Занавеска на окне колыхалась от утреннего ветерка, и тёплый, ласковый лучик давно уже играл на подушке, стараясь заглянуть в глаза, и через закрытые веки придавал молодому сну всё новые, яркие, радостные картины. Наконец, в унисон трепетанию солнечного луча весело застрекотал будильник, и Владимир открыл глаза. Повернулся на бок, рассматривая на стене прыгающие пятна света. Почувствовал пробегающий ветерок...
Хорошо! Быстро сел на кровати, взглянул на окно, на пёстрые, разноцветные верхние стёкла - и вспомнил: Елена! У неё такое же платье, как эти стёкла. И сама она такая же, с ярко-зелёными глазами... Вчера допоздна продолжалось веселье в клубе, и она так легко и просто с каждым общалась, откликалась на каждое слово, каждую шутку... А как она играла на пианино, пела! Под конец вечера к ней, окруженной со всех сторон, было просто не подойти, и он смотрел на неё издалека, опершись на подоконник... И она заметила его! Подошла, спросила:
- А вам, Володя, что же - не нравится, как я пою?..
Тут он и разглядел её глаза, её всю... Русые волосы, ясный взгляд... Но, вообще-то, боялся смотреть: красивая - милая!
В их небольшую воинскую часть, на самой границе, в Прибалтике, Елену прислали недавно. Война только что закончилась, и все ходили ошалевшие: от свободы, тишины, солнца, наступающего лета. Особенно молодые офицеры. Скоро домой, а там... Жизнь! Друзья, родные - и девушки, в лёгких платьицах - и кто-то станет женой! И вдруг такая девушка - здесь. Вся... какая-то такая - и не такая... Молодая. Красивая. Умная... Знает два языка, немецкий и английский - потому и прислали в их отдел. Теперь - рядом с ним, каждый день. Елена...
Владимир отбросил одеяло, выскочил во двор прямо в трусах, запрыгнул на мотоцикл - и рванул. Хорошая дорога, новый немецкий мотоцикл - и рёв мотора сливался с рёвом ветра в ушах, а зелень вокруг стояла сплошной стеной. Но вот в зелени замелькали просветы - озеро. Потихоньку съехал к воде, слез с мотоцикла. Постоял, потянулся. Над водой плыли клочковатые облачка, в кустах пели и трещали невидимые птички - и ни души вокруг. Снял трусы, бросил на сиденье, зашел по колено - и кинулся вперёд, разбивая воду, тишину, зеленую гладь. Даже облачка испуганно дёрнулись в стороны - и он, разом кидая руки, поплыл на другой берег. На середине остановился, лёг на спину, потом опустил ноги, огляделся... Держался он на воде легко, в их деревне есть и речка, и озеро... Купался, плавал, возился в песке целыми днями. Как же давно это было - а вроде, и недавно. Но столько всего произошло за несколько лет! Офицерские курсы, и повоевать пришлось, хоть и недолго, и мир повидал, и в Германии, Австрии был, и вот теперь здесь. По виду глухомань - ан нет! Война и здесь прошла, но всё вокруг чисто, опрятно, дороги хорошие. И живут люди по-другому, и сами люди совсем другие, чем в России: строгие такие, неразговорчивые. Непонятные...
Доплыл до другого берега, как уже было заведено - и сразу назад. Пролетел той же дорогой - и вот она, еще одна радость для молодой души, молодого тела! Спортивный городок. От одного гимнастического снаряда - к другому, от одного - к другому! Даже "солнышко" покрутил на турнике. Скрипело железо под сильными ладонями, легонько, как будто восхищенно ухали-вздыхали столбы турника - и само небо, появляясь в каждом перевороте, смотрело, расширяя голубые глаза.
Наконец, спрыгнул на землю, присел, отдышался. Огляделся - да, хороший начинается денёк. И еще одна примета ясного денька: девушки в купальниках вокруг их воинской части. Сама часть находится в низинке, окружена колючей проволокой, а за ней, на пригорках - поляны с одуванчиками, куда уже подтянулись девушки, кто с книжкой, кто с вязанием, а кто и просто так лежит, загорает. Усмехнулся: вот тебе и строгий народ! Другого места, что ли, не найти?
