее лихорадке или дизентерии. Другой недуг, который сражает их в одночасье, называется "Mordesin" (22), и сопровождается мучительной головной болью, и тошнотой, и стонами, и чаще всего приводит к смертельному исходу. Они очень часто становятся жертвами отравления и колдовства, от которого умирают в мучениях. Когда из Португалии прибывают карраки, в больницу поступает много больных цингой, и с язвами на руках и ногах. Когда кто-либо принял лекарство, или чувствует себя очень слабым, он поручает слугам ухаживать за собой, поднимать его и переносить. Эти [слуги] - индийские христиане; они опрятно одетые и чистые, и обладают очень учтивыми и деликатными манерами, поскольку, если кто-либо из них будет груб с больными, то его сразу изгоняют прочь. Лекарства там принимают такие же, как и в Испании. Быть врачом этой больницы - очень почетно и престижно; он обычно является личным врачом вице-короля и вместе с ним прибывает из Португалии (23). Отец-иезуит занимает свою должность столько, сколько будет угодно Обществу [т.е. ордену иезуитов], и насколько его сочтут пригодным для выполнения этих обязанностей: 2 или 3 года, больше ли меньше. Отцы-иезуиты часто меняют духовных отцов; отец-настоятель, тем не менее, часто совмещает в своем лице выполнение в больнице духовных обязанностей наряду с мирскими, и отдает свои приказы всему штату ее служителей.
Что касается самого здания больницы, то оно - очень большое и просторное; в ней есть много галерей, портиков, прудов и садов с большим количеством дорожек, по которым гуляют пациенты, которые идут на поправку, чтобы подышать свежим воздухом и искупаться, поскольку, когда они начинают выздоравливать, им разрешают выходить на прогулки, и переводят в другие палаты, к таким пациентам, которые не более больны, чем они сами.
По всей больнице есть лампы, фонари и свечи, которые зажигают по ночам, но больше используются лампы и восковые свечи. Фонари сделаны из устричных раковин, которые заменяют оконное стекло в домах и церквях Гоа (24). Посреди этой больницы есть красивый, просторный, мощеный двор, в котором есть большой источник, в котором время от времени купаются больные, как говорилось выше. Живущие оседло в городе португальцы и метисы, заболев и терпя нужду, обращаются в их дома Мизерикордии и к богатым, которые удовлетворяют все их нужды. Есть другие больницы для туземцев, которые прожит в городе: они принимают только индийцев-христиан (25). В городе есть две больницы, одна для женщин, другая - для мужчин; на самом деле, это одна больница, просто разделенная для обеих полов.
Бедные португальцы и метисы никогда не ходят просить милостыню, но посылают письменные прошения богатым; и их женщины отправляются в паланкинах в резиденцию вице-короля, архиепископа, и влиятельных сеньоров и лично подают свои прошения и петиции. Короче говоря, невозможно описать все прочие специфические обычаи города, и отличные порядок и установления, которые соблюдаются в этой превосходной больнице. Таким образом, если человек имеет привычку каждый год устраивать себе кровопускание или промывать желудок, то, хотя они ничем не болен, он является в больницу, и его принимают туда на период прохождения этих процедур.
