Я наклонилась над россыпью красочных осколков и снова вздохнула, понимая, что все пропало. Ваза была последним доказательством и вот - она лежит у моих ног, но никто больше не сможет полюбоваться старинной ручной росписью. И что теперь делать? Лана ворвалась, как ураган и тоже застыла возле меня. Потом присела, коснулась кончиками пальцев тонких осколков и подняла голову:
- И как ты умудрилась? - Я вздохнула, смахнула подступившие слезы и сердито огрызнулась:
- Нечего было дверью хлопать! Я от неожиданности выпустила ее и - вот.
Лана вздохнула, потом пригладила растрепавшиеся волосы и философски изрекла:
- Теперь нас посадят.
Мы обе сели на кухне и пригорюнились. Когда милиционер вошел, мы даже не подняли глаз. Естественно, он все понял. Хотя, нет, не понял - додумал то, что было совсем не так на самом деле.
- Вставайте, девочки и пошли. Будем протокол дописывать и дело заводить - Светка тоненько всхлипнула и бросилась в атаку:
- Вы должны нам поверить! Мы не трогали вашу вазу - мы свою разбили!
- Ага, разбили! - мент ухмыльнулся - Мне, может, наручники одеть, чтоб вы слушаться начали? А ну пошли быстро!
Лана хотела сказать еще что-то, но я дернула ее за руку и послушно пошла к дверям. Мент, видно, сжалился, потому что предложил нам взять кое-какие вещи и сделать пару бутербродов - видно, разговор затянется. И это не считая того, что мы почти всю ночть провели в негостеприимном отделении милиции.
Подруга, хлюпая носом, кромсала колбасу, а я изо всех сил пыталась не допустить панику в наши ряды, складывая в небольшую сумку вещи:
- Светлана, перестань! Колька найдется, все объяснит, и нас отпустят. Ну, подумаешь, проведем сегодня денек в милиции - считай, на экскурсию сходим!
На старых, видавших, явно, еще расцвет СССР стульях сидеть было ужасно неудобно. Я пыталась поудобней устроиться, а Лана безуспешно строила глазки милиционеру средних лет, который представился Павлом Петровичем и теперь усердно что-то строчил на разграфленных листках.
Павел Петрович, наконец, оторвался от бумаг, посмотрел на нас безразлично и холодно и начал допрос:
- Расскажите, как, по-вашему, все было.
- Но мы уже дважды рассказывали! - Светка, видимо, оставила попытки привлечь его внимание и теперь злилась, тихонько пиная под столом безвинную нашу сумку.
- Это не важно. Я прошу вас рассказать все еще раз. В деталях - Лана резко прекратила возмущаться и притихла на своем стуле, потому что рассказывать она не умела и не любила, даже анекдоты предпочитала исключительно слушать, а не рассказывать. Поэтому я собралась с мыслями и начала нашу историю уже в третий раз за эти сутки.
- В музее восточного искусства охранником работает Николай, фамилию я не знаю.
- Как вы с ним познакомились?
- Моя подруга, Светлана, на дискотеке познакомилась с ним.
- Когда?
- Уф... Неделю назад. Так вот, Коля пригласил нас к себе на работу, так сказать. Хотел показать музей.
- И вы решили украсть вазу?
- Да нет же! Не перебивайте, пожалуйста. Вы сбиваете меня. Так... - Я наткнулась взглядом на графин с водой и хотела попросить попить, но, присмотревшись, отметила, что в графине неспешно плавает кругами утонувшая муха, и передумала - Мы пришли вечером, после закрытия музея.
- Почему вечером?
- Почему... Потому что хотели посидеть, попить пива... Ну, то есть, он нас чаем хотел угостить...
- Ага... - мент снова застрочил что-то у себя в бумагах. Я чуть подалась вперед, пытаясь разглядеть, что он там пишет, и чуть не свалилась со стула от возмущения:
- Что значит "распитие крепких спиртных напитков"?! Я лично вообще ничего крепче двадцати градусов не употребляю! Она тоже... - Лана поддержала мой праведный гнев неопределенным мычанием - Так что исправьте, пожалуйста!
Павел Петрович задумчиво посмотрел на меня и сделал приписку в скобках: "утверждают, что пили только пиво". Я передернула плечами, вспомнив, что узкая бутылка вина "Изабелла" так и осталась дома лишь потому, что мы ее забыли.
- Мы посидели какое-то время, потом Коля услышал, что в двери кто-то стучит, и пошел проверить, кто там...
- Во сколько это было?
- Не знаю... Где-то в половине двенадцатого, что ли...
- Угу, продолжайте.
- Мы сидели в подсобке, поэтому нам было ничего не видно. Коля все не возвращался, и мы пошли посмотреть музей... Мы увидели эту вазу и подошли посмотреть, потому что она в точности такая, как досталась мне от бабушки.
- Та самая, которую вы не нашли?
- Та самая, которую я разбила.
- Вы так просто разбили вазу восемнадцатого столетия, которых осталось всего пять или шесть штук?
- Елки, я не знала, что она такая старинная... - аж мурашки пошли по коже.
