Аннотация: Возможно, начало большой вещи в нескольких частях. Этот кусочек достаточно самостоятельный, дающий общее направление. Буду рад ЛЮБОЙ критике.
1
Слишком много мест, слишком много времен. Дни, недели, годы, века сливаются в одну непрерывную полосу событий. Я помню их все. И помню всех, за кем приходил.
Помню тот день, когда получил право отправлять в забвение, в обмен на возможность уйти туда самому. Тогда я считал это выгодной сделкой, но сейчас... Не знаю. Эта тяжесть все сильнее давит на мои плечи, приумножаясь с каждой секундой моего бесконечного пути.
Возврата нет. Я был глупцом, считая, что дарованная мне вечность есть наивысшее благо. Вечность бытия, вечность одиночества, вечность страдания. Нет, не физического, страдания духовного. Все потеряло значение, кроме пути. Я есть. Но меня нет, внутри пустота. Мое я истирается в то время, пока я продолжаю свой скорбный труд.
Я шагаю в толпе людей, и они не видят меня. Касаюсь век спящего, но он только всхлипывает во сне. Лишь животные чувствуют мое присутствие, но оно пугает их. Стороннему наблюдателю может показаться, что я нахожусь сразу во множестве мест, но это не так, просто я воспринимаю время совсем по-другому.
Все живые где-то глубоко внутри знают, что я есть. Одни страшатся моего прихода, другие ждут с нетерпением. Третьи вообще не верят, что я приду и к ним. Глупцы. Их так много, но они так похожи друг на друга. Я не делаю различий между ними. Мужчины и женщины, старики и младенцы, гении и никчемные существа, почти животные, какая разница?
Некоторые узнают меня, когда я прихожу за ними. Они так эмоциональны. Страх. Ненависть. Недоумение. Что мне их чувства?
Иногда они развлекают меня. Кто-то даже пробовал откупиться. Смешно. Они не могут дать мне то единственное, в чем я нуждаюсь. Освобождения.
Однажды Он сказал, что освободит меня, когда придет время. Или когда я заслужу это. Только благодаря этой надежде, во мне осталось хоть что-то от того, кем я был раньше. Но как же тяжело ждать.
В той, давней жизни, я был правителем. Великим и жестоким. Впрочем, это уже не важно. От того смешного человечка во мне осталось лишь ощущение превосходства над остальными людьми и их мышиной возней. Но теперь к этому чувству примешивается еще и зависть к тем, кого я лишаю их земного бытия. Каждый раз, когда то, что они называют душой, уносится за пределы их мироздания, я испытываю укол ревности. Они такие слабые, но им дано то, чего нет у меня. Но я же и дарую им это, то, чего лишен сам!
Я продолжаю свой путь, погруженный в эти мысли. Один. Всегда один...
2
Леночка была замечательным ребенком. Конечно, не в последнюю очередь в этом была и заслуга ее родителей, которые посвящали ей все свое свободное время. Бабушка с дедушкой тоже души во внучке не чаяли.
Можно сказать, что Лена была ниспослана чете Королевых свыше. После многолетних бесплодных попыток завести ребенка, Светлана Ивановна и Владислав Геннадьевич потеряли всякую надежду на это.
Целая армия врачей, к которым обращались Королевы, мучила их бесконечными анализами. Все они с умным видом качали головами, а потом, разводя руками, расписывались в собственном невежестве. В медицинском смысле, препятствий для зачатия не было никаких.
После официальной медицины пришел черед экстрасенсов, деревенских бабок, белых и черных магов, предсказателей, ясновидящих, гадалок и прочей шушеры помельче. Ничего не помогало.
Вложив гигантские усилия и громадные средства, сильно подорвавшие семейный бюджет, и не получив никаких результатов, Светлана и Владислав опустили руки.
Так что, когда здоровье Светланы внезапно ухудшилось, все списали это на усталость и постоянное напряжение на работе. А когда через две недели ее лечащий врач посоветовал ей купить тест на беременность, она едва сдержалась, чтобы не швырнуть свою медицинскую карту ему в лицо и, выйдя из поликлиники, села на скамейку и разрыдалась. Тем не менее, успокоившись, она дошла до аптеки и купила первый попавшийся экспресс-тест.
В тот день Владислав застал ее дома в состоянии близком к истерике. На туалетном столике лежала розовая полоска индикатора.
С этого момента их жизнь круто изменилась. Дни наполнились радостной суетой, детская комната была доверху забита бельем, одеждой, игрушками, книжками, всем тем, что могло и не могло понадобиться еще не родившемуся ребенку.
