Глава о Комбейе, городе Индии, изобилующем всем добром.
Дав вначале обещание, если я правильно помню, не задерживаться подолгу на каком-либо одном предмете, чтобы мое повествование не стало утомительным, я и в дальнейшем буду стараться по возможности кратко описывать те вещи, которые представляются мне наиболее достойными внимания и наиболее интересными.
Мы вступили в пределы Индии там, где, около вышеназванного порта [Чео] есть очень большая река под названием Инд, рядом с которой есть город под названием Комбейя. Этот город расположен на расстоянии трех миль в глубине страны, и к югу от вышеупомянутого Инда. Вам следует знать, что вы не можете подойти к вышеупомянутому городу на судне с большой или средней осадкой, кроме как по высокой воде. Есть река, которая течет мимо вышеупомянутого города, и приливная волна поднимается по ней на 3 или 4 мили вверх от устья (1). Вам следует знать, что вода [в реке] поднимается в противоположность тому, как это происходит у нас: ведь в наших краях прилив наступает во время полнолуния, а здесь - когда луна находится в убывающей фазе (2). Этот город Комбейя окружен стеной по нашему способу; и, поистине, это самый прекрасный город, изобилующий зерном и очень хорошими фруктами. В этом округе есть 8 или 9 видов малых специй, именно, те, что называются turbidi, gallanga, spiconardo, saphetica и lacra (3), и другие специи, названия которых я не помню. Здесь производится огромное количество хлопка, так что каждый год 40 или 50 судов нагружаются хлопком и набивным шелком, увозя эти ткани в другие страны. В этом королевстве Комбейя есть также гора, находящаяся на расстоянии шести дней пути, где добывается сердолик, и [другая] гора, где добывается халцедон. В девяти днях пути от Комбейи есть еще одна гора, в которой находят алмазы (4).
(1) Вартема, очевидно, имел искаженное представление относительно положения Камбея (правильнее, Кхумбдията) и Инда. Это не удивительно, ведь Филипп Балдеус, 150 лет спустя, описывал его как "расположенный у входа в один из самых больших рукавов этой реки" (Collection of Voyages, vol. iii. p. 566). Николо ди Конти, который побывал в Индии за 50 лет до нашего путешественника, помещает город более точно "на берегу второго залива, если считать от устья Инда" (India in the Fifteenth Century, iii. p. 19). Тем не менее, Вартема правильно локализует его к югу от Инда, и около другой реки, которой была, несомненно, Михи, и его описание этого лимана находит подтверждение в следующем отрывке из Хорнсбурга: "Напротив города Камбея, в 7 или 8 милях от моря, его ширина, составляет, вероятно, около трех миль, и вода от одного берега до другого во время весенних отливов становится настолько мелкой, что почти полностью обнажается дно, и даже самые маленькие лодки не могут подняться вверх по заливу" (India Directory, vol. i. p. 475).
(2) Это заблуждение, которое допускает Вартема, очевидно, под влиянием услышанных им рассказов, или вследствие собственных ограниченных наблюдений относительно специфических и очень сильных приливов и отливов в Камбейском заливе, называется "бор" (приливная волна, движущаяся вспять течению в устьях рек. - Aspar), который капитан Этерсей из индийского военно-морского флота недавно описывал следующим образом: "Восточный или западный бор поднимается на 5 миль в направлении З-Ю-З вверх по Камбейской протоке, и не заметен при квадратурном приливе, если предшествующий сизигийный прилив был не очень высоким, когда его можно наблюдать в небольшой степени через четверть фазы луны. Прилив обычно начинается, когда приливные воды начинают подниматься, и волна ежедневно увеличивается по высоте, по мере того, как приливное движение набирает силу, и достигает своей высшей точки примерно через два дня после полнолуния и новолуния. Его высота зависит от положения Луны относительно Земли, и соответственно от высоты и силы приливной волны, поскольку в новолуние, когда Луна находится в перигее, и когда происходят самые высокие приливы, бор достигает наивысшей силы; а в полнолуние, когда луна в апогее, и отлив ниже, чем в любое другое время, его сила будет наименьшей. Он также изменяется с круглосуточными приливами и отливами, поскольку более высокие прилив и отлив сообщают ему бСльшую скорость; и т.к. оба прилива различаются на 6-8 футов, и совпадают по времени, максимальный по высоте прилив имеет величайшую скорость, и, следовательно, волна бора будет наивысшей с величайшими приливами и отливами" (Bombay Government Selections, No. xvii. p. 87.). Д-р Винсент признал бор в описании навигации по Камбейскому заливу, которую приводит автора "Перипла" (Commerce and Navigation of the Ancients, etc., vol. ii. p. 396); и это явление так поразительно и производит такое внушительный эффект, что не стоит удивляться тому вниманию, которое уделялось ему со времен самых ранних путешественников в Индию. Форбс сообщает: "Первая волна сизигийного прилива непреодолима по своей силе и представляет собой зрелище, которое в полной мере может осознать только тот, кто видит его своими глазами. Перпендикулярная стена воды, в 3 или 4 фута высотой, стремительно движется со скоростью 12 миль в час через весь залив, насколько хватает зрения, и издает тревожный шум, неся с собой определенный ущерб всякому моряку, который по незнанию или безрассудству пренебрег ее предупреждающим голосом" (Ras Mala, vol. i. p. 319).
(3) В латинской версии Вартемы все эти названия опущены. В итальянской версии Рамузио говорится: "turbitti, galanga, spico nardo, assa fetida, e lacca". Первое - хорошо известное лекарство "турбит", корень разновидности вьюнка (C. Turpethum, L.), который встречается в Индии, а также на островах Южного моря. Я обнаружил, что он значится в списке лекарств, приобретенных капитаном Джоном Сарисом в 1612 г. у капитана туземного судна, которое пришло в Мокху из Сурата. "Галанга", согласно Баретти, - разновидность арроурута (крахмал из корней растений), используемого в медицине. Нард и асафетида - хорошо известные индийские лекарственные снадобья. "Лакка", несомненно, представляет собой краситель, производимый лаковым червем, полное описание которого приводит д-р Бьюкэнен в его "Путешествии по Майсуру, Канаре и Малабару" (см. See Pinkerton's Voyages, vol. viii. pp. 760-1). Николо де Конти, описывая Камбей, сообщает: "Здесь в изобилии есть нард, лак, индиго, миробалан и шелк", и Афанасий Никитин упоминает "lek, daakyk, dalon" среди его продуктов. Первый из них, по моему мнению, представляет собой лак, "'akeeh" - арабское обозначение агата, и "dal" - индийское название чечевицы, phaseolus aconitifolius. (См. India in the Fifteenth Century, ii. p. 20; iii. p. 19.).
(4) Камбей до сих пор известен своими агатами, сердоликами и ониксами, которые используются для изготовления многочисленных украшений. Агат и сердолик самого высокого качества находят в определенном геологическом слое, залегающем на глубине около 30 футов ниже поверхности земли, в небольшом урочище среди холмов Раджпипла, на берегах Нарбадды, около 70 миль к юго-востоку от Камбея. Мне неизвестны какие-либо алмазные шахты, существующие в Гуджарате или рядом с ним. Вероятно, Вартема подразумевал те, что находятся в Голконде.
Глава о личности султана благороднейшего города Комбейи.
Мы расскажем также о личности и чертах характера султана этой Комбейи, который носит имя султан Махамут. Около сорока лет тому назад он захватил это королевство у короля гузератов, каковые гузераты - определенный народ, который не употребляет в пищу ничего, что содержит в себе кровь, и никогда не убивает никаких живых существ. И эти люди не являются ни маврами, ни язычниками (1). Я придерживаюсь мнения, что если бы они были крещены, то непременно обрели бы спасение [души] благодаря своему праведному образу жизни, поскольку они никогда не причиняют людям того, чего не хотят в ответ получить от них. Их одежда выглядит следующим образом: некоторые носят рубашку, а некоторые ходят нагишом, за исключением куска ткани, повязанного вокруг пояса, и ничем не прикрывают свои голени или бёдра. Голову они обматывают большим отрезом красной ткани; кожа их светло-коричневого цвета. И вот вследствие этого, т.е. их доброты, вышеупомянутый султан захватил у них их королевство.
