Михаил безнадежно опаздывал. Стрелки овального хронометра на отделанной красным деревом приборной панели "Бентли" показывали без четверти два. Собрание акционеров должно было начаться в девять, но, даже проснувшись начале десятого, он долго не мог вырваться из жарких Ленкиных объятий, впервые серьезно задумавшись о разводе.
"Подумаешь, - сам себя успокаивал Михаил, - начальство не опаздывает, оно задерживается. А первого, кто посмеет раскрыть пасть, уволю к чертовой матери!"
Однако, несмотря на браваду, в глубине души скребли кошки. Почему-то подозрительно молчал мобильник, обычно начинающий надрываться ни свет ни заря. И вообще, последние четыре месяца жизни, с того дня, как он на дежурной презентации познакомился с начинающей актрисой Ленкой, привычная жизнь рассыпалась в прах. Только вот до сих пор Михаил так и не разобрался, к добру ли это?
Его персональное парковочное место возле самого крыльца, укрытое широким козырьком на случай дождя, было перекрыто пластиковым барьером. Мысленно обругав начальника охраны, с которым решил разобраться позже, Михаил выскочил из машины и, не жалея дорогой обуви, мощным пинком избавился от препятствия. Затем, не заботясь об удобстве соседей, с грехом пополам воткнул длиннющий "Бентли" между двумя черными "Хаммерами", похожими друг на друга как две капли воды.
Схватив с переднего сиденья пухлый портфель, Михаил раздраженно, со всего размаха хлопнув ни в чем не повинной дверцей, взлетел по ступенькам к послушно разъехавшимся зеркальным дверям. Миновав отделанный мрамором прохладный холл, привычно толкнул перекладину ближайшего к будке охраны турникета. Но, блестящий хромом цилиндр, обычно с мягким шипением уходящий вперед, не поддался.
По-инерции, несколько раз нервно дернув намертво застывшую железку, он, не веря собственным ушам, услышал казенно-вежливое от вальяжно выплывшего из будки охранника:
- Вы к кому?
Михаил на секунду оцепенел, а затем взвился:
- Ты!.. Ты!.. - Его исступленно мечущийся взгляд зацепился за бейджик на черной груди. - Ты белены объелся, Чернов?! Первый день работаешь, что ли?! Генерального директора в лицо не знаешь?! Начальника охраны сюда! Бегом!
В ответ на эскападу невозмутимый охранник даже не повел бровью, только в его голосе прорезались откровенно ехидные нотки:
- Вы, господин хороший, понапрасну-то не шумите. Я свое начальство прекрасно знаю. С десяти ноль-ноль сегодняшнего дня генеральным директором предприятия назначен Бортников Борис Аркадьевич. О чем, - он кивнул в сторону будки, - чин по чину приказ имеется. А вас, как тем же приказом уволенного, на территорию приказано пропускать только с его личного разрешения. Так как Борис Аркадьевич час назад из офиса отбыл, ничем помочь не могу... И машинку свою, будьте так любезны, со стояночки уберите.
До глубины души потрясенный Михаил вдруг понял, что краснеет под насмешливым взглядом охранника, и это ему показалось невыносимее всего. Будто ошпаренный выскочив из здания, он, как в спасительный омут, нырнул в роскошный салон автомобиля. Не обращая внимания на тревожно верещащие парковочные датчики, взревел двигателем и, развернувшись с визгом покрышек по асфальту, лишь чудом не оторвав бампер позади стоящей "Ауди", вылетел со стоянки.
Но, не прошло и пяти минут, как несущийся сломя голову по центральному проспекту "Бентли", остановил экипаж дорожной милиции. Михаил, прекрасно понимая, что у сине-белой "девяносто девятой" нет никаких шансов тягаться с автомобилем, без труда преодолевающим порог скорости в триста километров в час, неимоверным усилием воли задавил желание устроить гонку.
