История португальской заморской империи, 1400-1668. Перевод монографии М.Ньюитта
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Подробная история Португальской колониальной империи (острова Атлантики, Индия, Восток, Ангола, Мозамбик, Бразилия)
|
Мэлин Ньюитт
История португальской заморской экспансии, 1400-1668
(Перевод - Aspar, 2024. Выполнен по изданию: Newitt Malyn. A History of Portuguese Overseas Expansion, 1400 - 1668. Taylor & Francis Group, London - New-York, 2005)
Аннотация к англоязычному изданию
За 250 лет португальский язык стал глобальным языком морской торговли, а иберийское серебро стало первой мировой торговой валютой. "История португальской заморской экспансии, 1400-1668 гг." представляет собой доступный для широкой читательской аудитории обзор того, как португальцы стали настолько влиятельными в этот период и как португальские поселения были основаны в таких отдаленных районах, как Азия, Африка и Южная Америка.
Мэлин Ньюитт исследует, как идеи и институты общества позднего средневековья были использованы для содействия экспансии в Африку и на острова Атлантического океана, а также как в результате соперничества с Кастилией эта экспансия переросла в глобальное коммерческое предприятие. Наконец, он рассматривает, насколько устойчивыми были португальские заморские общины, выживавшие в условиях войн и стихийных бедствий и отражавшие нападения более хорошо вооруженных и лучше обеспеченных ресурсами англичан и голландцев вплоть до 1600-х годов.
Включающая подробную библиографию и глоссарий, эта работа является бесценным учебником для всех, кто изучает этот формирующий ранний период экспансии.
Мэлин Ньюитт - профессор истории имени Чарльза Боксера в Королевском колледже Лондона. Среди его многочисленных публикаций "Первая португальская колониальная империя" (1986 г.), "История Мозамбика" (1995 г.) и "Восточная Африка" (2002 г.).
Содержание
Список карт
Предисловие
Глоссарий
Карты
1. Истоки португальской экспансии до 1469 г.
2. Экспансия Португалии, 1469-1500 гг.
3. Экспансия Португалии на Восток и в Атлантику, 1500-1515 гг.
4. Великая португальская диаспора, 1515-1550 гг.
5. Португальская империя на пике своего развития, 1550-1580 гг.
6. Вызов и ответ: Португальская империя, 1580-1620 гг.
7. Поражение и выживание, 1620-1668 гг.
8. Понимание португальской экспансии
Библиография
Карты
1. Португальские поселения в Марокко
2. Португальская Южная Атлантика
3. Эстадо да Индия
4. Португальцы в Индии и Китайском море
5. Центральная Африка в XVII в.
6. Шри-Ланка в начале XVII в.
Предисловие
Ряд выдающихся историков написали на английском языке труды о зарубежной экспансии Португалии. Среди старых работ "Португальские пионеры" Эдгара Престейджа (1933) были выдающимся произведением для своего времени, хотя в основном его тематика относилась к XV в. На смену ему пришла книга Чарльза Боксера "Португальская морская империя", опубликованная в 1969 г. и оставшаяся классическим описанием зарубежной экспансии Португалии с XV по начало XIX вв. Книга Бейли Диффи и Джорджа Виниуса "Основы Португальской империи", вышедшая в 1977 г., охватывала XV и XVI вв. до 1580 г. и до сих пор представляет собой лучший научный отчет на английском языке об открытиях XV в. В книге Джона Рассела-Вуда "Мир в движении" представлен замечательный общий обзор португальской экспансии, а в книге Майкла Пирсона "Новая Кембриджская история Индии" и "Португальская империя в Азии" Санджая Субраманьяма (1993) представлены мастерские обзоры Эстадо да Индия. Книга Субрахманьяма была первой, в которой широко использовались азиатские источники. К сожалению, все эти замечательные книги больше не переиздаются.
Ни одна из работ великих португальских историков не была переведена на английский язык, и у студентов нет свободного доступа к трудам Магальяйша Годиньо и Луиша де Албукерки, а также к многотомной серии о португальской экспансии под редакцией Оливейры Маркиша, Франсиско Бетанкура и Кирти Чаудхури. Настоящая книга не претендует на сопоставимость с работами этих выдающихся ученых и не может заменить уже опубликованные великие исследования. Ее цель - просто дать связное изложение очень сложной темы для нового поколения студентов, изучающих европейскую зарубежную экспансию. Тематическое исследование империи, произведенное Боксером, вероятно, никогда не будет превзойдено, поэтому не было предпринято никаких попыток подражать его подходу. Вместо этого в данной книге сделана попытка восстановить хронологическую перспективу истории империи, перспективу, которую очень трудно очертить, когда речь идет о событиях, происходивших в стольких разных частях мира.
Я чрезвычайно благодарен поколениям студентов Эксетерского университета и Королевского колледжа Лондона, которые посещали мои курсы по португальской колониальной истории и чей энтузиазм и интерес всегда вдохновляли.
Я хотел бы выразить огромную благодарность Джоан Ньюитт за ее заботу о составлении карт, и я очень признателен за помощь и поддержку доктору Элизабет Манке, которая прочитала большинство черновиков глав.
Глоссарий
aforamento - аренда
aguazil - судебный пристав или судебный чиновник
alcaide do mar - командующий военно-морскими силами
alcaide-mor - комендант замка
aldeia (алдея) - деревня. Используется для контролируемых иезуитами индейских поселений в Бразилии и деревень в Шри-Ланке, переданных в аренду португальцам
almoxarife (алмушариф) - кладовщик
alvara (алвара) - судебный приказ
арбитристы - писатели, составлявшие меморандумы с призывом к реформе в Испании
армада - флот
armazen - оружейная палата, государственный департамент
арроба - мера веса, эквивалентная 15 кг.
asiento - контракт на поставку рабов в Испанскую Америку или серебра для испанской армии в Нидерландах
аутодафе - публичное наказание еретиков инквизицией
азулежу - керамическая настенная плитка
besteiro - арбалетчик
bombarda grossa - тяжелая пушка
cafila - конвой кораблей, плававших под защитой Португалии вдоль побережья Индии
capit"o-donat"rio - капитан-донатарий, удостоенный одной из капитаний на атлантических островах или в Бразилии
carreira da India - маршрут плавания в Индию
сarta de poder - мандат
carta regia - королевская грамота или указ
сartas de doa""o - дарственные грамоты
сartаz - пропуск
Casa da India - орган, ответственный за управление carreira da India
сasado (касаду) - женатый мужчина. Отставной солдат, которому разрешили заниматься торговлей
коменда - командорство в одном из военных орденов
консельо - городская община, наделенная хартией
Concelho da Fazenda - Казначейский совет
Concelho do Estado - Государственный совет
Consulado - ассоциация севильских купцов, которая занималась торговлей Испании с Новым Светом
кори - бусы из камня, используемые в торговле в Западной Африке
крузаду - серебряная монета номиналом 400 рейсов
даймё - феодал в Японии
дегредаду - осужденный
desembargador do pa"o - судья Верховного суда Лиссабона
дисавани - Административный район в Шри-Ланке
добра - кастильская и португальская золотая монета XV века номиналом 150 рейсов
энкомьенда - предоставление земли короной вместе с проживающим на ней населением; в частности, раздача индейцев испанским завоевателям в Новом Свете
engenho - сахарный завод
entrada - военная экспедиция организованная для исследования и завоевания земель в Испанской Америке.
