Аннотация: В статье раскрывается отношение Ф.М. Достоевского к концепту цели и средств достижения социального прогресса. Особое внимание автор статьи уделяет критике антииндивидуалистических систем в философии Г. Гегеля и К. Маркса.
Вопрос о цели и средствах ее достижения имеет не только академическое значение, - это важная практическая проблема. Мы должны констатировать, что много раз в человеческой истории личность становилась средством достижения абстрактных, основанных на отвлеченных теоретических выводах целей, когда титаническое колесо исторического процесса перемалывало живого человека. Этот тезис особенно актуален и для отечественной истории ХХ века, где ради достижения светлого коммунистического идеала, было уничтожено значительное количество русских людей (продразверстка, коллективизация, индустриализация и т.д.). Индустриальный рывок СССР был куплен огромной ценой. С другой стороны, благодаря проведению рыночных реформ в России, значительная часть населения стала средством обогащения отдельных представителей финансовых институтов: "В то же время были экспроприированы около 450 млрд. долларов сбережений населения. Это еще одна жертва на алтарь финансирования общности российских бизнесменов. Вот эти насильственные изъятия и отягощают современный российский бизнес, тянутся за ним, отравляя отношения с обществом"[1].
Вопрос о цели и средствах ее достижения является не только предметом этического анализа, но и имеет свою укорененность в русской философской культуре. Данная проблема с большой аналитической глубиной поднимается в творчестве Достоевского, причем в большинстве его крупных произведений. Более того, русский мыслитель в своих измышлениях опирается на достаточно обширную философско-историческую базу. Например, на работы И. Канта и Г. Гегеля.
В философской системе Г. Гегеля немалое значение занимает проблема взаимодействия личности и общества. Личность, по мнению немецкого философа, вторична, а первично - общество. Мыслитель развивает учение об Абсолютном духе, который охватывает все сферы развития общества, дух надындивидуален и целостен, его проявления многогранны, он развертывает себя во всем: в сфере морали, правовых нормах, религиозных культах. При этом он познает себя в своих многогранных проявлениях. История, в учении Г. Гегеля, есть грандиозный процесс саморазвития Абсолютного духа, великие исторические деятели, а вместе с ними и целые нации, сменяют друг друга на исторической сцене. Мировой абсолютный разум обладает хитростью, он использует целые этносы для своих исторических (надындивидуальных) целей. "Для саморазвития этого духа, - пишет в своей книге С.В. Поросенков, - конкретные индивиды и народы представляют собой средство, подчиненный материал"[2]. Г. Г. Гегель признает торжество разума в истории. Все действительное, по мнению философа, разумно, индивидуальные трагедии миллионов людей, превращенных в средство познания Абсолютным духом самого себя, не имеют значения и никак не учитываются, цивилизация как бы захвачена глобальной силой саморазвития бездушной системы, для которой отдельная личность не больше, чем средство самопознания. "Мировой дух, - пишет Г. Гегель, - не обращает внимания даже на то, что он употребляет многочисленные человеческие поколения для работы своего сознания на себя, что он делает чудовищные затраты возникающих и гибнущих человеческих сил; он достаточно богат для такой затраты, он ведет свое дело en grand, у него достаточно народов и индивидуумов для этой траты"[3].
Нужно сказать, что глобальный концепт цивилизационного развития немецкого мыслителя снискал себе поклонников и в России. В эпоху Достоевского значительная часть образованных русских людей изучала "модную" философию Г. Гегеля. Достоевский к этой категории поклонников философа не относится, впрочем, с некоторыми идеями мыслителя русский писатель был знаком. В молодые годы Достоевский много общался с В.Г. Белинским, который знал труды Г. Гегеля достаточно хорошо. Мы не будем касаться сущности достаточно сложных отношений между В.Г. Белинским и Ф.М. Достоевским, которые претерпели определенную эволюцию, необходимо, однако, отметить, что В.Г. Белинский серьезно повлиял на историческую концепцию молодого писателя, литературный критик пережил своеобразный переход от социального (общественного) к персональному (индивидуально-личностному).
Г. Гегель говорит о том, что нужно смириться (свыкнуться) с многогранными проявлениями Абсолютного духа, реальность мира, какой бы страшной и невыносимой, она ни была, разумна. В.Г. Белинский из революционера превращается в консерватора, примиряется с авторитарной русской действительностью, с чудовищными проявлениями крепостничества, смиряется с полным презрением к жизни человека, с проявлениями чудовищного социального расизма. Но потом происходит внутреннее восстание против философии немецкого мыслителя.