Послушайте теперь об образе правления этого султана Махамута. Прежде всего, он магометанин, как и весь его народ. Он постоянно содержит 20000 всадников. Поутру, когда он просыпается, к его двору приходят 50 слонов, на спине каждого из которых сидит человек [погонщик]; и вышеупомянутые слоны опускаются на колени перед султаном, и более ничего не делают. Так в подобной манере он встает с постели. И когда он ест, то [во дворце] играют на 50 или 60 разнообразных музыкальных инструментах, а именно: трубах, нескольких видах барабанов, флажорнетах, дудках и многих других, которые я не стану упоминать, дабы вам не наскучить. Когда султан поест, вышеупомянутые слоны снова кланяются ему. В нужном месте я расскажу вам о понятливости и сообразительности этих животных. У вышеупомянутого султана под носом растут усы, да такие длинные, что он завязывает их узлом у себя на затылке, подобно тому, как женщина завязывает свои локоны, и у него есть белая борода, которая достигает ему до пояса (2). Каждый день он принимает яд. Не думайте, однако, что он набивает себе ядом полный желудок; нет, он принимает его только строго рассчитанную дозу, так что когда он хочет умертвить какое-либо влиятельное лицо, он приказывает ему предстать перед ним раздетым и обнаженным, и затем ест определенные фрукты, которые называются "гофоле", похожие на мускатный орех. Он также ест листья определенных трав, которые похожи на листья кислых апельсинов, называемых некоторыми "тамболи"; и затем он ест некую смесь из растолченных устричных раковин, вместе с вышеупомянутыми вещами. Когда он как следует их разжует и его рот наполнится слюной, он плюет в того человека, которого хочет убить, и не проходит и получаса, как тот падает наземь мертвым. У этого султана есть три или четыре тысячи женщин, и каждое утро ту из них, с кем он провел накануне ночь, находят мертвой (3). Каждый раз, когда он снимает с себя рубашку, к этой рубашке больше никто не прикасается; и также обстоит дело и с другой одеждой; и каждый день он выбирает новую одежду. Мой компаньон спросил, откуда это пошло, что султан принимает яд подобным способом. Один торговец, который был еще более старым, чем султан, ответил ему, что его отец приучил его принимать яд с детства. Но довольно говорить о султане; вернемся теперь к нашему путешествию, т.е. к жителям вышеупомянутого города, большая часть которых носит рубашки и является очень воинственными людьми и [в то же время] крупными торговцами. Невозможно как следует описать процветающее состояние их страны. Около трехсот судов из разных стран приходят и уходят отсюда. Этот город, и еще один, о котором я скажу в должное время, снабжают все Персию, Тартарию, Турцию, Сирию, Барбарию, т.е. Африку, Аравию Счастливую, Эфиопию, Индию и множество населенных островов хлопковыми и шелковыми тканями. Так что его султан обладает величайшим богатством и воюет с соседним королем, который именуется королем Йогхи, [чьи владения] отстоят от этого города на 15 дней пути.
(1) Султаном в то время был Фатх-хан, лучше известный под именем Махмуда Бигарра, который взошел на трон в 1459 и умер в 1511 г.; но наш автор не очень точен в истории его прихода к власти. Гуджарат стал независим от Дели при Зафир-хане, который принял верховную власть над этой провинцией в 1408 г. По очевидным причинам это событие не имеет ничего общего с событием, на которое ссылается Вартема. Упоминание "короля гуджаратцев", который не был ни мавром, ни язычником, наводит меня на мысль, что он переделал услышанные им рассказы об успешных войнах султана Махмуда с некоторыми туземными князьями, в апокрифическую историю о времени и обстоятельствах его прихода к власти. Наиболее вероятное событие в истории правления этого монарха, которое могло вызвать такое заблуждение, был окончательный захват им сильных фортов Гирнар и Джанагарх у Рао Мандалика в 1472 г. Эти крепости находились в Катхияваре, провинции Гуджарата и, по-видимому, были населены в то время главным образом джайнами. Рассказывая о Гирнаре, Постан сообщает: "Вся эта гора окружена ореолом особенной святости, берущей свое начало в седой дали времен. Не вызывает сомнений, что современный религиозный культ является ответвлением древней туземной веры, которая существовала здесь. Эдикты Пиядеши наглядно свидетельствуют, что холм Гиринагар и его окрестности были первоначальным оплотом монотеистов, чей религиозный культ теперь выродился в современную систему джайнизма" (Notes on a Journey to Girnar, p. 882). Я склоняюсь к тому, что сделанное Вартемой описание вероучения и обычаев людей, которых он упоминает, более подходит к джайнам, поскольку они многочисленны в Камбее и по соседству с ним и очень бережно относятся к животным. Шравака, одна из каст джайнов, содержит много "пинджриполов", или лечебниц для животных и рептилий, даже гадов. У них есть также другие специфические учреждения, которые называются "джевкоти". Это - здание, с дверью такой высоты, чтобы человек мог проникнуть внутрь лишь ползком. В эти хранилища шравака посредством благотворительности собирают и приносят пищу для прокормления жуков-вредителей и других насекомых, которых они находят в зерне, и, кроме того, предоставляют этим насекомым защиту от всего, что может угрожать их жизни. Кроме того, он признают только одного бога, которому поклоняются, и полностью отвергают посредничество "девт" и "арихунд", или гуру (см. Bombay Government Selections, No. xxxix. p. 342-5..). Фитч также обратил внимание на "пинджриполы". Он пишет: "В Камбее ни их никто не убивает, ни они никого не убивают. В городе есть приюты, где содержат хромых собак, кошек и птиц. Они отдают мясо муравьям" (Pinkehton's Voyages, vol. ix. p. 409).
(2) Али Мухаммед-хан, в его "Истории Гуджарата", дает следующее описание султана Махмуда: "Относительно его прозвания "Бигарра" люди Гуджарата говорят, что он получил его из-за своих усов, длинных и скрученных, подобно коровьим рогам, поскольку коров с такими рогами называют "бигарра" (Bird's Translation, pp. 202-3).
(3) Аналогичный рассказ повторяет Дуарте Барбоза, который, по-видимому, посетил Гуджарат вскоре после смерти Махмуд-хана. Он сообщает: "Я слышал, что его с детских лет приучили принимать яд; поскольку его отец боялся, как бы его не отравили, что не редкость у них в стране, он принял эту меру предосторожности против такой угрозы. Он начал принимать яд в малых дозах, постепенно увеличивая их, пока он не смог принимать его в большом количестве, вследствие чего его организм настолько пропитался ядом, что если к нему на руку садилась муха, она сразу же распухала и умирала, и многие женщины, с которыми он спал, умерли по той же причине" (Ramusio, vol. i. pp. 204-5). Вартема, кажется, верил даже, что после того, как Махмуд пожевал лист бетеля вместе с плодом арековой пальмы и мелко истолченной известью, его плевок становился фатальным для любого, кого Его Величество решил обречь на смерть. Помимо того, что он был прожорливым едоком, я не смог ничего найти в поддержку этих невероятных утверждений, которые напоминают нам Митридата и "Арабские ночи". Автор "Мираут Сикандари", цитируемый Али Мухаммед-ханом, сообщает: "Султан Махмуд был самым лучшим из всех владык Гуджарата из-за его большой любви к правосудию, его великодушия, почитания и соблюдения им всех законов ислама, и из-за твердости его приговоров, независимо от того, выносил ли он их по незначительным или важным вопросам. Он дожил до преклонных лет и отличался силой, храбростью и милосердием" (Burn's Translation, p. 203..).
Глава об образе жизни и привычках короля Йогхи.
Этот король Йогхи (1) - человек больших достоинств, имеющий под своей властью около 30000 человек, и он язычник, как и все его подданные; языческие короли почитают его и его людей как святых, из-за их образа жизни, как вы сейчас услышите. У этого короля есть обычай раз в три или четыре года отправляться в паломничество, странствуя, подобно пилигриму, т.е. за счет других людей, вместе с тремя или четырьмя тысячами его подданных, а также вместе с женой и детьми. И он берет с собой трех или четырех боевых коней, и виверровых кошек, обезьян, попугаев, леопардов и соколов; и так он проходит по всей Индии. Его платье сделано из двух козьих шкур, одной спереди и одной сзади, вывернутых мехом наружу. У него темно-коричневый цвет кожи, поскольку все люди здесь становятся скорое смуглыми, чем белыми. Все они носят в ушах большое количество драгоценностей, жемчуга и различных драгоценных камней, и ходят одетыми по-апостольски (2), а некоторые носят рубашки. У короля и некоторых наиболее благородных из них лицо, руки и всё тело покрыто слоем пудры из мелко истолченного сандалового дерева и других самых превосходных благовоний. Некоторые из них считают весьма благочестивым обычаем никогда не сидеть где-либо на возвышенности; другие, тоже в виде благочестивого поступка, никогда не лежат на земле, вытянувшись в полный рост; третьи, опять-таки, никогда не разговаривают. Они всегда ходят с тремя или четырьмя попутчиками, которые прислуживают им. У всех них на шее обычно висит рожок; и когда они вступают в город, то все сразу трубят в вышеупомянутые рожки, и делают это также в том случае, когда хотят, чтобы им подали милостыню. Когда король не отправляется в дорогу, то они ходят [сами] числом по меньшей мере в 300 или 400 человек сразу, и остаются в городе в течение трех дней, подобно нашим цыганам (3). Некоторые из них носят палку с железным кольцом у основания. Другие носят некие железные блюда, остро заточенные по краям, точно бритвы, и они метают их с помощью ремня, когда хотят нанести травму какому-либо человеку; вот почему, когда эти люди приходят в любой город в Индии, все стараются их задобрить; ведь даже если они убьют первого дворянина этой земли, они не понесут никакого наказания, поскольку их везде почитают за святых (4). Страна, где живут эти люди, не очень плодородна; они даже страдают от нехватки съестных припасов. Там больше гор, чем равнин. Жилье их крайне бедно, и у них нет обнесенных стеной мест (5). Много драгоценностей попадает в наши края через руки этих людей, поскольку благодаря свободе, которой они пользуются, и их святости, они ходят туда, где изготавливают драгоценности, и разносят их в другие страны без малейших расходов со своей стороны. Так, живя в труднодоступной стране, они держат султана Махамута в состоянии войны.
