Аннотация: Старое название - Свет и Тьма. Откорректировал и сделал версию с преферансом и куртизанками.
Советую читать по ссылке, там версия с блекджеком и шлюхами нормальной версткой и сносками.
Шел семнадцатый день месяца цвелиша пятьсот восемьдесят девятого года Священной Войны. Последний день в тысячах жизней тех, кто сегодня умер и кому еще предстоит пасть в бою в этот день.
Природа радовалась весне. Дул мягкий теплый ветер, ласково светило солнце, щебетали весенние птицы, которых не смущали затаившиеся в лесу войска. Свежие после дождя зеленые листья и сырая земля под ногами, обратившаяся к началу сражения густой грязью, дополняли картину.
Штаб великого Райнона, маршала-паладина армий света поставили на самом высоком в окрестностях холме. Оттуда то и дело пели разными голосами командные трубы. Сам Райнон стоял у вершины, на виду у всех, вдохновляя светлые легионы одним своим присутствием. Его окружали волшебники, а над головой на серебряных крыльях кружили валькирии.
Прославленный герой многих битв, светлейший паладин Сейнон стоял в первых рядах третьего легиона паладинов. Он некоторое время наблюдал за Райноном, а затем нашел взглядом штаб командования врага. Из-за небольшого холма, скорее пригорка, к северу виднелись штандарты ставки Сланеша, великого темного полководца. Он не удостоил поле боя своим вниманием и командовал боем из-за горы. Его армии стояли уже в полете стрелы от Сейнона.
Западный фланг уже во всю лил кровь, в то время как центр еще не вступал в сражение. Но вскоре все изменится. Несколько сотен безумных наложниц уже выстроились перед строем своих армий. Каждая из них с предвкушением ждала своей мучительной смерти на мечах паладинов. Паладины молились за души несчастных созданий тьмы, которых через минуту сами будут пронзать мечами. Сейнон не молился. Братья-паладины, должно быть, единственные в светлой армии, кто всей душой готов встать на защиту и умереть за дело света. Они посвятили свои жизни этому. Один лишь Сейнон сражался не для того, чтобы прославлять свет.
Со стороны темного лагеря тяжелым стоном раздался звук трубы и Сейнон увидел, как мгновенно напряглись обнаженные тела наложниц, как на их лицах появились зловещие улыбки. И Сейнон обнаружил, что тоже улыбается в ответ. Женщины сжали в руках длинные ржавые кинжалы и бросились в бой. Светлые лучники не подвели, они усыпали наложниц стрелами. Стрелы сбивали бегущие с ног, но почти все упавшие мгновенно поднимались, чтобы вновь продолжить наступление. Лучники никогда не могли остановить подобные самоубийственные наступления прежде, не остановили и теперь. По очередному стону трубы следом за наложницами в бой двинулись темные легионы. За пригорком Сланеша слышался нарастающий конский топот и еще другой болезненно-знакомый Сейнону хлопающий звук.
Время ожидания истекло, и третий легион вступил в бой. Наложницы добрались до рядов паладинов. Их уродливые истыканные стрелами тела бросались на мечи паладинов, получали ужасные раны, но не умирали. Каждая успевала нанизаться на меч, но добраться своим кривым кинжалом до тел воинов. Многие наложницы убивали одного-двух паладинов прежде, чем умереть самим. Некоторые ветераны успевали отрубать наложницам руки, но подобное мало кому удавалось - эти исчадия тьмы специально создавались ради одной самоубийственной атаки, они были быстрее, сильнее и гораздо живучее самого опытного паладина. Безумные твари представляли бы серьезную опасность, но их фанатичное желание получать раны и испытывать боль приводило к быстрой гибели.
Безумные наложницы... ими в Светлой Империи пугали детей и старых дев. На то были основания - наложницы не отличались красотой. Но ту, что напала на паладина, можно было назвать красивой. Увидев ее издалека, Сейнон сразу понял, с кем ему предстоит сразиться. Они встретились взглядами, и Сейнон упустил момент атаки, но девушка сама напорола себя на меч, который паладин держал перед собой. Должно быть именно в этот момент Сейнон окончательно уверился в том, что сражается не на той стороне. Паладин света не может, не должен испытывать страсть к наложнице тьмы. Но, увидев ее, обнаженную, истекающую кровью, но с интересом заглядывавшую ему в глаза, Сейнон почувствовал, как его бросило в жар. А наложница так и стояла, истекая вязкой кровью, с мечом паладина в груди, рассматривая его насмешливым взглядом.
