Аннотация: О реальной силе Японии, японских армии и флота и их командовании и о ее противниках.
Panzer пишет:
Хотя многие считают, что цитирование разрушает целостность идеи, заложенной в тексте, не могу не процитировать эту книгу в подтверждение своей позиции, тем более, что у всех есть возможность ознакомиться в сети с полным текстом.
О реальной силе Японии, японских армии и флота и их командовании и о ее противниках:
На мой взгляд, приведенные далее цитаты снимают благородно-героический ореол с японских вооруженных сил. Вкратце можно сказать, что самомнение японских военных было чересчур велико, причем наибольшую славу они приобрели в рядах бежавших от них никчемных по своим способностям военачальников войск противника. В тех же случаях, когда японские войска встречали хоть какую-то реальную попытку сопротивления, вся их "победоносность" пропадала. С самого начала войны часты были приказы, фактически отправлявшие японских солдат на бойню, и только высокий боевой дух рядового и младшего командного состава переламывали ситуацию в пользу Японии.
На протяжении многих лет военная политика Японии строилась на чрезвычайной осторожности, а события второй половины 1941 года являются скорее исключением из правила. Можно привести множество примеров того, что успех японских действий был неожиданностью, прежде всего, для самих японцев, которые весьма опасались потенциальных возможностей своих противников и ожидали долгой кровопролитной борьбы.
Японской армии были присущи колоссальные разногласия между командующими, командирами различных частей, что проявлялось в подсиживании и доносительстве; различного рода связи через голову непосредственного командования разрушали систему единоначалия и вносили неразбериху в руководство войсками.
С первых дней войны солдаты армий, противостоявших Японии, ощущали себя брошенными без малейшей поддержки, однако в тех случаях, когда их непосредственное командование не проявляло трусости и малодушия, они оказывали упорное сопротивление.
----------
Целью первого этапа наступления [в войне 1937 года] против Китая был Пекин. Части Гоминьдана в этом районе были куда многочисленней японских, но к боям не были готовы и фронта как такового не существовало. Практически японцам противостояла лишь 29-я армия генерала Сун Чжэюаня...
К середине июля на пекинском направлении было сосредоточено уже более 40 тыс. японских солдат, более 100 орудий, 150 танков и столько же самолетов. У китайских войск ни самолетов, ни танков не было, однако они без подкреплений, без боеприпасов, даже без общего командования продолжали сопротивляться Квантунской армии.
Командованию в Токио казалось, что полевые командиры недостаточно энергичны и медлят с наступлением. На фронт под Пекин был направлен новый командующий Кийоси Кицуки, который официально заявил по приезде, что прислан, чтобы "наказать наглых китайцев"... В те же дни состоялось совещание у премьера Коноэ, на котором тот потребовал у генералов ответа: когда же Китай будет побежден? Генералы заверили премьера, что с Китаем будет окончательно покончено через три месяца. Коноэ дал им три месяца сроку и издал указ о высадке десантов в Шанхае и Циндао. 27 июля Коноэ выступил в парламенте с заявлением, что его правительство приложит все усилия, чтобы установить новый порядок во всей Азии. В тот же день простой в формулировках генерал Кацуки отдал приказ о бомбардировке городов Северного Китая, объяснив, что намерен "начать карательную экспедицию против китайских войск, которые предпринимают действия, оскорбительные для престижа Японской империи"...
Разумеется, действия генерала Кацуки не привели к победе, но они подтверждают характеристику, которую советский комкор Г. Жуков дал японской армии, когда беседовал со Сталиным после окончания боев на Халхин-Голе. "Японский солдат, - сказал Жуков, - который дрался с нами на Халхин-Голе, хорошо подготовлен, особенно для ближнего боя. Дисциплинирован, исполнителен и упорен в бою, особенно в оборонительном. Младший командный состав подготовлен очень хорошо и дерется с фанатическим упорством. Как правило, младшие командиры в плен не сдаются и не останавливаются перед харакири. Офицерский состав, особенно старший и высший, подготовлен слабо, малоинициативен и склонен действовать по шаблону".
Наблюдения Жукова оказались правильными ... для всех боевых действий. Это не означает, что в японской армии не было талантливых начальников, но было очень мало начальников инициативных, неординарных. Тем более что при неудачах командование начинало тасовать генералов, а это пользы не приносило. Страшные позы, надувание щек и неоправданная жестокость были характерны для высших японских офицеров. И если в обороне солдаты и капралы, зарывшись в землю, сопротивлялись до смерти, то командующий чаще всего вел себя пассивно... Для японцев война не прекращалась, но важно подчеркнуть, что это всегда была война с уступающим по силе и вооружению противником... Если бы среди английских военных нашлось бы несколько опытных, талантливых генералов, то вернее всего японское наступление в Юго-Восточной Азии если не провалилось, то задержалось бы значительно. Но такие генералы смогли пробиться к командованию лишь после падения Сингапура, Батавии и Рангуна. Так что в первые месяцы войны японцам хватало и генералов с китайским опытом побед над слабым противником. И некому было тогда заметить, что японские войска действуют по шаблону, без инициативы, лишь пользуясь ошибками англичан...
Захват этого города [Нанкина] сопровождался одним из самых страшных преступлений Второй мировой войны. Японские войска начали с того, что вывезли из города и закололи штыками 20 тыс. мужчин призывного возраста, чтобы те в будущем не могли поднять оружие против Японии. Затем оккупанты перешли к уничтожению женщин, стариков, детей. К концу месяца было убито около 300 тыс. человек... Даже немецкий консул в официальном докладе описывал поведение японских солдат как "зверское". Политика террора, с точки зрения японского командования, имела смысл хотя бы потому, что к декабрю, когда пал Нанкин, уже миновали все сроки, назначенные им для окончания войны, а Китай все не сдавался. В зверствах, которые не ограничивались Нанкином, хотя в Нанкине достигли апогея, чувствовались неуверенность японского командования, его озлобленность сопротивлением китайцев и месть за это сопротивление... не один генерал и не один полковник виновны в издевательствах над пленными и мирным населением - это была общераспространенная практика и пик зверств и убийств приходится на период 1938-1943 гг. До этого преступления как бы раскручиваются по спирали...