(1) Я не в состоянии идентифицировать этого "короля Йогхи" (йогов), с которым, как передает Вартема, султан Махмуд находится в состоянии войны. Те названия и расстояния, которые Вартема приводит со слов других, не вызывают к себе никакого доверия. В данном случае он, вероятно, имеет в виду раджу Эдура в Михи Канта, против которого Махмуд выступил в 1494 г. с большой армией; между раджами Кули, правившими этим округом, и султанами Гуджарата был целый ряд ожесточенных войн, начиная с 1400 г. и до того, как последняя страна стала провинцией империи Акбара в 1583 г. (см. Bird's Translation of the Mirut Ahmadi, pp. 121, 137, 222, 266, 325. Также Forbes's Ras Mala, vol. i. pp. 378, 381, 385, et seq).
Возможно, место паломничества, упоминаемое Вартемой, представляло собой знаменитый буддистский храм (Будхана) в Первуттуме, который Афанасий Никитин описывает как "Иерусалим индийцев, где собираются люди со всех частей Индии" (India in the Fifteenth Century, iii. p. 16).
(2) Здесь используется то же самое выражение, что и на странице 78. После некоторых раздумий я склоняюсь к предположению, что Вартема имеет в виду римскую тогу, в которой старые итальянские художники обычно изображали апостолов. Довольно подходяще сравнение со способом, в котором простые жители Индии часто носят свои "дхоти".
(3) "Zingani", "цыгане ?"
(4) Нисколько не преувеличенное описание аскетизма, который практикуют некоторые йоги-факиры, и святости, которой они окружены в сознании своих единоверцев. В этом случае Вартема более скромен в своем описании, чем Бернье или Гамильтон, которые пускаются в самые непристойные подробности относительно привычек этих грязных аскетов. См. Pinkerton's Voyages, vol. viii. pp. 180, 317-8.
(5) Это описание страны, населенной "йогхи" Вартемы, еще раз укрепляет меня в убеждении, что здесь указана Михи Канта.
Глава о городе Севул, и обычаях и храбрости его жителей.
Уехав из вышеназванного города Комбеи, я странствовал дальше, пока не прибыл в другой город, называемый Севул (1), который отстоит от вышеупомянутого на 12 дней пути, а страна, лежащая между одним и другим, называется Гузерати. Король Севула - язычник. Люди здесь темно-коричневого цвета. Что касается их платья, то, за исключением немногочисленных мавританских торговцев, некоторые носят рубашки, а прочие ходят нагишом, обмотав кусок ткани вокруг пояса и не имея ничего на руках или на голове. Люди воинственные: их оружие - сабли, пращи, луки и копья, сделанные из тростника и дерева, и у них есть пушки. Город этот очень хорошо обнесен стеной и расположен в двух милях от моря. Рядом с ним протекает очень красивая река, по которой снует вверх и вниз множество иностранных судов, поскольку страна изобилует всем продовольствием, за исключением винограда, орехов и каштанов. Здесь собирают огромный урожай зерна, ячменя и овощей всякого вида; здесь же в большом количестве выделываются хлопковые ткани. Я не описываю здесь их веру, поскольку она совпадает с той, которой придерживается король Каликута, о чем будет сказано в дальнейшем. В этом городе есть множество мавританских торговцев. Воздух здесь становится скорее жарким, чем холодным. Отправление правосудия здесь заслуживает наивысших похвал. У короля мало воинов. У жителей здесь есть кони, быки и коровы, в превеликом множестве.
(1) Чаул, Чоул или Чевул, город и морской порт Северного Конкана, в британском округе Тануах, в 23 милях к югу от Бомбея. В прежние времена он, по-видимому, являлся крупным торговым центром. Афанасий Никитин, русский путешественник, который называл его "Чивил", побывал в нем за 35 лет до Вартемы и довольно подробно описал нравы жителей: "У тамошнего князя - фата на голове, а другая на бедрах, а у бояр тамошних - фата через плечо, а другая на бедрах, а княгини ходят - фата через плечо перекинута, другая фата на бедрах ["одеты по-апостольски" у Вартемы.]. А у слуг княжеских и боярских одна фата на бедрах обернута, да щит, да меч в руках, иные с дротиками, другие с кинжалами, а иные с саблями, а другие с луками и стрелами; да все наги, да босы, да крепки, а волосы не бреют" (India in the XVth Century, iii. 8, 9). Ральф Фитч, который был в Чауле в 1583 г., после его захвата португальцами, сообщает: "Здесь ведется крупная торговля различного рода пряностями и лекарственными снадобьями, шелком и шелковыми тканями, сандалом и слоновой костью". Во время Гамильтона торговля пришла в значительный упадок, поскольку он сообщает: "Это место теперь ужасно бедное" (Pinkerton's Voyages, ix. p. 408; viii. p. 351..)
Глава о Дабули, городе Индии.
Осмотрев Севул и ознакомившись с его обычаями, я отбыл отсюда и поехал в другой город, отстоящий от этого на два дня пути, который называется Дабули (1); этот город расположен на берегу очень большой реки. Он окружен стенами по образцу наших, и очень красив. Страна похожа на ту, что я описывал выше. Здесь проживает много мавританских торговцев. Король этого места - язычник и имеет около 30000 воинов, но в соответствии с обычаем Севула, упомянутым выше. Этот король - строгий ревнитель правосудия. Страна, образ жизни [населения], одежда и обычаи во всем подобны таковым в вышеупомянутом городе Севуле.
(1) Расположенный в британском округ Рутначерри, на 17® 34' с.ш. и 73® 16' в.д., на северном берегу реки Вашишти (которую ранние мореплаватели называли Халеваско и Калеваско), и на расстоянии двух миль от ее устья, сейчас этот город не имеет большого значения, т.к. Торнтон даже не упоминает о нем, но прежде был одним из главных морских портов Биджапура. Там в 1458 г. высадился Адил-шах, прибыв с острова Ормуз, и туда же в 1519 г. проводили персидского посла из столицы во время его возвращения на родину (Scott's Ferishta, vol. i. pp. 209, 258). Никитин описывал его как очень большой город и крупный морской порт, куда "съезжаются и с Индийского, и с Эфиопского поморья". Он был захвачен португальцами во главе с Алмейдой в 1508 г. Когда Мандельсло посетил его в 1639 г., укрепления по большей части были снесены (lib. ii. p. 243); и 50 лет спустя его значение как морского порта уже осталось в прошлом, поскольку Гамильтон, указав его местоположение в устье большой реки, просто добавил: "Это был старый торговый центр, где англичане некогда имели факторию" (Pinkerton's Voyages, vol. viii. p. 350).
Глава о Гоге, острове Индии, и о его короле.
Я уехал из вышеназванного города Дабул и отправился на другой остров, который отстоит почти на милю от материка и называется Гога (1), и который ежегодно платит королю Декана 10000 золотых дукатов, называемых ими пардаи. Эти пардаи меньше [по размеру], чем серафимы Каира, но более толстые; на одной стороне каждой монеты выбито изображение двух дьяволов, а на другой - некие письмена (2). На этом острове есть крепость рядом с морем, обнесенная стеной по нашей манере, в которой иногда находится капитан, по имени Саваим, под началом которого состоит около 400 мамлюков, и сам он тоже мамлюк. Когда вышеуказанному капитану удается приобрести любого белокожего мужчину, он назначает ему очень большое жалованье, выдавая по крайней мере 15 или 20 пардаи в месяц. Перед тем, как внести его в список людей, годных к службе, он приказывает принести две туники, сделанные из кожи, одну для себя, а другую - для того, кого хочет завербовать; каждый одевает на себя тунику, и они начинают усердно осыпать друг друга кулачными ударами. Если он [капитан] находит его [кандидата в мамлюки] крепким человеком, он вносит его в список годных к военной службе; если же нет, он приставляет его к какой-либо другой работе, а не к боевой подготовке. Этот капитан, с 400 мамлюками, ведет большую войну с королем Нарсинги (3), о котором мы поговорим в нужном месте. Я уехал отсюда и после семи дней пути по материку прибыл в город, называемый Декан.