Однако, пора на службу. Быстро - на мотоцикл, быстро - к дому, где квартировал, быстро - в дом, одеваться! На ходу перекусил, и уже спокойно, в полной форме, подошел к служебным дверям, козырнул в ответ часовому.
- А-а, Петров, - приветствовал его капитан Желахов. - Видел, видел, как ты здорово на снарядах кувыркался. И уже приглядел, поди, какую? - он кивнул в сторону пригорка.
Желахов, и еще несколько семейных офицеров, жили в доме, типа барака, на территории части.
- И на озеро смотался-искупался? Счастливец, - вздохнул капитан.
Володя в ответ только улыбался.
Зашла Елена, поздоровалась, прошла на своё место - Володя поймал себя на том, что взглянул на неё малость оторопело, настолько жив был в нём вчерашний вечер - и эти утренние цветные стёкла... Она всё время была в нём - думал он о ней, или не думал...
Собрались все, и пошла работа - последнее время всё больше бумажная. Много бумаг приходило к ним, много уходило от них. Что-то надо и перепечатать - печатала на машинке Елена - быстро и без ошибок. Но работы у неё всё-таки поменьше, чем у других, и частенько она просто сидела, читала книжку, с разрешения начальства - "Войну и мир".
Так прошло несколько дней, когда однажды вечером Елена вдруг объявила: завтра у неё день рождения. Мужчины радостно зашумели, посыпались поздравления, кто-то даже крикнул: ура-а! Вскоре и начальство оказалось в курсе предстоящего события. Подполковник Ребров поскрёб подбородок: это надо отметить... Где? В столовой, где же еще... А может, в клубе?
- А если на природе? Пикничок?.. - Володя вот и места подходящие знает, - блестя глазами, бодро потирая ладони, произнёс майор Евстрахин.
Тишина... С майором уже случались разные истории, и недавно жена его тряпкой на крыльце отхлестала, пьяного, чуть не при всех. А что будет на природе - на свободе, хоть и при жене...
- Да нет, я предложил... Как народ скажет...
- Пикник, пикник! - неожиданно подхватила именинница. - Лето же наступает!
Утро следующего дня выдалось радостным, жарким, весёлым. Офицерские жены бегали на кухню помогать - советовать повару, командирский "Опель" съездил в город - поискать-прикупить к столу чего-нибудь эдакого... И даже обычная туманная дымка, что всегда висела в воздухе, даже и в жару, показалась Володе лёгкой пеленой, скрывающей красивую загадку... Наконец, всё необходимое для праздника погрузили в кузов грузовика, и мужчины забрались туда же, а перед Еленой, как виновницей торжества, командир галантно распахнул дверцу "Опеля". Разобрались, кому как ехать, двинулись потихоньку. Заметили просторную поляну возле озера, свернули, остановились. Постелили брезент, поставили кастрюли и котелки, разложили провизию, бутылки с водкой заботливо прикопали у воды...
- Красненькое, вроде, охлаждать не надо? - осведомился подполковник, доставая из машины красивую бутылку.
- О-о-о! - взвизгнули и захлопали в ладоши женщины.
- Дожили, братцы, дожили до светлого дня! - восторженно завопил капитан Желахов. - Дадите хоть глоточек-то попробовать, сладенького?!
- Да оно кислое, - махнул рукой майор.
- Не кислое, а вкусное, - поставила точку Елена.
- Ну, соловья баснями не кормят, - выдал поговорку майор Евстрахин. - Наливай, Володя, - а то пока там охладится - мы тут изжаримся.
Разлили водку, красивую бутылку самолично открыл командир, достав трофейный немецкий нож - штопор ведь нужен - налил женщинам вина, и провозгласил тост.
- Сегодня, Елена, ты звезда нашего бала, желаю тебе блистать и сиять, и - он вынул из кармана коробочку духов - благоухать! Прими от всех нас. За здоровье именинницы! Ура!
