Аннотация: Впервые в исследовательской литературе роман "Братья Карамазовы" рассматривается в контексте теории манипуляции сознанием.
Н.А. Бердяев рассматривает проблему свободы не менее объемно, чем Ж.П. Сартр, но заостряет внимание на другом ее аспекте, отраженном в творчестве Достоевского.
Вершиной философских исканий русского писателя Н.А. Бердяев считает роман "Братья Карамазовы", и особенно его главу "Великий Инквизитор". В этой легенде Достоевский сталкивает между собой два мировых начала, которые и ныне привлекают внимание всего человечества. Писатель задается вопросами: какая цивилизация будет более привлекательна для личности, и на каком основании ее строить? Это может быть, с одной стороны, идея всесторонней свободы, а с другой - эта цивилизация может быть построена на основаниях суровой необходимости. Человечество находится перед выбором.
Вопрос о свободе связан у Н.А. Бердяева и Ф.М. Достоевского не только с развитием католической идеи, но и с вопросом исторической судьбы социализма. Оба мыслителя в юношеские годы находились под влиянием различных социалистических учений, но они отвергли это учение именно за то, что в коммунистической теории нет места свободе волеизъявления человека. Если Достоевский только предвидел эти роковые последствия, то Н.А. Бердяев созерцал их в реальности: Советская Россия выслала мыслителя в 1922 году, так как новое государство не нуждалось в свободно мыслящем философе.
Находясь в эмиграции, Н.А. Бердяев в книге о Достоевском писал: "Религия социализма не есть религия свободных сынов Божьих, она отрекается от духовного первородства человека, она есть религия рабов необходимости, детей праха. Так как нет смысла жизни и нет вечности, то остается людям прилепиться друг к другу, как в утопии Версилова, и устроить счастье на земле"[1]. Достоевский в своей главе "Великий Инквизитор" предупреждает нас о подобной опасности. Н.А. Бердяев считает, что писатель говорит не только о внутренней диалектике католической идеи, но и в не меньшей степени о социализме. Социализм, сторонником которого был Достоевский в молодые годы, неприемлем поздним Достоевским из-за того, что в нем изымается свобода человека. Без свободы строится цивилизация, в основу которой кладется лишь необходимость. Происходит диалектическое превращение коммунизма из учения, утверждающего подлинное царство свободы, в свою собственную противоположность. Пролетариат, разорвавший все буржуазные цепи, которыми его сковывала капиталистическая цивилизация, сам заковал себя в еще более крепкие оковы. Свобода в буржуазном обществе была лицемерна, это была свобода немногих, в социализме же произошло полное отчуждение свободы от всего общества. В своей книге о Достоевском Н.А. Бердяев акцентирует внимание на том, что учение социализма принимает все три дьявольских искушения, которые отверг Христос: "Он принимает соблазн превращения камней в хлебы, соблазн социального чуда, соблазн мира сего"[2].
Когда К. Маркс работал над своей книгой "Капитал", он был уверен в полной правильности своих теоретических разработок. Царство буржуазного голода, мир нужды будут побеждены новой организацией экономического базиса, стоит только перейти от теории к практике. Полигоном для воплощения этого грандиозного замысла стала Россия, где так и не произошло обещанного превращения камней в хлебы. Материалистическая философия, царившая в СССР, в немалой степени способствовавшая разрушению любых идеалистических философских систем, настаивала на том, что жизни после смерти не существует, религия объявлялась мистификацией и обманом.
Но главным пороком социалистической идеологии является, по мнению Достоевского и Н.А. Бердяева, отсутствие духа свободы, внешнее, обусловленное деятельностью аппарата принуждения, и внутреннее психологическое рабство человека в коммунистическом государстве. Можно привести сотни примеров борьбы с любым инакомыслием, которая переходила в физическое уничтожение оппозиции. На первых этапах построения советского государства был в короткие сроки сформирован жесткий аппарат политического контроля. Любые попытки мыслить альтернативно, вне сущности коммунистической идеологии, достаточно жестоко пресекались. В советский период, например, не печатали роман Достоевского "Бесы". Н.А. Бердяев в книге о Достоевским справедливо указывал на то, что деструктивная духовная сущность русской революции была практически полностью предсказана писателем, и именно в "Бесах" звучат эти проникновенные пророчества. Петр Верховенский рассказывает Ставрогину о главном свойстве нового социального учения: "Мы уморим желание, мы пустим пьянство, сплетни, доносы"[3]. Еще более пророческими для России оказались слова Шигалева: "Выходя из безграничной свободы, я заключаю безграничным деспотизмом. Прибавляю, однако же, что, кроме моего разрешения общественной формулы, не может быть никакого другого"[4].