(1) О-в Гоа (Ибн Баттута пишет его название в форме "Кавах") теперь принадлежит португальцам, но в то время находился в зависимости от мусульманского царства Декан. Город был захвачен с налета португальцами под началом Албукерки в 1510 г.; вскоре после этого Адил-шах, царствующий монарх, изгнал их, но в следующем году (ошибка; повторный захват года произошел в том же, 1510 г. - Aspar) португальцы снова отбили его у преемника Адил-шаха, и с тех пор Гоа остался в их владении. По-видимому, до португальского завоевания город не был крупным торговым центром, но в начальный период их владычества торговля существенно возросла. Ральф Фитч, который посетил Гоа в 1583 г., сообщает: "Здесь много торговцев всех наций". Теперь он пришел в состояние безнадежного упадка.
(2) Пардао, или пертаб. Та же самая монета, очевидно, называлась также "хун". Согласно Принсепу, на одной ее стороне, как правило, имеются изображения Шивы и Парвати, а на другой - пирамидальный храм, отсюда и название "пагода", под которым она известна среди европейцев; но в каталоге монет Южной Индии, составленном Марсденом, есть одна на листе xlviii. No. mlxxii, которая по размеру и надписи соответствует упомянутой Вартемой, имея на одной стороне двойные фигуры Шивы и Парвати, а на другой - надпись, в которой говорится о том, что она была отчеканена женщиной-правительницей по имени Шри Сада-Шива. См. Marsden's Numismata Orientalia, vol. ii. p. 738.
(3) Раджа Виджаянагара, тогда столицы знаменитого брахманистского королевства Нарсинга, между которым и Адил-шахом Деканским в то время шли постоянные войны. См. Scott's Ferishta, vol. i. pp. 207-225 et sqq.
Глава о Декане, очень красивом городе Индии, и о его многочисленных и разнообразных богатствах и драгоценностях.
В упомянутом городе Декане правит король-мусульманин. Вышеупомянутый капитан [Гоа] состоит у него на жалованье, вместе со своими мамлюками. Этот город очень красив и плодороден. Его король имеет 25000 конных и пеших воинов, - как мамлюков, так и уроженцев его королевства. В этом городе есть красивый дворец, в котором каждый сначала проходит через 44 палаты, прежде чем попасть в палату короля. Этот город обнесен стеной по христианскому [европейскому] образцу, и дома в нем очень красивые (1). Король вышеупомянутого города живет в большой роскоши и пышности. Верх туфель у многих его слуг усыпан рубинами, алмазами и другими драгоценностями; по одному этому вы можете представить себе, сколько их они носят на пальцах рук и в ушах. В его королевстве есть гора, из недр которой добывают алмазы, каковая гора отстоит от города на лигу, окружена стеной и бдительно охраняется (2). Эти владения в высшей степени изобилуют всем добром, подобно вышеупомянутым городам. Все [их жители] - магометане. Их платье состоит из халата, или очень красивой шелковой рубашки, и они носят туфли или ботинки и короткие штаны, подобно морякам. Их дамы выходят на улицу не иначе, как полностью закрыв лицо, по обычаю Дамаска.
(1) Это, несомненно, Биджапур, теперь разрушенный город в округ Саттара, недалеко от его восточной границы, по направлению к Хайдарабаду, но прежде бывший столицей мусульманского султанат Декана. Фитч, описывавший Гоа в 1583 г., сообщает: "Он расположен в стране Хидалькао ["ад-Декан", но скорее от португальского имени Адил-шаха - "Хидалькао"], которая лежит на расстоянии 6 или 7 дней пути вглубь страны. Главный город ее называется Бизапур [Биджапур]". Царствующим князем во времена Вартемы был Юсуф-хан, предполагаемый сын Мурада II, турецкого султана, который был приобретен в качестве раба-телохранителя для султана Бидара (Ахмадабада), но впоследствии вознесся до самых высших государственных должностей и, наконец, в 1501 г. провозгласил себя независимым правителем под именем Адил-шаха. Его ресурсы, по-видимому, были весьма велики, поскольку он построил обширную цитадель Биджапура, которую сделал своей столицей. Сделанное нашим путешественником описание великолепия и процветания города, а также пышной свиты султана и его военного могущества подтверждается величественными руинами, которые до сих пор отмечают место некогда знаменитого Биджапура, и подробным повествованием о правлении Адил-шаха в изложении Фиришты. Путешественник, который побывал на этом месте в 1852 г., так описывает руины дворца падишаха: "Он (дворец), действительно, был великолепным, и далеко превосходил любой древний или современный дворец, который я когда-либо видел, - я разумею превосходство его размеров и пышность архитектурного стиля. Укрепленные стены, которые окружают дворец и прилегающую территорию, имеют почти полторы мили в окружности, обнимая пространство площадью около 62 акров. Широкий крепостной ров снаружи затеняют большие тамариндовые деревья, а дворики внутри цитадели также полны деревьев. Замок Реглан мог бы уместиться всего лишь в одном углу дворца Биджпаура, а Кенилворт - в другом". Он также оценивает современное население бывшей столицы примерно в 11000 душ. См. Bombay Quarterly Magazine, July 1853; также Sydenham's Account of Bijapur.
2 Вероятно, местность, упомянутая Тавернье, который пишет: "Первая из копей, которые я посетил, расположена во владениях короля Визапура (Биджапура), в провинции Карнатик. Это место называется Раолконда. Оно находится в 5 днях пути от Голконды, и в 8 или 9 от Биджапура" (Pinkerton's Voyages, vol. viii. p. 235).
Глава о деятельности короля в военных делах.
Вышеупомянутый король Декана всегда находится в состоянии войны с королем Нарсинги, и вся его страна - магометанская. БСльшая часть его солдат - иностранцы и белые люди (1). Уроженцы же его королевства имеют кожу светло-коричневого цвета. Этот король - очень могущественный, очень богатый и самый великодушный. У него есть также большое количество военных кораблей, и он является великим врагом христиан (2).
(1) Согласно Фириште, Адил-шах содержал на своей службе большое количество иностранных наемников, среди которых было немало абиссинцев. Он также упоминает, что его преемник, Исмаил Адил-шах, "сформировал армию в 10000 всадников, состоящую из арабов, персов, турок, узбеков, курдов и других иностранцев" (Scott's Translation, vol. i. p. 245).
(2) Адил-шах изгнал португальцев из Гоа после того, как они в первый раз захватили этот город в 1510 г. Его ревностный энтузиазм в вопросах веры, по-видимому, был основан главным образом на материальной почве. Торжественно провозгласив в начале правления национальной религией шиитское вероучение, он в конечном счете отказался от своих убеждений и восстановил суннитские обряды, желая ослабить серьезное недовольство, которое его отступничество вызвало среди ревностных приверженцев Омара, Османа и Абу-Бакра.
Глава о Батакале, городе Индии, и его изобилии всевозможными продуктами, особенно рисом и сахаром.
Батакала (1), весьма благородный город Индии, находится в пяти днях пути от Декана. Король ее - язычник. Этот город обнесен стеной, очень красив и примерно на милю отстоит от моря. Его король подчиняется королю Нарсинги. У этого города нет морского порта, и к нему можно подойти только единственным путем - по небольшой реке. Здесь есть много мавританских торговцев и в округе ведется бойкая торговля. Вышеупомянутая речка протекает рядом со стенами города, в котором есть большое изобилие риса и сахара, и особенно сладкого сахара, который употребляют у нас. Здесь нам начали встречаться орехи и фиги, подобные тем, что в Каликуте. Здешние люди - идолопоклонники, также как в Каликуте, за исключением мавров, которые придерживаются установлений магометанской веры. Здесь не водятся ни кони, ни мулы, ни ослы, но есть коровы, буйволы, овцы, быки и козы. В этой стране не выращивают ни зерна, ни ячменя, ни овощей, зато произрастают разнообразные превосходные фрукты, как и повсюду в Индии. Я покинул этот город и отправился на другой остров, который называется Анзедива (2) и населен некими людьми, маврами и язычниками. Этот остров отстоит на пол-лиги от материка и имеет почти 20 миль в окружности. Воздух здесь не очень здоровый, да и сам остров не особо плодородный. Между этим островом и материком есть отличный порт, и на вышеупомянутом острове можно найти очень хорошую [пресную] воду.
