Когда-то, очень давно, люди страсть как любили рассказывать одну историю о том, что в одном таинственном царстве живут деревянные создания: звери, птицы, люди, даже жучки и паучки. И будто бы все они живые, и от настоящих их не отличить: разговаривают они, мычат, кричат, щебечут. Не знают эти творения ни сна, ни отдыха, а выполняют, дескать, любую просьбу, любой приказ. Так говорили люди, хотя сами, понятно, отродясь не видели ничего подобного.
Только вот же втемяшил эту историю себе в голову отец невесты, к которой сватался Гордей. Как стал на своем и не переубедить его. "Хочу, -- говорит, -- деревянного бычка. Такого, чтобы от живого не отличить, а по выносливости ему не было равных. С ним бы я зажил припеваючи. А то, что эти тощие клячи: и половины поля не вспашешь, а она уже с копыт валится. Приведешь мне деревянного бычка, сразу тебя за свою дочку замуж отдам".
Ну вот что тут делать? Как быть? Да и невестушка разлюбезная, Настенька, лишь руками на все это разводит, дескать, ничего не поделаешь, а придется тебе, жених мой, привести то, не знаю что.
Вздохнул тяжело Гордей, собрал кое-какие вещички, ну и отправился в путь-дорогу. Идет, а сам толком не знает, куда идет а, главное, зачем? Ну кто видел хоть одного деревянного жучка, паучка или, на худой конец, букашку какую, чтобы утверждать, что этакое диво существует? Идет, проклинает всё на свете: и любовь свою, и будущего тестя. Смотрит, а вокруг него уже глухой лес смыкается. А тут, ветки захрустели, с еловых лап иголки да шишки посыпались и из кустов на задних лапах медведь вышел. И чувствует Гордей, что от страха у него ноги подкосились. Вроде как бежать надо или мертвым прикинуться, а он пошевелиться не может! А медведь спокойно так, без предупредительного рыка, подходит к нему, обнюхал его с ног до головы и спрашивает человеческим голосом: "За деревянным бычком идешь?". Гордей и так до смерти напуган, а услышав человеческую речь в исполнении медведя и вовсе как будто умер. Забыл он и слова, и зачем идет, да что там, он свое имя, похоже, забыл! А медведь терпеливо ждет ответа. Ну, наконец, Гордей кое-как рот открыл и промычал в ответ, что, дескать, да он идет за деревянным бычком. А медведь ему и говорит:
-- Исполнишь мою просьбу, я тебе покажу дорогу к деревянному бычку.
Опешил Гордей -- что может понадобиться медведю от него, никчемного человека? А медведь продолжает:
-- Первого, кто после меня тебе на пути повстречается, ты отпусти, даже если и не можешь этого сделать.
Что же, согласился Гордей без раздумий. Да и что ему было раздумывать, когда без медвежьей подсказки он никогда в жизни дорогу к заветной цели не отыщет.
-- Вон, -- указал лапой медведь на узкую тропинку, ныряющую вглубь березой рощи, -- иди по этой тропке, она тебя сама приведет к небольшой избушке. В нее и стучись.
Сказал так медведь и был таков. А Гордей еще раз удивился, в который раз перекрестился и отправился к какой-то там непонятной избушке.
Не так уж и долго пришлось ему идти, как на дороге повстречался, кто бы мог подумать, тот самый ирод проклятый, вор и мародер, который семьи на голодную смерть оставлял! Ведь сколько же зла он принес людям: то корову последнюю уведет, то курей украдет да последнее добро из дома вынесет, пока хозяева трудятся. Всей деревней его искали. А уж как искал его Гордей, то словами не описать: ведь стадо его овец этот небожитель свел куда-то. Пустил ведь по миру его! Люди и караулили проклятого по ночам, и капканы как на дикого зверя ставили, а тому всё нипочем. Лишь ухмыльнется своим беззубым ртом да рукой на прощание помашет. А тут вот он, во всей свой поганой красе. У Гордея аж глаза кровью налились. "Ну, -- думает, -- сейчас я тебя за ворот ухвачу да в деревню волоком приведу, пусть люди проведут над тобой расправу!". А ворюга стоит и спокойно посмеивается:
-- Не можешь ты ничего со мной поделать -- обещал ты меня отпустить.