Хоть он и не признавался в этом, по мере приближения дня родов, Владислав все больше нервничал. Ему постоянно казалось, что должно произойти что-то непоправимое или с женой, или с ребенком. Но, несмотря на дурные предчувствия, роды прошли очень легко. Так на свет появилась Леночка, маленький улыбающийся комочек в руках ошалевших от счастья родителей.
В полтора года златовласая девчушка с радостными визгами носилась по всей квартире, не раз и не два, до полусмерти напугав души не чаявших в ней родителей головокружительными падениями.
Ярые противники совковых яслей и детсадов, Королевы растили ее дома, в этом им помогали родители Светланы, жившие рядом. Научившись говорить едва ли не раньше, чем ходить, в два с половиной годика Леночка уже умела читать.
Как ни странно, с ее характером не произошло тех удивительных метаморфоз, которые проистекают от вседозволенности, характерной для всех семей с поздними детьми. Совершенно некапризная, Леночка отличалась еще и потрясающей добротой. Однажды мать застала ее горько плачущей рядом с раздавленным паучком в каком-то углу. А к пяти годам у Лены погостили почти все уличные кошки и собаки, живущие неподалеку, к счастью родители к этому времени уже давно устроили свою жизнь и в деньгах недостатка не испытывали, да и сами они животных просто обожали.
Кстати, именно животные заставили Владислава задуматься, о том, что Лена не обычный ребенок. К концу девяностых, когда собаки бойцовых пород уже перестали быть экзотикой, один из жильцов завел себе щенка бультерьера. Через год здоровая зверюга держала в страхе весь подъезд. О злобном нраве этого пса в окрестных дворах ходили легенды, а несколько питомцев других собачников познали его на собственной шкуре.
В один из осенних дней, возвращаясь с дочкой домой после долгой прогулки и уже поднимаясь на ступеньки крыльца, Владислав услышал предупреждающий крик и глухое рычание сзади. Быстро повернувшись, он увидел несущегося на них бультерьера. Хозяин с растерянным видом стоял как вкопанный метрах в двадцати, в руках у него болтался поводок, а рядом на земле лежал намордник. Это Владислав видел очень отчетливо. Как при замедленной съемке, собака оторвалась от земли в мощном прыжке, оскалив ужасную пасть. Инстинктивно Владислав попытался закрыть собой Лену, когда раздался ее полный восторга детский голос:
- Кися! Какая хорошая!
Дальше произошло невероятное: пес словно натолкнулся на невидимую стену. Злобный оскал сменился каким-то удивленным выражением, а еще через секунду замерший от ужаса отец смотрел на барахтающихся на земле ребенка и здоровенную псину, изо всех сил виляющую хвостом и повизгивающую от радости.
В этот момент подбежал хозяин собаки, и двое мужчин остолбенело наблюдали, как облизанная с ног до головы Леночка, заливаясь смехом, залезает перевернувшейся на спину собаке в уши, пасть, чешет ей живот и целует прямо в страшную морду.
Этот случай в некоторой степени подготовил Владислава и Светлану к последующим чудесам.
Когда Лена стала чуть постарше, родители уже не удивлялись нескольким, вышагивающим строем по комнате, котятам, или двум-трем псам, сопровождающим девочку во время ее прогулок. Сама Лена на вопросы, как у нее это получается, всегда с удивлением отвечала, что просто попросила кошечек и собачек поиграть с нею.
Летом, когда вся семья гостила в деревне у родителей Владислава, у нее в друзьях ходила вся окрестная живность. Старики крестились, едва завидев ее, но Королевы не обращали на них никакого внимания.
В Москве отчуждение практически не ощущалось - в большом городе никому нет дела друг до друга, все заняты своими делами. Наоборот, доброта и жизнерадостность Лены привлекали к ней все новых друзей и подруг.
3
К пяти годам родители безбоязненно отпускали Лену во двор, зная, что ее будут сопровождать, как минимум, две дворняги. На первый взгляд подобное отношение родителей могло показаться, мягко говоря, странным, но к тому времени для Королевых это стало нормой. Они вообще рассматривали Лениных животных, как ее полноправных друзей.
Гуляя однажды со своими собаками рядом с домом, девочка услышала громкий надрывный крик из подвала. Так может кричать младенец. Или кошка.
Побледнев, Лена замерла у входа в подвал, испуганно смотря в черный провал дверного проема. Из оцепенения ее вывел еще один вопль. Она вздрогнула и отступила на шаг. Две дворняги позади нее недовольно заворчали, почувствовав беспокойство хозяйки.
