Несмотря на успешное прохождение первого тура в санкт-петербургском университете, Захару было рано прохлаждаться. Впереди маячило решающее собеседование во ВГИК.
Захар начитался в интернете страшилок о том, что собеседование в этом вузе нереально сложное, что многих претендентов на поступление "отсеивали" именно на последнем испытании, даже если все предыдущие этапы они прошли хорошо. Чтобы снизить вероятность проигрыша, был только один вариант - готовиться.
Благо, на сайте института висел список книг и фильмов, с которыми требуется ознакомиться перед собеседованием (в зависимости от специальности список варьировался). Не осилив хотя бы половину списка, рассчитывать на поступление было нечего, насколько понял Захар с рассказов абитуриентов прошлых лет в интернете.
Высокие требования точно не принесли ему вред. Пускай "Поэтику" Аристотеля Захар не осилил, хотя подметил для себя интересные мысли, но "Кино между раем и адом" Митты очень ему помогло. Многие советы Захар взял на вооружение для своей писательской деятельности, но главное, книга помогла ему лучше прочувствовать разницу между литературой бумажной и кинодраматургией.
Фильмы, в отличие от просмотренного в Петербурге, что называется, пришлись по душе. Практически все ленты из списка он мог видеть раньше, но что-то не складывалось или в последний момент мешало. Чего стоит один "Пролетая над гнездом кукушки" с неподражаемым Джеком Николсоном! В "Шоу Трумана" ему не хватило яркой запоминающейся концовки. Сюжет фильма напомнил ранее прочитанную книгу Филипа Дика "Порвалась дней связующая нить". Но настоящим открытием стал для Захара фильм "Общество мёртвых поэтов"! Пронзительный, гениальный и до ужаса правдивый. Финальный план ещё долгое время после просмотра то и дело воскресал у него перед глазами.
Учитывая насыщенный курс подготовки, Захар редко выбирался из номера на улицу. Лишь иногда он выходил на прогулку. Один раз они с мамой шли по Арбату к "Московскому дому книги".
- Да, когда живёшь в Москве, ездишь по этим улицам, закупаешься в дорогих магазинах, наверное, может показаться, что в стране действительно всё хорошо, - задумчиво сказала мама. - По сравнению с девяностыми... Если бы вся Россия была, как Москва! Я могу понять москвичей, они купаются в этой роскоши, да и президент Клыков тоже, поэтому им хочется стабильности. У Москвы самый раздутый бюджет, бо́льшая часть поборов со всей страны течёт сюда, тогда как глубинные регионы перебиваются с копейки на копейку.
- Никогда не смотрел на ситуацию с такой стороны, - признался Захар. - Мне казалось, что если плохо, значит - плохо везде. И разве можно утешаться тем, что в девяностые было ещё хуже?.. - Немного помолчав, он вдруг разразился смехом: - А представляешь, две тысячи шестидесятый год. Изобрели технологии для продления жизни, за деньги возможно всё, даже бессмертие. Клыков идёт на какой-нибудь десятый срок. И люди такие: "Уж на этот-то раз он точно всё исправит!" И кто-нибудь особо патриотичный скажет: "У меня дед за Клыкова голосовал, отец за Клыкова голосовал, и я за него голосую! Голосовать за Клыкова - уже стало нашей доброй семейной... да что там, народной традицией. А кто не следует традициям, попадает в поле зрения инквиз... то есть, КГБ".
По мере того, как он говорил, маме становилось всё труднее сдерживать смех. Захар оглянулся назад, чтобы убедиться, не подслушивает ли за ними кто. Сзади метрах в десяти незаметно пристроился сомнительный мужик, и Захар ускорил шаг.
Первым вступительным испытанием во ВГИК был этюд. Те, кто не проходили этот этап, то бишь не набирали достаточное количество баллов, не допускались до собственно собеседования. Испытание состояло в следующем: соискателям за несколько часов нужно было с чистого листа написать новеллу, драматическую зарисовку или рассказ на одну из трёх предложенных тем, до начала экзамена неведомых. Темы могли быть любыми, совершенно неожиданными и даже абсурдными.
