Я, член добровольной народной дружины, стоял спиной к дежурному, облокотившись о барьер, и через открытую дверь отделения милиции глядел на плошадь Савеловского вокзала. Шел дождь. Под дождем к пригородным платформам шли, бежали люди с вещами. Дежурство только что началось.
В дверь вошла невысокая девушка в сером плаще. Она огляделась как будто нерешительно, затем подошла прямо ко мне. В руках у нее был только мокрый зонт.
--
Можно с вами поговорить?
--
Именно со мной? А то вот дежурный сидит.
Я, не оборачиваясь, указал большим пальцем левой руки через плечо.
--
Да, с вами.
--
Пожалуйста, - ответил я и улыбнулся.
Девушка мне понравилась. У нее были темные волосы, темные большие глаза. Черты лица тонкие. Затянутый поясок плаща обозначал узкую талию.
Она утверждала, что рядом, в автоматической камере хранения сломался ее ящик, а открывать его не хотят. Она улыбнулась печально и мило. В отделении было скучно. Отчего не прогуляться с симпатичной девушкой?
Она указала ящик и назвала код. По коду "Д160" ящик действительно не открывался. Что ж, надо обратиться вон к той бабке, что меняет монеты. Но девушка сказала, что к бабке уже обращалась и даже успела поругаться. А нет ли у меня какого-нибудь документа, чтобы написать заявление?
На прошлой неделе дежурили с бывалым человеком, инженером Пашей с кафедры литья. Тот от нечего делать долго рассказывал о халтуре на мясокомбинате, а потом как-то к слову пришлись валютчики. "Когда валюту сопрут из камеры хранения, то ставят в ячейку мешок смеха. Знаешь? Его тронешь, а он хохочет: ха-ха-ха". Толстый здоровенный Паша отчетливо повторил три раза "ха, ха, ха" сиплым низким басом и засмеялся нормальным раскатистым смехом.
Мешок со смехом. То-то ей дежурный в форме не подошел. Напишешь заявление, откроют ящик, а девушка туда - мешок со смехом. Ей смех, а тебя найдут по заявлению и перо в бок.
Но все-таки девушка мила. Явной опасности пока нет. Главное - заявление не писать. А нет ли знакомых или родственников, чтобы подвезти документы? Она отвечала, что живет в Подмосковье. Назвала никогда не слыханную станцию, до которой езды два часа. Начальника камеры хранения тоже нет, появится только завтра. Она узнавала. Все как по писанному. Прямо вынимай паспорт, пиши заявление на свое имя и доставай для нее валюту. Оставалось выйти из узкого прохода между железными ящиками и вернуться в ментовку додежуривать. Тут девушка посмотрела растерянно, даже с сожалением, и спросила: "Вы мне не верите?" Как прямо сказать, что не верю? Попробуем взяться по-другому. А верен ли код? Она достала из кармана и открыла записную книжку. Опять никаких сомнений. Буква и цифры записаны были аккуратно и разборчиво, словно для следователя. А что этот код значит? Она была настолько молода, что не смутилась сказать, что это ее год рождения. Издевается, что ли? В камере хранения висело крупное предупреждение, что не следует использовать год рождения в качестве кода. "То есть 1960-й, так? - спросил я. - А почему код Д160?" Насмешливо улыбаясь, я набрал Д196, чтобы окончить комедию и уйти. Замок загудел и открылся. Но доллары, марки, фунты из ящика не посыпались. Там лежали две картонные коробки, перевязанные бечевкой.
Девушка радостно охнула, пробормотала, какая она растяпа, зря всех переполошила и оторвала от дела. Набрала-то она код без нуля, а в книжку записала без девятки. Оказалось, что уезжать ей надо не с Савеловского, а с Казанского вокзала. Я донес ее легкие коробки до автобусной остановки на площади перед вокзалом. По дороге она все улыбалась счастливо и извинялась, что напрасно меня побеспокоила. Я возразил, что, напротив, с удовольствием провел время. Спросила мое имя. Сказала, что рада, что хотя по своей невнимательности, но познакомилась со мной. Звали ее Надеждой. Она так и сказала: "Надежда".
Я подал ей коробки в автобус, улыбнулся на прощанье. Двери закрылись. Я повернулся и пошел обратно, раскрыв над головой зонт.
Так снова появилась надежда, которую я давно потерял. А то: мешок смеха, мешок смеха! Да у нее и не было ничего в руках, кроме зонта.
