Рыбацкая повесть
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
Аннотация: Такие наши дела...
|
РЫБАЦКАЯ ПОВЕСТЬ.
1. "КВАНТЫ БОЖЕСТВЕННОЙ ПАМЯТИ"
Предлагаю серьезную с моей розовой точки зрения главу, залетевшую птицей-повестью в обитель рассказов о большой Любви к удивительной ПРИРОДЕ. И содержание ее, и форма - не без курьезов. Оценить свое детище объективно сам не берусь, боюсь все-таки ошибиться. Построчно по шаблону исправить, до предела все "выжать", или как цирюльник "подстричь" - отсечь "лохмы-протуберанцы", - этого я не хочу, - мне этого не надо. Мало того, думаю, что не надо и ВАМ. Пусть все останется, как есть, как задумал однажды. Свое слово сказал: - неисправим, неисправимо. Зачем отсекать от себя и становиться "уродом"?.. Дарю Вам мой стиль, мной сотворенную мою духовность, мой независимый Мир, мой неразгаданный рок. Такая уж, видно, моя "гибридная" доля. Считайте, что я - человек-гибрид. Это сказано очень точно! Взрывоопасная смесь одаренности и "вредных психических затемнений!"
Вначале речь пойдет об "Алых зорях моей далекой юности". Затем о выпитом юными братьями труднодоступном волшебстве звездной июльской ночи - на небольшом необитаемом островке близ громады острова Голодного. А закончил - яркой борьбе за выживание посреди бушующей водной стихии, сказом о величие дерзкого Русского Духа! Но очень советую Вам не уподобляться за чтением этой светлой поэмы известным глупым страусам, которые то и дело зарывают голову в песок ввиду появления на горизонте опасности, - чтобы никого и ничего не видеть, - не лишайте себя возможности всегда смотреть на мир божественной земной КРАСОТЫ не задним местом, а широко открытыми, хорошо умытыми, ясными утренними глазами!..
По призрачным волнам золотой, как дальний волжский маячок, беззвучно пульсирующей, медленно уходящей, навеки исчезающей из меня памяти, тихо покидающей мою изношенную за жизнь душу, я словно зачарованный "въезжаю" сначала в детство, а затем перетекаю в музыкально -бродяжническую, неуправляемо-неугомонную мою ЮНОСТЬ...
Всё-таки КАК, однако, это "сюрреалистическое" перемещение во временном пространстве" чудодействует и напоследок изумляет, как чудно завораживает постаревшего человека, - вот именно этот короткий и громкий па-роходный гудок, этот речной особый родственный шум, и эти милые, по-дет-ски чистые лучистые глаза на самом-то деле давно ушедших из жизни людей - глаза безукоризненной живой ВЕРЫ в скорый, обещанный нам, рассвет лучезарного КОММУНИЗМА, некогда празднично сверкавших на высоте самой главной МЕЧТЫ - радостью ДУХОВНОГО ОБНОВЛЕНИЯ... - о, как это было все хо-рошо, как здорово, живо, как молодое сердце славно, сладкозвучно пело!.. - но и эта первичная мечта людей осталась за поворотом.
Но, все-таки какая же, невообразимо чудовищных размеров, не видимая никакому глазу "глыба" абсолютно неуловимого, никем не умолимого, коварного времени пролегла между мною - пятидесятилетним "доживалой" и тоже мной - начинающим "долгую" жизнь юнцом-подростком, пианистом-бродяжкой, когда ему было всего-то лет восемь-двенадцать, не более.
Это внутреннее, якобы, "понимание Времени", мне, нынешнему "невидимому Моцарту", "не услышанного Любимой Паганини", - это я смеюсь сам над собой, - похоже, не дано Вам передать обычным словесно-прописным способом. Но все же передать я попробую.
"...Кванты-секунды безумно, дико мелькали молниями-мальками на жизненном мелководье! - опасные "зубастые минуты" тонкими, прогонистыми, словно живые сигары, опасно нацеленными щурятами, - охотниками за стремительны-ми секундами - бросались, носились по теплой вселенской мели, оголтело гнались за добычей, пытаясь, ее догнать, настичь, проглотить!..
Уже Часы, я это мудро заметил, совершенно по иному, - солидно - размерен-но, подчиняясь чисто земному закону разумной последовательности, послушно и выверено, словно кремлевские выточенные учебой гвардейцы, степенно и важно шли и шли по мощеному туннелю ВЕЛИКОГО ВСЕЛЕНСКОГО ВРЕМЕНИ, уже не имея никакой возможности хотя бы на миг один перед самой КРАСОТОЙ остановиться...
И уже явно обреченно-лениво, биологически тоскливо- скучно, словно в изрядно надоевшем сне, как ожившие тридцатитонные холоднокровные ископаемые, неромантичные сами по себе, не поэтичные из-за своих "неудобоваримых габаритов", нескончаемой тяжелой чередой, порожда-ющей одну лишь хандру, проходили - перетекали наши дни-будни, друг на друга так похожие недели, декады, кварталы, месяцы. . .
