Сон кота

По полотну стены цветастые открытки
Ползут во тьме ночи тревожа сон кота,
На кухне тараканы и треск советской плитки,
Качается плафон под пенье сквозняка.
Изрезан круг стола - забились крошки в раны,
Усатый таракан пьет в чашке пресный чай,
И мутное стекло в объятьях старой рамы,
Вой слышится сирен и псов надрывный лай.
Из крана капли гулко по стали барабанят -
Они уже на дне, чтоб обрести покой,
Горелым молоком вновь от соседей тянет,
Но им там дела нет - они ушли в запой.
За окнами грустит простывшая Россия,
В осенней кутерьме под высохшим листом,
Таджики в бак свалили немного прелой гнили,
А после притаились тихонько под кустом.
Прогорк холодный воздух, истерзанный смолами,
Накрапывает дождь под светом фонаря,
Блестят вдали витрины цветастыми огнями,
И вязнут сапогами в начале сентября.

На кухне тишина покой лелеет зыбкий,
Печальный домовой забился в глубь угла,
Скрипят петли дверей  несмазанной калиткой,
По комнате плывет обрывком сон кота.
Расплылся его сон по целлулоидной пленке,
И черно-белый бред разрушил все цвета,
Он хочет убивать, но сон довольно тонкий,
Бетонные дома пронзает слепота.
И злая тишина парализует стрелки,
Застыло время где-то в районе трех утра,
И трещины ползут по матовой побелке,
Хрустя как будто хворост во чреве у костра.
А утро за окном бежит усталой белкой
И рассыпает прах по паркам на скамьях,
Глазенки округлились - похожи на тарелки,
Иголкой колет сердце, обрюзгший липкий страх.
И только у кота на тепленькой лежанке,
Кружатся сны, сменив внезапной свой режим,
Цвета смешались вдруг в кипящую солянку,
Наш превращая мир в какой-то диафильм. 

+++

Сон постапокалиптичный

Стекают небеса по склону термопастой,
И в чашке кофе мой давно уже остыл,
По улочкам народ шагает, как пластмасса,
Скрывая под гримасами, застывшими, свой стыд.
Повисла тишина, ждет авиаудара,
Чтобы сыграть в Fallout сумели мы с тобой,
В пустующем кафе пылится стеклотара,
А за окном пылает российский наш Мордор.

Завыл внезапно ветер, срывая с петель двери,
Над городом завис вдруг атомным грибом,
Конец времен настал, но мы в него не верим,
Как в двухголовых куриц, парящих над гербом.
Пейзаж запузырился, и зашипел таблеткой,
Как будто витамин под спящим языком,
Уткнулся мордой кот в дно треснутой тарелки,
Пытаясь все узнать, что прячется за дном.

Огонь сжирает жадно аллеи и квартиры,
Истлел давным-давно тот призрачный сортир,
В пылу борьбы где робко все брюки обмочили,
А после сгрызли стены в истерике до дыр.
Реальность подгорит котлетою фастфуда,
Маня к себе злых мух гигантскую орду,
И телевизор хриплый довел мир до абсурда,
Нам всем презентовав огромную ялду

Размоет время нас в радиоактивных водах,
И память изотрет, забвение даря,
Останется зола на чёрствых бутербродах,
И будет недвижим листок календаря.
Таков был сон в ночи постапокалиптичной,
Он гулко отгремел, и потеряв покой,
По улицам теперь бредет анорексично,
Лишь слыша белый шум, да в подворотнях вой.

+++

Мне приснились томаты-убийцы,
Уго Чавес в неравном бою,
На полу ползут голые фрицы,
У кота уперев колбасу.

В туалете свирепый утенок,
Все микробы к чертям распугал,
И опять анонимус-падонок,
На балконе украл мой мангал.

НЛО все летит по планете,
Похищая то мух, то котлет,
И сидят все коты на диете,
Сохранив этот странный секрет.

Злой томат на людей нападает,
Тихо преет в кустах сладкий хлеб,
Он лежит на земле и не знает,
Что еще далеко не эфеб.

И идут котаны коченея,
От того, что выпавший снег,
Вновь усыпал лотки и аллеи,
Таджик-дворник выкрикнул: "SWAG!"

Вот такой был сон мой не хитрый,
Я проснулся в холодном поту,
И увидел финальные титры,
По домашнему чудо-коту. 