Множество частных побед, захват десятков городов и разгром китайских дивизий никак не могли превратиться в ту единственную, решительную победу, от которой зависела судьба войны... В марте 1938 г. 8-я армия, руководимая коммунистами, вместе с войсками Гоминьдана смогла окружить и разгромить значительную японскую группировку. Потери японцев составили более 10 тыс. человек. Фронт японцев был растянут, резервы подходили с трудом, снабжение не справлялось с масштабом боевых действий. Война, которая начиналась как блицкриг, превращалась в затяжную и кровопролитную кампанию, и ни массовые убийства, ни бомбардировки, ни дрязги в китайской верхушке - ничто не могло изменить положения дел. Военный престиж Японии падал с каждым днем...
Какие бы части ни воевали на нашей стороне [на Хасане и Халхин-Голе], это были части Красной Армии. С японской армией дело обстояло иначе. Центральная власть в Японии была куда более условной, чем в СССР. Вдоль советской границы располагались части Квантунской армии, вполне автономного образования... Квантунская армия в лице своего руководства, независимо от личностей, имен и званий генералов, ее возглавлявших, была постоянно обуяна мессианскими настроениями: победить Россию. В Токио принимались решения геополитического характера, и в них война с Россией все откладывалась до "более удобного момента". И год от года нетерпение "квантунцев" росло. Их лишали, как им казалось, верной и легкой добычи... Квантунская армия томилась многомесячным бездельем... стычки и даже походы против китайских генералов, пытавшихся отстаивать северные провинции, никак не поглощали всей энергии Квантунской армии. В японской армии, а тем более в ее Квантунской ветви дух неподчинения центру был велик... когда их ["квантунцев"] агрессивность выплескивалась на севере, Токио занимал в конечном счете более компромиссную позицию, хотя никак не препятствовал "всплескам" Квантунской активности... Уже в 1933 году Квантунская армия тщательно обследовала этот район [Приморье] и командование армии сочло его удобным для проведения военных операций против Красной Армии. Каковы могут быть дальнейшие действия, очевидно, никому не было известно. Действовал полководческий принцип - ввязаться в бой, а дальнейшее рассудит военное счастье...
В декабре 1933 года начальник штаба Квантунской армии докладывал заместителю военного министра, что армия готова начать "военные действия против Советской России". С того дня и практически до конца тридцатых годов на границе с Советским Союзом периодически вспыхивали вооруженные конфликты, о которых в нашей прессе и литературе практически не упоминается...
Совершенно очевидно, что в тридцатые годы командование Квантунской армии не намеревалось вторгаться в Сибирь - это было делом будущего, и вылазки японских частей были призваны прощупать боеспособность и вооружение советских войск... стратегически конфликт у озера Хасан был ошибкой, из которой Квантунская армия не извлекла уроков. 21 июля военный министр Японии Итатаки совместно с начальником генерального штаба получили аудиенцию у императора Хирохито. Речь на аудиенции шла о разрешении использовать военные силы Японии против Советов у озера Хасан для того, чтобы восстановить законные права Японии на гряду сопок у озера.
Разумеется, император отлично понимал, что у него просят формальной санкции на войну с СССР, исход которой неясен... Император не поверил известному близостью к Квантунской армии министру и заподозрил, что тот в данном случае выступает как представитель рвущейся в бой армии. Он спросил у Итатаки, каково мнение морского министра и министра иностранных дел. На что получил ответ, что военные обсуждали с ними будущий конфликт. Это был обман. Но императору хотелось в него верить, и Итатаки не колеблясь сообщил требуемую ложь. Была получена санкция императора на использование силы в случае "возникновения чрезвычайного положения"...
Если исход боев у озера Хасан был проигнорирован японскими штабами... то ход боев внимательно изучался в Токио, потому что Генеральный штаб рассматривал их как первую пробу сил в будущей великой войне... слабости в управлении советскими войсками, плохая организация обороны и т.д. были расценены не как временные явления, связанные с нарушением в системе командования, но как свойства русской армии вообще. А отсутствие боевой современной техники - как отсталость советских войск...
В октябре [1938 года] были высажены десанты в Южном Китае. 22 октября пал Кантон (Гуанчжоу), затем японцы овладели Уханьским промышленным районом. Но наступление постепенно выдыхалось. Линия фронта растянулась уже на две с половиной тысячи километров, потери японской армии измерялись сотнями тысяч солдат, материальные выгоды не могли компенсировать потерь, нехватка стратегических материалов все росла... Не желая признавать истинных причин столь упорного сопротивления Китая... в Токио начали искать виновников своих неудач на стороне...
Следующей ночью [после удара советских войск по горе Баин-Цаган] на нескольких машинах бежал командующий 6-й армией генерал Камацубара. "Тихо и осторожно движется машина генерала Камацубара, - писал в дневнике один из штабистов. - Ночь тиха и напряжена, так же как и мы... Картина ужасная. Наконец мы отыскали мост и благополучно закончили обратную переправу. Говорят, что наши части окружены большим количеством танков противника и стоят перед лицом полного уничтожения. Надо быть начеку..." Отступив за монгольско-маньчжурскую границу, квантунские генералы... лишились своих постов, за исключением самого Камацубары, который сумел собрать остатки японских частей и вывести их за монгольско-маньчжурскую границу, представив дело в Токио таким образом, будто он предотвратил вторжение Красной Армии в Маньчжурию. После этого последовал ряд воинственных заявлений со стороны Квантунской армии, которая грозилась начать войну вновь и на этот раз живого места от Советов не оставить...
