Еще не встало солнце. Густой голубоватый туман мягко окутывает реальность. Я поплотнее запахиваюсь в длинный, до пят, плащ и выхожу на улицу. Мое любимое время суток. Люди спят - до работы еще несколько часов.
Хотя улицы довольно многолюдны, для столь раннего утра. Занятно, среди прохожих встречаются и мои "клиенты". Многим я уже не нужна, многих я оставила сама. Хмурюсь и надвигаю черную шляпу пониже на глаза. Правило первое и самое главное: никто не должен знать обо мне. Нет, они могут меня видеть, я могу с ними общаться, но, если они узнают меня - не как проходившую мимо девушку, а "при исполнении" - в лучшем случае я потеряю работу. Благо кандидатура на замену всегда найдется. Никогда не понимала этого рвения занять мое место. Неужели им никогда не понять, насколько малопривлекательно это занятие в реальности? Почему тогда я сама заняла эту должность? Потому что меня не спрашивали: я не знаю, кто решил, что это - мое предназначение, но при встрече обязательно скажу ему нечеловеческое "спасибо". А может, и не только скажу.
Смешно, я ведь знаю, что никто из проходящих мимо людей не сможет увидеть во мне знакомые черты, если я того не захочу. И все равно боюсь, каждую секунду встречи с ними я жду разоблачения.
Помнится, кто-то из моих постоянных клиентов, писал, что я разноцветная. Что во мне больше оттенков, чем в самой большой радуге мира. Он даже не представляет, насколько он был прав и ошибался одновременно. В моем цвете действительно куда больше оттенков, чем можно себе представить. Но цвет всего лишь один. Высшие давно смеются над моей манерой одеваться. Пусть. Мне все равно. Я не знаю, во что облачают свои драгоценные тела они, но моему хватает облегающего свитера, джинсов и высоких сапог, длинного плаща и шляпы. Черных, разумеется.
- Девушка, Вы уронили...
Резко оборачиваюсь... А теперь нужно медленно, и очень осторожно выдохнуть. Этот парень уже трижды оказывался в шаге от моего разоблачения. И каждый раз было все труднее и труднее уходить от него. В конце концов, я передала его "коллеге". А жаль, талантливый был мальчик. За год моего отсутствия из уникума превратился в одного из тысяч одинаково серых. Да... что я могла уронить?
- Это не Ваша заколка?
Хм. Единственная роскошная деталь, которую я себе позволяю, и которая вечно норовит сбежать. Длинная шпилька из черненого серебра, увенчанная довольно крупным опалом. Служащая скорее украшением, чем действительно укреплением прически, она имеет обыкновение незаметно исчезать. И находиться спустя довольно долгие промежутки времени.
- Да, спасибо, - ну почему так дрожат руки? Не вспомнит он меня. Не может. Не должен.
- Мы... с Вами не могли встречаться?
Приехали! Как обычно. Мне остается лишь одарить его самой очаровательной из арсенала своих улыбок:
- Не думаю. Я всего лишь два дня в этом городе, - и добавляю, уже мысленно: "А ты очень торопишься на работу".
- Извините. Я, наверное, ошибся. Простите, но мне нужно идти. До свидания.
- Прощай, - каждый раз я прощаюсь с тобой, и каждый раз мы встречаемся снова. Все-таки, очень многое в этом мире не меняется с течением времени: я помню, каким ты был, когда встретила тебя первый раз. Стал сильнее, жестче, смелее. А извиняться за каждый шаг так и не перестал. И глаза сохранили тот наивно-небесный цвет.
Солнце медленно потягивается, растворяет в своих лучах последние рваные клочки тумана. Движение на улицах ускоряется, обретает целенаправленность. Что ж, пора и мне на работу.
У меня никогда не было строгого графика. Я всегда приходила тогда, когда нужна была своим "пользователям". Многие из них любят работать после заката, для других самое замечательное время приходит вместе с лучами солнца. Встречаются отдельные личности, склонные к творчеству после полудня. Мне все равно. Никакой разницы, для меня. И огромная - для них...
... Вот уже четверть часа я сижу на подоконнике, болтаю ногой, зашнурованной почти под колено, рисую пальцем на слое пыли. А он никак не угомонится: мечется по комнате, разбрасывает вещи, бессознательно, но очень рьяно зовет меня. Я сначала забавлялась, потом пыталась обратить на себя внимание, теперь же просто скучаю. Грустно кружатся в воздухе одинокие пылинки... Стандартный случай: некто с растрепанной шевелюрой отказывается пить что-либо кроме кофе и уверенно считает себя талантом мирового значения. К таким я прихожу редко: все равно не способны ни услышать, ни увидеть. Этот, правда, оказался довольно настойчивым. Который раз я уже здесь? А, не важно. Ладно, посижу до вызова кого-нибудь из "постоянных", а потом, может быть, пришлю кого из практикантов. Уж их-то всегда хватает: Высшие никогда не отличались оригинальностью, если требовалось наказать провинившегося, пусть и за самую мельчайшую погрешность. Нет, к настоящим талантам их никогда не допускают: эта работа для профессионалов. Зато от "мелкой" работы они нас удачно спасают.
