Театр все равно должен работать, есть в нем публика или нет.
Николай Носов. "Незнайка в солнечном городе. Глава 13. Листик и Буковка"
В некоем городе Н... на самом на окраине, в большом и ветхом от времени особняке жил Иван Казимирович Клодт. Он был гениальным музыкантом, оригинальным композитором, своеобразным сочинителем, чья музыка была не похожа на все другие и обладала таинственным, мистическим очарованием и дьявольским наваждением. Никогда прежде, ничего подобного ни один музыкант не сочинял. Звучание им производимые будто доносились из другой реальности, а Иван Казимирович Клодт будто являлся посредником между нашим миром и потусторонним, привнося к нам сюда волшебную мелодию высших миров. Садясь за рояль, он словно открывал портал в иную реальность, в иное измерение. Но гениальность не обходится без некоторой доли безумия, а композитор Клодт, повторюсь, был гениален, а соответственно безумен. Ведь все гениальное берется из воспоминаний прошлого, Платоновских идей, фантазий, а что касаемо музыки из иных измерений. Но чтобы туда проникнуть, нужно умопомрачение, нужно уйти из реальности, забыть о человеческих ценностях, потребностях и целях. Вот и Клодт не имел никаких целей и потребностей, никаких человеческих желаний уйдя в таинственный мир музыки. Неряшливый, длинноволосый музыкант рождал у себя в голове великие творенья. Вот только в городе никто не понимал его музыки. Ведь чтоб понимать гениальное, нужно самому хотя бы немножечко быть гениальным, а в его родном городе, все как один были психически здоровы и слушали вполне простую, понятную, популярную музыку, а так же авторские песни о любви, о чести и мужестве и прочих избитых темах. И авторы тех незамысловатых песен пользовались большой популярностью в городе, имели толпы поклонников, выходили на сцену под восторженные крики поклонниц, имели славу и признание, и испытывали на себе всеобщую любовь. Им всегда подпевали, раскачиваясь в так музыке, им всегда аплодировали. А композитор Клодт остался непонятым и одиноким. А он ведь тоже хотел иметь своих поклонников и фанатов, вот только...
В один из дней, соорудив в своем особняке импровизированный концертный зал, расставив перед сценой стулья, композитор Клодт расклеил объявления в городе, приглашая всех на свой концерт. К нему пришли несколько десятков человек, семейные пары с детьми, молодежь, студенты. Они устроились на стульях в зале перед сценой, на которой с приподнятой крышкой находился рояль на колесиках. Иван Казимирович Клодт, приодевшись для такого случая в черный фрак с бабочкой, появился на сцене перед зрителями.
- Добрый вечер дамы и господа - обратился он к публике. - Дорогие гости. Я рад видеть вас в стенах своего дома, на моем концерте, где для вас я исполню музыку собственного сочинения. Сегодня вы услышите оригинальные композиции, которых не слышали прежде, услышите музыку, которую вы оцените и полюбите, и никогда не забудете. Поэтому позвольте мне долго не томить вас, в предвкушении удовольствия. Позвольте же начать играть для вас и путь концерт начнется.
Раздались жидкие аплодисменты. Иван Казимирович сел, пододвинув к клавишам табурет.
- Пьеса номер восемь, вариация первая - с важной серьезностью объявил он зрителям.
После чего, положив руки на клавиши, подняв лицо к потолку и прикрыв глаза, музыкант замер словно медитируя. На некоторое время воцарилась тишина, за тем со стороны зала послышалось шуршание ног и "гм" "хм" уставших ждать слушателей. Иван Казимирович открыл глаза, словно проснувшись и нажал на клавиши.
И тут раздалась странная музыка, колдовская, жутковатая мелодия, которая только и может звучать при сатанинских обрядах и на шабаше у ведьм в разгар вакханалии, в присутствии дьявола. И в то же время она была по-своему прекрасна, но никто не оценил причудливой игры звуков. Взрослые возмутились, дети заплакали и все ушли.
Отзывы слушателей.
- Это полный отстой - высказал свое мнение старшеклассник. - Фуфло, муть, какая-то лажа а не концерт.
- Сам музыкант не в адеквате - отозвалась студентка Н... кого университета. - У него неладно с головой. А когда он начал что то невнятно напевать и строить рожи, я поняла, что надо валить от туда.
- Ой, вы знаете, мы с детишками любим послушать что ни будь веселое, позитивное - высказала свои предпочтения мать четверых детей. - Тили тили, трали вали, это вам не тили тили, это вам не трали вали, парам пам пам. А то, что мы услышали, это какой-то ужас, негатив. Мой Данилка всю ночь проплакал, мой Матвейка не мог уснуть...
Оставшись один, Клодт все же не потерял надежды и не опустил рук и вновь развесил объявление о предстоящем концерте. Но во второй раз людей пришло меньше, и все так же поспешно ушли. В третий же раз еще меньше, в четвертый никто не пришел.
