Светила полная луна. Ночь была ясной и звездной. И тихой. Не раздавалось ни криков птиц, ни шума листвы. Не было ветра. Все замерло в ожидании чего-то. Только шум реки, легкое шуршание ее вод - вот и все звуки на многие лиги вокруг.
Крик. Он пришел ниоткуда. Долгий, протяжный. Он растворился в темноте, прорезав ее подобно молнии. Он ворвался в небеса как предвестник начала новой жизни. Крик женщины, давшей начало новому миру, новой маленькой вселенной.
И снова крик, но уже другой - более радостный и более печальный, более долгий, но вместе с тем более краткий - длинною в миг... или в час. Плачь... Плачь маленькой новой жизни, вырвавшейся на свободу из утробы матери. Такой далекий и близкий, немного испуганный, но еще более устрашающий: "Я пришел! Никому не известна моя судьба, но я пришел, что бы жить..."
ПРОЛОГ.
Тригор допил последние капли мутную баланду из поясной фляги и потер глаза. Ужасно хотелось спать, но расслабляться еще рано. Слишком рано. Только первые лучи солнца окрасили линию горизонта огненными языками рассвета. Тригор вслушивался в предрассветные сумерки и понимал, что еще одна ночь миновала. Последняя его ночь на посту. Сегодня он вернется в деревню. И никогда больше не будет этих бессонных ночей, свистящих и пронзающих плоть стрел. Он отрекается от Стражей для обыденной мирной жизни. Жизни, в которой останутся только он и его милая Урса.
Поднялся легкий ветерок, запели птицы. Их звонкие трели разносились далеко по Погребальной Долине Предков. Вытянувшись меж гор, Долина зеленела ровностью лугов, не примятых человеческой ногой. И только гранитные плиты Последнего Пути Туанко, рассекающие всю ее надвое, говорили о присутствии людей. Река Пьери тихо несла свои воды вдоль горных хребтов к морю Богов. Тригор любил ее за покой, который она приносила в его душу. Река-загадка. Казалось, у нее не было начала. Просто вода, появившаяся не весть откуда меж скал Сальманд-ира. Тригор за свои почти тридцать лет так и не мог найти ее истока. Никто не мог. Она просто была, как и священная богиня воды Пьери.
Долина продолжала просыпаться. Тригор потянулся и снова прислушался. Ему послышались человеческие шаги, потом все стихло. Но здесь, в этом священном краю, было место только богам и душам усопших. Здесь находился мертвый город Пекаос - кладбище веков. Не один смертный не смел ступить на эту землю, не смел осквернить ее своим прикосновением. Страх перед древним проклятием был на столько силен, что люди создали клан защитников границ мертвого города. Клан Акоспа. Воины этого клана денно и нощно находились на своих постах и без раздумий убивали каждого, кто осмеливался посягнуть на священный покой Погребальной Долины Предков. Они же раз в год проходили по Последнему Пути Туанко, что бы придать земле прах умерших. И Тригор был одним из этих воинов. Он обладал отличным слухом, стойкостью и не знал жалости к тем, кто нарушал Границу. Ровно десять лет назад он получил Жезл Холгара на Больших Играх и стал Стражем. Но он не был из тех, кто навсегда ушел в горы. У него в деревне была жена, которая вот-вот должна была родить. Тригор ждал наследника.
Солнце продолжало лениво подниматься из-за горизонта, предвещая еще один жаркий день. Снова послышался какой-то шорох, затем едва слышный стон. Тригор напрягся, потом упал меж камней и приготовил стрелу. Сгорбленная фигура женщины показалась на гранитных плитах Последнего Пути. Слишком светлые для акоспанки волосы в беспорядке рассыпались по плечам, на сером измазанном кровью лице блестели большие бесцветные глаза, замутненные смертью. Тригор сразу понял, что женщина почти мертва. И рука его на тетиве дрогнула. Даже в преддверии скорого конца женщина была прекрасна. Тригор еще никогда в своей жизни не встречал столь совершенного творения природы. И это творение умирало у него на глазах. Тригор вскочил и через мгновение был рядом с ней. Но она уже лежала на земле. Последнее слово: "Сохрани...", последний вздох и последняя слеза, выкатившаяся из остекленевших, устремленных в безответное небо глаз.
Тригор перевел дух. Он только сейчас вспомнил, кто он есть и зачем находится в этой долине. Он только сейчас обратил внимание на то, что женщина шла не в город а из него. Откуда же она могла взяться здесь? В этом мертвом краю? Ни один смертный не мог пересечь горы не замеченным. Если только она не...
Странный звук, вырвавшийся из-под плаща женщины, прервал мысли акоспанца. Откинув его край, Тригор замер. То, что он увидел, повергло его в шок. Перед ним лежала хорошенькая новорожденная девочка. Страж опешил. Что ему делать с ней? По закону он должен убить этого ребенка, но Тригор понимал, что не сможет никогда сделать этого. Однако, он все же вытащил нож, занес его над девочкой и вдруг... она ему улыбнулась! Она потянула к нему ручки! Галлюцинация? Акоспанец мотнул головой. Возможно это из-за баланды, которую он пил всю ночь, чтобы не заснуть. А может от недельного недосыпания. Но девочка снова ему улыбнулась, внимательно смотря на него своими бездонными ярко-голубыми глазами.
- Этого не может быть! Ты еще слишком мала, что бы делать такое!
Тригор опустил нож и внимательно пригляделся к ребенку. Не ошибся ли он, приняв ее за новорожденную? Но запекшаяся кровь в волосах и недавно обрезанная пуповина говорили сами за себя. Ребенок продолжал его внимательно осматривать. Стражу казалось, что девочка читает все его мысли.
- Что за черт! Откуда ты взялась?! - вслух спросил он, но ответа, разумеется, не последовало. Время шло. Мог появиться еще кто-нибудь из Стражей. Надо было что-то решать. Но что? Одно Тригор точно знал - он не сможет убить этого чудесного ребенка. Акоспанец снял плащ и завернул в него девочку. Пора уходить. Пусть никто не узнает, что он видел эту женщину. Тригор скрылся в горах, зная где устроить временное прибежище для найденыша. Ночью он унесет девочку домой. А дальше? Дальше он что-нибудь придумает. Не даром же его зовут Тригор, что означает "повелитель судеб".
Взошла луна, когда Тригор крадучись вышел из дома. Его жена сегодня родила. Волею слепого рока его сын родился мертвым.
- О, Судьба! За что ты так жестока ко мне? Что я тебе сделал? За что такое наказание?
Слезы катились по его щекам и жгли душу. Что он скажет жене? Вынесет ли она это известие или сойдет с ума? Этот ребенок был у них уже не первым, но, как и он, все остальные так же умирали, не прожив и часа. Проклятие или кара богов? Тригор неоднократно спрашивал себя об этом. Но ответа ему не мог дать даже верховный жрец клана. Жена с каждым разом все тяжелее переносила все это, но останавливаться не собиралась, и Тригор не без основания боялся за ее жизнь. В этот раз она была уверенна, что все обязательно получится, но судьба распорядилась по-своему. И как сказать об этом ей? Нет. Он не будет. Он ничего ей не скажет. Тригор вдруг понял, что ему делать. Там в горах, в пещере, в простой корзинке, застланной сеном, лежит крошечная девочка. У нее не было матери, а у них с Урсой не было ребенка. Эта девочка станет их дочерью. Она не заменит ему сына, но хотя бы частично восполнит утрату.