Небрежно козырнувший капитан с помятым, словно со сна, лицом, представился неразборчивой скороговоркой и зачем-то настойчиво предложил выйти из машины. Все еще оглушенный свалившейся напастью, Михаил, будто загипнотизированный, послушно выполнял все его более чем странные требования. После стандартного набора из водительского удостоверения, свидетельства о постановке на учет и страхового полиса, он безропотно извлек из портфеля и передал милиционеру общегражданский и заграничный паспорта, а очнулся лишь после того, как услышал:
- Гражданин, ваш автомобиль числиться в розыске "Интерпола" и будет доставлен на спецстоянку для дальнейшего разбирательства.
Попытавшегося возмутиться Михаила уже никто не слушал. Капитан бесцеремонно выдернул из его рук портфель, сунув взамен продолговатую картонку визитки и направляясь к служебной машине, издевательски бросил через плечо:
- Никуда из города не уезжайте. Вас вызовут.
Его напарник, тем временем, уже устроился за рулем "Бентли". Обе машины синхронно тронулись, мгновенно растворяясь в потоке транспорта.
Михаил же еще несколько минут обескуражено топтался на одном месте, пытаясь осознать, что, в конце концов, происходит. Уж слишком стремительно одна за другой сыпались неприятности.
Слегка придя в себя, он сообразил, где находится. Оказывается, включившийся еще на стоянке автопилот вел Михаила прямиком к Ленке, а стражи порядка перехватили его буквально в двух шагах от ее дома.
Не пользуясь допотопным лифтом он на одном дыхании взлетел на четвертый этаж. Пританцовывая от нетерпения, долго давил кнопку звонка, пока не приоткрылась соседняя дверь. В ограниченной цепочкой темной щели сначала сверкнул любопытный глаз, а затем задребезжал недовольный старушечий голос:
- Чего трезвонишь? Нету там никого. Съехала она.
- Как съехала? Куда? - Опешивший Михаил продолжал вдавливать кнопку.
- А я почем знаю? - Фыркнули за дверью. - Вещички собрала, таксомотор вызвала, мне вон ключи для хозяев бросила и поминай, как звали. Так что ты, милок, зазря не названивай, и жиличку свою ищи где-нибудь в другом месте.
Его рука безвольно упала вниз. В наступившей пронзительной тишине оглушительно грохнула захлопнувшаяся дверь, обрушивая в пропасть прошлую жизнь. На ватных ногах Михаил спустился до половины пролета и, пачкая модный плащ, опустился на густо засыпанные табачным пеплом ступени. В голове мучительно билось: "Подставили... Развели... Как последнего лоха развели..."
- У-у-уууу, с-с-сссуки!!! - страшно завыл он в голос.
* * *
- Папа! Папочка! Посмотри, какая прелесть! - детский голос был наполнен неподдельным восторгом. - Давай его купим! Ну, давай! - теперь в нем преобладали капризные нотки близкой истерики.
- Но, доча, глянь какие у него крупные родители, - примирительно бубнил мужчина. - Он же вырастет огромным, и ты с ним нипочем не справишься.
- И пусть вырастет. Пусть. Он же меня защищать будет. Ты обещал! Обещал!
- Подумай еще раз, хорошенько, - с усталой безнадежностью все еще пытался увещевать отец. - За ним нужно будет ухаживать, кормить, гулять по три раза в день... Может, все же попугайчика, как хотели?
- Я буду, честное-пречестное слово буду! И кормить, и гулять буду! Он станет моим самым лучшим другом! Ну, пожа-а-а-аааалуйста, - в тонком голоске уже звенели близкие слезы.
- Хорошо, - с тяжелым вздохом сломался он. - Сколько стоит этот щенок?..
Не прошло и месяца, как маленькой хозяйке наскучила живая игрушка. Однажды вечером, забытый на целый день щенок не стерпел и сделал лужу прямо на коврике перед ее кроватью.
Девочка, случайно наступившая босой ногой в мокрое, очень по-взрослому зашипев от ярости, изо всей силы вцепилась в мохнатое ухо, намереваясь ткнуть его мордой в ковер. Не выдержав, хрустнул неокрепший хрящ. Обезумевший от боли щенок, извернувшись, вцепился кинжально-острыми зубками в мягкую плоть руки.
На отчаянный визг дочери в комнату ворвался отец. Не раздумывая ни секунды, он схватил щенка за загривок и с размаху швырнул в стену. Затем, передав захлебывающуюся рыданиями девочку матери, сунул не подающего признаков жизни пса в матерчатую хозяйственную сумку и спустился вниз, к машине.