(1) Я не вижу никаких трудностей в отождествлении этого места с современным Садашивагуром, который Торнтон описывает как "город в британском округе Северная Канара, на северном берегу Кала Нудди, и в миле к востоку от ее устья". Он находится прямо на мысе Карвар, где во времена Гамильтона существовала английская фактория, и соседняя бухточка использовалась нашими судами как гавань, в которой они могли укрыться во время шторма и заняться кренгованием. Карвар, сообщает Гамильтон, "обладает всеми преимуществами хорошей гавани на южной стороне залива, и в реку могут свободно заходить суда водоизмещением в 300 тонн. Его раджа является в настоящее время вассалом Великого Могола, но прежде город входил в состав султаната Биджапур, до того, как Аурангзеб завоевал эту страну". Он именует город "Баткоал" и добавляет: "Под властью португальцев находится остров, называемый Анджедива, находящийся на расстоянии около двух иль от Бомбея" (Pinkerton's Voyages, vol. viii. pp. 361-2). Этих указаний вполне достаточно, чтобы избежать ошибочной путаницы "Батакалы" Вартемы с Баткуллом ("Батукулла" Бьюкэнена и "Батакола" Гамильтона), где у англичан также была фактория. Последний находится на 13® 59' с.ш., или в 15 милях к югу от Хонавара, тогда как Вартема, который держал путь с севера на юг, достиг Батакала за три дня до того, как прибыл в Хонавар.
В связи с предпринятой попыткой восстановить и улучшить старую гавань, следует надеяться, что новому поселению будет возвращено более древнее, простое и благозвучное название "Баткал" или "Батколе". Современное название "Садашивагур", как оно обычно пишется, по-видимому, обязано своим происхождением Седашева Рао, одному из раджей Сунды, который построил в Баткале форт, и чье княжество приобрело большое значение после падения великого королевства Виджаянагар в 1565 г.
(2) Остров в двух милях от побережья Северной Канары. "Он имеет почти милю в длину и принадлежит португальцам. С внешней стороны он выглядит скалистым, но куда более приятен для глаз, если подходить к нему с противоположной стороны, обращенной к материку, где он укреплен оборонительной стеной с несколькими башнями" (Horsburgh's Directory, vol. i. p. 507). Остров был захвачен португальцами в 1505 г. Вартема существенно преувеличивает его размеры.
Глава о Чентаколе, Оноре и Мангалоре, превосходных округах Индии.
После однодневного плавання от вышеупомянутого острова я прибыл в место под названием Чентакола (1), синьор которого не очень богат. Здесь продается много говядины, риса и хороших фруктов, распространенных в Индии. В этом городе есть много мавританских торговцев. Синьор его - язычник. У людей смуглая кожа, они ходят нагие и босые и ничем не покрывают голову. Этот синьор подчиняется королю Батакалы. После двух дней плавания отсюда мы прибыли в другое место, называемое Онор (2), король которого - язычник, и подчиняется королю Нарсинги. Этот король - добрый малый, и имеет семь или восемь судов, которые постоянно крейсируют у побережья. Он - большой друг короля Португалии. Что же касается его одежды, то он ходит полностью обнаженным, за исключением куска ткани, повязанного вокруг пояса. Здесь есть много риса, что обычно для Индии, и водятся животные разных пород, именно, дикие кабаны, олени, волки, львы и много птиц, отличающихся от наших; есть также много павлинов и попугаев. У них есть большое количество рогатого скота, т.е. красных коров и овец. Весь год здесь цветут розы, цветы и созревают фрукты. Воздух в этом месте самый отличный, и люди живут дольше, чем мы. Около вышеупомянутого округа Онор есть другое место, называемое Мангалор (3), в который заходят, чтоб загрузиться рисом, до 50 или 60 судов. Его жители - язычники и мавры. Их образ жизни, обычаи и одежда во всем похожи на те, что были описаны выше. Мы уехали отсюда и направились в другой город, называемый Канонор.
(1) Чентакола, по моему мнению, это Ункола ("Анкла" Гамильтона и "Анкола" Бьюкэнена), "центр субокруга того же названия в британском округе Северная Канара, город в двух милях от Аравийского моря или Северного Индийского океана" (Географический справочник Торнтона). Вартема добрался до Чентаколы через день после отплытия с Анджедивы, и Ункола лежит на 14® 40' с.ш. - в 5 географических милях к югу от этого острова. Бьюкэнен определяет расстояние от Анколы до Садашивагура в 8 косов и говорит, что в этом городе есть разрушенный форт и базар, но проживает очень мало жителей, "т.к. в этой части страны население не оседает в большом количестве в каком-либо одном месте, но рассеяно по деревушкам и фермам. На полпути между Гаукарной и Анколой, которая отстоит от последнего города на 3 коса, - Гангавали, заводь с соленой водой... Ее устье со стороны моря узкое, но внутри она образует озеро, от полумили до мили шириной... Довольно большие лодки (паттамары) могут пройти над отмелью и подняться вверх по реке на расстояние до 3 косов... Торговля по реке не ведется, и местность, раскинувшаяся по ее берегам, хотя и очень красивая, выглядит довольно пустынной" (Pinkerton, vol. viii. 362, 756-7).
(2) Хонавар ("Хинаур" Ибн Баттуты, "Хонавера" Бьюкэнена, "Хонавер" Уилкса, и "Онор" у всех английских авторов) - портовый город в британском округе Северная Канара. "Он расположен на северном берегу широкого лимана, или скорее бухты, соединенной протокой с морем, в юго-западный угол которой впадает Черавати, значительная река, текущая со склонов Западных Гат... Озеро изобилует рыбой, которую ловят и вывозят отсюда на продажу в больших количествах. Этот порт был прежде крупным торговым центром, и в нем до сих пор ведется торговля перцем, кокосовыми орехами, орехами бетеля, рыбой и некоторыми другими статьями, особенно душистым сандаловым деревом, которое в изобилии растет на скалистых холмах страны" (Географический справочник Торнтона).
Ибн Баттута, который посетил Хонавар в середине XIV в., описывал его примечательные особенности в схожих выражениях. "Женщины этого города, - добавляет он, - и всех индийских округов на побережье моря никогда не носят шитой одежды, наоборот, она состоит из разных кусков материи. Одна из них, например, оборачивает отрез ткани вокруг своей талии, тогда как остальными частями ткани прикрывает себе голову и грудь... Нынешнего царя города зовут Джалал-ад-дин Мухаммед ибн Хасан. Он один из самых лучших князей, но сам является подданным неверного царя, чье имя - Хораиб" (Lee's Translation, pp. 165-6). Португальцы построили здесь в XVI в. прочный форт, из которого они впоследствии были изгнаны раджей Канары. Гамильтон описывает языческий храм в Хонаваре, который ежегодно посещало множество пилигримов. Во времена Ибн Баттуты большинство жителей были мусульманами и знали Коран наизусть!
(3) Город в британском округе Южная Канара, расположенный на северном берегу лимана, образованного слиянием реки, текущей с северо-востока, и Наитравутти, значительной реки, но судоходной только для судов с малой осадкой... Город большой, и омывается с востока и запад двумя потоками, чье слияние образует лиман. Дома - обычно посредственные, и общественных зданий, достойных упоминания, в городе нет. Мангалор, хотя и плохая гавань, был главным морским портом во владениях Хайдара Али (см. Географический справочник Торнтона). Он, по-видимому, являлся таковым задолго до его времени, т.к. Ибн Баттута, который называет его "Манджерун", сообщает: "Сюда приезжают крупнейшие торговцы Персии и Йемена. Царь этого места - величайший из царей Малабара, и здесь проживают почти 4000 мусульманских торговцев" (Lee's Translation, p. 169). Гамильтон также описывал его как "величайший торговый рынок во всех землях, населенных (народом) канара".
Глава о Каноноре, очень большом городе в Индии.