Но вернёмся к моему компаньону и мне самому. На следующий день после того, как нас отнесли в больницу и приняли в нее, генерал флота, который привез нас, направил туда также другого нашего компаньона, как я сказал. Всех нас вверили попечению отца-иезуита, с приказом не отпускать [из больницы] без предварительного разрешения генерала, который называется капитан-мором (26). Отец не стал говорить нам, что мы оказались по сути в положении узников, из опасения опечалить нас, и он утешал нас всеми имеющимися в его распоряжении средствами и заботился о нас так же хорошо, как о самых видных португальцах; хотя, сказать по правде, было бы трудно ухаживать за нами лучше, чем за остальными, настолько справедливо там распределяются среди больных пища, лекарства и другие знаки внимания, и каждый обслуживается в свой черед и в соответствии с письменными предписаниями, без всякого различия между знатным и простолюдином. Видя, что с нами так хорошо обращаются, мы поверили, что уже находимся на свободе, в такой степени, что 20 дней спустя, когда я стал чувствовать себя лучше, я вступил в разговор с отцом-иезуитом и сказал ему, что, благодарение Богу, я поправился и хочу покинуть больницу с одним из своих компаньонов. Но отец спросил: "Что за спешная нужда вас гонит?", и стал убеждать, что мы должны дождаться выздоровления второго нашего компаньона. Нам, однако, пришлось ждать этого довольно долго, поскольку прошло более 3 месяцев прежде, чем он поднялся на ноги. Но мы не знали причин, которые заставили его дать нам такой ответ, поскольку он желал вначале связаться с теми, кто передал нас в его руки, хорошо зная, что когда мы покинем больницу, то нас будет ждать далеко не столь хорошее обращение. Поэтому он постоянно откладывал нашу выписку, хотя мы донимали его нашими просьбами дать возможность осмотреть этот прекрасный город, о котором мы слышали такие рассказы. Он наконец отправил прошение генералу, и 5 или 6 дней спустя в больницу явились два пристава (Merignes) (27) с их пеонами [слугами] (28) и потребовали вызвать к ним отца, ожидая у ворот, тогда как отец-иезуит пришел к нам и сказал: "Мои друзья (Irmanos), вставайте и следуйте за мной"; мы с радостью поспешили за ним, и он вручил обоим из нас (ибо третий наш компаньон все еще был больным) по паре чулок, камзол, сутану, туфли и шляпу; де рубашки, две пары штанов, совсем новых (они не носят чулок, только штаны, доходящие ниже колен); также он жал нам немного денег, именно, один пардо, стоящую 32 Ґ с или около 25 су во Франции. Затем мы позавтракали, хотя съели совсем мало из-за спешки, в которой находились. Он прочитал напутственную молитву, и мы покинули больницу, поблагодарив его за все проявленную к нам доброту. Я понял вскоре после этого, какую жалость испытывал к нам отец, поскольку он утешал нас так, как только мог. Когда мы спустились по большой лестнице, нас встретили два пристава с постановлением о [нашем] аресте, алебардами и слугами: они немедленно схватили нас и весьма дурно обращались с нами. Когда конвоируют заключённого, то пристав идет впереди с "vare" (29) или жезлом, тогда как слуги (Pions) идут следом за заключенным, держа за оба конца веревку, которой он связан. Я позволяю вам самим представить, как мы были ошеломлены после недолгой радости, когда оказались в руках у этих дьяволов каффров (30), молодчиков, которые были чернее сажи.
Таким вот образом меня вывели из больницы. Я оказался там снова в другой раз, когда я был болен в течение 15 дней. В третий раз, много позже, я пошел туда навестить своего компаньона и других друзей, вот почему я решил подробно описать всё, что я увидел и узнал о ней, придя к выводу, что во всем мире нет ни одной другой больницы, которая могла бы с ней сравниться. Если в других португальских городах нет других (больниц) того же самого типа, согласно их размеру, остается только пожалеть бедных португальцев, видя, какое множество их проживает на этой земле, их нищету, и мучительные болезни и немощь, от которых они страдают.
Таким образом нас привели в тюрьму, которая носила название "Salle", и заслуживала это название, ибо представляла собой, как я полагаю, самое отвратительное и зловонное место на земле (31). В Гоа, кроме принадлежащих частным лицам, есть четыре общих тюрьмы: первая - это тюрьма священной Инквизиции; вторая - тюрьма архиепископа, расположенная по соседству с его резиденцией; третья, "Тронко", во дворце вице-короля, главная и самая большая из них; наконец, последняя находится в большом флигеле здания, где содержатся заключенные разных сословий, именно туда доставили по милости Творца. В этой тюрьме раз в месяц проводится общая аудиенция, на которой, как правило, присутствует вице-король. Она похожа на "Консьержери" здесь. Эти тюрьмы в Гоа - не столь плохие, как в Кочине. У инквизиции и церковного суда здесь есть две тюрьмы; у архиепископа - одна, и он обладает высшей властью над всем духовенством. Иезуиты и он долго ведут тяжбу в римской курии, поскольку они [иезуиты] не хотят подчиняться кому бы то ни было, кроме Папы и их собственного генерала (35). Судьи и должностные лица инквизиции не подвластны архиепископу. Тем не менее, архиепископ все еще имеет значительную власть, но не пользуется ей, поскольку другие получают свои должности от короля; но если любой из них окажется виновен в любом злоупотреблении властью, он [архиепископ] не оставит этого без внимания.
