Комната была достаточно большой. Потолок высокий как в старых домах. Кроме двухместной кровати, на которой я находился, в помещении стоял круглый стол с тремя стульями, возле стены располагался камин, рядом с ним высокие часы с маятником и через окно от камина находилось огромное зеркало в золоченой раме. На стенах комнаты висели картины в объемных рамах. Потолок помещения украшали лепнины, а стены украшали гобелены с причудливыми узорами. Весь интерьер соответствовал позапрошлому столетию и совсем не походил на современные квартиры. В комнате было темно. В окна с решетками проникал тусклый свет ночного неба, поэтому разглядеть все мной описанное составило труда. Разглядеть же изображения на картинах не представлялось возможным. Высокая дверь справа от меня была открыта, но разглядеть соседнее помещение оказалось нельзя. Сплошной мрак виделся за дверью. Кроме тиканья часов в доме не слышалось не единого звука. Я не пытался уснуть, даже не раздевался. На мне были верхняя одежда и ботинки. Чувство тревоги и страха мучили меня. Будто должно произойти нечто страшное. На покрытом паркетом полу отражался сумрак ночи, проникавший через за решетчатые окна. Внутри зеркала отражалась комната. Камин был черен и холоден. В нем не наблюдалось ни намека на огонек.
С каждой минутой тревога усиливалась. Я дрожал, оперившись спиной на подушки и обняв колени руками. Эта комната напоминала мне мои странные, кошмарные сны. Мне и раньше снился этот зал с высоким потолком и старинной мебелью. Это зеркало, камин, стол и картины виделись мне во сне. Остальное память не сохранила. Известно только, что начинавшийся с видения этой комнаты сон заканчивался жутким кошмаром. В такие ночи я просыпался в холодном поту и с истошным воплем. К счастью такое случалось не часто. И сейчас находясь здесь у меня возникло ощущение будто я попал в свой страшный сон.
Глаза мои все больше привыкали к темноте. Некоторые детали раньше мной незамеченные начинали провялятся. Я увидел залитые воском подсвечники на камине и огарки свеч. Там же лежала шкатулка украшенная рисунком. И тут же память подсказала мне, что все эти детали мне уже знакомы. Увидел также...Боже...Что это? По паркету сквозь ночной полумрак пробежал карлик. Кривые маленькие ножки, короткие ручки и непропорционально большая, лысая голова мелькнули и исчезли в темноте. Меня обдало холодом, я даже вскрикнул. В испуге расширив глаза, я вглядывался в темные углы, пытаясь разглядеть непрошенного гостя. Но темнота в углах комнаты оказалась слишком густой. От мысли, что где то здесь, со мной рядом прячется маленький уродец, становилось невыносимо жутко. Пришлось крепче обнять колени.
- Кто здесь - выкрикнул я и сам напугался своего голоса.
Только тиканье часов ответило мне. В зеркале происходило какое-то шевеление. В комнате ничего не двигалось но в отражении, в той за зеркальной комнате явно что то шевелилось.
- Кто здесь - выкрикнул я еще раз, и в моем голосе возникло плаксивое дрожание.
Из зеркала на меня смотрел ребенок. Это был какой то странный ребенок. У ребенка не было глаз, вместо них зияли черные дыры. Огромный беззубый рот растянулся от уха до уха в кошмарной улыбке. Только глуповатое выражение лица подсказывало мне, что это был ребенок. Он смотрел пустыми глазами из зеркала в глубину комнаты и улыбался. Бледная, застывшая маска, будто повисла с той стороны стекла. Вопрос "кто ты?" так и не прозвучал из моих уст. Мой голос мне больше не повиновался. Через какое-то время картина сменилась, и жуткое детское лицо исчезло, вместо него в зеркале отобразилось лицо женщины, обезображенное невыносимым страданием. Женщина смотрела в потолок полными слез глазами, а ее рот скривился в плаче. Гримаса страдания делала ее лицо почти не менее ужасным чем предыдущее.
До моих ушей донеслись звуки музыки. Сначала еле слышной но все больше набиравшей обороты. Играли скрипки и клавишные и как будто из того же зеркала. Музыка вызывала тоску и депрессию. Искаженное мукой лицо женщины и депрессивная музыка создали впечатляющий эффект. Мелодия звучала громче и громче, наконец, превратившись в ужасающую какофонию. И вдруг картина в зеркале изменилась. Теперь там появился гроб с покойником. В том за зеркальном помещении гроб висел в воздухе повернутый ко мне боком. Покойник стоял в гробу накрытый с головой простыней. Его руки вытягивались вперед из под простыни крючковатыми пальцами похожими на когти хищной птицы. Музыка становилась более тяжелой и зловещей, и под эту дьявольскую симфонию, покойник вместе с гробом стал поворачиваться ко мне лицом. Простыня скрывала черты лица усопшего, его голова немного запрокинулась. Согнувшиеся пальцы тянулись теперь в мою сторону.
Мне послышался еще один звук накладывающийся на звуки музыки. Звук представлял собой жалобный скулеж до смерти напуганного животного, звук который как оказалась, издаю я сам. Холодный пот стекал мне за шиворот. Все мое тело колотилось в трясучке. Но вот гроб поплыл по направлению ко мне. Ближе. Еще ближе. Сопровождаемый адскими звуками мертвец на своем необычном средстве передвижения миновал стеклянную гладь зеркала и оказался в комнате. Охваченный животным страхом я вскочил с кровати и бросился в дверной проем. За дверным проемом находилась лестница, вниз по которой я в быстром темпе начал спускаться. В проеме между этажами оказалось еще одно с решеткой окно, возле которого висел портрет в тяжелой, позолоченной раме. Проносясь мимо, краем глаза и долей сознания я успел заметить на портрете мужчину, чья внешность показалась странной. Мужчина был в парике какие носили около трех веков назад. Но не это придавала портрету необычность, а то, что у мужчины были круглые глаза и кошачий нос. Впрочем в данный момент меня это не особо обеспокоило. Спустившись с лестницы, я наткнулся на двойную дверь парадного входа. Распахнув ее, я выбежал на улицу.
Место, где я оказался глаз не радовало. Перед глазами возникла длинная, уходящая вдаль улица, вдоль которой тянулись голые, с почерневшими стволами и ветками деревья, и старые развалины домов. Здание же покинутое мной сохранилось относительно хорошо. Оно являлось двухэтажным особняком в стиле эклектики. Но краска дома облупилась, и выглядел дом весьма запущенным. Решетки на окнах придавали зданию мрачность, делая его похожим на тюрьму или психиатрическую больницу. Долго разглядывать здание не стал, боясь, что гроб вылетит вслед за мной через парадную дверь, а побрел вдоль унылой и заброшенной улице, подальше от этого места. Ночь была необычной. Низкие тучи над головой имели тёмно-коричневый цвет, окрашивая темно-коричневым все видимое мной пространство. С сухих и мертвых деревьев, свисало, что то тяжелое, похожее на мешок или одежду. Будто на каждом дереве висело по гигантской елочной игрушке. Игрушки имели продолговатую форму и... Боже мой. Ужасная догадка пришла мне в голову. Откуда в этом Богом забытом месте повешенные люди. Но догадка не обманула меня. На первом же дереве, к которому я приблизился, висел человек. Одетый в черное пальто и сапоги, он смотрел на меня белками широко раскрытых глаз на почерневшем лице. Грубая, волосяная веревка сдавила его шею. Рот повешенного широко раскрылся, откуда постоянно вылетали мухи. Густой, трупный запах не дал мне задержатся и я двинулся дальше. Следующий висельник оказался менее свеж. Его лицо представляло собой кишащее червями месиво. Оскал зубов придавал кишащему опарышами лицу выражение нестерпимой муки. Зрачок единственного, сохранившегося глаза удушенного на мгновение освободился от червей. Его глаз смотрел в коричневое небо, будто моля Всевышнего о пощаде. Но вдруг зрачок повешенного переместился и уставился прямо на меня. Я вздрогнул и отбежал, подавив рвоту от резкого запаха разложения. Вглядываясь вдаль, я увидел, что буквально на каждом дереве висело по человеку. Опасаясь подходить к деревьям, я побрел вдоль улицы в надежде покинуть этот мертвый город. Здания справа и слава от меня, в основном деревянной постройки, рухнули, оставив после себя груды балок. В некоторых местах еще оставались стоять одна или две стены, заросшие кустами и плесенью. Трудно предположить, к какому архитектурному стилю эти дома принадлежали. Должно быть, когда то эта улица была красивой, с зелеными насаждениями и красивыми домиками. Но, что могло произойти в этом городе? Почему... Господи. Звук, раздавшийся сзади меня, заставил мое сердце сжаться. То с ноги одного из висельников упал ботинок. Хозяин упавшего ботинка, болтался на толстой ветке одного из деревьев с закрытыми глазами и высунутым языком. На потерю башмака никак не отреагировал.
По ходу движения вдоль улицы унылая картина не менялась. Коричневые тучи, голые стволы и ветки деревьев с их жуткими плодами. Одиноко бредя, я повернул голову назад. Дом с зарешетчатыми окнами, который мне пришлось покинуть, почти пропал из виду в коричневом полумраке. Я уже не знал, где мне страшней. Здесь ли с мертвецами, там ли. Я шел дальше, чувствуя себя одиноким и заброшенным. Тоска овладела мной, соперничая с чувством страха. Мелькнула мысль набрать в легкие воздуха и крикнуть "Есть здесь кто-нибудь?". Но не решился боясь разбудить нечто более страшное, чем все то с чем мне пришлось столкнутся. Ощущение того, будто со мной это уже происходило, не покидало меня. Тревога нарастала, и чувство приближения чего то ужасного усилилось. С каждым шагом становилось все тревожней и страшней.
Под одним из деревьев я заметил черное пятно, похожее на кучу тряпок. И на тех ветках никто не висел. Труп с того дерева свалился и лежал на спине в каких то черных, дырявых лохмотьях. Он то мне и показался кучей тряпок. Видимо веревка перетерлась со временем, так как труп лежавший на земле оказался самый гнилой. Почти целиком обглоданный червями или еще кем то, мертвец сохранил на себе малую часть кожи и мышц. Удивительным образом сохранились глаза мертвеца, которыми он смотрел в темно-коричневое небо. Круглые глазные яблоки, на половину вылезшие из глазниц почти голого черепа выглядели страшно. Двигаясь дальше, я оставил обглоданный скелет позади себя.
Мне хотелось встретить хоть одно живое существо, которое напоминало бы мне о моем прошлом существовании. Встретить существо из моего мира, знакомого мне с рождения. Но здесь не было ни кошек, ни собак, ни одной птицы не пролетело мимо, ни одного голубя, ни одного воробья. Кроме мух и червей, покойников и уродцев здесь больше никого не было. Только ужас, смрад, вонь и разложение.
- Эй - произнес я сдавленным голосом - Эй, кто ни будь.
Только поскрипывание ветки под очередным, почерневшим и вздувшемся повешенным ответило мне.
Интересно, сколько же прошло времени с тех пор как я оказался в той комнате? Наверное уже должно светать. А светает ли здесь вообще? Сколько времени показывали те часы? Я обернулся. Покинутого мной дома уже не было видно. Был ли смысл идти дальше? Но я пошел, ни на что не надеясь.
Вдалеке показался конец улицы. Последние развалины, два последних дерева с трупами. Я остановился возле последних обломков зданий. А дальше не было ничего. Потрескавшаяся, сухая земля соединялась на горизонте с густыми, коричневыми облаками, становившимися ближе к горизонту почти черными. Сев на землю я обреченно смотрел в даль, в мертвый пейзаж без флоры и фауны. Надежда выйти из гиблого места не оправдалась. Я лишь сидел и глядел на эту грустную картину, а легкий ветер с пустоши шевелил мне волосы. Мысли текли в голове. Как и когда я вообще оказался в той комнате? Что было до этого? Ни помню. Ничего ни помню. Чувство того, что со мной все это уже происходило не пропадало. Оставалось сидеть и ждать. Но чего? Может смерти, может для меня еще где то осталась свободная петля? Я обернулся. Нет. Все заняты. Ближайший ко мне мертвец висел в темных брюках и в подтяжках, и безразлично смотрел на меня. Иногда небольшой ветер слегка покачивал мертвецов, и тогда ветки над ними поскрипывали.
