Наш мир - худший из возможных миров. (Артур Шопенгауэр)
Спустя время, решаюсь рассказать о том, о чем не решался все эти годы, боясь навлечь на себя подозрения в помешательстве. Тем более моя профессия сама по себе является поводом для шуток и анекдотов. Впрочем, чтоб не вызывать ухмылок, скажу, что более фантастичная часть моего рассказа не что иное как пересказ моего сновидения. Пусть реалистичного, но все же сновидения, которое привиделось мне, когда я уснул на работе во время ночного дежурства. К тому же весь этот бред, который нес Сергей Овчинников отложился у меня в голове, что и явилось причиной того кошмарного сна. И может быть не стоило бы все это рассказывать, но, тем не менее, есть одно обстоятельство, которое заставляет меня взяться за перо, обстоятельство, мешающее забыть о том давно минувшем дне, или, вернее, ночи. И может желающие меня услышать, помогут мне найти логическое объяснение той маленькой неувязке, иначе этот Генрих Христиан Хуан (или как его там) так и не уйдет из моей памяти. Да, но, кажется, пора изложить все по порядку.
Меня зовут Катаргин, Олег Петрович Катаргин, и я врач психиатр С... психиатрической больницы, куда устроился после окончания СамГМУ. Выбор профессии определился не только востребованностью данной специальности, так как в связи с опасностью подвергнуться агрессивным действиям со стороны пациентов клиники, и из мистического страха перед мрачными коридорами больницы, в данную специальность никто не идет, мой выбор, повторюсь, определился не только востребованностью врачей этого профиля, но так же личным интересом перед причудливыми мирами и фантазиями населяющими головы душевнобольных, интересом ко всему неизведанному, странному, таинственному. Но, впрочем, я опять ушел в сторону и никак не могу собраться с мыслями, чтоб начать писать о главном.
Все началось с того, что к нам в больницу в состоянии кататонического ступора был доставлен Овчинников Сергей Николаевич, мужчина тридцати лет, аскетического телосложения, с худощавым лицом, вьющимися светлыми волосами, темноглазый, с застывшей на лице блаженной улыбкой. Больной застыл в стоячем положении, со сцепленными на животе руками и с опущенной, до касания подбородка груди головой. Для не посвященных скажу, что кататоническая шизофрения, проще говоря, кататония, характеризуется мышечным оцепенением, в результате которого, больные застывают в однообразной позе на целые сутки, недели, месяца и требуют особого ухода, в том числе и кормления через зонд. При данной форме шизофрении наблюдается восковая гибкость, т.е. больные позволяют двигать своими частями тела и позволяют придавать их телу любое положение, после чего, на долгое время остаются в приданной им позе. Что и наблюдалось и в случае с Сергеем Овчинниковым. Больные не вступают в контакт, не отвечают на вопросы, на щипки и уколы не реагируют.
Из анамнеза стало известно, что пациент, помещался в больницу в состоянии ступора неоднократно. Имеет среднее образование (ГПТУ), служил в армии, женат, имеет троих детей, работает в автосервисе, вечерами подрабатывает таксистом. Ухаживает за матерью инвалидом. Однажды утром, несмотря на попытки жены добудиться мужа на работу, Сергей Овчинников не встал с постели, глядя в потолок со счастливой улыбкой на лице, чем напугал жену и детей. В тот же день был доставлен в психиатрическую больницу, где, находясь в оцепенении на вопросы врачей не реагировал, ходил под себя, питался через зонд. После курса электрошоковой терапии, больной пришел в себя, стал доступен контакту. С лечащим врачом вел себя манерно, держал себя свысока, называл себя инопланетянином, а так же королем Эльферанции Генрихом Христианом Хуаном Леоном Альфонсом первым. Заявлял, что планета, над которой он властвует, находится в созвездии гончих псов, и входит в систему звезды Ла Суперба. Огорчался, что путем электрошока, его вернули в наш реальный мир, в то время когда сам больной предпочел бы остаться на Эльферанции, где он на протяжении всего ступора и находился. В связи с чем было выявлено что во время мышечного оцепенения, больной находился в онейроидном состоянии. Больному был прописан курс нейролептиков, после которого больной был выписан в состоянии ремиссии. Второй ступор случился с Сергеем Овчинниковым в магазине "секонд хенд", в кабинке для переодеваний, где наш бывший пациент примерял штаны. Возникшая к кабинке