- Сынок, у тебя завтра консультация по этюду, - сказала мама, когда они вернулись в номер с прогулки. - ВГИК, после обеда.
- Думаю, я не поеду, - ответил Захар.
- Почему?! Ты что? Там же обязательно скажут что-то важное! Нужно ехать. - Мама была настроена решительно. - Все, кто претендует на поступление, всегда посещают консультации, это очевидная истина, как ты можешь не понимать?..
- Что мне это даст? - спросил Захар. - Всё равно от этих консультаций никогда не бывает толку. Смотри, простейший пример. Когда я сдавал экзамены в девятом классе, я ходил на консультацию по математике, в итоге результат был 24 балла из 32. То есть, 75% работы выполнено правильно. Тогда как на консультацию по русскому языку я решил не идти, а экзамен написал на 33 балла из 39, это больше 80%. Какой вывод? Если я изначально подхожу им по уровню, то и так справлюсь с заданием, а если не подхожу, даже десять консультаций не помогут.
- Сынок, ты не прав, - укоризненно покачала головой мама. - На консультации будут более конкретно объяснять, какую работу они хотят увидеть в вашем исполнении, какие параметры оцениваются в первую очередь. Вот когда я училась в университете, не пропускала ни одной консультации и ни одного собрания.
- Так тогда время было другое, - раздражённо сказал Захар. - Тогда и в комсомол насильно заставляли вступать! - Тяжко вздохнув, он задействовал крайний аргумент: - ВГИК находится далеко на северо-востоке города. До него долго ехать на метро, и потом ещё минут двадцать идти пешком. Послезавтра мне опять придётся туда добираться, чтобы писать уже само испытание. Так стоит ли ехать завтра? Или, вместо того, чтобы потратить впустую несколько часов, лучше посвятить это время подготовке к собеседованию? У меня ещё не все фильмы просмотрены из списка, и статья не дочитана.
- Как хочешь, - ледяным тоном сказала мама. - Поступай так, как считаешь нужным... Но я бы на твоём месте съездила.
Захар вздохнул, пожал плечами и подумал, а может, и вправду съездить. Всё равно, если между ним и мамой будет висеть напряжение, он не сможет нормально сосредоточиться на просмотре и чтении. Гордеев решил хотя бы один раз уступить, сделать так, как его просят, а не как, по его мнению, следовало бы. Захар вспомнил, как вчера не смог успокоить рыдающую Алису, испытал чувство вины. И подумал, что должен как-то искупить это, например, не причинять неудобство другому близкому человеку.
Он махнул рукой и поехал, хотя что-то внутри усиленно протестовало. Консультацию вели две дряблые бабушки, которые выглядели лет на девяносто. "И эти будут меня учить писать сценарии?" - озадаченно подумал Захар. При взгляде на них казалось странным, как они вообще до сих пор стоят на ногах. Как и ожидал Захар, на консультации не было почти никакой полезной информации. Большую часть времени всё свелось к обсуждению творческих заявок. Одна из бабушек сказала, что фантастические произведения "отсеивались" сразу, потому что "такой формат им не подходит". "Кроме одного, - подчеркнула она, - где сюжет был интересный и уровень написания достойный". "Ваш нижайший слуга", - подумал Захар, догадавшись, что речь идёт о его произведении "Жалящий свет", которое "не оценили" в литературном институте. Впрочем, предвзятое отношение кураторов к фантастике не добавило ему оптимизма. И дело было не в отдельном произведении, а в жанровом цензе как таковом.
Если бы он сюда поступил, ему бы пришлось несладко. Но что делать, надо как-то пробиваться наверх.
- Есть какие-нибудь вопросы у вас? - спросила ещё одна бабушка, при взгляде на которую у Захара возникала ассоциация с няней Пушкина - потому что мигом всплывали в памяти слова "голубка дряхлая моя".