escudeiro - оруженосец
Эстадо да Индия - Государство Индия. Португальская империя к востоку от мыса Доброй Надежды, подчинявшаяся вице-королю Гоа
фирман - указ императоров Великих Моголов
feitor - фактор (торговый агент)
feitoria - фактория
фидалгу - дворянин или представитель мелкой знати
flota - флот. Используется специально для обозначения испанского серебряного флота
foral - официальный устав
forro(s) - свободный человек. Особенно использовалось жителями Сан-Томе
fortaleza - крепость
fronteiro-mor - пограничный командир
fusta - фуста, небольшой весельный корабль
guerra preta - чернокожие солдаты, состоявшие на португальской службе в Анголе
guerras angolanas - Ангольские войны
juiz de peso - контролер взвешивания
juros - облигации
курофунэ - Черный Корабль или Большой Корабль. Японский термин, обозначающий португальские карраки, совершавшие рейсы между Макао и Нагасаки
lan"ado - афро-португальский регион Верхней Гвинеи
ласкарины - солдаты или моряки, завербованные в Шри-Ланке
lavrador - фермер. Используется для мелких производителей сахара, которые арендовали землю у крупных сахарных плантаций
lei das sesmarias - закон о пустующих землях
mamelucos - лузо-индийские жители глубинки
manilhas - латунные кольца или браслеты
mare liberum - свобода морей
meirinho - судебный пристав
Mesa da Consci"nciae Ordens - Совет по церковным делам
mestre da tanoarya - старший бочар
Мизерикордия - см. Santa-Casa-da-Miseric"rdia
moradia - плата за присутствие при дворе
morador - житель или поселенец
mouros de paz - "мирные мавры". Мавры, признавшие власть Португалии
мулат - человек смешанной расы (африканской и европейской)
мвиссиконго - группа потомков по материнской линии, из которой выбирались короли Конго
намбан-бёбу - японские расписные ширмы
нау - каррака
nau do trato - торговое судно. Термин, используемый специально для обозначения карраки, курсирующей между Макао и Нагасаки
нзимбу - раковины, использовавшиеся в качестве валюты в Западной Африке
or"amento - бюджет
Ordena""es Manuelinas - Кодекс законов короля Мануэла
orf"es del rei - "королевские сироты". Девушки-сироты, которых отправляли на Восток искать мужей
ouvidor - судья
padr"o - каменный столб с гербом Португалии, воздвигнутый на недавно открытом побережье
padroado real - покровительство короля Португалии над церковью
palmares - пальмовые плантации
пардао - см. шерафим
parecer(es) - письменное мнение
peste - чума
planalto - плато
pombeiro - африканский торговец на португальской службе в Анголе
портолан - средневековая морская карта
pra"a - укрепленная цитадель
Prazos da Coroa - земли, передававшиеся в феодальное владение в Индии и Восточной Африке на правах пожизненной аренды в течение трех поколений
кинтал - вес, равный примерно 50 кг
quintilhadas - товары, которыми членам экипажей нау разрешалось торговать за свой счет
реал - испанская серебряная монета
реконкиста - отвоевание. Термин, применяемый к войнам против мусульман на Пиренейском полуострове и в Северной Африке
regimento - официальные инструкции
reinol (reinois) - португалец, родившийся в Португалии
Rela""o - Верховный суд
ribeira das naus - верфи
roteiro - лоция
Santa-Casa-da-Miseric"rdia - Святой Дом Милосердия. Благотворительное братство, отвечавшее за уход за больными, обездоленными и сиротами
Senado da C"mara - городской совет
sertanejo - житель глуши
sertan (сертан) - глубинные районы страны
шамба - плантация в Восточной Африке
ten"a - пенсия, выплачиваемая представителям дворянства
tercio - испанский пехотный полк
urca - грузовое судно
vedor da fazenda - казначей
веллон - испанская медная монета
vila - город
вако - японские торговцы-контрабандисты или пираты
шабандар - чиновник порта. Иногда глава иностранной торговой общины
шерафим - серебряная монета стоимостью от 300 до 360 рейсов
Карты
Карта 1. Португальские поселения в Марокко.
Карта 2. Португальская Южная Атлантика.
Карта 3. Эстадо да Индия.
Карта 4. Португальцы в Индии и Китайском море.
Карта 5. Центральная Африка в XVII в.
Карта 6. Шри-Ланка в начале XVII в.
1
Истоки португальской экспансии до 1469 г.
История португальской экспансии одновременно и очень хорошо известна, и почти не известна. Практически в каждой истории Европы есть упоминания о Генрихе "Мореплавателе" и Васко да Гаме, как и о путешествии последнего в Индию между 1497 и 1499 гг., получившем тот редкий статус события общепризнанного значения. Однако за пределами этих точек узнавания знания быстро испаряются. Более существенные истории содержат некоторые подробности жизни и деятельности этих двух людей и, возможно, добавляют некоторую важную информацию о деятельности Афонсу де Албукерки, прежде чем перейти к другим темам. Даже те, кто погружается в мир научных монографий, отчаиваются увидеть целостную картину. Они вынуждены сосредотачиваться на отдельных географических регионах - возможно, Бразилии или Японии - или же им предлагают обширные тематические исследования по вопросам религии, расовых отношений или торговли. Повествование о первых двух с половиной столетиях зарубежной экспансии Португалии редко рассматривается целиком и в полном контексте.
Традиционной отправной точкой любого рассмотрения португальской экспансии является битва при Альжубарроте в 1385 г., которая обеспечила трон Португалии Ависской династии. Тридцать лет спустя, по-видимому, в результате естественного развития исторической логики, португальская десантная экспедиция захватила марокканский прибрежный город Сеуту. С этого момента разворачивается великая эпопея заселения островов Атлантического океана и исследовательских экспедиций вдоль африканского побережья, которые в конечном итоге приводят к первому успешному морскому плаванию в Индию, а два года спустя - к открытию Бразилии. Как лаконично выразился бразильский историк Капиштрану де Абреу: "Отвоевав Сеуту у неверных мавров, завоеватели отправились в сторону африканских земель"1. Подспорьем этих эпических событий послужили инновации в судостроении, картографии и навигации. Понимание этих событий почти всегда основывалось на предположении, что португальцы были первопроходцами-одиночками и что их достижения были обусловлены дальновидностью и тщательным планированием принцев португальской королевской семьи, главным из которых был Генрих "Мореплаватель".
Целью первой главы этой книги является рассмотрение португальской экспансии в более широком контексте. Предприимчивость Португалии можно понять только в контексте торговых отношений Европы с Востоком, неблагоприятного торгового баланса и поиска драгоценных металлов для покрытия дефицита платежей; упадка экономики Ближнего Востока и переноса производства сахара в западное Средиземноморье с последующим ростом спроса на землю и труд невольников; расширения Генуэзской торговой империи в Западной и Северной Европе и сопровождавшего его развития картографии, судоходства и коммерческой инфраструктуры; и, наконец, с точки зрения политической и социальной борьбы внутри самой Португалии, которая породила первый импульс к эмиграции - всегда мощный скрытый поток и часто одна из основных движущих сил экспансии.
К началу XV в., когда началась заморская экспансия, португальские институты не претерпели никаких изменений, связанных с возникновением государства раннего Нового времени. Правительство по-прежнему означало личное правление монарха; страна и большинство городов контролировались церковью, военными орденами и крупной знатью; финансовые учреждения состояли из частных сделок ростовщиков; вооруженные силы по-прежнему представляли собой контингенты служилой знати и ее вассалов. В процессе заморской экспансии португальское государство пыталось расширить и развить свои возможности по управлению огромным всемирным предприятием, но ключ к пониманию истории португальского империализма заключается в том, что этот переход к современному, профессиональному, бюрократическому государству не удался. То, что Португальская империя просуществовала так долго, объяснялось не способностью Португалии мобилизовать государственные ресурсы или частный капитал, а деятельностью лузо-африканцев и лузо-азиатов смешанного происхождения, которые создали совершенно новую португальскую идентичность в отдаленных частях мира и скрепили предприятие, которое, если бы оно полагалось только на усилия метрополии, рухнуло бы на ранней стадии.
Торговля на дальние расстояния до XV в.
К XV в. торговля на дальние расстояния через евразийскую территорию насчитывала уже тысячи лет. Цивилизации, которые развивались в великих аллювиальных долинах Китая и северной Индии, а также в Месопотамии и Египте, поддерживали контакты друг с другом по тому, что стало величайшей магистралью в мире. Эта магистраль, иногда называемая "Шелковым путем", пролегала из Китая к северу от Гималаев по долинам рек Сырдарьи и Амударьи, соединяясь с путями, идущими из северной Индии через афганские перевалы, прежде чем разделиться, причем одно ответвление вело к северу от Черного моря, а другое - через Персию и Месопотамию к Средиземноморью. На самом дальнем конце этих торговых путей лежали окраинные и относительно незначительные районы Северной и Западной Африки, а также Северной и Западной Европы.
