- Все сдохнем, - ворчал, натягивая наколенники Ксанф, сидя в углу комнаты, освещаемой пучками света, пробивающимися через отверстия в потолке.
- Без нас мир будет пустым, - с грустинкой в голосе поддакивал, его друг и любовник Сулла, стоя на коленях и заботливо подавая Ксанфу шлем.
- Человек живет на свете, пока кому-либо нужен. Мы никому не нужны. Никто и не заметит, как мы исчезнем, - ласково глядя сверху вниз на Суллу, изрек Ксанф, ожидая возражений от своего друга.
Не дождавшись ответа, Ксанф поднял голову и обвел взглядом серое полутемное помещение из грубо отесанных камней с невидимыми отпечатками натруженных рук рабов. Сегодня весь мир казался серым и шершавым.
- Ты всегда ноешь Ксанф, не порти другим настроение, - встрял в разговор высокий, пухлогубый мавр, поправляя пластины на груди.
- Устал я быть живым, вставая сказал Ксанф, - Предчувствую что-то нехорошее, обстановка напряженная. Что случится, непонятно, но лучше бы ничего, - произнес Ксанф, рассчитывая на нежную реакцию и поддержку Суллы. Так и не услышав своего друга, пошел к дверям ведущим в коридор, соединяющий с ареной. Сулла молча, с грустными глазами и опущенной головой, проследовал за единственным близким ему человеком.
- Давно вестей от Богов не получал. Вот они тебя позовут сегодня, и все сообщат, - вдогонку крикнул мавр, видя, что этим бойцам не выжить сегодня. Они умерли до начала схватки.
Славиоф молча слушал перепалку гладиаторов перед выходом на арену. Обычно шутки были веселее. Сегодня им предстояло встретиться с любимцами публики, не проигравшими ни одного сражения на арене. Эту нерадостную весть принес вчера Сулла, подслушав ее при распределении ролей на сегодняшний бой. Славиоф спокойно воспринял сообщение, он давно смирился, что у каждого своя роль в сценарии хозяина. Двадцать человек, двадцать судеб. Многим судьба сегодня подведет итог, но Славиоф чувствовал, наступил его звездный час. Он всю жизнь ждал этого момента и готовился, совершенствуя мастерство. Учился у других не щадя себя. Вечно в толпе, вечно на подхвате, но не сегодня.
Широко расправив плечи Славиоф, походкой победителя, вышел в коридор. Он всю жизнь стремился к славе и признанию толпы, его час настал. Сегодня он был готов как никогда.
Гладиаторы, бряцая оружием, шли безразлично, без эмоций, как на работу. Многие участвовали не в одном десятке сражений и для них не было ничего нового, кроме необычного противника, до сих пор не оставлявшего никого в живых.
Стены коридора, напоминающие своды пещеры, наполнял звон и лязг металла, топот ног. Это был мертвый шум, где отсутствовали голоса людей. Шум под сводами коридора, на первый взгляд беспорядочный, имел свой ритм. Ритм силы и неотвратимости происходящего, постепенно наполнявший кровь адреналином. Славиоф шел по красно - кирпичным плитам коридора, истоптанным тысячами ног, несших гладиаторов к славе и забвению, к свободе и гибели. Многие шли только в одну сторону, в сторону своей смерти на арене. Камни, окропленные слезами и кровью, с молчаливым восхищением провожали идущих на смерть. Как всегда, неожиданно мрак коридора сменился ярким светом, заставляя щурится, и прикрывать глаза от яркого света. После прохлады каменного коридора, приятно было ощутить тепло солнца. Славиоф увидел решетки установленные вокруг арены.
- Значит будут сражении со зверями, - промелькнуло в голове Славиофа.
Медленно, с партнерами по играм в смерть, он приближался к центру арены. Песок поскрипывал под сандалиями, ждущий крови, как награды за то, что его топчут. Облака расступились, словно хотели показать богам, всю мерзость людских деяний. Заполненные до отказа трибуны наблюдали за выходом гладиаторов безразлично, ожидая своих любимцев, которые без сомнения превратят в кровавое мясо вышедших на арену.
Воины, сидевшие на трибуне, оценивающим взглядом осматривали гладиаторов, прикидывая их шансы. Женщины же видели в гладиаторах прежде всего мужчин. Перешептываясь между собой обсуждали совсем другие достоинства. Солнце еще не припекало и разносчики воды без дела слонялись между рядами.
Недалеко от арены, в ложе сидел Император с безразличным видом, вяло перекидываясь фразами со своим окружением.