Ура-а-а-а!
Сдвинули стаканы, выпили, закусили.
- Однако, Федотыч расстарался - прямо тает во рту! - выразил общее мнение о работе повара майор Евстрахин.
Под вкусную закуску-еду выпили еще по одной, потом еще... И все приняли вольные, удобные позы, и заговорили все разом...
- Стоп! Внимание - сюрприз! - возгласил подполковник Ребров, направился к машине, и - вытащил патефон!
Грохнуло такое ура-а-а! - что все птички с ближайших кустов упорхнули.
Всем коллективом аккуратно установили патефон на ровном месте, поставили пластинку - вальс!
- Кавалеры приглашают дам! - и Ребров протянул руку Елене.
Танцевать по траве не очень удобно, но глаза у всех горели и блестели, а трава... Такие пустяки!
На дороге послышалось тарахтенье мотоцикла, и вскоре он, не заглушая мотора, встал на обочине. Остановились и танцующие. К подполковнику Реброву подошел сержант, отдал честь - и негромко доложил, зачем приехал. Подполковник чертыхнулся, постоял, покрутил головой...
- Продолжайте без меня - дела! - сказал он, сел за руль "Опеля", и выехал на дорогу. Вскоре они скрылись из виду - мотоцикл впереди, за ним автомобиль.
- Остались без головы-ы... - задумчиво протянул капитан Желахов.
- А своя-то голова - зачем дана?! - воскликнул майор Евстрахин. - Выпьем, потанцуем, искупаемся! Вода к вечеру теплее... А мы горячее...
Под строгим взглядом жены он чуть убавил восторга, но был по-прежнему бодр и деловит.
- Желахов, наливай!
Сходили на берег, открыли холодненькую, выпили. Но как-то без прежнего энтузиазма.
- Заводи патефон!
Володя покрутил ручку патефона, поставил новую пластинку, с улыбкой щелкнул каблуками перед Еленой. Она с серьёзным видом положила ему руку на плечо, и - раз-два-три, раз-два-три! Всё вышло очень ловко, умело, красиво.
- Ты, Петров, прямо молодец, первый парень у нас, - похвалил Желахов, отпыхиваясь и совершая свои па с женой, Галиной.
Но веселье, всё-таки, никло на глазах. Как-то молчалива Елена, а Евстрахин, пока вальсировала компания, хватанул еще полстакана "холодненькой", и, отпихивая руку жены, начал разуваться, цепляя сапогом за сапог - купаться надумал. Жена, Полина, потащила его в сторону, он рванул еще дальше, и вскоре сквозь кусты виднелся уже в одних подштанниках. Послышался гогот, плеск воды.
- Далеко не плавай! - кричала Полина, - тут глубоко!
- Не бойсь!..
И вдруг - Евстрахин исчез. И жена не сразу поняла, что случилось, думала, нырнул.
Желахов и Петров кинулись к воде, сбрасывая с себя одежду, закричали враз: Сидоров - сюда! Шофер грузовика, всё это время дремавший в тенёчке, мигом добежал до берега, скидывая куда попало гимнастёрку и штаны, сминая сапоги.
- Заходим враз трое - ныряем! Раскрываем там зенки - может и увидим! - командовал Желахов. - Пошли! А-а-а - вон - пузыри! Туда!
Кинулись в воду, нырнули - и вскоре выволокли на поверхность обвисшего, поникшего Евстрахина.
Вытащили Евстрахина на берег, поддёрнув на нём кальсоны, положили, как надо, проделали, что надо, под испуганными взглядами женщин - Галины и Елены, под всхлипывания, ругательства Полины. Вскоре Евстрахин зашевелился, замычал.
- Не столько нахлебался, сколько пьяный, - определил Желахов. Уши ему потри, Полина. Чем-чем - ничем, а вот так. И он крепко, прямыми ладонями зашуровал по ушам майора. Тот начал отпихиваться, сильнее мычать.
- Ну всё - живой. Получай муженька, Полина!
Все разом вздохнули, заговорили, поглядели друг на друга...
- Н-да-а, картина - протянул Желахов. Ополосни его, от песка-то, Полина, да одевай помаленьку. А мы пойдём, дёрнем малость... За спасение утопающих, - хмыкнул он.
Молча разлили водку, женщинам - красного.
- Весе-е-лые именины, - с растерянным видом произнесла Галина, когда чокались стаканами, - и все рассмеялись.
- Да уж, повеселились, - сказал капитан. - Кончен бал, погасли свечи. Ты, Володя, проводи Елену, дальше мы тут сами управимся. Двигайтесь наискосок - вперёд нас будете.
Владимир встал, подал Елене руку, и по взгорку они поднялись на дорогу, пересекли её, и ступая по прошлогодним листьям, молодой траве, вошли в пёструю тень редкого лиственного лесочка, вперемешку с разными кустарниками. Здесь было тихо - только птицы распевали вовсю, предвещая лето, мир, покой. Счастье... Какое-то время они шли молча, отходя от всего того сумбура, который оставался позади - и во времени, и на расстоянии. Наконец, они взглянули друг на друга - и улыбнулись, понимая, что испытывают одни и те же чувства. Постепенно к Владимиру начали возвращаться утренние радостные ощущения чистоты, свежести, ожидания чего-то счастливого, самого главного, самого важного...
Он посмотрел на Елену - вид у неё серьезный, озабоченный, даже отрешенный. И Владимир опять удивился: какой же она кажется иногда взрослой, строгой, хотя они ровесники.
Меж тем они уже приближались к части, и вдруг Елена, совсем неожиданно, взяла его под руку: "Пройдёмся до места, где повыше, постоим, посмотрим, а потом вдоль забора дойдём и до ворот". Владимир шел молча, ощущая её руку, иногда и лёгкое касание груди, слыша шелест её платья, чувствуя запах духов, которые она успела открыть - там, на берегу. Такой запах он почти и не знал, и всё это вместе - лёгкие касания, шелест платья, запах духов - всё было одно: Елена...
Только когда поднялись на высокий вал, она отпустила его руку, и они постояли, посмотрели вниз. Въехал грузовик - карета пиршества - и майор, с Галиной и Полиной по бокам, быстро, не привлекая ничьего внимания, прошли в барак, а солдаты, по команде Желахова, унесли посуду на кухню... Грузовик фыркнул газом - и встал под навес.
Володя с Еленой, не сговариваясь, потихоньку спускались по гребню вниз - пусть уж окончательно там, внизу, всё притихнет.
Вместе зашли в отдел - там один подполковник Ребров.
- А, молодёжь! - приветствовал он. - Знаю, знаю - доложили. Что ж, академиев мы не кончали, а уж всякой грязи повидали, похлебали... Бывает... Но учтём на будущее! Ты, Лена, сегодня свободна, а мы с Володей здесь еще останемся, поработаем...
Когда Елена ушла, Ребров молча посидел, потом крепко потёр лицо ладонями, вздохнул...
- Тут серьёзные дела, да еще эта катавасия с именинами.
Володя слушал серьёзно.
- Слушай-слушай... Полковник приезжал, говорит: где-то идёт утечка информации, может, и у вас. Сверху сообщили. Я выпучил глаза: не может быть! Потом слегка осёкся - вспомнил про новенькую. Он мне: знаю, о ком ты хочешь сказать, да мы вперёд тебя... тут на нас и наорали - человек на десять рядов проверенный, это вы там у себя бардак развели!
Может, и правда мы расслабились? - Подполковник поглядел в окно. - И жара эта, будь неладна... Словом, с завтрашнего дня - особый режим: приходим, переодеваемся. Рабочая одежда постоянно здесь. Условия позволяют, места достаточно. И вообще - построже!
Всё! - хлопнул Ребров ладонью по столу. - Тоже свободен. Никому - ни гу-гу. Завтра с утра планёрка...
Володя шел к себе на квартиру безо всяких определённых мыслей и чувств. Он уже малость привык к тому, что начальство всегда кричит, дёргает людей - на то, оно, видимо, и начальство... Ну, какие у них, к чёрту, шпионы? Вспомнив Евстрахина, он даже рассмеялся.
Вошел к себе в комнату, прилёг на узкий диванчик у стены. Время ни то ни сё, ни день, ни вечер - пять часов. До ужина можно полежать, подумать. Елена... Да, какая-то она не такая... Он даже не знает, о чем говорить с ней. И она это чувствует - но смотрит на него по-доброму, совсем не свысока! И ему сразу легко, свободно, спокойно. А прочитать настоящие, серьёзные, умные книги - он еще успеет. Елена... Володя уже знал, что он хорош собой - да и не дурак, в конце концов! Так что соперников, здесь по крайней мере, у него нет. Правда, он совсем ничего не знает о ней... Ему приходят письма - от матери. А ей? Ничего пока неизвестно.
Так, размышляя, Володя и не заметил, как уснул. Когда проснулся, было уже темно. Посмотрел на часы - девять, на ужин идти поздно. Встал, размялся, поел, что было, запил просто водой, чтоб не возиться с чайником. Вышел во двор, постоял. Пройтись по улице? Какой смысл? Ни знакомых, ни даже прохожих - никого нет. И всё чужое. Вернулся в дом - о, вот и почитать что есть. Хозяйская полка заставлена книгами, посмотрел - есть и на русском языке. Вытянул одну: И.А.Бунин. Кто такой?.. Полистал, дореволюционный шрифт с ятями непривычен, но ничего, читать можно.
Через несколько минут Володя втянулся в чтение, ушел в другой, неведомый мир. В жизни он уже сталкивался с тем, что люди на словах-то уважительно относятся к литературе, но не читают ничего, особенно стихи. Его друзья, знакомые, обычно пропускают описания природы, всякие рассуждения, торопясь узнать: дальше-то что, и чем закончится. И он упрямо читал всё подряд, стараясь постигнуть мысли автора, и понять, зачем все эти описания, которых так много... И картина стала вырисовываться вся, полностью. Вроде, небольшой рассказ - а столько чувств, и столько мыслей - целый мир!
Перелистнул страницы, нашел стихотворения - еще интереснее: несколько строк, и словно сам всё увидел и почувствовал. Как будто жизнь прожил - всего за полчаса. Да, наверное, такое чтение - это и есть образование, которое люди путают со специальными знаниями...
Утром командир сообщил всем о новом порядке службы. Выслушали молча: приказ есть приказ. Через день-другой втянулись в каждодневное раздевание - переодевание, и работа пошла своим чередом. Впереди, однако, поджидала совсем неожиданная каверза... Вид у подполковника Реброва, когда он объявлял подчинённым о новой, поставленной перед ними задаче, был слегка растерянный - и озадаченный.
- Значит, так... Нам предстоит навести порядок в ближайшем от нас городке. Больше некому.
Майор Евстрахин округлил глаза:
- Улицы, что ли, подметать будем?..
Ребров махнул рукой:
- Да нет, дело хуже... В городе, понимаешь, долгое время немецкий гарнизон стоял, народ тем и жил, что немцев обслуживал - бордель даже есть, до сих пор действует!
Мужчины засмеялись.
- Ничего смешного - нам его закрыть приказано. Словом, так: сегодня вечером съездим, пройдёмся, разведаем обстановку. Одеться в штатское. Елена, конечно, свободна...
Поехали не вечером, а ближе к ночи, раньше ехать и смысла нет. Володе уже доводилось пару раз бывать в этом городе, только днём. Непривычная булыжная мостовая, в центре - мощеная булыжником площадь. Вокруг - дома из тёмного кирпича, еще более потемневшие от времени. Высокая тёмная церковь, через открытые двери видна только темнота... Заходил в магазин: продавцы вежливые, спокойные. По-русски, хоть и с акцентом, но говорят - и понимают всё. Кругом спокойствие, порядок и чистота. Но до чего же всё чужое! Он приглядывался к девушкам - и они прямо-таки поразили своей непохожестью на всех, виденных ранее. Идёт блондинка, пышные волосы - думаешь увидеть румяные щеки, вздернутый носик - и всё наоборот: острое лицо, строгий нос, строгий вид...
Въехали на площадь, остановились в тени, вышли, огляделись.
- Та-а-а-к... Кажется, вот сюда двигаемся, произнёс Ребров.
Направились в узкую, слабо освещенную улицу, но где видны какие-то фигуры.
- Да не строем, не ширенгой идём - гуляем!..
Пошли помедленнее, как говорится, руки в брюки. Уже у входа в улицу перед ними появилась девушка в коротенькой юбочке, улыбнулась, произнесла что-то на непонятном языке - и крутнулась на месте. Юбочка вся разлетелась веером - а это и был веер - из бумажных ленточек. Под ленточками - ничего... Компания оторопело приостановилась.
- А-а-а, мальчики русские! - с акцентом воскликнула девица - и сделала манящий жест - длинными пальцами, длинными алыми ногтями...
Мужчины двинулись дальше, девица спокойно отошла к стене. Пока шли по улице, еще одна девица в таком же наряде вышла к ним из тени, и еще один такой же танец на месте они увидели, и еще... В самом конце улицы показалось двухэтажное здание, с ярко освещенными окнами второго этажа. И вдруг - в окнах появились... голые девицы! Бравые разведчики продвинулись ближе - девицы среагировали, переменили стойку : подняли колено одной ноги, сделали смешные рожицы - и высунули язык.
- Ну-ка, посмотрим, что тут за балаган, - подполковник Ребров подошел к дверям и громко постучал кулаком. Двери некоторое время не открывались - а потом вдруг разом распахнулись. Мужчины вошли внутрь - и который раз за этот вечер удивились - и даже поразились. Перед ними предстали строго одетые, симпатичные молодые дамы... Большой зал, ряды стульев у стен, а у входа стойка, словно в баре. Пока вошедшие мялись, не зная что сказать, и оглядывались по сторонам, хозяйка заведения поняла, кто и зачем сегодня пришел.
- Девушки просто пошутили, - мило улыбаясь, сказала она. - Разве нельзя? Мы сегодня здесь проводим вечерок...
- Хм, - кашлянул в кулак Ребров, - и поймал себя на мысли, что едва не отдал честь - таким элегантным дамам...
Гости еще немного потоптались, и двинулись к выходу.
- Всегда рады видеть, заходите еще, - радушно улыбалась хозяйка.
Обратно по улице шли молча и не останавливаясь. Только на площади вздохнули спокойно, и майор Евстрахин разрядил напряжение шуткой:
- Да-а, эдакого противника встречать еще не доводилось. - Разведка удалась, но штаб теперь сломает голову: какую выбрать тактику, стратегию?!
И все рассмеялись, усаживаясь в машину.
Ночь Володя провёл беспокойную. Всё увиденное было для него потрясением, молодая горячая кровь бурлила помимо его воли, соблазнительные картины сами по себе возникали перед глазами. И только его здоровая крестьянская натура, крепкие нравственные силы помогли преодолеть наваждение, взять себя в руки - и в конце концов он успокоился - и почувствовал брезгливость, отвращение к увиденному.
Купаться на озеро он помчался по раннему холодку, яростно загребал воду, плавал и нырял, а потом, стоя на берегу, сам неожиданно для себя изо всех сил закричал, потрясая кулаками:
- Эге-ге-ге-гей!..
И окончательно пришел в себя, не торопясь доехал до дома, тщательно оделся, сходил на завтрак - и уже спокойно, буднично пошел к месту службы. Увидел всех - и увидел Елену, и радостно удивился: как же хорошо в ней сочетаются и строгость, и чистота всего облика - и женственность...
И какой страшной чепухой показались ему ночные терзания!
И тут же услышал от Реброва:
- Сняли с нас это дело. По наведению порядка. Звонили ни свет ни заря: дескать, в городе на днях появится нормальная власть, она и решит все вопросы, по советскому закону. Как будто раньше не знали - давай нас дёргать! Я всю ночь вертелся с боку на бок: что же делать-то?! Часовых ставить, девок разгонять - или самому ходить орать: разойдись!..
Все посмеялись.
- Ну, слава богу...
День прошел тихо, спокойно, все находились в умиротворенном состоянии. Вечером Володя поговорил с хозяевами насчет книг - ведь неудобно, брать не спрашивая. Немолодые хозяева оказались рады потолковать на отвлеченные темы, поближе познакомиться. Как люди опытные, мудрые, они понимали: русские пришли надолго, если не навсегда... Надо жить, налаживать добрые отношения. И Володя был доволен. День идёт за днём, а он тут как незваный гость: да и нет - и все разговоры, хотя и культурно-вежливо...
Несколько дней Володя пребывал в благостном расположении духа: природа, озеро, дорога - и люди - уже не казались такими чужими; и на гимнастических снарядах он не знал усталости - наоборот, прибавлялось только бодрости, весёлой уверенности, что всё ему по плечу; и когда крутил на турнике "солнышко", казалось, что и небо, и земля - весь мир - в его руках.
Его даже почти не беспокоило, что с Еленой у них уже нет возможности о чем-то поговорить, рядом пройтись, даже постоять - будет, всё еще будет! Вот выберет он момент - и пригласит ее прокатиться на мотоцикле, и пролетят они по дороге вдоль озера, и будет он слышать не только шум ветра в ушах, но и трепетание её платья...
Последнее время Володя взял привычку не сразу напрямую идти домой, а делать по улицам крюк - знакомиться с посёлком: рассматривать дома, заходить в магазины... И однажды, не спеша идя по улице, заметил командирский "Опель": Ребров и... рядом с ним Елена. Он даже приостановился от неожиданности, но спохватился, и, глядя в другую сторону, свернул в проулок. Но... Сердце билось громко, кровь бросилась в лицо, и он зашагал уже не зная куда... Как и любой 20-летний человек, Володя считал 40-летнего подполковника чуть ли не стариком... Хотя, понятно: 40 лет - совсем не старость. И ехали они в этом "Опеле" явно не по делам службы... Да что там - в сторону квартиры Реброва ехали!
Володя не знал, что и думать: ну, абсолютно ничего такого, что указывало бы на какие-то их отношения вне службы! Он бы заметил... А может, прокатиться поехали?! А может, всё-таки по делу какому-нибудь? Или помочь по хозяйству требуется - одинокому, холостому подполковнику? Да нет. Нет! Вот же чёрт... Или прельстили Елену духи, вино - и тот же "Опель"? Да нет, Елена не такая...
Девушкам, бывает, нравятся зрелые мужчины, и они даже влюбляются - это Володя слышал. Но тут же не было ни-че-го!
Просто согласилась поехать к Реброву по какой-то необходимости - на том Володя и порешил. А если не так - всё быстро узнается...
Утром на душе у него все-таки было смутно. На озеро съездил, искупался - но так, без желания. А гимнастикой заниматься совсем неохота... Когда же подходил к отделу, с волнением справиться не мог: сердце стучало. Однако и Ребров, и Елена держались настолько естественно-просто, как всегда, что Володя сразу успокоился. Правда, днём осторожно поглядывал на него - на неё... Нет - ничего!
Прошел день, другой, и однажды, когда Володя, уже спокойно, мельком взглянув на Реброва, перевёл долгий взгляд на читающую "Войну и мир" Елену, Желахов вдруг слегка крякнул, задумчиво почесал бровь... Володя посмотрел на Желахова - и сердце у него опустилось, голова похолодела... Несколько дней он жил по инерции: после службы сразу шел домой, лежал на диване, перед сном ходил туда-сюда по улице. Пробовал читать - но сразу откладывал книгу...
Хозяева с некоторой тревогой переглядывались: что случилось с молодым постояльцем?
Володины мученья, однако, разрешились разом. Как-то вечером он остался в отделе один - не считая дежурного, который постоянно теперь находился в "предбаннике" - так офицеры назвали промежуточную комнату для переодевания. Евстрахин и Желахов ушли домой, Ребров давно уже уехал в город - видимо, встречать начальство: он побагровел, слушая рыкающие звуки в телефонной трубке, хлопнул по столу ладонью - и вышел. Вскоре "Опель", с шофером за рулем, вылетел за ворота. Чуть погодя, ушла Елена.
Владимир походил по комнате, постоял у окна - никуда не торопился. Сел за стол Елены, пошевелил аккуратно заточенные карандаши в подставке... Отвалился на спинку стула, увидел в глубине стола "Войну и мир", немного поколебался - ничего же особенного, если он книгу полистает - и взял в руки том. Открыл, полистал туда-сюда - и не сразу понял, что это: плотные чистые листы посреди книги. Недоуменно потрогал, поводил по ним пальцем - гладкие...
И вскочил - это же фотографические листы - похожие! Так вот почему она использовала документы как закладки! И уносила книгу домой... А когда пошли строгости, книга застряла здесь! И сейчас она делает вид, что читает...
Но неужели?! Неужели это правда...
И Владимир тихо сел на стул: так вот зачем нужен ей подполковник Ребров, эти отношения, вдруг, ни с того ни с сего...
Четко встал, почти бегом пробежал до дома, сел на мотоцикл, рванул на квартиру к Елене. Нету дома...
- Когда ушла?
- Утром...
На квартиру к Реброву! И здесь нет...
Подъехал к части, увидел две машины, группу офицеров - и Реброва.
- Где?!. - заорал тот.
- Нигде нет.
- Евстрахин, Желахов, Петров! Взять солдат - прочесать лес! Я звоню в город!
Поиски продолжались несколько дней - и ни к чему не привели.
- Как в воду канула... Елена - устало думал Володя, сидя на берегу озера, когда всякие поиски уже заканчивались.
Швырнул в озеро камушек - сверкнули радужные брызги, пошли по воде круги - и вскоре затихли. Только небо - и бегущие облака, в небе - и на воде...
***
- Ну, вот кто она была? - разводит руками старик, нашедший во мне благодарного слушателя: целую неделю, день за днём, он всё рассказывал - а я внимательно слушал.
И как мог записал эту историю.
Мы сидим на больничных кроватях друг против друга: я, по сравнению с ним еще молодой, и он, совсем старый - 60 с лишним лет прошло после тех событий в его жизни. В больнице одна радость: послушать да поговорить. Тут все равны.
- Понятное дело, - шпионка, хотя сейчас всех называют разведчиками. Или наоборот, всех - шпионами, и своих и чужих. Не-е-т, она была шпионка - и никаких гвоздей! Попробуй-ка я, тогда, когда она исчезла, хотя бы вздохнуть о ней... Сейчас бы здесь не сидел. А ведь она первая женщина, девушка, которая вошла мне в душу. Понимаешь?
Я киваю головой.
- А! - так я спрашиваю: кто она? Шпионка-то шпионка, только я уверен - русская она! По молодости сомневался: немка? англичанка? А может, американка? Сейчас не сомневаюсь: русская, но совсем другая, чем все мы, тогда...
Было время - я не вспоминал о ней лет по десять, когда женился. Дети пошли, семья, работа... Сам понимаешь. Сейчас у меня времени посидеть-подумать, повспоминать - полно, живу один, жены три года нет, дети далеко... Ты понимаешь, вот какое дело, я вот что понял... Благодаря той встрече, с ней, я стал... слегка другим. Нет, я и жену любил, и в жизни всё нормально было...
- Каким другим? - он улыбнулся. - Ну, теперь уж скоро встретимся, с ней, Еленой. Она подскажет. Расскажет, и почему была на той стороне, а не на этой. Пусть расскажет...