По этому великому тракту торговцы перевозили не только товары, но и религии, технологии и идеи. Завоевательные армии Александра Македонского, Чингисхана и Тимура также использовали этот маршрут. Существование этой дороги, по которой следовали бесчисленные купцы, ученые, солдаты и паломники, означало, что большая часть Евразийского материка, как и большая часть северной, восточной и западной Африки, была хорошо известна образованным людям и любителям путешествий. В XIV в. мусульманский ученый-торговец Ибн Баттута (1304-1378 гг.) смог посетить Индонезию, Китай, Индию, Восточную и Западную Африку, в то время как труды таких ученых, как среднеазиатский философ Авиценна, были известны во всем мусульманском мире и, благодаря мусульманскому влиянию, на Сицилии, в Испании и даже в северо-западной Европе. Миссионеры и торговцы из Западной Европы и Московской России путешествовали на восток, в Китай, а китайцы - на запад. Генуэзцы побывали в Индии и плавали в Индийском океане. Большое количество паломников регулярно совершали путешествия из отдаленных частей Европы в Иерусалим и Каир 2. Кроме того, африканцы также принимали участие в этом огромном потоке религий и товаров. Монахи из высокогорной Эфиопии путешествовали в Каир и Иерусалим, а правители городов на Нигере отправлялись в качестве паломников в Мекку. Когда Васко да Гама в конце концов отплыл в Индию, он был не "первооткрывателем", а скорее посетителем известного мира. Он знал, куда направляется, много европейцев побывало там до него, он смог получить карты и проводников, которые помогли ему благополучно добраться до места назначения, а когда он прибыл туда, то встретил людей, которые говорили с ним на кастильском языке.
Итак, первое, что следует признать, - это то, что до путешествий португальцев мир был в значительной степени известен его жителям. Это один из примеров европоцентристской мысли, с которым труднее всего бороться, что европейцам в XV в. пришлось "открывать" мир.
Движение по великой среднеазиатской магистрали было в основном коммерческим, а ограничения, связанные с перевозкой грузов на верблюдах, означали, что оно предполагало обмен товарами небольшого объема и высокой стоимости. Самыми ценными товарами были китайские шелка и специи из Индии, Шри-Ланки и Индонезии, а в качестве платы за эти предметы роскоши Китай и Индия получали большое количество слитков, в основном серебра. Платежи слитками стали возможны благодаря большому количеству многосторонних коммерческих сделок в Азии и Европе, прибыль от которых позволяла торговым домам финансировать свою торговлю с Востоком. Драгоценности, фарфор, лошади, слоны, ароматное дерево, изделия из металла, слоновая кость и хлопчатобумажные ткани также переходили из рук в руки.
Дополнением среднеазиатского караванного пути служил морской путь, по которому товары из Индии и Индонезии доставлялись в Восточную Африку и порты Красного моря и Персидского залива. Эти корабли также перевозили специи, фарфор, ткани и другие предметы роскоши, но они могли быть загружены товарами низкой стоимости и большого объема, такими как древесина, камень, вино или занимающими много места продуктами питания, такими как соль или рис. Дешевая валюта, облегчающая процесс местного обмена, была обеспечена медными монетами из Китая и раковинами каури из Африки и Западной Азии - формой валюты, которая включила отдаленные общины прибрежной части Западной Африки и Мальдивских островов, где добывались раковины, в сеть мировой торговли. Однако именно золотые и серебряные слитки финансировали основные магистральные торговые потоки, наиболее важными источниками которых были Африка и Персия, где металлы получали в обмен на индийские хлопчатобумажные ткани и прекрасный фарфор.
Сухопутные пути всегда подвергались политическому вмешательству, поскольку расположенные вдоль караванных дорог великие города, такие как Бухара и Самарканд, привлекали завистливые взоры завоевателей и были объектом бесконечных споров между могущественными кланами Средней Азии. Море начинало казаться все менее опасным, и в XIII и XIV вв. поток морской торговли увеличился. Купцы, которые финансировали торговые суда и владели ими, базировали свою деятельность в ряде ключевых портовых городов, которые становились перевалочными пунктами торговли и привлекали судовладельцев и финансистов, от которых зависела торговля. Наибольшее значение среди этих торговых городов имели Камбей на северо-западе Индии, Малакка, Ормуз у входа в Персидский залив и Килва на восточном побережье Африки. Хотя они развивались как крупные порты международного обмена, они "подпитывались" торговлей многочисленных более мелких портовых городов, которые могли использовать продукты и мануфактурную продукцию своих ближайших внутренних районов.
У крупных портовых городов сформировались сложные отношения с политическими силами, доминировавшими в стране. Наиболее процветающие порты пользовались значительной степенью независимости, а их правители часто были связаны брачными узами, религией или покровительством с правящими династиями страны и торговыми семьями, которые контролировали судоходство и коммерческий кредит.
Невозможно подсчитать объем или стоимость этой международной торговли, но высокая степень специализированного товарного производства, существовавшая в Азии, свидетельствует о ее масштабах. Таким образом, специализированному производству шелка в Китае соответствовало столь же специализированное производство хлопчатобумажных тканей на северо-западе и юго-востоке Индии - в Гуджерате и Короманделе; производство перца было сосредоточено в Малабаре на юго-западе Индии и на Суматре; корицы - на Шри-Ланке, а гвоздики - на Молуккских островах. Лошадей разводили в Аравии и Персии; золото добывалось в Африке, серебро - в Персии.
Часть этой торговли предметами роскоши предназначалась для городов Средиземноморья - Каира, Константинополя, за которыми лежало Черное море и речные пути в Польшу и Россию, или Венеции и, в меньшей степени, Генуи и Барселоны. В порты Средиземноморья традиционно добирались караванами из Персии или Каспийского моря, но в XV в. Средиземноморье все чаще обслуживалось морским путем, по которому туда доставлялись товары через Басру или Суэц. Из Басры лодки поднимались по Евфрату, и товары доставлялись по суше в сирийские порты, а из Суэца был короткий путь по суше в Каир. Какой бы маршрут ни был выбран, европейцы оставались на периферии этой торговой системы. Частично это было вопросом географии, но это также отражало неблагоприятное коммерческое положение Европы: хотя европейцы стремились закупать специи (особенно перец), шелка, хлопчатобумажные ткани и другие экзотические товары, им не хватало дорогостоящих продуктов или мануфактурных изделий, пользующихся спросом на Востоке. Хотя оловянная посуда из Англии попала в Западную Африку, а бусы из венецианского стекла продавались на восточноафриканском побережье, на самом деле это было всего лишь свидетельством существования торговых отношений, а не доказательством какого-либо большого потока производства. Фактически, еще со времен Римской империи европейская торговля с Востоком должна была оплачиваться слитками - экспортом золота и серебра - и этот долгосрочный неблагоприятный торговый баланс был одним из наиболее решающих факторов в историческом развитии Европы.
Из-за постоянного оттока слитков на Восток средневековая Европа неоднократно страдала от нехватки, даже голода, драгоценных металлов, что замедляло торговлю, сдерживало экономический рост, удерживало большую часть населения в рамках местного натурального хозяйства и периодически приводило к поиску новых источников поставок или к инновациям в эксплуатации собственных ограниченных запасов золота и серебра в Европе. Даже когда платежи могли производиться в слитках, участие Европы в азиатской торговле зависело от доброй воли правителей Ближнего Востока. Хотя в течение полутора столетий Латино-Иерусалимское королевство поставило часть этого региона под контроль Европы, крестоносцев в конечном итоге сменили сарацины, а затем монголы, турки и мамлюки, которые взимали пошлины и чьи войны часто ставили под угрозу безопасность торговых путей. Затраты на защиту неуклонно росли.