Идея социалистического проекта поражала современников К. Маркса своим гуманистическим потенциалом, современники же В.И. Ленина реально осознали своеобразный диалектический переход от любви к человеку в сторону антигуманизма. Путь к новому идеальному обществу проходил через жестокое насилие над личностью, великая цель оправдывала практически любые средства ее осуществления. "Все горе и зло, царящее на земле, все потоки пролитой крови и слез, - пишет в своей книге "Крушение кумиров" С.Л. Франк, - все бедствия, унижения, страдания, по меньшей мере на 99 % суть результат воли к осуществлению добра, фантастической веры в какие-либо священные принципы, которые надлежит немедленно насадить на земле, и воли к беспощадному истреблению зла"[5]. В момент осуществления социалистического проекта происходило не только попрание свободы человека, но и частое физическое устранение всех несогласных с данной теорией личностей. Эту страшную аномалию осуществления коммунистического идеала во многом предсказал Достоевский. Известный социолог А.А. Зиновьев в своей книге, в которой исследуется глубинная сущность коммунистической идеологии, рисовал достаточно пессимистическое будущее данного социального учения. Его социологический анализ во многом схож с тем, о чем писал Достоевский в "Бесах" и "Братьях Карамазовых". В том, что говорил А.А.Зиновьев о сущности коммунистического царства необходимости, улавливается влияние творчества Достоевского, особенно главы "Великий Инквизитор": "Все население страны будет прочно закреплено за определенными территориями, а на них - за определенными учреждениями. Перемещения будут производиться только с разрешения и по воле руководящих инстанций. Произойдет строгое расслоение населения, и принадлежность к слою станет наследственной. Законсервируется бюрократическая иерархия. Определенная часть населения будет регулярно изыматься в армию рабов для особого рода неприятных и вредных работ и для жизненно непригодных районов. Будет строго регламентировано не только рабочее, но и свободное время индивидов. Будут строго регламентированы все средства потребления. Никакой оппозиции"[6]. Таким пессимистическим коммунистическое будущее видел А. А. Зиновьев. Волею судеб это общество было разрушено.
Мы не будем вдаваться в детальный анализ причин распада СССР. Пал ли он сам, или разрушение СССР было результатом поражения в "холодной войне"? Нам важен другой вопрос: можем ли мы теперь на долгое время забыть предупреждение Достоевского, которое он так пронзительно выразил в главе "Великий Инквизитор"? Вместе с крушением национал-социализма в Германии и социализма в России настала эра полного освобождения человечества от всех оков и цепей. Некоторые западные интеллектуалы отвечают на этот вопрос положительно. Ф. Фукуяма, например, пишет о своеобразном конце истории: через тернии всех этапов цивилизационного развития просветленное человечество все-таки вошло в новое царство свободы, все цепи, сковывающие личность многие столетия, сорваны. Развитие человеческой цивилизации входит в свой эсхатологический этап, освобождено все, что можно было освободить, все тоталитарные идеологии и режимы дискредитированы и уничтожены. Видный французский постмодернист сравнил этот цивилизационный процесс с оргией освобождения. "Нам остается лишь изображать оргию и освобождение, притворяться, что ускорив шаг, мы идем в том же направлении, - пишет в своей книге Ж. Бодрийар, - на самом же деле мы спешим в пустоту, потому что все конечные цели освобождения остались позади, нас неотступно преследует и мучает предвосхищение всех результатов, априорное знание всех знаков, форм и желаний"[7].
Но реальность оказалась несколько другой. Произошло лишь внешнее освобождение человеческой цивилизации, внутренне (психологически) на каждого жителя планеты были надеты еще более суровые оковы.
Ч. Ломброзо в одной из своих книг, посвященной проблеме анализа психологических особенностей гениев, среди множества их индивидуальных качеств выделил главную особенность подобных личностей. Гениальные мыслители, по мнению итальянского криминалиста, способны предсказывать будущее. Появляется своеобразное сверхвиденье социальных процессов, гении созерцают то, что скрыто от взора их менее одаренных современников. И это всецело может быть отнесено к Достоевскому. В "Легенде о Великом Инквизиторе" писатель предупреждает нас не только об опасности тоталитарных режимов, это лишь внешняя сторона его пророчеств, он говорит об угрозе узурпации свободы совести. Это, в конечном итоге, может привести человечество к превращению индивида в программируемый автомат. И человечество в полной мере уже охвачено этим катастрофическим процессом, манипулирование сознанием стало главным фактором цивилизационного управления. От жестокого насилия над человеком был совершен диалектический переход к духовному насилию над личностью. Людей уже не расстреливают у заранее вырытых рвов, как это делалось в массовом порядке в национал-социалистическом или в коммунистическом государстве, а программируют извне.