Он шел вдоль обрыва. Внизу несла свои воды своевольная река Пьери. Тригор остановился, что бы полюбоваться ею. Прекрасный, умиротворяющий покой несла река его сердцу. Лунный свет стал ярче и мягкие его всполохи качались на воде, словно лепестки золотого лотоса. Вдруг эти всполохи стали сближаться, соединяться, превращаться сначала в пятно яркого света, затем в летящую над водой фигуру божественной и ослепительной женщины. Ее волосы цвета лунного сияния спускались до самой воды и сливались с нею. Мягкий, нежный овал лица, пленительные очертания плеч, груди, стройные ноги, переходящие в воды реки точно так же, как и волосы - все было сверхъестественно прекрасно и Тригор понял, что перед ним БОГИНЯ!!! Одежда ее была ярче звезд и тоньше тумана. Она смотрела на стража глазами, похожими на два больших озера и под ее взглядом Тригор оцепенел. Богиня улыбнулась, поняв его состояние, и сказала:
- Ты смелый человек, Тригор. За это судьба тебя вознаградит. - Она улыбнулась самой ласковой из всех улыбок, которые видел Тригор и продолжила. - Ребенок, которого ты сегодня спас, особенный. Эта девочка - древнее оружие против вселенского зла, которое уже пришло в этот мир. Пока оно слабо, но уже представляет угрозу.
- О чем ты говоришь, Великая Богиня? - Тригор слегка пришел в себя и теперь пытался понять то, что она говорила.
- Я говорю о тех, кто стремится поработить твой народ, стремится уничтожить его и захватить самое великое сокровище. То, ради чего существует твой народ.
- Потому что здесь находится ключ к абсолютной власти. - Богиня посмотрела в глаза Стражу. Показалось ему или нет, но в них залегла тень... - Я не могу объяснить тебе всего. Не время, но знай одно - ты должен сохранить жизнь этого ребенка во что бы то ни стало. Пока она живет, у твоего народа есть надежда на спасение. Ты должен вырастить ее, как ты растил бы своего сына, обучить ее всему, что знаешь сам. А когда придет время, ты отдашь ей этот амулет. Он будет хранить ее и поможет раскрыть в себе силу.
От взмаха руки богини воздух перед Тригором перестал быть прозрачным, покрылся рябью, словно вода и из его глубин выплыл странный камень на тонкой золотой цепочке. Он был абсолютно черен, без разводов и жилок, свойственных для горной породы. Тригор сжал его в руке и поднял глаза на богиню:
- Я сохраню эту вещь даже ценой собственной жизни.
- И еще одно - никто не должен знать того, что я тебе сказала! Бойся Сеты и Великой пятерки! Если они узнают о ребенке, непременно убьют ее. А теперь прощай и помни, что все отныне зависит от тебя...
И с этими словами богиня исчезла, растворившись в воздухе, как туман под лучами солнца. Страж еще постоял, рассматривая совершенно холодный на ощупь камень, потом спрятал его за пазуху и отправился дальше с твердой уверенностью, что он поступает правильно.
Девочка будто ждала его появления. Она не плакала, а просто тихо лежала и смотрела на Тригора своими большими доверчивыми глазами, как бы говоря: " Я знала, что ты придешь за мной. Я доверяю тебе. Ты защитишь меня." Страж невольно поежился от этого не по-детски пристального взгляда. Дороги назад уже нет и Тригор это прекрасно понимал. Теперь все зависит от него. Кивнув сам себе, Страж завернул девочку в плащ и, выкинув корзину в реку, отправился в обратный путь.
Дом встретил его тишиной. Повивальная бабка Паранга молилась Великой Богине за душу почившего во веки веков младенца. Когда Страж вошел, она сразу кинулась к нему:
- Где ты был, Тригор! Урса зовет тебя, просит ребенка. Что мне ей сказать?
Тригор устало оперся на стену и, откинув край плаща, отдал ей девочку:
- Скажи, что это наша дочь...
Паранга ничего не спросила, а, взяв сверток, ушла в комнату, где лежала Урса. Тригор же завернул в одеяло мертвого сына и вышел прочь...
Когда он вернулся, Паранга все еще находилась в доме.
- Как она? - тихо спросил Тригор.
- Теперь намного лучше. - Паранга посмотрела ему в глаза. - Я не знаю, где ты взял ребенка, да и знать не хочу, но в этой девочке теперь смысл ее жизни. Не беспокойся, эта тайна уйдет со мной в могилу... - и повитуха вышла за дверь.
Тригор мрачно оглядел комнату. Теперь ему придется переживать смерть сына одному. Он пройдет через это. Он должен. Ради Урсы. Он налил себе горькой настойки, выпил и только после этого переступил порог комнаты, где его ждала жена.
- Она чудо, правда? - Урса вся светилась. Ее не смущала даже чересчур светлая для акоспанки кожа девочки. - Как мы ее назовем?
- Она и правда чудо. - откликнулся Тригор - Назовем ее Этилама Хокайда - "рожденная дважды"
ТОМ 1
ВОЗРОЖДЕНИЕ
ГЛАВА 1
ЭТИЛАМА ХОКАЙДА.
Я смотрела на свое отражение в роднике, пока набирался кувшин. Ничего особенного. Светло-русые волосы, белая кожа, голубые глаза. Только совсем не так, как у других. Акоспанцы, жившие испокон веков на опаленных солнцем и обдуваемых всеми ветрами просторах в предместье гор, были смуглыми и черноволосыми. Не зря наш вождь Октий называет меня белой вороной, объясняя мое рождение прихотью Великой Богини Пьери. Последнее время я с ним полностью согласна. Я все чаще чувствую себя другой не только с наружи, но и внутри. Конечно, у меня так же, как и у других две руки, две ноги и голова. Но только последнюю наполняют странные и опасные мысли, до которых никто из моих близких додуматься бы никогда не смог.
Я очень люблю своих родителей, но абсолютно их не понимаю. Мой отец до моего рождения был Стражем, но потом отказался от полной опасностей и приключений жизни и променял ее на капустные грядки и детские пеленки. Мать же в этих грядках всю жизнь и прожила. И они оба при этом довольны своей судьбой!!! Мать вообще спит и видит, что я пойду по ее стопам. Но я-то этого не хочу! Не хочу! Не хочу, потому что отлично представляю себе это мое будущее. Муж, считающий себя хозяином мира в целом и меня в частности; хозяйство - все те же капустные грядки, куры, козы; подъем до восхода солнца, куча детских пеленок, застиранные в кровь руки, да еще и исколотые иглой... Можно продолжать до бесконечности. Хотя другие акоспанки без ума от такой перспективы. Конечно, ничего другого они и не видели. Но и я ведь не знаю другой жизни! Тогда чего же я хочу?
Я коснулась пальцами водной глади, и отражение размылось. Надоедливые мысли вертелись в голове, превращая ее в какой-то роящийся улей. Они просто сводили меня с ума. Может мама права и это просто идиотский период взросления? Ответа я не знала. Я вообще последнее время ничего не знала и не понимала. Полнейшее отупение. И когда оно доходило до своего апогея, я убегала сюда, в оазис жизни, где поражало буйство зелени окружающего пространства. Здесь, под гомон редких птиц я находила временный покой.