С этими политическими конфликтами был связан устойчивый спад в экономике Ближнего Востока, спад, который к началу XVI в. приобрел глубоко структурный характер. В результате монгольских нашествий и "Черной смерти" XIII и XIV вв. многие районы Ближнего Востока пережили депопуляцию и спад как сельскохозяйственного, так и промышленного производства. Более того, правители региона, особенно монгольские и турецкие захватчики, извлекали богатство с помощью системы дани, поддерживаемой военной мощью, вместо того, чтобы полагаться на налоги и поборы, выплачиваемые процветающей экономикой. К XV в. Ближний Восток импортировал продукты питания из Южной Европы, а также промышленные товары, ткани, металлические изделия, оружие и даже нанимал торговые суда. Коммерческие круги Южной Европы отреагировали на эту ситуацию отчасти увеличением производства для удовлетворения спроса на рынках Ближнего Востока, и отчасти поиском способов обхода политических препятствий, чинимых на пути торговли правителями Ближнего Востока и их войнами 3.
Возвышение Генуи
Расцвет портовых городов западного Средиземноморья привел к сближению интересов торгового сообщества и государства, что редко можно было встретить на Ближнем Востоке, а в Азии наблюдалось лишь в нескольких крупных портовых городах. Контроль политических и военных ресурсов со стороны торговой элиты итальянских городов, таких как Генуя, Пиза и Венеция, должен был дать им то, что часто оказывалось доминирующим преимуществом в международной торговле. В течение XI и XII вв. конкуренция между итальянскими городами за существующую торговлю Греции и Леванта не только поощряла коммерческое предпринимательство, но и все чаще приводила к использованию военных средств для устранения конкурентов и завоевания большей доли рынка. После монгольских завоеваний Средней Азии в тринадцатом веке генуэзские и венецианские купцы начали расширять свою деятельность в России, Средней Азии, на Дальнем Востоке и в Индийском океане. К концу XIII в. генуэзцы, базирующиеся в торговых колониях на Черном море, торговали по русским рекам, спускали свои корабли на Волгу и Каспий и вели торговлю в Персии, где доминировали монголы, в то время как генуэзские корабли, построенные в портах Персидского залива, бороздили Индийский океан 4.
В XII в. генуэзские и каталонские купцы также основали торговые колонии в Северной Африке, а первое известное торговое путешествие генуэзцев через Гибралтарский пролив к атлантическому побережью Марокко состоялось в 1162 г.5 Привлекательность торговли в Северной Африке заключалась в золоте, которое привозили караванами через Сахару из Западной Африки и которое было нужно европейским купцам для оплаты покупок пряностей и других восточных товаров. Генуэзцы даже пытались открыть морской путь на Восток, и в 1291 г. братья Вивальди проплыли через Гибралтарский пролив и вдоль марокканского побережья именно в такой экспедиции - из которой, правда, они не вернулись 6.
Захват христианскими войсками Севильи в 1248 г. и Алгарве в 1249 г. дал итальянцам новые возможности для экономической экспансии в южных районах Пиренейского полуострова. Генуэзские общины были основаны в Лиссабоне и Севилье, и к 1270-м гг. их корабли отправлялись из этих портов во Фландрию и Англию, где были основаны торговые фактории 7. К концу века венецианцы также отправляли торговые суда во Фландрию, а во второй половине XIV в. генуэзские и венецианские галеры были наняты для ведения боевых действий в Ла-Манше.
В большинстве районов генуэзцы тесно сотрудничали с еврейскими торговыми общинами в Барселоне, Марселе и самой Генуе, которые также расширяли свою морскую и финансовую деятельность, часто используя свою способность проникать в мусульманские сообщества и торговые сети, которые оставались в значительной степени закрытыми для христиан 8. Североафриканские евреи, например, играли большую роль в торговле с Западной Африкой, и вполне вероятно, что к концу XIII в. некоторые из них, возможно, в сопровождении генуэзцев, пересекли Сахару и направились в торговые города Нигера 9. Антонио Мальфанте, генуэзец, посетивший оазис Туат в 1447 г., упоминает о "множестве евреев, которые ведут здесь хорошую жизнь, поскольку находятся под покровительством нескольких правителей, каждый из которых защищает своих клиентов. Таким образом, они занимают очень прочное социальное положение. Торговля находится в их руках, и многим из них можно полностью доверять"10.
За полтора столетия коммерческого господства генуэзцев, когда купцы республики исследовали торговые пути во внутренних районах Африки и искали морской путь вокруг Африки на Восток, была создана большая часть инфраструктуры морской торговли, которая позже будет использоваться иберийцами. Чтобы поддержать рост торговли, необходима была сеть хороших дипломатических контактов, а также улучшения в области судоходства и навигации, складских услуг, страхования и коммерческого кредита. Таким образом, генуэзцы и венецианцы создали сеть торговых колоний, включавшую порты и поселения, управляемые непосредственно республиками, а также фактории, где их купцы пользовались привилегиями и защитой, согласованными между ними и местными правителями - например, в Лараше в Марокко, у итальянских купцов была укрепленная фактория, известная в начале XVI в. как "Генуэзский замок"11. Одна из наиболее важных из этих факторий была основана в XII в. генуэзцами в Сеуте, обращенной к Гибралтару на входе в Средиземноморье, в то время, когда оба берега пролива все еще находились в руках мусульман 12.
Генуэзцы считали производство сахара одной из самых выгодных инвестиционных возможностей. Сахар широко производился по всему Восточному Средиземноморью, Египту и Ближнему Востоку, и торговля этим товаром в Западную Европу была очень прибыльной для итальянских городов. Однако неспокойная политическая обстановка в этом регионе вызвала колебания поставок, и к концу XIV в. производство некоторых видов сахара в целом сократилось. Сахар, выращенный в Италии и Испании, теперь начал вытеснять левантийский сахар на европейских рынках, и европейская промышленность быстро расширялась. Генуэзцы занимали видное место не только в торговле сахаром, но также в финансировании и производстве самого сахара. Поскольку земли в южной части Пиренейского полуострова было много, генуэзские земледельцы, уже обосновавшиеся на Сицилии, постепенно переместили свою деятельность на запад, в Кастилию, в поисках целинных земель для эксплуатации. К концу XIV в. они также начали прибирать к рукам пустующие земли, принадлежавшие военным орденам на юге Португалии 13.
Если поиск новых земель для производства сахара был одним из побочных результатов генуэзской экспансии, то рост спроса на рабов был другим. В большинстве средиземноморских обществ рабы выполняли самые разные функции: от домашней прислуги и членов квазисемьи до солдат, моряков, ремесленников и полевых рабочих. Генуэзцы принимали активное участие в работорговле в Черном море, а также торговле невольниками, захваченными в войнах с мусульманами в западном Средиземноморье. Добыча в виде рабов была выгодным дополнением к войнам и пиратству позднего Средневековья, и именно торговля рабами привлекла генуэзцев и других предпринимателей к исследованию атлантического побережья Марокко и Канарских островов в XIV в. Генуэзцы также были одними из первых частных торговцев, покупавших рабов на побережье Сахары в 1440-х гг.14
Эта генуэзская коммерческая экспансия была подкреплена ростом технических знаний. Генуэзские кораблестроители, строившие свои суда в региональных портах, создали не только галеры, господствовавшие на морях в XIV в., но также каравеллы с поздним оснащением и большие грузовые суда - нау или каракки. К началу XIV столетия мореплаватели в западном Средиземноморье также составляли морские карты поразительной точности. Эти так называемые карты-портоланы создавались для моряков, которые использовали компасные пеленги и счисление по времени, чтобы ориентироваться в море. Они состояли из подробных изображений очертаний побережий и островов, пересекаемых густой сетью прямых линий для облегчения определения направления с помощью магнитного компаса, на который Алвару Велью, вероятный автор отчета о первом путешествии Васко да Гамы, все еще ссылался в конце XV в. как "генуэзские иглы"15. Эти карты принадлежали к совершенно иной традиции, чем символические карты, составлявшиеся в монастырях Северной Европы, и были результатом эмпирического склада ума, который был необходим любому моряку, желающему выжить в океанском путешествии. Родиной картографирования была Майорка, и здесь в последней четверти XIV в. производились одни из лучших портоланов, охватывающих Испанию и Северную Европу, а также Средиземноморье, а также изображающих атлантическое побережье Марокко и группы острова, расположенные в северо-восточной Атлантике 16.