Семья жила в престижном, экологически чистом районе на окраине города, поэтому ехать далеко не пришлось. Остановившись на обочине в самом начале лесопарка, глава семьи неторопливо выбрался из салона, достал из багажника авоську и, крутанув ее над головой, забросил в придорожные кусты...
* * *
С того дня, как компаньон на пару с женой Михаила, сначала лишил его бизнеса, крыши над головой, а затем и имени, объявив пропавшим без вести, прошло больше года. Конечно, в теории, он мог бы попытаться восстановить справедливость. Казалось, чего проще обратиться с заявлением в дежурную часть ближайшего отделения милиции? Но от этого опрометчивого шага его тут же предостерегли крепкие молодцы со стальными кулаками. Они выдвинули единственное условие сохранения жизни: держать язык за зубами.
Михаил не раз задумывался - почему его не убили сразу? Однако, со временем, окончательно превратившись в бесправного, презираемого всеми бродягу, он осознал дьявольскую изощренность плана тех, кого когда-то считал самыми близкими людьми.
Первые, самые невыносимые месяцы, Михаила неотступно преследовала мысль о самоубийстве. Но, чем дальше, тем больше теснила ее, набирая силу, жажда мести. Каждую ночь, перед тем, как провалиться в полуобморочный голодный сон под трубами теплоцентрали, он погружался в мечты расплате, а, просыпаясь, с горечью понимал их утопичность. И все же, где-то очень глубоко, на самом дне омертвевшей души, вопреки всему теплилась уверенность, что его час еще не пробил.
Однажды, пробираясь задворками к черному ходу модного ресторана, где кухонные рабочие, сжалившись, иногда подкармливали бездомных объедками с барского стола, он наткнулся на необычное объявление. Недавно открывшаяся клиника набирала добровольцев для испытания новой вакцины против гриппа. Помимо полного пансиона в качестве премии за отвагу была заявлена умопомрачительная, по нынешним меркам Михаила, сумма.
С трудом разбирая плывущие сквозь набежавшие слезы буквы, он несколько раз перечитал объявление.
"Все же есть, есть Бог на свете! - Тяжело бухало в голове. - Вот он, мой долгожданный шанс!.. Только бы взяли... Заклинаю, тебя, Господи, не подведи. - Он истово перекрестился. - Ты же знаешь, как мне это нужно".
Переживал Михаил напрасно. Несмотря на щедрые посулы, желающих рискнуть собственным здоровьем отыскалось совсем не много. В приемном покое дородная сестра милосердия с одутловатым, противно оплывшим к низу лицом лишь сквозь зубы процедила: "Наркотики? Алкоголь?"
Немо поедая ее преданным взглядом, претендент отрицательно помотал головой. Сестра, бесстыже поправив под мятым халатом необъятный бюстгальтер, коротко бросила: "Раздевайся".
...Михаилу казалось, что он попал в рай. Давным-давно забытый горячий душ, пижама по размеру и ежедневно, как в дорогой гостинице, сменяемое постельное белье. Кормили сытно, и за первую же неделю, он, несмотря на вызывающие тошнотворное головокружение уколы, поправился на три килограмма. Оставалось дождаться конца эксперимента, получить обещанные деньги и, наконец, посчитаться за свою, ни за что, ни про что, исковерканную судьбу. Что же будет потом, Михаил старался не загадывать.
Но как-то на рассвете испытуемых поднял с кроватей жуткий грохот от ударов разбивающего двери тарана, сопровождаемых омерзительным скрежетом срываемых с окон решеток и звоном разлетающихся кривыми осколками стекол. Специальное подразделение милиции штурмовало клинику, словно террористическую базу, по всем правилам военного искусства.
В мгновение ока ворвавшиеся в здание до зубов вооруженные бойцы с лицами, скрытыми под черными масками, увели закованных в наручники дежурных врачей и медсестер. Остальных загнали в пустующую палату, и после формального допроса выкинули обратно на улицу.