Лана воззрилась на меня, как дракон овечку, которая ухитрилась съесть его ужин, и я поняла, что она еще долго будет грызть меня. Это называется лучшая подруга.
- Да, жаль... Ну... Ладно, смотрели мы на эту вазу, как вдруг ворвался какой-то парень, явно удивился, увидев нас, потом толкнул Лану, и она упала, разбил стекло, и тут завыла сигнализация...
- Сигнализация сработала в одиннадцать сорок семь - сверился милиционер со своими записями - и почему же он, по-вашему, не взял вазу?
- О, по-моему, он испугался, даже чуть не снес вазу локтем, и бросился бежать...
- По меньшей мере, глупо, вам не кажется?
Лана все-таки решила подать голос:
- А меня сбивать с ног, значит, было не глупо? У меня теперь такой синяк на ноге - месяц, наверное, юбку одеть будет стыдно!
Сочувствия во взгляде милиционера не прибавилось от этого заявления:
- Вряд ли мы будем устанавливать, где вы получили этот синяк.
- Ищите Кольку, - пожала я плечами - пусть он вам рассказывает, кто это был, да что хотел. К тому же - блестящая мысль пришла, как спасительная соломинка - на витрине должны быть его отпечатки пальцев, а уж никак не наши.
Павел Петрович перестал писать. Он долго барабанил пальцами по столу, а затем покосился на Лану, которая торжествующе улыбалась. Радоваться, конечно, было рано, но я понимала, что хоть сажать нас не будут.
- Это все, что вы можете сказать? А как выглядел этот "бандит"?
Тут уж Светка вступила со своим монологом - описывать внешность действительно стоило ей - она была ближе к грабителю.
- Высокий, худой, в клетчатой серой рубашке и джинсах, а на лице - она хихикнула - платок носовой был завязан под самые глаза у него.
- Платок... - Павел Петрович поморщился, тщательно записывая под бойкий голосок моей подруги - С какой ерундой приходится работать...
- Я не ерунда! - обиделась Лана - У него были темные волосы, закрывающие уши. Вот.
Милиционер задал еще несколько наводящих вопросов, и мы подписались под своими показаниями. Я долго перечитывала три страницы, исписанные совершенно неразборчивым почерком, после чего поставила свой автограф. Света доверяла мне, так что не стала даже читать. Нас отпустили, заставив пообещать, что все предстоящие выходные мы никуда не денемся из города и, тем более, постараемся не ходить на такие подозрительные встречи. Пообещали.
Лана вдохнула полной грудью, сощурившись на блеклое осеннее солнышко и, оглянувшись на двери милиции, которая якобы нас бережет (а на деле держит сутками невинных девушек!), и разразилась словесным, не слишком цензурным потоком "о наболевшем". Я ее, конечно, поддерживала, но когда она в конце изрекла: "Пошли, что ли, в кафешке посидим", категорически потащила ее домой. У моей подруги удивительный талант ввязываться в неприятности, стоит ей только выйти за порог. Собственно, эта нелепая история с вазой не слишком и удивила меня - обидно просто.
Дома мы склонились над тем, что осталось от вазы, и некоторое время спорили, стоит ли выкинуть это, не задумываясь, или попытаться склеить. Просто так. Ланка утверждала, что если вазу склеить, она все равно буде иметь ценность. Я так не считала, но позволила себя уговорить. Подруга понеслась в киоск за "Суперклеем", а я стала собирать осколки, как головоломку.
- Катя, иди, скорей сюда!!! Слышишь?! - Когда Лана кричала, не услышать ее мог бы разве что мертвый... Пришлось идти на призывный вопль, но, когда я вышла в коридор, где топталась подруга, я буквально остолбенела: из-за плеча Светки выглядывал... Коля. Тот самый "пропавший", который позорно бросил нас в музее на растерзание милиции.
Несколько секунд понаслаждавшись собственным столбняком, я рыбкой скользнула мимо обоих и закрыла дверь на еще один, "запасной" замок, ключ от которого зажала в кулаке.
- Ну что, звоним в милицию?
Колька, тощий невысокий парень в больших темных очках попытался срастись со стеной, а подруга, к моему удивлению, встала на его защиту:
- Подожди, разве ты не видишь, что ему плохо?
Судя по внешнему виду Коли, плохо ему было всегда, но это уже его личная проблема. У моей подруги доброе и доверчивое сердце, из-за чего она страдает даже в институте, давая списывать однокурсникам, рискуя сама попасться. Ладно, я отвлеклась.
- Лана, ты предлагаешь напоить его горячим чаем и сделать пару бутербродов на дорожку, чтоб ему легче было скрываться от правоохранительных наших органов? - Я мило улыбнулась Коле, уже дергавшему ручку двери и показала ключик. Он явно расстроился.
Не обращая внимания на мой сарказм, Света втащила нашего незваного гостя на кухню и таки поставила чайник. Очаровательно.