Взгляд Славиофа задержался на красивой мулатке в пятом ряду, сидящей рядом с плюгавеньким старичком. Старичок обводил арену бессмысленным взглядом, в котором отсутствовали проблески разума. Из его открытого рта текла тонкой струйкой слюна. Славиоф вздохнул, его судьба - развлекать публику своей смертью. Выбирать публику - ему не дано.
Трибуны были единым организмом, двигающимся и шумящим. Яркие пятна нарядов патрициев, словно сыпь, говорящая о болезни, рассредоточились по всему периметру. Волны похоти и лености, ярости и жажды крови, исходили от трибун. Здесь не было места состраданию и сочувствию, только жажда. Жажда крови и зрелищ. Некоторые инородные клетки организма, не в такт общему настроению, нервно дрожали от страха и жалости к идущим на смерть, но они были слишком малы и незаметны.
Напряжение нарастало.
С появлением любимцев публики, трибуны взвыли. Для Славиофа люди на трибунах превратились в одну серую кричащую массу. Это уже была совсем другая субстанция, где отсутствовала индивидуальность. Его пальцы сжимались и разжимались на рукояти меча. Им не терпелось схватить меч и скорее пустить в ход. Каждая часть тела была натренирована до автоматизма и знала, что нужно делать без команды. В бою не было места раздумьям.
Он знал, справа стоит Мавр, слева мощный фракиец. За фланги бояться нечего, - думал Славиоф. Посмотрев на противника, он увидел воина, стоявшего напротив, и сверлящего его взглядом, желая подавить волю Славиофа. Так, зачастую бой выигрывался до его начала.
Император, кивком головы дал отмашку, и сразу же на Славиофа с ревом переходящим в звериное рычание, ринулся воин, стоявший напротив. Все завертелось в смертельной схватке.
Первым, как и предполагал Славиоф, пал юный Сулла, в предсмертной агонии тянувший руки к своему любовнику и другу Ксанфу, словно хотел проститься. Оглянувшись на Суллу, Ксанф получил удар мечом в грудь и упал на своего друга. Проститься на земле им не удалось, они вместе ушли на небо.
Славиоф впал в состояние амок. Трещали шлемы и панцири под его ударами, катились головы с плеч врагов. Кровь, все было в крови, руки, ноги. Кровь застилала глаза. Весь мир окружающий Славиофа был кровавым. Дрожа в исступлении, Славиоф неистово рвался вперед, в самую гущу схватки.
Рев трибун, озверевших от вида крови, заглушал предсмертные стоны павших ради удовольствия власть имущих. Воздух дрожал от дикого рева толпы.
Славиоф не слышал трибун...
удар... лязг...звон...кровь...
удар...треск...стон...кровь...
вскрик...разворот...удар...кровь...
уход...прыжок...удар...кровь...
выпад...удар...кровь...
выпад... укол...кровь
удар - кровь...
удар... еще удар... кровь...
меч - взмах...кровь...
выпад-кровь...кровь...кровь...кровь...кровь...
Кровь была везде, на лице, руках, с меча она просто стекала.
Он протянул окровавленную руку с мечом в сторону трибун и заорал. Он набирал воздух в легкие и орал. Его крик перекрывал вой беснующейся толпы. Дрожь пробегала по его телу, никакой оргазм не мог сравниться с экстазом одолевавшим Славиофа. Адреналин кипел в крови. Мышцы были напряжены как никогда и готовы разорваться от крика. Рвались голосовые связки. Рев толпы его возбуждал. Он не был жесток, но ради восторга толпы, готов был резать, убивать, лить кровь, свою и чужую. Он шел к признанию толпы и славе. Он ее добился. Каждая клеточка его тела вибрировала в такт. Он достиг Пика, вершины. Дальше только небо.
Он не обращал внимания на рану, из которой толчками выплескивалась кровь, покидая тело и унося из него жизнь. Сознание угасало с каждой пролитой каплей крови. Он не замечал, как из него уходит жизнь. В очередной раз, набрав воздуха полные легкие, он не смог крикнуть. С раскрытым ртом он упал на песок арены, вдоволь напившийся сегодня крови.
Стоп снято! Господа артисты, завтра прошу не опаздывать. Славик ты был восхитителен! Тебе нет равных! Ты создал шедевр! Хватит валяться, подымайся.
- Шеф! Он мертв.
- У него было слабое сердце.
- Он всегда был на вторых ролях.
- Видно главная роль оказалась ему не по силам, - перешептывались в съемочной группе, пораженные случившимся.