В фундаментальном исследовании этой серьезной социальной проблемы С.Г. Кара-Мурза упоминает роман Достоевского "Братья Карамазовы": "Описывая внутренний мир всех участников акта манипуляции сознанием, художники порой создают сложные модели, которые потом надолго становятся уже предметом научных исследований. В "Братьях Карамазовых" Достоевский "расщепил" душу человека, представив каждую ее часть в виде отдельного участника сложного конфликта. <...> Но главное, он создал провидческую модель, почти алгоритм "русской манипуляции", которая безукоризненно работает именно при наличии в общественной среде "всех Карамазовых". Наши политики, по советам своих умненьких экспертов-культурологов, раз за разом безотказно используют этот алгоритм. А мы, вместо того, чтобы Достоевского внимательно прочитать, все ищем какие-то психотропные лучи"[8]. Поясним данную фразу одного из крупнейших современных российских социальных философов. Манипуляция сознанием достигает максимального эффекта лишь в том случае, когда поглощает все сегменты социокультурного пространства. Социум есть расколотая структура, он состоит из личностей со специфическими мировоззренческими признаками, неповторимым внутренним миром, индивидуальным стилем общения, речи, эстетическими и этическими особенностями. Но манипуляция должна быть универсальной, способной подчинить все социальное целое, а не отдельный сегмент общества. Эффективная манипуляция сознанием подчиняет воле актора манипуляции и интеллектуала-нигилиста И. Карамазова, и праведника Алешу, и деструктивно-криминального Смердякова. Роман "Братья Карамазовы" в данном контексте чрезвычайно злободневен и актуален.
Разберем "модель манипуляции", которую описал Достоевский в "Братьях Карамазовых". Главный принцип любых манипулятивных действий - это их незаметность для окружающих. Жертва манипуляции и не подозревает, что ее изначально лишили свободы личностного выбора. Человека теперь не принуждают, используя грубое насилие, а перепрограммируют, задают алгоритмы поведения и действий извне. Грубое физическое насилие вызывает у насилуемой личности озлобленность и недовольство, насилие же в виде духовного наркотика - приятно. Жертва манипуляции и не замечает, что уже не принадлежит себе, ее проживают другие.
В экзистенциальной традиции эту опасность для личности ярко выразил М. Хайдеггер, а до него - Достоевский. Человек не только отчужден от других людей, но и от себя самого, от своего собственного настоящего "Я". Немецкий мыслитель рассуждает о том, что эмоционально-нравственная поґтребность в близком, однозвучном мире, тоска по своему аlter ego, вызываеґмая одиночеством, постоянно заглушается страґхом перед возможной враждебностью, насмешґливостью этого чуждого самости мира, перед угрозой попасть к нему в плен, быть "использованным". В резульґтате развития самоотчуждения человека от общества оно прямо перерождает, нравственно-психологически опустошает внутренний мир индивида; он уже не имеет больше ничего своего и даже испытывает в некотором роде страх, что от него может поґтребоваться это свое. "Человек сам для себя становится настолько иным, - пишет в своей книге С. В. Поросенков, - что открытость бытия в его самопонимании сведена к констатации "есть", подобно тому, как "есть" электрон, есть камень, которые в простоте своего "есть" вовсе никак себя для себя не обнаруживает"[9].
Н.А. Бердяев в книге о Достоевском приравнял идеи, высказанные Великим Инквизитором, к католическому или социалистическому учению. Но это несколько "узкий" подход. Теория духовного тоталитаризма (манипуляции), пожалуй, в большей степени относится к современной постиндустриальной цивилизации, которая сделала манипулирование сознанием своим главным оружием духовного порабощения личности. "В информационный век "контроль за умами людей" становится главным ресурсом власти, - пишет Р. Т. Мухаев, - сегодня в 130 странах мира ведется телевещание; 2,5 миллиарда человек смотрят передачи на экранах 600 миллионов телевизоров; еще более многочисленная аудитория слушает радиопередачи по 1,3 миллиарда приемников. 81 транснациональная корпорация контролирует 75% производства и распространения новостей на планете"[10]. Свобода современного индивида есть мнимая свобода. Личность убеждена в том, что никакая сила в мире не способна подтолкнуть ее к тому или иному выбору. Но это лишь иллюзия сознания современного человека. Массовое общество тщательно контролируется, детально разработаны методы управления целыми народами. Свобода современного человека - миф, ничего общего не имеющий с реальностью. Актуально как никогда в свете теории манипуляции сознанием звучат слова Великого Инквизитора в романе Достоевского, который говорит Христу: "Но знай, что теперь и именно ныне эти люди уверены более чем когда-нибудь, что свободны вполне, а между тем сами же они принесли нам свободу свою и покорно положили ее к ногам нашим"[11].