В огромной аудитории повисло робкое молчание. Ещё бы, в присутствии сотен человек кто-то первым осмелился поднять руку и выдавить из себя какой-то вопрос.
- Ну, раз вопросов нет, тогда можете быть свободными, - постановила бабушка. Действительно, если вопросов нет, то и доносить информацию не надо. - И да, прошу, те, кто не смогут пройти отбор в этом году, не расстраивайтесь так уж сильно... - добавила она в завершение. - Поймите, вы все для нас уникальные, самые хорошие, но мест на одно направление ограниченное количество, и нам приходится кому-то отдавать предпочтение. Выбирать - значит отказываться. Я думаю, что если у вас изначально есть, чем поделиться, из своего жизненного опыта, то всё получится. А если человеку нечего сказать - что уж тут...
"Ага, - подумал Захар, - из жизненного опыта". Первоначально он задумывал поразить мэтров оригинальностью идеи, неожиданностью интерпретации, но по комментарию в адрес фантастики понял, что это вряд ли будет иметь эффект. "Хорошо, - решил он, - я покажу вам себя настоящего. Честно поделюсь частичкой своего сердца". Значит, Гордеев таки не зря посетил консультацию, она повлияла на его отношение к заданию.
Захар написал историю об их знакомстве с Алисой, как они влюблялись друг в друга, о Постернаке, о любви к своему городу. Рождённый им сюжет как раз удачно ложился на одну из означенных тем. Естественно, выкинул всю политику, потому что понимал, что в тоталитарной стране это табу. Но политика была далеко не главным. Добавил экшен-сцен, чтобы усилить напряжение. Некоторые детали приукрасил, лишние опустил. Он писал свою работу в формате киносценария, и в процессе использовал многие приёмы, которые вынес из книги Митты "Кино между раем и адом". Трёхактная композиция, выпуклые детали, постоянные перепады напряжения вверх-вниз... Он использовал всё, чему научился за десять лет литературного творчества и месяц усиленной подготовки к поступлению. Ему казалось, он выложился на сто процентов. Сначала Захар писал на черновике, а потом переносил на чистовик, по ходу оттачивая и улучшая некоторые моменты. Аудиторию он покидал с чувством глубокого удовлетворения и духовной просветлённости.
Но через несколько дней, когда Захар посмотрел результаты испытания, сердце его упало. Он не проходил минимальный барьер! Оказался в числе меньшинства, которое откололось на данном этапе.
"Пошли вы к чёрту, - зло подумал Захар. - Больше я никогда на это не поведусь. Никакого "настоящего" с фарисеями! Фиг вам, а не настоящее! Знал же, что нужно делать ставку на оригинальность, а не искренность. Интуиция меня никогда не подводила. Только зря пошёл на эту злополучную консультацию".
Захару было жалко, что он выложил самое дорогое, что у него было, даже Алису, людям, которым это фиолетово. Но тут же какой-то другой, словно не принадлежащий ему, голос в его голове сказал:
"Ты всё сделал правильно. Если бы ты не пошёл на консультацию, то обидел бы маму, разве это допустимая цена? Зато теперь не нужно готовиться к собеседованию. Можно вздохнуть спокойно. Вспомни, ты ведь изначально не хотел поступить во ВГИК, а планировал подать документы только в литинститут. Может, это просто не твой путь?"
Мама была расстроена, но не винила сына. Она сказала, что наверняка у проверяющих с самого начала есть список фамилий, которым нужно "дать" место по блату. Захар не был так в этом уверен. Он сказал, что творческое испытание больше походит на лотерею. Пан или пропал. Не повезло ему, значит, повезёт кому-то другому. А у Захара остались два пути - Питер и литинститут.
Зато у Алисы, наконец, всё наладилось, как понял Захар из разговора с ней. Сообщать ей печальные новости он не стал, предпочитая не распространяться о своих проблемах, чтобы не портить настроение любимой.