Вода хлынула через край кувшина и, устремившись вниз к уступу, упала с него маленьким, но ярким водопадом, который разбился о камни тысячами переливающихся бриллиантов. Я подняла свою ношу и вздохнула. На душе было муторно и как-то гадко. Поставив на плечо кувшин, я медленно начала спускаться по знакомой с детства тропинке. Здесь, чуть ниже родника, утопавшего в зелени, лежали голые и безжизненные камни. Со стороны казалось, что они мертвы уже давно. Но я-то знала, что под толщей камней скрывается сердце гор. И пока оно бьется, живу я, мои родители, соседи, да и весь Сам-ха - моя родная деревня.
Тропинка плавно спускалась с уступа на уступ, и я была так погружена в свои мысли, что не сразу услышала голоса за поворотом. Вернее под ним. И голоса эти явно раздавались с тренировочной площадки. Я обожала смотреть, спрятавшись меж камней, на то, как готовят воинов высших каст. И сейчас не утерпела. Оглядевшись, что бы убедиться, что за мной никто не наблюдает, я поставила кувшин на камни и, юркнув в едва заметную с тропы расщелину в скале, скоро оказалась в небольшом тоннеле, верхняя часть которого выходила на тропу, а нижняя - на тренировочную площадку. Каждый раз, ползком пробираясь здесь, я ненавидела свою собственную одежду - длинное мешковатое платье, которое путалось в ногах и сильно затрудняло движение. Такую одежду мог придумать только мужчина, потому что даже ковыряться в капустных грядках в ней было нереально. Что уж говорить о моих прогулках в горах, которые я обожала, не смотря на все запреты? Нет, нам не запрещались сами прогулки, вот только места, где я их совершала, были не совсем нормальные. Например, этот тоннель. Обычной акоспанке даже в голову не пришло бы подглядывать за мужчинами. Тем более за тренировками воинов. И это еще одно доказательство того, что я далеко не обычная акоспанка. А какая тогда? Вопрос... Почему меня всегда тянет на все запрещенное?
То, что я увидела, добравшись до цели, разочаровало меня и ввергло в уныние. Вместо сильных и тренированных воинов - кучка недоучек из деревни, устроившие состязания. И Эрикас, конечно, тоже был там. Эрикас... Перед глазами сразу встало воспоминание. Большая поляна. Праздник Большого Огня. Мой день рождения. Мне тогда исполнилось 16. Мама сшила для меня белоснежное платье изо льна, заплела в волосы цветы. Вся деревня переливалась отблесками праздничных костров. Солнце давно закатилось за горизонт, но люди не собирались расходиться по своим домам. Однако я знала, что меня и таких же подростков, как я скоро родители загонят по домам. А я еще не видела Эрикаса. Он скоро должен был появиться. Он придет, поцелует, закружит в объятиях и обязательно скажет: "Вот видишь! Вся деревня радуется твоему рождению!" А я буду глупо и счастливо улыбаться, отлично зная, что половина тех, кто веселиться здесь и не подозревают о моем шестнадцатилетии.
Он пришел в самый разгар праздника. Но при первом же взгляде на него мне стало понятно, что произошло нечто плохое. Только что именно? Эрикас разразился такой тирадой, от которой у меня кровь застыла в жилах. Он обвинил меня в измене, сказал, что я нарушила закон Рахмата, что я дрянь и недостойна любви ни одного мужчины. Он говорил много, громко и долго. Вокруг собралась толпа, и все показывали на меня пальцем. А я стояла, оглушенная потоком этих несправедливых слов и думала: "За что?"
Эрикас же, распалившись до предела, содрал с меня платье и втоптал в пыль, так же, как и мои чувства.
- Ты не достойна носить этот цвет, шлюха!
Лучше бы он просто ударил меня. Шлюха. Он назвал меня так. За что?
- Что молчишь? Сказать нечего? - он был в какой-то дикой и неестественной ярости, а я просто стояла и смотрела на него. Сказать что-то сейчас было просто выше моих сил.
- Конечно, ей нечего сказать!
- Изгнать ее надо!
Толпа заводилась все сильнее. Но Эрикас, кажется, уже остыл. Мне сквозь пелену слез казалось, что он уходит от меня все дальше и дальше. И чем дальше он уходил, тем больше я надеялась, что все это окажется только кошмарным сном. Но это был не сон, а жестокая реальность.
Я не помню, как меня забрали домой родители. Не знаю, чем закончилось разбирательство у Октия. Но меня не изгнали. Вероятнее всего влияние отца. Но с тех самых пор меня стали избегать абсолютно все. Иначе как шлюхой меня никто и не называл. Народ был явно недоволен малодушием вождя. Но мне до этого не было тогда никакого дела. Я прорыдала до полуночи, а потом все-таки решилась пойти к Эрикасу и объясниться. Но ничего из этого не вышло. Он был с другой. Она была в его постели...
Я стряхнула с себя эти воспоминания. Это было почти год назад. Хватит жить прошлым. Нужно смотреть вперед. Я и смотрела. Старалась, по крайней мере. Только на каждом шагу, сталкиваясь с ним, видела презрение в его глазах. И падала в бездну отчаяния. Я не могла понять, почему все так получилось? Ведь сколько я себя помню, мы были неразлучны. Всегда все делали вместе и никогда не давали друг друга в обиду.
А теперь я ненавидела его так же сильно, как когда-то любила. Он ответит за мои унижения. Я отомщу. Если его изгонят из деревни - это будет для него очень легким наказанием. Я хочу, что бы он тоже испытал ту жгучую и всепоглощающую боль, которую испытала я в тот вечер и которая живет до сих пор в моем бедном истерзанном сердце. А потом я отправлю его в пещеру мертвых и заточу его душу в камень рока...
Настроение испортилось совсем, пока я смотрела на состязания. Игрища бегемотов рисковали затянуться надолго. Надо было уходить, но я не могла. Мой взгляд опять приковал Эрикас. На освещенной солнцем площадке он казался полубогом, сошедшим с небес. Мускулы перекатывались под смуглой кожей, когда он совершал мечом отточенные до совершенства движения, вызывая во мне волну плохого предчувствия. Когда же я смогу забыть его? Не любить, не ненавидеть, а просто перестать испытывать к нему хоть какие-то чувства. Я не знала. Вернее, знала, но боялась признаться в этом даже себе - никогда...
Эрикас легко отбил очередную атаку своего соперника. Легко и красиво. Он знал толк в оружие и отлично с ним управлялся. Он был бы мне достойным соперником. Я нахмурилась и отругала себя за такие мысли. Да он мне и в подметки не годится!!! Я отлично знаю себе цену. Это не просто бахвальство. Мой отец не зря потратил эти 16 лет и воспитал меня настоящим воином. Гораздо лучше тех, кто сейчас пыжится там внизу. Но вот только не напрасно ли? Ведь через восемь полных лун я вступлю в фазу совершеннолетия и мне найдут мужа... Вот влипла! Моя жизнь, еще толком не начавшись, закончится в грязной кастрюле какого-нибудь извращенца. А мне так хотелось сделать что-нибудь особенное, а не прозябать над пустыми горшками. Но, видно, не судьба.