Лохматый тем временем замер посреди комнаты, потом вдруг схватил листок бумаги и выжидающе посмотрел в мою сторону. Хм... занятно. Неужели все-таки поймал нужную волну, и смог увидеть меня? Нет, смотрит мимо. Скорее всего, просто почувствовал. Что же... это уже немало. Хорошо, на этот раз я все же помогу ему.
Строчки ложатся легко. Быть может, со временем и он станет пользоваться моими услугами постоянно. Наверное...
...Хорошо вдохнуть полной грудью запах неба с горьковатым привкусом солнца и нырнуть в облака, смывая сероватым туманом пыль чужих мыслей. Здесь всегда найдется место для меня. Не для моего "рабочего" воплощения, как на земле. Не для мифической оболочки снов. Для моего реального существа. Поэтому я так люблю небо и порой почти ненавижу тех, кто заставляет возвращаться обратно к мокрой траве. Мокрой от осевшего на ней тумана сомнений, упреков, лжи и всего остального, чем окружают себя люди.
Порой случается и так: мы действительно работаем вместе. Тогда и мне легче, да и гораздо интереснее, и результат на порядок выше. Только такие тандемы никогда долго не держатся. Со временем люди учатся обходиться своими силами, и вот тогда рождается настоящее волшебство. Живое. А мне остается лишь грустно уйти в сторону. Я никогда не смогу достичь этого...
Я на мгновение теряю высоту, и облака расступаются, оставляя вокруг меня теплую золотистую дымку. Что ж, значит, обеденный перерыв окончен.
Каждого из тех, кто звал меня хотя бы дважды, я чувствую по-своему. Так, была одна девушка, которая требовательно накрывала меня бархатным покрывалом бездны; от вызова одного из самых первых попеременно бросало то в жар, то в холод. Одна умелица приловчилась без вызова сразу переносить меня к себе. На эти вызовы я, порой, могла отвечать позже или вовсе оставлять без ответа.
Только к тому, кто облачал свои просьбы в легкую дымку, я приходила всегда, независимо от настроения и времени.
- Привет! - я могу смотреть на эту мягкую, немного лукавую улыбку целые вечности. Маленькие вечности, из которых складываются мгновения и слова:
- Здравствуй! Уже не спишь?
Нет, разумеется, как же он может спать? Он никогда не просыпается позже солнца. Вопрос, скорее, ритуальный. Просто когда-то я очень любила смотреть его сны. Такова уж одна из привилегий моего служебного положения. Самая приятная, надо сказать. А в его снах я видела себя. Не знаю, чья судьба обладает большим чувством юмора, но, так уж получилось, что он еще в самую первую нашу встречу откинул прочь тщательно создаваемый мной образ. И смог увидеть то же, что видит порой мое зеркало. Не знаю, какое впечатление произвела тогда на него чуть усталая, внешне ко всему безразличная высокая девушка в обтягивающем черном свитере и потертых джинсах. И не хочу знать. Зато теперь каждый день меня встречает улыбка, ставшая уже такой привычной, и чашка ароматного чаю.
Я не могу представить себе, каким образом он обнаружил мое присутствие в своих сновидениях, но однажды он просто закрыл их от меня. Я все поняла, хотя и пришлось слегка обидеться, для вида.
- И что мы будем творить сегодня?
Хм... думаешь, я не знаю, чем занимаешься ты в мое отсутствие? Я не найду тщательно спрятанных в самые неожиданные тайники моих портретов и описаний?
Я-то давно поняла, что я тебе уже не нужна. В профессиональном плане. Поняла и испугалась. Потому что, как только эту простую истину осознаешь и примешь ты, я для тебя исчезну. Навсегда. Поэтому...
- А что бы мы хотели?
Хитро щурится:
- Быть может, сонет?
Что ж, отчего бы и нет? Люблю сонеты...
И снова я тихо пою его строчки, аккуратно ложащиеся на лист бумаги и сплетающиеся в заросли лозы... пелену дождя... золотистую дымку...
Он, не отрываясь от волшебства, будто бы невзначай спрашивает:
- Не скажешь?
- Ты сам знаешь ответ.
Традиция. Каждый раз он спрашивает мое имя, и каждый раз я ухожу от ответа. Я боюсь признаться в этом даже небу, но он давно уже меня узнал. Мое имя, произнесенное им вслух, должно или освободить меня, или уничтожить. И если до встречи с ним оба варианта были одинаково приемлемы и желаемы, то теперь... захочется ли уйти из жизни, если наконец-то обретен ее смысл? Навряд ли.
Я пыталась объяснить это ему. Вот только люди умеют поразительно быстро терять слух, не желая слышать некоторые вещи.
- Я не смогу сказать. Иначе придется уйти.
Он смотрит на меня долго-долго, и там, на самом дне глубоких карих глаз я вижу ответ.
Он действительно знает.
Имя.
Мое.
- Ты же не исчезла до сих пор. Почему я не могу просто услышать его вслух?
Значит, вслух?
- Меня зовут...
В его руках остается тонкая серебряная шпилька с красивым крупным камнем.
- Муза, - шепчут его губы, стирая из памяти обрывки воспоминаний.
...Я снова падаю в небо. На этот раз облака, мягкие и теплые, укутывают меня пушистым пледом, успокаивая, усыпляя. Я всегда знала, что однажды он станет самостоятельным.