- Представляешь, меня приняли на работу в штаб, - радостно рассказывала она. - Наконец-то, выгнали эту Есению, секретутку Тучина, которую он пропихнул. Аргументируя это тем, что у неё, видите ли, есть высшее образование! А у меня, видите ли, неоконченное высшее! А то, что я делаю в тридцать раз больше неё, а она может только ресничками хлопать да стоять на ресепшене, Тучина нисколечко не смущает! Благо, все наши волонтёры поддержали мою кандидатуру на этот пост. Я теперь заведующий агитацией! Наконец-то смогла уйти с фабрики и полностью всё время посвящать кампании.
- Так тебе будут платить зарплату?
- Да, небольшую, что-то около тридцати тысяч. Примерно как на фабрике. Но я как-нибудь уж перебьюсь.
- А почему такая конкуренция за рабочие места в штабе? Если уж на то пошло, почему нельзя взять и эту... секретаршу Тучина, и тебя, раз ты так самоотверженно помогаешь?
- Захар, - Алиса тяжело вздохнула. - Бюджет кампании не бездонный. В нашем штабе всего три вакансии. Координатор, заведующий агитацией и заведующий работой с волонтёрами. Плюс ещё юрист, Полина Каленская, ей тоже платят зарплату. Да, четверо получается. В городах-миллионниках, например, больше, но нашему Майскому это не светит. Кстати, Жору одновременно со мной назначили заведующим работой с волонтёрами!
- Какого Жору? - удивлённо спросил Захар.
- О, ты же не знаешь Жору! - воскликнула Алиса. - Всё правильно, он пришёл уже после того, как ты уехал. Жора здесь единственный, на кого можно положиться. Он пашет в штабе столько же, сколько и я! Если бы не он, я бы давно умерла от усталости! Так что Жора как никто другой заслужил назначение. Он даже делал ремонт в штабе за свои деньги, когда мы только получили голое помещение. Он купил нужные материалы и инструменты, и даже стены белил сам!
- Ну, я рад, что рядом с тобой есть человек, который тебя поддерживает, пока меня нет, - сказал Захар.
- Только вот я до сегодняшнего дня боялась, что нравлюсь ему, - пожаловалась Алиса.
- Кому? Жоре? Неудивительно. Если он нормальный мужик и по убеждениям похож на нас, значит, должен быть от тебя просто в восторге. Ты же звёздочка.
Алиса счастливо улыбнулась.
- Спасибо. Ну, по убеждениям у нас есть с ним разночтения, но он против отморозка Клыкова, это главное.
- А почему ты сказала "до сегодняшнего дня"? Ты сказала, боялась до сегодняшнего дня.
- Да просто сегодня мы расставили все точки над "i". Он пришёл меня накормить. У меня же как обычно было по нулям, и я слегка голодала, а он пришёл ко мне домой и принёс пакеты с продуктами. Я сначала отказывалась, неудобно же, но он очень настаивал. Как же я ему признательна!
- М-м-м, какой молодец, - сказал Захар. "Какой же он хороший, этот Жора. Догадливый и чуткий", - подумал Гордеев.
- В конце концов, я согласилась, и тогда он попытался ко мне подкатить. Я сказала, прости, но у меня уже есть любимый мужчина. Он всё понял. Сказал, что если бы вначале это знал, то даже бы не претендовал, проверял мои соцсети - ничего не нашёл... Мы же ни перед кем не афишировали наши отношения, совместных фоток не выкладывали. В общем, я рада, что мы с Жорой всё выяснили.
"Ещё и порядочный, - подумал Захар. - Хорошо, что рядом с Алисой находится такой человек. Наверняка мы с ним будем хорошими друзьями. И замечательно, что у меня такая верная женщина".
- Зато теперь, блин, все в штабе думают, что мы с ним встречаемся! Это Постернак про нас распустил слух! - Алиса хлопнула себя по лбу.
- Вот, блин, нечем заняться человеку, - усмехнулся Захар. - Но ничего, это поможет нам скрывать наши настоящие отношения.
- Ты прав, - сказала Алиса. - А как у тебя поступление продвигается?