Я так увлеклась грустными мыслями, что пропустила тот момент, когда меня увидели.
- Женщина! Как ты посмела наблюдать за нами!?
Беуто Эскер. Жирная тупоголовая свинья! Вообще-то он не был толстым. Просто рослым здоровяком, которому только тогда хорошо жилось, когда удавалось испортить жизнь другому. Я была абсолютно уверена, что Эрикасу сказки о моей измене напел именно он. Только это все равно Эрикаса не оправдывает.
А Беуто стоял тем временем с наглым и пошлым видом. Меня взяло зло.
Я спрыгнула с уступа вниз и мягко приземлилась на слегка согнутые в коленях ноги. Беуто оскалился в плотоядной ухмылке, разглядывая меня. Эрикас стоял рядом, хмурился и молчал. Я с вызовом взглянула на Эрикаса и едва не утонула в бескрайних янтарных просторах его глаз. Моргнула. Опустила голову, утихомиривая свое естество. Нет, я не успокоюсь, пока не уничтожу его за всю боль, что он причинил той доверчивой девушке, которой была когда-то я. И которая любила... Любила всем сердцем...
А он смотрел на меня с презрением. И он снова победил. Я чувствовала это где-то внутри. И я это всегда знала с самой первой нашей встречи, с первого взгляда, с первого вздоха. И ни я, а он в один миг растоптал все это. Я отвернулась и пошла в сторону деревни. Не хотелось мне больше его видеть. Было просто очень больно...
- Как ты смеешь отворачиваться, когда с тобой говорит мужчина!? - в голосе Беуто появились визгливые нотки. Я не выдержала этого хамства. Как эта тупорылая свинья смеет унижать меня, да еще и в присутствии моего главного врага? Что он этим хочет доказать? Нет уж, дудки. Ты сейчас свое получишь:
- Где мужчина? - я сделала наивные глаза и покрутила головой. Потом посмотрела прямо на него. - Ах, это ты про себя? Вот незадача! Тебя-то я и не заметила. И когда это ты успел стать мужчиной?
Беуто выпучил глаза и его лицо пошло красными пятнами. Он сжал кулаки. А я стояла и думала, стоит ли ввязываться в собственноручно затеянную драку или безопаснее дать деру. И не потому, что я боялась проиграть, просто я еще не решила, хочу ли демонстрировать свои способности этому выродку и его дружкам. Запрет отца показывать то, что я умею, всегда меня сдерживал от необдуманных поступков. Но не в этот раз. Беуто и так глумился надо мной достаточно. Поставить этого выродка на место именно сейчас стало для меня жизненно необходимо.
- Беуто, уймись! Любой лох может побить девчонку! - подал голос Эсторо, еще один из этой компании. Его слова несказанно задели меня. Любой лох. Ха! Да со мной и двадцать таких лохов не справятся.
- Да, уймись, лох! - воскликнула я.- Тебе здесь ничего не светит!
Мои слова доконали Беуто и он бросился на меня, издавая звук, напоминающий поросячий визг. Я даже в стойку вставать не стала, просто в самый последний момент отскочила в сторону и продолжила наблюдать, как неуклюжий Беуто врезается в уступ. Он потряс головой, что бы прогнать звездочки, наверняка плясавшие перед его глазами, и снова ринулся в атаку. Ах, тебе мало! На этот раз пришлось воспользоваться подножкой. Беуто снова рухнул.
- Первое правило воина - всегда сохранять хладнокровие! - нравоучительно провозгласила я, подняв указательный палец. - Ты слишком тупой, чтобы усвоить даже его, Беуто! Отправляйся домой!
Но он, разумеется, моему совету не последовал. Снова рывок. Его кулак проскользнул в сантиметре от моего корпуса. Я пошла на разворот. Удар кулаком в челюсть, ногой в пах. Не честно. Но эффективно. Беуто скрючился и завалился на бок. Я с вызовом посмотрела на кучку парней, сгрудившихся неподалеку. На Эсторо, в глазах которого проблескивалось уважение. И на Эрикаса. Последний неодобрительно покачал головой:
- Выскочка...
Сказал и ушел. Вот так этим словом он в один миг опустил меня на землю, раздавил, унизил и оставил стоять злую и растрепанную. Мне стало так плохо, как не было уже давно, и я поняла, что не прочь отметелить еще кого-нибудь. Огляделась - парни шарахнулись. В общем желающих не нашлось. А жаль. Я развернулась и пошла прочь от этого сборища. Трусы!
Гнев клокотал во мне всю дорогу до деревни. И как он смел! Как он только посмел! Он знал меня столько лет. Он знал даже о том, что отец тайно готовит из меня воина. Он сам столько раз участвовал в моих тренировках. Тогда почему он это сказал сейчас? Почему он вдруг стал так со мной обращаться? Ведь я всегда делилась с ним самым сокровенным. Раньше он говорил, что из меня выйдет настоящий воин. И не потому, что оружие слушалось меня, а потому, что я всегда в драке умела контролировать свои чувства. Он должен был понять, что Беуто перегнул палку. Но он этого не понял. Что же такое произошло, что он так сильно изменился? Ответов я не нашла...
До дома я почти летела, мечтая добраться до своей комнаты и вволю нарыдаться в подушку. Но и это мне не дали сделать. Я остановилась перед домом, услышав, как ругаются мои родители. Я не рискнула сразу зайти, гадая, что лучше - попасть в ураган эмоций или переждать? И чертыхнулась. Отец меня точно убьет - кувшин с водой я оставила на тропе. Тем временем он что-то доказывал маме:
- Урса, ты не должна этого делать! Она не простая девочка, я же тебе уже об этом говорил!
- То, что она дерется, как мальчишка, ее таковым не делает. Через восемь недель она станет совершеннолетней. Ее ждет Рахмат. Это - закон! И не нам с тобой его нарушать.
- Но я могу попытаться поговорить об этом с вождем. Октий умный человек...
- Тригор, ты не станешь ни о чем говорить с Октием! Ты меня понял?! Оставь свои дурацкие забавы! Лама выйдет замуж за Эрикаса Нокатика. Это было решено уже давно. Ты ведь сам принял это решение! Мы дали клятву, в конце концов!!!
Я вздрогнула. Вот так мамочка, вот так подсиропила! Выйти замуж за НЕГО? Замечательно! Да я лучше с камнем на самое дно! А тем временем словесная баталия продолжалась:
- Урса, ты соображаешь, что ты говоришь?! Этот червяк не достоин даже ногтя моей дочери! - я чувствовала, что отец теряет терпение. - После всего того, что он с ней сделал...
- Лама и моя дочь тоже! И она сама виновата. Ведь это все было одно большое недоразумение! Им просто нужно поговорить.
- Пойди, докажи это нашим соседям, которые до сих пор чураются бедной девочки! - отец вскипел окончательно и теперь чтобы он не задумал, его не остановишь. - Я все равно сделаю по-своему! Пока я еще глава семьи!
Я поняла, что он направляется к двери и хотела было шмыгнуть в кусты, но не успела. Мы с отцом столкнулись нос к носу. Так, сейчас еще и за подслушивание попадет...
- Я вижу, ты все слышала?
