Случилось это в самый разгар покоса. Решил Фёдор, наконец, посвататься к Катерине, соседской девушке, которая и красотой выделялась среди других, и умом ее бог не обделил.
Да вот только богатая ее семья была, зажиточная, а Фёдор так себе: не сказать, что беден, но и до богатства ему было далеко. Вот если бы Фёдор послушал материнского совета и посватался к Павлине, девушке хорошей и из такой же небогатой семьи, то ему было куда проще. Но Фёдор не искал простых путей: что же это он не может позвать в жены ту, которую любит -- он ведь тоже парень хоть куда. И то правда: Фёдор был жених завидный и без мешков золота в закромах. Красив он был, серьезен, делом прибыльным занимался -- плотничал. Друзья его выбор не одобряли, хоть и понимали, что Катерина у кого хочешь, сердце украсть может.
А Катерина девушка была своенравная, с характером. К ней, бывало, лишний раз парни и подступиться боялись. Ведь, что не по ней, она свою черную бровь как вскинет, красную ленточку на косе подправит и уж так подденет наглеца словом, что тот будет готов на месте провалиться от этакого стыда.
И вот набрался Фёдор храбрости, постучался в дом Катерины и прямо с порога стал свататься. Говорил хоть и робко, но настойчиво. И, к его удивлению, не прогнала она его, но, правда, и не согласилась, а лишь переспросила своим всегда задорным голоском:
-- В жены меня хочешь взять? Так я не против. Только после того, как принесешь мне красных ягод. Любых: хоть горьких, хоть кислых, хоть сладких, -- лишь бы были они красными.
Такого Фёдор не ожидал. Конечно, был он готов к тому, что с Катериной всё просто не сладится, но откуда такое странное желание, он уразуметь не мог. Однако, какая разница: это же не избу за день поставить -- всего-навсего ягоды из леса принести в самый разгар лета. Фёдор уже и с места было сорвался, чтобы поскорей исполнить желание чернобровой красавицы, да только та остановила его:
-- Подожди, не торопись так, -- рассмеялась она. -- Вот как тебе приспичило жениться. Ягоды ты мне принеси в том самом деревянном ларце, что вырезал ты прошлой осенью.
-- Так он же не понравился тебе, да и плохонький он.
-- А вот хочу я так, -- настаивала Катерина.
Ну раз хочет его милая красные ягоды в неказистом ларце, значит так тому и быть.
Не мешкая, отправился Фёдор в лес. Идет и самому не верится, что какой час-другой и скажет его ненаглядная Катерина свое заветное "да". Но не знал Фёдор одного, да и откуда ему о таком знать, что просто так ничего в этой жизни не бывает. Ох, неспроста захотелось Катерине красных ягод в самый разгар лета, потому как их попросту в лесу не оказалось! Вот хоть в лепешку разбейся, нет их и всё тут. Фёдор сам не поверил такой напасти. Сам же пару дней назад ходил по этому самому лесу и здесь всё ломилось от спелых ягод малины, а земляники было столько, что за раз и не унести. Куда всё подевалось? Словно колдовство какое-то. "Неужто моя Катерина ведьма?" -- подумалось вдруг Фёдору. -- Так может и не связываться с ней? Может не так уж и не правы друзья, и мать дельный совет дала, что судьба моя рядом с Павлинкой?". Но он глупые мысли отогнал, как отгонял назойливых мух, и решил идти до конца.
Да только солнце садиться стало, а ягод как не было, так и нет. "Да неужели не судьба она моя?!", -- вышел из себя Фёдор.
-- Так уж и не судьба! -- вздрогнул он от звонкого девичьего голоска.
Обернулся и видит -- стоит перед ним хрупкая девчушка, в расшитом праздничном одеянии с бусами на шее из красных ягод. Сразу приметил эти бусы Фёдор -- в них было его спасение.
-- Ага, -- рассмеялась девушка, перехватив этот жадный взгляд, -- они самые -- красные ягоды. Помочь тебе, красавец?
-- А помоги, -- так же задорно отозвался Фёдор, хотя не мог взять в толк, откуда эта явившаяся бог весть откуда незнакомка, всё о нем знает.
-- А точно это ягоды? -- хитро прищурилась она.
