Я не поэт и мне на вас плевать,
Как сердце мне подскажет - так и напишу.
И если будет мне о чем сказать,
То только лишь о том, чем сам дышу.

Мне в ямб с хореем душу не загнать,
Хоть плюйтесь, хоть ругайтесь, хоть повесьтесь.
Не суждено поэтом в этой жизни стать...
Помочь хотите? Хоть сейчас убейте!

Нет рифмы грамотной и чувства ритма нет
(Не говоря уж про "плевок" три раза сходу,
И рифму не придумал - будет снова слово "нет")
Зачем скажите мне писать - такому вот уроду?

Я выброшу стихи из головы,
Не на помойку - не надейтесь - на бумагу,
Не испытав при этом никакой вины,
Бумага стерпит все - даже такую шнягу.

И прочитают это сотни глаз
(Но это если повезет - а то десятки).
И если кто-нибудь хоть раз вздохнет,
Не зря писал и значит все в порядке.

А критики на Страшный Суд мне принесут
Четыре строчки - несомненные вещдоки.
И обвиненье с мрачным пафосом прочтут,
Все прокуроры - кто в стихах родился докой.

И в строчках тех моя ужасная вина,
На искупление не хватит всех мук ада.
Проклятые запретные слова,
Зарифмовавшему их даже ад - награда.

И "О, несчастный!" громко изречет Поэт,
На золотом что восседает троне,
И прочитает приговор - прекраснейший сонет.
И я проснусь... (тут рифму б надо, будет "кроме")

Но не пойдет мне впрок предупрежденье-сон,
Я посмотрю в окно на белые сугробы,
Души своей услышу горький стон
И напишу - судите ж, но не слишком строго:

"Ударили крещенские морозы
И на окне твоем замерзли розы
А в сердце тихо остывает кровь
Куда ушла ты, о Великая Любовь?"


Я знаю - оплюете всей толпой,
Но тот, кто чувствовал - подпишется любой.