Лена прошептала про себя:
- Ему же больно, - и уже громче, повернувшись к псам, - Макс, Бася, мы должны ему помочь!
Широко раскрыв глаза, дрожа и учащенно дыша, она шагнула обратно к лестнице и спустилась на одну ступеньку.
Еще один громкий крик, перешедший в протяжный визг.
На глазах Лены выступили слезы, она сжала зубы и опустилась еще на две ступеньки. Собаки осторожно последовали за ней. На детском личике появилось упрямое выражение. Лена взяла себя в руки и, быстро преодолев оставшиеся до двери метры, влетела в подвал. В ноздри ударила такая страшная вонь, что ей пришлось зажать рукой нос. Собакам было еще хуже, но девочку они не бросили.
Пока глаза привыкали к темноте, а обоняние притуплялось, адаптируясь к отвратительным запахам, крики прекратились, лишь изредка из глубины подвала доносилось слабое попискивание.
Через несколько секунд Лена уже могла различать контуры стен и предметов. Она двинулась на звук, осторожно ступая по битому кирпичу и по грудам какого-то хлама.
Чуть поодаль темноту рассеивали несколько тусклых лампочек, висевших вдоль узкого коридора, уходящего вглубь подвала. За поворотом оказалось небольшое прямоугольное помещение, из которого доносились звуки возни, писк и тяжелое сопение.
Часть комнаты рядом со входом была погружена во тьму, свет маленькой лампочки на потолке туда просто не доходил. Увидев, что творилось внутри, Лена побледнела еще сильнее и закусила губу.
Известно, что дети могут быть очень жестокими. Многие взрослые списывают это на то, что ребенок еще слишком мал, чтобы понимать, что хорошо, а что плохо. Видимо, те, кто так считают, никогда не видели какого-нибудь семилетнего пацаненка, увлеченно, с блеском в глазах, наблюдающего за мучениями живого существа, только что им же и покалеченного. Все его нездоровое возбуждение и боязнь быть застуканным за этим занятием свидетельствуют о том, что он прекрасно все понимает и, более того, ему это нравится. Со временем, такие забавы могут стать для дитенка привычным времяпрепровождением, и кто знает, чем все это может обернуться в будущем.
Вот такой юный любитель садизма и обустроил себе в подвале уголок для развлечений.
Тяжело дыша и громко сопя, мальчуган лет восьми склонился над подрагивающим шерстяным комочком в углу комнаты. В его руках поблескивала горящая зажигалка.
Глаза мальчишки были подернуты какой-то поволокой, похоже, он уже ничего не соображал, сосредоточившись на своей жертве, сером котенке, которого прижимал к полу коленом. Измученное и обессилевшее животное лишь изредка слабо вздрагивало, маленькие коготки безуспешно цеплялись за джинсы мучителя - ткань была слишком прочной.
Но самое страшное крылось в другом углу помещения. Там, под переплетением труб, лежала кучка полуразложившихся телец и очищенных крысами костей. На стенах и полу виднелись подсохшие темно-бурые пятна.
Лене потребовалось всего несколько секунд, чтобы охватить взглядом всю эту картину. И тогда, в первый раз в жизни, она по-настоящему рассердилась.
- Оставь его!
Громкий звук детского голоса, многократно отразившийся от стен, мгновенно вывел мучителя из оцепенения. Пацан взвился в воздух, испуганно таращась во все стороны. Зажигалка отлетела куда-то под трубы. Он забился в угол и только оттуда смог разглядеть Лену.
Стоявшая в центре комнаты девочка, была на две головы ниже его, и, почувствовав себя уверенней, мальчишка прошипел:
- Иди отсюда. Если расскажешь кому-нибудь, я тебя так отлуплю, что ходить не сможешь!
Сжав кулаки, он двинулся на Лену, когда из тени позади нее выступили два крупных пса. Из двух оскаленных пастей в унисон вырвалось утробное рычание.
Мальчишка снова попятился назад, его испуганный взгляд перепрыгивал с Лены на псов и обратно.
Теперь уже девочка шагнула к нему, неотрывно смотря в глаза.
- Уходи!
Собаки тоже двинулись вперед.
Пацан пропищал что-то и, упершись спиной в стену, замер.
- Уходи!!! - крик Лены раздался одновременно с громким лаем Макса и Баси. Они приблизились еще на шаг.
Парень всхлипнул, и, скорчившись в углу, начал тихонько подвывать. На его штанах появилось темное пятно.
- УБИРАЙСЯ!!! - девочка уже визжала, а собаки заливались лаем.