В городе Н... есть загородный парк. Славиться он своими дубами, каштанами, а так же собирающимися здесь, возле неработающего фонтана алкашами с фиолетовыми носами и опухшими лицами. Одни располагаются на лавке у фонтана, другие рядом с лавкой на корточках, и ведут задушевные разговоры, состоящие из пьяной похвальбы и в уверениях дружбы. Несмотря на их далеко уже не подростковый возраст, кому за тридцать, кому за сорок, а кто и вообще дедок, они называют друг друга "пацаны", а так же блатными кликухами.
В тот день, когда музыкант пришел в загородный парк и подошел к фонтану, компания собутыльников украшалась представительницами прекрасного пола, чьи опухшие лица украшались мешками под монголоидными щелями глаз, а так же, у некоторых из них, фингалами, как следствие недавно пережитых любовных драм.
Иван Казимирович подошел и пригласил всех к себе домой выпить. Алкаши, все это время, соображая, где бы достать, восприняли ситуацию как явление Христа народу, и тут же увязались за ним.
- Человек хороший угощает - обрадовались они, и тут же познакомились. - Калек, Витек, Петя жаренный, Вася косой, а так же Надюха, Веруха, Маруха и прочее.
Приведя к себе, музыкант напоил всю компанию заранее приготовленной для этого водкой. Несколько человек, заплетающимися языками, начали друг другу что то доказывать, а тот, который Калек, упав со стула, вырубился. Музыкант решил, что пора предложить им свою музыку, пока большинство из них еще в состоянии слушать.
- Дамы и господа - взобравшись на сцену, обратился к гостям композитор. - Вы даже не представляете, как я рад видеть вас в своем доме, на организованном мной концерте. И позвольте сыграть для вас изумительные мелодии, которые я написал именно для вас, мои дорогие слушатели.
- Ты че братан, гонишь что ль - донеслось из зала. Но Клодт проигнорировал и сел за рояль.
- Пьеса номер два, композиция третья - объявил он и заиграл.
И вновь зазвучала чужеродная для человеческого слуха, но на редкость завораживающая мелодия. Но алкаши не оценили ее и, забрав недопитое быстро ретировались, оставив валявшегося на полу друга. Музыкант, закончив играть, разочарованно оглядел пустое помещение. Но тут увидел развалившегося на полу Коляна. Снял со стены скрипку, разбудил уснувшего гостя и заиграл специально для него. Алкаш не сразу понял, где он находится и что происходит, тем более к тому времени стало темнеть, и дом погрузился в сумерки. Он тут же выругался, затем вскочил и начал бестолково метаться по залу, опрокидывая стулья, в поисках выхода. Найдя дверь, он выскочил, должно быть с тем же облегчением с каким высвобождается в окно, влетевшая в квартиру большая муха. Клодт вновь остался один. Он опустил смычек и скрипку и горько вздохнул.
Отзыв слушателя.
Глаза открыл, такой, не пойму, где я вообще - делился впечатлением Николай. - Смотрю, какой то лохматый черт склонился надо мной, и издает звуки странные. Ну, думаю, допился. Я ему говорю "иди на х...". Он еще ближе ко мне. Кричу "уйди от меня". Он не уходит. И тут я вскочил и бросился бежать, роняя стулья. Где тут б...ть выход...
В другой раз Клодт привел к себе в дом парочку бомжей. Бородатых, гнилозубых, с отвратительным запахом бродяг. Накормил и согрел, затем предложил им послушать музыку собственного сочинения. Произнеся вступительное слово перед грязными нищими "добро пожаловать в мой дом господа" Клодт заиграл. Но и бомжи не долго слушали. Сложив по карманам недоеденное предпочли слинять.
И вот, в очередной раз композитор остался один. И вновь вздохнул и опустил голову. Он потерял последнюю надежду. Он с горечью признал, что никому не понять его произведений, не понять красоты его тонко чувствующей души. Никто не оценит его талант, никто не признает его дарование. Клодт почувствовал себя одиноким, впрочем, как и всегда, но в этот раз наиболее остро. Клодт заплакал...
В тот вечер над горизонтом восходила луна. Ближе к ночи улицы обезлюдили. А Иван Казимирович Клодт вышел из дома. Он ушел, чтобы вернуться, но не один, в руках он нес две человеческие фигуры, затем вновь ушел, и вновь вернулся с двумя фигурами. И так в течение двух часов музыкант натаскал к себе в дом десятка два манекенов. Манекены были шарнирными и Клодт мог придать им любую позу. Музыкант рассадил их по стульям. То были мужчины в костюмах и шляпах, женщины в платьях и париках. Концертный зал оказался заполнен. После того как публика заняла свои места, музыкант взобрался на сцену.
В окна светила луна и зал освящался. В бледном лунном свете белые лица манекенов казались еще более бледными. Они взирали на музыканта нарисованными черным маркером глазами.
