Она ждала дождя. Она уже не верила, что он когда-нибудь будет, но все еще ждала. А небо бесстрастно смотрело на неё, темное и мрачное. И далекое, как никогда.
Солнце тоже когда-то было. Слишком давно. Слишком долго молчит, молчит и все больше удаляется от неё небо. Слишком больно.
Она закусила губу. Ей было необходимо, жизненно важно, чтобы эта сереющая бездна проявила хоть какие-то эмоции. Пусть грохочет, сверкает молниями. Пусть плачет, рыдает, кричит. Пусть смеется. Только не молчит.
Это больно, это грустно, это, в конце концов, невыносимо - вот так тихо и спокойно смотреть в пустоту, все такую же щемяще теплую, как и в те минуты, когда её синева захватывала дух. Но еще больнее становится, когда бездна чернеет и исчезает в небытии.
И она сжимает губы, не в силах сдержаться, ногти впиваются в ладони. И прозрачная капля чертит мокрую дорожку на смуглой щеке. И соленой росинкой повисает на свежем стебле цветка. И она срывает цепи и отпускает свою душу, горьким плачем летящую в ночное небо.
Она воет, будто раненый зверь, который должен вернуться в свою нору, но не может, потому что нет никакой норы. Она кричит, и её отчаянный голос эхом отражается от облаков. Она выпускает все, что накопилось за долгую жизнь, густым соленым дождем; ветер плачет с ней вместе, но плачет тихо, жалостливо, как умелая бабка-плакальщица. Она надрывно рыдает, посылая мольбы небу, которое ушло за закатом.
Слёзы горькими росчерками пересекают воздух, наполняя его голубоватым сиянием, и разбиваются с глухим стоном о лепестки цветов...
...Но слезы постепенно заканчиваются, боль не уходит, стихает. И она только всхлипывает, вздрагивая плечами, глухо постанывает и смотрит в снова сереющее небо пустыми глазами.
А потом первый луч солнца снова добавляет невероятной синевы в грустные глаза неба, отражается в карих - её. И, уже от теплого-теплого, кружащего голову счастья две пары глаз наполняются прозрачной влагой.
И мир замирает на несколько вздохов, когда плачет небо. Когда плачет земля...