Аннотация: Как обычно: берешь чужое, отдаешь родное
ЧУЖОЙ ДАР
Огромная каменная колонна, похожая на гигантский винт, до половины вкрученный в землю, вздрогнула и покачнулась. Рабочие, копающиеся у ее подножья, стайкой вспугнутых мальков прыснули в стороны. Плоская верхушка циклопического сооружения еще описывала в небе неуверенные круги, выглядывая место для падения, а строительная площадка уже опустела.
Хол-Айнер злобно прошипел сквозь зубы проклятье и потянул за невидимые канаты, удерживающие сооружение вертикально - магические тяги, не сопротивляясь, растянулись. Маг поспешно добавил в них силы и удвоил связывающее заклинание. Гигантский столб еще несколько раз качнулся и замер, накренившись в сторону парковых ворот.
Осторожно манипулируя жгутами силы, Хол-Айнер вернул колонну в вертикальное положение, и тут же реальность подернулась прозрачной пеленой, будто к глазам поднесли прозрачный кристалл. Гранитная глыба, которую два года зубилами и магией вытачивали из огромной скалы, медленно повалилась на бок и, беззвучно ударившись о землю, разлетелась каменными обломками. Маг сморгнул - пелена исчезла, каменный винт целый и невредимый стоял на положенном месте. Промокнув выступившую испарину кружевным платком, Хол-Айнер еще раз проклял побочные эффекты чужой силы. Стоило пустить ее в ход, как следом приходили непрошеные видения. Сегодня видение к тому же и запоздало.
Маг потряс занемевшими кистями и прошелся по помосту. Теперь требовалось отрастить колонне магические корни, срастить гранит с землей, так как был это, увы, не винт, а просто беседка, вырубленная на верхушке гигантского каменного столба. Весьма дорогая беседка для Хол-Окарской провинции. Но королевский Куратор Хол-Фарбен, обрадованный вестями о скором назначении в метрополию и со дня на день ожидающий вызова к императору, решил не скупиться и возвести в Окареве столичное украшение. Его беседка должна была возвышаться над всем городом. "В два раза выше колокольни храма Последних святых", - показывал Куратор на пальцах. К счастью, монолитного камня такой высоты не нашли, и после полугодичных поисков заказчик согласился, что и на пятую часть выше тоже неплохо.
Спрятав платок, маг сосредоточился и повел первую ветвь заклинания, осторожно закрепив силу в толще камня чуть повыше постамента. А еще через пять минут испарина вновь покрыла его смуглый лоб. Жесты, мысленные образы, словоформы - все то, что составляет оболочку заклинания, было нечем наполнить. Силы не хватало. Она никуда не делась, Хол-Айнер чувствовал, что сила по-прежнему наполняет его, но не желает подчиняться. Будто кто-то чужой окликнул ее, и она прислушалась к далекому зову, не обращая внимания на его призывы.
Маг растерялся. Такое случалось и раньше, и всегда приходилось ждать, когда чужой зов утихнет, и сила, чуть убавившись, вернется. Но раньше не было колонны. Тяги снова начали таять, пока к счастью не сильно, - не зря он во второй раз потратил на них не заемную силу, а свою врожденную. Маг остатками личного дара наобум зашарил вокруг и через несколько мгновений уловил волну чужого заклинания.
Кто-то пытался повторить его действия, кто-то неумелый, зато обладающий огромной мощью. И эта магическая сила была Хол-Айнеру хорошо знакома. Маг закрутил головой, выискивая своего ученика. Брис стоял в пятнадцати шагах от помоста, закусив губу и неуверенно жестикулируя. Повторяя его жесты, сила билась в основание колонны и вместо того, чтобы врасти в нее, мячиком отскакивала назад. Брис морщился, прикусывал губу, но попыток не оставлял. Хол-Айнер уже двинулся к ученику, собираясь оплеухой остановить неуча, но вдруг замер. Брис был полностью открыт, и даже остатков силы магу вполне хватало, чтобы перехватить управление и довершить установку беседки.
Через полчаса колонна прочно стояла на постаменте, зарывшись в землю сетью магических корней. Вряд ли найдется буря, способная выворотить такие корни, скорее сломается гранит. Маг подергал за тяги и расслабился - теперь можно спокойно дождаться, когда собственная сила откликнется, и тогда уж приступать к монтажу ступенек. "Впрочем", - решил он, - "ступеньками займется ученик".
Затянутый в темный камзол, смуглый и черноволосый маг, не мигая, смотрел на белобрысого паренька. Постепенно с по-детски припухлых губ ученика сползла довольная улыбка, и восторженно распахнутые глаза приняли обычную унылую форму.
--
С чего ты решил, что тебе позволено вмешиваться в мою работу?
--
Но учитель! Разве это не было проверкой?
Хол-Айнера чуть не рассмеялся, но веселье тут же сменилось раздражением. Похоже, Брис искренне считал, что и во время работы над заказом королевского Куратора у мага найдется время возиться с учеником. И за что только этому простолюдину так щедро отмерено природой?
До встречи с Брисом мага мало волновали личные скромные таланты. Он давно научился заимствовать силу у других: когда в обмен, когда обманом, а если мог, то и насильно. Бывали годы, когда у него скапливалось даже побольше, чем имелось у ученика. К сожалению, магия у всех разная, и никогда не находилось такой, которая бы целиком совпадала с его собственной магической структурой, но всегда можно было что-то отщипнуть. А у этого парня, ему не удалось забрать даже крошки. Зачерпнуть-то можно было много, только вся зачерпнутая мощь, стоило ослабить хватку, тут же утекала, как вода сквозь решето. Потому и взял он Бриса в ученики, чтобы по праву учителя управлять чужой мощью. И учить Бриса Хол-Айнер собирался долго.
--
Ну, и как ты считаешь? Ты выдержал проверку?
Ученик молчал, не зная, что отвечать.
--
Хорошо, - наконец, сжалился маг, - твои ошибки мы разберем позже, а пока займись ступенями. С ними, я надеюсь, ты справишься без моей помощи?
Брис торопливо кивнул и засеменил на строительную площадку к сложенным в высокий штабель мраморным плитам. Хол-Айнер проводил долговязую фигуру отсутствующим взглядом и задумался о своих проблемах. С заемной силой требовалось что-то срочно предпринимать, иначе она будет пропадать все чаще и чаще и однажды исчезнет совсем. Решение, в общем-то, было простым.
Если сгинет истинный владелец силы, то пропадет и зов. Чужой дар, конечно, навсегда не удержишь, сила будет потихоньку таять, зато не станет неожиданностей, не будет никакого бойкота в самые неподходящие моменты. От ученика маг знал, где сейчас находится Гарлен, тот, кто пятьдесят лет назад вручил Хол-Айнеру собственный дар. Их встреча произошла недалеко от крупного села со смешным названием Погожка, всего в дне пути от Окарева.