+++

Настало время приключений

Настало время приключений,
Собаку мажет по столу,
Вдали бежит стадо оленей,
Чтоб вызвать злого сотону.

В метро бичи пропили тетрис,
Интеллигенция вперде,
И негритосы пишут тезис,
Про Карла Маркса на стене.

Кот затаил внутри обиду,
Месть в тапки к вечеру припас,
Поцанчик стал жить по Евклиду,
Завелся в Эппл пидарас.

Принцесса стала вдруг пупыркой,
Отдав пол царства за айпод,
Теперь живет на дне бутылки,
Вкушая тот запретный плод.

Корону быстро потеряли,
Кругом один Левиафан,
Напился спирту кролик в зале,
Алиса нюхает дурман.

Никиту солнцем утомили,
Танк красит пьяный Бондарчук,
А Бекмамбетов пилит гири,
И ест распиленный продукт.

Настало время приключений,
Собака словно бутерброд,
А я в запое две недели,
Украл икру всю у сирот.

Продал ее и лизергину,
У негра повара купил,
Лежу смотрю эту картину,
На занавеске как дебил.

Ковер мне мультики покажет,
Расскажет сказку старый кот,
Собаку по столу все мажет,
Настал сегодня Новый год.

Олени трупы доедают,
Грустит в Москве оленевод,
Снеговики печально тают,
Гуляет праздничный народ.

Нассал турист у мавзолея,
Застиг врасплох его Ильич,
Менты стоят и коченеют,
И издают победный клич.

Еще журналы и газеты,
И много разного всего.
Позакрывали все клозеты,
Течет по улицам говно.

Настало время приключений,
И я преодолев рубеж,
Сварил тарелку пельменей,
И растворился в цвете беж. 

+++

Человек в бидоне

Клубится кошка на балконе,
Замерз невидимый чучмек,
Свернулось молоко в бидоне,
На дне родился человек.

На свет он вылез словно Уиллис,
И руки к небу распростер,
Пока коты на кухне бились,
Порвав в пылу остатки штор.

Под ванну солнце укатилось,
На потолке грустит луна,
А человеку что-то снилось,
Вселенная в окне черна.

Прогрызли в небе мыши дыры,
В ковше ловил треску якут,
Похожий на кусочек сыра,
И удочка в руке как кнут.

Коты напрасно рыбу ждали,
Все съел коварный Ким Чен Ир,
Он ел и был официален,
А после на луну завыл.

Но невдомек то человеку,
То видят только лишь коты,
Скребутся мыши по сусекам,
Где-то поет Бюль Бюль Оглы.

В бидоне лес произрастает,
Еще чуть-чуть и будет Шир,
Но он себя еще не знает,
Ведь даже часа не прожил.

А человек пошел дорогой,
Большого млечного пути,
Пока другой копал берлогу,
Пытаясь сам себя найти.

Ну, а коты? Чего им будет?
Они не Уиллис с Брюсом, друг,
Они вообще даже не люди,
А парочка простых зверюг.

Не имена у них, а клички,
Вот Лея, вот Скайвокер Люк,
На лапах когти как отмычки,
Их видя чувствуешь испуг.

Коты узнали очень много,
За этот длинный дивный день,
Ночь притаилась на пороге,
Ее ножом сражает лень.

И вот по лестнице стекает,
Она как будто молоко,
Ее в бидоны набирают,
А очень это не легко.

Клубится снова та же кошка,
К концу подходит старый век,
В бидоне булькает окрошка,
Исчез куда-то человек.

И молоко вот-вот свернется,
Пришел котенок на балкон,
Горит на блюдце ярко солнце,
Мир превращая в дивный сон. 

+++

Хьюстон

Я сижу в пивняке и смотрю на котов,
Те коты говорят: "Ты к полету готов".
Хьюстон им говорит, что у нас есть проблема -
На луне труп Гагарина возродился из тлена.
К жизни вкус не угас - он течет, как песок,
И ползет по стене листьев травящий сок,
Хьюстон тихо грустит - у него есть пидрила,
И котейка стоит, лапы вымочив в иле.
Хочет что-то сказать, но он не один,
Россияне продули опять шесть-один,
Аргентину с Ямайкой косит острая боль,
Илья Мэддисон только на ютубе король.
Вновь кончается пиво и время обзора,
"Протон" снова упал от чувства позора,
Только шепчут коты во тьме пивняка,
Вены бритвой вскрывая мне исподтишка. 