Валюту я тогда в глаза не видел. И пару лет спустя, в Суздале, в туристском центре, прочитав на дверях сувенирного магазина "Hard currency only", с трудом догадался, что имеется в виду. Это в перестройку всем стало ясно, что есть "деревянные" рубли, а есть твердая валюта. Она же СКВ. Во время высокой инфляции она приобрела особое значение.
Я принес в ОВИР документы на ПМЖ и квитанцию об облате пошлины. Начальник конторы скурпулезно проверил бумаги. Все было в порядке, но оказалось, что за прошедшую неделю размер пошлины удвоился. Рублей не хватало. Пришлось идти менять валюту.
Была суббота. Один, другой обменный пункт на Пятницкой не работал. Осталось проверить третий во дворе рыбного магазина. Того самого, в котором в разгар борьбы с пьянством Эмиль покупал пиво в подсобке, нахально заходя с черного хода. Маленький подвальчик с железной дверью был открыт, но в него толпилась хмурая очередь. Человек десять, значит, часа на полтора. ОВИР закроется, а начальник принимает только по субботам. Целая неделя пропадет.
Профессия кидалы существовала давно, но были периоды, в которые она особенно расцветала. Пока валюта не имела свободного обращения в стране, кидалы ломали чеки и впаривали куклы возле "березок". После популярным стало киданье при обмене рублей на доллары или обратно. Курс рубля быстро падал. Оперировали уже штуками (тысячами). Впарить куклу - пачку купюр половинной или меньше стоимости было делом техники. Почти на моих глазах Юрку в машине у дверей валериной конторы пацан лет 19-ти всучил $59 вместо пятисот, успев заменить пачку. В ней только верхняя бумажка оказалась в десять долларов, а остальные - по доллару. А Юрок был не новичок.
Но терять неделю не хотелось. На вопрос, покупает он или продает, последний из очереди, хохол, сразу слышный по акценту, ответил, что покупает. Отошли за угол. Уже смеркалось. Вокруг был заснеженный двор со слабо расчищенной, а больше натоптанной тропинкой через железные ворота в Вешняковский переулок. Хохол взял купюру, помял, посмотрел на просвет. И вдруг быстро убрал в карман. Сердце неприятно опустилось: попал. Можно начать драку, но чем это закончится, неясно. Хохол из другого кармана достал пакет с рублями и начал считать. За $100 в тот день причиталось 155 тысяч рублей. А у него все деньги по тысяче, только две или три пятитысячные купюры. Точно попал. Сумма была не велика даже в том году, но всегда неприятно оказаться лохом, чайником - растяпой, да еще и документы сегодня не сдашь. Хохол долго считал, наконец, протянул пухлую пачку смятых бумажек. Наверняка будет недостача, но главное не соглашаться пересчитывать, не давать деньги опять ему в руки.
Вспомнился Саакян, всегда с удовольствием перебиравший купюры толстыми мягкими пальцами. Когда над ним шутили, он смеялся в ответ: "Отстаньте от меня, я восточный человек, я люблю считать деньги!"
Счет сошелся. Значит, фальшивые. Но тут уж делать нечего. Или сосчитал не так. Тысячи и десятки тысяч путались в голове. Эх, Саакяна бы сюда!
До закрытия ОВИРа оставалось 25 минут. Нужно еще успеть в сберкассу на Новокузнецкой и доплатить пошлину. Я опустил смятую пачку во внешний карман куртки и почти бегом, на ходу надевая перчатки, бросился через ворота в переулок. В последнее мгновение промелькнуло искаженное внезапным испугом лицо хохла.
В сберкасе пересчет подтвердил правильность суммы. Если бы он хотел кинуть, то наоборот, выбрал бы крупные купюры, постаравшись потом заменить их на мелкие. Подделывать же дешевевшие с каждым днем тысячные бумажки никто бы не стал. А вот сто долларов легко могли быть фальшивыми. Он же не знал, что выдала их черная девка-оператор в Wells Fargo банке в Сан-Бруно.
А еще был случай с Валерой. Его в Чехии ограбили, 9 тысяч вытащили. Долларов ... Но молдаван Гриша перебил повествование. "Я тебя умоляю. Тут на Сансете (Sunset бульвар в Сан-Франциско) живет арменин, риалистейщик (real estate agent). Так он раз получил от кастомера кэшью тысяч тридцать. Идиот, не понес в банк, а сел на самолет и в Рино. Там все за день оставил. Вот это кинул!"
--
И что ему сделали?
--
Да ничего! Руку сломали и лицензию отняли. Он до сих пор те бабки выплачивает.
/-\/
Сентябрь 2002