-- А что еще? -- растерялся Фёдор. -- Вроде как ягоды.
-- Ну тогда подставляй свою поделку.
Сняла девушка с шеи бусы, разорвала ниточку и высыпались спелые ягоды горькой калины в неказистый ларец.
-- Смотри теперь, донеси эти ягоды до своей зазнобы, -- веселилась девушка.
-- Ну уж донесу, -- чего-то вдруг засомневался Фёдор. -- Чего не донести?
-- Неси-неси, -- смеялась она. -- Только не забывай проверять, ягоды ты несешь или нет. А то принесешь своей любимой не то, что она просила. А уж больше тебе такой удачи, повстречать меня, не выпадет, а сам ты ни одной ягодки не отыщешь, потому как глазами желаний на всё смотришь.
С теми словами девушка убежала. Фёдор и глазом моргнуть не успел, как и след ее простыл. Чертовщина какая-то, да и только. Но недолго мучили сомнения Фёдора: как-никак, а заветные ягоды он раздобыл, и будущее отныне стало для него яснее ясного.
Уж дорога домой показалась ему короче обычного, потому как на крыльях любви летел он к своей ненаглядной, то и дело приоткрывая ларец по наказу странной незнакомки. А когда в последний раз заглянул он в ларец, так весь и обмер -- не ягоды он увидел там, а мерцающие кровавыми гранями драгоценные камни.
"Может стекляшки какие-то?", -- недоверчиво покрутил он камни в руках.
В драгоценных камнях, понятное дело, он не разбирался, да и не видел их никогда. Стоит Фёдор и ума не приложит, что ему с этим даром делать: постучаться в дом Катерины и показать свою чудесную находку или снова бежать в лес в поиске ягод? Хотя с другой стороны, чем плохой подарок? Ведь окажись эти камни драгоценными, жить Катерине и Фёдору безбедно до конца дней своих. Не об этом ли мечтал Фёдор всю свою жизнь? Если настоящие это камни, он может в одночасье из бедняка сделаться богатым человеком, и матери сможет хороший дом прикупить, и жену свою не обделит. "А если Катерина заберет это богатство только себе? -- обожгла его мысль. -- Ведь всё это будет её по праву". И что тогда? Снова ему нужно будет работать с утра до поздней ночи, чтобы было что поесть и что на себя надеть?
Совсем растерялся Фёдор, от множества мыслей у него и вовсе голова пошла кругом. Он только прохладный воздух всеми ноздрями втянул, да на звезды тусклые над головой глянул, а потом решил бежать к Матвею, местному кузнецу, который в драгоценных камнях разбирался куда лучше. Покажет Фёдор ему один камушек, а тот уж пусть ему скажет: драгоценный он или так, стекляшка какая. А уж после можно с чистой совестью идти женихаться.
"Скажу, -- по дороге к кузне решал Фёдор, -- что наследство это от тетки моей. Незачем всем знать, что я нашел такое богатство".
-- Хорошее наследство тебе перепало, -- выдал кузнец, после долгого рассмотрения камня. -- Красный алмаз это. Сроду я такого не видел, только слышал.
-- А ты уверен? -- заколотило от радости Фёдора.
-- Уверен. Красный алмаз это. Эх, -- лукаво улыбнувшись, вздохнул Матвей, -- повезло тебе с теткой. Мне вот если что и оставят в наследство, так это ведьмину клюку, потому как мою родню ты хорошо знаешь. И огранен камень отменно. Эх, не работа -- загляденье. Сразу видна рука мастера.
А Фёдор только пот с лица утирает, да с трудом языком ворочает от привалившего счастья:
-- А сколько за такой камень могут дать? -- допытывается.
-- Сколько? -- прикинул в уме Матвей. -- Тебе на каменный дом хватит, о котором ты мечтал. Только надо знать, кому продавать: иной покупатель тебя обдурить захочет. Правда есть у меня один честный скупщик на примете: цену хорошую назначит и лишнего не возьмет. Свести тебя с ним?
-- Сведи, -- уверенно произнес Фёдор.
Он за эти минуты всё решил: камни он продаст, а за ягодами в другой день сходит.
Матвей на удивление не стал мешкать, а быстро подошел к двери кузни и отпер её:
-- Проходите, -- позвал он кого-то из темноты.