+++

Я залез в холодильник "Минск",
Со свежей газетой АИФа,
А за окнами Шиферодвинск,
Напоминает бессонного скифа.
Журналисты строки плетут,
По бумаге, на уровне фола,
Мысли словно Эльбурс с крепостью Аламут,
Но без водки, котов и футбола.

Что же там опять у х@[лов?
И как давит фрукты бульдозер?
Как с коррупцией борется стадо коров,
Напоминая чем-то Газгольдер?
Сердце бьется натужно в батут,
Распирая промерзшую клетку,
На ковре тихо дрыхнет мой кот баламут,
Ну, а я перепутал таблетку. 

+++

Молоко

Звучало танго в переходе,
Плясал обдолбанный таксист,
И кот по имени Мефодий,
Рубил в колонках Judas Priest.
Актер японского "Кабуки",
Сказал ментам внезапно: "НО!",
И в стену врезался со скуки,
А после написал "Кино".
Его корейцы похвалили,
И унесли вдаль на руках,
А апельсины вдаль катили,
Забыв пугающий Госстрах.
Мир виртуальный оборвался,
Нарушил план его разрыв,
Котан со страху расплескался,
Весомый видно был мотив.
Нас завораживали звуки,
Застыл чарующий тот миг,
Плясали с лисами делюги,
Зажав во рту пачку ковриг.
Рабочие идут с завода,
На шее поправляя бант,
И кот по имени Мефодий,
Написал молча на гидрант.
Незримо осень наступила,
Свернулось в кружке молоко,
Оно ползет держа кадило,
И незнакомцам бьет в табло...

+++

2007 не вернуть

Стучится безысходность в двери,
Две тысячи седьмой угас,
И мы, все так же лицемеря,
Спускаем вечность в унитаз.
Грустим по стареньким приставкам,
По картриджам и ерунде,
Но их закончилась поставка
Везде.

И байкеры все постарели,
Как фильм "Молчание ягнят",
На север птицы улетели,
И православно не гундят,
Вновь новый день в точлок был спущен,
Горят на улице огни,
И мы наедине с вселенной
Одни. 

+++

Байкеры

Байкеры летят во тьме пугая ночь,
И шлем у каждого покрашен в черный цвет,
Коты испуганно бегут из улиц прочь,
Пока бомжи таскают грезы на цветмет.

Хирург вскрывает тело полночи ножом,
Течет по окнам ультрафиолет,
И Залдостанов стал вдруг в телеке бобром,
Среди обрывков писем и газет.

Дома кренятся, как грузовики,
И слышен у окна сирены вой,
Скрипят в башке усталые мозги,
Пока сидишь наедине с собой.

А байкеры летят себе, летят,
Сто метров ввысь и космос шлет привет,
И в косметичках писк резиновых утят,
Прольет на Землю всепрощения свет.

Потом сипеть в эфире будут СМИ,
Носки плеская в радиоволнах,
Пока Иисус распятый за грехи,
Как интернет растекся в проводах.

Он запостит всем котиков добра,
Лайкнет, репостнет и исчезнет прочь,
Но все запомнят в телике бобра,
И байкеров поглотит ночь. 

+++

Новогодняя ночь

По небосклону, как комета,
Летит в халат одетый дед,
В зубах дымится сигарета,
А на руке гремит "Брегет".

К нам Дед мороз в упряжке мчится,
Везет подарки детворе,
По спящей призрачной столице,
Где вновь не спится сотоне.

Запахло в воздухе вновь серой,
Открыты адские врата,
И на постах милиционеры,
Дежурят в страхе до утра.

А в небе адская упряжка,
Как фейерверк в ночи искрит,
И снеговик как неваляшка,
И дворник словно злой каджит.

Но Новый Год не наступает,
Наверно санкции ввели,
И в телевизоре икают,
Все голубые огоньки.

Задумчивый Егорка Летов,
Про план в подъезде нам поет,
И пишет новых пять куплетов,
Про то, как план у нас идет.

Куранты бьют ногой прохожих,
Черный бредет в толпе Лукич,
Мороз покрасил в красный рожи,
Лица снегурок как кирпич.