Тюрьма, в которую нас доставили, находилась в городе, около реки, и называлась тюрьмой ведора де фазенда, который живет за пределами город, но также около реки. У пристава было при себе письменное обвинение против нас, выданное от имени оидора (36). Тюремщик и его жена были метисами. Тюремщик спросил, кто мы такие, и узнав, что мы французы и католики, посоветовал нам не впадать в отчаяние, сказа, что не станет помещать нас в "Salle" вместе с остальными. Эта "Salle" является местом, где содержатся все галерные рабы и прочие подонки всех мастей, иногда по 200 и 300 человек за раз, в духоте и зловонии. Никаких преступников туда не помещают, за исключением тех, в отношении которых есть приказ отправить их впоследствии в "Тронко". Отправить ли людей в эту общую камеру или нет, зависит исключительно от желания тюремщика, который называется "Merigne de Salle". Состоятельные люди подкупают его, чтобы он поместил их в отдельные камеры, которых существует две - одна предназначена для мавров и язычников, другая - для христиан. Он никогда не оказывает эту милость иначе как за деньги, которые водятся у иностранцев, подобно нам, которые встречают благодаря этому более гостеприимный прием и пользуются значительной свободой и не обязаны спать вместе с толпой рабов и каторжников с железными цепями на ногах. В тюрьме горят лампы, и в одном конце камеры находится жилье "Merigne" или пристава; в другом, у внешних ворот, живет его сын со слугами и рабами, несущими охрану, поскольку тюрьма никоим образом не прочная. В двух конах тюрьмы висят два колокола, чтобы знать, не заснул ли кто из тюремщиков на своем посту; ибо, когда отец звонит в свой колокол, сын отвечает тем же количеством ударов. Из всей толпы заключенных набираются два отряда караульных для того, чтобы охранять самих себя, и всю ночь напролет слышны только крики да ответы, которыми обмениваются оба отряда [стражи]. Первый кричит во всю глотку: "Vigia, vigia!", т.е. "Просыпайтесь, просыпайтесь!", и те, кто несет стражу в этот час, числом 10 или больше, отвечают ему один за другим, и если они хоть немного промедлят с ответом, то домашние рабы немедленно приходят к ним и избивают. Так всю ночь здесь царит величайший шум, который, наряду с сильной жарой, препятствует малейшему отдыху (37). В 9 часов вечера они громким голосом поют свою мессу и молитвы на португальском языке. Жена и дочери тюремщика обращались с нами с большой добротой, втайне от всех принося или присылая нам напитки. Заключённым помогают милостыней состоятельные люди, а чиновники или члены братства Мизерикордии, называемые "братьями (Irmanos)", раз в месяц посещают всех арестантов, а также всех городских бедняков, которые числятся в их списке. Так же за счет этого братства обеспечивают едой неимущих вдов и девушек-сирот. Много милостыни раздается старым христианам, тогда как новообращенным индийским христианам подают сравнительно мало. К заключенным-христианам также приходит и раздает милостыню отец-иезуит, но это случается не каждый день. Король Португалии предписывает оказывать вспомоществование всем военнопленным и иностранцам, но чиновники расхищают предназначенные для этого деньги. Они все должны получать по 6 пардо в месяц на человека, - сумму, равную солдатскому жалованию. В пересчете на наши деньги это составляет 9 су 15 ливров и обеспечивает лучшую жизнь, чем 10 крон здесь. Мы подали петицию с просьбой выплачивать нам то, что соизволил предоставить нам король. Пристав "Salle" подал ее виадору де фазенда (38), по имени Гарсиас де Мелло, который должен был дать на нее ответ; но это произошло лишь через некоторое время, поскольку петиция долго гуляла по чиновничьим инстанциям [букв. "должна была пройти через множество рук"]. Итак, мы смогли получить наши деньги только за 6 дней до того, как покинули город; и из опасения, что кто-нибудь отнимет их у нас, мы доверили эти деньги жене тюремщика, чтобы она сохранила их для нас, моего друга и меня, договорившись с ней, что она будет кормить нас каждый день на 1 тангу. Эта танга стоит 7 Ґ су там [в Индии], или 5 су здесь. По этой причине они очень хорошо обращались с нами; но 5 или 6 дней спустя нас выпустили на свободу, что привело к ссоре с нашей доброй хозяйкой, поскольку, когда мы потребовали у нее вернуть остаток наших денег, она не захотела отдавать их, говоря, что уже успела потратить, и что мы можем продолжать ежедневно столоваться в тюрьме по согласованной цене; в противном случае мы останемся ни с чем. Но т.