Долгую минуту паладин и смертница стояли друг напротив друга, а потом наложница выронила свой кинжал, взялась обеими руками за меч и, потянув его на себя, подошла, проталкивая сквозь себя меч, вплотную к паладину. Она поцеловала его в губы прежде чем умерла. Почему она не убила его? Узнала в нем своего?
Выдернув из мертвого тела меч, Сейнон осмотрелся: не видел ли кто эту сцену? Но все вокруг были заняты боем. Пехота темных рыцарей уже подошла к рядам паладинов на тридцать шагов, и задние ряды третьего легиона метнули копья, а темные ответили на это своими тяжелыми отравленными дротиками. Сейнон укрылся за щитами стоявших рядом паладинов. Враги уже готовились начать рукопашную, но бой неожиданно замер, прерванный оглушительным рычанием. В небе над полем боя появился дракон.
Древнее чудовище, прирученное укротителями Темной Империи, потрясало своими размерами. Размах крыльев дракона составлял не меньше одного полета стрелы. Своей тенью он мог накрыть весь третий легион. Дракон летел высоко над землей, вне досягаемости луков и баллист. Он делал вираж над полем боя, тело дракона искажала рябь - это горячий воздух вокруг него разогревался до невероятной температуры. За миг до того, как дракон изрыгнул пламя, из его грудной клетки пробился яркий свет.
Пламя дракона опускалось на землю нехотя, ужасающим куском простыни, ирреальным огненным дефектом в действительности. И дракон разматывал эту простыню над западным флангом светлой армии, медленно заворачивая в сторону ставки Райнона. Один лишь раз Сейнон видел подобное в сражении. Тогда он и сам чудом выжил - наложение рук спасло его от смерти и боли, а после священники Светлого Бога несколько месяцев лечили его от ожогов. С тех пор паладин знал - появление дракона над полем боя это уже почти поражение. Впрочем, не в каждом бою участвуют волшебники и валькирии. Вместе они должны справиться с чудовищем.
Тем временем дракон уничтожил левый фланг, захватив и часть темных армий, которые уже ввязались в бой. Его огонь не смог навредить волшебникам светлых, которых защитил большой прозрачный купол. Дракон стал разворачиваться для второго захода, а ему в след взлетела валькирия.
Силуэт великолепной Фиальдины, возлюбленной Райнона казался маленькой точкой на фоне фигуры дракона. За Фиальдиной уже взлетали ее подруги, но они сильно отставали. Сейнон знал валькирию, знал лучше многих. Этим утром, когда войска еще стояли в Малых Холмах, Сейнон видел Райнона и Фиальдину сидящими на веранде деревенского дома. Паладин и валькирия вновь ругались. Не так, как ругаются любовники - на их лицах была ненависть, и Сейнону удалось услышать несколько фраз. Очень странных фраз - речь шла то ли о какой-то игре, то ли о театральной постановке. Обычный спор об искусстве? Нет, об этом не спорят с такой взаимной ненавистью.
Любовь паладина и валькирии была из тех, что воспевались в мифах и легендах. Вся Империя с замиранием сердца следила за воинственной парой. Каждая романтическая девушка империи знала, что нет, и не было любви сильнее, чем любовь Райнона и Фиальдины. Каждый воин Света знал, что нет мужчины более верного, чем Райнон.
Каждый, но не Сейнон. Он относился к этой паре с недоумением, превращавшимся иногда в полное непонимание. Сейнон часто видел их в разной обстановке и каждый раз они вели себя по-разному: то преданными любовниками, то избегавшими друг друга незнакомцами, то любящими братом и сестрой, то заклятыми врагами. Уже давно Сейнон был уверен, что если есть в светлой империи люди более загадочные и лживые, чем эти двое, то он таких еще не встречал.
И вот сейчас прекрасная Фиальдина стремительной сетью сотен молний атаковала дракона. Молнии истаивали в драконьей ауре, не нанося тому вреда. Гром стоял такой оглушительный, что невозможно было услышать свои мысли. Часть молний била по вражеским армиям. Дракон отплевывался сгустками пламени. Валькирия уклонялась от них, а некоторые отбивала своим огненным мечем. При этом она стремительно шла с драконом на сближение. Шальная мысль пришла Сейнону в голову, что может быть Фиальдина собирается убить дракона в рукопашном бою? Но это звучало как настоящее безумие - своим мечом валькирия даже шкуру дракону до конца проткнуть не сможет, длины не хватит. Ей нужно дождаться остальных валькирий, которые уже вступали в бой, и измотать защиту дракона молниями.