Сверкают яркие гирлянды,
И вьюга по двору метет,
Ильич засел с якутом в нарды,
На батарее дрыхнет кот. 

+++

Коронавирус

Я хотел бы поехать в Сеул,
Но елдосит народ коронавирус,
Как какой чумной саксаул,
Напоминая по форме омнибус.

Из зенитки стрелял Ким Чен Ын,
По дремавшим в полях генералам,
А потом накатил зыбкий сплин,
И растекся пятном по подвалам.

Косит вирус народ вновь, и вновь,
Скоро вымрет к чертям человече,
И бурлит в венах Цоя пылкая кровь,
Собирая корейцев на вече.

Самолет с белоснежным крылом,
Группа крови и папирос пачка,
Коронавирус плывет за окном,
Намекая: "Нам крыш", как шпикачкам. 

+++

Библиотека

Лежат на подносе руки,
Грустно печально лежат,
Словно в театре "Кабуки",
Как трупы невинных котят.
Шепчутся пыльные книги,
Детей как магниты влекут,
Плетут на страницах интриги,
Ручьями из крана текут.
И смотрят во тьму Мойдодыры,
Паучьей бусинкой глаз,
Библиотека закрыта!
Быстрей вызывайте спецназ.

+++

Безысходность

Снегопад среди недели
Вдруг повернул мои мысли.
Кошаки размножались у двери,
И щи в кастрюле прокисли.
Но в целом все экзистенциально,
Тошнота бьет круглые сутки,
Безысходность иррациональна,
Как вскрытый труп проститутки.
Как простуженный раковый корпус,
И гниющего Запада трели,
Как сгоревший микроавтобус,
Забытый кем-то в апреле.

Из зимы как из тоннеля,
Пассажиры брели коченея,
Убирали таджики аллеи,
Мечты о гражданстве лелея.
Поль Сартр набил морду Мэю,
Кьеркегора с Ясперсом спорит,
Пассажирам нет до этого дела -
Их трупы никто не находит.
Мартин Хайдеггер варится в супе,
Как ангел варится в небе,
Безысходность хорошая штука,
Пока коты размножались у двери.

+++

Ко дну

Течет сопливая погода,
По рваным брюкам в сапоги,
Сильней простуда год от года,
И пропиваются мозги.
А жизнь, как будто лист осенний,
Нервно трепещет на ветру.
И погружает мрак сомнений
Ко дну. 

+++

За МКАД

Выезжая по трассе за МКАД,
Я увидел чудные дали -
Там помойные кучи горят,
И бомжи все вокруг заблевали.

Наземь харкает гопота,
И "ценрал" гремит из тачилы,
Горизонт как пуканчик кота,
И отжаты давно все мобилы.

Быстро кончился весь асфальт,
Тонет тачка моя в черноземе,
По стеклу ползет грязь. И печаль,
Пухнет в горле, как будто в истоме.

И жалею, что из Москвы,
Опрометчиво так я уехал,
Пусть там смог и врата сотоны,
И вот-вот лопнут черти от смеха.

Но за МКАДом жизнь тоже есть,
Неказистая с первого взгляда,
По России дорожек не счесть,
Жаль за МКАДом так много ада.

+++

На улице Сезам разбиты фонари,
И Зелибоба пьяный мокнет в луже,
Идут холодные осенние деньки,
Промозглый ветер лезет в душу.
Дукалис с Мухомором пиво пьют,
Спирт с солодом хотят заесть грибами,
Их дома даже лампочки не ждут,
И у подъезда драки нет с котами.
Ползет змеей неровно по земле -
Вспотевший Зелибоба сделал лужу,
Сегодня он опять навеселе,
И даже тем ментам не очень нужен.
Он как опоссум тихо засопит,
Рыгнет натужно кислым перегаром,
Свет фонаря его не исцелит,
И черствый кренделек на стойке бара.
А завтра, может, выпадут снега,
И Ленин с Пушкиным зароются в сугробы,
В башке пустой похмельные бога,
Вдруг запоют, забыв про ритм и ноты.
Настанет утро - прочь покой и сон,
Стук молота по мозга наковальне -
Бредет к Медее призрачный Яссон -
Похмельный Зелибоба натуральный.