Но что это? Где то в пустыне раздался голос. Голос низкий и зловещий. Голос вселял страх. Покойник в подтяжках тут же дернулся и будто прислушался. Вот опять этот ужасный, низкий бас. Слова были непонятны, похоже на монотонное повторение одной и той же фразы. Повторить фразу затруднительно из за чужеродности звуков ее слагающих для человеческого языка. Что то вроде "Эвлин айдах". Из мертвой пустыни к разрушенному городу приближался мрак. В далеке казавшийся черным пятном, мрак по мере приближения стал приобретать форму. Огромный, покачивающийся монстр, имел подобие ног, коротких и неуклюжих. Тем не менее, покачиваясь из стороны в сторону, передвигался он быстро. Руки монстра вытягивались вперед, заканчиваясь длинными, свисающими пальцами. Он был черней ночи и имел нечто вроде головы. Длинной, вытянутой головы, росшей из безобразного, толстого туловища, на макушке которой росли уши как у летучей мыши. Вдруг ближайший ко мне повешенный начал шевелится. Он повернулся в другую сторону от надвигающегося кошмара и начал перебирать ногами по воздуху, будто пытаясь убежать. Его подтяжки свалились с плеч, брюки упали, запутавшись в ногах, но мертвец не обратил на это внимания. Он вытянул перед собой руки и путаясь в штанах пытался бежать все быстрее и быстрее, смешно раскачиваясь в воздухе. Мрачный ужас тем временем приближался. У него появилось лицо. Лицо непередаваемо жуткое. Близко посаженные глаза чудовища почти соприкасались друг с другом. Нос спускался к самому подбородку, которого не было видно. Нижняя часть лица в черноте своей сливалась с грудью. В его глазах сведенных к переносице светилась дьявольская жестокость. Но не это больше всего пугало. В глазах надвигающегося кошмара отражалось нечеловеческое, с ума сводящее безумие. Вслед за ним тянулась чернота, уничтожавшая видимую реальность. Это был сам ужас в своей сущности. Все порождения человеческой фантазии, лишь его жалкие подобия. Этот образ пугал меня в раннем детстве, в младенчестве, в прошлой жизни. Несколько раз набрав в рот воздуха и заорав, я развернулся и побежал. Я бежал обратно той же улицей, по которой шел. На этот раз вся улица пришла в движение. Повешенные на деревьях, все как один дергались на своих веревках, шевеля ногами и тоже пытаясь бежать. Но веревки не давали им ускользнуть от надвигающегося мрака. Они неистово дрыгались и страшно хрипели. Их попытки спастись были жутки в своей нелепости. Я мчался мимо них, издавая звуки похожие на детское хныканье, а за моей спиной, все ближе и ближе раздавалось зловещее "Эвлин айдах".
Мертвецы безумствовали в своем стремлении вырваться. Кто то больше махал руками, нежели ногами, будто пытаясь уплыть. И тут за моей спиной раздались сдавленные, обреченные крики первых висельников, до которых добрался мрак. Словно услышав их, мертвецы задергались еще быстрее, перебирая по воздуху ногами в бешенном темпе. Кто то промчался мимо меня, заставив мое сердце подскочить. То удирал со всех ног обглоданный, теряя лохмотья и гремя костями. Он бежал с завидной скоростью, после чего скрылся в темноте. Среди всех единственный счастливчик. Другие повешенные обречены. Жалобные крики мертвецов раздавались все ближе и ближе, по мере того как мрак накрывал очередные деревья. Каждый новый возглас придавал скорости моим ногам. Усталость не чувствовалась, видимо от страха я про нее забыл. Я несся как угорелый. Деревья и развалины мелькали по обе стороны. В конце улицы показался дом с зарешетчатыми окнами. Забежать туда и скрыться в нем, представлялось мне единственным шансом на спасение. Скрыться в том кошмарном доме спасаясь от еще большего кошмара, вот, что было моей целью. Душераздирающие крики мертвых, раздавались уже рядом со мной. Но оставалось немного. Сбоку от меня, опарышеголовый сучил ногами, что есть мочи и мотал головой. Черви с его лица разлетались в разные стороны. Его единственный глаз выражал панический ужас. Но вот и он оказался за моей спиной, и тут же донеслось его похожее на крик хрипение. Последний повешенный и мой первый знакомец, бежал по воздуху, вытянув перед собой руки. Его сапоги слетели, оголив черные ноги. Вскоре и его отчаянный вопль присоединился к воплям остальных.
До дома с зарешетчатыми окнами оставалось несколько метров. Еще чуть чуть. Уже близко. Я со всей силы врезался в дверь. Дверь не поддалась. Видимо она открывается в другую сторону. Я дернул на себя. Дверь не открылась. Наверно обглоданный забежал и заперся. И тут "Эвлин айдах" прорычало над моей головой. Я обернулся... И завопил... истошно.