В исторической системе Г. Гегеля Абсолютный дух принимает самые разнообразные формы. Государство, какой бы страшной деспотией оно ни было, является абсолютной ценностью. Государство - это эманация Бога. В.Г. Белинский не может смириться с разумностью подобной действительности. Он, как и Достоевский в "Братьях Карамазовых", требует от Абсолютного духа отчета за каждого погибающего человека, за каждую невольную жертву глобального самопознания. "Судьба субъекта, индивидуума, личности, - пишет в знаменитом письме В.П. Боткину В.Г. Белинский, - важнее судьбы всего мира и здравия китайского императора (т.е. Гегелевской Allgemeinheit)"[4].
В дальнейшем развитии русской истории мысли эту тему существенно углубил Достоевский. У писателя проблема цены социального прогресса связана с вопросом оправдания бытия Бога. В романе "Братья Карамазовы" звучит достаточно существенная критика разумности и естественности богоустроенного подлунного мира. Русский писатель не может примириться со страданием человека. Он, в отличие от Г. Гегеля, выступает против такой "разумной" действительности. Он не может оправдать разумность богоустроенного мира, если он переполнен страданием невинных людей.
Достоевский не только отразил некоторые идеи Г. Гегеля в своем творчестве, но он еще был острым критиком теории социализма. Сам К. Маркс многим обязан Г. Гегелю, он берет его методологию, но ставит ее на сугубо материалистические основы. Если для Г. Гегеля основа философии в познании Абсолютного духа, то для К. Маркса - в познании системы царящих в обществе экономических отношений и экономическом базисе. В философии К.Маркса происходит переход от объективного идеализма к последовательному материализму.
Нужно сказать, что молодой К. Маркс стоял на пороге проблематики характерной для экзистенциальной философии. Немецкий мыслитель был поражен отчуждающей сущностью буржуазной экономики. Он исходит из гуманистических установок (оснований). Как и Достоевского, его поразила негативная сущность капиталистического общества. Социум утратил свое единство, буржуазное общество распалось на две противоположные друг другу половины. Представителям буржуазии данное общество дает все возможности для развития собственной личности. По мнению К. Маркса, жизнь рабочих, наоборот, наполнена невыносимыми страданиями. Примерно в одно и то же время Достоевский и К. Маркс посетили Англию - страну классического капитализма. Анализируя сложившуюся действительность, оба мыслителя критикуют царящие в обществе социальные отношения. К. Маркс говорит о том, что в подобном буржуазном обществе рабочий стал товаром, безликой вещью, он вынужден отчуждать от себя свою человеческую сущность. Человек, ставший в буржуазном обществе "манекеном", чем-то неживым, нечеловеческим, не достоин гуманного отношения к себе: "Спрос на людей неизбежно регулирует производство людей, как и любого другого товара. Если предложение значительно превышает спрос, то часть рабочих опускается до нищенского уровня или до голодной смерти. Таким образом, существование рабочего сводится к условиям существования любого другого товара. Рабочий стал товаром, и счастье для него, если ему удастся найти покупателя"[5].
Буржуазный мир есть падший мир, человек не принадлежит в нем самому себе, но этот падший мир может быть преображен - К. Маркс не утратил надежду на коммунистическое перерождение общества. Буржуазное общество в марксизме есть трагическое общество. "Именно капиталистическая система, - пишет Н.А. Бердяев, - прежде всего, раздавливает личность и дегуманизирует человеческую жизнь, превращает человека в вещь и товар, и не подобает защитникам этой системы обличать коммунистов в отрицании личности и дегуманизации человеческой жизни"[6]. Но загадка падения буржуазного мира разгадана К. Марксом: на смену старого общества придет преображенное новое. Немецкий мыслитель, разрабатывая свою теорию социализма, делает титаническую попытку излечить цивилизацию от зла. Утопия творит новую реальность. По мнению К. Маркса, возможно построение общества, в котором человек перестанет быть вещью, товаром. Личность будет принадлежать всему обществу, а общество - отдельной личности. По его мнению, необходимо отменить частную собственность на средства производства, и человек вернет себе свою личностную сущность, перестанет быть товаром.
