Оставлю в стороне места, богатые рыбой, вроде реки Урал в районе г. Уральска или Рыбинского водохранилища. Расскажу только о ловле щук, судаков, окуней на кружки, жерлицы, спиннинг в Подмосковье. Вспомню удачи и неудачи.
----------
Начинали мы ловлю на кружки, имея слабое представление о ее тонкостях. Снасти были неподходящие. Мы ловили на грубую снасть: большие тройные крючки с железными поводками.
Неподалеку от станции Бронницы расположены два озера. Одно продолговатое и мелкое. В нем водились только караси, потому что зимой оно промерзало до дна, и другая рыба гибла. Караси же зимовали в иле. Второе озеро, почти круглое, было глубоко и не промерзало. Оно называлось белым. В нем водились белый карась, плотва, окунь и щука.
Впрочем, когда мы начали там рыбачить, окуня уже почти не осталось, но щука еще была. Однажды по берегу озера шел мужчина со спиннингом и нес на веревке щуку килограмма на три.
Мы ловили на кружки на Белом озере в сентябре. Живец - белый карась, пойманный заранее в карьере на поплавочную удочку. Переверток было много, но большей частью впустую. За несколько рыбалок удалось поймать пяток щурят по триста - пятьсот грамм. Одна рыбалка запомнилась. Тихо было. Черная вода озера гладкая, даже без ряби. Метрах в ста пятидесяти от берега мы стали спускать кружки. Глубина была метром шесть-семь. Не успели еще расставить все кружки, как я заметил, что кружек, на котором посажен был карась почти с ладонь, вдруг резко накренился, леска выскочила из верхней прорези и стала сматываться в воду, а кружек так и не перевернулся. Мы торопливо подъехали к нему на нашей старенькой резиновой лодке. Я схватил леску и что есть силы дернул за нее. Она оказалась провисшей, поэтому подсечка не удалась. В ответ я почувствовал рывок сильной рыбы, и леска ослабла. Я вытащил снасть. На боках карася видны были порезы от щучьих зубов. Я понял, что делал что-то неправильно.
Позже прочитал в рыбацкой книжке, как надо действовать. Попался нам однажды чей-то потерянный кружок. Осмотрев его, мы увидели, что вместо проволочного поводка, отпугивающего рыбу, неизвестный рыбак использовал обычную леску, только поводок состоял из двух жилок. Если при вываживании щука успевала перекусить одну из них, вторая почти наверняка оставалась цела, поскольку была не натянута. Кроме того, тройной крючок был гораздо меньше тех, какими пользовались мы. На нем живец держался крепче, дольше оставался живым, и щука, даже небольшая всегда заглатывала его, а не выбрасывала вместе с живцом, уколовшись. Этот опыт помог при ловле щуки зимой на жерлицы.
На Москве реке возле деревни Ботино в начале декабря мы ловили окуньков и ершей на мормышку, а в стороне я поставил пять жерлиц, насадив на них ершей. Снасть была правильная - двойной поводок из лески и небольшой острый тройной крючок. Часа не прошло как с одного из прутиков исчез красный флажок. Я подбежал к лунке, снял варежку, тихонько стал выбирать лесу и почувствовал внизу легкие толчки, означавшие, что щука перехватывает живца зубами, заглатывая его. Леску легонько потянуло из рук. Я выждал еще несколько секунд м подсек. Скоро полу килограммовая щука оказалась на льду. Для Ботино, где часто и одному окуньку мы бывали рады, это была явная удача. Отец, правда, приспособился, разведал ямы вдоль берега, и иногда ловил на мормышку по десятку окуней-красавцев по полкило и крупнее. Но это уже другая история.