- Да... - я хотела возмутиться, хотела объяснить, что это моя судьба, что я тоже имею право голоса, но, посмотрев на отца, поняла, что мне лучше помолчать. Он схватил меня за руку:
- Пойдем со мной, Лама. И не бойся. Этот паршивец тебя и пальцем не тронет или я не Тригор! - да, видно из нас троих от Эрикаса без ума только моя мамуля. Она дружит с Луаной, матерью Эрикаса. Приятнейшая и добрейшая женщина. Как она только могла родить на свет такое чудовище? "Когда-то ты не считала его чудовищем" - шептал мне мой внутренний голос, но я отмахнулась.
Я еле поспевала за отцом, который почти бежал по главной и единственной улице деревни. По обе стороны от нее возвышались горы. В них были вырублены наши дома. В два яруса. Благодаря этому деревня была практически не различима в скалах. Естественные неровности и выпуклости горных пород полностью скрывали входы. Посторонний и не смог бы предположить, что за толщей скал скрываются тысячи больших и маленьких помещений, часть из которых, кстати была естественными, другая часть - искусством местных каменотесов. Окон не было. Ни одного. Свет внутри давали чудесные камни Сальманд-ира. Их неземное сияние считалось неземным подарком Великой Богини.
Поражала система вентиляции - она являлась природным чудом. Все горы были испещрены узкими проходами и лазами, способствовавшими свободной циркуляции воздуха. В общем, даже если вас завалило в вашей норке, то вы хоть и не вылезете, но и не задохнетесь.
И снова мои мысли вернулись к моей незавидной доле. Стать женой Эрикаса - это хуже, чем смерть. Может я и преувеличиваю, но перспектива делить с ним - что там постель. Дом - приводила меня к мысли, что уж лучше бы меня завалило где-нибудь без вентиляции. "А когда-то ты мечтала об этом" - твердил мой внутренний голос, но я снова отмахнулась от него. Это было до того, как Эрикас публично унизил меня, до того как изменил... Я прогнала прочь воспоминания и решила, что все сделаю для того, чтобы он никогда меня больше не тронул. Даже если придется убить его... или себя...
Мы остановились перед самой большой пещерой. Здесь жил Октий - вождь нашей деревни. Вообще-то я видела его всего пару раз и все время он был в окружении своих любимых наложниц из своего любимого гарема. Фу, какая гадость. Правда, если убрать все его пагубные страсти, то мужик он довольно умный, иначе не был бы вождем вот уже тридцать сезонов подряд. Но я все-таки сомневалась в его лояльности по отношению ко мне.
Мы вошли внутрь. Здесь ничего не изменилось с последнего моего посещения почти год назад... Это было как раз после того памятного праздника. Все это до сих пор не давало мне спокойно спать по ночам. Но сейчас не было времени более об этом думать. Я посмотрела на наскальные рисунки наших предков, расположенные на стенах своеобразного холла. Это была одна из "высших" пещер, в которых жили только люди, занимавшие высокое положение в обществе. К слову сказать, мой отец тоже имел такую пещеру, где я и воспитывалась все эти годы.
Я не успела разобраться в сумбуре своих мыслей, как предстала пред светлые очи великого старца. Одетый в длинный балахон, поверх которого красовалась жилетка из непонятного блестящего материала, он очень странно смотрелся на фоне полуголых акоспанцев. Или мы смотрелись странно на его фоне? Тут как посмотреть... Еще он никогда не расставался со своим замысловатым посохом, похожим но вытянутую во весь рост засушенную змею. Ядовитую змею с блестящим раздутым капюшоном.
Пока я стояла и глазела на это "чудо природы", как баран на новые ворота, мой отец, склонившись в ритуальном поклоне, произнес ритуальную же фразу:
- Приветствую тебя, Старейший! Прости, что беспокою тебя ради своей нужды, но дело, которое я хочу обсудить с тобой, не терпит отлагательств...
Не слушая, что говорит отец, я продолжала разглядывать Октия. Да, интересный тип. Сегодня, как ни странно, "любимых наложниц" с ним рядом не было. Наверное, в гарем запер... Он как-то странно поглядывал на меня. Видать, хочет заполучить. Я так и думала, черт побери! Знаю я эти взгляды! И не надо мне говорить, что это все только мои домыслы. Я не считаю себя пупом земли, вокруг которого все крутится, но и отлично понимаю, чего стою. Может быть даже слишком отлично... Обычные акоспанки никогда не оказались бы в такой ситуации, как я на том празднике. А после скандала Октий уже предлагал взять на перевоспитание "этого развращенного ребенка", но он не мог этого сделать без согласия моих родителей. А они, надо отдать им должное, на такое не пошли. Такой порядок вещей очень расстроил вождя, ведь никто и никогда не отказывал ему в такой "милости".
Я так углубилась в свои размышления, что не заметила, как меня о чем-то спросили. Я бы так дубом и стояла, если бы отец не прикрикнул на меня сердитым голосом:
- Этилама Хокайда! Ты должна отвечать, когда тебя вождь спрашивает!
Я тупо уставилась на Октия. О чем он меня спросил? Ничерта не вспомню. И, состроив нужную мину, я робко просипела:
- О, великий вождь, могу ли я надеяться, что ты повторишь свой вопрос?
Под его взглядом я чувствовала себя овцой на заклание или простым дешевым товаром на рыночном лотке. Он раздевал меня взглядом, будто уже заполучил. Мне так хотелось крикнуть: "Одень меня, старый козел! Я не вещь! Я не продаюсь!" Но я, разумеется, сдержалась, скромно потупив глаза, что бы он ни прочел в них то, что я не могла сказать ему в лицо. Вождь хмыкнул и снова прошелся взглядом по моим длинным ногам, чуть полноватым бедрам, узкой талии и небольшой, но аккуратной груди. Именно из-за этого и были все мои проблемы. Из-за моей внешности. И ноги у меня длиннее, чем у других. И сложена я лучше. И жира то у меня нет. А откуда ему взяться, жиру-то? Я каждый день тренировалась часов по пять, что бы быть в форме, если это вдруг понадобиться. Я никогда не кичилась своим видом, не слыла первой модницей на деревне и не отбивала чужих парней. А они все равно завидовали мне. Вот только в чем? Я всегда понимала, что являюсь лакомым кусочком для любого мужчины, но мне не хотелось, что бы этот сожрал меня с потрохами. А он был готов это сделать прямо сейчас, не смотря на присутствие моего отца. Да, попала я в ощип, как курица...
- Итак, я повторю! - вальяжно раскинувшись в своем кресле и поедая меня глазами, протянул вождь. Может ему соус какой предложить? Чтоб он подавился! - Ты действительно умеешь драться, как говорит твой отец?
Приехали... И что мне было отвечать? Соврать? Сказать, что не умею? Тогда мой отец опозорится на всю деревню, как человек, обманувший вождя. А если скажу правду? Я прямо видела самодовольное лицо Октия, когда он скажет: "Она у тебя великолепно дерется, но я смогу научить ее большему, поэтому она останется здесь, что бы вступить потом в ряды моей личной охраны!" А мой родитель весь так расцветет и конечно же согласится. Но все-таки предать отца я не могла, поэтому, собрав все свои силы, я выдохнула:
- Умею...
Сейчас я жутко злилась на обожаемого папочку. Почему все мужики такие недалекие? Неужели он не видит, что собирается сделать со мной его обожаемый Октий?