И именно новое коммунистическое общество так "исправит" ветхого индивида, что к нему вернутся все человеческие качества. Он перестанет быть только экономической функцией, живым придатком машины, товаром; человек вернется к самому себе. Но путь к этому идеальному обществу проложен через страдание и прямое насилие над другой личностью. И, несмотря на то, что в критике буржуазного общества между К. Марксом и Достоевским немало точек соприкосновения, в вопросе о революции два мыслителя расходятся радикально. Достоевский был против насилия над личностью, какими бы высокими целями оно ни оправдывалось. Мы не будем детально разбирать концепцию пролетарской революции, которую разработал К. Маркс, а реализовал В.И. Ленин, но сама реализация социалистического "проекта", воплощенного в России, во многом была трагической, особенно на первых этапах становления "идеального" общества.
В.И. Ленин не любил практически все литературные произведения Достоевского, особенно негативно высказывался о романе "Бесы", где писателем предсказано много трагических событий, которые случились после большевистского переворота в октябре 1917 года. Отталкиваясь от абсолютного гуманизма и сострадания к человеку, В.И. Ленин пришел к жесточайшему насилию над личностью, социалистический идеал не мог быть осуществлен гуманными средствами, и в этом глубокая этическая поврежденность коммунизма, его неразрешимое противоречие, и Достоевский в своих романах вскрыл это противоречие. Рай на земле невозможно построить на костях сотен тысяч людей, В.И. Ленин не хотел переучивать человека: "Все, кто не с нами, те против нас".
Большевики были уверены, что эта своеобразная "учеба", это движение к социализму невозможны без гильотины. Для В.И. Ленина цель, как и для Н. Макиавелли, оправдывала любые средства. В одном из своих многочисленных писем он писал: "Пусть моськи буржуазного общества, от Белоруссова до Мартова, визжат и лают по поводу каждой лишней щепки при рубке большого, старого леса". "Щепок", правда, существовало чрезмерно много... Да и гильотина была не элементарная, а революционная. И построена она мыслью и делом ключевого созидателя октябрьского переворота В.И. Ульянова-Ленина [7].
Большевикам не удалось сотворить рай на земле, очень точно этот процесс перехода от гуманизма к антигуманизму опишет Н.А. Бердяев: "Стремление к отвлеченному социальному совершенству есть нечестивое, безбожное стремление. Опыты осуществления земного рая всегда вели к аду на земле, к злобе, к ненависти, к взаимному истреблению, к крови, к насилию, к оргии"[8]. Очень часто в истории происходило так, что личности, осуществляющие какой-либо грандиозный общественный проект, оказывались не на уровне теории, которую необходимо воплотить в жизнь, именно поэтому задумывают и строят одно, а получается совершенно другое. Достоевский предупреждает нас о подобной опасности, когда теория разбивается о факт. Построение этого идеального коммунистического общества проходит через насилие над личностью. По мнению Достоевского, вся идея прогресса двойственна и противоречива. Учение, предлагаемое К. Марксом, говорит, что для сотен поколений, предшествующих наступлению коммунизма, нет места на вершине социального развития. Они лишь подготовили почву для появления нового социума. "Они жили в несовершенном, - пишет Н.А. Бердяев, - страдальческом, полном противоречий состоянии, и только где-то на вершине исторической жизни появляется, наконец, на истлевших костях всех предшествующих поколений такое поколение счастливцев, которое взберется на вершину и для которого возможна будет высшая полнота жизни, высшее блаженство и совершенство"[9].