Информация, содержащаяся в картах-портоланах, обычно ограничивалась морями и побережьями, но некоторые копии, сделанные для библиотек, включали дополнительную информацию о внутренних районах. Самый интересный из них, сохранившийся с XIV в., так называемый Каталонский Атлас, датированный 1375 годом, содержит подробные сведения о королевствах и городах Нигера и убедительно свидетельствует о том, что торговцы из городов западного Средиземноморья сопровождали караваны при переходе через пустыню в Мали, и что информация об этих торговых городах, а также о соли, рабах, тканях и золоте, продаваемых там, была широко доступна 17.
Таким образом, до 1400 г. генуэзцы основали фактории в Северной Африке, совершили экспедиции за рабами на Канарские острова и пересекли Сахару, достигнув Нигера. В XV в. итальянцы путешествовали в качестве послов и торговцев в Эфиопию и Индию, но для расширения своих коммерческих предприятий они довольствовались сотрудничеством с иберийскими монархами 18. Это должно было стать прививанием итальянских коммерческих навыков, технических знаний и духа предпринимательства иберийскому обществу XV в. с его особыми экономическими и политическими характеристиками и традициями вооруженных набегов и пиратства, это должно было вызвать мощное стремление к зарубежной экспансии, которое имело место в XV и XVI вв.
Португальская связь
На Пиренейском полуострове итальянским торговым предприятиям приходилось действовать в королевствах, социальная и политическая структура которых сильно отличалась от структур городов западного Средиземноморья. Мусульманское королевство Гранада занимало крайний юго-восток полуострова, где продолжала существовать военизированная граница между мусульманами и христианами. За предыдущие столетия эта пограничная зона стала территорией, где доминировали военные ордена с их укрепленными городами, замками и энкомьендами 19. Экономика региона была основана на разведении крупного рогатого скота и лошадей, поскольку оседлое земледелие было слишком опасно, чтобы им можно было заниматься. Это был мир, где политическая власть принадлежала церкви и военизированной знати, а не торговым классам, интересы которых часто воспринимались как прерогатива чужеземцев - евреев, мусульман и итальянцев. Это был также мир, который предлагал широкие возможности наемникам, умеющим обращаться с огнестрельным оружием, дезертирам, ренегатам и авантюристам всех мастей.
К середине XIII в. королевство Португалия уже приняло примерно ту политическую форму, которую страна сохраняет в XXI в. Оно было, во многих отношениях, первым европейским государством, сделавшим это. Отвоевание у мавров, завершившееся захватом Алгарве в 1249 г., структурировало страну и ее социальные институты. Горный север, где сельское хозяйство ограничивалось террасами на склонах холмов и величественными извилистыми долинами Минью, Дору и Мондего, долгое время был христианской территорией, и в этом регионе сложилась модель землевладения, основанная на мелком землевладении и разделе наследства. Здесь доминирующим институтом часто была консельо, или коммуна, которая представляла интересы мелких собственников. Годы относительной безопасности от нападений убедили население покинуть замки и укрепленные города на вершинах холмов, такие как Монтемор-о-Велью, и построить поселения в речных долинах и на побережье, таких как Вианна, Порту и Коимбра. Лишь в высоких горах вдоль кастильской границы военная знать сохранила свои опорные пункты и квазифеодальный контроль над населением - и именно здесь в XV в. можно было найти великое наследие Браганса.
В центральной и южной Португалии ди сложилась другая картина. Это была область обширных равнин долины Тежу и пологих холмов, простиравшаяся на юг через пробковые леса до Эворы. Именно в этом регионе, который так долго оспаривался у мавров, возникло общество кастильского типа - с могущественными рыцарскими орденами, церковью и аристократией, контролирующими большие латифундии, на которых подвластное христианское или христианизированное крестьянство занималось сельскохозяйственным трудом. Помимо церковного центра Эворы, к югу от Лиссабона не было городов и нескольких поселков, а в королевстве Алгарве находилась только старая мавританская столица Силвеш и несколько рыболовных портов, таких как Лагуш.
Экономика, а следовательно, и общество средневековой Португалии были чрезвычайно локализованы, и жители деревень на севере изо всех сил пытались прокормить себя на небольших участках земли, и лишь крошечные излишки производились для продажи на местных рынках. Коммуникации внутри страны были настолько плохими, что экспортировать свою продукцию могли только те, у кого был доступ к судоходным рекам. На экспорт они производили немногое, кроме фруктов и вина, а на побережье - соли, которую производили в солеварнях, расставленных в прибрежных болотах Авейру или Сетубала. Вспышки бубонной чумы во второй половине XIV в. привели к серьезной депопуляции, когда большие площади земли вышли из обработки, в то время как связанные с ними права собственности на землю на юге препятствовали продаже или перераспределению. Эмиграция уже становилась устоявшейся нормой в жизни как высших, так и низших слоев общества, и везде, где это было возможно, люди всех классов покидали страну и переезжали в города.
Очевидная аномалия страны, страдающей одновременно от нехватки обрабатываемых сельскохозяйственных угодий и городской безработицы, побудила португальскую Корону попробовать свои силы в социальном законодательстве. Lei das sesmarias 1375 г. предусматривал сдачу в аренду пустующих земель безработным земледельцам на длительный срок владения в три поколения, предусмотренный римским правом, при условии, что земля будет обрабатываться. Эта мера мало что сделала для того, чтобы обратить вспять упадок сельского хозяйства (хотя она и создала правовую основу для заграничных поселений, как только они начали создаваться), и к концу века Португалия страдала от нехватки продовольствия и была вынуждена импортировать пшеницу из Северной Африки, в то время как арендная плата за землю продолжала сокращаться до такой степени, что они больше не поддерживала класс сеньориальных землевладельцев.
Только море предлагало обедневшим фермерам и рабочим альтернативный источник дохода, и уже к началу XV в. большая часть населения Португалии жила на побережье или вблизи него. Португальцы в значительной степени стали нацией рыбаков и торговцев, а море стало играть важную роль в португальской культуре. Прибрежные общины разработали свои собственные уникальные формы судов: лодки с высокими изогнутыми носами, необходимые для спуска в атлантический прибой, или с широкими плоскими днищами, которые использовались для перевозки соли или морских водорослей по прибрежным отмелям, или винных бочек по рекам. Рыбаки тралили прибрежные воды в поисках сардин, вытаскивая свои сети на берег с помощью волов, и все чаще исследовали холодные глубокие воды Северной Атлантики в поисках сельди и трески.
Только Лиссабон и Порту по европейским стандартам можно было назвать городами. Изначально Лиссабон был мавританским городом, построенным на склонах двух крутых холмов, возвышающихся над Тежу. Располагая лучшей глубоководной гаванью и защищенной якорной стоянкой в Европе, а также опираясь на плодородные земли долины Тежу, Лиссабон идеально подходил для роста в качестве административного и коммерческого центра. Город был захвачен крестоносцами в 1147 г. и неуклонно приобретал все большее значение по мере расширения торговли между Средиземноморьем и Северной Европой. В город съезжались купцы и судовладельцы, а итальянская община обосновалась здесь еще в XIII в. Городские торговцы получали уступки от португальской Короны - концессии на вырубку древесины в королевских лесах, налоговые льготы на постройку кораблей, права на проведение ярмарок и даже схемы морского страхования, о которых судовладельцы, отправлявшиеся во Фландрию, договорились в 1293 г.20 По мере процветания лиссабонской торговли португальских судовладельцев и купцов можно было найти в североевропейских портах Нидерландов, где еще в 1304 г. португальцы в Брюгге продавали перец малагетту, вероятно, привезенный караваном из Западной Африки 21. Португальцы бывали также в Англии, городах Ганзы и на ярмарках во Франции, а уроженцы стран Северной Европы, в свою очередь, начали посещать атлантические порты Пиренейского полуострова.