к. мы должны были обеспечить себя хоть самыми необходимыми вещами, ее отказ вызвал у нас значительное раздражение, да и, кроме того, мы вовсе не горели желанием возвращаться снова в это мрачное место; и впоследствии нам пришлось жить в городе подаянием, как я расскажу впоследствии. После этого мы пошли жаловаться на нее (ибо муж ее не принимал никакого участия в деле) ведору де фазенда, который сразу приказал ей удовлетворить наши требования, хотя мы и потеряли добрую половину наших денег, рассчитавшись по предъявленному ею счету. Больше всего в этом деле нас огорчило то, что мы лишились из-за этого расположения ее самой, ее дочерей и семейства. Когда нам вернули наши деньги в присутствии ведора и множества капитанов, среди остальных находился один кастильский капитан, который, увидев, что они не вернули нам все наши деньги и что нас, по сути, обобрали, проникся к нам жалостью из-за обмана, жертвами коего мы стали, и сказал, что он возместит нам ущерб и отдаст нам остальную часть наших денег у себя дома, что он и сделал. Он рассказал нам, что он был испанцем, а не португальцем, и носил имя дон Педро Родригес. Впоследствии он вернулся с нами в Португалию. Месяц спустя раб одного из тех людей, с которыми он находился в ссоре, исподтишка нанес ему тяжелый удар по голове бамбуковой палкой (он был кафром); но он [капитан], ни минуты не растерявшись, выхватил меч и уложил раба на месте, и сразу же бросился в церковь искать убежища. Пробыв там два часа, он получил прощение [от властей]. Но поскольку испанцев там не очень-то жалуют, ему пришлось вернуться в Испанию.
Вышли же мы из этой тюрьмы следующим образом. После того, как мы пробыли там около месяца, в тюрьму пришел отец-иезуит, который осуществлял духовное попечение над христианами. Общество Иисуса поручило ему ходатайствовать [перед властями] о даровании избавления и свободы заключенным-христианам. С этой целью он был обязан постоянно посещать заключенных, чтобы увидеть, нет ли среди них христиан или каких-нибудь других, которые готовы стать христианами, и всякий раз, когда таковые найдутся, просить вице-короля, или судью, или других магистратов даровать нам свободу. Так, когда он пришел в вышеупомянутую тюрьму и путем расспросов обнаружил, что я был христианином и французом, он попросил меня набраться терпения и пообещал, что вскоре я выйду на свободу, сказав, что сам он - француз-иезуит, по имени Этьен де ла Круа (39), работающий в колледже Св.Павла в Гоа. Я написал ему письмо, и на следующий день он снова пришел ко мне. Он был вне себя от радости от встречи со мной, и всячески утешал меня и ободрял, передал мне некоторую сумму денег и рассказал, что хлопочет от моего имени, как если бы я был его родным братом, перед главой Общества в Гоа, чтобы тот поговорил с вице-королем и добился, чтобы меня отпустили на свободу.
Этот отец подал прошение вице-королю (40), но последний отказался его выполнить, сначала пустив в ход угрозы, и сказав, что меня надо предать смерти, поскольку я прибыл в эту страну незаконно, вопреки королевскому указу и в нарушение мирного договора, заключенного между королями Франции и Испании; что он не может даровать мне свободу, но должен меня под арестом к королю Испании, чтобы тот поступил со мной по своему усмотрению. Наконец этот добрый отец-иезуит в течение месяца проявлял такую настойчивость, что меня выпустили на свободу. Всё это время он каждый день приходил повидаться со мной, и оказывал мне всю посильную помощь, и моему компаньону также.
Когда мы вышли из тюрьмы, то ходили есть и пить в дома разных сеньоров, вместе с солдатами, так что жили на дармовщину, поскольку нас приписали к солдатам. Я пробыл в Гоа с португальцами в течение двух лет, получая солдатское жалованье и принимая участие различных военных экспедициях вдоль побережья, на севере до самого Диу и Камбея, где я прожил некоторое время, [а на юге] до мыса Коморин и острова Цейлон.