Канонор (1) - красивый и большой город, в котором король Португалии имеет очень прочный замок. Король этого города - большой друг короля Португалии, хотя и язычник. Через порт Канонор [в Индию] ввозят коней, привозимых по морю из Персии. И вам следует знать, что с каждой лошади полагается уплатить 25 дукатов таможенного сбора, и затем их везут вглубь материка в Нарсингу. В этом городе проживает много мавританских торговцев. Здесь не выращивают ни зерна, ни винограда, ни любых других [плодовых] культур, подобных нашим, за исключением огурцов и дынь. Уроженцы этой страны не едят хлеба, но питаются своим рисом, рыбой, мясом и плодами. В нужное время мы поговорим об их религии и обычаях, поскольку они живут по образцу Каликута. Здесь нам стали встречаться некоторые специи, такие, как перец, имбирь, кардамон, мираболан и немного кассии. Этот город не окружен стеной. Дома очень бедны. Здесь также можно найти фрукты, отличающиеся от наших и далеко превосходящие наши. Я сделаю их сравнение, когда придет нужное время. Страну эту очень удобно защищать в случае военных действий, т.к. она вся полна искусственно сделанных ям. У короля этого города есть 50000 наэри (2), т.е. дворян, которые сражаются мечами, щитами, пиками и луками, а также имеют на вооружении пушки. И все они ходят нагишом и босиком, препоясавшись лишь куском ткани, и без всяких головных уборов; разве что когда идут на войну, тогда надевают тюрбан красного цвета, обмотав его дважды вокруг головы, и все они повязывают оные тюрбаны одинаковым способом. Ни лошадей, ни мулов, ни верблюдов или ослов здесь не держат. Слонов иногда используют, но не на войне. В должное время мы поговорим о храбрости, выказанной королем Канонора против португальцев. В этом городе ведется значительная торговля, и сюда каждый год из других стран приходит до 200 судов. Проведя здесь несколько дней, мы направились в королевство Нарсинга и после пятнадцатидневной поездки по материку (3) на восток, прибыли в город под названием Бисинегар.
(1) Портовый город в британском округе Малабар, расположенный на северном берегу небольшой бухты, открытой с юга, но защищенной со стороны Аравийского моря утесом, который окружает форт... Это густонаселенное место, но не имеющее регулярной планировки; в то же время здесь есть много хороших домов, принадлежащих в-основном Мопла, или мусульманскому семейству, владельцам города... В этом порту ведется довольно значительная торговля перцем, зерном, лесом и кокосовыми орехами" (Географический справочник Торнтона). Гамильтон упоминает форт, построенный в 1507 г. португальцами, которые, однако, сумели захватить город лишь спустя некоторое время. Они были изгнаны голландцами в 1660 г., а голландцы в свою очередь продали его семейству Мопла. Впоследствии он попал в руки султана Типпу, у которого его захватили англичане под командованием Эберкромби в 1791 г.
Упоминание в предыдущем абзаце моплахов побудило меня предложить иную этимологию этого слова, отличающуюся от общепринятой. Дуккан предположил, что оно является сокращением от "махапилла", или "ребенок из Мокко" в Аравии, откуда изначально прибыли эти мусульманские переселенцы, т.к. на малабарском наречии "Маха" означает "Мокко", а "пилла" - "ребенок" (Географический справочник Торнтона, статья "Малабар"). Я же склоняюсь к версии, что это название происходит либо от искаженного арабского слова "муфлах" (от корня "fulaha" - "возделывать землю"), означающего "процветающий" либо "победоносный" - в указанном значении оно могло относиться к успешному созданию этими иностранцами своих поселений на западном побережье Индии; или от аналогично искаженного слова "маджлих" (прилагательная форма того же глагола) - "земледелец", еще более подходящее обозначение для моплахов, которые, согласного Бьюкэнену, занимались как торговлей, так и земледелием. В последнем значении термин, хотя и не так распространен среди арабов, будет идентичен слову "феллах", которое также происходит от трехбуквенного корня "fulaha".
В дальнейшем будет видно, что Вартема здесь отчасти забегает вперед и предвосхищает события, которые произошли на самом деле только через 3 или 4 года после его первого посещения Каннанора, которое должно было состояться между 1504 и 1505 гг. Португальцы во главе с Педро Алваришем Кабралом впервые появились в Каннаноре 15 января 1501 г., вторая экспедиция под началом Жуана да Новы зашла в город в ноябре того же года, и в обоих случаях жители встречали и принимали иностранцев с величайшим радушием, и сам раджа предложил поставить на их корабли большое количество продовольствия, чтобы они не возвращались в Европу пустыми. В 1502 г. Васко да Гама основал там факторию, а на следующий год раджа предоставил ему дом для этой цели и заключил оборонительный и наступательный союз с Португалией; но форт, по-видимому, возник в городе только в 1507 г., когда Франсишку де Алмейда, первый вице-король, получил разрешение построить его в гавани, и оставил в нем Лореншу де Бриту со 150 человек гарнизона и двумя судами, чтобы крейсировать вдоль побережья. См. Greene's Collection of Voyages, vol. i. pp. 48-61
(2) Бьюкэнен сообщает: "Наиры - чистые малаяльские шудры, и все притворяются прирожденными солдатами. Они образуют малаяльское ополчение, и больше всего гордятся своим оружием" (Pinkerton's Voyages, viii. 735-6).
(3) Абд ар-Раззак пишет, что путь из Виджаянагара в Маганор (Мангалор) занимал 18 дней.
Глава о Бисинегаре, очень плодородном городе Нарсинги в Индии.
Вышеупомянутый город Бисинегар (1) принадлежит королю Нарсинги, весьма велик и сильно укреплен стеной. Он расположен на склоне горы и в окружности имеет 7 миль. Его опоясывает тройное кольцо стен. Этот город богат товарами, очень плодороден и обеспечен всеми возможными видами сладостей. Он расположен на самом красивом месте и имеет самый лучший воздух, какой только можно где-либо увидеть; здесь есть определенные очень красивые места для охоты и для ловли птиц, так что он представляется мне вторым раем. Король этого города - язычник, вместе со всем [народом] своего королевства, т.е. идолопоклонник. Он очень могущественный король и постоянно содержит 40000 всадников. Знайте, что лошадь там стСит по меньшей мере 300, 400 и 500 пардаи, а некоторых покупают по 800 пардаи, поскольку лошадей там не разводят, да и кобыл редко встретишь, ибо те короли, под властью находятся морские порты, не позволяют завозить их туда. У вышеупомянутого короля есть также 400 слонов и несколько дромадеров, которые очень быстро бегают. Мне представляется здесь уместным коснуться предмета, заслуживающего внимания, а именно, рассказать об осторожности, смышлености и силе слонов. Сначала мы скажем о том, каким образом их используют в битвах. Когда слон вступает в битву, он несет седло, такое же, как носят мулы в королевстве Неаполь, закрепленное при помощи двух железных цепей, пропущенных под его брюхом. С каждой из сторон упомянутого седла он несет большой и очень прочный деревянный короб, и в каждом коробе на нем едут по три человека. На шее слона, между коробами, закреплена доска размером в полшага, и между коробами и доской сидит человек, который разговаривает со слоном, поскольку слон - более смышленое животное, чем все другие на свете; так что в целом верхом на слоне в бой едут семь человек, облаченных в кольчуги и вооруженных луками, пиками, саблями и щитами. И подобным же образом и слона облачают в кольчугу, особенно стараясь защитить его голову и хобот. К его хоботу прикрепляют саблю длиной в 2 браккии, такой же ширины и толщины, как рука человека. И вот как они сражаются (2). Человек, сидящий у слона на шее, говорит ему: "Иди вперед", или: "Повернись назад", "Нанеси удар вот туда", "Ударь сюда", "Не бей больше", и слон понимает [его слова], как если бы он был человеком. Но если случается так, что слон обращается в бегство, то никто не в силах его удержать; ведь этот народ - большие мастера по части запуска огненных снарядов, а эти животные [слоны] очень сильно боятся огня, и, видя его, нередко пускаются в бегство. Но во всех отношениях это животное самое понятливое и самое сильное в мире. Я видел однажды, как три слона вытащили судно с моря на сушу; как они это сделали, я вам сейчас расскажу. Когда я был в Каноноре, несколько мавританских торговцев вытащили судно на берег, по обычаю христиан. Обычно они сначала вытаскивают на берег нос, но на этот раз они развернули судно одним бортом параллельно берегу, после чего подложили под вышеупомянутое судно три деревянных катка, и я увидел, как перед бортом, обращенным к морю, три слона опустились на колени и, упершись в судно своими головами, вытолкали его на сухую землю (3). Многие говорят, что у слона нет коленных суставов, а я вас заверяю, что коленные суставы у него есть, только расположены они не так высоко, как у других животных, а ниже. Я скажу вам, кроме того, что слонихи более сильные и более норовливые, чем самцы, а некоторые самки - бешеные. Тело у слона столь же крупное, как у трех буйволов вместе взятых, и кожа у них напоминает буйволиную, а глаза похожи на свиные, а хобот достает до земли, и этим хоботом они отправляют в рот пищу и питье; ведь рот у них расположен под горлом и похож на рот свиньи или осетра. Этот хобот внутри полый, и я много раз видел, как они поднимали им с земли [монету размером с] каттрино. Я видел также, как они этим хоботом срывали с дерева ветку, которую 24 наших мужчин не смогли бы притянуть к земле с помощью веревки, а слон срывал ее в три рывка. В верхней челюсти у них находятся два клыка, выступающих наружу. Уши у них в среднем имеют размер 2 пальмы, у некоторых больше, у некоторых меньше. Ноги у них почти столь же велики внизу, как и наверху. Ступни у них круглые, подобно большой доске для разделки мяса, и вокруг ступни есть пять ногтей, величиной с устричную раковину. Хвост такой же длины, как у буйвола, т.е. около 3 пальм, и покрыт редкими волосками. Самка меньше, чем самец. Что касается роста вышеупомянутого слона, то я видел многих, которые достигают в высоту 13 или 14 пальм, и я ехал верхом на одном слоне такой высоты; кроме того, говорят, что встречаются некоторые слоны ростом в 15 пальм. Они ходят очень медленно, и те, кто к этому не привычен, не могут передвигаться на них верхом, потому что их укачивает, подобно тому, как это случается при путешествии по морю. Небольшие слоны идут таким же шагом, что и мулы, и на них приятно ездить верхом. Когда слонам предстоит отправиться в путь, слон сгибает одну из задних ног, и по этой ноге забираешься к нему на спину; тем не менее, вам приходится помогать себе или просить о помощи кого-то другого, чтобы залезть к нему на спину. Знайте, что у слонов нет ни узды, ни недоуздка, ни какой-либо другой упряжи на голове.