Португальская Корона сама принимала активное участие в этой торговой экспансии, владея кораблями, назначая королевских представителей для защиты своих коммерческих интересов и различными способами продвигая морскую деятельность. В 1262 г. Кадис был захвачен кастильцами, и христианские флоты начали действовать в Гибралтарском проливе, напав на Сале на марокканском побережье и на Гибралтар в 1309 г.22 Командовать кастильскими кораблями был назначен в 1264 г. генуэзский адмирал. Вероятно, именно в ответ на эту деятельность в 1288 г. был назначен первый португальский "адмирал" для координации военно-морской деятельности, а в 1317 г. король назначил генуэзца Мануэле Пессаньо, чей брат был торговцем, постоянно проживавшим в Англии, на этот пост, предоставив ему контракт на найм двадцати генуэзских капитанов в королевский флот. После этого была создана целая командная структура capit"es и alcaides do mar, а также создан флот королевских галер для наступательных и оборонительных целей. Например, между 1385 и 1389 гг. португальский король Жуан Ависский смог выделить флот из шести галер, вооруженных артиллерией, чтобы помочь своему союзнику Ричарду II в обороне английского побережья 23. Такие соглашения с генуэзскими или венецианскими "адмиралами" стали обычным явлением в XIV в., когда государства, граничащие с Ла-Маншем и Атлантикой, все чаще соперничали за контроль над морями. Назначение Пессаньо было четким свидетельством важности отношений между Португалией и Генуей в этот период и подчеркивало выдающуюся роль генуэзцев в торговом судоходстве порта, а также растущую озабоченность португальской Короны морскими делами и безопасностью побережий и морских путей 24.
Португальская коммерческая экспансия и экспедиции на Канарские острова
Ко времени разгрома кастильцев англо-португальской армией при Альжубарроте в 1385 г. заморская торговля Португалии быстро расширялась, и корабли из Лиссабона совершали плавания в порты Франции, Англии и Нидерландов. Португальские суда также можно было встретить торгующими в портах западного Средиземноморья и Северной Африки, хотя и в скромных масштабах по сравнению с деятельностью купцов Барселоны, Марселя или Генуи. Сама Португалия мало что могла экспортировать, кроме рыбы, соли, вина, фруктов и пробки, а участие в торговле более дорогостоящими товарами зависело от возможности рассчитываться звонкой монетой 25.
Однако на атлантическом побережье Северной Африки португальцы пользовались преимуществом непосредственной географической близости. Генуэзцы начали торговать с марокканскими портами на атлантическом побережье еще в XII в., привлеченные главным образом золотом, которое доставлялись караванами через пустыню из Западной Африки. Однако торговля золотом была не единственным привлекающим мотивом, и к XIII в. генуэзцы уже покупали зерно и торговали кожей, оружием и тканями. В торговле вдоль атлантического побережья всегда было нечто большее, чем просто намек на пиратство, и в годы после 1291 г., когда братья Вивальди пропали без вести во время своего неудачного плавания, корабли из множества различных европейских портов посещали африканское побережье, занимаясь рыбной ловлей, охотой за призами и все чаще совершая набеги за рабами на Канарские острова, удобно расположенные недалеко от марокканского берега.
Где-то после 1325 г. Ланчеллото Малочелло основал генуэзское поселение на Лансароте, острове, который до сих пор носит его имя, и построил там замок. С этого времени регулярные рейсы на острова совершали жители Майорки, каталонцы, португальцы, флорентийцы и генуэзцы. В 1341 г. флот из трех судов, оснащенный королем Португалии, но под командованием флорентийца, отплыл на Канарские острова и вернулся позже в том же году с грузом рыбьего жира, красителей, шкур и четырех рабов. Скромный характер этого груза, возможно, объясняет, почему этот этап морской экспансии не получил большого импульса 26. Также возможно, что по возвращении эти корабли заходили на Мадейру, которая с 1351 г. начала появляться на картах-портоланах 27. В 1342 г. экспедиция с Майорки отправилась на Канарские острова, а в 1344 г. папская булла передала власть над островами дону Луису Испанскому, который санкционировал еще одну экспедицию по захвату рабов в 1345 году. В 1346 г. каталонец Хайме Феррер проплыл вдоль побережья, чтобы открыть Рио-д'Оро, которая ошибочно считалась источником западноафриканского золота. В 1351 г. на Канарские острова был назначен епископ, а в следующем году была отправлена миссия для обращения гуанчей, язычников, населявших острова. В глазах европейцев Канарские острова не имели суверена, и в разное время различные дворяне претендовали на роль их феодальных сюзеренов, добиваясь подтверждения своих титулов либо у папы, либо у королей Арагона или Кастилии.
Португальский историк Виторино Магальяйш Годиньо объясняет экспансию средиземноморских моряков вдоль побережья Марокко и проникновение генуэзских купцов вглубь страны в первой половине XIV в. временным закрытием торговых путей через Египет и Сирию и резким повышением стоимости золота по отношению к серебру 28. Именно поиск рынков, на которых можно было бы напрямую приобрести золото, а также захват или покупка рабов, которых можно было обменять на золото в различных восточных городах, привлекли итальянских купцов. Однако торговля этого региона вряд ли была достаточно прибыльной по сравнению с другими областями торговли, и поэтому неудивительно, что во второй половине XIV в. купцы потеряли интерес к снаряжению столь дорогих экспедиций. Тем временем опустошительная эпидемия Черной смерти, поразившая Западную Европу с 1348 г., отвлекла внимание военного класса от заморских авантюр, а сами Канарские острова, населенные воинственными гуанчами, решительно сопротивлявшимися набегам, не смогли привлечь поселенцев. После первоначального всплеска активности интерес к островам, похоже, ослаб, и в течение пятидесяти лет их лишь изредка посещали экспедиции работорговцев и корсаров.
Каперство продолжало привлекать представителей знати так же, как служба в "вольных компаниях" во время Столетней войны. Хронист Фруассар описывает нападение генуэзцев на Махдию в Северной Африке в 1390 г., для которого они наняли отряды французских рыцарей под командованием герцога Бурбона 29. Болезни и лишения уничтожили этот отряд налетчиков, но пиратские рейды могли принести богатую добычу или богатых маврских пленников, за которых можно было получить выкуп. Рабы также могли быть добыты пиратством, набегами или путем бартера с прибрежными общинами и находили готовый рынок сбыта в Южной Европе и восточном Средиземноморье 30. Португальский хронист Зурара объясняет, что первоначальная идея захвата Сеуты возникла из отчета о городе, сделанного королевскому финансовому интенданту Жуану Аффонсу, который послал агента, чтобы договориться о выкупе захваченных им пленников 31. Именно эти каперские плавания к атлантическому побережью Марокко и Канарским островам превратились в "Путешествия с целью открытий" при их описании на страницах рыцарской хроники Зурары.
К концу XIV в. португальцы всех сословий дополняли скудную прибыль от сельского хозяйства различными формами предпринимательской деятельности. Рыбаки, торговцы, кораблестроители и судовладельцы смотрели за моря; класс землевладельцев потакал своей склонности к войне и добыче, принимая участие в англо-французском конфликте и в набегах за рабами на марокканское побережье; купцы искали торговые возможности в Северной Европе или Средиземноморье; в то время как генуэзцы с их обширными торговыми контактами в Африке и на Ближнем Востоке все больше доминировали в финансовом секторе Португалии и искали возможности для инвестиций в сельское хозяйство.
Участие Португалии в Столетней войне
По мере того, как значение Лиссабона как морского порта росло, его судьба стала связана не только с Генуей, но и с Англией. К середине XIV в. конфликт между английской и французской Коронами начал распространяться на Пиренейский полуостров. Отряды, слабо связанные либо с французами, либо с англичанами, пересекали Пиренеи во время затишья в боях во Франции: французы поддерживали притязания Энрике де Трастамары на трон Кастилии, англичане - претензии Педро I. В 1362 г. англичане подписали официальный договор о союзе с Кастилией, в то время как французская помощь Арагону и делу Трастамары приняла форму вооруженного вторжения под предводительством Дюгеклена в 1365 г. Педро I Кастильский бежал в Португалию, но не смог получить помощи и впоследствии был убит своим соперником. В 1369 г. Джон Гонт, сын английского короля Эдуарда III и женатый на дочери Педро, претендовал на кастильский трон, а в 1370-х гг. португальцы все активнее поддерживали англичан. В 1381 г. английская экспедиция во главе с графом Кембриджским высадилась в Португалии для вторжения в Кастилию и получила поддержку войск, собранных в самой Португалии.