Но перед тем, как приступить к описанию Гоа, я хотел бы сказать несколько слов о тюрьмах, что все прочие тюрьмы являются своего рода отделениями Тронко, т.е. большой тюрьмы. Также, пока мы еще находились в тюрьме, туда как-то раз привели неких заключенных-арабов, смелых людей, которые хорошо держали себя и обладали крепким телосложением. Они были старшими на судне, все остальные члены экипажа которого, солдаты и моряки, были сделаны рабами короля Португалии. Но служилось так, что капитан, который захватил их судно и который, плывя из Лиссабона в Гоа на галиоте, наткнулся на них по пути на Суматру, на судне, богато нагруженным золотом и другими товарами, под влиянием чьего-то дурного совета перевел на борт этого судна вместо арабов нескольких португальцев, ожидая, что оно последует за ним в Гоа. Но арабы, которые были оставлены им на [захваченном] судне, подняли бунт против португальцев, и захватили судно и португальцев. Впоследствии они отправили в Гоа послание, в котором требовали вернуть арабов в обмен на португальцев, что и было сделано. Это показывает, что когда вы захватываете приз, то вам следует переводить на его борт людей отважных и решительных.
Примечания к главе 1.
1. Более точно, 16® 31` с.ш.
2. Этот Франсишку де Менезиш, кажется, нигде больше не упоминается. Капитаном Кочина в то время был обладатель того же имени (см. том 1, стр.441), так же, как и губернатор Бразилии (см.ниже, гл.XXXVI).
3. Фрей Алейшу де Менезиш.
4. Мартин Афонсу де Кастро (см. главу ХI).
5. См. том 1, стр.441, 451.
6. Чаул (см.ниже, гл.XIX).
7. См.т.1, стр.438.
8. М-р Ривара сомневается, был ли там вообще герб Кастилии, т.к. обе короны, Испания и Португалия, фактически никогда не объединялись, и все испанские владения в Индии управлялись из Лиссабона как доминионы Португалии. Больница теперь находится в руинах, и гербовый щит, о котором идет речь, исчез. Тем не менее, герб с изображением двух соединенных корон нигде больше не встречается. Я могу заметить также, что письма этого периода от короля Испании к туземным принцам неизменно начинаются так: "Я, Филипп, король Португалии" (без упоминания Испании); и что Филипп II Испанский стал Филиппом I Португальским, и т.д.
9. Хинди "palki", пали "pallanko", санскрит "palyanka" (см.далее словарь Юля, s. v. "Palankeen"). На иллюстрации из книги Линсхотена видна та форма паланкина, которая использовалась в Гоа.
10. Порт. "esquife", - "узкая кровать, используемая в больницах или для сиесты", (D. Vieira); "малое канапе, малые больничные носилки" (Roquette).
11. Хинди "gudri", стеганое одеяло. Ниже (глава XIX) он упоминает их под португальским названием - "colcha". Линсхотен (I, 62), объединяет оба: "Они делают также прекрасные покрывала для кроватей, которые называют "Godoriins Colchas"; они очень изящные и приятные на вид, простеганы шелком, а также хлопком всевозможной расцветки и шитья".
12. Королевская больница в Гоа была великолепным учреждением, и ее описание, которое приводит Пирар де Лаваль, является лучшим из существующих. Линсхотен также подробно упоминает о ней (I, 237); В.ле Бланк сообщает, что она превосходила больницу Св.Духа в Риме, или лазарет на Мальте. Ее основал Альбукерке после захвата города, и она служила предметом заботы и гордости последующих вице-королей (см. многочисленные упоминания о ней в "Liv. das Monc." и "Arch.Port.Or."). Несомненно, порядок и размеренность, чистота и хороший уход за больными легко могли вызвать восхищение у путешественника, который пережил так много испытаний, как Пирар; их соблюдение в больнице регулировалось сводом сложных правил. Тем не менее, в ее управлении присутствовал ряд неустранимых недостатков, и наш автор упоминает ниже об ужасающей смертности царившей в то время, впрочем, не обвиняя в этом власти.
13. 1 пардао равнялся шерафину или 5 тангам.
14. До 1591 г. больницей управляла "Santa Casa de Misericordia", после чего по просьбе короля перешла в ведение иезуитов. В 1596 г. они отказались от нее, но в 1597 г. снова продолжили управление (Fonseca, pp. 229, 230).