У Гордея аж руки от такой наглости затряслись. Думает, не сдержит слово, не сдюжит, ни за каких деревянных бычков не отпустит этого проклятущего вора! Да только вспомнилась ему Настенька, ведь любит он ее. Ну что делать? Клялся когда-то Гордей перед самим небом, что отыщет этого подлеца, а вот, видимо, теперь придется о клятве забыть. Отпустил он вора. А тот на прощание еще и издеваться надумал, посмеивался вослед. У Гордея от бессилия на глаза слезы навернулись. И в который раз невольно проклял он и любовь свою, и будущего тестя, да и деревянного бычка в придачу.
Наконец впереди показалась небольшая, но на удивление крепкая избушка: красивая, расписная. На нее глядеть -- не наглядеться. Постучался в дверь Гордей и надеется, что сейчас на порог не иначе как деревянный бычок выйдет и все мытарства его, Гордеевы, на этом и закончатся. Да только не бычок дверь отворил, а старичок: маленький, сухонький, сгорбленный. Молча он дверь отворил, по чистой комнатке на удивление юрко шмыгнул и в кресло у окна сел.
-- Садись и ты на стул, -- предложил он несмело топчущемуся у порога гостю. -- Значит, за деревянным бычком идешь?
На этот раз уж ничему не удивлялся Гордей: уж если медведь знает, за каким чертом он в лес отправился, то уж старику, видно, сама судьба про это знать.
-- Исполнишь одну мою просьбу, покажу дорогу, -- говорит старик. -- Молодость мне отдашь свою?
Гордей аж онемел от неожиданности.
-- Да она мне и самому лишней не будет, -- говорит.
А старичок не отступает:
-- Так и впрок не идет. Зачем она тебе? Что ты с ней такого важного делаешь? Идешь себе, а она утекает с каждой минутой. Мне она сил придаст. А у тебя на висках седина появится, да несколько морщин прибавится, так это только краше тебя сделает, мужественнее. Сейчас ты кто -- юноша: молод, глуп, растерян. А так возмужаешь ты и в своих глазах, да и в глазах своей невесты. Только больше любить она тебя станет.
Подумал Гордей и ничего ему не оставалось, как согласиться. А старичок что-то там пошептал, в дальний угол поплевал, и вот уже и не старичок вовсе, а статный мужчина. А Гордей к зеркалу подошел, посмотрелся и правда лучше он стал: седина и та ему красоты добавила. Так что и не за что было переживать. А странный знакомый даже сам вызвался дорогу показать.
-- Там целое царство, -- рассказывал он. -- Знал бы ты, как тебе повезло -- ворота в это царство открываются лишь один день в году и там, где солнце встает и один-то раз в год и садится. Не веришь? Сам увидишь этакое чудо. Вот в это царство ты зайдешь, там деревянного бычка и найдешь. Только помни: зайдешь ты в царство с закатом, а выйти должен до первых лучей солнца, а иначе ворота закроются и куковать тебе в царстве этом целый год.
И видит Гордей своими глазами, как солнце садится там, где вставать должно. Вот только после всего с ним приключившимся, он уже и не сильно удивлялся такому диву. Только смотрит, а лучи солнца на дальнюю гору упали и под их затухающим светом появились в горе ворота с вырезанным на них улыбающимся солнцем. Запылало резное солнце, стало вращаться и деревянные ворота отворились. Туда Гордей и отправился.
Зашел он внутрь горы и видит: обступают его вокруг звери из дерева вырезанные, деревянные птицы, распластав крылья, над головой висят, а глазами-то живыми они на незваного гостя смотрят. Поежился от такого Гордей, но разве был у него выход?