Этот визг подстегнул пацана, и, зажмурившись, он рванулся с места, стараясь держаться ближе к стене, чтобы оказаться подальше от страшных псов.
Макс бросился за ним и успел отхватить приличный кусок от джинсов у уже выскакивающей в коридор фигуры. Тела он, правда, не задел.
Не обращая на это внимания, Лена маленькими шажками приблизилась к неподвижному котенку и опустилась перед ним на колени. Ее глазам открылось жуткое зрелище. Животное было еще живо, бесшумно открывая и закрывая маленькую пасть. Большая часть шкуры была сожжена, воняло паленой шерстью и горелым мясом. По крайней мере две лапы были сломаны, из одной торчал острый обломок кости. Правый глаз был выбит.
В полном молчании Лена осторожно взяла котенка на руки и, тихонько всхлипывая, двинулась к выходу из подвала. Собаки тихо последовали за нею.
- Папа, надо вызвать доктора, он ему поможет! - рыдающая Лена сидела на диване, прижимая к себе уже остывающее тельце.
Владислав вздохнул. Как объяснить ребенку, да еще такому чувствительному, что кто-то умер?
Он сел рядом с дочерью и обнял ее за плечи:
- Милая, он просто уснул, а когда проснется, ему уже не будет больно.
- Зачем он делал это с ним?! Как он мог? Папа, ну почему? - Лена подняла на отца заплаканное лицо.
Владислав прижал ее к себе.
- Он болеет, малыш. Просто очень сильно болеет.
Лена снова посмотрела на котенка и, проведя по нему рукой, всхлипнула:
- Я его не чувствую. Что с ним?
Потом, помолчав, добавила:
- Он умер? Совсем?
Владислав поднялся, поцеловал Лену в лоб и осторожно забрал у нее бездыханное тельце.
- Посиди здесь, малыш.
Выйдя из комнаты, он быстро нашел небольшую коробку и положил в нее трупик. Пока он размышлял, где лучше закопать импровизированный гробик, в дверь позвонили.
Переливы звонка не прекращались до тех пор, пока Владислав не открыл дверь.
Половину лестничной клетки занимал здоровенный мужичина в трусах и в халате на голое тело. Толстая покрасневшая физиономия блестела от пота, изо рта несло перегаром.
Секунду мужик изучал Владислава, а потом заорал:
- Ты папаша этой маленькой сучки?! Совсем тут о...ли?! Щаз, на х..й, всех тут отделаю, а потом ментам тебя сдам! И этих шавок всех поотстреливаю!
От такого хамства Владислав на секунду просто опешил. Мужик воспользовался паузой, чтобы продолжить свой монолог.
- А потом, мы, на х..й, судиться будем. Думаешь, раз богатенькие такие, так на нас, трудяг, и детишек наших, шавок спускать можно? И девку свою к этому приучаешь, паскуда?!
За соседской дверью послышалась возня, и она приоткрылась. На секунду показалась любопытная физиономия соседки. Мужик зыркнул на нее исподлобья, и старушенция исчезла, захлопнув дверь. Затем он снова повернулся к Владиславу и, тыча ему в грудь пальцем, прорычал:
- Я и с твоим выродком потом разберусь. Усек?
Владислав всегда был человеком мирным, даже в детстве никогда не дрался, предпочитая разрешать конфликты другими способами, за что, правда, пару раз был хорошенько отутюжен. Но сейчас, глядя на красную пьяную рожу, выпученные глаза, и колышущееся в такт словам пузо этого быдла, он начал заводиться. Когда же тот начал угрожать расправой над дочерью, самым дорогим для него человеком, Владислав потерял над собой контроль и просто взбесился. Со стороны могло показаться, что его глаза полыхнули каким-то внутренним огнем, он поднял голову и пристально посмотрел в лицо мужику, даже имени которого до сих пор не знал.
Тот каким-то образом почуял перемену в стоящем напротив мужчине. На его лице впервые появилось неуверенное выражение.
Владислав шагнул к нему и, сам плохо понимая, что же он делает, выбросил вперед руку и с силой вцепился в ненавистную глотку. Все сильнее сжимая пальцы, он приблизил свое лицо вплотную к харе мужика и, глядя ему в глаза, негромко процедил:
- Тронешь мою дочь - вырежу всю твою семью, с тебя и начну. Понял? Что же до ментов, думаю им будет интересно узнать, чем же твой сынок занимается в подвале. Да и тебе не мешало бы на это посмотреть. А может, вы там с ним на пару... развлекаетесь?