15. Линсхотен (1, 237) сообщает, что за год больница принимала по меньшей мере 500 человек, "и никогда не выходили наружу, пока не умирали". Мандельсло, который посетил ее в 1639 г., утверждал, что она "была способна вместить свыше 1000 больных" (стр.101).
16. Небольшая деревня в приходе Св.Петра к западу от города. Источник Бангенин был наиболее ценным достоянием Старого Гоа.
17. Это, по-видимому, некая разновидность тыквы, но я не смог выяснить происхождение слова.
18. "Santa Casa de Misericordia" в Гоа была филиалом большого благотворительного братства в Португалии, "Irmandade de Misericordia" ("братство милосердия"), которое в 1498 г. сменило "Irmandade de Piedade" ("братство благочестия"). Подобные братства существовали в Куилоне, Чауле, Ормузе и т.д. М-р Дж.Г. да Кунья сообщает, что руины Мизерикордии в Чауле до сих пор известны туземцам под названием "Мисри".
19. Здесь, возможно, присутствует некоторая путаница, т.к. Пирар де Лаваль уже приводил число 1500 как количество пациентов больницы во время своего пребывания в ее стенах (ср.утверждение Линсхотена, приведенное выше, в примеч.15). Король, в послании от 17февраля 1607 г., пишет, что, по полученным им сведениям, каждый год в больнице умирало от 300 до 400 португальцев в возрасте от 18 до 30 лет, а в иные годы - много больше.
20. Это ошибка. Как он сам рассказывает нам, Гоа был взят в день Св.Екатерины (25 ноября), а в день Св.Мартина, приходящийся на 11 ноября, никаких военных действий против города не предпринималось. Кроме того, происхождение этой часовни хорошо известно. Она была построена в ознаменование победы Жуана де Кастро при Диу в 1546 г., одержанной в день Св.Мартина. Когда победитель с триумфом вступал в Гоа, часть городской стены, прилегающая к больнице, была снесена, чтобы расчистить путь процессии, и в проломе была создана сначала ниша, а затем часовня, посвященная Св.Мартину. Участок стены на месте пролома был, с упадком больницы, произошедшим в последнем столетии, передан часовне Св.Екатерине, где он находится теперь. На нем изображена фигура Св. Мартина верхом и выбита надпись: "Por esta porta entrou D. Joao de Castro, Defensor da India, quando triumphou de Cambaya e todo este muro lhe foi derrubado. Era de 1547 A" ("Через эти ворота вошел дон Жуан де Кастро, Защитник Индии, когда праздновал триумф над Камбеем, и все стены были снесены для него. 1547 год от Воплощения") (Correa, iv, 637; Couto, Dec. VI, liv. iv, c. 6; Sousa, Or. Conq., Pt. I, Conq. I, Div. I, 37; Rivara, loc. ad; Fonseca, p. 227).
21. Эти процессии продолжались до 1830 г., после чего правительство отказалось выделять средства на оплату затрат по их проведению из общественных фондов.
22. Т.е. холера. Согалсно полковнику Юлю, слово происходит от конканского или мартахского "modachi" или "modshi".
23. Как он сообщает выше, врач и хирург не находились постоянно в больнице. В 1605 г. муниципалитет обратил внимание короля на ужасающую смертность, приписав ее главным образом неопытности врачей, которые приезжали в Гоа с каждым новым вице-королем и сразу же назначались работать в больнице. По истечении трех лет, и часто даже раньше, когда у них только начинал появляться опыт, их заменяли в связи с прибытием очередного вице-короля. Эта жалоба повторилась в 1606 г., и в январе 1607 г. король потребовал, чтобы вице-король не назначал врача и хирурга, но чтобы эти должности предоставлялись наиболее сведущим и опытным людям (смотри Arch.Port.Or., Fasc. 1, 2-е ed., 2-я часть, 186; Liv. das Monq., 1, 85). Этот приказ был повторен 23 января 1610 г. (Liv. das Monq., 1, 303), но отозван посланием от 30 января 1613 г. (op. cit., ii, 300). Вероятно, когда он оставался в силе, ему не подчинялись.
24. "Большие окна (в домах в бассейне), в два этажа высотой, с жалюзями, в которые вместо стекол вставлены устричные раковины (Fryer, 74). М-р Фонсека сообщает, что они все еще в моде в Гоа.