А солнышко приветливо светит заходящими лучами и разливается по ковровой дорожке, что ведет прямо вглубь всего этого удивительного царства. Идет Гордей, несмело ступает, озирается по сторонам и замечает, как все звери, птицы поворачивают головы и смотрят ему вослед. Увидел здесь Гордей и огромного великана с булавой в руке. Боялся пройти мимо него, да только великан с места не двигался, только пытливо смотрел на человека.
Наконец коридор закончился и вышел Гордей в просторный зал, стены каменные которого были сплошь испещрены дырами, ну чисто решето, а не стены! А сквозь эти отверстия в зал солнечный свет изливался. И до того это было красиво, что Гордей на мгновения позабыл где находится и зачем пришел. А только видит, солнечные лучи в центре зала пересеклись и в тот же миг задрожали своды горы, загудело всё вокруг, наполнилось криками птиц, воплем зверей, а великан тот час ударил об пол своей булавой. У Гордея прямо ноги подкосились от страха. А только смотрит: из дальнего угла зала выходит к нему девушка -- вроде и настоящая она, живая, да вот лицо какое-то непонятное у нее: будто мастер не успел над ним как следует поработать -- так и осталась девушка не то красавицей, не то уродиной, не то приветливой, а не то злюкой. А так ведь от живой и не отличишь! Платье на ней и то настоящим кажется. Чудо, да и только!
Подошла девушка к Гордею и говорит, -- а голос у нее красивый-красивый, словно песня соловьиная:
-- За деревянным бычком пришел? Дам я тебе деревянного бычка, только ты одну мою просьбу исполни: позволь мне спрятаться внутри него. Никто обо мне не будет знать, кроме тебя. Буду я тише воды, ниже травы. Если смогу, советом тебе помогу. Дай мне только уйти из этого опостылевшего царства. Помоги мне, прошу тебя. А за это будет у тебя бычок, и слушаться он будет одного тебя, работать за десятерых коней и всех быков будет. Будущий тесть тобой останется доволен. Договорились?
В растерянности почесал голову Гордей:
-- Не могу я этого сделать, как ни проси. Ведь жениться я хочу, люблю я свою Настеньку, а здесь я неизвестную девушку в дом приведу? Как это называется?
А девушка на своем настаивает:
-- Да люби свою Настеньку сколько душе угодно. Никто обо мне не узнает. Я тихо буду сидеть в бычке. Какая тебе разница? Я твоему счастью помехой не стану. А если откажешь мне, то знай, что отсюда ты в этой раз не выберешься. Год здесь просидишь, тогда, может, и сжалиться твое сердце надо мной.
Вот тебе и поворот! Снова Гордею ничего не оставалось, как согласится. А девушка деревянно бычка привела, брюхо ему открыла, залезла туда и притихла. А бычок сам как будто настоящий: и мычит даже так же, и глаза таращит похоже, да и рогами норовит поддеть всё, что шевелится.
Вот так под мерцающие звезды и вышли Гордей со своими новыми приобретениями.
Вернулся он в свою деревню, а люди, словно горох, из домов своих на улицу высыпали и смотрят, как возмужавший Гордей ведет на веревке деревянного бычка, которого от настоящего-то не отличишь. Вот это диво так диво!
Счастливый постучался Гордей в дом своей невесты, а тесть уж поджидает его, руки довольно потирает. Да вот пришлось ему смириться с тем, что бычок Гордею принадлежит и только его приказов слушается. Хмурился тесть, упирался, но потом все же согласился, потому как Гордей заверил, что всё, что есть у него отныне принадлежит жене его разлюбезной. На этом и порешили.
Ах, какая же тут жизнь началась, завертелась, закрутилась. Уж доволен был и тесть, и сват, и брат, потому как стал Гордей и вся его семья незаменимыми. Еще бы, с таким бычком: ведь не знал тот ни сна, ни отдыха, еды не просил, за телушками не ходил -- золото, а не бык! Богатство просто само в руки потекло всей Гордеевой семье. У Гордея, правда, допытывались, где он разжился этаким добром. Так тот и не скрывал ничего: все как на духу рассказывал. Да только не верил ему никто. Еще бы! Кто же это в трезвом уме поверит в говорящего медведя, старичка, что молодость может забрать, а уж когда дело доходило до того, что солнце садилось там же, где и вставало, ну это уже совсем принимали за выдумки.
Так, наверно, жизнь бы и продолжалась у Гордея и его Настеньки, если бы не девушка, сидящая в бычке. Нет, слово-то она свое сдержала и была и впрямь тише воды, да только не с Гордеем. С ним она говорила, ему истории разные об удивительных вещах рассказывала. Гордей и слыхом не слыхивал о тех вещах, что от людских глаз сокрыты. И всё больше деревянная девушка ему дорога становилась, а вот к жене он охладевал. Сам не понимал, что с ним делается. Ведь не видит свою собеседницу, лишь ангельский голосок ее слышит, а все равно она ему роднее всех в мире делается. И с каждым днем только сильнее. Даже жена стала за ним замечать такие перемены. В один день вообще не сдержалась и пригрозила, дескать, если так и дальше муж будет от нее отдаляться, подожжет она бычка, который, видно, дороже ему, чем родная жена.
Гордей испугался, к бычку прибежал, повздыхал, поохал. В ответ девушка брюхо бычка отворила, вылезла, платьице пригладила и говорит:
-- Есть только один способ: давай, я вместо жены твоей стану. Ты не смотри, что я на нее не похожа -- за этим дело не станет. Знаю я, кто сделает мне лицо твоей жены, и буду я на нее похожа как две капли воды. А настоящую твою жену мы в бычке спрячем.
-- Как это "в бычке спрячем"?! -- не мог поверить услышанному Гордей. -- Это что же ты мне предлагаешь убить ее что ли?!
Девушка утвердительно кивнула головой в ответ.
-- Ну уж нет! -- вспыхнул Гордей. -- Много всего по чужой указке я сделал, да всё мне, как погляжу, боком выходит. Вор, отпущенный мной, как грабил людей, так и грабит, сеет зло с каждым днем все больше и больше, а вина ведь на мне. Зависть всех друзей и соседей, всех односельчан я ложками черпаю, а не золото в сундуки складываю. А тут уж дело дошло до убийства! Не бывать такому! Верил я тебе, любил, как никого на свете, а ты меня на убийство подталкиваешь! Не нужен мне больше бычок твой! И ты не нужна! Отведу я вас обоих обратно!
Разозлилась девушка, сердито ногой топнула, а бычок следом угрожающе рога на Гордея выставил, замычал, того и гляди подденет, что потом костей не соберешь. А девушка впрыгнула в бычка и не успел Гордей глазом моргнуть, как тот резво убежал, а куда, бог его знает.
И не стало после этого жизни Гордею: тесть его поедом ест, жена жить не дает, хотя совсем недавно и сама хотела сжечь распроклятого деревянно бычка. А тут новая беда: из-за леса пошли на деревни и села деревянные звери, налетели деревянные птицы, а с ними и великан с булавой -- ходит, крушит все вокруг себя. И спасения никакого нет. Люди с огнем на этих зверей шли, стрелами огненными в птиц стреляли, а тем хоть бы хны: не берет их обычное пламя, хоть и деревянные они. Вот так колдовство!
Видит Гордей, что нет спасения от этой напасти. А сам он вдруг как-то сразу постарел, сил даже палку в руки взять не было -- видно отданная молодость о себе дала знать. Пошел он на тех зверей, птиц да и на великана с пустыми руками. Стоит он посреди всего этого зверья, что недобро глазами на него пышет и во все горло кричит:
-- Ну, бей меня, убивай! Я один во всем виноват! Рви меня на части, а людей не тронь! Люди ни в чем не виноваты!