Судорожными движениями толстяк пытался высвободиться, в глазах читался неприкрытый испуг. Вряд ли до него дошел смысл слов Владислава. Такие, как этот боров, понимают только язык силы, принимая вежливость за проявление слабости. Но железная хватка на горле и напряженный голос Королева подействовали как ведро холодной воды на разгоряченного выпивкой мужика.
Он выдавил из себя подобие улыбки и, приподняв руки ладонями вверх, промямлил:
- П-погоди, командир. Т-ты, вообще, о чем? Какой, на фиг, подвал?
Не убирая руки, Владислав прошипел:
- Тот, в котором твой детеныш котят расчленяет.
Только сейчас Владислав отпустил толстую шею и непроизвольно вытер ладонь о брюки.
- Еще что-нибудь?
- Я разберусь. Ты, это, не пори горячку, разберусь я. Ты, это, извини.
Последнее слово далось ему с явным трудом, видно, с непривычки. Повернувшись, мужик пошлепал вверх по лестнице. Добравшись до середины пролета, он снова обернулся к неподвижно стоящему Владиславу:
- Я про дочку-то твою, не подумавши брякнул, - тут, похоже, до него дошло, насколько неубедительно это звучит, и, понурив голову, толстяк побрел наверх.
Владислав вошел в квартиру, запер дверь и привалился к ней спиной. Его трясло. Руки дрожали так, что ему пришлось сжать кулаки. До этого момента Владислав и не подозревал, что способен на подобное. Сцена у двери заняла не больше трех минут, но ему казалось, что прошло не меньше получаса, столь велико было напряжение.
Неожиданно в голову пришла мысль, что шум могла услышать Лена. Взяв себя в руки, он осторожно приоткрыл дверь в комнату. Там работал телевизор, заглушивший звуки, доносившиеся с лестничной клетки. Лена спала, свернувшись клубочком на диване, на ее ресницах поблескивали маленькие слезинки.
Стараясь не шуметь, Владислав вошел в комнату, выключил телевизор и, взяв плед, укрыл им дочь. Минуту постояв рядом с нею, он потушил свет и тихонько вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.
Накинув плащ, Владислав взял коробку с котенком и вышел из квартиры.
Тем временем, из квартиры четырьмя этажами выше слышались грохот, крики и звуки ударов. Милицию никто не вызвал, соседи давно привыкли к выяснению отношений беспокойными жильцами. Да и зачем? Сами разберутся.
К полуночи, в стельку пьяный отец семейства, притомившийся от упражнений по воспитанию сынишки, сидел на кухне и допивал последнюю бутылку "Гжелки" прямо из горлышка. Раз за разом толстяк проигрывал в памяти дневной эпизод. Мысль о том, что хилый мужичонка, которого он мог уложить одним ударом, нагнал на него столько страху, так сильно била по его самолюбию, что каждые пять минут он издавал громкое мычание, словно пытаясь заглушить им свои воспоминания о перенесенном унижении. И, как это обычно бывает, вину за это он не собирался приписывать себе.
Он оторвался от бутылки и уставился в стену покрасневшими глазами. Сощурившись, мужик покачал головой и произнес:
- А ведь точно! Это все эта маленькая дрянь затеяла! Ведьма проклятая. Сучка. С собаками своими, небось, трахается. Паскудина.
В голову приходили планы мести один фантастичнее другого. Мысли ворочались медленно, нехотя. От выпитого его шатало, он уже с трудом удерживался на стуле.
- Убью! - он посмаковал это слово. - Точно убью. Тварь. Но не сейчас. Позже. Чтоб не замели.
Толстая физиономия расплылась в сладкой улыбке.
- Посмотрим еще, кто последним смеяться будет. Сука.
Покачнувшись, толстяк свалился со стула, опрокинув по пути пустую бутылку, шлепнулся задницей на пол и завалился набок. Через несколько секунд он уже громко храпел. С толстых губ на пол стекала струйка слюны.
4
Около года спустя воспоминания о том неприятном инциденте забылись, погребенные под грузом текущих проблем. Этому немало поспособствовало то, что ни Владислав, ни Лена больше не встречали толстого пьяницу и его сына. Да и подвал был уже давно заперт на висячий замок. Не забыл об этом столкновении только один человек.
Это случилось пасмурным августовским вечером. Через несколько дней Лена должна была пойти в первый класс. Девочка была настолько взволнована предстоящими изменениями привычного уклада ее жизни, что считала дни, оставшиеся до первого дня осени.