- Не боишься подтвердить свои слова делом?
Я оторопела. Он, что, собирается со мной драться? Вернее, бить меня... Конечно, шансы велики, но только не на мою победу. Но отступать было некуда. Больше всего на свете мне сейчас хотелось оказаться под маминой юбкой. Я собрала мужество, вернее его остатки в кулак:
- Не боюсь...
Октий хлопнул в ладоши и в дверном проеме показалось несколько крепких парней. Оценив силы противника, я вздохнула с облегчением. Если не набросятся разом - справлюсь.
- Нападайте! - коротко гаркнул вождь и пошла потеха. Первый поцеловал пол через три секунды после начала атаки. Второй сопротивлялся дольше, но, врезавшись лбом в стену, присоединился к первому. Третий с ухмылкой провел один из секретных приемов, который, представьте, я тоже знала, да еще получше него. Так что его ухмылка стерлась сама собой, когда он растянулся на полу рядом со своими дружками. Скоро лег последний, а я даже не запыхалась. Черт, а стоило бы. Может, даже стоило дать себя побить. Но теперь уже поздно - Октий встал самолично и, отложив свой посох, прошествовал на импровизированную арену. В руке его блеснул острый, как бритва, жезл Холгара. Я знала, что победить мне его не удастся, но я не могла позволить себе проиграть. Черт, дерьмовая ситуация. Спасибо папочке... Я украдкой посмотрела на родителя, а тот стоял и с гордым видом наблюдал за мной. Эх, папа, папа... По-сравнению с перспективой попасть в гарем Старейшего, Эрикас выглядел ой как привлекательно. И я приготовилась к настоящей битве, вспоминая мудрые наказы отца: " Запомни второе правило - никогда не лезь в драку первой, если противник слабее тебя. Он может оказаться хитрее, тогда ты проиграешь. Если же противник сильнее, делай ложные выпады, чтобы его дезориентировать. У тебя будет шанс на один удар. Помни! Второго не дано..." Я собиралась использовать этот шанс на все сто процентов, если конечно он мне представится.
Старейший первым начал наступление, чем несказанно удивил меня. Да, видать здорово ему крышу снесло от моего вида. Мне оставалось уйти в глухую защиту и время от времени уворачиваться от смертоносного лезвия жезла. Сейчас я мечтала только об одном - скинуть с себя этот треклятый балахон, который все время путался в ногах и сковывал движения. Он зашел справа и выбросил руку, надеясь ударить меня под ребра, но промахнулся. Я ушла в сторону и нанесла ответный удар, который угодил ему прямо в "солнечное сплетение". Он даже глазом не моргнул, а вот я отбила руку о его жилетку. Пока я приходила в себя, он схватил меня и завел мне руку за спину. Я извернулась, освободилась, но при этом едва не вывернула себе плечо, да еще, запутавшись в подоле, налетела на острие жезла рукой повыше локтя. Брызнула кровь и вождь опешил. Видимо, он все-таки не хотел причинить мне особого вреда. И тут я отчетливо поняла, что если бы это был настоящий бой, то я давно превратилась в котлету. Ну погоди... Резким движением руки я укоротила юбку до бедер и нанесла несколько быстрых ударов, которые отвлекли внимание Октия. Получив возможность зайти ему за спину я применила прием Фреймера - нащупав на шее вождя две нужные точки, я изо всех сил надавила на них. Раз, два... Мне казалось, время замерло. Три, четыре, пять... Все происходило, как во сне. Я понимала, что не могу знать этот прием. Шесть... Отец не учил меня технике точечного боя. Семь... Это сработал какой-то старый, древний рефлекс. Восемь, девять, десять... Все! Я отскочила в сторону. Октий пошатнулся и упал...
Сначала была тишина. Потом раздались крики:
- Что ты сделала с вождем !!!
- Она убила вождя!!!
- Она убила Старейшего!!!
Но эти возгласы почти не попадали в мой разум. Я тупо созерцала суматоху, когда у меня вдруг потемнело в глазах. Стало жутко холодно, будто ко мне прикоснулась сама смерть. Со всех сторон начали плясать всполохи света, пока у меня не зарябило в глазах. Потом я увидела дорогу, выложенную плитами. Последний Путь Туанко! Я ни минуты не сомневалась, что это именно он, хотя ни разу в жизни не видела его, и знала о нем, только из рассказов отца. Потом все пропало и я потеряла сознание.
ГЛАВА 2
ПЕРЕМЕНЫ.
Очнулась я уже дома. Голова трещала нещадно, а окружающие меня предметы сливались в одно большое серое пятно, посредине которого вдруг материализовался отец:
- Лама, объясни мне, как такое получилось?!
Он был зол, а я все никак не могла вспомнить почему. Мысли скатывались в клубок. В голове царил полный хаос.
- Что получилось? - сипло спросила я, борясь с тошнотой. Нужно срочно брать себя в руки. Немедленно!
- Что ты сделала с вождем?!
Перед глазами всплыла картинка событий. Вождь... Что же случилось? Ах, да! Я его уложила! А потом было ведение. Четкое и зовущее...
- Я его победила...
- Но как? Откуда ты знаешь приемы точечного боя?
- Понятия не имею...
И это была чистая правда. Этих приемов не знал даже мой отец. О самом бое знали многие, но о приемах только избранные. В основном те, кто всю жизнь проводил в горах на охране наших святынь. Со мной что-то происходило, но я не могла понять, что именно. Я посмотрела на отца, ища поддержки и сострадания, но он был суров и мне показалось, что он готов ударить меня, хотя никогда не делал попытки поднять на меня руку. Мне захотелось разрыдаться, но я сдержалась. Надо собраться и поразмыслить, что ему ответить. И я сказала правду:
- У меня было видение... Я видела Последний Путь Туанко. Я уверена, что это был именно он. А других ответов у меня нет. Я так же ничего не понимаю, как и ты. Я не понимаю, что происходит. Отец, помоги мне...
Он молчал. Я ждала. Но чего? Сама не знаю. Он внимательно посмотрел на меня так, будто знал ответы на все мои вопросы. Но почему он молчит? "Ну скажи, папа! Открой мне эту тайну!" - беззвучно молила я. Отец опустил голову и, похлопав меня по руке, вышел на улицу...
Я откинулась на подушку. Что-то будет завтра. Спать не хотелось. Саднило раненную руку. Видно, мать наложила заживляющую мазь. Я встала, оделась и вышла прогуляться. Во всю светила луна. Было тихо-тихо. И почему я раньше не гуляла ночью? Я посмотрела на горы. Их снежные пики блистали неземной красотой. Отец говорил, что там высоко в горах обитает дух его друга. "Оката там. Я верю в это. Он был храбрым воином и настоящим другом. Ты ему обязана своей жизнью..." Отец никогда ничего не объяснял, а я и не спрашивала. Не хотелось бередить его старые раны.
Ноги сами привели меня к большой пещере вождя. Я увидела, как в дверях мелькнул плащ отца и прильнула к слуховому окну.
- Зачем ты пришел, Тригор? - в голосе Октия слышались металлические нотки. Мне стало стыдно, что я навлекла на отца гнев Старейшего.
- Прости, Вождь, меня и мою дочь, за то, что случилось сегодня...