Вместо этого Фиальдина вступила в ближний бой. Тысячи воинов света и тьмы наблюдали за ее первым ударом, сражение полностью замерло, и только топот приближающейся конницы напоминал о сражении, да жаркий как в пустыне порыв западного ветра, принесший липкую гарь и запах жареного мяса. В последний момент дракон невероятным образом извернулся в воздухе, и его огромная пасть проглотила валькирию. Светлая армия ахнула. Дракон сделал несколько жевательных движений и выплюнул изломанное тело валькирии. Краем сознания Сейнон отметил, что Камень Небесного Грома пропал со спины крылатой девы. Говорят, что даже из мертвого тела извлечь его очень сложно, но кто знает, что случается в пасти у дракона...
Армии светлых содрогнулись в отчаянии, Сейнон увидел выступившие слезы лицах паладинов. Наверное, ему тоже следовало бы показать печаль, но в душе не было ни боли, ни сожаления, а притворяться не было желания. Паладин взглянул на Райнона, и ему показалось, что прежде чем в фальшивом отчаянии закрыть свое лицо руками, тот на мгновение улыбнулся.
Над полем битвы раздался полный ярости крик и паладины устремились в атаку, все смешалось, битва возобновилась с новой силой, а Сейнон уже не увидел, как оставшиеся валькирии бросились в яростную атаку и как дракон, отступая, заманивал их под удары темных колдунов. Он не видел, как небесные девы падали мертвыми с небес. Безумие боя захватило Сейнона, он полностью отдался своей жажде убийства, а когда пришел в себя, то обнаружил, что третий легион уже прошел сквозь войско темных рыцарей и теперь стоял на открытом пространстве у подножья того самого холма, за которым скрылся полководец темной армии. С запада к остаткам легиона во весь опор уже неслись рыцари смерти на своих мертвых лошадях, но шум их копыт еще не перекрывал мольбы и вопли отчаянья, доносящиеся из-за холма Сланеша.
- Я уже слышал такое, их там режут... жрецы... приносят жертву своему богу! - Услышал Сейнон сбивчивые слова одного из паладинов.
Как бы не хотелось паладинам остановить жертвоприношение, но конница доберется до них раньше. И паладины начали перестраивать порядки, чтобы встретить рыцарей смерти.
Дракон парил уже вдалеке на юге, изредка бросая рваные огненные сгустки в землю. Ни волшебников, ни Райнона на их вытоптанном холме уже не было. Теперь там не осталось даже травы, горели редкие деревья, и с земли волнами поднимался горячий воздух. Кто-то из солдат сказал Сейнону, что пресветлый Райнон должно быть сам пошел в бой и возглавляет атаку, но Сейнон скорее бы поверил, что главнокомандующий бежал и теперь пытается уйти от дракона где-то там, на юге.
Всадники приближались, и ветер уже доносил запахи их лошадей. Говорят, что рыцари смерти специально убивают своих лошадей за несколько дней до сражения, чтобы те начали разлагаться и только потом поднимают их из мертвых. Мертвые лошади не боятся копий, а трупный запах деморализует врага. При этом обычно никто не уточняет, каким образом рыцари сами выдерживают этот запах. Должно быть, пьют свои зелья или пользуются помощью колдунов.
Не один раз Сейнон смотрел в лицо смерти, но сейчас, судя по всему, он, наконец, перейдет черту между миром живых и мертвых - всадников слишком много, а с востока паладинов окружает пехота темных. Топот лошадей заглушает разговоры, но крики жертв из-за холма все еще слышны Так бывает, когда Бог Тьмы откликается на зов жрецов. Иногда в таких случаях, прежде чем бог явит всем свои чудеса, крики жертв темных жрецов или песнопения священников слышны за многие мили...
Конница приблизилась, и можно было разглядеть гравировку на доспехах рыцарей, мутные глаза лошадей, зазубрены на мечах и трещины на щитах. Часть рыцарей вырвалась вперед, их лошади выглядели свежее, всадники улюлюкали и размахивали мечами, дразня паладинов.