И увидел Фёдор пред собой Катерину. Он бы и мог что-то придумать, как-то оправдаться, да только как, когда и так всё было ясно. Только что и смог он произнести дрогнувшим голосом, так это: "Прости". А Катерина лишь грустно улыбнулась в ответ да поинтересовалась, где же весь ларец. Фёдор виновато достал ларец из-за пазухи и, не поднимая глаз, отдал его. Лишь укоризненно покачала головой Катерина:
-- Неужто горьких ягод мне пожалел?
Ошалел Фёдор, безумными глазами в ларец глянул, а там и правда ягоды калины лежат, ягоды -- не драгоценные камни!
-- Как же так? -- заколотило Фёдора. -- Как такое возможно?
Катерина лишь усмехнулась в ответ:
-- Сказали же тебе, что смотришь ты на все глазами желаний, вот потому так и получилось.
-- Да глупости ведь это! -- воскликнул он. -- Матвей ведь тоже видел камень! Ну скажи ей, -- бросился он кузнецу за помощью.
-- Что мне было наказано, то я и видел, -- невозмутимо отозвался Матвей, -- на то я и кузнец.
-- Эх, Фёдор, -- опечаленно покачала головой Катерина, -- и ты не прошел проверку. А ведь я в тебя больше всех верила, ты казался мне честным, добрым и любящим. И в тебе ошиблась. А за это смотреть отныне тебе на всё неправильно, как говорят в народе, шиворот-навыворот.
С теми словами Катерина ушла, и больше её в деревне никто не видел, и родителей её след простыл.
Долго не мог прийти в себя Фёдор. Что бы он там себе ни говорил, какие оправдания не придумывал, одно он никак не мог в себе заглушить -- любви к Катерине. Вот как ушла она из деревни, так сильней стала разгораться любовь эта. Фёдор сам не понимал, что с ним делается. Ведь был же готов он к такому повороту судьбы: Катерина ведь всегда казалась ему своенравной, а теперь и вовсе вышло так, что она ведьмой была. Но любил-то он её сильно, сильней всего на свете!
Поначалу он и не понял, каким таким проклятьем одарили его. Как это смотреть на всё не так? Не понимал до тех самых пор, пока не взялся за свое привычное ремесло -- плотничество. Вот тут-то всё и открылось. Что Фёдор не сделает, всё не такое, каким кажется людям. Да вот, к примеру, делал он на заказ дверь Ивану. Сделал, вроде красивая она, ну ведь загляденье, а не дверь: резьба отменная, каждый завиток вырезан с любовью, потому как это единственное дело приносило радость. А что в итоге: сказал Илья, что этакое уродство нельзя и людям показывать, и платить отказался. Еще и пожурил, мол, совсем Фёдор плох стал в своем деле, раз такое всё кривое и косое подсовывает своим заказчикам. И что ты тут будешь делать? Пришлось подстраиваться: стал Фёдор делать всё плохое, неказистое, от которого у самого мурашки по коже шли, до того оно казалось гадким. Руки за всё это не брались, но жить же за что-то надо. И вот что чудно: дрянь ведь сотворит, как есть чистую дрянь, такому место на свалке, а его хвалят, восхищаются его мастерством.
Понял он, что не может так дальше жить, не в силах. Голова пошла кругом от жизни такой. Дошло до того, что хотел уже утопиться, потому как опостылело ему всё на этом белом свете. Да тут бабка местная ему помогла. Заприметила она его в таком состоянии у речки, окликнула:
-- Да что же ты так маешься? Из-за зазнобы своей страдаешь? Так было бы по ком себя мучить: ведьма она, как есть ведьма, все об этом знали, один ты всё не как не унимался со своей любовью. Забудь ты её, да вон на Павлине женись, делом своим любимым займись и всё наладится.
Сел с ней рядом Фёдор, пожаловался:
-- Знала бы ты, бабка, о чем говоришь. Было бы всё так просто, когда оно ведь вон как... Не могу я понять, как я живу, что я вижу, что делаю, да на что это всё похоже. Было любимое дело, отдушина моя, так и того больше нет. Ведь посуди сама: сделаю я что-то от души с любовью -- все ругают меня, на чем свет стоит, а сделаю сущую дрянь -- хвалят все. Смотрю на Павлинку: ведь глупая она, некрасивая, злая да завистливая, с черной душой. А мне все говорят, что добрая она девушка, да такая красавица, какую поискать. Кому мне верить? Как жить? Да и жизнь ли это?
-- Эх, -- вздохнула бабка в ответ, -- горемыка ты. Ну разве же это беда? Я-то думала, что ты от любви так маешься, а здесь вот оно что. Так это легко исправить: ты людей слушай и всё у тебя будет в порядке. Люди больше твоего знают, видят лучше, правильнее.
-- Думаешь? -- обнадежился Фёдор.
-- А чего мне думать, я это знаю. Ты всё, горемыка, пытаешься своими глазами на мир смотреть, а свои глаза они что -- обмануть могут. А много глаз никогда не обманут: люди всё видят, всё знают, все же лгать не могут. Так что бери ты в жены Павлинку, да плотничай, как плотничаешь, а люди тебя не оставят в твоей беде -- помогут.
Ну что же, раз так правильно, то и пускай уж будет так, решил Фёдор и всё сделал, как люди ему советовали: и поженились они с Павлинкой, и верил он то, что добрая она и красивая, да и в ремесле своем преуспел, потому как всё ему люди подсказывали. Не такие уже они и глупые оказались, его односельчане, -- лучше его самого в плотничестве разбирались.
Так, наверно, и жил бы дальше Фёдор, если бы не Катерина, которую он не мог забыть. Жила она в его сердце и поделать с этим он ничего не мог. Хотя подумал было, что виною всему проклятье, дескать, на самом деле ему только кажется, что он любит ее. Но как же можно обмануть сердце, душу? Вот этого он в толк взять не мог. И почему все знают, что красиво, а что нет, что лучше, а что хуже? Эти вопросы всё чаще стали его мучить, особенно после того, как построил он избу Фоме. Вот уж тот не отходил от Фёдора ни на шаг -- оно и понятно, избу как-никак строит, жить ему в ней, -- да вот только вышла эта изба такой уродливой, что уж с этим Фёдор смириться не смог. А тут еще и народ вокруг нового дома собрался, и давай нахваливать и избу, и Фёдора заодно. Дошло до того, что последнего мастером от бога нарекли. Вот тут Фёдор и не сдержался, и высказал всем односельчанам всё в лицо: что уродливо это, неказисто, что и пары лет оно не простоит, потому как Фома еще тот строитель, и ему лучше овец пасти, чем вообще в плотницкое дело совать свой пятак. Прошелся он и по жене своей Павлине, которая тут же стояла и то и дело мужа разлюбезного сверлила недовольным взглядом, мол, у Фомы дом вон какой красоты неземной, а их дом срам один. А люди и не обиделись даже, покрутили пальцами у виска, да попытались даже утихомирить Фёдора, зная его непростую историю. Так он от этого еще пуще взбесился, плюнул всем во след и ушел, куда глаза глядят.
Сам он не знал, куда ему идти, да только подальше от всех людей, подальше от их мнений, ведь видит он всё, не слепой, различает, что уродливо, а что красиво. Причем здесь проклятье, когда смотрит он на всё своими глазами, своими, а не чужими! И вот когда пришло к нему это осознание, тут вдруг и отпустило Фёдора, будто кто кол из груди его выдернул. Впервые за всю свою жизнь ощутил он неимоверное счастье, что смотрит на всё он своими глазами. Да, может, это единственное, чему он научился за всю свою жизнь, то, что принадлежало только ему одному!
Долго он так шел счастливый, веселый, пока не стемнело, и не приметил он, что всё это время шел он не по знакомой лесной тропе, а по самой настоящей дороге, а леса и вовсе здесь не было, а расстилалось вокруг голое поле, да над головой мерцали звезды, каждое с куриное яйцо. Фёдор отродясь таких больших и красивых звезд не видел. Но всё же, куда вела его эта дорога? А только видит -- впереди деревянный дворец возвышается и вот что чудно: не может сказать Фёдор, красив этот дворец или уродлив. Дворец как дворец: надежный, крепкий, добротный, видно, что мастер знал толк в своем деле. "Неужели проклятье сошло?" -- мелькнула у него мысль. И видит Фёдор, что выходит из дворца к нему навстречу Катерина со знакомым ларцом в руках, и так она приветливо улыбается, будто и не было промеж них предательства и обид. Поклонилась она Фёдору, как дорогому гостю, а он, бедолага, совсем растерялся, что сказать не знает, только поклон в ответ отдал и смотрит на Катерину во все свои два глаза и насмотреться не может. Всё так же красива она была и желанна.