Она зашла в темный подъезд и вызвала лифт. Недавно установленный кодовый замок свою непосредственную функцию практически не выполнял. Хулиганье, обитающее в окрестных домах, вообще не рассматривало его как препятствие, так что, как всегда, лампы в подъезде были разбиты, а на стенах не было живого места от художеств маленьких умельцев. И как они в темноте рисовали?
Один из лифтов не работал, второй стоял на десятом этаже. Пока он спускался, хлопнула входная дверь и в, на секунду осветившийся подъезд, ввалилась пошатывающаяся грузная фигура. Мужчина медленно, аккуратно ставя ноги на ступеньки, поднялся по лесенке и подошел к Лене. Та поморщилась в темноте, когда ее обдало запахом перегара.
- Привет, - сказала фигура и громко икнула.
Девочка молчала, начиная немного нервничать. К шести годам она уже поняла, что мир, это не такое безопасное место, каким его рисуют детям.
- Боишься, что ли? Не надо меня бояться. Я плохого не сделаю.
Лена взглянула на лифтовое табло. Четвертый этаж. Как же медленно он двигается! Сейчас, без своих собак, она чувствовала себя очень неуверенно.
Наконец-то! Кабина лифта остановилась на первом, створки дверей начали расходиться. Лена замерла. Может стоит пропустить мужчину вперед, а самой поехать потом?
- Ты, это, езжай, если так боишься. Я на следующем поеду, - мужчина, казалось, угадал ее переживания. Лена даже чуть-чуть устыдилась того, что плохо о нем подумала.
Она облегченно вздохнула и, расслабившись, шагнула в кабину, оставив мужчину позади. Свою ошибку она поняла, только когда появившаяся сзади большая рука зажала ей рот. Лена пискнула и попыталась вырваться, но человек держал крепко.
От сильного удара по голове в глазах девочки потемнело. Она с ужасом почувствовала, что ее оттаскивают от лифта в темноту подъезда, туда, где располагался второй выход.
- Ну, вот мы и познакомились, ведьма, - прошептал у нее над ухом злой голос. - Не дрыгайся, а то еще получишь.
Каким-то образом извернувшись, она умудрилась укусить человека за палец. Тот выругался и приложил ее кулаком по голове еще раз.
Лене показалось, что перед ней взорвался целый сноп искр. Последним, что она услышала, был скрип открываемой двери и голос мужчины, доносившийся словно издалека:
- Сукасукасукасукасукасукасука...
Ужасная новость застала Владислава на работе. Те, кто присутствовал в момент телефонного разговора, видели, как посерело его лицо.
- Да, это я... Что?! К-какой номер больницы?.. Сейчас буду.
Не потрудившись положить на место трубку, Владислав бросился к выходу из офиса. Через двадцать минут он влетел в травматологическое отделение городской больницы.
Добежав до дежурного поста, он обратился к медсестре:
- Я отец Королевой. Где она?
Миловидная девушка в белом халате оторвалась от бумаг и посмотрела на растрепанного немолодого мужчину в измятом костюме.
- Ее сейчас оперируют. Как только врач освободится, он с вами поговорит. Если хотите, посидите пока здесь.
Владислав, словно на автопилоте, подошел к дивану и сел, спрятав лицо в ладонях. Из ступора его вывел голос медсестры:
- Вам ничего не нужно?
Он отрицательно покачал головой, краем сознания отметив, что ее вопрос, мягко выражаясь, не совсем обычен для российской больницы, где к людям относятся хуже, чем к скоту.
- Нет, спасибо. Вы не знаете, что с ней?
Девушка вздохнула.
- Травмы головы и другие повреждения. Мы даже не успели оформить бумаги, ее надо было срочно оперировать.
- Как меня нашли? При ней же не могло быть никаких документов.
- Она несколько раз ненадолго приходила в себя и смогла назвать имена родителей. Это удивительно, что в таком состоянии она хоть что-то понимала. Кстати, ваша жена должна быть здесь. Она приехала раньше вас. Возможно, ждет рядом с операционной.
- Вы не расскажете, как туда пройти? - спросил Владислав, вскакивая с дивана.
- Да, конечно, вам нужно подняться на два этажа, направо из лифта, и пройти в конец коридора.
Поблагодарив сестру, он быстро зашагал к операционной, следуя ее указаниям.
Хирург оказался тощим, как палка, тридцатилетним мужчиной с симпатичным лицом и короткой стрижкой. Выйдя из операционного бокса, он направился прямиком к Королевым, которые вскочили с потертых кресел при его появлении.
- Вы родители Лены Королевы?
Коротким взмахом руки он заставил замолчать обоих, накинувшихся на него с вопросами, родителей.