Как-то поехали мы на озеро Сенеж в начале февраля, в сильную оттепель. Клева, как обычно, не было. Мы пришли в устье реки Сестры, ожидая, что там будет живее. На небольшом пространстве на талом снегу, покрывавшем толстый лед, сидело десятка два рыбаков. Клева ни кого не было. Все теснились к вскрывшемуся ручью возле левого берега. Мы поймали штук пять мелких плотвичек и ершей, и я поставил жерлицы, хотя по всем правилам было еще рано. Щука не должна была очнуться от зимней спячки. Даже вода в лунке пахла затхлостью из-за гнившего камыша. Идея казалась безнадежной. Однако вскоре я заметил один флажок лежащим на льду возле лунки. Я подошел, взял лесу. Ее потянуло из рук. Я подсек и вытащил щуренка грамм на триста. Встав с ящиков трое-четверо рыбаков подошли взглянуть на щуку, казавшуюся чудом на всеобщем безрыбье. Я снова зарядил жерлицу едва ли не последним живцом. На мормышку клев прекратился вовсе. Тихо шуршал, тая и оседая, мокрый снег. "Эй, парень! - окликнул кто-то. - У тебя флажок упал". Я вытащил еще щуренка теперь грамм на шестьсот. Сверху по речке подошли два рыбака. Один опустил мормышку в чью-то оставленную лунку чуть ли не в метре от одной из жерлиц. "Рано", - сказал он приятелю, кивнув на красный флажок, трепетавший на легком ветерке. Я бросил удочку и только поглядывал на жерлицы. На этот раз на моих глазах флажок, сдернутый рывком из-под воды, упал у самых сапог скептика. Я подошел и взял леску пальцами. Толчки снизу продолжались долго. Вялая щука, не отошедшая от зимнего сна, очевидно, стояла на месте, держа живца в пасти. Наконец, леска стала уходить в воду. Я подсек и вывел щуку больше килограмма. Озерная, она была не очень длинна, зато толста в пятнистой спине. Несколько раз свернулась на льду кольцом и выкинула из пасти задавленного ерша. Приятель скептика смотал свою удочку и сказал:
- Тут глухо, пойдем на озеро.
- Погоди, видишь, люди ловят, - отозвался тот, хотя понимал, что с мормышкой тут делать нечего, а жерлиц они не взяли, потому что рано. Но и уйти, видя как рядом с тобой пацан таскает щук, было нестерпимо для него.
На Рузское водохранилище мы поехали с отцом на несколько дней в конце августа. Остановились в доме рыбака. Ловили на кружки. Гребли на прокатной лодке по несколько километров до места ловли, но за три дня так ничего и не поймали. Был сильный ветер, грести было очень трудно. Отец опасался, что лодку захлестнет волной. Мы уходили в тихий залив, но там клева не было. Снасти цеплялись о подводные коряги, мы теряли крючки и грузила. В последний день кружки почти все оказались негодными. Решили попробовать спиннинг без надежды на успех, помня, что даже в очень рыбных местах, вроде уральских стариц, на спиннинг клевало гораздо хуже, чем на настоящего живца. Но неожиданно начался клев. Сначала у самой лодки упустили небольшую щуку. Потом попался судак на килограмм, потом щука килограмма на полтора. Следом окунь и маленький судачок. Подъехавший патрульный рыбнадзора сначала придирался к документам, потом заметил, что мелкого судачка надо отпустить. Но оценив улов, напоследок даже указал, куда по его мнению, следует забросить блесну. Там только что плеснула мелочь, вспугнутая хищником.
На Озерне мы не успели еще пустить на воду и трех кружков в широком омуте возле крутого высокого берега, как один кружок перевернулся рядом с лодкой. Действуя, как положено, я подсек и подвел рыбу к лодке. Отец подхватил ее подсачком. Это была щука килограмма на два. Больше переверток не было за несколько часом ловли. Мы меняли место, глубину, но все безуспешно. Потом пробовали ловить окуня. Стая его гоняла малька на поверхности. Я испытал самодельную блесну-"лепесток" из жести консервной банки. Поймал окуня, убедившись, что новая снасть работает. Но окунь был слишком маленький. Я его отпустил.
Больше случаев рыбалки с отцом в Подмосковье не припомню. Зеленые берега, взгорки, березы, сосны, почему-то особенно радовали глаз при взгляде с воды, с простора водохранилища. Я сказал отцу, что с годами все больше начинаешь замечать красоту природы. Отец усмехнулся. Сейчас я примерно в том возрасте, что и он был тогда. За окном зеленая ухоженная лужайка с редкими деревьями - поле для гольфа. Жизнь оставляет все меньше времени для того, чтобы просто обращать внимание на природу. И понятна стала его добродушная усмешка.