... генерал Нисихара посетил в Сайгоне адмирала Деку и сообщил, что 5 сентября [1940 г.] он вводит войска в Индокитай... 6 сентября первый батальон японских войск перешел границу Французского Индокитая. Через час Деку пригласил Нисихару к себе во дворец. Знает ли генерал о том, что японские войска нарушили границу? Решительный тон адмирала смутил Нисихару. Только что обе стороны получили известия, что 4 сентября посол США в Токио Грю посетил министерство иностранных дел Японии и заявил о заинтересованности США в сохранении статус-кво на Дальнем Востоке. В тот же день Черчилль выступил с аналогичным заявлением в палате лордов английского парламента. К чему приведут эти заявления, не знали ни Нисихара, ни Деку. Нисихара отступил, признав, что батальон перешел границу без его санкции "в целях самозащиты". В течение следующих двух недель в Токио ждали вестей из Берлина и Вашингтона... ... две японские дивизии перешли северную границу [французской] колонии и двинулись к Лангшону. И тут случилось непредвиденное: французские пограничные заставы в районе Лангшона обстреляли японские колонны и в течение нескольких часов отбивали атаки японских войск. Лишь после тяжелых боев горстки пограничников отступили к югу. Столкновение было неожиданным и, главное, болезненным для престижа японской армии... поднялся шум в американской прессе и зазвучали новые грозные нотки в выступлениях государственных деятелей. Наконец правительство Виши обратилось с жалобой к Гитлеру. Пришлось японцам еще раз отступить. К этому времени выработался своеобразный стереотип японской стратегии в Юго-Восточной Азии. Как только Япония наталкивалась на сопротивление со стороны США, как только возникали осложнения, раздавался сигнал об отступлении - отступлении тактическом, на ранее достигнутые позиции. И сейчас же вступал в действие запасной вариант, который также должен был привести к желаемому результату. В случившемся был обвинен генерал Нисихара, которого сместили с должности. Вместо него в Ханой прибыл генерал Сумито, японские дивизии вернулись в Южный Китай, французские пограничники - на свои разрушенные и сожженные заставы у Лангшона...
... в ноябре 1941 г. бирманцам были раскрыты новые планы Японии. В соответствии с ними было решено, что немедленно по объявлении войны японская бригада будет послана в Бирму для того, чтобы захватить Моулмейн (Моламьяйн)... Война самим японцам представлялась затяжной, позиционной, трудной...
... уже на третий день [советско-германской войны] Мацуока получил отпор со стороны командования флота, которое полагало, что в случае нападения на СССР возможен конфликт с США, а флот Японии не способен контролировать коммуникации и на юге и на севере одновременно. Мацуока направился к начальнику Генерального штаба армии Сугияме. "Мы ожидаем, как будут развиваться события", - ответил ему генерал. В тот момент Генеральный штаб Японии уже принял решение вступить в войну против СССР, если Москва падет до конца августа...
Окончательно этот вопрос [о выборе северного или южного направления агрессии] решался правительством в присутствии императора 2 июля 1941 г. Премьер-министр Коноэ представил на совещании "Конспект национальной политики в свете современного положения". В конспекте излагалась политика усиления действий на юге и ожидания на севере. Первым шагом должна была быть оккупация Французского Индокитая - на этот раз без дипломатических условностей. Затем выступил генерал Сугияма, который сказал: "Если германо-советская война будет развиваться благоприятно для нашей империи, полагаю, мы сможем применить силу, для того чтобы разрешить эту проблему и обеспечить безопасность наших северных рубежей". Начальник Генерального штаба ВМФ адмирал Нагано также поддержал южный вариант. Неожиданным диссонансом прозвучало выступление председателя Тайного совета Хары, который заявил, что нападение Гитлера на Советский Союз - шанс, который никогда больше не повторится. "Я желаю избежать войны с Соединенными Штатами и убежден, что они не вступят в войну, если мы нападем на Советский Союз. Война же в Индокитае скорее вызовет ответную реакцию англосаксов".
Последнее слово осталось все-таки за Сугиямой, за которым стояли Коноэ и Тодзио. "Я убежден, - сказал он, - что Америка не вступится за Индокитай. Советский Союз еще рано сбрасывать со счетов. Мы должны подождать 50 или 60 дней. И только если мы убедимся, что Германия наверняка побеждает, наступит наша очередь".
Совещание завершилось подписанием официального документа, к которому была приложена государственная печать. Осторожность взяла верх... был сформирован новый кабинет. Состав его остался почти прежним, только пост министра иностранных дел занял Тойода, имевший репутацию проамериканца. Первым актом нового министра была телеграмма представителю Японии в Виши с поручением довести до сведения французов, что японские войска вступят в Южный Индокитай 24 июля независимо от желания французского правительства. За день до назначенного срока правительство Виши согласилось на мирный ввод войск. Японский посол сообщил шифровкой в Токио: "Причина такой готовности французов согласиться на наши требования заключается в том, что они увидели, насколько нерушимо наше решение"...
26 июля последовал ответный шаг США - было решено заморозить все японские вклады в американских банках. То же сделало правительство Нидерландской Индии. Газета "Нью-Йорк тайме" писала по этому поводу, что "это наиболее решительный ответ, не считая объявления войны"...