- Не волнуйтесь. Положение, конечно, серьезное, но прямой опасности для жизни уже нет. Несколько сильных ушибов головы, гематома. Сильное сотрясение мозга. Двойной перелом левой руки, его-то и пришлось оперировать, трещины в ребрах.
Побелев, как полотно, Светлана покачнулась. Владислав осторожно усадил ее в кресло, хотя сам едва держался на ногах.
Отведя Королева в сторону, врач продолжил:
- С милицией уже разговаривали?
- Что? - Владислав непонимающе смотрел на хирурга.
- Значит, нет. Ребята, как всегда, не торопятся, - мужчина начал объяснять. - Вашу дочь нашли в нескольких километрах от дома около восьми часов вечера в таком состоянии. Я не знаю, кто это сделал, но этот человек был явно ненормальным.
- Вы хотите сказать...
- Именно. Ее избивали.
- Но мне сообщили, что она попала под машину.
Хирург покачал головой.
- Ничего подобного. Мне приходится иметь дело со всеми видами травм, и, поверьте, причина этих не автомобиль.
- Господи, но почему?! Она же просто ребенок!
- Мало ли сейчас психов по улицам разгуливает? Но вернемся к делу. Сейчас ее переведут в палату. Мы выделим ей одноместную, девочке нужен полный покой.
- Мы можем сидеть с нею?
- Ну, вообще, это разрешается только родителям детей до четырех лет, но думаю, что в данном случае будет лучше, если вы с ней побудете. Только никаких разговоров. Повторю, ей нужен покой.
- Да-да, конечно. Все, что вы скажете.
- Дмитрий Алексеевич! - с другого конца коридора окликнула врача медсестра, - еще одного привезли, травма колена.
Хирург снова повернулся к Королевым.
- На вашем месте, я бы сейчас съездил домой и приготовил все необходимые вещи. Несколько часов после операции вы ей все равно ничем помочь не сможете. А сейчас, прошу меня извинить.
Лавируя между персоналом больницы и пациентами, врач побежал за медсестрой.
5
Переход...
Сморщенная чернокожая старушка испустила последний вздох. Привычным движением руки я отправил за грань почти бесцветную субстанцию, большая часть которой ютилась в ее грудной клетке и голове.
Тонкие эфирные отростки этой массы с легкостью отцепились от всех внутренних органов и конечностей уже мертвого тела. Никакого сопротивления. Да-а, намучилась, видать, бабушка. Совсем не хотела в этом мире оставаться.
Вот ведь странно: потенциально, люди могут жить около двухсот лет, а в действительности не каждый до восьмого десятка дотягивает. А ведь не хотят умирать-то.
С теми, кто хочет, все просто - установка на самоуничтожение, эфирные структуры начинают разрушаться, их связи с телом истончаются, и начинаются сбои в работе внутренних органов. И пошло-поехало. То печень откажет, то руки-ноги, то оглохнет бедняга. Начинает лечиться. Одно вылечит, другое откажет, так и будет маяться, пока не помрет. И ведь невдомек, что себя сам давно убил. Как курица, которой голову срубили, а она все бежит. Некоторые, правда, не дожидаются. Тело свое уничтожают и все дела.
А вот почему уходят те, кому еще жить да жить? Не считая, конечно, несчастные случаи и убийства.
В общем-то, человечество и само догадалось. Травят себя по-разному, едят всякую дрянь. Землю, воду и воздух изгадили так, что непонятно, как вообще живы. Бестолковые они. Животные и то умнее, там, где едят, не опорожняются, а эти...
Это они и сами все понимают, до другого дойти не могут. Человек, по сути, это сбалансированная система, состоящая двух частей. Нарушь этот баланс, и вся система вразнос пойдет. Одна часть, это тело, биологический механизм, связанный с субстанцией, именуемой душой. Основная ошибка людей заключается в том, что они считают душу нематериальной, а ведь это совершенно не так. Просто ищут ее неправильно.
Так вот, любое нарушение функционирования одной части влияет и на другую. И верно это в любом направлении. Чтобы жило тело, необходимо потреблять пищу, а чтобы с душой все в порядке было... Тут-то и проблема. Большинство полностью переключилось на то, как бы урвать себе кусок пожирнее, деньжат побольше, да девок всех перетрахать. На душу времени не остается.
Другая часть, наоборот, по церквям шастает, все спасения ищет. Не там ищет, где оно на самом деле есть. Нисколько они с пещерных времен не изменились, навыдумывают себе грозного дядьку, которому и дел только, что их проблемы решать, да начинают, сидя на заднице, вымаливать то одно, то другое. Ну-ну.