Необходимо сказать, что К. Маркс стремился "склеить" расколотое буржуазное общество путем жесточайшего насилия над отдельной личностью. Буржуазия использовала человека как средство материального обогащения, рабочий был экономической функцией и, осознав неправду старого общества, пролетариат платит буржуа тем же. На костях привилегированных сословий он хочет построить новое общество, и для пролетария буржуа выступает не как высшая цель, а как средство перехода к новому социуму. Отчуждение достигает своего пика. Достоевский решительным образом отвергает идею построения идеальной социальной системы, в которой будет произведено насилие над отдельной личностью или личность будет лишена свободы избрания. Никакое светлое будущее не может быть осуществлено за счет трагического настоящего. Для осуществления благой цели необходимы гуманистические средства. Каковы объективные критерии, по которым можно достоверно судить о сущности этой цели? Верить на слово тому, что человек и эпоха говорят сами о себе? Это и означало бы разделять иллюзии и человека, и эпохи, быть апологетом и блюстителем этих иллюзий. Критерий один - живая жизнь, практика. И обращение к средствам (тем более к результатам) деятельности сразу ставит вопрос о целях на почву социальной практики, а главное в ней - принципиальное и реальное отношение к человеку, к людям, к народу, к детям: являются они самоцелью или только средством? Средством чего? Иначе говоря: вопрос о цене прогресса входит в его прогресса, содержание[10]. Достоевский был против разрушения всех консервативных элементов общества в результате революции, ибо революция в этом смысле бесчестит могилы отцов, отрицает органическую связь между прошлым и настоящим. А там, где теряется связь времен, исчезает и будущее, в этом серьезная проблема любой нигилистической морали. "Революция, - пишет в своей книге Н.А. Бердяев, - отрицает не только личность, но также и связь с прошлым, с отцами, она исповедует религию убийства, а не воскресения. Убийство Шатова - закономерный результат революции. И потому Достоевский - противник революции"[11].
Наиболее аргументировано, по нашему мнению, эта идея выражена в романе "Братья Карамазовы", в данном контексте любопытен диалог между Алешей и Иваном. Никакая будущая гармония, никакая великая социальная система не может быть построена на слезе хотя бы одного страдающего замученного ребенка. "Оговорюсь: я убежден, как младенец, - говорит Алексею Иван, - что страдания заживут, изгладятся, что весь обидный комизм человеческих противоречий исчезнет как жалкий мираж, как гнусное измышление максимального и маленького, как атом человеческого "эвклидовского ума", что, наконец, в мировом финале, в момент вечной гармонии, случится и явится что-то до того драгоценное, что хватит его на все сердца, на утоление всех негодований, на искупление всех злодейств людей, всей пролитой ими крови, хватит, чтобы не только можно было простить, но и оправдать все, что случилось с людьми, - пусть, пусть это все будет и явится, но я-то всего этого не принимаю и не хочу принять"[12]. Далее Иван Карамазов заявляет: "От высшей гармонии совершенно отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного только замученного ребенка, который бил себя кулачком в грудь и молился в зловонной конуре неискупленными слезками своими к "Боженьке"[13]. Разрабатывая свою концепцию коммунизма, К.Маркс был заложником веры в силу человеческого разума. Он считал, что человеческий гений способен создать такую общественную систему, которая через свое воплощение будет символизировать вершину развития цивилизационного прогресса.
Достоевский всем своим творчеством утверждал абсолютную ценность человеческой жизни: личность не может быть средством социального прогресса, индивидуального обогащения другой личности, "пушечным мясом" победы в войне и т.д. Прогресс общества не может быть достигнут при помощи насилия над человеком, он мгновенно перерождается в регресс. И в этом пафос двух произведений Достоевского. И в "Братьях Карамазовых", и в "Бесах" писатель отстаивает эту идею [14],[15].
Библиографический список
Кара-Мурза С.Г. Русская матрица: будет ли перезагрузка? М. : Алгоритм: Эксмо, 2012. С.37.
Поросенков С. В. Существование и деятельность в определении ценностного отношения. Пермь. 2002. С. 139.
Гегель Г.В.Ф. Философия истории // Сочинения в IХ томах. М.- Л.: Гос.соц. экон. издат-во, 1935. Т.VIII. С. 34-35.
Белинский В.Г. Взгляд на русскую литературу. М.: Современник, 1988. С. 33.
Маркс К. Энгельс Ф. Сочинения. Издание II .Т. 18. М.: Издательство политической литературы, 1955-1973. С. 47-48
Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма, М.: Наука, 1990. С. 150.
Волкогонов Д.А. Ленин. Политический портрет. В 2-х книгах. Кн.I. М.: Новости, 1994. С.411.
Бердяев Н.А. Философия неравенства. М.: ИМА-Пресс, 1990. С. 44.
Бердяев Н.А. Смысл истории. М.: Мысль, 1990. С. 14-15.
Карякин Ю. Ф. Достоевский и канун ХХI века. М.: Советский писатель, 1989. С. 109.
Бердяев Н. А. Смысл творчества. М.: АСТ, 2002. С. 477.
Достоевский Ф. М. Собрание сочинений в 15 томах. Т. 9. Л.: Наука, 1988-1996. С. 478.
Там же.