Мотивацией для такого участия в кастильской политике и в более широкой политической борьбе в Западной Европе были хронические проблемы с престолонаследием как у португальской, так и кастильской династий. В то время как у дона Педру I Португальского были дети от его кастильской любовницы (и, возможно, жены) Инес де Кастро, а дон Фернанду женился на Леонор Теллеш, женщине с сильными кастильскими связями, и интриговал с диссидентской кастильской знатью в борьбе за кастильский трон, династические браки гарантировали, что, в свою очередь, короли Кастилии из династии Трастамара будут претендовать на португальскую корону. Союз двух корон действительно поддерживался многими представителями португальской знати, особенно теми, кто был связан с военными орденами Сантьяго и Калатравы, которые имели кастильское происхождение, в ожидании земель, почестей и богатых браков, которые достанутся им в расширенном королевстве, которое возникло бы в результате любого такого союза. Хотя португальцы всегда гордились своей независимостью как нация, следует также помнить, что, по крайней мере до 1640 г., объединение Португалии с Кастилией было одной из основных целей как Короны, так и значительной части знати.
Папский раскол также помог связать Португалию с Англией. Поскольку Франция и ее кастильские ставленники поддерживали авиньонских пап, Португалия, оставшаяся верной римским папам, оказалась в опасной изоляции в политико-религиозном мире конца XIV века. Англия также поддержала римское папство и поэтому стала естественным союзником португальцев. По мере того, как Португалии угрожал распад на враждующие феодальные группировки, англичане приобретали все большее влияние в ее делах, и союз с Англией, впервые заключенный в 1369 г., становился все более ценным активом для королей Португалии 32.
Дворянство и военные сословия в позднесредневековой Португалии 33
Состояние почти повсеместной гражданской войны в Португалии скрывало растущую зависимость дворянского класса. За "Черной смертью" последовало повсеместное сокращение населения сельских районов и падение доходов от земельных владений. В результате статус и богатство, необходимое для его поддержания, стали все больше зависеть от получения доли ресурсов и покровительства церкви или Короны. Церковные должности и командорства военных орденов стали придатками могущественных дворянских домов, а конкуренция за контроль над королевским покровительством и ресурсами Короны объясняет частоту, с которой оспаривались претензии на трон и поддерживались конкурирующие претенденты. Для мелкого дворянства, фидалгуш, статус и богатство также стали меньше зависеть от унаследованных притязаний на землю, а больше от покровительства грандов или от добычи, которую можно было завоевать в войне.
Война действительно считалась почетным занятием, которое могло принести как статус, так и богатство, если фортуна дарила неожиданную прибыль в виде выкупа, грабежа или господства на завоеванной территории. Вооруженные набеги на территорию противника или на вражеские корабли были традиционным и законным источником дохода для военного сословия и, между прочим, для короля, который претендовал на пятую часть всей добычи, захваченной в ходе таких набегов 34. Военное сословие, на протяжении поколений обучавшееся ведению такой войны, должно было возглавить заморскую экспансию Португалии, обеспечив руководство и большую часть личного состава для экспедиций и навязав возникшей империи свои классовые интересы и свою систему ценностей.
Ядро португальских вооруженных сил, которые противостояли кастильцам при Альжубарроте в 1385 г. и захватили Сеуту в 1415 г., представляло собой то, что можно было бы назвать "феодальным войском", состоящим из ведущих дворян и их вооруженных последователей. Знатные дворяне традиционно получали от Короны contias - пожалования земель или доходов, выплачиваемые им при рождении, что обязывало их к военной службе в качестве vassallos del rey (вассалов короля (португ.)) и обязывало их предоставить определенное количество "копий"35. Эти "копья" набирались из больших дворянских семей, в которых искали работу сыновья фидалгуш, хотя иногда они были родом из тех городов, которые находились под юрисдикцией знати. Результатом действий крупной знати, по сути, стали частные армии, которые могли действовать и часто действовали независимо от Короны - классическим примером являются подвиги войск под командованием коннетабля Нуну Алвариша Перейры во время войны против Кастилии в 1383-1385 гг., а также его угроза покинуть Португалию, если король попытается поставить его личную армию под свой контроль. Помимо службы под началом своего господина в королевской армии, военные последователи представителей знати могли также отправляться в рейды или пиратские набеги. Взамен, кроме содержания и оплаты, они ожидали, что им предложат материальное вознаграждение и дальнейшую работу.
Особое значение имела роль рыцарей четырех военных орденов (Сантьяго, Ависа, Христа и Госпиталя). В XV в. ордена были поставлены под королевский контроль путем систематического назначения членов правящей династии на должности магистров орденов. Ордена не только контролировали приграничные и прибрежные крепости и их арсеналы, но также должны были обеспечивать "копьями" любую собранную армию 36. Рыцари орденов, особенно ордена Христа и Сантьяго, обеспечивали резерв людской силы, которая Корона могла использовать для организации зарубежной экспансии 37. Командующие исследовательскими экспедициями, капитаны-донатарии островов и командиры заморских крепостей обычно выбирались из числа рыцарей орденов, хотя сами ордены всегда выступали против идеи о том, что у них были какие-либо обязательства служить за границей 38.
Помимо vassallos del rey и их "копейщиков", солдат поставляли города, имевшие хартии (консельюш). Самыми значительными из них были арбалетчики (besteiros), полупрофессиональный корпус, созданный в XIV в. Эти люди были специально отобраны из класса ремесленников и получили значительные финансовые привилегии, позволяющие им поддерживать себя в боевой готовности, быть обученными и экипированными для войны. Они были разбросаны по всему королевству и составляли ядро любых сил, которые необходимо было собрать для выполнения внутренних полицейских функций или для обороны королевства, которая в XV в. стала включать защиту африканских крепостей. На бумаге этот корпус, избиравший своих собственных командиров, насчитывал около 5000 человек 39.
Существовали также так называемые aquantiados (налогоплательщики). В зависимости от уровня, на котором оценивалось их имущество, эти люди должны были содержать либо всадника, либо пехотинца и его оружие, а иногда только лошадь или снаряжение. Эта воинская обязанность была очень непопулярна, и злоупотребление ею было предметом бесконечных жалоб. Например, Фернан Лопеш сообщает, что, когда граф Кембриджский прибыл в Португалию со своей армией в 1381 г., король забрал лошадей aquantiados, чтобы предоставить их в распоряжение английских войск, без выплаты какой-либо компенсации их владельцам 40. Однако идея о том, что рядовые граждане обязаны нести военную службу, укоренилась в общинной автономии, на которую претендовали консельюш, и стала обязанностью, которую принимали также все moradores в обширных владениях Португалии. Снова и снова португальским монархам приходилось обращаться к этим провинциальным рекрутам, чтобы собрать армию, и в той или иной форме это народное ополчение оставалось ядром, вокруг которого строилась оборона Португалии до времен Наполеона 41.
Идеология этих феодальных армий по-прежнему оставалась идеологией рыцарства и крестового похода. Фидалгуш добивались формального посвящения в рыцари, а Зурара, чьи сочинения были созданы по образцу рыцарских хроник, утверждал в "Cr"nica da tornada de Ceuta", написанной в 1450-х гг., что главной причиной экспедиции на Сеуту в 1415 г. было желание инфантов (принцев) быть посвященными в рыцари на поле битвы, а не на турнире 42. В своей книге "Cr"nica dos feitos de Guin"" он рассказывает истории о вооруженных людях на службе инфанта дома Энрике (Генриха "Мореплавателя"), получающих посвящение в рыцари на пляжах Западной Африки после успешного набега за рабами 43. Крестовый поход против мавров также занимал видное место в идеологии солдат, которые часто искали оправдания своим действиям на традиционном языке крестоносцев - в том числе и у самого дона Энрике 44. Однако рыцарское звание было не просто военной почестью. Оно могло повлечь за собой членство в одном из военных орденов с их огромным корпоративным богатством и ожиданием вознаграждения в виде предоставления командорства, города или замка, находившегося под контролем рыцарей.