И только деревянный волк оскалился, только птицы взмахнули крыльями, а великан замахнулся деревянной булавой, как появилась бог весть откуда деревянная девушка. Остановила она всю свою звериную армию. Подошла к Гордею, на колени перед ним упала и смиренно проговорила:
-- Не могу я тебе навредить. Ты из меня сделал человека. Живая я теперь совсем. Смотри, даже лицо у меня появилось. Красивая я?
Смотрит Гордей, а и впрямь красивая девушка, просто загляденье.
-- Только не пойму я, -- продолжала она, -- чем ты недоволен? Что не так я сделала? Ведь такой я видела жизнь, в бычке сидючи. Девушки, что по соседству живут, тоже делали всё, чтобы быть похожей на Анфису, местную красавицу. Говорили, что парни любят ее за красоту. А чем каждая из них хуже? И перешептывались они, что можно и вовсе Анфису со свету сжить. А о тебе, Гордей, сколько пересудов ходило. И каждый норовил то вытоптать твои посевы, то урожай поджечь. И ведь поступали так. Ну так чем я хуже? Что я неправильно делала? Разве люди не такие? Я тоже теперь такая же.
Вздохнул тяжело Гордей, согнулся в три погибели, будто весь мир в одну секунду ему на плечи упал и говорит:
-- Вся беда моя в том, что всё я делал вопреки своим желаниям. Всё я жил по чьей-то указке. Жениться захотел -- бычка приведи. А ведь если бы и вправду любила меня Настя, разве же уступила бы она отцу и ждала, пока я приведу этого злополучного бычка? Не любовь то была, теперь я понял. Вора я отпустил, свое слово нарушил, а мог бы поступить по совести и не жить все эти годы с неспокойной душой. Молодость вот так просто отдал, будто и не нужна она была мне вовсе, а не чужая же она мне была -- жизнью мне дана. Силы это были мои, опыт будущий. Эх, вот за всё это я сейчас и расплачиваюсь. Но жалеть себя не стану. А возьму тебя, деревянная красавица, посажу в бычка и уведу в твое царство, и сам с тобой уйду, зверье твое заберу. Вместе сможем мы многое в человеке понять. Многому нам нужно учиться. Станем мы хорошими людьми, а у хороших людей и звери человечнее становятся, да и великаны не хуже.
Вот так и ушел Гордей. Его потом часто видели с его деревянным бычком. Приходил он туда, где интереснее всего было: кто рассказы ведет о своих странствиях, Гордей тут как тут со своим бычком; кто помогает кому добрым словом или силой своей, мастерством, тут и Гордей в помощь. Его и не боялся никто. Наоборот, говорили, что если видишь Гордея с деревянным бычком, знай, что все хорошо среди людей и люди, значит, вокруг хорошие, добрые. Говорили, что и деревянную красавицу видели -- она из бычка часто выходила, Гордея слушалась: на что он ей укажет, туда она и смотрит. Плохого Гордей ей не показывал. А одним днем и вора того нашли -- деревянный великан за шиворот его приволок в деревню. Поняли все, что это заслуга Гордея, а потому проявили к его воле уважение и стал вор отрабатывать трудовую повинность длиною в свою жизнь: кому дом отстроит, кому сарай подправит, кому поля вспашет. И не убегал никуда, да и куда убежишь от деревянного великана?
Вот только в последнее время никто уж почти и не видел Гордея с его деревянным бычком. Так это, говорили, оттого что зла стало на земле много, а среди людей и того больше. А Гордей зло своей красавице не показывает и сам на него не смотрит. Вскоре и вовсе позабыли об этой истории. Об одном только долго судачили: это что же такой за умелец на земле жил, что смог оживить дерево? Но чтобы об этом узнать, нужно рассказать другую историю.