Жажда вновь нарастала, и Сейнон уже было начал поддаваться боевому безумию, желанию убивать, когда оно и случилось. Чудо, которое призывали жрецы. Темный Бог ответил на жертвы. Подобно крику в безмятежной ночи, подобно неожиданному шторму в безветренный день, над Сейноном взорвалась тишина. Такая тишина, какой он никогда не слышал. Тишина никогда не абсолютна, даже в самой тихой комнате слышно, как кровь шумит в голове. Сейчас Сейнон не слышал даже шума в голове. Он будто полностью лишился слуха. И сразу за тишиной пришел беспричинный страх, слабый, лишь легкое беспокойство.
Всадники все еще беззвучно открывали рты, пытаясь что-то кричать, а их скакуны беззвучно взбивали грязь копытами. И даже земля не дрожала от бега лошадей.
А затем небо разорвалось и изогнулось как нарисованное на бумаге - на изгибах все еще виднелись клочки неба, по которым плыли изогнутые облака. Из бездонного разрыва в небе хлынул дождь, который вязкими черными каплями обрушился на землю. На землю между рыцарями и паладинами.
Всадники сразу же остановили лошадей и только те, кто вырвался вперед прибавили ходу, понимая, что не успеют остановиться и надеясь проскочить полосу дождя за счет скорости. Но они не успели - дождь задел их краем, немного испачкав своей черной влагой. Сейнон вскинул меч, собираясь добить счастливчиков, но не успел он сделать и шагу, как броня рыцарей начала ржаветь прямо на глазах, а их тела иссушаться. Лошади одновременно споткнулись и сбросили своих всадников, которые упали на землю уже сухими мумиями в дырявых доспехах.
Грязная мокрая земля под черным дождем мгновенно лишилась влаги и покрылась глубокими трещинами, воздух стал сухим и холодным. Под ногами у Сейнона замерзла вода, температура сильно упала, но пара изо рта, как в морозы, не было.
Осмотревшись, Сейнон понял, что небесный разрыв окружил своим дождем пойманные в ловушку светлые войска, но практически никто из воинов Света не пострадал. Как, впрочем, и из воинов Тьмы.
Две разделенные армии стояли друг напротив друга. Тишина отступила, и можно было разговаривать, но голоса все еще звучали приглушенно. Дождь продолжал идти и через несколько минут ожидания к границе дождя прискакал темный всадник.
- Бросайте ваши железки, светлые ублюдки, - закричал он хорошо поставленным голосом. - А те, кто не сдастся... - он развел руками. - Наши палачи просили передать этим безумцам, что в пыточных уже приготовлены цепи для особо несговорчивых. - И он оскалился своими гнилыми зубами.
Наступило короткое молчание. Никто не бросал оружие и Сейнон начал опасаться, что их всех отправят к палачам. Он уже решил - свет не для него, он создание тьмы и еще может повоевать в темной армии. Ему было все равно, кого убивать - темных или светлых, своих или чужих.
- Ну что же, смельчаки, - ухмыльнулся переговорщик. - Когда кончится этот дождь... верховный жрец обещал, что Бог Тьмы не даст вам шанса умереть в бою.
***
Уже третий день Сейнон в конвое пленных шел на север. Все оказалось почти так, как обещал переговорщик. Никто из паладинов не желал сдаваться, некоторые покончили с собой, кинувшись под дождь, но таких были единицы. А затем дождь кончился. Паладины сражались, желая умереть в бою, но, получив раны, они падали без сознания и не умирали - раны их затягивались. Никогда Темный Бог не показывал прежде, что он способен лечить. И лечить не просто темных, а светлых. Сейнон считал, что силы Тьмы не властны над паладинами, даже если эти силы направлены на исцеление.
Никто не тронул Сейнона, он бросил оружие, пытаясь сделать это незаметно. Каково же было удивление паладина, когда его поместили в один конвой вместе со сражавшимися, не разбирая, кто сдался, а кто нет. В тот же день он узнал из разговора стражи, что пленников вообще не собираются пытать.
Братья-паладины думали, что Сейнон бился вместе с остальными, и он все еще оставался для них прежним доблестным героем. В который раз Сейнон чувствовал ирреальность происходящего. Темный Бог, образец зла, показал свою доброту. Такого никогда не случалось прежде.
Вчерашним утром Сейнон подслушал разговор двоих стражников. Они удивлялись произошедшему не меньше, чем Сейнон:
- Я был рядом со Сланешем, когда прибежал верховный жрец, - говорил первый конвоир. - Он еще с таким странным выражением лица подошел... И говорит, мол, так да так, всех взять живыми, поселить в резервации. И добавляет с такой растерянностью, мол, Темный Владыка приказал.