А война с США требовала мобилизации всех сил, и начинать ее летом 1941 г. было рано. Флот и армия были едины в требовании - дать им еще время. 4 августа принц Коноэ сообщил руководителям армии и флота, что намерен лично встретиться с Рузвельтом, чтобы устранить разногласия. Если переговоры состоятся, заявил Коноэ, он готов обещать президенту полный вывод войск из Индокитая, но, правда, после окончания конфликта в Китае и установления в Азии "справедливого мира". Командование флота на следующий день сообщило о своем согласии с планом премьера, но в армейской верхушке мнения разделились. Экстремистское крыло возмутилось решением премьера, полагая, что этим предаются принципы пакта с Германией. Поэтому армия поставила условие - потребовать от Коноэ обещания в случае отказа Рузвельта от переговоров ускорить приготовления к войне против США. 7 августа Коноэ отправил государственному секретарю Хэллу телеграмму с предложением встретиться с Рузвельтом в Гонолулу. Государственный секретарь отнесся к этому предложению, если верить его дневнику, с большим подозрением. "Мы считали, - пишет он, - что Япония пытается втянуть нас в конференцию, которая закончилась бы заявлением общего характера, после чего Япония смогла бы практически истолковать и практически использовать эти документы по своему усмотрению, как она всегда поступала в таких случаях в прошлом. Больше того, Япония получила бы возможность заявить, будто президент одобрил ее действия"... На борту "Принца Уэльского" Черчилль сказал: "Я не думаю, что мы можем на что-нибудь надеяться, если Соединенные Штаты не сделают ясного заявления, направленного на то, чтобы остановить продвижение Японии к югу. В ином случае предотвратить войну между Англией и Японией не удастся". С опозданием на два года Черчилль требовал принять твердую линию против Японии, заявив, что предложения, поступившие из Токио, не более чем "умело сформулированные требования, с помощью которых Япония возьмет все, что может взять сегодня, и ничего не даст взамен в будущем". Однако Рузвельт принял более умеренный курс, и Японии было заявлено, что, если она приостановит свою экспансию и решит принять программу мира на Тихом океане, "Соединенные Штаты готовы возобновить неофициальные предварительные переговоры и примут меры, чтобы выбрать время и место для обмена мнениями". 28 августа Рузвельту были отправлены два новых японских послания. Одно - от Коноэ с подтверждением желания встретиться, второе - с официальным согласием вывести японские войска из Индокитая, как только будет улажен "китайский инцидент" и в Азии будет установлен "справедливый мир". Урегулирование "китайского инцидента" означало покорение Китая, а в понятие "справедливый мир" входил передел Азии; таким образом, Япония ничем не намеревалась пожертвовать и требовала признания Соединенными Штатами своего последнего захвата в обмен на туманные заявления, которые Японию ни к чему не обязывали. Тем не менее Рузвельт все еще склонялся к встрече с Коноэ, надеясь, что с японским премьером можно будет договориться. Остановило его не столько противодействие Англии, сколько донесения американской разведки о подготовке японцев к вторжению в Юго-Восточную Азию... Рузвельт ответил Коноэ, что хотел бы отложить встречу до тех пор, пока не будет достигнута договоренность о выводе японских войск из Южного Индокитая. Окончательное решение начать войну против США и Англии было принято в Токио 3 сентября... основным сторонником скорейшего нападения был начальник Генерального штаба ВМФ Нагано. "Я убежден, - говорил он на совещании руководителей армии и флота, - что сегодня у нас есть шанс выиграть войну. И я боюсь, что с течением времени этот шанс уменьшится и может исчезнуть совсем. Для того чтобы преодолеть разницу в экономическом потенциале, мы должны нанести решающий удар в первый же день войны"...
Конечно, принц Коноэ был не меньшим сторонником войны, чем любой из руководителей армии... Армия рвалась к блистательным победам и в связи с этим отвергала северный вариант, который снова всплыл в октябре, когда началось генеральное наступление фашистов на Москву. Дзайбацу, напротив, наиболее привлекал северный вариант, который казался им легким... Поэтому монополии искали на том этапе соглашения с Западом, и Коноэ... выступил в октябре за продолжение переговоров с США... Тодзио на ближайшем же заседании Совета министров заявил, что армия будет продолжать подготовку к войне в Юго-Восточной Азии. "Никаких уступок в выводе войск! Вывод войск из Индокитая - это поражение Японии, несмываемое пятно позора в истории Японской империи".
После заседания Коноэ потребовал объяснений. Тодзио отказался взять свои слова обратно и добавил, что Коноэ может оставаться премьером только в том случае, если не будет возражать армии. Коноэ подал в отставку. Борьба в кабинете и во дворце продолжалась еще два дня и закончилась, как и следовало ожидать, победой группы Тодзио. 18 октября он был произведен в полные генералы и возглавил правительство, сохранив за собой пост военного министра...
Уже 17 октября Черчилль рекомендовал Адмиралтейству рассмотреть предложение правительства о посылке на Дальний Восток линейного корабля и авианосца в дополнение к уже отправленному в Сингапур линейному крейсеру "Рипалз". Черчилль полагал, что такая демонстрация произведет впечатление на японские правящие круги. Однако лорды Адмиралтейства не согласились с премьер-министром - они предпочитали держать линкоры в английских водах. Разногласия усугублялись тем, что Адмиралтейство опасалось японского нападения на Сингапур и Малайю, тогда как Черчилль полагал, что важнее охранять водные пути. В конце концов был достигнут компромисс: линкор "Принц Уэльский" направлялся в Кейптаун, а дальнейший его маршрут должен был быть определен в зависимости от обстановки. В Лондоне наивно полагали, что уже само движение одного из сильнейших в мире кораблей в сторону Индийского океана окажет на японцев психологическое давление.
21 октября "Принц Уэльский" под флагом командующего Дальневосточным флотом адмирала Филипса покинул Англию. Навстречу ему в Индийский океан вышел "Рипалз". Третий крупный корабль, направленный на Дальний Восток, авианосец "Иномитэбл", сел на мель при выходе из Кингстона на Ямайке. Его пришлось поставить в док. Другого авианосца для Дальневосточного флота не нашлось. Именно отсутствие его послужило, возможно, причиной крушения британского могущества в ЮВА...
При отсутствии серьезного сопротивления со стороны противника первый этап [войны] должен был быть проведен в следующие сроки: захват Филиппин - 50 дней; оккупация Малайи - 100 дней, оккупация Нидерландской Индии - 150 дней. Следует сказать, что в целом японская армия и флот строго придерживались этого плана, за исключением тех случаев, когда военная обстановка позволяла ускорить сроки наступления...