- Ну, так, с переменным успехом, - уклончиво ответил Захар. - Хотя я уже сомневаюсь, стоит ли мне вообще поступать. Не хочется тебя бросать на четыре года... Впрочем, неважно. В общем, я так понимаю, у тебя всё наладилось?
- Да, не считая того, что мы с мамой сильно разругались.
- С мамой?! Как это произошло? Мне что теперь, не везти гостинцы?..
- Ну, когда я призналась, что мой новый парень - это и есть тот человек, с которым она встречалась и отдавала передачку, она очень некорректно себя повела... - Алиса замялась. - И сказала оскорбительную для меня вещь. Она напомнила мне об одном из моих прошлых неудачных опытов в отношениях. И сравнила меня с... девушкой лёгкого поведения, - голос Алисы задрожал от обиды. - Это было непозволительно с её стороны.
- Ничего себе, - присвистнул Захар. - Что же её так задело, чтобы вызвать такую реакцию в сторону собственной дочери? Наверное, я тоже виноват. Как-то неправильно с ней себя повёл.
- Да нет, ты как раз не виноват, ты ей понравился, - горячо возразила Алиса. - Критика была именно в мой адрес.
- Если бы понравился, она бы так себя не повела, - заявил Захар. - Наоборот, сказала "совет да любовь".
- Ты просто её не знаешь! - сказала Алиса с таким выражением лица, как будто сейчас опять будет плакать. - Она всегда так ко мне относилась. Когда мне было четырнадцать и я лишилась невинности с человеком, который был примерно моего возраста, я на коленях стояла перед матерью, плакала и умоляла не подавать в суд!
- Прямо деспот, а не мать, - сказал Захар. Он был немало шокирован таким поворотом событий. При встрече мать Алисы показалась ему вменяемой приличной женщиной. Захар просто не ожидал, что та на такое способна. И, осенённый внезапной догадкой, Гордеев спросил: - Так вот почему ты не можешь испытывать оргазм в постели с мужчинами?..
Так получилось, что дата собеседования в Петербурге совпала с датой первого испытания в литературном институте. Быть одновременно в двух городах Захар не мог. Он же не доктор Манхэттен и не Гермиона Грейнджер, которой Дамблдор подарил маховик времени. Подумав, Захар пошёл по пути наименьшего сопротивления и выбрал первый вариант. В литературном институте его ожидал этюд, и не факт, что Гордеев его сдаст, как показывал опыт ВГИК. В Питере Захар уже прошёл отборочный тур с неплохим результатом, и оставалось только собеседование.
На собеседовании он почему-то ни капли не волновался. Пока Захар стоял в очереди и вызывали тех, кто был перед ним, Гордеев преспокойно слушал музыку у себя в телефоне. В том числе ту самую, памятную композицию "New Kid in Town". На собеседовании с ним беседовала безобидная тётенька по возрасту между пятьюдесятью и шестьюдесятью. Остальные члены комиссии присутствовали в комнате, но в разговоре не участвовали, сидели, уткнувшись в свои бумажки. Никаких особо сложных вопросов Захару не задавали.
Спросили про любимых писателей, и про то, знает ли он какие-нибудь экранизации по их книгам. В принципе, Захар прошёл собеседование успешно, ситуация не выходила из-под его контроля. Если не считать одну досадную оговорку - в фамилии режиссёра Бортко ударение падало на первый слог, а он поставил на второй. За собеседование Захару поставили средний балл, но за счёт сильных результатов ЕГЭ и высокой отметки за рецензию, он оказался аж на двенадцатом месте в общем рейтинге. Из нескольких сотен кандидатов Гордеев вырвался на двенадцатое место.
Но на драматургию набирали лишь 9 человек. За счёт того, что несколько людей, стоявшие выше него по списку, изначально подавали документы только на бюджетное место, они автоматически выбывали из гонки. Так что, исключая их, Захар был аккурат девятым. Он поступил на платной основе, но ему не хватило каких-то две позиции в рейтинге до бюджетного места. Будь он хотя бы шестым, а не девятым, его бы взяли бесплатно.