-- Ну как, -- спросила его Катерина, -- счастлив ты теперь?
Фёдор и не удивился такому вопросу.
-- Счастлив. Сам не понимаю, почему.
-- Потому как научился смотреть на всё своими глазами: без желаний, заблуждений, глупостей, а так как есть, как дано тебе от рождения. Чего ж тебе быть несчастливым. Справился ты с этой задачей и за то прощаю я тебя. И проклятье с тебя снимаю.
-- И буду я видеть всё правильно, как прежде? -- обрадовался Фёдор.
Только расхохоталась в ответ Катерина.
-- Всё будет как прежде, абсолютно всё. А вот тебе от меня подарок, -- протянула она ларец.
Заглянул в него Фёдор и увидел, что полон он знакомых до боли драгоценных камней.
-- Ты же этого хотел? -- спросила Катерина. -- Так вот получай свою награду. Теперь другая жизнь у тебя начнется.
Только не обрадовался этому подарку Фёдор. Смотрит он на камни, а сам не знает: правда ли видит камни он или, как и прежде, ягоды это калины. Как тут разобраться?
А Катерина только громче расхохоталась, у Фёдора аж мурашки по коже побежали от этого смеха, и в тот же миг исчезла, а вместе с ней и дворец растаял, а вокруг, как и должно, тоскливо шумел непроглядный лес, тот самый, который знал Фёдор с детства: вон, за кустами малинника приветливо светились окна его родной деревни. И такая тоска накатила на Фёдора, что словами не описать -- это же надо, снова эти сомнения.
Долго он так простоял, вглядываясь в камни, а потом повернулся, да пошел в сторону охотничьего домика. Там жил его друг Тимофей. Тимофей хоть и удивился такому позднему гостю, но уважил друга, накормил, выслушал его, а под конец, заглянув в ларец, сказал:
-- Я вижу какие-то камни, драгоценные они или нет, не знаю, камни и камни. Я такие видел где-то, стекляшки и всё тут. В наших краях их много попадается. Они мне не нужны. Я охотник, а не кладоискатель. А ты бы сходил лучше к Матвею, он в этом толк знает.
Только не унимался Фёдор:
-- А если здесь ягоды, обычные красные ягоды?!
Тимофей лишь развел руками в ответ:
-- Ну, брат, тебе видней. Даже спорить не буду с тобой. Здесь может быть для тебя, что угодно. Уж ты сам реши. У людей поспрошай. Они больше знают в таких вещах. Я знаю, что я вижу, так мне и наплевать -- будь здесь хоть ягоды, хоть камни, хоть разноцветные стекляшки, они мне все равно не за надобностью. Вот ежели бы здесь лежал лисий мех, тогда бы я тебе точно сказал, что вижу.
Так ни с чем и вышел от своего друга Фёдор и, с ненавистью глянув на камни, бросил их вместе с ларцом, а сам отправился домой к жене своей Павлинке. И увидел он, что ждала она его, волновалась, а сама красивая и взгляд добрый и ласковый. И не хуже она Катерины оказалась. Попросил он у нее прощения. Она и не обижалась совсем. И зажили они душа в душу. Никогда до этой поры так не жили. Да и с односельчанами он вновь поладил. И плотником был на хорошем счету. Правда до конца жизни так и не смог понять, красиво или уродливо то, что он делает, а в лесу тогда от отчаянья он бросил несметное богатство или те самые горькие ягоды, которые столько зла принесли ему. Бывало, выйдет к вечеру из избы, вдохнет прохладный воздух, на тусклые звезды глянет и скажет: "Вся беда у меня от этих ягод. Вся беда". Но каждый раз что-то вторит ему в ответ: "Да разве ж в них всё дело...". А, правда, в них ли?