- И Сланеш не убил его на месте как собаку? - спрашивал второй, уже зная ответ.
- Вот это меня и удивило больше всего! Сланеш просто... ну пожал плечами так... и говорит потом Ларанешу, переговорщику, иди, мол, заставь их сдаться, будь убедителен.
- Светлые фанатики никогда не сдаются...
- Я думаю, Сланеш это тоже знал. Но это не главное. Когда жрец и Ларанеш ушли, он сказал такую таинственную фразу... Я еще специально, думаю, запомню дословно. Вот цитирую: 'Погонщики совсем спятили, назначают кого попало'.
- А кто такие погонщики?
- Говорят, что это те, кто выбирает верховных жрецов, - многозначительно отвечал рассказчик.
- Думаю старому маразматику конец, - заржал в ответ его собеседник.
- Хорошо, что пытки отменили, не люблю это дело... - вздохнул первый после некоторой паузы. - А нас бы припахали, помнишь, как в тот раз было?
- Ага. Должно быть, единственные в темной армии, кто всей душой готов посветить себя пыткам и делу тьмы это безумные наложницы. Мы-то простые солдаты...
А к этому утру Сейнон услышал эту историю еще несколько раз, и каждый второй утверждал, что он слышал ту таинственную фразу лично. Паладин решил, что верховному жрецу действительно не долго осталось жить после такого. Но ведь с другой стороны жрец не мог заставить Темного лечить раненых, жрец просто передавал его волю. Темный Владыка начал казаться Сейнону фигурой еще более загадочной, чем Райнон и Фиальдина вместе взятые.
К вечеру армия и конвой вошли в первый за эти три дня город темных, Камидорн. Как только пленные разместились в специальном лагере за городской стеной, Сейнон подошел к знакомому конвоиру.
- Я говорил с тобой вчера, - сказал он. - Хочу служить Тьме.
- Пошли, - сказал конвоир. - Отведу тебя в храм, как и договаривались. Не спрашивай, тебе там все расскажут.
Храм находился в центре города, он предлагал зевакам величественное зрелище: мрачное строение с узкими высокими проемами окон, из которых на центральную площадь Камидорна глядела Тьма. С десятками зазубренных шпилей, величественный и строгий, он, казалось, вытягивал из окружающей действительности все цвета, даже небо рядом с храмом меняло цвет с голубого на серый. Он приглушал звуки и запахи, а вблизи храм замедлял любые быстрые движения, как это происходит под водой. Вместе с тем в строении чувствовалось нечто зловещее, Сейнон ощутил знакомый беспричинный страх, похожий на тот, что внушала тишина.
Под сводами храма Сейнона и конвоира встретил жрец.
- Зачем ты привел исчадие света в обитель Тьмы? - спросил жрец.
- Этот паладин желает присягнуть тьме, - не обращая внимания на тон жреца, ответил конвоир.
- Тогда я забираю его, приходи за ним завтра с рассветом, - ответил конвоиру жрец после недолгого молчания.
Когда конвоир ушел, жрец позвал паладина за собой жестом и, не оглядываясь, начал рассказывать:
- Я оставлю тебя в одиночной келье. Там ты проведешь ночь. Когда на землю опустится тьма, начинай свою исповедь Владыке. Просто молись вслух. Он услышит и утром даст мне знать, принята ли твоя присяга.
- Он будет Сам разговаривать со мной? - удивился паладин.
- Нет, он будет лишь слушать. Но если захочет, то может и заговорить. Такие случаи бывали... - жрец сделал паузу и покивал самому себе. - Да, бывали.
Жрец привел Сейнона к двери в келью.
- И не вздумай лгать ему! - неожиданно выкрикнул жрец, заставив Сейнона вздрогнуть.
В келье не было абсолютно темно, как можно было ожидать от обители Тьмы. Мрак скрывал стены комнаты, но в слабом свете, исходящем с потолка виднелись некоторые предметы обстановки. Точнее, из всей обстановки в келье присутствовал лишь узорчатый пол с потрепанным ковриком на нем. Дождавшись, пока свет, проникавший с улицы, потускнеет, Сейнон встал на колени на коврике и начал свою исповедь.
- Владыка, этой ночью я пришел к тебе потому что... - Сейнон запнулся, не зная, как сказать то, что было на душе. - Я... Я, рожденный Светом, паладин Светлой Империи, Сейнон, пришел сегодня принести тебе присягу, Владыка. Уже с детства понял я, что моя душа создана тьмой...