Когда после чашки чая взгляд Николая стал менее затравленным, он начал быстро говорить, словно боясь, что его перебьют:
- Вы, девочки, не сердитесь, он ведь меня подставил, еще и как подставил... А я не прописан тут, меня ж мигом в чем-нибудь обвинят, дай только повод! - Лана хмыкнула: даже с ее простотой этот довод казался смешным - Это Бекас был, он меня в живот ударил!
- На-адо же... - я мигом захлопнула рот, боясь, что он не захочет больше ничего рассказывать, но эмоции сдержать было трудно.
- Да. И я побежал вызывать милицию!
- Угу, она и без твоей помощи приехала. Выкладывай, зачем он тебя бил? За что?
- Ну... Я ему рассказал об одной вещи, и он хотел ее забрать у меня!
- Что за вещь? - На этот вопрос Коля, видимо, не горел желанием отвечать, потому уставился в свою чашку. Он не выглядел опасным, но наш телефон стоял тут, а рисковать разделиться, чтоб кто-то из нас сбегал в милицию, я не особо хотела. Кто знает, что у него на уме? - Как ты нашел нас?
- Мне Света говорила, что вы где-то здесь живете, я только квартиру не знал.
Так, теперь не только у Ланы будет повод выступить с проповедью... Это ж надо - дать адрес едва знакомому человеку! Подруга поняла это и тоже воткнулась взглядом в свою чашку. Опять мне придумывать, как выкрутиться! Ладно. Я изобразила самую сладкую улыбку и, на правах радушной хозяйки, налила нашему гостю еще чая, пожалев, что его чашка не слишком большая. Надо было дать ему вон ту, пол-литровую, с цветочками.
Однако ждать долго не пришлось - уже через пятнадцать минут Коля заозирался, а через двадцать - мучительно краснея, наконец, осведомился, где у нас туалет. Едва он вышел, я схватилась за телефон. Лана, до этого с удивлением поглядывавшая на меня, теперь нажала на рычаг, не давая набрать номер:
- Ты что делаешь? - да, шипение ей удается неплохо, очень натурально.
- В милицию звоню, а что?
- Он же не виноват!
- А мы, значит, виноваты? - я уже готова была просто оттолкнуть ее от аппарата, когда Коля вернулся на кухню. Разозлилась я не на шутку, потому развернулась к нему и зашипела не хуже Ланы:
- Николай, ты понимаешь, что нас всю ночь продержали в участке, потом еще полдня, и подозревают, что мы хотели украсть эту дурацкую вазу! Так что, либо ты идешь к ним сам и проясняешь ситуацию, либо я сейчас звоню и вызываю ментов.
Коля выглядел пришибленным, но сдаваться явно не собирался. Я торжественно сняла трубку телефона, послав уничтожающий взгляд Лане, которая в уголке пыталась притвориться предметом мебели, нажала кнопочку "0" и выжидающе занесла палец над кнопочкой "2". Коля сдался и я порадовалась, что он, все-таки, скромный провинциальный паренек, а не крутой мордоворот - иначе и разговора не было бы.
- У меня одна вещь есть, это семейная ценность, я Бекасу рассказал о ней как-то и он хотел у меня ее забрать. Я ее спрятал там, в той вазе, но как-то обмолвился ему об этом - думал, он туда не полезет.
- Что за ценность? - наш гость опять замялся, но Лана, наконец, очнулась и теперь дружественно постукивала носком тапочка по ножке стола. Звук выходил неприятный - что и требовалось.
- Золотой зуб...
- О-о... - Лана зажала себе рот, стараясь не расхохотаться
- ...Брежнева!
- О-о! - от такого поворота мы обе замолкли и уставились на Колю - а кто ему зуб-то вырвал?
- Мой дед... - мы опять прыснули со смеху, чем повергли парня в еще большее смущение - он работал уборщиком в Кремле и однажды нашел в кабинете Брежнева, видимо выпавшую коронку.
- Ну да, - недоверчиво протянула Светка - Брежнев вот так потерял и не заметил, что ли?
- Нет, заметил, конечно, даже спрашивал всех, но дед не сознался, решил себе на память оставить, а потом, когда отслужил свое, вообще уехал.
- Какая ж ценность в коронке? Кусочек золота, много за него не дадут...
- Но принадлежал-то он не кому-нибудь! Бекас говорил, что нашел человека, который дает хорошие деньги за это. Но я не хочу продавать зуб!
И, в итоге, мы придумали, как выкрутиться. Правда, большого труда (и бутылки все той же "Изабеллы") стоило уговорить Колю пойти с нами в милицию, но нам это удалось. Правда, мы обманули доблестных хранителей порядка. Но совсем чуть-чуть. Мы просто не сказали про золотой зуб - сказали, что в вазе были деньги, которые Бекас хотел украсть.
Бекаса поймали и, учитывая бывшие судимости, завели еще одно дело. Не знаю, что его ждет, да и знать не особо хочу. Колю даже не уволили - ему только пришлось заплатить за разбитую витрину. Он принес нам цветы (один букет на двоих) и показал заветный зуб. Впечатляет.
Да, еще, мы склеили вазу. Продать не пытались, но она хорошо смотрится. Трещины придают ей еще более таинственный и старинный вид. Искусство вечно!