Как-то раз со мной приключилась совершенно странная и удивительная история. В истории я вообще попадаю нечасто, да и можно сказать, это было своеобразным исключение из правил. Я, конечно, имел воспоминания необычные и чудесные, но это событие запечатлелось в моей памяти навсегда.
Мне тогда только исполнилось шесть, и я уже находил себя совершенно состоявшимся и зрелым человеком. Хотя позже я обнаружил, что ни в шесть, ни в семь лет, ни даже не в восемь я не был ни состоявшимся, ни тем более зрелым.
Замечательно было то, что в этот самый шестой год моей жизни произошло такое, что совершенно перевернуло все в моей душе с ног на голову.
Это случилось где-то в декабре, может быть его середине, точно не припомню сейчас. Я и мой старший брат Санька двенадцати лет отправились на речку. Как вы, наверно, догадываетесь, вода была уже покрыта корочкой льда. Корочка эта была почти прозрачной и не слишком толстой. Если расчистить снег, можно разглядеть под ней воду, блестящую и живую. Солнце светило ярко, а лучи падали на лед. А лед, в свою очередь, искрился и радужно переливался, как будто бы звал нас прогуляться по нему самому.
Санька сделал несколько шагов по речке без меня, улыбнулся, не понятно чему и, наконец, весело махнул рукой, подзывая меня к себе. Я без колебаний зашагал по льду. Было чуть-чуть скользко, поверхность была довольно гладкой, и это не слишком мне нравилось. Падать я не любил. А особенно рвать штаны на коленках. А особенно зимой, когда холодно. Но Санька уже прошел дальше, а я, шатаясь на этой скользкой корочке, пытался поспеть за ним. Но мне решительно не удавалось сделать это.
Кое-как мы добрались до центра речки. Санька лег на нерасчищенный от снега лед, подложив руки под голову, и стал смотреть на солнце. Я уже собирался присесть рядом, как вдруг мы услышали что-то вроде плача или крика где-то далеко от нас. Брат приподнялся, я усиленно вертел головой, пытаясь понять, кто это мог быть.
И тут рядом с берегом, достаточно далеко от нас, я заметил собаку. Бедняжка барахталась в ледяной воде и пыталась подпрыгивать. Лапки ее скользили по мокрому льду, и собака снова и снова оказывалась в воде. Ее затягивало течением.
- Санька, Санька! - закричал я, хотя тот был совсем рядом со мной, - Бедная собачка, так жалко ее! Она же утонет сейчас... Хозяин-то куда подевался? Ах, так ведь лед-то некрепкий совсем, пошли отсюда, а?
У меня в глазах уже слезы стояли и от жалости, и от страха за себя с братом. Я завизжал:
- Санька, мы же утонем тоже, как та хорошая собачка! Батюшки, ужасный лед! Пошли скорей же, мне страшно!
Но Санька встал молча, как-то серьезно на меня посмотрел и побежал. Он двигался прямо по направлению к собаке, и только снег под ногами его подлетал и падал на лед вновь. В Саньке будто бы проснулась необыкновенная сила и смелость. Несмотря на то, что замерзшая речка была очень скользкой, он, пересекая ее, не падал и даже не спотыкался.
- Да куда же ты!? - уже вопил я, - Там лед непрочный! Ты провалишься!
Я, совсем уже в истерике и слезах, кинулся к нему, но вдруг остановился на полпути: мне стало страшно. Я стоял и смотрел.
Солнце светит. Мой брат рискует жизнью. Я стою.
Санька подбежал к краю трещавшего льда. Корочка в том месте была совершенно тонка. Я закусил губу так, что потекла кровь. Что говорить? Я ужасно боялся за брата, хотя сам даже не сдвинулся с места. Внезапно он, скинув сапоги, бросился с грохотом в воду. Я вскрикнул, но теперь весь мой страх как рукой сняло. Я уже бежал к нему.
Санька подталкивал собаку на лед. Губы его посинели, мокрые волосы прилипали ко лбу, руки его тряслись, а он вновь и вновь старался "выкинуть" беднягу на устойчивую поверхность. Лед ломался опять и опять под ними.
- Давай! Запрыгивай же ты, глупая! - кричал он дрожащим голосом. Из глаз по его мокрым замерзшим щекам текли слезы.
Наконец, он сумел подтолкнуть ее со всей силой так, что собака залезла на лед, отскочила на безопасное расстояние и стала отряхиваться, дрожа и скуля. Я уже почти подбежал к Саньке.
- Санька, я сейчас! - крикнул я, упав на лед и ползя по нему по-пластунски.
Я стянул себя куртку и подкинул ему, держа ее за рукав.
- Хватайся! - скомандовал я.
Брат поймал второй рукав и пытался подтянуться, но бесполезно. Он сваливался в воду.
- У меня нет сил больше, - хрипя, произнес он.
- Да ты что говоришь такое? О-о-ох... Сейчас-сейчас, погоди.
Казалось, время тянулось бесконечно долго. Мы все поменялись ролями. Брат спасал собаку, я спасал брата. И не было этому всему конца.
Я подполз еще ближе и схватил воротник Санькиной куртки. Я тащил его изо всех сил, а он сам пытался подняться на лед. С каждой секундой мое лицо становилось краснее, а лицо брата все бледнее. По моему разгоряченному лицу лились слезы и пот. По его лицу - ледяная вода.
В конце концов, я рванул его за воротник одной рукой, другой за руку с такой силой, какая помогла ему выбраться на лед.
Минуты две мы лежали на льду на спинах, совсем обессиленные, смотря в небо. Вокруг нас бродила спасенная моим братом от смерти собака. Тишина. И только слышны были раздававшиеся на берегу голоса людей. Видимо, они заметили нас и собирались пробраться сюда, чтобы оказать помощь. Солнце на небе светило все также ярко. И, казалось, голубое небо шатается над нами так, что скоро упадет.
После этого случая у меня поменялось мое отношение к жизни и своему брату. Он вырос в моих глазах, а я в его. Мы стали чуточку взрослее. Но мой брат по-своему смотрел на жизнь. Всегда. Всегда любил природу как никто другой. Всегда заботился обо мне как ни один брат на свете. Всегда уважал родителей сильнее всех сыновей на планете. Всегда читал книги больше других. Всегда ценил свою жизнь. А однажды он спас собаку. И вытекшая из этого история изменила нас обоих в лучшую сторону.