В этот момент в келье что-то переменилось. Появилось ощущение некого присутствия и тьма, слабо разбавленная светом луны, будто сгустилось перед Сейноном. Похоже, что Владыка собирался заговорить.
- Паладин, присягающий тьме. Редкость. Говори и я услышу, - раздался голос.
Взяв себя в руки, Сейнон продолжил:
- Моя душа с детства принадлежит тебе, Владыка. Но как я жалею, что понял это так поздно. Всю жизнь я притворялся и обманывал, всю жизнь мне приходилось следить за собой, чтобы не сорваться. Но я выдержал это. И теперь я, твой преданный раб, понял причину своей злобы, своей жажды убийства и пришел, чтобы...
- Один мой знакомый... Он говорил, что никого и никогда река не держала, - произнес голос.
- Ч... Что? - не понял Сейнон.
Голос вздохнул.
- Никогда не смей оправдывать свои недостатки высшими силами или обстоятельствами, - величественно проговорил голос.
- Д-Да, Владыка. Мое желание убивать, проливать кровь... Я больше не в силах с ним бороться, и... - тут Сейнон понял, что Темный Бог говорил о чем-то другом. - Простите, а ваш приятель... он... Повелитель Хаоса?
- Хаоса? Нет, - голос сделал задумчивую паузу. - Хм. Я зарекался учить жизни, читать мораль. И вот теперь я нарушил это обещание и пытаюсь учить того, кто даже старше меня... это выше моих сил.
После этих слов Сейнон начал терять самообладание. Он допускал, что Владыка безумен, но не думал, что настолько. Около минуты Сейнон пытался что-то спросить, но слова застревали в горле.
- Не стоит так беспокоиться. Смотри, - и тут из сгустка тьмы вышла человеческая фигура в белых одеждах, которые хорошо было видно в темноте. - Это я. Какой есть. Во плоти, - фигура развела руками и обернулась, показывая себя со всех сторон. - Я простой студент четвертого курса Местизны, меня зовут Кидо. Не подумай, что я записался на эту роль потому, что такой кровожадный, нет, я наоборот пытался предотвратить лишние жертвы. Вообще я бы в эту ролевую игру никогда и не стал бы играть, не такой я помешанный, как эти погонщики. Меня привел Путь. Никогда не знаешь, чего от тебя потребует очередная ступень обучения.
Не проронив ни, слова Сейнон продолжал сидеть и смотреть на светлую фигуру. Он мало что понял, но понятие ролевой игры было ему знакомо. Он вспомнил несколько виденных им любительских театральных постановок сражений, в которых участвовали различные поклонники героев войн. Простые люди с улицы.
- Ну не важно, - махнула рукой фигура. - Вот тебе мой совет - завязывай ты с этой войной. Погонщики... Это их планета и они делают тут постановки войн по своим мифам и находятся те, кто хотят в этих войнах поучаствовать. Да, и не вини в своих ошибках обстоятельства. Никогда. Ну и... прощай.
Фигура шагнула во тьму и растворилась в ней, а Сейнон так и сидел, не отводя взгляда от того места, где стояла фигура.
***
Утром конвоир пришел к храму Камидорна чтобы забрать своего, вероятно уже бывшего, пленника. Тот сидел на полу у стены храма, тихо бормоча что-то себе под нос и раскачиваясь из стороны в сторону. Конвоир был шокирован увиденным - за ночь великий светлый паладин превратился в жалкого безумца. Изо рта сумасшедшего стекала струйка слюны, а взгляд то замирал на месте, то невидяще блуждал по храмовой площади.
- Живи во Тьме, воин, - поздоровался незаметно подошедший жрец.
- Приветствую, храмовник. Что это с ним? - махнул рукой в сторону паладина конвоир.
- Да, он принял Тьму, но и Тьма приняла его по-особому, - жрец закашлялся, и конвоир запоздало понял, что это смех. - Он не сможет пойти с тобой. Мы сами теперь позаботимся о нем. Мало кто из смертных способен заговорить с Владыкой и сохранить после этого рассудок. Я ответил тебе, теперь уходи.
Коротко поклонившись жрецу, конвоир отправился обратно. Его ждали сослуживцы и пленники, великие битвы, победы и поражения. И его ждала доблестная гибель в бою. Во имя Тьмы.