* * *
Прислонившийся к грязной кирпичной стене, окружающей мусорные баки, Михаил едва держался на дрожащих, подгибающихся ногах. Как выяснилось в короткой беседе с откровенно зевающим от недосыпа следователем, под видом безобидной вакцины против гриппа, на нем и его товарищах по несчастью, незаконно испытывали лекарство от лихорадки Эбола.
Совершенно случайно вирус, предназначенный для заражения подопытных, был перехвачен на таможне. Если бы не бдительный инспектор, пеплом от сожженных в печах котельной клиники обескровленных тел, давно бы удобрили пригородные поля. Но и того, что успели вколоть нечистые на руку эскулапы, хватило для того, чтобы пустить организм Михаила в полный разнос.
С того дня, как он вновь оказался на улице, Михаил потихоньку сходил с ума от поселившихся в голове невнятных голосов и задыхался от невероятно обострившегося обоняния. А еще его донимал ужасный голод.
На эту помойку он приполз из последних сил, за два квартала унюхав скрытый в смрадной утробе бака пластиковый пакет, до краев набитый остатками деликатесов с недавнего банкета.
Собравшись силами, Михаил отлепился от стены и, с трудом сделав пару шагов, вцепился в холодное, залитое липкими нечистотами железо. Но, стоило ему запустить руку внутрь, как каменную клетку заполнило низкое угрожающее рычание.
Медленно обернувшись, Михаил заледенел, увидев прямо за спиной подобравшегося для прыжка крупного пса. Но, несмотря на то, что никаких шансов выстоять в схватке с таким конкурентом у него не было, вместо расслабляющего ужаса внутри всколыхнулся тяжелый гнев. Теперь он был готов лечь костьми, защищая свое право на трофей, от которого в прямую зависела его жизнь. Продавать ее даром Михаил не собирался.
Будто почуяв безрассудную смелость человека, поджарая овчарка со сломанным ухом, продолжая утробно ворчать и скалиться, припав к земле, медлила с атакой. И тут, готовые вцепиться друг другу в глотку противники, столкнулись взглядами.
Михаила окатила обжигающая волна. За доли секунды он впитал из горящих лютой ненавистью глаз собаки, всю ее недолгую жизнь и горло перехватило невольное рыдание. Ему, не имеющему ни кола, ни двора, опустившемуся на самое дно бродяге, остро, до невыносимой боли в сердце, до бесконтрольно хлынувших жгучих слез, стало жалко этого, не знавшего ничего, кроме адских мучений, могучего зверя.
Самопроизвольно разжались судорожно стиснутые в кулаки пальцы. Упали ставшие неподъемно чугунными руки. Мир поплыл, все быстрее закручиваясь в бесконечную спираль, и последнее, что успел ухватить Михаил, прежде чем соскользнуть во тьму беспамятства, был стремительный прыжок овчарки...
Привел его в себя вылизывающий лицо горячий, шершавый язык. Пес прыгнул не для того, чтобы прокусить горло. Он, подставляя себя под безвольно падающее тело, спасал единственного человека, который впервые искренне его пожалел. В самой сокровенной своей глубине кровожадный мститель так и остался беззащитным щенком жестоко преданным маленькой хозяйкой.
Михаил, сглотнув горячий комок, обхватил мощный загривок и благодарно прижался небритой щекой к мохнатой морде собаки.
* * *
Внизу, в долине, вольготно раскинулся никогда не знающий сна город. Ослепительно переливалась разноцветным неоном реклама. Дороги, сосуды города, набухшие от переполнявшей их механической крови - рычащих и беспрерывно сигналящих машин, вздулись пробками на перекрестках. По панелям тротуаров катился нескончаемый людской поток, вскипая и закручиваясь водоворотами возле призывно распахнутых дверей бесчисленных супермаркетов, ночных клубов и казино.
Одурманенный смогом из адской смеси выхлопных газов и винных паров, самонадеянный город не был способен учуять угрозы. А между тем его судья и палач в одном лице застыл на пологом, поросшим мелколесьем холме, смакуя последние секунды.
За спиной человека в черной бесформенной хламиде, шумно дышала, поскуливала, нетерпеливо переминалась, скалилась, вздымая шерсть на загривках, несметная армия безжалостных демонов. И, обмирая от обжигающе сладостного предвкушения мести, он скомандовал: "Фас!"