Оставалось ещё попытать счастья в литературном институте. Написать вступительное испытание, эссе в другое время допускалось, если абитуриент не пришёл в нужный день по уважительной причине. К сожалению, прохождение испытания в другом вузе не входило в список допустимых причин. Но мама Захара чудом, через своих знакомых нашла какого-то доктора в Москве, который согласился им помочь - выдать справку, что Гордеев тот день провёл у него на приёме. Медицинская тема, конечно, была весомым аргументом.
Имея на руках справку, Захар мог попробовать хорошо написать эссе, пройти ещё одно собеседование, и возможно, в литературный институт его приняли бы уже на бесплатной основе, тем более, что там бюджетных и внебюджетных мест было гораздо больше в сравнении с Питером. Этот вариант казался достаточно разумным. Но у Захара внутри появлялось неприятное ощущение, когда думал про то, что придётся подделать справку, обмануть приёмную комиссию. Он устал врать ещё в школе, тогда приходилось придумывать, почему ты не сделал домашнее задание, опоздал, прогулял урок, и так далее. И сейчас, думая о справке, Гордеев словно опускался до уровня того школьника. Но Захар уже взрослый, осознаёт свои решения, и теперь ему вовсе не обязательно так поступать.
Когда вечером они вернулись в Москву, Захар лежал в кровати, под одеялом, глядя в экран планшета. Мама уже спала, а сын всё никак не выключал ночник. Наутро назначен визит к доктору. Захар открыл сайт литинститута и случайно наткнулся на интервью с человеком, который должен был стать главным "наставником", куратором будущих поэтов, которые поступят в этом году. Вроде классного руководителя в школе. В интервью он сетовал на то, что, мол, в наши времена все литературные издания подмяли под себя сволочи-олигархи, и молодому автору некуда пробиваться. И тут же, на фото, сопровождающем интервью, на груди "наставника" красовалась нарядная "колорадка", детектор лояльности к нынешнему режиму и воровской власти. Захар испытал чувство отвращения и омерзения. От такого неприкрытого лицемерия его буквально чуть не стошнило.
Он поскорее отложил планшет, выключил ночник, улёгся поудобнее на подушку и закрыл глаза. И вдруг ему вспомнилось, как они гуляли с Алисой возле моря, ели мороженое, как они болтали на кухне до утра, бегали под дождём... И он ужаснулся от мысли, что всего этого больше не будет. Решение было принято. Захар не станет пытаться обманным путём проскользнуть в литературный институт. Там его не научат писать. Но идти на платное обучение в Питер Гордеев тоже не может.
Он с восьмого класса помнил фразу, однажды сказанную ему отцом, когда тот отчитывал Захара за плохие оценки в дневнике:
- Ты что думаешь, если так паршиво будешь учиться в университете, на сплошные трояки, мы с матерью будем платить за твоё обучение? Давать деньги на взятки преподавателям, чтобы они ставили зачёт? Я тебе заранее говорю, что этого не будет. Если тебе не нужна учёба - иди работай...
Захар так и поступит. Он вернётся, найдёт обычную работу. Смогла же Алиса работать на фабрике, значит, и он сможет. Подкопит денег, съедет с квартиры родителей, и начнёт снимать квартиру со своей девушкой. Главное - они с Алисой будут вместе. В свободное от работы время он продолжит писать стихи и рассказы, и помогать штабу Феврального. Ну и пусть Захар будет уставать от однообразного физического труда. Многие великие писатели через это проходили в период, когда их творчество ещё не приносило им стабильного дохода. Джек Лондон работал гладильщиком в прачечной и кочегаром.
Это лучше, чем несколько лет изучать то, что не интересно. Захар никогда не был и не будет сценаристом. Писатель и сценарист - разные призвания, и там, и там есть свои нюансы и особенности. Если б Захара приняли бесплатно, он бы мог попробовать учиться в Питере. Тогда, скажем, не сумей он однажды в какой-нибудь день заставить себя пойти на скучные пары, последствия бы коснулись только его самого. Но ставить такой "эксперимент" за деньги своих родителей Гордеев не собирался. Их средства можно потратить куда более эффективно.
Решение было принято. Теперь оставалось самое сложное - сообщить о нём родителям.
- Мама, мне надо с тобой поговорить, - сказал Захар, проснувшись утром. - Я не буду поступать в этом году.
Мама, которая только было встала с кровати, села обратно и недоумённо вытаращилась на сына. Захар попытался всё объяснить по порядку, но то, что он говорил, просто не могло уложиться в рамки её восприятия.
- Ты хочешь сказать, что прочитал интервью с каким-то придурком, и из-за него раздумал поступать? - спрашивала мама. - Я три года откладывала деньги на твою учёбу. А сколько мы потратили, пока жили месяц в Москве? Я очень хочу, чтобы мой сын поступил, пожалуйста, сделай это ради меня. Ты не представляешь, какое подспорье диплом даст тебе в жизни. В наше время без этой бумажки ты никто, человек второго сорта.
- Я не согласен, мне кажется, это предвзятое суждение... - отвечал Захар. - И дело не в интервью. Просто зачем тратить пять лет на бессмысленный диплом, если он ничего не даст, а мне потом всё равно придётся осваивать другую специальность... "Наставник" как раз об этом говорил в интервью.
Мама была очень настырна. Она убеждала, умоляла, обижалась. Она знала по опыту, что угрозами и оскорблениями Захара не проймёшь, и решила действовать монотонными методичными уговорами. Но Захар был неумолим. Какие бы аргументы ни находила мать, Захар оставался при своём; на этот раз он твёрдо решил, что ни у кого не пойдёт на поводу. Иногда у него было искушение согласиться с матерью, но не потому, что он сомневался в правильности принятого решения, а потому, что психологически слишком тяжело оказалось отстаивать своё мнение. В решении Захар был уверен абсолютно. Все факторы свидетельствовали в его пользу. Когда Захар собирался ехать в Москву, он ещё не знал, как поступит. Тогда ему казалось невероятным сказать "я не буду поступать". Но тот опыт, который он получил в Москве, убедил его, что ни один из рассматриваемых вузов Захару не подходит. Он не сможет там учиться, у него другой склад ума.
Стоило ему вспомнить об Алисе, как на душе становилось спокойно. Он покорно слушал пилящую его маму, и понимал, ради чего это терпит. Через неделю-другую мама успокоится и смирится. А вот он, если обменяет Алису на сомнительную перспективу протирания штанов в литинституте, никогда не смирится, и все пять лет будет винить себя в том, что в решающий момент не проявил достаточную стойкость духа. В каком-то сообществе в интернете, посвящённом литинституту, один из студентов сказал, что основная методика, по которой там обучают - "читать много и часто". Вот Захар и будет читать... в Майском порту, вместе с Алисой, они будут читать, положив ножки друг на друга. "Высшее образование мне заменила библиотека", - сказал кто-то из великих.
Перед самым отъездом Захар направился в элитнейший супермаркет "Глобус Гурмэ" в центре Москвы. Когда они приходили туда с мамой пару недель назад, то перед выходом обратили внимание на отдел игрушек.
- Смотри, - сказала мама, - это всё ручная работа, очень дорогие. Красивые, правда?
- Правда, - согласился Захар, и, пока мама стояла в очереди на кассу, бережно взял в руки небольшую рыжую лису.
Он счёл, что вещь выполнена с большим изяществом и старанием. Прочитал этикетку: "Hand Made. Germany". От этой игрушки Алиса бы пришла в неописуемый восторг. Но, бросив взгляд на ценник, Захар понял, что не может себе её позволить - одиннадцать тысяч рублей. Это чересчур, ни в какие ворота; хотя игрушка того стоит.
И вот он возвращался в "Гурмэ", борясь с самим собой, мысленно распекая себя за слабость, с одиннадцатью тысячами в кармане. Папа перед поездкой в Москву давал ему тысяч пять-десять на расходы. Естественно, за месяц он что-то истратил, но у него было ещё немного - копил раньше, из предыдущих "карманных денег". Захар никогда не был особо расточительным человеком.