После усталых слов отца наступила тишина, а потом... Потом раздался смех. Смеялся вождь, но совсем не зло. Что бы это значило?
- Твоя дочь - настоящая бестия! Я не ожидал, что она может знать то, что дано лишь избранным. Где она научилась этому?
- Не могу даже предположить, Октий. Она часто уходила одна в горы...
- Значит, шпионила. - хмыкнул вождь. - Я хотел взять ее на обучение (ну что я говорила!?), но вижу, этого не требуется. Теперь ей нужна практика. Что ты скажешь, если этой практикой будет участие в Больших Играх?
- Я не уверен, что она вынесет это испытание...
Я слушала все это и сердце мое прыгало от радости. Я буду участвовать в Больших Играх! Никогда прежде я не могла и надеяться! Женщин туда не пускали даже смотреть! Отец сказал что-то еще, но я не поняла, что именно. Нужно сосредоточиться и дослушать до конца. Радоваться буду позже.
- ... согласен, вождь. - услышала я. - Но я не за этим пришел сюда.
- Тогда зачем?
- Рахмат... Я не хочу для моей дочери такой жизни. Она стоит большего...
- Ты прав, но я не могу нарушить закон. Рахмат - это закон. Но после - она свободна, если конечно получит жезл Холгара.
- Но вождь!
- Тригор, я могу пойти ей на встречу только на таких условиях.
Я с замиранием сердца слушала все, что говорил Октий и была безмерно счастлива таким исходом. Теперь все в руках провидения. Я ушла, считая достаточным то, что я уже слышала. Нельзя искушать судьбу.
Я шла домой и упивалась своей победой. Я буквально летела. С этих самых пор все будет по-другому. Я все буду решать сама и Эрикас больше не испортит мне жизнь. Никогда...
- Что ты здесь делаешь? - я вздрогнула и сердце мое забилось чаще. От страха? Конечно. Кто-то подкрался в темноте... Кто-то. Я обернулась, отлично зная, кого там увижу.
- Эрикас... - выдохнула я, злясь на саму себя за томные нотки в голосе. Да что же это со мной? Таю при одном взгляде на этого подонка! - Что ты здесь делаешь? - я собрала всю волю в кулак, что бы эта фраза прозвучала холодно и небрежно. Эрикас нахмурился:
- Я принес тебе твой кувшин. Ты оставила его на роднике сегодня утром... - его голос звучал настороженно, будто я сейчас убегу и он боится спугнуть меня. В моей душе проснулась злость:
- Мог бы передать его моей матери, раз уж ты беспокоишься за нашу собственность...
- Я так и сделал. Она сказала, что ты спишь... А ты, оказывается, занята совсем другим.
Он выжидательно смотрел на меня. Что ему нужно? Зачем он все еще здесь? Мог бы просто пойти своей дорогой.
- Я так понимаю, ты больше не спишь с Беуто?
Я вздрогнула. Такого поворота я не ожидала. Эта сволочь еще смеет задавать подобные вопросы?! Мало того, что его дружок облил меня дерьмом. Стоило сегодня утром разбить ему голову. Им обоим. И Беуто за его клевету, и Эрикасу - за то, что ему поверил...
- А тебе есть до этого дело? - вспыхнула вспылила я. Мне не нужен был этот разговор. И еще меньше я хотела ему что-то сейчас объяснять. СЕЙЧАС в моей голое были совсем другие, более важные для меня мысли.
- Ты не ответила на вопрос... - он был напряжен до предела. К чему бы это? Жаль, что я не вижу в темноте его глаз. Я почему-то была уверена, что сейчас они горят презрением... Пошло все к черту! Скажу все, что он хочет услышать и уберусь восвояси.
- Я никогда не спала с Беуто, как бы вам обоим этого не хотелось, - четко выговаривая каждое слово, произнесла я. - Я вообще никогда ни с кем никогда не спала. И, раз уж ты решил бередить старые раны, скажу: я не собираюсь с тобой объясняться, Эрикас. Ты все сказал тогда на празднике. Хотя ты прекрасно знал, что ты для меня значишь прекрасно знал, что я любила тебя и жила тобой. Ты сам все это растоптал... И теперь не Перекладывай всю вину на меня. Мне не о чем с тобой говорить.
Я повернулась, чтобы уйти. Великая Богиня, за что мне это?
- Ты даже сейчас не перестала лицемерить...
Он не поверил. Конечно, поверить - это значит признать свою вину. Это не для Эрикаса.
- Мне плевать, что ты об этом думаешь... - сейчас я была готова вцепиться ему в лицо. - Просто оставь меня в покое. Исчезни. Навсегда.
- Я пришел не для того, что бы ругаться...
Целый год он избегал и призирал меня, а теперь, когда я только начала приходить в себя, когда у меня появился новый смысл жизни, он явился выяснять отношения.
- Чего же ты хочешь еще услышать?
- Больше ничего... Я хочу поговорить о нашем будущем.
- О чем? О каком будущем ты говоришь? Ты в своем уме?!- я просто не знала, как реагировать на подобные его заявления. Мне и в голову не могло прийти, что он захочет чего-то подобного. Я целый год пыталась его забыть. Теперь появился шанс. Шанс на многое. Шанс изменить всю свою жизнь, утереть всем нос и убраться восвояси. Стать свободной, наконец! И тут он со своими разговорами. К чему это? Слишком поздно.
- В своем. - он был настроен очень решительно. - Я готов тебе все простить и принять тебя в качестве жены с тем условием, что ты не будешь больше ни с кем, кроме меня. Покайся, Хокайда и начнем все заново.
Бред какой-то... Он готов принять меня... он, что, перегрелся на солнце?
- Замолчи! - я не выдержала. Это было уже слишком для моего растерзанного сердца. Я сорвалась, зная, что потом пожалею об этом. - Я больше ничего не хочу слушать! Ничего вернуть нельзя! Я НЕ ХОЧУ НИЧЕГО ВОЗВРАЩАТЬ!!! Мне не в чем каяться перед тобой, сукин ты сын! - я, до сих пор державшая себя в руках, ощутила, как горло сдавило и слезы вырвались наружу. Эрикас, кажется, испугался. По крайней мере отступил на шаг под напором моей прорвавшейся истерики. Я хотела убежать, но он схватил меня за руку. Меня словно огнем обожгло. Я вырывалась, но он не пускал. Я попыталась ударить его, но он повалил меня и прижал к земле. Невыносимое чувство беспомощности съедало меня изнутри. А Эрикас, похоже, упивался победой. Его глаза были совсем рядом. И светились триумфом... (Вспомнить об этом позднее - не было триумфа) Нет. Не бывать этому. Я сделала рывок, освободила руки, но реакция Эрикаса была намного лучше. Я снова оказалась в плену. И снова его глаза были совсем рядом. Что-то происходило со мной. Что-то странное. Я больше почему-то не хотела сопротивляться. А он взял и поцеловал меня. Впился губами ртом в мои губы, словно мучимый жаждой путник припал к холодному ключу. У меня не хватило сил, чтобы ему сопротивляться. Мало того, мое тело совершенно перестало меня слушаться и ответило на этот обжигающий поцелуй. Эрикас вздрогнул содрогнулся и отскочил от меня. Я лежала на земле, приходя в себя, а он, тяжело дыша, стоял надо мной.