очередь заставила одного из сотрудников магазина сперва попросить поторопиться, за тем заглянуть. Овчинников застыл возле зеркала со спущенными штанами и со счастливой улыбкой на лице. Была вызвана карета скорой помощи. Овчинникова, словно манекен, в трусах и продолжавшего улыбаться, под визг посетителей магазина вытащили из кабинки и поместили в салон скорой помощи на носилки, после чего отправили обратно в психиатрическую больницу. После применения электросудорожной терапии, больной вновь пришел в себя. С врачом был манерен, горделив, называл себя королем Эльферанции Генрихом Христианом Хуаном Леоном Альфонсом первым. Просил обращаться к нему "ваше величество". Пройдя курс нейролептиков, больной вновь был отправлен домой в состоянии ремиссии. Третий ступор накрыл Сергея Овчинникова посреди улицы, и он в третий раз попал к нам сюда. На этот раз лечащим врачом был назначен я. Мною был прописан мажептил и френолон, а так же электрошоковая терапия, восемь электрошоков с перерывом три, четыре дня. После курса лечения придя в сознание, Овчинников вновь обрел возможность контактировать и был приглашен мной к себе в кабинет для беседы. Зайдя ко мне, Сергей Овчинников принял картинную позу, одну руку положил на бок, вторую на стул, задрал голову и посмотрел на меня свысока.
- Присядьте, пожалуйста - предложил я.
- Благодарю вас - ответил больной. Сев на стул, он положил ногу на ногу, скрестил руки на груди, слегка повернул голову и посмотрел на меня в пол оборота.
- Как вы себя чувствуете? - спросил я.
- Зачем вы раз за разом возвращаете меня в этот поганый мир - проигнорировал мой вопрос Овчинников.- Мир, где я никогда не жил, а только тянул на себе лямку непосильных забот и обязанностей. С ранних лет, лишь только закончив ПТУ, я пошел работать в автомойку, потом заправщиком, снегоуборщиком, затем отправился служить в армию, за тем вернулся, женился, наплодил детей и снова впрягся в эту узду, теперь уже неся на себе заботу о жене и детях. Я не живу, доктор, а только маюсь. Зачем вы вернули меня на эту каторгу доктор. - Овчинников повернул ко мне голову и уставился на меня в упор.
- Простите, вы изволите быть недовольны что вас вернули к жизни? - задал вопрос я.
- Какая на х... - выругался Овчинников - это жизнь.
- Не ругайтесь.
- Это не жизнь, это одно мучение. Здесь каждый человек несет на себе крест. Здесь люди, ради куска хлеба, должны большую часть времени уделять тяжелому, ненавистному, отупляющему труду. Здесь люди, чтоб прокормить себя и семью, большую часть жизни должны гнуть спину, чтоб в конце сдохнуть в болезнях и мучениях. Где жизнь, доктор, где жизнь? Один долг сменяет другой, долг перед семьей, перед родителями, перед родиной. Одна обязанность сменяет другую. Одна забота сменяется другой.
- Но как раз в этом то люди и находят счастье, в семье, в работе - вставил свое слово я.
- Да, вы только посмотрите на "счастливые" лица спешащих по утрам на работу толпы каторжан. Посмотрите, с какими изнуренными лицами они возвращаются с работы, чтоб потом еще, вместо блаженного отдыха впрячься в домашние дела. Посмотрите на угрюмые лица стариков, до чего довело их это "счастье". По настоящему счастливых здесь я видел только в гробу, тех, кто отмучился. Нет, доктор - указал на меня пальцем больной - этот мир худший, худший из миров как верно подметил один немецкий философ. Мир где я оказался то ли за грехи, то ли по какому то чудовищному недоразумению. Но однажды я услышал голос, и голос сказал мне "Сергей, это не твоя жизнь, твоя жизнь там, на планете Эльферанц, под звездой Ла Суперба. Там ты являешься королем прекрасного, цветущего мира, где все люди по настоящему счастливы. Возвратись же Сергей". И я возвратился. Здесь же осталось только мое тело, работающее на автомате, но мое сознание, моя душа перенеслись к далекой звезде Ла Суперба, на планету Эльферанц. И на той планете - лицо Овчинникова приобрело восторженное выражение - на той планете я забыл обо всех своих заботах и проблемах, очутившись в райских кущах. В том раю природа наделяет людей всем необходимым, и никому не надо гнуть спину ради корки хлеба, ради того чтоб продолжать свою убогую жизнь. Там люди вольны заниматься, чем захотят, науками, искусством, литературой, живописью, музыкой, разведением цветов и наблюдением за ночным небом. Там вечный досуг, и люди используют его, занимаясь своим любимым занятием.