25. Это отмечает также Линсхотен.
26. Capitаo Mоr.
27. Meirinhos.
28. См.том 1, стр. 428.
29. Порт. "vara".
30. В настоящее время используется для обозначения уроженца побережья Мозамбика, множество которых ввозилось в португальские владения в Индии в качестве рабов. Иногда он доставляли много хлопот своими потасовками и грабежами.
31. В оригинале "car c'est le lieu le plus ord et sale qui soit au monde comme iе croy". Игру слов "salle" и "sale" в английском невозможно как следует передать. Это была пересыльная тюрьма (Ribeira), где содержались заключенные, приговоренные к галерным работам. Обычно ее называли "Sala das bragas", из-за "braga", или железных колец, которые надевали на щиколотку заключенным (Rivara).
32. Тюрьмы инквизиции (их было больше одной) назывались "Carceres" (Rivara).
33. Называлась "Aljabe", от араб. "al-jabr", "тюрьма".
34. "Тронко" - главная гражданская тюрьма, как в Кочине.
35. Иезуиты, бывшие могущественной силой в Лиссабоне и Риме, отказывались подчиняться любым другим властям, в число которых входили не только архиепископ и францисканцы, но и муниципалитет.
36. Порт. "оидор", "выслушивающий", т.е. судья.
37. Таковы были ночи в Старом Гоа, так же, как в современном Рио-де-Жанейро: "Заглушая стрекотание цикад, шум морских волн и шелест пальмовых листьев, всю ночь напролет... вы можете слышать тягучую и заунывную песню, поднимавшуюся дикими взрывами к ночному небу; варварский, монотонный и печальный хор, подобный тому, как могли петь древние евреи в египетском рабстве. И это тоже - хор рабов, рабов-африканцев. Дело в том, что на острове Пакуэта ведется добычи глины в карьере, и нагие чернокожие невольники трудятся там круглые сутки... Ночные сторожа обязаны периодически петь эту песню, чтобы их господин в своей постели, если случайно проснется, мог быть уверен, что они трудятся и бодрствуют, а не валятся спать от усталости" (Knight, E. F., Cruise of the Falcon (1884), 1, 81).
38. Видор де фазенда, по словам Линсхотена, был "суперинтендантом королевской торговли" (2,226). Должность виадора де фазенда была наиболее важной в Гоа посмле вице-короля, а в других португальских поселениях - после "capitao de cidade" (капитана города, т.е. главы португальского поселения). Т.к. никакой действенной проверки его отчетов не проводилось, и португальцы в этот период не считали за преступление обман короля Испании, расходы носили непомерно завышенный характер. Было несколько виадоров де фазенда, напр. "dos contos" ("интендант счетов"), "da carga das naus de Cochim" ("интендант груза кораблей из Кочина"), как этот Гарсиа де Мелло (Liv. das Monq., 1, 104).
39. Этьен де ла Круа родился в 1579 г. в Сан-Пьер-де-Божерат (Эврё), вступил в орден иезуитов в 1599 г., отплыл в Индию в 1602 г. В Гоа он был назначен преподавателем философии и теологии в иезуитский колледж в Сальсетте, был наставником новициев, и впоследствии ректором колледжа. Он отличался как своими знаниями, так и энтузиазмом, и пользовался большим влиянием благодаря своему такту и деятельности на ниве милосердия. Выучив языки канара и маратхи, он написал ряд работ и поэм на этих языках, среди прочих гимн на тему страстей Господних, который пели в колледже по воскресеньям в течение церковного поста. Он умер в Гоа 24 сентября 1643 г. Единственная его сохранившаяся работа (известна в единственном экземпляре, хранящемся в Национальной библиотеке в Лиссабоне) - описание жизни Св.Петра, написанная в стихах на маратхском языке (Pinto do Matos, Biblio. Port.; Da Silva, Dice. Biblio. Port.; Backer, Bill, des Ecr. Jes.; Cret. Joly, Hist. de la Comp. de J.; Lettres Edifiantes).
40. Пирар использует титул "вице-король" несколько произвольно. В то время, когда происходили описанные им события (1608 г.), никакого вице-короля не было, а был только губернатор, архиепископ Менезиш, который занимал эту должность до мая 1609 г.