- Все уже решено! Ты будешь моей. - холодно выдал он. - И ты обязана это принять до своего рахмата, мина...
Я вздрогнула, собрала себя в кучу, встала. Дело только в его самолюбии. И сегодня он у вволю потешил его. Теперь слово за мной. И то, что я скажу, врядли его обрадует.
- Мой рахмат - больше не твоя забота, Эрикас. - я сама испугалась тех чувств, которые грозили сейчас выбраться наружу. Но было поздно. - Ты упустил свой шанс. А теперь поздно. Я никогда не буду спать с тобой. Уж лучше с Беуто. - меня накрыло маленькой волной удовлетворения, когда я увидела, как он вздрогнул от этих слов. Стало легче дышать и я продолжила. - На мою пастель куча претендентов, но тебя нет в моем списке. Прости. А когда будет время, подумай над тем, что было, воин. Невинная девушка стала такой, какой ты хотел ее видеть. Я ведь шлюха, не так ли, Эрикас? Так что проваливай и упивайся своей победой. Я никогда не буду твоей...
С этими словами я развернулась и ушла в темноту. На душе было погано и пусто. Однако, стало легче. Плакать не хотелось совершенно. Оно и к лучшему. Я больше никогда не буду плакать из-за этого мерзавца. И он больше никогда не прикоснется ко мне... Я дотронулась до губ, вспоминая... Нет! Стоп! Хватит! Никаких чувств, ни каких эмоций. Нужно собрать все силы. Большие Игры не терпят слабаков.
Всю ночь я не сомкнула глаз. Думала, что же меня ждет дальше. Сидела и разбирала свою жизнь. Эрикаса в ней больше нет. Но осталась пустота и ... Большие игры. Нужно сосредоточиться на них. Настолько ли я сильна, что бы выступить в них? Но теперь поздно уже об этом думать. Время пошло и не мне сворачивать с этого пути. В конце него меня ждет жезл Холгара и свобода!
Утром отец поругался с мамой...
- Тригор, ты умный человек. Я думала, что могу тебе доверять! И что теперь? Ты насмехался надо мной. Делал за моей спиной все, что хотел. Она ведь моя дочь, а ты превратил ее в посмешище!
- Молчи, женщина! Ты сама не понимаешь, о чем говоришь! Я все делаю только ради нее.
- Ради нее?! Да вся деревня потешается над ней! Вождь, твой много обожаемый Октий, объявил сегодня, что наша Лама будет участвовать в мужских Больших Играх! Позор на мою седую голову! Ты разве забыл, что с ней было год назад? Ты хочешь повторения тех событий?
- Хорошо, что ты сама об этом заговорила, Урса... Я-то ничего не забыл. А ты-то не забыла, из-за кого наша девочка это все пережила? Нет, думаю, не забыла... тогда ответь, почему ты хочешь отдать нашу дочь этому ублюдку? Ради ее блага?
Настала тишина. Я осторожно заглянула в комнату и увидела, что отец ушел, а мама плачет. Я вернулась к себе.
Мама не выходила из спальни весь день, так что обедала я в компании мрачного отца, который не проронил ни слова. Я тоже молчала. Когда с едой было покончено, я стала убирать посуду. Вдруг отец схватил меня за руку:
- Игры состоятся через две недели. - он внимательно посмотрел на меня. - У тебя есть время подготовиться.- я опустила глаза и ничего не ответила. - А теперь один совет, дочка: не злоупотребляй моей добротой. Мне не нравится, когда меня подслушивают. Слишком часто в последнее время... - и, не дав мне ничего возразить, он удалился.
Дни до игр тянулись медленно. Тренировки отнимали все мое свободное время. И даже вытеснили из головы все лишние мысли. Мысли об Эрикасе и его последней выходке. Он снова сторонился меня. Ну и пусть. Мне так было легче дышать... Я даже решила, что то, что случилось той ночью - выдумка моего больного воображения. Больного и измученного.
Я старалась не показываться в деревне. Кое в чем моя мама была права - все повторялось. На меня снова показывали пальцем, снова бросали косые взгляды. И только один человек, кроме моих родителей, поддерживал меня, как мог. Им была Акота. Добрая и умная девушка, моя соседка и, можно сказать, подруга. Она пришла ко мне после событий с Эрикасом. И уже больше не отходила от меня. Мы и раньше общались, но я сторонилась ее. Почему? Возможно, мне было привычнее, когда меня ненавидели, чем когда мной восхищались. А Акота мной именно восхищалась, хотя я не понимала, за что. Еще когда-то в детстве она застукала меня за боевыми упражнениями. Я думала, что она разболтает о них всем, но она не сказала ни слова. И потратила много времени для того, чтобы я доверяла ей. Это доверие пошатнулось год назад. Не то, что доверие к ней. А вообще, к людям. А теперь я снова пустила ее в свою жизнь. И она с радостью стала помогать мне ее менять, поддерживала меня в моих стремлениях и ободряла, когда я опускала голову под очередными насмешками.
- Не обращай внимания на этих болванов! - каждый раз твердила она, когда я была на грани нервного срыва. - Они просто завидуют тебе. Ты обязательно получишь жезл и они это прекрасно знают. А ведь многим из них это не светит вообще никогда.
Странно было получать от нее поддержку. Ведь я привыкла всегда рассчитывать только на себя. Но я была рада тому, что мне есть с кем поделиться. Мы каждый день пропадали в горах вместе и она не переставала мной восхищаться. И, надо сказать, это очень укрепляла мою решимость доказать всем, чего я стою.
Отец когда-то показал мне одно очень уединенное место - небольшую площадку, нависшую над пропастью. Он называл ее плато Оката и говорил, что это лучшее место в горах. И он был прав. Отсюда открывался потрясающий вид. Здесь я и проводила все свои дни, оттачивая мастерство под зорким присмотром Акоты. И даже моя мать перестала причитать и все время хвалила меня. Иногда это даже раздражало, но все-таки давало свои плоды. Теперь я ходила с высоко поднятой головой и больше не боялась насмешек. Я чувствовала, что мне по плечу то, за что я берусь. И была ужасно горда этим. Мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним.
В один из таких дней мы с Акотой сидели на уступе и перекусывали мамиными бутербродами:
- Послушай, Лама. - подруга явно было чем-то озабочена. - не могла бы ты объяснить мне, что такое сатаделика?
- Ну, могу попробовать... - кивнула я. - Хотя я в ней не особо сильна. Сатаделика помогает нам понять вещи через их значение или значение той или иной вещи через саму эту вещь...
- Н-да... - Акота почесала лоб - толи я настолько глупа, толи из тебя учитель хреновый, но я ничего не поняла.
- Ну это же очень просто. Вот например... - я подняла бутерброд. - Это еда. Она нужна для того, чтобы утолить голод. Это с одной стороны. А с другой - это голод, который можно утолить этой едой.
- И что?
- А то, что если ты знаешь, как вещь называется, но не знаешь ее значения, то эта вещь для тебя бесполезна.
- А если я знаю назначение, то название знать не обязательно?
- Именно! Но только сатаделика относится не совсем к простым вещам. - дожевала бутерброд и посмотрела вдаль. - В основном с ее помощью изучают Пекаос. "Не избранный не может ступить за черту значения, дабы не сместить равновесие". Так папа всегда говорит.