- Добрый вечер дамы и господа - начал Клодт. - Я рад приветствовать вас в этом зале, рад, что вы пришли ко мне. Позвольте выразить свою надежду, что сегодняшний вечер не окажется скучный...
Публика молча слушала.
- И пусть, нам позавидуют все те - продолжал музыкант - кто оказался вне стен этого зала. Приготовитесь же погрузиться в мир прекрасной музыки. Пусть концерт начнется.
Публика неподвижно ожидала
- Пьеса номер три, вариация первая - выкрикнул музыкант.
Он вновь, для эффекта, сев за рояль, принял вычурную позу, откинув волосы и положив пальцы на клавиши, за тем заиграл. Нереальная, какая то инфернальная, но вместе с тем безумно завораживающая мелодия наполнила зал. Фантастическая, никем кроме гениального композитора не игранная, изящная, неземная мелодия. И манекенам понравилось. Некоторые из них растянули черные губы в улыбке, другие растроганно опустили глаза, положив ресницы на щеки и сложив губы в бантик.
А Клодт играл для них и Клодт запел. Запел в такт мелодии, запел словами нечленораздельными, человеческому уху непонятными. Но манекены понимали его, они внимали каждому звуку, каждому слову. Никто даже не кашлянул, никто не пошевелился. И самое главное, никто не убежал.
На следующий день, сотрудники универмага мужской и женской одежды, обнаружив пропажу манекенов с витрин, вызвали полицию. По горячим следам манекены нашли. Совершившего кражу музыканта арестовали. В связи с неадекватными ответами на вопросы следователя, в полиции Клодта долго держать не стали, а связались с областной психиатрической больницей и отправили его туда.
- Зачем вы украли манекены - спросил врач.
- Потому что они мои поклонники - ответил композитор.
- Простите. Кто?
- Мои фанаты, обожатели моей музыки.
- Эээ
- Ценители моего таланта.
- Ага. Ну что ж. Все с вами ясно.
Музыканту было назначено стационарное лечение в психиатрической клинике, постельный режим, а так же нейролептики.
Иван Казимирович Клодт в состоянии относительной ремиссии выписался через полгода. Он вошел в свой, все это время пустовавший особняк и сел на один из стульев. Он сидел в хмурой задумчивости придавленный невеселыми мыслями. Он критически отнесся к себе. Он смирился с тем, что его музыка не востребована. Его музыка никогда и никому не будет нужна. Он никогда не будет превознесен, не будет любим, не будет популярен. Он всего лишь душевнобольной, недавно выписавшийся из больницы под присмотр врача. Он всего лишь местный дурачок, одинокий чудак, местный сумасшедший. И его музыка, родившаяся в больном сознании, не может нравиться психически здоровым людям.
Печальным взглядом взирая на пустующий зал с опрокинутыми стульями, музыкант просидел до позднего вечера, а когда стемнело, тяжело поднялся. Медленными движениями прошел по залу и зажег свечу. Затем, подойдя к роялю сел за него. Поставив свечу на инструмент, музыкант откинул закрывающую клавиатуру крышку. И сидя за инструментом, он решил, что будет играть для себя одного. И пусть весь мир с его пошлым вкусом катится к черту. Пусть все эти пошлые обыватели с глупо умиленными физиономиями, слушают песни о любви и дружбе таких же как они психически здоровых, банальных и плоских гитарных брынчателей. А он будет играть для себя, для себя одного, и сам восхищается своим талантом. Клодт пробежал пальцем по клавишам, после чего заиграл. И музыка его была все так же необычайно таинственна, как и всегда. Огонек свечи трепыхался, от чего тени удлинялись и укорачивались, а Клодт играл в пустом зале, раскачиваясь на стуле... Что то звякнуло. Музыкант остановил игру. Прислушался. Ничего не услышав, возобновил игру. Звук повторился. Словно кто то постучал в окно.
Взяв в руку свечу, музыкант поднялся и подошел к окошку.
- Кто там - приподняв свечу, он вгляделся в темноту за окном.
Из темноты ночи к нему заглядывали бледные лица манекенов. Они глядели на него нарисованными черным маркером глазами, они улыбались ему.
- Ах! - издал радостный возглас Клодт. - Вы пришли ко мне мои постоянные слушатели. Я знал, Я знал, что вам понравиться, я знал что вы придете.
Манекены закивали головами.
- Но что же я стою - опомнился музыкант и бросился к двери отворять. - Сейчас, сейчас, сейчас открою.
Клодт распахнул дверь и увидел возле своего дома несколько темных силуэтов, неподвижно замерших в грациозных позах.
- Дамы и господа, леди и джентльмены, прошу вас, прошу - замахал руками Клодт, приглашая публику войти. - Идемте, Присаживайтесь. Велком. Сильвупле. Пусть концерт начнется.