За языком рыцарства и чести скрывалась реальность того, что означала на практике военная деятельность. Ожидалось, что война окупит себя и станет основным путем к успешной карьере. Недостаток ресурсов в распоряжении Короны всегда означал, что источником выплат contias и армейского жалованья служили доходы от конфискации, выкупа или грабежа. Знати, со своей стороны, приходилось вознаграждать своих последователей, в результате чего поиски добычи, выкупа и рабов становились настолько важными, что зачастую определяли всю направленность кампании. Исследовательские экспедиции вдоль побережья Африки, организованные после 1430 г. инфантом домом Энрике и другими дворянами, были открытой серией набегов, направленных на захват рабов для продажи или важных "мавров", за которых можно было бы получить выкуп.
Силы, собранные дворянами и консельюш, дополнялись личной гвардией короля, отдельными солдатами удачи, которых привлекала перспектива войны, а также наемниками или "союзниками". Примерами таких наемных сил были лучники и рыцари на службе у Джона Гонта, которые помогли выиграть битву при Альжубарроте в 1385 г., или мусульманские воины из Гранады, или солдаты, завербованные в одном из испанских королевств, которые обладали опытом в обращении с огнестрельным оружием или в инженерном деле. Поскольку эти люди часто были чрезвычайно опытными и умелыми, они составляли очень важную часть любой португальской армии того периода. Со своей стороны, многие опытные португальские солдаты отправлялись служить за границу. По крайней мере, один португальский рыцарь сражался вместе с Генрихом V при Азенкуре, и португальские солдаты числились в армиях мусульманских правителей Северной Африки 45.
Содержание такой армии было сопряжено не только с проблемами набора персонала, но и с логистическими проблемами, связанными с обеспечением обувью, питанием и оплатой таких крупных сил. В XIV и XV вв. в Лиссабоне находился королевский арсенал, где хранилось и обслуживалось военное снаряжение, и ожидалось, что военные ордена также должны хранить оружие и запасы в своих крепостях. С развитием африканских путешествий и завоеваний в Марокко был создан "Casa de Ceuta" (позже "Casa de Guin"") для координации оснащения кораблей и экспедиций - меры, которые доказали свою эффективность, позволив Короне организовывать экспедиции по торговле рабами. Таким образом, самые ранние институты империи возникли из потребности Короны поддерживать свою феодальную армию.
Почти непрерывное состояние войны в Марокко оказывало дополнительное давление на этот тип традиционной армии, и каждый экспедиционный корпус приходилось с трудом набирать из имевшихся в наличии людей. Йорг фон Эхинген описал одну такую экспедицию, предпринятую, вероятно, в 1457 г., для помощи Сеуте. Его рассказ намеренно вызывает в воображении картины рыцарской войны, в которой рыцари отправляются на любой театр военных действий, где можно найти приключения и честь. Армия была собрана в Лиссабоне, и его как приезжего рыцаря пригласили присоединиться к экспедиции. Король снабдил его всей необходимой экипировкой, и по прибытии в Сеуту ему было поручено командовать сектором города, укомплектованным войсками, предположительно наемниками, из Нидерландов. Отбив атаки на стены, португальский гарнизон, состоящий из 400 всадников и 1000 пехотинцев, совершил вылазку и занял часть возвышенности, господствующей над городом. Именно там, на равнине между двумя армиями, фон Эхинген сразился и убил в единоборстве мавританского воина, сознательно воплощая в жизнь рыцарские идеалы войны Реконкисты 46.
Если феодальные армии можно было собирать для отдельных кампаний, то их нельзя было постоянно содержать для несения гарнизонной службы. Ресурсы Короны были способны оплатить лишь небольшое количество постоянных солдат, и для защиты марокканских крепостей она все больше и больше зависела от тяжелых орудий - технологии, разработанной для восполнения нехватки дорогостоящей рабочей силы. Марокканские города укреплялись, перестраивались и наполнялись артиллерией, в то время как проводились эксперименты в строительстве крепостей, предусматривавшие артиллерийские огневые точки и бастионы вместо старомодных навесных стен, хотя в марокканских крепостях всегда сохранялись высокие башни, используемые для наблюдения за окружающей местностью.
Однако реальная основа португальской военной и военно-морской мощи опиралась на использование артиллерии в сочетании с господством на море. В XV в. наиболее успешными военными операциями Португалии были нападения с моря на прибрежные города Марокко или на деревни и поселения, расположенные в пределах досягаемости от моря. Поначалу португальские атаки были не очень изощренными: с кораблей высаживались войска, которые затем сражались на берегу обычным способом, но к середине века португальские корабли не только несли артиллерию, но и использовали ее для поддержки высадки и атаки целей на берегу. Для своих более длительных плаваний вдоль африканского побережья и к островам португальцы модернизировали традиционную средиземноморскую каравеллу и установили на ней одно или несколько артиллерийских орудий, которые использовались для устрашения местного населения или для защиты самого корабля от нападения. Небольшие пушки устанавливались даже на баркасах, которые использовались для высадки на берег. Установка артиллерии на кораблях позволила решить проблему перемещения тяжелых орудий, с которой сталкивались армии, действующие на суше. Массивные железные пушки XV в. можно было перемещать лишь медленно и с трудом, и они были почти бесполезны в любых военных действиях, за исключением длительных осад. Корабль, однако, мог бы стать плавучей батареей, легко маневрирующей, относительно защищенной от вылазок и контратак и способной нести самые крупные орудия того времени 47.
Было высказано предположение, что в XV веке иберийцы были лидерами в развитии применения артиллерии. Армия Фернанду, собранная для войны с Кастилией в 1381 году, имела бомбарды, и, хотя более старые формы осадных машин продолжали использоваться еще пятьдесят лет, именно артиллерия позволила португальцам захватить Алькасер в 1458 г., Арзилу и Танжер в 1472 г., а затем оккупировать один марокканский прибрежный город за другим. Именно пушки позволили кастильцам одержать победу в последней битве против Гранадского эмирата в 1492 г.48 Как и в случае с другими европейскими армиями, расширение использования огнестрельного оружия в Иберии помогло сделать старые феодальные армии устаревшими. Орудия нуждались в квалифицированном обращении и обслуживании; их необходимо было снабдить боеприпасами и квалифицированно установить на борту корабля или в специально построенных артиллерийских огневых точках в крепостях. Кроме того, орудия должны были обслуживаться круглый год, поскольку марокканские крепости в любой момент могли подвергнуться внезапному нападению. Все это увеличило потребность в профессиональных и постоянных вооруженных силах.
Наконец, существовала проблема командования. Последователи ведущих vassallos del rey или военных орденов составляли частные армии, в то время как многие замки в Португалии сами контролировались военными орденами или знатными семьями, которые имели право назначать алькайд-мора, или командующего. Более того, aquantiados и besteiros имели право выбирать своих командиров. Объединить эти разрозненные силы в единую армию было непросто. Во время войны короли часто назначали фронтейро-мора, который мог быть принцем королевской крови, чтобы он взял на себя общее командование в каком-либо регионе страны, но вопрос о том, кто будет командовать вооруженными силами, вновь обострился самым опасным образом на заре существования Эстадо да Индия 49. Эта проблема была лишь частично решена назначением вице-короля или губернатора, и командующие флотами все еще могли заявлять, что они обладают независимыми полномочиями. Показательно также, что даже такой авторитетный командующий, как Афонсу де Албукерки, не только регулярно совещался со своими капитанами перед принятием важных военных решений, но считал, что он также должен консультироваться со всеми "фидалгуш и знатными людьми флота"50.
Династический кризис и гражданская война, 1383-1387 гг.
Смерть дона Фернанду в 1383 г. угрожала принести в Португалию междоусобицу, подобную той, что раздирала Кастилию поколением ранее во время сражений между Педро и Энрике де Трастамара. Соперничающие претенденты опирались на враждующие группировки знати и обратились за поддержкой к иностранной интервенции. Большая часть португальской знати поддержала Хуана, кастильского претендента, женившегося на дочери Фернанду Беатрис. В поддержку его дела кастильская армия вторглась в Португалию. Другая часть дворянства выдвинула в качестве претендента на трон Жуана, магистра Ависского ордена, внебрачного сына дона Педру. Жуан, который ранее не проявлял особого интереса к политике, вскоре стал популярным лидером, получив широкую поддержку в прибрежных городах и, что не менее важно, поддержку Джона Гонта, который снова увидел возможность вмешаться в ситуацию на полуострове, чтобы продвинуть свои притязания на кастильский престол.