Манипулятивные технологии используются во всех сферах современного общества, начиная с банальной рекламы, способствующей продвижению какого-либо бренда в рыночной среде и заканчивая политическими технологиями, способствующими продвижению целых партий или отдельных личностей в высшие эшелоны власти. В политических выборах, например, утрачивается сама возможность независимого выбора человека. Миллиарды людей через средства массовой информации получают "духовный наркотик", их воля и разум поражены. Телевидение создает искаженную виртуальную реальность, своеобразный симулякр. "Человек, с детства прикованный к телевизору, - пишет в своей книге "Манипуляция сознанием" С.Г. Кара-Мурза, - уже не хочет выходить в мир, полностью верит именно шарлатанам, которые манипулируют фигурками и кнопками"[12].
В романе Достоевского Алексей Карамазов заявляет, что такой циничный план по внутреннему порабощению человека мог быть разработан только масонами. Создана скрытая от глаз человечества могущественная организация, которая правит миром, выбирая различные методы воздействия. Появилась своеобразная интеллектуальная элитарная структура, которая рассматривает остальное человечество в качестве неразумных детей. Пророчески в этом смысле звучат слова Великого Инквизитора в романе "Братья Карамазовы": "Они будут расслабленно трепетать гнева нашего, умы их оробеют, глаза их станут слезоточивы, как у детей и женщин, но столь же легко будут переходить они по нашему мановению к веселью и к смеху, светлой радости и счастливой детской песенке"[13].
Впрочем, детальный анализ методологии манипуляции сознанием интересует нас в меньшей степени, чем моральная сторона этой проблемы. Великий Инквизитор утверждает, что кража свободы совести происходит из любви к человеку: необходимо обмануть человечество для его же блага. Свобода деструктивна, психологический тоталитаризм (манипуляция), напротив, конструктивен. Закрытая организация интеллектуалов, построенная по типу масонской ложи, берет всю ответственность за цивилизационное развитие на себя: "И все будут счастливы, кроме сотни тысяч управляющих ими. Ибо лишь мы, хранящие тайну, только будем несчастны. Будет тысячи миллионов счастливых младенцев и сто тысяч страдальцев, взявших на себя проклятие познания добра и зла"[14]. В своем фундаментальном исследовании деформирующей идеологии индустриального общества, которое тотально господствует над личностью, Г. Маркузе отметил, что индивид через средства манипуляции утрачивает чувство реальности. Речь идет именно о миллиардах "счастливых младенцев", о которых писал в своем романе Достоевский: "Индивид не знает, что происходит в действительности; сверхмощная машина образования и развлечения объединяет его вместе со всеми другими в состоянии анестезии, из которого исключаются все вредоносные идеи. И поскольку знание всей истины вряд ли способствует счастью, именно такая общая анестезия делает индивида счастливым"[15]. Мечта любого манипулятора - это возможность воздействия на сознание больших масс индивидов, которых можно будет лишить собственного Я и полностью подчинить собственной воле. Эти технологии достаточно хорошо исследованы как в философской, так и в политологической литературе. Огромные массы людей потеряют всякую возможность критически осмысливать навязанную им информацию или систему образов, их будут рассматривать в качестве неразумных маленьких детей, которые всецело повинуются направляющей их руке. Их не лишают жизни, они всего лишь приравнены к механическим автоматам, которым задают необходимую программу, и они ее покорно исполняют, не замечая патологичности подобного отношения. В своей книге Р. Лэнг напишет: "Мы будем особо интересоваться людьми, переживающими себя как автоматы, роботы, части машин и даже как животные. Подобные личности справедливо рассматриваются как сумасшедшие. Однако почему мы не считаем теорию, стремящуюся превратить личности в автоматы или животных, равным образом безумной"[16]. Автор этого высказывания считает манипулятивные технологии своеобразным новым массовым сумасшествием постиндустриального общества, он глубоко обеспокоен этической стороной вопроса, когда для манипуляторов человек предстает не высшей целью, а всего лишь средством. Свобода в современном постиндустриальном обществе лицемерна: с одной стороны, цивилизация в меньшей степени опирается на грубое принуждение, но, с другой - современный человек стал мишенью своеобразного "информационного тоталитаризма
Ю. Карякин в книге о Достоевском отметил, что идеи, высказанные писателем, актуальны во все времена. Кажется, будто Достоевский не писатель-реалист, как он себя называл, а писатель-фантаст. И многие из его пророчеств, которых не понимали его современники, уже сбылись. Этот дар пророка является самым существенным подтверждением гениальности Достоевского.