Избитый деревенский мальчишка, всхлипывая и смешно размахивая руками, брел по середине дороги, не замечая ничего вокруг. Хол-Айнер уже собирался спихнуть его в грязь, но, почувствовав в парне талант, раздумал и не прогадал. Выяснить, что произошло, труда не составило, достаточно было участливо улыбнуться. У юного Гарлена оказался на редкость сильный дар провидца, вот только видел он в основном несчастья, а их в последнее время у односельчан хватало. В общем, соседи посчитали виновником своих бед того, кто раньше всех и громче всех о них объявлял.
Узнав, что его собеседник Известный (в те времена Хол-Айнер еще не стал Великим) маг, мальчишка чуть ли не на коленях принялся умолять помочь ему.
--
Сделайте что-нибудь дяденька маг. Не нужно мне этого расколотого неба и его видений. Я вам что угодно отдам, - причитал он, размазывая по щекам выступившие слезы.
На небо маг внимания не обратил, а вот идея взять что хочет... Хол-Айнер уже попробовал силу паренька, - она на редкость хорошо совпадала с его личной магической структурой, и если парень не будет сопротивляться, то забрать у него можно почти все, ну, может, четвертинка останется.
Мальчик был согласен, хотя маг относительно честно объяснил ему, что забирает не дар провидца, а магию.
--
Без силы твой дар, если и не исчезнет совсем, то останется от него немного. Только и хватит, чтобы раз в год неудачный клев предсказать.
Все прошло гладко, парень так старался избавиться от своего таланта, что усилий мага почти не потребовалось. Тогда-то Хол-Айнер в первый раз удостоверился, какие жалкие крохи силы достались ему при рождении, и в первый раз почувствовал себя по-настоящему могущественным. Правда, в первое время он опасался использовать доставшееся богатство в полной мере, слишком уж сила деревенского мальчишки оказалась слита с даром провидца, но быстро выяснилось, что разницы почти никакой нет. Проявлялись, конечно, побочные эффекты, но вскоре маг научился их ценить чуть ли не больше самой силы.
Сейчас сопливый мальчишка Гарлен стал уважаемым, но мало кем любимым, деревенским знахарем, и тоже взял себе ученика. И так уж совпало, что ученик Хол-Айнера дружил и даже покровительствовал более молодому ученику знахаря. В общем, разыскивать знахаря не требовалось. А требовалось, наконец, решить, кому поручить выполнение щекотливого дела. Нужно было найти того, кто не станет задавать лишних вопросов и сможет держать язык за зубами. Ну да, должников у мага хватало.
Брис о раздумьях учителя не подозревал. Стоя у подножья колонны, он что-то увлеченно объяснял рабочим, похоже, учил их укладывать облицовочные плиты.
Подняться с постели казалось не возможным, но за семнадцать лет сержант Орсен приучил себя вставать на службу в любом состоянии и при любой погоде. Стиснув зубы и стараясь дышать носом, он оторвал голову от подушки и, неловко перевалившись, уселся на кровати. Погода сегодня была не причем - судя по солнечному пятну на полу на улице вовсю светило яркое, совсем не осеннее солнце. А еще пятно показывало, что на службу он все-таки опоздал.
Вчерашний вечер помнился смутно. Всплыло в памяти испуганное лицо дочери, кажется, он собирался отпустить ей отцовского подзатыльника, но не смог - упал. Или это было позавчера? Еще вспомнилась Илана - смутно, урывками, - то ли он ее тащил куда-то, то ли она его поднимала. Сержант осторожно огляделся, спальня была пуста.
Уже давно ходил слушок, что в "Семи кобылицах" в вино подмешивают траву квай, но лично убедиться в этом пришлось только сейчас. Видимо, добрался он туда в таком виде, что на медальон городской стражи никто не обратил внимания.
Орсен напрягся, приготовившись подняться на ноги, и вдруг вспомнил, что отпросился со службы на две недели. Сержант медленно расслабился и с облегчением откинулся на подушки. А следом ему вспомнилась, зачем он отпрашивался, и ему захотелось вновь очутиться в "Семи кобылицах".
Задолжал он местному магу, крупно задолжал, и два дня назад маг потребовал вернуть долг. На первый взгляд плата казалась незначительной - за три спасенных жизни от сержанта требовалось забрать одну, чужую, незнакомую. Но выполнять мажье поручение Орсену отчаянно не хотелось, вот только выбора не было. На прощанье Хол-Айнер потряс перед лицом сержанта запаянную колбу с клочками волос.
--
Сейчас ваша чума здесь, но если через десять дней старик Гарлен будет жив, я ее выпущу. И твои жена и дочь опять будут метаться в бреду, а к дому придут с факелами испуганные горожане. Так что тебе даже умереть нельзя, пока поручение не исполнишь.
И ведь что обидно, не угадал маг с угрозой, не ладилась в последнее время у сержанта семейная жизнь. Нашлись среди знакомцев участливые и заботливые, нашептали, что Илана, мол случается, ждет его с ночной стражи не одна. И не поверил он злым языкам, а что-то в жизни сломалось. Сам над собой смеялся, когда пытался раскрыть измену, не удалось - неожиданные возвращения, полночная слежка за собственным домом ничем не помогли. А обидные намеки и ухмылки за спиной продолжались. Потихоньку как-то стерпелось, - в конце концов, не он первый, не он последний. Разве что скор стал сержант на недоброе слово, и рукам чуть что волю давал. Заодно и дочке перепадало. Несмотря на то, что в глубине души сержант знал, нет на Илане никакой вины.
Если бы снизошел Хол-Айнер до обычного разговора, рассказал бы, в чем дело, да почему по-другому нельзя, может, и не маялся бы сержант. Но нет, высокомерно процедил сквозь зубы угрозу и пошел прочь, запахнувшись в плащ, уверенный, что деваться стражнику некуда. И хуже всего, что действительно некуда - его семья, ему и ответ держать.
Немного отлежавшись, Орсен взялся высчитывать. Два дня он протянул, пытаясь найти выход и заодно напиваясь. До Погожек - деревни, где живет этот Гарлен, день пути. Итого три. Правда, солнце уже высоко, но даже если выйти после обеда, то завтра он туда в любом случае доберется. Пусть будет четыре. Значит, остается шесть дней. Вроде не мало, но и не много, в общем, медлить дальше было нельзя.
Вечером сержант городской стражи, не торопясь, шагал по широкому тракту. Кружка вина, принятая перед выходом из города, без всякого волшебства справилась с последствиями вчерашней ночи, и Орсен, без остановки отмахав больше половины пути, поглядывал по сторонам, выискивая удобное место для ночлега. Несмотря на начавшуюся осень, было тепло, и ночь под открытым небом не пугала. К тому же, взятый в дорогу бурдючок все громче побулькивал в котомке, требуя к себе внимания.