(1) Нарсинга, или Виджаянагар (я полагаю, что последнее написание является наиболее правильным, но это название как современные, так и более ранние авторы писали по-разному), теперь разрушенный город, был прежде столицей древнего индусского королевства Карнатика, которое до мусульманского завоевания занимало бСльшую часть полуострова между Малабарским и Коромандельским побережьями. Он расположен на берегу р.Тунгабхадры, на 15® 19' с.ш. и 76® 32' в.д. В 1442-45 гг. в нем побывали Абд ар-Раззак и Николо де Конти, через 25 лет описал Афанасий Никитин, и их повествования, опубликованные в издании под названием "Индия в пятнадцатом веке" (издано Хаклюйтским Обществом) совпадают с кратким очерком Вартемы, подтверждая огромные размеры и великолепие этой некогда знаменитой столицы и роскошь царского двора. Эти путешественники особо обращали внимание на большое количество слонов, их силу и смышленость, и большую армию раджи, которую Конти оценивал в 90000 человек только в самом городе. Во время визита Вартемы бразды правления находились в руках Химрайи, одного из главных министров государства, который после смерти Сеорайи стал регентом от имени малолетнего сына; ребенок вскоре скончался, и Химрайя так оттеснил его преемников, что сохранял почти что абсолютную власть в течение сорока лет и передал пост регента своему сыну Рамрайе в правление которого коалиция мусульманских правителей Декана нанесла сокрушительный удар по могуществу Виджаянагара в битве при Таликоте в 1565 г. "С этого времени, - пишет Фиришта, - раджа Виджаянагара так и не вернул его древнее великолепие, и сам город подвергся такому уничтожению, что и поныне полностью лежит в руинах и необитаем; в то же время страна была захвачена заминдарами, каждый из которых стал независимым правителем в своем округе". После этой катастрофы двор был перенесен в Пеннаконду, примерно в 90 милях южнее Беллари, где последние отпрыски некогда могущественной династии продолжали созерцать угасающим взглядом свое прежнее величие, пока их владения в 1685 г. не покорил Аурангзеб. Виджаянагар, однако, был все еще большим городом, когда его посетил в 1567 г. Цезарь Фредерик. См. Scott's Ferishta, vol. i. pp. 262, 295-298. Wilks's Historical Sketches of the South of India, Calcutta, pp. 4-15
(2) Описание Никитина очень похожее. Он пишет: "Бой ведут все больше на слонах. Слонам к голове и бивням привязывают большие кованые мечи, по кентарю весом, да облачают слонов в доспехи булатные, да на слонах сделаны башенки, и в тех башенках по двенадцать человек в доспехах, да все с пушками, да со стрелами" (India in the Fifteenth Century, iii. p. 12).
(3) Турпин упоминает, что сиамцы используют слонов, "чтобы столкнуть судно в воду, что они и делают, (упираясь в него) своими спинами" (Pinkerton's Voyages, vol. i. p. 615).
Глава, в которой рассказывается о том, как слоны спариваются.
Когда слоны хотят зачать себе подобных, они удаляются в тайное место, т.е. воду в неких болотах (1), и там они спариваются и зачинают потомство, подобно людям. В некоторых странах я видел, что самый прекрасный подарок, какой только можно преподнести королю, - это куски слоновьего мяса, потому что, как говорят, вышеупомянутый король съедает эти куски; ибо в некоторых странах слон стоит 50 дукатов, а в иных - и 1000, и 2000 дукатов. Так что, в заключение, я скажу, что видел некоторых слонов, более понятливых, сообразительных и смышленых, чем какие бы то ни было люди, с которыми я встречался. Что же до короля Нарсинги, то он - самый богатый правитель, о котором я когда-либо слышал. Сам город расположен подобно Милану, но не на равнине. Здесь находится резиденция короля, и его владения расположены подобно владениям Неаполя и Венеции, т.е. их с обеих сторон омывает море. Его брахманы, т.е. священники, говорят, что он получает доход в размере 12000 пардаи в день. Он постоянно воюет с несколькими мавританскими и языческими королями. Его вера - идолопоклонство, и они [жители Виджаянагара] поклоняются дьяволу, как и народ Каликута. Когда придет нужное время, мы расскажем, каким образом они ему поклоняются. Они живут подобно язычникам. Одежда у них следующая: состоятельные мужчины носят короткую рубашку, а голову покрывают куском матери из шелка, вытканной золотом, и ноги у них босые. Простые люди ходят совсем нагие, за исключением куска ткани вокруг пояса. Король носит колпак из золотой парчи в две пяди высотой, и когда отправляется на войну, то облачается в одежду из простеганного хлопка, а поверх нее одевает другую одежду, полную [нашитых на нее ?] золотых пиастров, и весь увешан при этом разного рода драгоценностями. Его лошадь стоит больше, чем некоторые наши города, из-за украшений, которые на нее надеты. Когда он совершает выезд верхом ради собственного удовольствия, его всегда сопровождают три или четыре короля и много других синьоров, а вместе с ними 5000 или 6000 всадников. Поэтому его можно считать очень могущественным владыкой. Его деньги именуются пардаи, как я сказал. Он также чеканит серебряную монету, называемую "таре", и другую, золотую, 20 которых идут на 1 пардаи и называются "фаном". Что же касается маленьких серебряных, то их идет 16 штук на 1 фаном. У них есть также другая монета, "кас", 16 штук которых идут на одну серебряную "таре" (2). В этом королевстве вы всюду можете ходить в полной безопасности. Но все же необходимо принимать меры предосторожности против неких львов, которые рыщут на дороге. Я не буду сейчас говорить об их пище, поскольку хочу описать ее, когда мы доберемся до Каликута, где те же самые обычаи и тот же образ жизни. Этот король - очень большой друг христиан, особенно короля Португалии, поскольку он почти не знает других христиан. Когда португальцы прибывают в его владения, их встречают с большими почестями. Когда мы осмотрели этот благородный город, проведя в нем несколько дней, мы вернулись обратно в Канонор, и, прибыв туда, через три дня мы выехали в город под названием Тормапатани.
(1) Эту особенность также отмечает Турпин. Id, р.614.
(2) Я добавил сравнение индийских монет, находившихся в обращении в Виджаянагаре, и их относительной стоимости согласно данным Абд ар-Раззака и Вартемы:
Вараха и пол-варахи, она же "пертаб" или "пардао", была известна у мусульман под названием "хун", а у европейцев - "пагода", это последнее португальское название произошло от изображения пирамидального храма, которое обычно чеканилось на одной из ее сторон. Таким образом, "вареха" и "пертаб" Абд ар-Раззака тождественны одинарной и двойной пагоде последующих времен. Вартема ни разу не упоминает о варахе, но т.к., по его словам, в 1 пардао содержится 20 фанамов, тогда как Абд ар-Раззак приравнивает его только к 10, его "пардао" был, вероятно, идентичен с "варахой" или двойной пагодой. Следовательно, выходит, что за полвека, истекших между визитами обоих путешественников, золотая чеканка королевства Виджаянагар не претерпела никаких существенных изменений.
Что же касается серебряной чеканки, то она должна была испытать значительные колебания, поскольку, если Абд ар-Раззак приравнивает 1 фаном к 6 тарам, то Вартема дает за него 16. Вероятно, "таре" последнего чеканились из неполноценного металла, тогда как Абд ар-Раззак при описании этой монеты особо подчеркивал, что она была "отлита из чистого серебра".