Японские же стратеги были обязаны рисковать, ибо само решение о начале войны против держав, которым Япония уступала не только в экономическом, но и в чисто военном отношении, было авантюрой...
... любая неожиданность воспринималась в Ставке как провал.
Неожиданно из Штаба экспедиционных войск в Китае пришла телеграмма о том, что разбился транспортный самолет, на борту которого находился майор Сугисака, который вез приказ о начале войны командующему 23-й армией. Самолет упал на контролируемой китайцами местности в районе Кантона.
В Генеральном штабе началась паника. Главное, что желали там узнать: сгорел ли самолет и сгорел ли вместе с ним документ? Туда было послано несколько разведывательных самолетов и готовили группу парашютистов - но катастрофа произошла в горах и далеко от линии фронта. Спуститься к обломкам самолета не удавалось. Тем более что его окружила толпа китайских солдат. Если документ попадет в Чунцин, в ставку Чан Кайши - все пропало!
Пока томились ожиданием, попал ли приказ в руки китайцев, из Таиланда морской атташе сообщил, что в местной прессе опубликована телеграмма о вторжении японских войск в Таиланд 4 декабря.
Из Нидерландской Индии телеграфировали, что там введено чрезвычайное положение. Почему?
Из Сиамского залива шли сообщения о разведывательных судах неизвестной принадлежности...
Тодзио предсказывал, что война будет долгой и трудной и ставка в ней - жизни сотен миллионов азиатов, за свободу которых сражается Япония...
Через пять часов после налета на Перл-Харбор командующий дальневосточной авиацией США генерал-майор Льюис Бреретон обратился к генералу Макартуру с просьбой отдать приказ об ударе по японским аэродромам на Тайване... Макартур отказал в разрешении на вылет, он все еще надеялся, что Перл-Харбор был ошибкой... у Дальневосточного воздушного флота осталось лишь три "летающих крепости"... Генерал Макартур проиграл свое первое сражение только потому, что не решился его начать... Макартур, хотя его основные силы еще не были введены в бой, поспешил объявить своему штабу, что принимает резервный план, который предусматривал в случае поражения концентрацию американских и филиппинских войск на длинном гористом полуострове Батаан к западу от Манилы с перенесением штаба на укрепленный остров Коррехидор... Его [Макартура] политическая известность, принадлежность к сливкам американского общества придавали ему спеси в поведении, что было небезопасно для его подчиненных. Если искать аналогии, Макартур был сродни нашим героям Гражданской войны, которые, подобно Ворошилову и Буденному, готовы были повести в бой конные армии, но не совсем понимали, что делать с авианосцами. Однако Макартур имел манеры "великого человека" и умел к тому же изъясняться афоризмами и отправлять исторические телеграммы... предпочитал не покидать безопасный туннель в Коррехидоре, лишь раз за четыре месяца он появился в штабе Уэйнрайта на Батаане и, побыв несколько минут, испарился. Зато все свои депеши в Вашингтон он подписывал: "Из блиндажа на Батаане"... Никаких попыток изменить ситуацию и перехватить инициативу у японцев Макартур не предпринимал... когда, по его мнению, до начала японского наступления времени не осталось, он ... забрал семью, которая была с ним на Коррехидоре, ближайших своих помощников, и глубокой ночью 10 марта на торпедном катере умчался из крепости. На острове Минданао он пересел в бомбардировщик Б-17 и оказался в Австралии, откуда сообщил всему цивилизованному человечеству: "Президент Соединенных Штатов приказал мне прорваться сквозь японские линии обороны и проследовать из Коррехидора в Австралию с целью, как я понимаю, организации американского наступления против Японии. Первейшей его задачей будет освобождение Филиппин. Я прорвался и я вернусь!" Бегство из крепости было обставлено как редкий по силе подвиг...
Обороной полуострова Батаан командовал генерал-лейтенант Джонатан Уэйнрайт по прозвищу Скинни (худышка, кожа да кости). В начале 1941 года он прибыл на Филиппины и принял командование американскими и филиппинскими войсками на островах, но в июле, в преддверии войны с Японией, его сочли недостаточно крупной фигурой и общее командование перешло к назначенному в июле Макартуру... Уэйнрайт был популярен в армии, и когда в начале войны он получил приказ оборонять Батаан, то перенес свой штаб на полуостров и все долгие и жуткие недели батаанской эпопеи находился на переднем крае... Уэйнрайт оставался со своими солдатами до конца, разделив с ними все тяготы последних боев, попал в японский лагерь для военнопленных, и когда в конце войны американцы приближались к Филиппинам, его вывезли в Маньчжурию. Он провел в лагере три с половиной года и его освободили только советские войска в августе 1945 г., многократно битого и измученного, опирающегося на палку, больного и искалеченного, но отказавшегося сотрудничать с японцами. К тому же он был на всю жизнь травмирован убеждением, что повинен перед американским народом в падении Коррехидора, даже когда в сентябре 1945 года был назначен Главнокомандующим Вооруженными силами США на Востоке и награжден медалью Конгресса, высшей и редчайшей наградой Америки... Макартур из Австралии выражал недовольство позицией Уэйнрайта и телеграфировал в Вашингтон: "Возможно, с моим отъездом требования к дисциплине и стойкости были ослаблены"... После отъезда Макартура генерал Уэйнрайт перенес свой штаб в Коррехидор, а командование частями на Батаане передал генералу Кингу... Генерал Кинг сделал все от него зависящее и даже больше. Он собрал легкораненых, штабных писарей, поваров - всех, кто мог еще держать в руках оружие, и сам повел их в контратаку. Ему удалось несколько задержать японцев, по крайней мере настолько, что медсестер и часть раненых успели посадить в лодки и перевезти в Коррехидор... Генерал Кинг ... сообщил, что есть приказ Макартура защищать Батаан до последнего солдата ... и добавил, что сопротивление приведет лишь к лишним жертвам. Он, генерал Кинг, знает, что будет отдан под суд, если вернется живым в США... "Поэтому... я берусь объявить о капитуляции, но сообщать об этом Уэйнрайту не буду, чтобы не перекладывать на него ответственность"... приказал взорвать склады, уничтожить орудия и пулеметы, чтобы они не попали к японцам, а затем велел поднять белые флаги...