Природа Эльферанца настолько прекрасна, как прекрасны самые живописные уголки земли. Там сквозь дремучие леса текут прозрачные реки, там снежные горы, отражая ярко красные лучи заходящей звезды, напоминают полотна Николая Рериха. Там пенистые водопады, там лазурные моря. И люди живущие там предаются величайшему удовольствию чистого созерцания природы. А ночами доктор, ночами, не загрязнённое выбросами в атмосферу небо являет нам миллионы звезд.
Посреди живописной природы, расположились прекраснейшие города. Архитектурные шедевры, состоящие из массивных колон, украшенных лепниной фронтонов, там золоченые купола, высокие шпили, а так же фонтаны, сады, парковые скульптуры.
На той благодатной планете не существует ни старости, ни болезней, ни смерти, ни уродств. Там лишь одна вечная юность, доктор, там одна вечная красота и молодость, там люди прекрасны как ангелы. И люди предаются любви, настоящей любви, не то что здесь. В том мире любовь не имеет никакой цели кроме себя самой, в отличие от здешнего мира. В том мире любовь самоценна. Тут, в этом животном мире, даже любовь, какая бы романтичная ни была, опошляется тем, что является подлой приманкой природы, чтоб свести дело к конечной цели, к появлению на свет маленьких крикастых засранцев. Под лучами же звезды Ла Суперба, любовь не является никаким средством, под лучами звезды Ла Суперба любовь конечная цель. Там правит любовь, доктор, а здесь кошачий инстинкт.
И на той чудесной планете, я являюсь королем, доктор, я правлю тем чудесным миром, покровительствуя наукам и искусству. Я живу в прекрасном дворце, окруженном фонтанами и цветочными клумбами. И у меня есть свои любимчики, моя свита, мои дорогие миньоны, члены моей семьи. Их зовут герцог Астерианский, виконт Арктур фон Бененташ, барон Бонет фон Бореалис, Граф де Альфикра Дюносес. Они прекрасны как боги, и живут со мной во дворце. И из того чудного мира, из той сказки, из того волшебства, вы вернули меня сюда, в этот мрачный мир нужды и скорби. Что мне тут делать, доктор. Опять надеть на себя воловье ярмо, лошадиный хомут, опять с утра до ночи работать, кормить семью, детей, ухаживать за стариками. Какого черта вы опять меня сюда вытащили.
Больной встал со стула, подошел ко мне и облокотился руками об мой стол.
- Зачем прицепляете эти чертовы электроды к моей голове, зачем возвращаете меня в этот скотский мир - начал горячиться Овчинников. - Зачем бьёте меня током с высоким напряжением, да так, что аж челюсть остается вывихнутой.
- Спокойно, спокойно - я отодвинул стул ближе к стене, испугавшись грозного вида пациента.
- Зачем травите препаратами, от которых, придя в сознание, я испытываю судороги и тоску.
- Успокойтесь, пожалуйста.
- Ну как же, ну как же, ведь для вас важно вылечить, важно вернуть обществу полноценного человека, да.
- Спокойно больной.
- И вы меня типа вылечили. Осчастливили - больной влез коленями на стол и схватил меня за грудки. - Вернули к жизни. К жалкой действительности.
Больной держа меня за халат, стукнул меня головой об стену.
- САНИТАРЫ, ПЕРСОНААААЛ. - ударяясь головой о стену, в страхе перед буйным помешанным, позвал я.
- ВЕРНУЛИ МЕНЯ К МОИМ РАБСКИМ ОКОВАМ - кричал мне в лицо Овчинников, продолжая трясти меня за грудки.- К ТЯЖЕЛЫМ КАНДАЛАМ.
- САНИТАРЫ, ЭЙ КТО-НИБУДЬ.