И сейчас он шёл и понимал, что это - слишком. Как бы он ни любил Алису, такие дорогие подарки дарить просто неудобно. Если бы он остался учиться, тогда можно было купить лису, раз имелись финансы. Но так как он решил идти своим путём, эти одиннадцать тысяч пригодятся ему на первое время, чтобы встать на ноги. И всё же, сейчас ноги сами несли Захара в магазин. Как будто что-то помимо собственной воли управляло им.
Словно во сне, он взял лису, которую, на счастье, никто до него не купил, отнёс её на кассу и отдал продавщице деньги. У Алисы день рождения будет 30 сентября. Он преподнесёт ей подарок, которого она достойна. Может быть, Захар так хотел извиниться за то, что не смог тогда, в момент отчаяния, утешить её как следует?
Вернувшись в номер, он незаметно пронёс свёрток с лисой мимо мамы и осторожно убрал в рюкзак. Захара с мамой снова ждал перелёт. Для мамы поездка в Москву обернулась неудачей, Захар же считал, что получил значимый опыт.
Папа воспринял решение Захара на удивление адекватно. Когда Захар приехал домой, они вдвоём сели за стол на кухне, и Гордеев всё честно выложил отцу.
- В том, что ты говоришь, есть здравый смысл, - сказал Марк Анатольевич. - Это твоя жизнь, и ты можешь делать, как хочешь. Но знай, если потом ты всё-таки решишь получить высшее образование, мы с мамой готовы платить за твоё обучение. Деньги на учёбу мы отложим, они никуда не денутся. Обойдёшься без нашей помощи, будешь оплачивать учёбу сам или поступишь на бюджет - я только за! Если понадобится что-то сделать или дать совет, сразу обращайся. Я солидную часть своей жизни посвятил бизнесу, зарабатыванию денег. Но делал это не ради машин, домов... Вся эта "мишура" вторична. Самое главное - дать тебе материальное подспорье, которого не было в своё время у меня. И может, ты сможешь совершить нечто большее, чем я. Так что не стесняйся принимать и просить от нас с мамой помощь. Это ни в коем случае не покушение на твою индивидуальность и самостоятельность. Просто, когда родители помогают детям, в разумных пределах, это нормально.
Захар испытал существенное облегчение. Больше всего он не хотел видеть папиного гнева. Именно не боялся, а просто не хотел видеть эту сцену - вдоволь насмотрелся в детстве и в юности. Но отец, кажется, его понял.
Июль подходил к концу, начинался август. У Захара оставался месяц до начала учебного года. Этот месяц Гордеев мог продолжать пользоваться квартирой родителей, так как если бы он послушался маму, до конца лета бы всё равно жил в пресловутой квартире. А с началом сентября Захар станет "сам по себе". Что ж, месяц - это достаточный срок, чтобы перестроиться на новый лад и реализовать кое-какие затеи.
Огромный сюрприз преподнесли ему бабушка и дедушка, папины родители. На совершеннолетие они вручили ему конверт с приличным денежным бонусом. Если быть точным, восемьдесят тысяч рублей. Захар оторопел. Он не знал, какими словами выразить свою благодарность. Естественно, что он не ждал ничего подобного от стариков, у которых к тому же были натянутые отношения с Марком Анатольевичем. Но оказалось, они преданно откладывали со своей пенсии ему на "подарок". Который пришёлся как нельзя кстати! Теперь некоторое время о деньгах можно не беспокоиться. Захар получил фору.
День рождения Захар провёл в Москве, не подозревая, какой радостный сюрприз ждёт его по возвращении. Теперь, гуляя солнечным днём в центре города и вдыхая воздух свободы, Захар хвалил себя за то, что ему хватило смелости поступить правильно. Хотя Гордеев разочаровал маму отказом от поступления, он оправдает это своей дальнейшей жизнью...