Масахару Хомма ... являл собой тот тип японского военачальника, который полагал свое мнение и понимание судеб войны более значимым, чем точка зрения Генерального штаба, который не любил своих начальников в Токио и был нелюбим в центре... в отличие от своих коллег открыто выступал против войны с Западом, полагая, что это - гибель для Японии.... отлично предугадал ошибки Макартура и воспользовался ими... Но затянувшийся штурм Батаана был отмечен в ждущем скорых побед Токио как неудача. Затем туда же полетели доносы на Хомму, который спешил дать филиппинцам автономию под японским контролем. И уже в августе 1942 года Хомма был снят и до конца войны оставался в опале как неудачливый либерал...
...в дело вступила американская артиллерия. Японцы наступали на позиции филиппинской дивизии по полю сахарного тростника и постепенно перед позициями филиппинцев вырос вал из японских трупов. Когда бригада откатилась назад, от нее осталось менее половины солдат... "Наши усилия овладеть первой линией обороны противника [американцев] привели лишь к незначительному успеху... Мы, вопреки ожиданиям [??? - наступавшие во всем уступали оборонявшимся], понесли значительные потери. Дальнейшее продолжение наступления бесперспективно и приведет лишь к еще большим потерям и к ухудшению общей обстановки на филиппинском направлении..."
Генерал Кавагучи [по приказу за подписью Хоммы] был вынужден расстрелять Абада Сантоса, но при первом же появлении в Маниле обратился с жалобой к Хомме... Тот заявил, что таких приказов не отдавал. Оказалось, что инициатива исходила от императорской ставки, а проводником этой политики на Филиппинах был генерал-майор Хаяаси, военный администратор 14-й армии... Когда местный командующий генерал Икута сообщил о задержании Рохаса начальству, он получил ответ за подписью генерала Хаяаси, приказывавший расстрелять Рохаса "секретно и немедленно". Отказавшись выполнить приказ, Икута обратился к Хомме. Тот был крайне удивлен происшедшим, так как связывал с Рохасом большие надежды. Сначала генерал Хаяаси и его штабные офицеры отрицали, что посылали подобный приказ, но когда приказ был им предъявлен, начали обвинять Икуту в предательстве интересов Японии. Хомма послал жалобу императору, жизнь Рохаса была спасена ... однако сам Хомма ... по настоянию Тераути был снят с должности, отозван в Японию и отчислен из армии...
... В воспоминаниях одного из австралийских офицеров, прибывших тогда [в 1941 г.] в Сингапур, говорится: "У меня сохранились яркие впечатления первой встречи с Сингапуром. Мы прибыли туда подготовленные (хотя бы на 50 %) к войне и готовые воевать. Но первое, что мы увидели, были офицеры в парадных мундирах и их жены в бальных платьях. Это было не только неуважительно к нам - это было неправильно. Или мы сошли с ума, или они сошли с ума"...
Совсем иное [чем самоуверенное британское] настроение царило в японской армии [перед высадкой в Малайе]. Из опасения, что армейская авиация не сможет противостоять английским бомбардировщикам и истребителям, адмирал Ямамото приказал срочно перебросить на помощь конвоям 22-ю авиафлотилию ВМФ, торпедоносцы и бомбардировщики которой уже несколько месяцев активно тренировались в охране морских конвоев и в уничтожении кораблей в океане. Японскому командованию казалось, что иначе защитить транспорты на подходе к Малайе и Таиланду даже при превосходстве в авиации невозможно - ведь самолеты японских ВВС базировались на индокитайские аэродромы и радиус их действия был ограничен. Чем дальше отходили от Индокитая тихоходные транспорты с солдатами, тем труднее было их прикрывать. Известно было также, что с 3 декабря в Сингапуре стоят "Принц Уэльский" и "Рипалз", боевая мощь которых превосходила мощь японской эскадры охранения, а та была вынуждена разделиться, чтобы охранять транспорты, веером расходящиеся по морю - к Бангкоку и к Северной Малайе. Никто не сомневался, что английский флот примет меры, чтобы перехватить конвои. Надежда была только на плохую погоду, но и она исчезла после 6 декабря. Один из морских летчиков, лейтенант Такай, записал в тот день в дневнике: "Наши самые худшие страхи подтвердились. Британские патрульные гидросамолеты обнаружили конвои с десантом. Весь наш план вторжения полностью раскрыт врагом задолго до того, как мы сможем высадиться в Малайе. Теперь англичанам совершенно точно известно, куда направляются транспорты, сколько их и когда они прибудут в точку высадки. Мы вынуждены отказаться от тактики скрытого подхода и перейти к открытому наступлению. Не менее беспокоит нас и то, что противник должен вот-вот ударить по нашим воздушным базам в Индокитае. Мы начали срочно рассредоточивать бомбардировщики по посадочным площадкам"...
Скорость отступления [англичан в Малайе] превышала самые смелые предположения японцев, которые не могли догнать противника... командующий войсками на севере генерал Хитс предложил Персивалю отвести бригаду еще на 120 миль южнее к Куала-Липису, мотивируя это тем, что основной ее задачей была защита аэродромов в Северном Келантане, а так как они оставлены, бригаде уже нечего делать на севере. Трудно понять, чего было больше в этом предложении - военной неграмотности, страха или растерянности, ведь отступление отдавало в руки японцам всю Северо-Восточную Малайю и позволяло им быстро отрезать остальные части того же генерала Хитса. Персиваль отказал, тогда Хитс бросил вверенные ему войска, сел в поезд и поехал в Сингапур уговаривать командующего...