- ВЕРНУЛИ МЕНЯ ОБРАТНО В НЕВОЛЬНИЧЕСТВО.
- ПОМОГИТЕ, СПАСИТЕ - уже начиная терять сознание, я продолжал звать на помощь.
В кабинет влетели два здоровых медбрата. Они схватили Овчинникова, спихнули со стола и уложили на пол лицом вниз, свернув ему за спину руки.
- Спасибо доктор, спасибо, уважили - с прижатой коленом к полу головой, выплевывал слова Овчинников. - Весьма вам благодарен.
- В смирительную рубашку его - дал я указание санитарам, потирая рукой ушибленную голову.
- Большое спасибо доктор. Ой, спасибо Айболит - начал паясничать больной. - Добрый доктор...
- Вколите ему аминазин, да побольше - распорядился я.
Санитары подняли больного с пола, и, продолжая держать руки скрученными, вывели из кабинета.
- Ой, спасибо -все еще продолжал доноситься голос из коридора ломавшего комедию Овчинникова.
По поводу рассказа больного о райской планете скажу следующее. Онейроидный синдром, то есть видения фантастического содержания, весьма характерен при кататонической форме шизофрении. Находясь в состоянии ступора, больные будто бы находятся в раю, в аду, в других измерениях, или на других планетах. При выходе же из ступора, больные охотно рассказывают обо всем там увиденном. Так что история с Сергеем Николаевичем Овчинниковым типичный случай. Но это еще не конец, того, что мне хотелось бы рассказать вам. Пожалуй, дальше мы перейдем к самому страшному. По-видимому, рассказ больного слишком сильно повлиял на меня, повлиял на столько что...
Той ночью я остался в больнице на ночное дежурство, расположившись за столом в коридоре больницы при свете ночной лампы. Свет в корпусе отключили, свет настольной лампы освящал небольшую площадь вокруг, удаленные же части коридора тонули во тьме. В больнице воцарилась тишина. Больные, приняв полагающиеся им лекарства, уснули. И дикие, недавние выкрики психбольных о том что "скоро война будет, убивать будут", "Нострадамус чудовище" и тому подобное, наконец, затихли. За окном тусклый фонарь, свисающий со стены одного из корпусов, освящал дворик для выгула пациентов больницы, состоящий из асфальтированных дорожек, лавочек, деревьев, освящал корпуса больницы, мрачного вида краснокирпичные здания с решетками на окнах, а так же вместительную, словно в зоопарке клетку, прилегающую к одному из корпусов, для выгула буйных помешанных. В тишине и полумраке, я уснул за столом для дежурства и увидел необычный сон, навеянный мне рассказом пациента. Оговорюсь, что я очень надеюсь, что это был сон, в противном случае, мне придется снять халат, одеть больничную пижаму, занять одну из палат и вслед за Кандинским пополнить список обезумивших врачей психиатров. Я уснул за рабочим столом, повторяю, и мне приснилось, будто темный коридор больницы ярко осветился, осветился сквозь окна с улицы, за тем свет исчез, и коридор вновь погрузился в полумрак. Это было так, будто мелькнула вспышка метеорита, либо возник яркий взрыв, за которым следует ударная волна. Но волны не последовало. Я встал из за стола, что бы выглянуть в окно и поглядеть "что это было?". Движимый любопытством, я прильнул к окну и застыл в изумлении с раскрытым ртом. Во дворе больницы, между корпусами, мигая разноцветными огнями, словно новогодняя елка, приземлилась летающая тарелка. Из под диска на землю опустилась лестница, по которой, один за другим спустились четыре, в белых скафандрах космонавта. Ступив на землю, пришельцы отправились к нашему корпусу. Удивленный увиденным, я зажмурил глаза и затряс головой, после чего открыл их. Во дворе осталась одна тарелка, космонавты исчезли.
- Милостивый государь - услышал я за своей спиной и тут же вздрогнул. - Милостивый государь - услышал я второй раз и медленно обернулся. За моей спиной стояли пришельцы, все четверо, в скафандрах и шлемах.
- Извините за столь внезапное вторжение - раздался голос из под шлема одного из них. В зеркальных поверхностях, скрывающих их лица, я увидел четыре испуганно удивленных отражения моего лица.