С семьей Орсен прощаться не стал, даже их возвращения домой не дожидался. Как только почувствовал себя в силах двигаться, скидал, что под руку подвернулось, в походный мешок, прицепил на пояс меч и, заперев дверь, вышел за ворота.
Гарлена мучило небо. Уже четвертый день он видел над головой вываливающийся треугольный кусок голубизны с длинным заостренным концом. Ночью, стоило заснуть, кусок всплывал среди ничем не примечательного сна и, распавшись на тысячи осколков, падал на голову Гарлена. Падал и все не мог упасть.
Знахарь стряхнул остатки кошмара, потер лысину и, шлепая босыми ногами, вышел на низкое крылечко широкой приземистой избы, глухим забором отгородившейся от широкой поляны и нависающего с трех сторон леса. Небо, как и несколько дней назад, было на месте, по-осеннему поблекшее с редкими просвечивающими облаками. Солнце едва вынырнуло из-за дальних холмов и не мешало смотреть, но Гарлен все же зажмурился. С закрытыми глазами он лучше видел выдавленный над головой треугольник, острым углом указывающий на Погожки. "Как в разогретом стекле", - подумалось ему. - "Даже радужные переливы по краю те же".
Небо пыталось знахарю что-то подсказать, предупредить, но дар был потерян в далеком детстве, тем глупым несмышленышем, каким он когда-то был. Знахарь вздохнул и вернулся в дом, доски крыльца за ночь остыли и успели на утреннем солнце покрыться росой, стоять было холодно.
Уже не первый раз жалел он о подарке, который сделал обиженный на весь свет мальчишка ошалевшему от нечаянной удачи прохожему магу. Еще горше ему было вспоминать свою глупую хитрость, когда он подсунул магу кроме своей слабой силы огромный кусок провидческого дара - все что смог отдал, завернув талант в тонкую пленку магии. По слухам Хол-Айнер сумел не плохо распорядиться полученным на лесной дороге. Великий маг, как же! Сколько в том величии взялось от силы и искусства, а сколько от хитрых интриг, от умения заглянуть в будущее? Кто разберет?
Полвека уже прошло, а горькое сожаление никак не развеется, только крепнет с годами. Что угодно, кажется, отдал бы сейчас, чтобы вернуть назад то мгновение. Самое досадное, что дар не исчез совсем, чувствовал его знахарь, да только дозваться не мог, почти не мог. Иногда все же удавалось докричаться, получить кусочек, как милостыню с плеча разбогатевшего за ночь нищего. Еще хуже на душе от таких подарков становилось. Но и остановиться знахарь не мог, через некоторое время начинал звать опять. Правда, с годами дар стал откликаться чаще и задерживался подольше. Три дня назад ощутил он свой бывший талант почти полностью, и уже проснулась надежда, что все вернулось, но нет, вновь не вышло. Только повис с тех пор осколок над головой, предсказывая беду, да то, что появится она со стороны Погожек.
Позавтракав, Гарлен, не спеша, собрался и отправился по узкой лесной дороге в деревню, туда, куда целился небесный указатель. Пора было посмотреть угрозе в лицо. Да и припасы в доме подходили к концу, надо было договориться со Стореном, хозяином придорожного трактира, о следующей поставке.
Как сержант и рассчитывал, в Погожки он вошел на следующий день. Время приближалось к обеду, съезд с тракта по широкой прямой улице вел к трактиру, и стражник бодро зашагал вперед, лишь мелком взглянув на ватагу детворы, оседлавшую высокую изгородь. Шкодливого вида пацаны, крепко обхватив голыми ногами верхние жерди, сосредоточено тыкали палками в сопящего под ними здорового быка, а те, кто помладше или потрусливее, толкались рядом и галдели от восторга. Быку уже надоела эта докучливая забава, и он отошел от изгороди вглубь загона, потом развернулся и принялся исподлобья рассматривать малолетних приставал.
Орсен раздумывал, не стоит ли ему задержаться в трактире до вечера, или же после обеда сразу отправиться дальше - в какой стороне находится дом знахаря, он примерно представлял. Но решить ничего не успел. Мимо с воплями пронеслась только что сидевшая на заборе детвора, а за спиной раздался треск и торжествующий рев. Орсен прыжком развернулся и в двух шагах от себя увидел нацеленные в живот рога.
Пройдя село насквозь, Гарлен никого не встретил, Погожки казались вымершими, разве что куры продолжали копошиться в придорожной пыли. Впрочем, это его не удивило, жители наверняка находились в полях за деревней, торопливо собирали то, что удалось вырастить за засушливое лето. Дошагав до небольшой площади, а вернее просто перекрестка, на который выходил отвороток с тракта, Гарлен огляделся и, никого не увидев, поднялся на крыльцо трактира.
В пустом зале после яркого солнечного света казалось темно, и знахарь, прищурившись, закричал:
--
Эй, хозяин! Есть тут кто?
--
Не ори, ослеп что ли? - хозяин оказался на месте, сидел на широкой скамье в центре зала, привалившись крепким загривком к деревянной колонне. Вставать навстречу знахарю трактирщик не собирался. Вид у него был, будто он только что переколол пару телег дров и вот присел немного отдохнуть. Правда, наколотые дрова почему-то рядом не валялись.
--
А вот ты где. - Знахарь устроился напротив. Сторен в селе был, пожалуй, единственным, кто Гарлена не боялся, и поэтому разговаривать с ним было легко. - Что слышно нового?
--
За новым тебе попозже надо зайти. Вот к вечеру мужички соберутся, тогда и новое появится: кто серп погнул, у кого кобыла расковалась, где воз застрял. Столько новостей будет, что и не запомнишь все. - Трактирщик ухмыльнулся и поскреб пухлыми пальцами заросший седой щетиной отвислый подбородок. Был он, как и Гарлен, лысым, но на этом сходство заканчивалось. На полголовы ниже тощего костлявого знахаря Сторен был шире раза в три, его крупная голова без всяких признаков шеи сидела на мощных покатых плечах бывшего борца. Ну и конечно главное достоинство - солидный живот, который он уже давно не мог обхватить своими короткими руками.
--
Значит пока все тихо, - подвел итог Гарлен и поднялся.
--
Теперь уже да, а вот полчаса назад шуму хватало.
Гарлен выжидательно приподнял брови.
--
У Норана бык забор разломал и помял прохожего одного.
--
Чужака? - быстро уточнил Гарлен. Сторен поморщился - не любил, когда его прерывали.
--
Чужака, конечно. Детвора бесштанная распоясалась, раздразнили скотину, а этот с тракта шел. Вот и попал на рога. Не знаю, то ли он убежать не успел - хотя парень вроде молодой, - то ли, правда, сорванцов спасал. В общем, хорошо его бык по дороге повалял, пока я с младшим на помощь не подоспел. - Трактирщик оторвал затылок от колонны, наклонился вперед и почесал коленку. - Слушай, может, мне с села плату брать на время сбора урожая, ну и весной, во время сева. Я же, считай, все село охраняю.
--
Я думаю, ты с села и так каждый вечер плату берешь. И осенью, и весной, и летом.
--
Плату с села? Не смеши меня, с кого тут брать? Это с тех, кто по тракту едет, я плату беру. - Некоторая доля правды в словах трактирщика была, селяне не любили расплачиваться деньгами, предпочитая натуральный обмен. Впрочем, в этом Гарлен ничем от крестьян не отличался.
--
А где чужак-то? У тебя? - Гарлен оглянулся на темный коридор, куда выходили комнаты для гостей. - Наверное, посмотреть надо, вдруг что серьезное.
--
Да уж, не сомневайся, серьезное. Только не здесь он, к Норану мы его занесли. Ближе было, да и бык его, вот пусть сам за лечение и расплачивается. Да ты не торопись, - трактирщик ухмыльнулся. - Там уже твой ученик старается. Поди, справится!
Тарвис справится. Знахарь в этом не сомневался, но ему хотелось самому взглянуть на единственного чужака, появившегося за последние дни в Погожках. Договорившись зайти попозже, Гарлен зашагал к дому Норана.
С учеником знахарь столкнулся у Норана во дворе. Как всегда Тарвис не вышел из дома, а выбежал, едва не сбив учителя с ног.
--
Ой, дядька Гарлен! А я к вам, - стоять на месте парень не мог и, разговаривая, непрерывно приплясывал, словно продолжал бежать.
Дядькой для Тарвиса знахарь не был. Мальчишка приходился внуком его двоюродной сестре, проживающей в Окареве. Три года назад у нее в гостях он и разглядел в пареньке талант.
Несмотря на непоседливый характер, рассказывал Тарвис обстоятельно. Из ученика уже сейчас в двенадцать лет получился умелый целитель, талантом во много раз сильнее и глубже Гарлена, который больше полагался на целебные травы и смеси. Знахарь иногда использовал для лечения силу ученика, и каждый раз ощущение было, будто купаешься в теплой воде с огромной шапкой мыльной пены. Очень приятная у Тарвиса сила, но чужая совсем, ни капли не похожая на его собственный холодный стеклянный поток, слегка искажающий все вокруг, и который, к сожалению, почти весь остался в далеких воспоминаниях.
По словам ученика у незнакомца была переломана левая рука и ребра, отбиты внутренние органы, да и по голове попало копытом. То есть недели две ему придется проваляться в постели, а потом вполне сможет похромать по своим делам дальше. Рука и ребра заживать будут, конечно, дольше, но ученик вложил в повязку немного силы, так что через месяц от здоровых не отличишь.
Гарлен все же зашел в дом взглянуть на больного. Незнакомец спал, положив пострадавшую руку поверх стеганого одеяла. Повязку было бы неплохо затянуть сильнее - у мальчишки не хватило сил, - но будить опоенного отваром молодого мужчину не хотелось, у того даже во сне кривились от боли губы.
Выйдя во двор, знахарь зажмурился и поднял лицо к небу. Осколок по-прежнему выпирал из синевы, указывая на этот раз острым углом на Окарев. Гарлен открыл глаза и пожал плечами. Возможно, угроза не была связана с людьми, может быть, на днях он просто наступит на гадюку, или, например, Погожки проглотит землетрясение. Если б дар был на месте, он бы все знал точно.
Гарлен хлопнул по плечу топчущегося рядом ученика.
--
Ладно, молодец. Все сделано как надо. Ты поживи пока в селе, я со Стореном договорюсь, присмотри за больным, а я домой. Дня через два навещу.
Через два дня знахарь, как и обещал, собрался в село. Небо за прошедшие дни изменилось мало. Оно по-прежнему нависало осколком, снова развернувшимся в сторону деревни. Правда, сегодня Гарлену показалось, что середина осколка отвисла, выгнулась к земле, будто чей-то палец продолжал давить на небо с той стороны.
Знахарь уже подпирал ворота, когда из-за деревьев, загораживающих лесную дорожку, показался человек. Чтобы сделать шаг, незнакомец толчком выкидывал вперед нижний конец зажатой в подмышке палки и медленно, боком подтягивался сам. Голова у чужака была опущена, повязка на сломанной руке размоталась и измазалась. Похоже, он шел по лесу всю ночь - падал, поднимался и, переламывая боль, брел дальше. В Погожки идти стало незачем, парень заявился сам. Теперь Гарлен не сомневался, небо показывала на этого незнакомца, и он с облегчением шагнул навстречу своей беде.
Орсен поднял голову и открыл глаза. Вторую половину пути он так и прошел, зажмурившись, лишь изредка открывая глаза и оглядывая дорогу перед собой. Рядом, на расстоянии вытянутой руки стоял худой костлявый мужчина и, наклонив лысую голову вперед, пытливо изучал его из-под нахмуренных бровей. Стражник не сомневался, что перед ним тот, кого он ищет, хотя, вопреки утверждениям мага, на старика этот мужчина похож не был. Взгляд сержанта на мгновение сцепился с взглядом знахаря, и стало понятно, что скрывать больше нечего. Знахарь знает, зачем он пришел.
Не опуская глаз, Орсен зашарил рукой по поясу. Ему мешала палка, к тому же пояс сбился, и рукоять меча никак не попадала в ладонь. Не выдержав, стражник выдохнул: "Ты!", потянулся вперед голой рукой, и перед глазами у него заплясали красно-желтые пятна.
Гарлен успел подставить руки и подхватил потерявшего сознание парня. Крякнув под его тяжестью, он покачал головой и, посмотрев вверх, произнес:
--
Это что? Моя смерть? - Потом крякнул еще раз, перехватываясь поудобнее, и потащил раненого в дом.
Орсен очнулся, едва знахарь пристроил его на своей лежанке. Мутными от боли глазами он некоторое время наблюдал за неспешными размеренными движениями хозяина, а когда уверился, что тот занят приготовлением лекарства, отвернулся к стене и, разглядывая чистые сухие бревна, произнес:
--
Пусть мне, заслужил, наверное. А им то за что?
--
Кому им? - Гарлен прекратил растирать корешки и с интересом ждал объяснения.
--
Бабам моим, Илане, да Лойнушке. Девка то при чем, и не пожила еще.
Знахарь выбрал корешок и, подойдя к лежанке, поднес Орсену ко рту.
--
Ты бы, парень, рассказал мне, в чем дело. Меня то ведь, это тоже касается. - Гарлен вернулся к столу. - У тебя что, семью похитили?
Орсен некоторое время молчал, а потом решил, что хуже уже не будет, да и выговориться хотелось. Много накопилось в голове у сержанта после разговора с Великим магом Хол-Айнером. Тяжело оказалось решиться на убийство после пятнадцати лет честной службы стражником. Все эти годы он ведь не только мзду у ворот собирал, но и разбойников по лесам вылавливал, и пожары тушил, и много чего еще делать приходилось, защищая закон, а то и жизнь горожан. А вот убивать безоружного, не в чем не повинного не приходилось. Но раз легли друг напротив друга смерть родных и смерть незнакомого "старика", то выбор весьма прост. Надежду спасти семью Орсен еще не потерял.
Рассказ он начал с того, что случилось десять лет назад.
Уже пять лет тогда был стражник женат, а до этого у него было долгое сватовство, не хотела семья Иланы отдавать красавицу дочь за простого стражника. Но сумели они добиться своего, помогла не столько его настойчивость, сколько стойкость любимой - не раз и не два отказывала она другим женихам, терпеливо снося брань и упреки родных. Может, потому и ценили они свою любовь и сообща оберегали счастье и покой в доме. Пять лет промелькнуло для них одним праздничным днем, а потом пришла болезнь, как наказанье, как расплата за долгое счастье, и семья свалилась в страшной горячке. Сначала слегла красавица Илана, день и ночь металась она в беспамятстве, все реже приходя в себя, потом пришла очередь четырехлетней Лойны. Добралась болезнь и до Орсена, он еще ходил, но от жара перед глазами все плыло.
Городские лекари ничем помочь не смогли, побывали в его доме два раза и пустили страшное слово "чума". Власти медлить не стали, да и он бы на их месте не стал. Убийство городской совет все же не замышлял, выдали страже, его же товарищам приказ - вывезти больных из города в безлюдные земли к предгорьям Хор-Манга, не меньше чем за два дня пути от города. Там стража должна была, не приближаясь, дождаться исхода - умрут эвакуированные или выживут. Ему дали на сборы ночь, ну, а дом, понятно, собирались спалить со всеми мерами пожарной безопасности.
Наверное, так и сгинули бы они в пустынных предгорьях, да нашлись в Окареве перепуганные и нетерпеливые. К ночи запалили факелы и отправились выжигать заразу. Хорошо товарищи из стражи предупредили, прокричали из-за забора. Сами вмешиваться, понятно, не собирались, наоборот перешли на соседнюю улицу от греха подальше. Злоба его тогда разобрала крепко. Взял Орсен меч в потную от жара руку и, шатаясь, вышел за ворота встречать поджигателей. Не нужна ему была своя жизнь и не интересовала чужая, одного хотел - умереть, чтобы не видеть, как сгорает в огне его семья: жена, дочка, его дом.
Вот тут то и наткнулся он на Великого мага. Маг верткий оказался, легко так от удара увернулся, и еще раз увернулся, а в третий раз не смог стражник Орсен меч поднять, сил не хватило. Зато магу любопытно стало, почему на него из подворотен бросаются, а уж потом он и толпу остановил, и с властями договорился. Вылечил он всех - Илану, дочку, самого Орсена, была чума или нет неизвестно, да и разницы никакой. С тех пор хранил стражник в душе искреннюю благодарность местному магу. Пока несколько дней назад тот не объявил, что пришло время платить.
Рассказ вышел долгим. Сержант часто замолкал, подбирая слова, Гарлен его не торопил, слушал внимательно, успевая одновременно заниматься лечением и обедом. Повязки, которые наложил ученик, он сменил на свои без всякой магии, рассудив, что в таких обстоятельствах поднимать сержанта на ноги раньше времени глупо.
Когда Орсен выговорился, знахарь уточнил:
--
Так сколько у тебя сроку осталось?
--
Четыре дня.
--
Понятно, чего тебе у Норана не лежалось. Ладно, давай пока поедим, тебе силы нужны, сейчас ты не то что меня, мышь не задавишь. Вот в последний день и будем решать, кому жить, а кому уже хватит.
Сержант ни разу не произнес имени мага и не знал, зачем тому потребовалась смерть деревенского знахаря, но Гарлен не сомневался, что речь идет о том чернявом "добряке", который пятьдесят лет назад ограбил на тракте бестолкового мальчишку. Про себя знахарь решил перед последним днем опоить Орсена сонным зельем и продержать в забытье недельку. А там можно и посмотреть, как Хол-Айнер свои угрозы исполняет: не выполнит - хорошо, выполнит - то же неплохо, может из стражника союзника сделать удастся.
Сержант тоже понимал, что сейчас он бессилен, но на четвертый день все же решил не откладывать. По его соображениям выходило, что дело надо заканчивать в предпоследний день, еще до ужина, чтобы не хлебануть чего-нибудь лишнего из лекарских запасов.
Когда Орсен начал рассказ о последней встрече с магом, из леса выбежал Тарвис. Подлетев к дому, он схватился за дверную скобу и, услышав чужой голос, замер, да так и простоял на крыльце, пока история сержанта не закончилась. Зайти мальчишка не решился, наоборот, чтобы не выдать себя, он неслышно попятился и снова скрылся в лесу.
Ученик знахаря ранним утром заглянул проведать больного, и был изумлен не застав покалеченного чужака в постели. Взрослых дома не было, а пятилетняя дочка Норана, задрав нос, заявила, что чужой дядька ушел еще вчера. "Совсем ушел. И хорошо, а то место занимает и всем из-за него спать тесно". Не поверив, что раненный смог уйти далеко, Торвис сначала добежал до тракта, проверил его на пару миль в обе стороны, и лишь потом помчался к Гарлену, рассказать о пропаже больного и узнать, что делать дальше - ведь, наверное, забрел в лес и лежит сейчас где-нибудь умирает.
Теперь выяснилось, что больной никуда не делся, только получалось, что спасать надо уже не его, а дядьку Гарлена. Долго раздумывать Тарвис не любил. Мысли еще только выстраивались в голове, а он уже снова бежал. Учителю угрожает маг, значит, помощи надо просить у другого мага. Дядька и сам колдовать умеет, только отчего-то скрывает, но против настоящего волшебника ему не устоять. И хотя у самого Тарвиса знакомых магов не было, но его товарищ, почти старший брат, уже три года учится магии. Неужели не поможет? К тому же учитель у него сам Великий Хол-Айнер, и мальчишка надеялся, что Брис сможет его уговорить.