... из всего этого складывалась картина отступления в Малайе. Но не только из этого. Были и другие страницы этой войны. Был одинокий бронепоезд, который умудрился прорваться на 10 км в глубь таиландской территории и остановить танковую колонну японцев. Затем, вырвавшись из окружения, бронепоезд не только вернулся обратно, но и спокойно останавливался на своем пути и под огнем противника взрывал за собой мосты. Был и подвиг капитана Скарфа, который на последнем оставшемся на севере бомбардировщике бомбил пляж Сингоры и смог поразить бомбами колонну танков, только что выгруженных на берег. Машину атаковали сразу 20 японских истребителей, Скарф был смертельно ранен, однако все же смог посадить самолет на аэродроме Алор-Сетар и сейчас же умер. Все остальные члены экипажа остались живы...
... японские самолеты ... атаковали [британскую] линейную эскадру, находясь в 600 км от своих баз, притом британское командование знало об атаке заранее и корабли были к ней готовы...
... самое боеспособное соединение в Малайе - австралийская дивизия весь первый месяц боев оставалась в резерве, хотя ее ввод в дело именно в этот момент мог изменить ход событий, поскольку в декабре в распоряжении генерала Ямаситы была только 5-я дивизия...
... никто не ставил задачи победить японцев или хотя бы перейти в наступление. В Сингапуре были убеждены, что отступление неизбежно - вопрос лишь в том, чтобы отступать как можно медленнее... Переход от уверенности в том, что с японцами справиться нетрудно, к убеждению о неизбежности поражения произошел так незаметно, что эту грань невозможно сегодня определить ни по официальным сводкам, ни по воспоминаниям участников событий... главная беда англичан заключалась не в отсутствии танков и авиации, а в том, что английские генералы уже перестали верить в возможность победы. Все они, включая главнокомандующего, были озабочены только тем, чтобы отступить с минимальными потерями... Никаких попыток создать стратегические резервы, использовать свежие войска для контрнаступления, никаких попыток перехватить инициативу не было... два эшелона [британских войск] практически не были связаны между собой и, несмотря на возражения командира австралийской дивизии генерала Беннета, подчинялись разным штабам...
Андерсон [командовавший австралийскими частями, попавшими в окружение] приказал уничтожить все снаряжение, машины и даже пулеметы, и через болота и джунгли прорываться к своим. Сделать это удалось лишь четверти из тех, кто сражался у Муара...
... разведка наступающей [японской] армии вдвое преуменьшила силу противника, разведка [британской] армии обороняющейся и готовой сдаться вдвое преувеличила силы врага. Несмотря на то что даже по подсчетам английского командования силы сингапурского гарнизона превосходили силы японцев, никаких планов наступательного характера им не разрабатывалось... Неверие англичан в возможность победить выразилось в преждевременных и неорганизованных акциях по уничтожению военных объектов, которые продолжались в течение всей обороны Сингапура, снижая и без того низкий уровень боевого духа солдат. К примеру, военно-морскую базу - гордость Великобритании самовольно уничтожал ее начальник контр-адмирал Спунер...
Рос разброд в командовании: Беннет отказывался выполнять приказы Персиваля, командующие авиацией и морской базой на небольшом пароходе вообще покинули Сингапур... Усилилось дезертирство... Правда, у японцев кончались снаряды и с каждой минутой усиливалась опасность, что штурм захлебнется. Но англичане продолжали отступать...
... 15 февраля... генерал Персиваль ... созвал военный совет.... На совещании Персиваль узнал, что вода в городе кончится в ближайшие сутки, запасы продовольствия и боеприпасов также на исходе, бензин остался лишь в баках машин. Командующий заявил собравшимся, что у защитников города есть две возможности: немедленно перейти в контрнаступление и отбить у японцев резервуары и склады либо сдаться. Присутствующие склонились к мнению, что контрнаступление невозможно...
Утром 15 февраля, несмотря на продолжающееся наступление, в штабе Ямаситы царило уныние. У японских войск кончилось горючее и боеприпасы, а потери в частях были столь велики, что даже наиболее самоуверенные офицеры понимали, что наступление захлебнулось. Оставалась единственная возможность - отойти с острова и продолжить штурм, когда прибудут подкрепления. Но об этом в штабе вслух говорить не смели...
[На переговорах с Персивалем] Ямасита резко произнес: "Мы требуем немедленной безоговорочной капитуляции". Более всего он опасался, что англичане поймут, в каком угрожающем положении находится его армия... "Я понимал, что, если нам придется сражаться в Сингапуре, мы будем разгромлены... Наша стратегия была чистым блефом, но блефом, который нам удался"...
... операция по захвату Северного Калимантана началась всего через восемь дней после высадки японских войск на п-ове Малакка... подразделения англичан уступали японским в численности и к тому же были разбросаны... Тактика, избранная англичанами еще до начала войны, заключалась в уничтожении нефтяных промыслов и прочих сооружений и стягивании подразделений к аэродрому в Кучинге, который представлялся единственным достойным обороны объектом...
Остатки пенджабского батальона были вынуждены отступить в глубинные районы огромного гористого, заросшего лесами Калимантана. Отсюда им пришлось совершить тысячекилометровый многодневный путь на юг острова, где они надеялись соединиться с голландскими войсками... 6 марта оборванные, босые пенджабцы достигли г. Сампит и, выйдя из леса, были встречены выстрелами японцев, которые захватили этот порт за день до появления пенджабцев. Несгибаемые пенджабцы окопались близ городка, но 8 марта им стало известно, что Ява пала и все английские и голландские войска капитулировали. После совещания, на котором высказывались пожелания уйти вновь в джунгли, чтобы продолжать борьбу, командир пенджабцев все же решил капитулировать: все солдаты были больны дизентерией и лихорадкой и вряд ли кто-либо из них мог выжить, вернувшись в лес. 9 марта остатки гарнизона Британского Борнео сложили оружие. Японцы были поражены, увидев, что пенджабцы пронесли через горы и болота не только винтовки, но и пулеметы и запас боеприпасов, ничего не бросив в пути...
Отступление [союзников] из Палембанга было настолько поспешным, что пришлось оставить японцам почти всю технику и транспорт. В разгар бегства к причалу Телукбетунга подошли суда, доставившие подкрепления из Австралии. Два батальона и танковый отряд уже были на берегу, когда получили приказ срочно вновь грузиться на корабли и плыть к Яве... После того как 17 февраля последний голландский солдат покинул Телукбетунг, командование на Яве получило сведения, что японцы не только не продвигаются, но до сих пор даже не заняли Палембанг. Соединившись с остатками парашютистов на аэродроме, японские войска продолжали концентрацию в устье реки и разгрузку транспортов, полагая, что Палембанг твердо удерживается англичанами и голландцами. Еще через два дня 50 английских летчиков-добровольцев взошли на борт канонерки "Балларат" и отправились к Телукбетунгу... Летчики сошли на берег и сносили на канонерку ценное оборудование и припасы до тех пор, пока корабль не погрузился в воду по боевую палубу. Затем они взорвали и подожгли портовые сооружения и уничтожили подъездные пути железной дороги и так же спокойно, как и прибыли, вернулись в Батавию. Японские же войска лишь 18 февраля начали занимать населенные пункты Суматры и за несколько дней без всякого сопротивления оккупировали всю южную часть огромного острова...
Остатки австралийских и голландских войск отступили в горы центральной части острова [Тимор] и, когда им удалось собрать радиопередатчик, вышли на связь с Австралией, где давно уже были убеждены, что от гарнизона острова никого не осталось в живых. Почти год эти солдаты с помощью местных жителей вели партизанскую войну против японцев и лишь в декабре 1942 г. были эвакуированы в Австралию... Несколько месяцев, последовавших за захватом острова [Тимор], ушли, по японским данным, на "боевые действия по умиротворению [местного населения]"...
Йида и его штаб не представляли, что англичане оставят Рангун без боя, так как тот, кто обладал им, неизбежно выигрывал кампанию... В декабре 1941 г. полковник Судзуки разработал и представил командованию "План операций в Бирме" ... военные планы японского командования предусматривали на первом этапе кампании оккупацию только Тенассерима. Война представлялась затяжной и трудной...
200-я китайская дивизия - та самая, которая столь отважно сражалась у Таунгу, - тем временем шла с запада на выручку Таунджи. 22 апреля дивизия достигла окраин Таунджи, но здесь, натолкнувшись на сопротивление японцев, остановилась. Прилетевший туда Стилуэлл пошел на нарушение всех уставов и пообещал дивизии 50 тыс. рупий, если она возьмет город. Этот прием оказался настолько эффективным, что дивизия не только выбросила японцев из города, но и преследовала их до самого Лойлема... Стилуэлл ... отказался уходить вместе с Александером ... полагая, что его долг - оставаться с китайскими войсками. Даже когда в Шуэбо приземлился американский транспортный самолет, посланный, чтобы вывезти генерала, Стилуэлл отправил на нем большую часть штаба, а сам улететь отказался... Стилуэлл ... информировал ... что в ближайшие дни тысячи беженцев и китайских солдат пойдут через северные тропы, где нет пищи, и рекомендовал организовать снабжение - сбрасывать продовольствие с воздуха... обратился к своим товарищам с короткой речью, в которой предупредил их о трудностях многокилометрового пути по диким горам с перевалами высотой в 7 тыс. футов. К концу этого пути, заявил он, "многие из вас меня возненавидят. Чтобы выжить, мы должны проходить 14 миль в день". После этого он пошел впереди отряда с равномерной частотой 105 шагов в минуту и так прошагал две недели, несмотря на то что ему было 60 лет и у него сильно болела спина. Только его железной волей можно объяснить то, что из 114 человек, которые вышли за ним из Индо, не умер ни один, хотя дорога, которой они шли, была одной из самых трудных...
[Британский генерал] Слим ... не скомпрометировал себя поражениями... Лишь за два года до того он был подполковником, безнадежно застрявшим на служебной лестнице в индийской армии и зарабатывавшим в основном тем, что писал бесчисленные экзотические рассказы из индийской жизни под псевдонимом Энтони Миллс и редактировал военный журнал. В 1940 г. Слим ввиду острой нехватки офицеров был отправлен со своим батальоном на Ближний Восток, там вскоре получил очередное звание и бригаду, а в 1941 г. уже успешно командовал в Ираке и Иране дивизией. Смирившись за долгую и неудачную военную карьеру с тем, что ему не везет, Слим покорно принял безнадежное назначение и обосновался на линии фронта у Прома с двумя в значительной степени уже фиктивными дивизиями и потрепанной танковой бригадой. Ему было дано задание любой ценой удержать нефтепромыслы в Енанджауне...
В Малайе в декабре и январе японцы побеждали превосходящие силы противника, в Бирме в апреле и начале мая они не могли одолеть английские войска, уступавшие им в численности. За пять месяцев боев в Бирме те английские части, что не были уничтожены в первые недели, постепенно научились сражаться. Командование частей также постепенно сменилось - генералы и полковники мирного времени, как всегда бывает на войне, постепенно были заменены либо командирами более высокого класса с опытом боев на Ближнем Востоке и в Африке, либо выдвинулись из нижестоящих офицеров... отход англичан из Бирмы оказался куда менее окрашенным паникой и беспорядком, чем первые недели кампании. Да и войска генерала Йиды были уже не те, что в начале военных действий. Пять месяцев непрерывных боев, в которых дивизии потеряли до половины состава, сильно измотали солдат. В ходе всей Второй мировой войны не раз обнаруживалось, что японские части скорее способны на отчаянное наступление, на сильный удар, на отчаянное сопротивление, чем на последовательные, длительные и разнообразные военные действия...
----------