- Милостивый государь - вновь раздалось из под шлема одного из пришельцев. - Не могли бы вы подсказать нам, в какой палате находится король Эльферанции Генрих Христиан Хуан Леон Альфонс первый.
-Ээээ - забыв закрыть рот с того момента как подошел к окну, выдавил я.
- Я здесь господа - раздался голос позади пришельцев.
Космонавты обернулись. Позади них, в белой больничной пижаме и в тапочках стоял Сергей Овчинников. Космонавты сняли шлемы и, подойдя к Овчинникову, бросились перед ним на колени.
- Наш великодушный король, о наш великодушный король - целовали пришельцы протянутую им Овчинниковым руку.
- Мои верные друзья, мои отважные миньоны - растрогался в свою очередь Сергей. - Я знал, что вы найдете меня, знал, что не бросите.
- Мы летели на ваши поиски - наперебой рассказывали миньоны - и расспрашивали каждый встречный корабль "где находится худший из миров?" но ни кто не мог подсказать нам, пока экипаж одного космического судна, направлявшийся к звезде Альдебаран не указал нам на звезду по имени солнце, и на планету третью от нее.
- О верные, верные мои рыцари - заплакал Овчинников. - О как я рад, что вы заберете меня из этого мрачного мира.
- Непременно ваше величество.
Овчинников упал на колени и начал обнимать каждого из пришельцев.
- Герцог Астерианский - поцеловал он одного из них. - Виконт Бененташ - обнял другого. - Барон Бонет фон Бореалис - расцеловался с третьим. - Граф Дюносес - прижал к груди четвертого.
Наконец после трогательной сцены умиления, Сергей Овчинников и вся его свита встали.
- Корабль ждет, о король - произнесли пришельцы
- Да, да сию же минуту летим, сию же минуту летим от сюда - встретившись глазами со мной проговорил Овчинников. - Вот только я должен кое перед кем извиниться.
Овчинников подошел ко мне. Вся его свита, развернулась в мою сторону и подошла вслед за ним. Герцог, барон, граф, виконт оказались на удивление прекрасными молодыми людьми. Их ангельские лица, трудно определенной половой принадлежности, обрамлялись длинными густыми волосами.
Овчинников положил руку мне на плечо и с сожалением взглянул мне в глаза. Его фавориты остались чуть позади него. Каждый из них держал шлем в одной руке.
- Пожалуйста, простите, мне мою недавнюю несдержанность, доктор. Простите и прощайте, прощайте навсегда - попрощался со мной мой пациент.
Сергей и вся его свита, все как один изящно отступили на шаг назад, положили руку на грудь и слегка поклонились мне, за тем исчезли.
Пустой коридор больницы предстал перед моими глазами, будто никого и не было. Развернувшись снова к окну, я увидел, как Сергей Овчинников шел к космическому кораблю впереди своих миньонов, увидел, как один из его приближенных, обогнав Сергея, предложил ему руку, что бы помочь подняться по лестнице в корабль. Сергей же глубоким кивком поблагодарил, за тем бросил последний взгляд на здание больницы и вошел внутрь. Свита последовала за ним. Лестница убралась, и вновь яркий свет проник в окна, ослепив мои глаза. После того как вспышка света угасла, я вновь раскрыл глаза, посмотрел в окно и увидел как летающая тарелка повисла над крышами больничных корпусов, после чего метнулась в ту часть неба где находится созвездие гончих псов и пропала из вида.
Я очнулся за своим рабочим столом, когда в коридор сквозь окна проник темно синий утренний рассвет. Настольная лампа продолжала светить. Ночное дежурство подходило к концу, и я подумал, насколько же я устал на работе, что так внезапно уснул на рабочем месте и увидел столь необычный, столь реалистичный сон.
Вот пожалуй и все, что я хотел рассказать. Для психиатрической больницы вполне банальная история, да и сон хоть и не совсем обычный, всего лишь сон. И наверно стоило бы забыть об этом, но как я упоминал вначале, есть одно обстоятельство, не дающее мне покоя. Есть одно "но" мешающее мне выкинуть все эти воспоминания из головы. В то утро Сергея Овчинникова не нашли в палате, его постель оказалась пуста. Его не нашли ни в корпусе, ни во дворе психиатрической больницы, его не нашли ни где. Он пропал словно испарился и больше его никто не видел.