Душа, это вещь интересная. Теоретически, это вечный двигатель. Душе не нужна энергия извне, она сама себя подпитывает, просто надо дать ей возможность это делать. Хоть иногда отвлечься от жратвы и других услад и заглянуть внутрь себя, попытаться понять, что можно, а чего нельзя. Только недосуг им этим заниматься, вот и хиреют душонки, а с ними и их владельцы.
Что-то отвлекся я, работать надо.
Переход...
Так, что у нас здесь? Ну и гадость! Я, конечно, ко всему привыкший, но ребятки эти, которые зельями балуются - это что-то. Видели б они себя моими глазами, вмиг бы завязали пить, курить, да колоться. Слово-то смешное какое.
Отправляйся-ка ты, дружок, за грань. Уж не знаю, что там, но хуже, чем здесь тебе вряд ли будет. Даже в руки взять противно - прогнила душонка вся, черная, да в дырах. Как тряпка половая.
Таких, как этот, попадается все больше и больше. И все молодые, сопливые еще. Не нравится им, видишь ли, что жизнь - штука тяжелая. Облегчить пытаются. Мало кто до зрелого возраста доживает.
Взрослеть, что ли боятся? Или просто по глупости, да от скуки начинают от реальности уходить?
Оно и понятно, кому нравится, когда его от мамкиной сиськи отрывают, да самому кормиться учат? Но чтобы так над собой измываться? Не понимаю я этого.
Переход...
А вот тут побегать придется. Зачастили в последнее время их самолеты с неба падать. Сейчас мы их быстро оприходуем.
Раз, два. Три, четыре.
Что-то этот тяжело пошел, нехотя. А-а-а, понятно, жена молодая. Надо же, по-настоящему любит, такое я сейчас не так часто встречаю.
Этой еще рано, повезло девице. И как только уцелела? Прохожу мимо. Еще увидимся. Ха-ха.
Я сегодня не в меру веселый. Может, наконец, разум потеряю. При такой-то работе. Хотя вряд ли. Лет триста назад, когда люди резко плодиться начали, думал, что и правда помутнеет в голове, вот и будет мне освобождение. Да не тут-то было. Ни единого намека на сдвиг по фазе. Ох, опять сленга нахватался.
К тому же, кто мне отдохнуть не дает? Раз, и я в стазисе. Посижу годик-другой и опять работать готов от скуки.
От этого вообще почти ничего не осталось. Только душа сквозь переборку виднеется. За грань ее.
А поп как сюда затесался? Так, душонка серенькая, самая, что ни на есть обычная. А еще возвышенному учит. Девиц иногда подтрахивал. Ну и ладно, мне-то что? У всех свои слабости. За грань.
Фуф... Здесь вроде все. Едем дальше.
Переход...
Темная серая комнатка. Одна койка. Капельница. На улице ночь.
Что-то в этой обстановке сразу настроило меня на серьезный лад. Я даже переключился на обычное зрение, все равно он или она спит, душа еле заметна. Первое, что бросилось в глаза - золотые волосы, разбросанные на подушке.
В постели лежит девочка лет семи. Дыхание неровное. Если бы не кровоподтеки на лице, ее можно было бы назвать очень миловидной.
Казалось бы, за тысячелетия привыкаешь ко всему. Только понять, почему они со своими детьми такое делают, и за вечность не получится.
Ну да ладно, я что, детей умирающих не видел? Посмотрим, что у нас с душенькой.
Делая шаг к кровати, я переключился обратно на эфирное зрение. То, что я увидел мгновением позже, заставило меня остановиться, как вкопанного. Эфирные потоки в комнате играли всеми цветами радуги, освещаемые ярким золотым сиянием, исходящим из груди ребенка.
Вот это да! Такого я уже больше сотни лет не встречал. Солклиринг. Чистая душа, он же, очиститель душ. Они же вымерли давно. А те, кто остался, растеряли способности еще в конце семидесятых прошлого века. Иногда, правда, жалкие подобия солклирингов пока что встречаются. В основном, в домах для умалишенных.
Несколько секунд я стоял в нерешительности, любуясь необычным зрелищем. Как-никак, хоть какое-то разнообразие. Да-а, жаль будет такую редкость за грань отправлять. Я уже протянул руку к источнику сияния, когда глаза девочки приоткрылись, и она посмотрела сквозь меня.
Нет, не сквозь меня, а на меня!!!
Она слабо улыбнулась разбитыми губами и тихо произнесла всего одно слово: