Связаться со штабом дивизиона удалось сразу, у рации был начальник штаба дивизиона. Приняв доклад, приказал следовать с колонной штаба бригады Москаленко и корпуса Кондрусева до населенного пункта Локачи, где расположился штаб стрелкового корпуса, его командир подтвердит, что мы из нормальной воинской части и предложит командиру бригады совместно с артиллерийскими частями его корпуса отражать атаки противника.
Передав это Москаленко, занял место в колонне, которая двинулась по шоссе на запад, в сторону Владимир-Волынска. Так здесь называется небольшой городок, в нашем времени носящий слегка другое название - Владимир-Волынский.
Неожиданно, сидящий рядом со мной на броне сержант говорит мне через переговорное устройство:
- Только на войне я стал размышлять о жизни, товарищ лейтенант
- Давно размышляешь? С невольной улыбкой спросил его, а сам с огромным внутренним удовлетворением в этот момент наблюдаю за природой. Несмотря на поднятую пыль, хорошо видно, что от утреннего тумана осталась только лёгкая дымка. День обещает быть чудесным. Свежий ветерок от быстрой езды дует в лицо и удачно сдувает поднятую машинами пыль в сторону. Впереди, на самом краю горизонта отчетливо видны столбы черного дыма. Вот дорога через деревянную арку вводит нашу колонну в небольшой городок. На улице никого, судя по отсутствию подбитой техники и убитых лошадей, немцы его еще не бомбили. Внезапно идущие впереди бронеавтомобили сбрасывают скорость, интересно в чем дело? Наконец все объяснилось, асфальт довели только до этого местечка под названием Торчин, дальше дорога покрыта булыжником. Нашей "семидесятке" это нипочем, представляю как щелкают зубы у экипажей впереди идущих броневичков. Через некоторое время я увидел, что на западе, там куда идет колонна поднимается высоко в небо стена пыли. И тут же в шлемофоне зазвучал голос сержанта с докладом о воздушной обстановке. "Овод" сообщал, что в нашем квадрате находится одиночная воздушная цель.
- Наверное разведчик. Подумалось мне. Прижав к горлу ларингофон, приказал водителю:
- К машине командира корпуса!
Без усилий оба движка вытолкнули БТР на левую обочину и резко затормозив, стали ожидать бронемашину генерал-майора Кондрусева. Его водитель увидев нас на обочине также вышел из колонны и стал за нами. Спрыгнув с БТРа, подошел сидящему в бронеавтомобиле генералу и доложил:
- Товарищ генерал-майор, по только что принятым данным разведки, в нашем квадрате находится воздушный разведчик противника, высота ..., скорость .... Также впереди подымается стена пыли, предполагаю движение неизвестной колонны.
- Ну ка, покажи, лейтенант!
Ловко взобравшись на наш БТР, генерал сначала биноклем нашел в небе немецкий самолет, а затем внимательно начал рассматривать стену пыли впереди, и ни к кому не обращаясь обронил:
- Из-за пыли ничего не видно, свои, чужие, ни черта не разберешь! Но судя по тому что в небе явно не тактический разведчик, вполне можут быть и свои. Идем со мной! - Приказал генерал, пружинисто спрыгнул на землю и энергичным шагом начал взбираться на небольшую высотку рядом с шоссе. С неё мы увидели, что нам навстречу, двигалось в походном порядке много танков и машин. Передовое охранение нашей колонны, находившийся несколько впереди нас, огонь по ним не вело. Через некоторое время колонна подошла к высотке, на которой уже собрались все генералы с сопровождающими командирами. Из за поднявшейся пыли, на дороге ничего нельзя было рассмотреть в нескольких метрах. Из густой пелены пыли окутавшей шоссе, вынырнул мужчина в кожаной куртке и шлеме, сняв защитные очки он решительно двинулся в нашу сторону. Докладывал он генералу Кондрусеву:
- Товарищ генерал-майор, командир отдельного танкового батальона капитан Чесноков! Батальон следует в город Луцк. Вместе с батальоном следуют семьи комсостава танковой дивизии и пограничников...
Дальнейший доклад я не слышал, так как увидел, что мне машет танковым шлемом мой сержант. Я было дернулся спросить разрешения у кого-то из генералов, но они все внимательно слушали капитана, и мне пришлось незаметно спуститься к дороге и подойти к БТРу. Не успел открыть рот, как сержант доложил:
- Вас лично требует майор Васильев.
Схватив из рук сержанта шлемофон, начал вызывать начальника штаба:
- "Гвоздика", "Гвоздика", я "Ключ", как слышите меня, прием!
- "Ключ", я "Гвоздика" слышу "хорошо", доложите обстановку!
Обрисовав НШ дивизиона обстановку, внимательно слушал что говорит Васильев. Информация была очень интересной. Не вдаваясь в подробности по открытому каналу, мне предстояло выйти в указанную точку и забрав там людей, доставить их в дивизион.
Перед тем как приступить к выполнению поставленной задачи, пришлось крупной рысью бежать к группе генералов и ставить их в известность о данном мне приказе. Получив разрешение, занял свое место на БТРе и мы тронулись.
Ехали уже больше часа. Сейчас Справа от дороги, за широкой полосой жнивья и кустарниковой порослью была опушка, метров через сто дорога прямая в этом месте как струна уходила в глубь леса. Проехав немного вглубь приказал водителю остановиться и заглушить моторы. Приказав солдатам внимательно смотреть по сторонам, сам пошел вперед по лесной дороге. Перед небольшим поворотом я как раз в очередной раз оглянулся назад, а когда опять посмотрел на дорогу, метрах в десяти впереди, посреди дороги стоял человек, он был одет в полевую форму, с автоматом на плече, уперев руки в кобуру пистолета, почти сдвинутую на живот. Уголком рта он жевал какой то колосок.
В отличии от моей "березки" и сапог, на нем были камуфлированные штаны с курткой с множеством карманов и карманчиков, а на ногах высокие шнурованные ботинки.
- Кто такой? - жестко спросил он.
- "Скорую" вызывали? - вопросом на вопрос ответил я.
Показав большим пальцем себе за спину, сказал:
- Тут недалеко поляна, там раненый и удобно развернуться, док с вами?
- Нет, а что раненому хуже?
- Санинструктор говорит, что состояние стабильное, но без операции не выживет.
- А куда ранили?
- Две пули в живот поймал. Потом поговорим, давай команду своим.
Повернувшись к БТРу дал отмашку. Выплюнув клубы сизого дыма, машина тронулась и плавно поехала в нашу сторону, когда проезжала мимо нас, перекрикивая шум моторов я указал куда ей ехать.
Пропустив БТР вперед, мы двинулись за ним по узкой лесной дороге. Пройдя немного, я предложил:
- Ну что, теперь можно и познакомиться?
Четко кинув руку к виску он представился:
- Гвардии лейтенант Ручьев. Разведка.
- Лейтенант Штода. Двести пятый мотострелковый полк. А я подумал что вы десантники.
- С какого перепуга?
- Форма как у десантников, только беретов и тельняшек не видно.
- Где ты видел, что в разведке десантники носят голубой берет и тельняшку?
- Если честно, в кино...
- А... Понятно - "Зона особого внимания"?
- Ага.
- Если хочешь знать, то сам Маргелов настоял, чтобы артисты снимались в беретах и тельниках - символ! Я в тот год заканчивал училище, так конкурс поднялся до двадцати человек на место!
- Ты смотри! - удивленно воскликнул я. - А дальше что?
- Пошел служить в войска, в разведку. Этим летом должен был старлея получить.
- Что то не пойму, у вас в разведке год за полтора идет и старлея дают через два года, правда если...
- Вот именно, что если...
На этом наш разговор прервался, так как мы вышли на поляну. Под кроной большого дуба стояла наша "семидесяточка". Солдаты, в основном мои стояли возле самодельных носилок с раненым и с перепуганными лицами смотрели на его. Только один парень Ручьева был рядом с носилками, остальные рассыпавшись вокруг опушки охраняли нас и троих неизвестных мужиков. У них были связаны сзади руки и задом-наперед без рукавов одеты куртки, капюшоны которых были надеты им на головы и надежно закреплены таким образом, что они ничего не видели, не слышали и были беспомощны.
- Это че, за клоуны?
- Немцы.
- Понятно, что не индейцы...
- "Бранденбург", слыхал?
- Это который восемьсот?
- Они...
- И как вы их...
- Ручками, ручками, вот только одного моего они успели ранить.
- А вы?
- Четырех положили, только они трех вносовцев успели зажмурить...
- А как же... - У меня в голове не складывалась картинка.
Тут к нам от носилок подошел солдат и что-то начал негромко, но энергично докладывать. До меня доносились только отдельные слова. Резко повернувшись ко мне, Ручьев быстро заговорил:
- Санинструктор опасается, что если будем тянуть, можем и не довести, кровотечение не останавливается...
- Так, быстро, но аккуратно грузите парня в десантный отсек, туда же санинструктор и башенный, немцев на другую сторону лежа чтобы не мешали, мои по возможности внутрь, разведчики на броню!
Уже тронувшись, приказал связаться с дивизионом. Доложив о выполненном, попросил соединить с Соболевским. Когда в шлемофоне зазвучал его голос, то кратко обрисовав ему ситуацию, переключил его на шлемофон башнера, приказав передать его санинструктору. Через пару минут в динамике шлемофона щелкнуло и снова услышал голос доктора:
- Судя по докладу санинструктора, ситуация сложная. Вот что, давайте встретимся на полпути и на месте сделаем операцию, я боюсь не успеть.
- Понятно, карта есть?
- Сейчас... - Несколько секунд динамик молчал. - Точка встречи в трех километрах от развилки дорог...
- Принято, конец связи!
Переключив ТПУ на водителя приказал:
- После деревянного мосточка, повернешь направо, и вдоль опушки по грунтовочке до болота, а там налево и по полям до рощи. Там нас врач будет ждать на "Шишиге" и охрана на БТРе.
БТР ехал достаточно быстро, но очень плавно, молодец водила! Минут через двадцать пять мы приближались к роще. На её опушке нас уже ждал БТР, который оставался в дивизионе. Плавно затормозив, я заорал:
- Доктор!
Но водитель махал рукой вглубь рощи, перекрикивая шум моторов:
- Туда, товарищ лейтенант, врач с фельдшером операционную разворачивают!
'ГАЗ-66' с КУНГом против обыкновения стоял в самом центре небольшой поляны. Через открытые задние двери было видно, как два молодых мужика помогают друг другу завязать на спине тесемки халатов. Увидев нас, один из них спустился по разложенной лесенке вниз, на предусмотрительно расстеленый брезент.
- Привезли?! Давайте его сюда. - Показал рукой перед собой.
С огромной осторожностью, через боковой десантный люк разведчики вытащили раненого и аккуратно поставили прямо врачу под ноги.
- Таа-к, что тут у нас?
Санинструктор разведчиков кратко объяснил как все было.
- Что-то для санинструктора слишком уверенно докладываешь, да и возраст у тебя старше чем обычно. Где учился, с какого курса вылетел?
- Окончил московскую академию, военной кафедры не было, призвали солдатом. - Кратко ответил парень.
- Как это не было военнки?
- Академия сельскохозяйственная, ветврач я. - Как то стеснительно добавил разведчик.
- Ладно удивляться и охать потом будем, раздевайте его и на стол, я пока руки продезенфицирую.
Док полез назад в машину, где во время его разговора, напарник как я понял проверял операционный стол и другое оборудование операционной.
Двое разведчиков скинув с себя форму и обувь подошли к стоящим на брезенте носилкам и ловко снимали с раненого товарища всю одежду и обувь. Было видно что не раз и не два они они это делали. Видно с медицинской подготовкой у них было строго. Даже то, как они без суеты внесли носилки в кузов и переложили голого парня на стол говорило о неоднократной тренировке.
Оглянувшись вокруг, увидел что поляна пустая. Оба бронетранспортера загнаны по деревья и дополнительно маскируются. Водитель газона от киловатной АБешки прокладывал кабель к машине. Подключив его в внешнему щиту, обернулся и попросил:
- Товарищ лейтенант, дайте бойцов сеть маскировочную растянуть!
- Сейчас пришлю. - Развернулся и пошел в сторону своего БТРа.
Возле него под деревьями расположились на отдых мои ребята. Поискав глазами сержанта и не найдя его на рефлексе
Негромко рявкнул:
С-серж-жант, ко мне!
Оказывается он был в БТРе.
- Я товарищ лейтенант!
- Троих бойцов в помощь к медикам сеть натянуть, остальные достают сухой паек и готовят на все отделение. И спроси ребят из второго отделения и разведчиков как они? Разведчики точно не откажутся! Выполняй!
Уже через несколько минут 'Шишига' была под сетью, а ребята занялись приготовлением горячей пищи. Они выкопали ямку, в ней аккуратно развели в огонь из собранных вокруг сухих веток. Один из водителей БТРов принес решетку, на которой разогрели кашу с мясом в банках, вскипятили чайничек. Поели все в полном молчании. Видно из головы не выходили все последние события...
Один из солдат принес и мне банку с кашей и где-то на дне с мясом.
- Как остальные?
- Разведчики позже будут. Одних в караул выставили, другие со своим командиром пленных пытают... - Увидев мой
Удивленный взгляд поправился:
- Это по украински, по русски будет спрашивают.
- А шофер медиков?
- Он позже будет, сейчас на подхвате дежурит вместе с санинструктором.
- Понятно, можешь идти.
Я уже съел почти полбанки каши, когда из-за деревьев показался Ручьев и пошел в мою сторону.
- Кашу будешь?
- Давай, а то почти сутки не ел!
Достав свою ложку, он спросил:
- А вы как воевать начали?
Пока он ел, кратко пересказал ему то, чему был свидетелем: про марш со станции, про засаду 'Шилок' и воздушный бой. Похвастал сбитыми самолетами на дороге, про то как получил приказ забрать его группу. Закончил свой рассказ словами:
- Остальное ты сам видел. А вы как?
- Группу нашу выбросили ночью двадцать первого числа, за пределами полигона, километров пятьдесят в стороне от него. Всю ночь шли по компасу. Заблудились, все компасы с ума сошли, стрелки крутятся без остановки., звезд и Луны не видно, туман такой, что за десять метров не видно ни хрена. Уже под утро удалось сориентироваться, с маршрута почти не сбились. Когда услышали гул в небе и разрывы на земле подумали что учения уже начались.
Только рассвело вышли на экипаж вертолета-мишени. Мужики были на веселее, матюкались страшно. Говорили что еще с вечера за ними должна была прийти машина, но не пришла. Пришлось ночевать в лесу.
- Как это вертолет мишень?
- Да просто, вколачивают в гребень холма четыре бетонные сваи, а сверху делают площадку. Прилетает совершенно натуральный вертолет и прицельно на эту площадку садится. Пилот прощается с боевой машиной и спускается вниз по специально установленной и закрепленной деревянной лестнице. Мишень готова.
- Подожди, обычно мишенями ставят фанерные щиты или обтянутые марлей каркасы, а настоящую боевую технику...?
- Ходят слухи, что на этих учениях хотят проверить эффективность автоматической системы управления войсками. У штатовцев есть разведывательно-ударный комплекс 'Ассолт Брейкер', вот и наши что-то придумали, и это надо как я понимаю испытать в условиях приближенных...
- А что за комплекс, я и не слышал о таком...
- В двух словах если, то эта ху...ня, которая может помешать нашей танковой дивизии выйти на исходные рубежи. Но американцы забились на самолеты-наводчики, которые сметаются с неба нашей численно превосходящей авиацией, и весь их 'Ассолт Брейкер' слепым висит в воздухе понял?
- А дальше что было?
- Часам к десяти наткнулись на непонятное подразделение обмундированное в старую форму с петлицами. Во время наблюдения, обнаружили что кроме нас наблюдение ведет еще одна группа. Сначала подумали что идут какие-то непонятные учения, мысль про кино сразу отмели - нет камер, съемочной группы. Пока думали, прикидывали варианты, эта вторая группа осуществила захват и приступила к допросу. Тут в кустах недалеко нашли убитого часового, рядом трехлинейка с одной обоймой. Обойму отдал нашему снайперу, указал ему позицию подальше.
Тут их группа преступила к уничтожению подразделения. Тут мы поняли что убивают НАШИХ по настоящему - вмешались. Четырех снайпер снял, остальных удалось повязать. На этом рывке Рубик и поймал брюхом пару 'пилюль' от их командира.После допроса и тех и других выяснили что произошло. Санинструктор доложил что, без операции вариантов нет. Радист группы засек переговоры дивизиона, посоветовавшись с парнями вышел на связь с вами и попросил помощи. Приехали вы.
Короткий рассказ Ручьева произвел убойное впечатление.
- С пятью патронами на немецких диверсантов!
- Ну не совсем с пятью... - С этими словами он вытащил из ножен и показал встроенный в рукоятку ножа ствол.
- Можно? - спрашивая его, протянул руку к ножу.
- Только аккуратно, он заряжен, вот на эту пимпочку не нажимай.
Повертев в руках переданный мне нож, удивленно спросил:
- А как же стрелять?
Молча забрав к себе оружие, он развернул его рукояткой в сторону воображаемого противника, прищурив левый глаз и сказав 'п-п-п-у-х-х' изобразил выстрел. Видно выглядел я в этот момент сильно удивленным, так как он рассмеялся и произнес:
- Ты что думал тут раскладывающаяся рукоятка и магазин на десяток патрон? Это как правило оружие последнего шанса!
Толик Ручьев легко, из положения сидя вскочил на ноги, и бросив:
- Разомнусь немного, а заодно проверю как несут службу хлопцы.
Проводив его взглядом, лежа в тенёчке на траве и грызя травинку во рту, вспомнил своих.
Дааа... взяла меня местная жизнь в оборот. Но что интересно: за весь день, о прошлом почти не вспоминал. А ведь там остались родители, друзья, да всё там осталось. И лежу я тут, а чувства утраты нет. Может, это потому, что ушёл я, а не они? Наверное! Ведь я то понимаю, что с ними всё хорошо, наверное потому и спокоен. А они? Ведь им сообщат, что пропали без вести в ходе учений. Конечно, без них тяжеловато будет, не раз ещё с тоской прошлую жизнь вспомню...
Глянув на небо, понял что день пошел на убыль, жара явно спала.
Мои мысли прервал звук со стороны КУНГа. Кто-то из медиков открыл боковую дверь, шофер автоперевязочной сразу метнулся к открытой двери и начал подкуривать сигарету.
- Ага, перерывчик у медицины, можно подойти, поинтересоваться! - Мелькнуло в голове.
С другой стороны поляны, видимо уже проверив посты подходил Толик. Сошлись мы у автоперевязочной почти одновременно. Док затянувшись сигаретой произнес:
- Что я могу сказать? Пули я вынул, одна практически под кожей, со второй пришлось возится. Большая кровопотеря, спутанное сознание. Поставил капельницу с кровезамещающей жидкостью, сделал сердечную поддержку, дыхательные аналептики.
Ручьев не выдержал:
- Выживет док?
- Я не господь Бог, а медицина не математика! Если ни чего не ожиданного не произойдет, то выкарабкается. В машине жарко и душно. Раненного надо перенести в тень, там ему будет легче, только аккуратно, вместе с капельницей.
Толик позвал несколько солдат, и все вместе, не спеша перенесли парня в густую тень под высокий дуб. Возле него остался дежурить санинструктор разведчиков. Когда парня проносили мимо, поразил не цвет лица, а фактура кожи - как будто оно сделано из алебастра, абсолютно шершавая поверхность.
Прошло наверное около двух часов. Я успел доложиться в дивизион: рассказал о раненом, о разведчиках, обратил внимание НШ на эпизод с вертолетом-мишенью и экипажем. Майор Васильев приказал мне отправить к вертолету один из БТРов, во главе с Ручьевым. Раненный за это время начал приходить в себя, кожа порозовела, действие наркоза практически прекратилось. Соболевский несколько раз подходил к носилкам.
Только Ручьев отправился на одном из БТРов к вертолету, как с противоположной стороны мы заметили едущей со всей возможной скоростью автобус, точнее на сделанная на базе полуторки санитарная машина. Когда она остановилась рядом с нами, всем нам стали хорошо видны белые круги с красными крестами на боках. Кабина и борта снизу и доверху были исклёваны пулями. Казалось, что на ней живого места не было! Открылась дверь и из машины, в запыленном белом халате с бурыми пятнами, вышел молодой мужчина. Слегка сутулясь, подошел и представился:
- Младший полковой врач, военврач третьего ранга Феофанов.
- Командир взвода лейтенант Штода.
- Вы очевидно, здесь старший? Раненных эвакуирую. Едва спаслись. Санитарная машина еле едет, мне необходимо срочно в госпиталь доставить раненых, иначе они погибнут! Вы представляете налетели как коршуны! Группа немецких солдат на мотоциклах выскочила на дорогу, и начала в упор стрелять по нам! Мы же находимся под защитой Красного Креста! Хорошо что вовремя увидевший их пулеметчик Гаев, скосил всех мгновенно!
Выручил меня наш док, прервав этот полуистерический монолог военврача.
- Старший лейтенант Соболевский, коллега!
- Вы врач? Тогда Вы меня понимаете, мне срочно надо доставить раненных в медучреждение!
- Показывайте, что там с ними!
Пройдя внутрь санитарки, через пару минут старлей закричал фельдшеру:
- Славка, разворачиваемся по полной, ставь УэСТэ, а я пока отсортирую!
Ни слова не говоря, фельдшер направился к автоперевязочной и забравшись на крышу, вместе с шофером сняли оттуда палатку и несколько носилок. Видно было, что это он проделывал не раз. Подключив к этому делу всех свободных солдат. Пока фельдшер Слава Куренной руководил работой по развертыванию полкового медпункта, Соболевский с Феофановым осматривали раненных, я приказал чтобы второй БТР затащил санитарную машину на буксире в тень, завестись она уже не смогла. Прежде всего в тени под дубом где на носилках лежал разведчик поставили универсальную санитарно-транспортную полатку для временного укрытия раненых. Санитарные носилки, снятые с крыши нашей автоперевязочной, расставили в палатке и перенесли туда всех раненных. Один из них к сожалению умер и его положили отдельно в тени, накрыв использованной простыней. Свободные носилки поставили рядком под навесом - при первой необходимости их быстро можно взять.
Сначала наш док занялся тяжелыми. Их было двое, у обеих большая потеря крови, бред. Снимал промокшие от крови и пота грязные бинты, осматривал раны, делал уколы, опять перебинтовывал уже чистыми бинтами. У двух раненых были пулевые ранения плеча, а у трех - осколочные ранения в грудь, спину и руки выше локтя. Двоим поставил капельницы прямо в палатке. Шофер притащил для них из автоперевязочной кислородные баллоны с масками. Потом док вместе с военврачем обрабатывали остальных раненых. Слава-фельдшер активно помогал. У двух раненых были открытые огнестрельные переломы голеней, им еще наложили и транспортные шины.
Военврач уже успокоился и активно помогал, даже набухтел на Куренного, что тот не правильно накладывает шины:
- Коллега, Неправильно смоделированная шина является причиной мучительной боли иммобилизированной конечности!
Сильно меня удивило, что несмотря на то что двое было ранены тяжело, док вместе с фельдшером принялись на каждого заполнять медицинские карточки, подробно записывая проведенные мероприятия. И только после этого мои солдаты понесли первого тяжелого на операционный стол в автоперевязочную. Парень шутил, бодрился, старался из всех сил "держать марку". Как я понял ему повезло - кости не были задеты, заживление пройдет хорошо, оставалось удалить пулю.
Через минут сорок его, уже прооперированного принесли назад. Парень был чрезвычайно рад, показывал всем свой трофей всем, обещая сделать из него кулон на шею. Тотчас на операцию забрали второго тяжелого. Легкораненные терпеливо дожидались своей очереди. Их, вместе с военврачом и водителем 'санитарки' сытно накормили, и теперь они активно "резалась" в карты. Они даже не сразу услышали, что зовут на осмотр к врачу. Впрочем, о таких ранениях "можно мечтать": кости не задеты, ранения в мягкие ткани кисти, у двоих в - предплечья, в голень. Лафа! Ребята были рады, что так легко отделались, в отличие от остальных.
Только закончив обработку последнего раненого, док и фельдшер вспомнили, что даже не обедал. Шофер автоперевязочной сбегал к костру, где готовили пищу, принес по порции доктору с фельдшером. Теперь можно было и расслабиться. Я, док и водитель легли на носилках рядом с палаткой. Фельдшер пошел готовить умершего солдата к погребению. А у нас всех сон не шел, слишком богат был день на события, в течение дня получил немало отрицательных эмоций, переутомился, наверное.
Через несколько минут раздался дикий крик Куренного у нас над головами:
- Товарищ старший лейтенант, там..., там...
- Что там Слава? - голос дока был почти спокоен.
- Там, это, по-моему, он живой! - трясущимися губами, почти шепотом говорил Куренной, показывая рукой в сторону носилок с покойником.
Соболевский резко сел на носилках, настолько это было неожиданно. Быстро поднялся и поспешил с фельдшером, где стояли носилки. Вспомнил, что когда выносили этого худощавого солдата из палатки, кто-то из медиков сказал: "Прямое попадание в сердце. Жаль парня, хороший был солдат!". В сумерках послышался голос дока:
- А почему ты решил, что он живой?
Было хорошо видно как Соболевский включил фонарик и освещает им носилки.
- Я начал ему руки на груди складывать, уже собирался связать их бинтом, а у него пальцы пошевелились.
Док откинул в сторону простыню и распахнул хебешную гимнастерку на солдате:
- Ранение в область сердца, проникающее. - Повернув тело на бок, заглянул за спину парню и добавил: - Выходного отверстия нет. Значит, пуля сидит там, может, прямо в полости сердца. Оперировать надо немедленно, если он еще жив. Но такую операцию мы с тобой не проведем, Слава, а эвакуировать нельзя, не довезем! Значит что?
- Что? - На автомате повторил Славик.
- Будем оперировать!
Он снял с шеи свой фонендоскоп, приставил к левой половине груди. Послушал. Переставил рядом, опять послушал. Медленно поднял голову и растерянно произнес:
- Ни звука! Как это понимать?! Сердце не работает!
- Не может быть, товарищ старший лейтенант! Я четко видел, что пальцы у него шевелились!
Тут на шум подошел военврач:
- Что случилось коллеги?
- Да вот, фельдшер утверждает, что солдат жив, видел как у него пальцы шевелились... а сердцебиение не прослушивается!
Феофанов приложил пальцы на сонную артерию:
- Точно, пульс есть, значит сердце работает! Разрешите? - Военврач протянул руку к фонендоскопу, док без слов передал его.
Прикладывая его несколько раз к левой груди солдата, он только повторял:
- Чудеса! - Повернувшись и передав фонендоскоп назад, добавил:
- Как и Вы коллега, не смог прослушать сердцебиение! Посмотрите пульс на сонной!
Славик опередив Соболевского, приложил два пальца к шее солдата и через несколько секунд сказал:
- Есть! Точно есть!
Совершенно сбитые с толку, врачи, растерянно поглядывали на фельдшера. Тот тоже выглядел озадаченным.
Неожиданно док замер, и , приложил обе свои ладони под соски тяжелораненого и победно улыбнулся.
- Так и есть!!! Это же редчайший случай анатомического строения человека! Сердце расположено в грудной полости в правой половине!
Он тут же прижал фонендоскоп к правому соску.
- Есть! Сердце работает! Пусть ослаблено, но работает!
Соболевский крикнул шофера, приказав ему осторожно со Славой нести раненого в салон автоперевязочной. Феофанов придержав нашего дока за рукав, сказал:
- Коллега, не будете против, если я тоже поучаствую?
- Хорошо. - И бросился в сторону автоперевязочной.
Пока шофер с фельдшером укладывали раненого на стол, врачи надевали халаты, обрабатывали руки йодом и спиртом.
- Представляете, как повезло этому парню! Ведь тот кто стрелял, не знал об этой особенности расположения сердца. Теперь мы просто обязаны его спасти. - С жаром говорил военврач.
- Слава, сделай мне укольчик кофеина, чтобы я не свалился с ног. - Протягивая пару ампул и снимая белый халат с одного плеча. Фельдшер кивнул, поставил укол.
- А Вы коллега как себя чувствуете, не хотите уколоться?
- Вы правы, это необходимо сделать, операция предстоит непростая, надо быть в форме.
Постепенно к нашей палатке подходили проснувшиеся солдаты. Кто то из них, уже в десятый раз пересказывал удивительную новость. Потоптавшись с полчаса, бойцы стали постепенно расходиться, остались трое - самые настырные, они хотели обязательно первыми узнать как закончится операция. Прошло еще наверное минут пятнадцать, водитель автоперевязочной по приказу дока отправился спать к себе в кабину. Прикурив сигарету один из оставшихся солдат спросил:
- Товарищ лейтенант, как Вы думаете, он будет жить?
- Хотелось бы, но к сожалению не от нас с тобой это зависит.
- Да, я понимаю, теперь все зависит от врачей.
- Если бы только от них, один мудрец как-то сказал: Все будет так, как надо, даже если будет иначе!'
- Все во власти Всевышнего.
- Ты что парень, в Бога веришь?
- Товарищ лейтенант, Вы не подумайте ничего такого! Меня бабушка в деревне воспитывала, и часто с собой брала на службу.
После этого объяснения, многие непонятные моменты в поведении этого солдата стали мне понятны. Среди солдат своего взвода этот парень отличался какой то повышенной скромностью. От него никто не слышал матерных слов, был аккуратен, исполнителен и никогда не жаловался. Он как ослик спокойно и ровно тянул службу, за что получал насмешки от остальных. Отношение к нему изменилось ранней весной, когда в городском саду ребенок побежал за мячом и провалился под лед пруда. Сначала никто ничего не понял, пришли в себя когда он, держа ребенка на руках, по грудь в воде выходил на берег. Девочку и его сразу закутали в шинели, мать ребенка была в тихой истерике, а он улыбался тихой такой улыбкой.
Под эти воспоминания я начал клевать носом. Через некоторое время меня разбудил этот солдат:
- Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант!
- А, шо?
- Операция закончилась, идемте у врачей спросим?
- Как закончилась, только же началась!
- Почти три часа шла, а Вы все это время спали.
Взглянув на часы, понял что парень прав - было почти пять часов, вон уже ощутимо рассвело. Подойдя к машине мы увидели, что врачи и фельдшер уселись у головы раненого, и наблюдали за капельницей. Наш док скомандовал фельдшеру:
- Кислород пока прекратили подавать - много тоже вредно.
Казалось, так по каплям в него и возвращается жизнь. Прооперированный солдат вдруг попытался подняться на локти и судорожно сделал глубокий вздох. Фельдшер почти закричал:
- Он глаза открыл!
Врачи вскочили на ноги и бросились к нему.
- Взгляд расфокусированный!
Вот он перевел глаза на людей в белых халатах и видно что-то прошептал. Очень тихо, не разобрать. Фельдшер поднес ухо прямо к его губам.
- Пить, пить просит!
И сам тут же стал наливать воду в поильник с длинным носиком. Поднес ко рту. Раненый долго и с явным удовольствием пил. Напившись, он лег, и немного передохнув заговорил. Теперь уже можно было ясно разобрать слова. То что от него услышал, меня повергло в шок:
- Если бы Вы знали доктор, как я боялся, что вы не догадаетесь, что сердце у меня с другой стороны.
Все мы замерли от этих слов.
- Я ведь все видел. Смотрел на вас прямо сверху. Видел тело свое скрюченное, видел, как вы раненных на носилках укладывали. Думаю, сейчас меня "упакуют", кричу, кричу вам, а вы не слышите. Уж, не знаю, как там пальцами смог пошевелить, заметил это, Славка, молодец.
Последние слова он говорил тихо, тихо. Он опять глубоко вздохнул. Ненадолго замолчал. Мы по-прежнему не могли произнести ни слова.
- Уже потом, когда меня сюда перенесли, я смотрел на всех вот с этой лампы, - он показал взглядом на светильник прикрепленный к потолку.
Соболевский внимательно следящий за бойцом сказал:
- Ты сильно сейчас не разоряйся, побереги силы! Потом свою историю расскажешь, а сейчас помолчи.
- А я совсем не устал, тело легкое, легкое...Дайте еще пить!
- Слава, дай ему нашей микстурки!
- Да, той самой, что полковник из командировки привез!
Фельдшер аккуратно развернулся и полез в шкафчик, у себя за спиной, достал оттуда небольшую бутылочку, свернув крышку взял со стола мерную ложечку, налил ее до краев.
Прошло буквально пару минут и раненый явно приободрился:
- Про сердце я узнал, когда в армию призывали, в военкомате.
- Ты к врачу не обращался? - задал вопрос Соболевский.
- Нет, я ведь не болел никогда. - С удивлением ответил парень. - В нашей глухой деревне, на пятьдесят верст окрест врачей нет.
Сказав это он опять замолчал и закрыл глаза. Прошло несколько минут, и я подумал что парень спит, но он снова открыв глаза заговорил:
- А ведь я был на том свете... В меня как пуля попала, стал куда-то улетать, да, быстро так! Несусь я к яркому свету, боли не чувствую, легко так и радостно мне. Это быстрее, чем на паровозе, которым нас в армию везли и вдруг увидел лицо мамани, во все небо и просит она меня, чтобы возвращался домой. Батя у нас погиб, один я у неё остался.
Тут и стал я обратно возвращаться, как в свое тулово обратно влез, не знаю. Раз, и уже не сверху смотрю. Доктор, я теперь буду жить?
- Конечно будешь! - Соболевский ответил севшим голосом.
- Мне помирать никак нельзя! - Уверенно произнес раненый. - У меня двадцать третьего день рождения, от мамани письмо должно прийти.
- Да ты что парень?! - удивленно воскликнул Славик. - Вот, теперь в этот день будешь праздновать два рождения! Тут как ни крути, считай, что заново родился!
-Спасибо вам! Теперь век вас со Славкой буду вспоминать. Выходит, повезло мне, что сердце мое с другого бока. А я все переживал. Мол, урод, какой.
- Теперь тебе надо поспать. Да! Тебя звать-то как?
- Данила.
Сказав это, он кивнул удовлетворенно головой и закрыл глаза. Дыхание его было слабым.