Еще более сильное расхождение в описании медных денег у обоих путешественников приводит нас к логическому выводу, что "джитель" и "кас" были разными монетами; но поскольку я не специалист в нумизматике, я вынужден оставить на долю других разъяснение этих несоответствий. Принсен предоставил лишь очень скудную помощь в отношении старой монетной чеканки Карнатика.
Стоит упомянуть, что ни Абд ар-Раззак, ни Вартема не упоминали раковины каури в качестве составной части денежной системы. Ибн Баттута, упоминая их под арабским названием "вада", замечает, что их собирали на Мальдивах, где они имели хождение вместо денег, и увозили оттуда в большом количестве в Бенгалию, где также заменяли в обращении монеты (Lee's Translation, p. 178).
Описание индийских денег у Николо де Конти в его время - очень поверхностное и неудовлетворительное. Он сообщает: "В некоторых частях Передней Индии в обращении находятся венецианские дукаты. В некоторых есть золотые монеты весом вдвое больше нашего флорина, а также меньше, и, кроме того, серебряные и медные деньги. В некоторых частях вместо денег используются кусочки золота определенного веса" (India in the Fifteenth Century, ii. p. 30).
Глава о Тормапатани, городе Индии; и о Пандарани, месте на расстоянии одного дня пути от него; и о Капогатто, подобном округе.
Тормапатани (1) отстоит от Канонора на 12 миль, и его синьор - язычник. Земля эта не очень богата, находится в миле от моря, и через нее протекает небольшая река. Здесь есть много судов, принадлежащих мавританским торговцам. Люди этой страны живут в нищете, и величайшее богатство здесь состоит из индийских орехов, которые местные жители употребляют в пищу вместе с небольшим количеством риса. У них есть много леса, пригодного для постройки судов. На этой земле живут около 15000 мавров, и они подданные султана или языческого синьора. Я не стану сейчас рассказывать об их образе жизни, поскольку всё это будет описано, когда мы перейдем к Каликуту, ведь они придерживаются одной и той же веры. Дома в этом городе не слишком хорошие, поскольку стоят всего по полдуката, как я поведаю вам дальше. Здесь мы задержались на два дня, а затем уехали и направились в место под названием Пандарани (2), отстоящее от этого на день пути, и которое подвластно королю Каликута. Это место пребывает в жалком состоянии и не имеет порта. Напротив вышеупомянутого города, в море на расстоянии трех лиг или около того, лежит необитаемый остров. Образ жизни [населения] этого Пандарани и его обычаи такие же, как и в Каликуте. Город этот расположен на возывшенности, а не на равнине. Мы уехали отсюда и направились в другое место, под названием Капогатто, которое также принадлежит королю Каликута. В этом месте есть очень красивый дворец, построенный в древнем стиле, а к югу от него протекает небольшая река, и оно находится на расстоянии 4 лиг от Каликута. Больше о нем нечего здесь рассказывать, поскольку жители его следуют образу жизни и нравам Каликута. Я ничего не писал об образе жизни, обычаях и вере, отправлении правосудия, одежде ни в странах Чиавул и Дабул, ни в Батакале, ни [во владениях] короля Онора, ни Мангалора, ни Канонора, ни, поистине, короля Кучина, ни короля Каиколона, ни Колона, ни короля Нарсинги. Теперь я хочу рассказать здесь о короле Каликута, поскольку он - самый влиятельный король из всех вышеупомянутых, и зовется "самори" (3), что на языческом наречии означает "земной бог".
(1) Это, несомненно, "Дормапатам" Гамильтона, гавань около реки Телличерри, немного к северу от того города, который, как я полагаю, имеет в виду Вартема. Барбоза называет его "Теринапатани", и пишет, что он расположен на реке с двумя выходами к морю и населен преимущественно "маппила" (моплахами), которые являются крупными торговцами; сам город расположен на границе королевства Каннанор с Каликутом (Ramusio, vol. i. p. 335). "Окрестная страна очень плодородная, с равнинных земель здесь каждый год снимают два, а местами и три урожая риса. Здесь встречаются также обширные заросли кокосовых пальм... Население оценивается в 20000 человек, большая часть которого - мусульмане-моплахи" (Географический справочник Торнтона). Я склоняюсь к тому, чтобы отождествить с этим Дормапатамом, или, как его называет Балдеус, "Термапатам", "Джарафаттан" или "Бадафаттан" Ибн Баттуты, который арабский путешественник помещает между его "Хили" и Каликутом. "Хили", по моему мнению, является "Улалой" Бьюкэнена, "большой город на южном берегу озера Мангалор, и прежняя резиденция мелкого царька" (Pinkehton's Voyages, vol. viii. p. 747).
(2) Это название, как и название Капогатто, следующего города, упомянутого Вартемой, исчезло с современных карт, но если они не представляют собой одно и то же с Ваддакарре и Тикоди, их следует искать поблизости от тех мест, названия которых по-разному пишут старые путешественники. У Гамильтона они звучат как "Бургара" и "Котика", и о Котике он сообщает, что это "Скала жертвоприношений, находящаяся в море на расстоянии около 8 миль от берега", что, несомненно, и есть "insula deshabitata" (необитаемый остров) Вартемы. У д`Анвилля эти же названия записаны в форме "Бергре" и "Кота"; у Бьюкэнена первое место названо "Барригурии" или "Вадакурри", а последнее у Арроусмита - как "Котакулл"; но разнообразие столь велико, что сбивает с толка. Оба места, тем не менее, отчетливо упомянуты Балдеусом в его отчете о первых шагах португальцах на малабарском побережье: "Между Кананором и Калекутом лежит на берегу моря город Панане... В этом месте находилась резиденция саморина, когда Васко да Гама прибыл в те края... Саморин послал определенных лоцманов, чтобы те провели португальский флот в гавань Капогате, которая была более удобной и защищенной якорной стоянкой" (Churchill's Collection of Voyages, vol. iii. p. 625). В другом варианте рассказа, составленном в 1498 г., описывается высадка да Гамы в Пандаране и его поездка к Капокату, где сопровождающие его лица остались, чтобы восстановить свои силы (Greene's Collection, vol. i. pp. 30, 31). Это место, Пандарани или Панане, не следует смешивать с "Паннани" Вартемы к югу от Каликута, которое Торнтон называет "Понани".
Барбоза также упоминает "Пондарани" между Каннанором и Каликутом и описывает его место, населенное маврами, и вместительную гавань для судов; но он помещает его к югу от Капогато, тогда как "Пандарани" Вартемы находилось к северу от его "Капогатто". Я придерживаюсь мнения, что кажущееся противоречие возникает из-за сходства названий двух разных мест. Свой "Капогатто" Барбоза описывает как расположенный примерно в 12 милях вверх по реке Тармапайям, тогда как "Капогатто" Вартемы явно был морским портовым городом, находящимся на расстоянии всего лишь 4 лиг от Каликута. Следовательно, я не вижу никаких затруднений в отождествлении его с "Капукаром" Барбозы, который он располагает в 6 милях к северу от Каликута. Он сообщает: "За ним [Пандарани] есть другое место с протекающей там рекой, называемое Капукар, где проживает много мавров, местных уроженцев, и останавливается много судов, и они ведут большую торговлю местными товарами, которые привозят сюда, чтобы погрузить на корабли... В 6 милях от этого места - Каликут" (Ramusio, vol. i. p. 311). В описании этой части побережья у Барбозы в той версии, которая приводится в издании Рамузио, встречается несколько лакун, обязанных, очевидно, некоторым пропускам в тексте оригинальной рукописи. Дальше приведен список указанных у него мест в той последовательности, как они идут между Каннанором и Каликутом: "Кананор; Крекате; ... Тармапатам; Капогатто; ... Падрипатам, граница королевства Каликут; Тиркори; Пандерани; Капукар; Каликут".
Хотя его описание местности довольно сильно отличается, я все же склонен отождествить "Пандарани" Вартемы с "Фандараина" Ибн Баттуты, где он высадился перед тем, как въехать в Каликут с севера. См. Lee's Translation, p. 171.
(3) Английское "саморин". Согласно некоторым, это искаженное "тамури", имени самого выдающегося семейства касты наиров. Бьюкэнен сообщает: "Тамури претендует на то, что обладает более высоким рангом, чем брахманы, уступая только незримым богам; его подданные поддерживают это притязание, но брахманы считают его нелепым и отвратительным, рассматривая тамури только как шудру" (Pinkerton's Voyages, vol. viii. p. 735). Другие выводят титул от слова "Zamoodiri", "море"; саморина Каликута называли так, потому что он был господином моря.