Ты слышала ль, внучка, про давние дни?
Коль нет, принесу я из прошлого весть
О том, как стояли в развилке они,
И звался их выбор: "Жизнь", или же "Честь".

И враг, их поймавший, в ветвях хохотал...
Ведь то, что задумал, никак не решить:
Желающий жить здесь бы всё потерял,
А всё сохранивший не смог б, увы, жить.

Так будет навеки разорен тот край,
Что двое хранили, от леса до гор...
Схватил он обоих, сказал: "Выбирай
Что лучше принять: свою смерть иль позор".

И выбрал, отчаян, с усмешкой один:
"Чем имя пятнать, я закончу здесь дни!"
И выбрал другой, ставший в миг тот седым:
"Я должен быть жив, чтобы жили они".

И тут же пришёл от судьбы им ответ,
Что молнией небо вспорол, как копьё:
Так, выбравший честь потерял бремя лет,
А выживший - память и имя своё.

Уж сколько минуло - веков, а не дней... 
Уж сколько легло, вслед за первыми, тел... 
И тот, кто погиб, горько пел средь теней,
Живущий же слышал и вспомнить хотел.

И шёл он, и шёл сквозь позор свой на зов
Туда, где цветут асфоделей поля...
Из ран рассечённых лилась его кровь,
Вставала, ей вспоена, мать их-земля.

И вышел навстречу второй, вдруг узнав,
И плакал он молча, не брав, что дано:
"Как смеешь ты петь, будто жизнь вся - вечна,
Нам, тем, кто рассыпался прахом давно?!"

Но пел тот - негромко от душащих слёз, 
И солнце вставало, прочь тени гоня,
Поля асфоделей рассеяв, и роз
Сияние грело, как близость огня. 

Спросил, улыбнувшись: "Не-смерти цена 
Была, брат мой в духе, ты знаешь ли? В том,
Что чашу позора я выпил до дна,
И след её дымный за мною - гуртом.

Я был осквернён так, как ты был - убит,
И это, поверь, мне вовек не забыть,
Но тот, кто здесь жив, и других оживит,
Второй же поможет им грязь свою смыть".

Тут, вниз поглядев, седовласый замолк:
Сады и угодья, террасы, поля... 
"А дальше? Ну, что же? Ведь верно, он смог?!
Он вывел, и с ними двоими восстала земля?" -

Спросила девчушка, волненье тая,
Лишь чуть задрожали в ладони цветы. 
"Конечно! -  ответил. - Ведь первый-то - я.
Второй же, родная, второй - это ты".