Тракт от Погожек устремлялся в Окарев по широкой дуге, огибая заболоченную низину. Была и прямая тропа, вполне безопасная для пешеходов, и Тарвис надеялся добежать по ней до Окарева к вечеру, к тому же ему нужен был не город, а усадьба Хол-Айнера, которая находилась мили на четыре ближе. Вот только парнишка забыл, что бежать по болоту получается плохо. До усадьбы Тарвис добрался уже глубокой ночью, и пришлось ему дремать до утра на опушке, ожидая, когда откроются ворота и можно будет вызвать Бриса.
Отправив сержанта городской стражи с поручением, Хол-Айнер первое время раздумывал, не послать ли следом еще кого-нибудь, но решил не торопиться. Никакого подвоха он не ждал, на его взгляд, стражнику справиться с одиноким стариком будет не сложно. Поэтому он не удивился, что Орсен затянул с отъездом на три дня. Однако прошло еще три дня, стражник не возвращался, и маг забеспокоился.
Этим утром, едва проснувшись, Хол-Айнер решил испытать чужую силу в деле, вдруг удастся понять, жив ли ее хозяин. Он специально выбрал заклинание, которое требовало не мощи, а точности и искусства манипуляции. Для опыта нужно было лишь зеркало (стоит в умывальной комнате) и точно знать, где в данный момент находится, а вернее будет находиться через несколько минут объект наблюдения. Заклинание было превосходным, полностью его изобретения, а главное, возможное, только если использовать магию Гарлена. Хол-Айнер всегда применял его, когда требовалось увидеть, что происходит на встречах за закрытыми дверями. Предвиденье очень полезный дар, когда знаешь, как им пользоваться.
Маг как раз раздумывал за кем бы ему понаблюдать, когда в коридоре послышался голос слуги, вызывающего его ученика к воротам. Вскоре маг с удивлением разглядывал в зеркало двух мальчишек очень похожих друг на друга - оба худощавые, светловолосые, с тонкими вытянутыми лицами, разве что ученик мага был на полголовы выше. Тем забавнее было видеть их рядом. Брис вел себя сдержано, почти не шевелился, он даже головой мотал медленно и осторожно, зато Тарвис никак не мог сдержать переполнявшую его энергию, казалось, его непрестанно дергает невидимый кукловод, заставляя приплясывать и размахивать руками. А вот их разговор Холл-Айнера забавлял мало.
К тому, что Орсен лежит покалеченный, маг отнесся с полнейшим равнодушием, а вот то, что стражник, выбранный как раз за умение держать язык за зубами, разболтал все Гарлену, было плохо. Знахарь наверняка сохранил какие-то остатки силы, и теперь он будет настороже. Или, еще хуже, старикан мог сбежать и в какой-нибудь глуши спокойно дожидаться, когда к нему вернется сила. А значит, время на поиски нового исполнителя лучше не терять. К счастью, ученик знахаря не знал, кто отправил стражника в Погожки, и уговаривал старшего приятеля обратиться за помощью к Хол-Айнеру.
Глупая просьба, даже Брис знал, что маги в дела друг друга не вмешиваются, это почти прямое объявление войны, в которой легко высушить силу до дна и ничего не добиться. Впрочем, в данный момент эта глупая просьба, похоже, пришлась кстати, так как в зеркальном отражении к ученикам подходил сам Хол-Айнер. "Ну что ж", - решил маг, - "Идея неплохая". Дальше смотреть необходимости не было, и он, погасив заклинание, отправился к воротам усадьбы.
Мальчишки проводили взглядом ускакавшего в сторону тракта мага. Тарвис был доволен, его надежда сбылась. Великий маг обещал во всем разобраться, и уже вечером он будет в лесной избушке у дядьки Гарлена. Зато Брис выглядел озабоченным.
--
Первый раз вижу, чтобы Хол-Айнер взялся помогать, не потребовав ничего взамен.
--
Может он знает Гарлена или слышал о нем. - Тарвис мельком глянул на приятеля и опять уставился на уменьшающуюся вдали фигурку и тянущийся за ней хвост пыли.
--
Вот этого я и боюсь. Понимаешь, Тарв, не будет один маг мешать другому без особой причины. Я никогда не слышал, чтобы магией кого-либо убили, но если маги начинают воевать, то обычно они оба лишаются сил.
Тарвис взглянул на друга внимательнее.
--
Ты думаешь ...
--
Я не знаю, я просто боюсь, как бы Хол-Айнер не оказался тем самым магом, который отправил стражника к твоему учителю.
Тарвис слегка побледнел и облизал сухие губы. Брис никогда не говорил, не подумав, и если уж он решился сказать такое о своем учителе, то ошибки быть не может.
--
Что же делать? Я побегу, надо предупредить дядьку! Через болото должен успеть, - Тарвис уже кинулся бежать, но был схвачен товарищем за руку.
--
Погоди, я с тобой.
--
Но Брис, Холл-Айнер запретил тебе уходить.
--
Ну и что? Он мне учитель, а не хозяин. Да постой ты. - Брис снова ухватил Тарвиса за руку, увидев, что тот опять чуть не сорвался с места. - Подожди пять минут, я хоть хлеба в дорогу захвачу.
Вернулся Брис быстро, успев, однако, переодеться и собрать котомку, и вскоре они уже бежали по тропинке ведущей к лесу. Мальчишки весь день шли без остановок, переходя на бег при первой же возможности, но все-таки опоздали. Маг добрался до дома Гарлена первым.
Знахарь возился у очага, когда Хол-Айнер без стука распахнул дверь и, чуть пригнувшись, шагнул в дом. Гарлен обернулся, ожидая увидеть своего ученика, а увидел черноволосого, слегка сутулого мужчину. Несмотря на прошедшие пятьдесят лет узнал он его сразу. На лежанке завозился стражник, пытаясь, то ли отодвинуться от вошедшего подальше, то ли устроиться на лежанке повыше.
--
Вижу, узнали, - маг в легкой усмешке изогнул уголки губ, слегка поклонился и подошел к столу. Смотрел он только на Гарлена, демонстративно не обращая на сержанта внимания. - Чаем угостишь, хозяин?
--
Отчего нет, присаживайтесь, господин Хол-Айнер. - Знахарь справился с растерянностью и вполне правдоподобно принялся изображать радушного хозяина. - Мне говорили, что господа маги не стареют, да я все не верил, пока вот Вас не увидел.
Маг, действительно, изменился за прошедшие полвека мало, разве что чуть глубже пролегли морщинки вокруг рта, да чуть больше заострился тонкий горбатый нос. Что сейчас, что тогда он выглядел мужчиной не старше сорока. Хол-Айнер обошел стол и уселся на хозяйский табурет лицом к двери, между лежащим у стены стражником и очагом.
--
Ну, я вижу, в тебе тоже магия осталась. Сколько тебе сейчас? Шестьдесят два? Шестьдесят три? А даже пятьдесят дать трудно. - Маг был серьезен, но слова его кусались.
--
Спасибо, на добром слове. Думаю, поживу еще, дождусь своего. - Знахарь тоже постарался уколоть, но Хол-Айнер не слушал ответа, он уже развернулся к стражнику.
--
Ну, а ты что скажешь, сержант.
Орсен отвел глаза, но голос его звучал ровно.
--
Время у меня еще есть. Срок не вышел.
--
Да? А встать-то сможешь? Впрочем, ты прав, два дня у тебя есть. Ну, а язык зачем распускал?
--
А какая для него разница? Да и знал он все равно.
--
Это как - знал? - протянул маг, - и откуда же?
Гарлен пожал плечами, снял с очага закипевший котелок и, подойдя к столу, принялся заваривать чай себе и нежданному гостю.
--
Небо подсказало, господин маг, падает оно на меня. Тут любой догадался бы. - Небесный осколок, действительно, продолжал все больше выпирать из голубой сферы, более того, сегодня на нем образовались трещины, которые знахарь увидел, даже не закрывая глаз. Прямо от центра, с того места, куда давил палец, разбежались по остроугольному осколку изломанные белые линии.
Разлив чай по глиняным пиалам, знахарь отцедил в третью лекарственный отвар и протянул через стол раненому сержанту. Орсен приподнялся, принял пиалу, но, поднеся ее к губам, чуть не обжегся, знахарь всегда давал отвару немного остыть, но сегодня отвлекся.
В этот момент снова хлопнула дверь, и в дом ворвался Тарвис.
--
Дядька Гарлен, Вы живы! А мы так бежали, - паренек замолчал.
Знахарь, повернувшись к двери, разглядывал своего грязного, исцарапанного ученика и, стоящую рядом, его чуть более повзрослевшую копию. Хол-Айнер, выжидавший удобный момент, решил, что время пришло. Ученики его не смущали. Плохие свидетели из мальчишек, да и не собирался он их отпускать от себя. Маг приподнялся над столом и выхватил из-за пояса нож. Ему казалось, что дело уже сделано.
--
Нет! Дядька, нет! Сзади! - больше чем крик, Гарлена перепугали округлившиеся глаза Тарвиса. Поняв, что не успевает, знахарь втянул голову в плечи и начал разворачиваться. Не успел. Он лишь увидел, как приподнявшийся на лежанке Орсен взмахнул зажатой в руке пиалой, и у знахаря за спиной раздался тонкий визг.
Уже потом стукнул упавший на пол нож, откинулся со стоном сержант, завозились у двери ученики - Тарвис, непонятно зачем, рвался вперед, а Брис его удерживал, и тихонько выл маг, закрыв руками глаза и раскачиваясь на табурете.
--
Так, - тихо сказал знахарь, - так.
Остаток вечера прошел гораздо спокойнее. Хол-Айнера, несмотря на сопротивление Тарвиса, подлечили. На сержанта маг, а вместе с ним и Гарлен старались не смотреть. Орсену тоже не хотелось никого видеть, и он скоро отвернулся к стене и затих. Немного погодя знахарь выпроводил спать учеников - в баню стоящую от дома в шагах двадцати, там был широкий полок. Магу пришлось уступить лавку, а сам Гарлен устроился возле очага, устроив себе лежанку из зимней одежды.
Сон к знахарю не шел, проворочавшись полчаса, он встал и присел к столу. Вскоре выяснилось, что и Хол-Айнеру не спится.
--
Что, господин маг, так и будите пытаться меня убить?
--
Выхода нет, - Хол-Айнер откликнулся с готовностью.
--
Понимаю, - протянул знахарь и привстал, всматриваясь в уткнувшегося в стену стражника. - Как думаете, спит? Впрочем, нам он не помешает. - Маг согласно кивнул. - У меня к Вам небольшое предложение, которое, глядишь, и позволит все покончить миром. А то, я ведь, тоже не прочь увидеть Вас мертвым.
--
Не стоит придумывать, мой юный приятель. Причин, убивать меня, у тебя нет, разве что из самозащиты. Ты то свое и так получишь, не сегодня, так завтра, а вот я потеряю. Поэтому, если есть что предложить, лучше не тяни, пока поздно не стало, - маг улыбался.
--
Ладно, пусть так, - рассказывать, сколько он накопил ненависти к человеку его обокравшему, знахарь не стал. - Я видел, Вы сегодня к ученику моему присматривались. Что, подходит Вам его сила?
Сила подходила идеально, маг почувствовал это еще утром, но надеяться, что Тарвис отдаст ее добровольно, не приходилось. А отбирать - на это требовалась долгая подготовка, паренька нужно было полностью лишить способности к сопротивлению. Хол-Айнер уже решил, что займется мальчишкой позднее, когда не станет его учителя, и никто не будет мешать.
--
Сила хороша, спорить не буду, только толку мне от нее. Что-то не похоже, что он готов отдать ее добровольно или хотя бы не сопротивляться.
--
А вот это я могу обеспечить, сопротивляться парень не будет. Не сможет.
Маг знал о составах, отбирающих волю, и знахарю поверил, только не понимал, что выигрывает на этом Гарлен. Не настолько же он глуп, чтобы потребовать обещания оставить его в покое.
--
И что же ты хочешь получить в обмен?
--
Силу твоего ученика!
На следующий день все встали поздно, вразнобой позавтракали, потом бесцельно бродили по дому и двору, не зная чем заняться. Даже лесные звуки в это утро звучали глухо, казалось, дом знахаря отгородился от остального мира невидимой стеной. Орсен все утро пролежал, отвернувшись, то ли дремал, то ли не хотел никого видеть. Тарвис и Брис тоже всех сторонились, маг бродил по двору, ни на кого не глядя и никому не уступая дороги. Только Гарлен был занят чем-то осмысленным, он, не спеша, перебирал сухие пучки трав, сортировал корешки, и часто задирал лицо к небу, будто хотел перед зимой покрепче загореть.
Небо не радовало знахаря, трещин становилось все больше. Местами они уже сливались друг с другом, дробя вываливающийся кусок на более мелкие осколки. Острый конец каждый раз указывал новое направление, будто сам не мог решить, откуда придет опасность. Гарлен недовольно хмурился и возвращался к прерванному занятию.
Наконец, Хол-Айнер не выдержал и подошел к знахарю.
--
Сколько еще ждать?
--
Да почти готово, - Гарлен кивнул головой на маленькую чашку, заполненную серым порошком. - Осталось бульон сварить, чтобы за столом всех собрать. Только Вы, господин маг, не подсаливайте сегодня, соль на столе не для нас стоять будет.
--
Да, и вот, возьмите, смачивайте лицо. - Знахарь протянул миску с прозрачной маслянистой жидкостью. Несмотря на вчерашнее лечение, обоженная кожа на лице Хол-Айнера пошла волдырями.
Бульон варился долго, и когда собрались за столом, было не понятно, что это - поздний обед или ранний ужин. Начинать разговор никто не стремился, да и состав, подмешанный в соль, подействовал быстро. Орсен с удивлением разглядывал уснувших прямо за столом мальчиков. Самому ему тянуться за солью было больно, а просить он не пожелал.
--
Хороший состав, - маг, проверяя, потряс Бриса за плечо, по договору с Гарленом им требовалось заняться первым. - Не поделишься рецептом?
Знахарь выставил на стол чашку, наполовину заполненную порошком.
--
Конечно хороший, не пахнет, вкуса не имеет, куда угодно подмешать можно. А насчет рецепта, так зачем Вам самому этой ерундой заниматься, Вы только скажите, я приготовлю сколько надо. Ладно, господин маг, приступайте, теперь ваша очередь.
Забрать силу себе достаточно просто, а вот взять у одного и вложить другому значительно сложнее. От знахаря требовалось только полностью раскрыться и поменьше двигаться, что он и делал, сидя на лежанке возле Орсена и с любопытством наблюдая за манипуляциями мага. Хол-Айнер трудился больше часа, наконец, он потряс уставшими от долгого напряжения руками и осторожно промокнул рукавом лоб.
--
Почти все, - ухмыльнулся маг, взял Бриса за волосы и, выхватив нож, полоснул парню по горлу.
Гарлен оцепенел, за его спиной дернулся и охнул сержант, кровь брызнула на столешницу, и маг тут же отпустил голову, глухо стукнувшуюся о доски.
--
Зачем это, зачем?
--
Ты думаешь, я собираюсь оставить твоего ученика живым? - Хол-Айнер уже стоял возле Тарвиса и держал его за волосы. - Чтобы потом с ним было так же как с тобой? Нет уж, дважды одну ошибку я не повторю. Да и ты лет через пятьдесят меня благодарить будешь.
--
Но, я не думал, я не могу, - Гарлен растерялся.
--
Конечно, не можешь. Пока! - маг презрительно скривил губы, - только поздно раздумывать. Иди, проветрись на воздухе, со вторым я быстро управлюсь.
Знахарь, качаясь, встал и побрел к двери.
--
А ты, помни о своей семье! - палец Хол-Айнера указывал на пытающегося сесть сержанта. Орсен замер, медленно улегся обратно и, закрыв глаза, опять отвернулся к стене.
Гарлен сидел на крыльце, обхватив голову руками, когда у него за спиной скрипнула дверь.
--
Вечер уже, скоро стемнеет, - маг посмотрел на беззащитную спину знахаря, потрогал нож и, пожав плечами, подставил лицо освежающему ветерку. - Все кончено, я там прибрался немного, так что пойдем в дом, чаем меня напоишь.
Гарлен поднял голову и кивнул.
--
Только, чур, без твоих порошков. - Маг довольно улыбался, - хватит на сегодня колдовства.
--
Подожди, - голос знахаря задрожал. - Я ничего не чувствую. Ты обманул меня?
--
Успокойся, просто нужно подождать, к утру, я думаю, почувствуешь.
Хол-Айнер ушел в дом, и Гарлен, тяжело переставляя ноги, двинулся следом. Маг действительно прибрался, даже два пятна на столе попытался затереть, но только размазал. Тела мальчиков лежали у дальней стены закрытые широким полотном, которое прошлой ночью служило им одеялом. Глядя себе под ноги, знахарь взял со стола котелок и занялся очагом. А мага переполняла энергия. Не в силах усидеть на месте, он расхаживал по комнате, разглядывая стоящие на полках склянки. Знахарь на его вопросы отзывался односложно.
Орсен лежал, отвернувшись, и даже не отреагировал на заявление Хол-Айнера, что за семью сержант может не волноваться, что долг свой он вернет в другой раз. И лишь когда Гарлен звякнул котелком, наливая кипяток в чайник с заваркой, стражник завозился на лежанке и, собравшись с силами, сел.
--
Куда это ты собрался, на ночь глядя, - маг смотрел с любопытством.
--
Отлить, или, может, вы меня отнесете.
--
Нет уж, давай сам. - Хол-Айнер рассмеялся и, потеряв к сержанту интерес, снова повернулся к полке, заставленной нехитрыми приспособлениями для приготовления лекарств.
Отсутствовал сержант недолго. Возвращаясь на лежанку, он оперся о стол и всмотрелся в накрытые тела мальчиков.
--
А ведь они еще шевелятся, - тихо произнес он. Маг и знахарь, резко развернувшись, тоже уставились на полотно.
--
Да нет, показалось, - сержант, повернувшись к комнате спиной, принялся укладываться на свое место.
--
Убить тебя, что ли, - протянул Хол-Айнер, но, поскольку Орсен не реагировал, махнул на него рукой.
От чая сержант отказался.
Гарлена от всего произошедшего мутило, и он торопливо глотал горячий сладкий чай, надеясь побыстрее согреться и прийти в себя. Но вместо этого сознание начало заволакивать дремой, веки слипались, и перед глазами проступало небо. Остроконечный кусок среди безоблачной голубизны уже полностью покрылся трещинами, он распадался на мелкие острые осколки, которые потихоньку начинали шевелиться. Переборов себя, знахарь открыл глаза и успел увидеть положившего голову на руки, спящего мага и поднимающегося с лежанки Орсена с пустой чашкой из-под порошка, отнимающего волю.
Глаза знахаря окончательно закрылись, и небо, взорвавшись колючими брызгами, рухнуло вниз.
Утром Орсен вышел к тракту. Погожки он на всякий случай обошел по свежеубранным полям. За последние дни сержант сильно окреп, хотя и не показывал этого в доме у знахаря. Теперь в том доме лежали четыре бездыханных тела, двое мужчин и двое юношей, еще совсем мальчиков. И стражник знал, что во всех смертях Окаревские власти обвинят его, а наказание убийцам детей всегда было одно - виселица, ничего объяснить и доказать не удастся. Впрочем, и трупа Великого мага достаточно, чтобы судьи забыли о милосердии.
Умирать сержант пока не собирался, тем более что его семье больше никто не угрожал, Илана проживет без него, выдаст дочку замуж, а, может, и для себя кого найдет. Ему же остался только один путь - подальше от этих мест. Сержант решил идти на восток, чтобы быстрее пересечь границу Хол-Окарской провинции, а потом повернуть на юг к морю. Дорога предстояла дальняя, и скоро должны были наступить холода, но, к счастью, у мага оказался при себе туго набитый кошелек, на зиму должно было хватить.