Оторванными одинокими опасными тушами - ледниками мучительно и несомненно фатально дрейфовали в непознанном, богом данном Пространстве, - суровые годы и десятилетия, отбрасывая меня, мою предельно странную суть все дальше и дальше от того бесценного, волшебного МИРА самых светлых, самых поэтичных, - самых-самых, - детских - юношеских, неповторимых во Времени тех ЧУВСТВ!
Да, поседел так называемый "дед". Заметно, зримо сдал "старый кобель-отшельник" - на пестром фоне новых, ярких, модных, юных и свежих ликов! Уродливо - пошло, гнусно раздался "феномен" в талии к своим солидным главным годам, - и кто бы мог подумать?! Но остепенился ли, стал ли разумным, тактичным, практичным, или же трусливо-продуманным, жалким, как прочие многие миллионы? - Скорее нет, чем да.
А вот ведь не верю я, однако, тем не менее, в "парадно-золотую", но одно-временно зримо дряхлую старость, словно бы "начиненную динамитом вечной молодости!" Нереально такое "супружество", "содружество", - не бывает на свете такого! Но это отнюдь не значит, что я побежден и раздавлен, что успокоюсь теперь навеки, что застыну, замру на пережитом и достигнутым - ведь снова же, ну как пить дать, улечу-укачу на невидимых крыльях моего старого синего велосипеда в любозвучную соловьиную ДАЛЬ, и никто ненавистным мещанским укором всезнайки не остановит меня, в обратном не убе-дит, не переделает!
По не придуманным волнам дорогой сердцу ПАМЯТИ, священной в моем алом понимании, - я "беглым вектором" пересекаю периферию родного ог-ромного города и логично попадаю на улицу Невскую, которая уводит меня, ниспадая, к железнодорожному вокзалу. Именитая Невская улица плавно наклоняется - степенно поклоняется матушке Волге, и впадает как русло, вдали совсем исчезая, в ухоженный "аристократический центр" легендарного города. Возникшего когда-то прямо из пепла...
Эта родная главная моя улица по сути-то заканчивается на самом верх-нем бетонном накате огромного, широкого, массивного, бесконечно-тя-желого современного заасфальтированного монстра-моста, построенного аж в то советское время, лет 30-35 тому назад.
Километровое бездушно-громоздкое, современное, но не крылатое сооружение властно, безапелляционно, угнетающе душу, зависает над многочисленными железнодорожными полотнами, над большой и пестрой привокзальной площадью и уходит параллельно банальному дому ПЕЧАТИ, вдоль фасадов лихо перестроенных в новом, изящном стиле магазинов, ми-мо буржуазно сияющего фантиковой красотой "бизнесдворца" с его люминесцентной обвивкой прилежащих деревьев - на Комсо-мольский, всем хорошо знакомый перекресток.
Именно так все это, весь этот современный бравурный победоносный вид, или уж попросту лоск, - "архитектурный пейзаж нового мира"! - выглядит сегодня, сейчас, в наше время. А я, бывший суеверный пионер, хотя и весьма смутно, с душевной натугой, но прежним нежным сердцем своим все же и сегодня помню ТУ дорогую мне картину милой, родной, неказистой, почти убогой местности, примыкавшей, - и поныне примыкающей, - к историческому классическому вокзалу, на площади которой этого "бетонного монстра" 35 лет тому назад еще и не было! Возможно ли ЭТО - новому "бетонному поколению" представить? Вряд ли, это уже "несусветные дебри моего личного идеализма, сказка", (вот именно - сказка!) - и лишь некоторые, теперь уже совсем пожилые люди нашего города, на это я думаю еще способны, и то если их старое сердце в битвах века не зачерствело, не выстудилось... Вместо грубого бетонного километрового соо-ружения - малым, неуклюжим "одногорбым верблюдиком" через стальные бесконечные нити скромно и одновременно отважно "возносился" дюже выносливый, исхлестанный холодными дождями и вокзальными резкими ветрами старый Сталинградский деревянный мосток шириною ровно в три метра!
Конечно, этот одногорбый деревянный трудяга дешево - неказисто, почти что убого гляделся с обывательской сторонки, и в последние годы его трагедийно-печального бытия в преддверии новых "стекло-бетонных" социальных революций - по нему было уже действительно страшно, опасно ходить. Я еще четко помню самый последний год его "скверного" скрипучего существования в неустанном длительном служении городским людям:-
Кое-где на "горбу", на его ходовой, сильно изношенной из-за грубых подошв части, начисто отсутствовали доски, - их проломили человеческие ноги, а ремонтировать дощатое сооружение не хотели, не спешили... Идешь, помню, бывало, по нему, переходишь на ту сторону железных отполированных путей, - и внутренне весь уже на подъеме сжимаешься, содрогаясь лишь при одной мысли о том, что того и гляди, сле-дующая истоптанная за десятилетия доска под ногой твоей вдруг проло-мится, обратится мгновенно в прах, и ты -заложник, потребитель, пешеход, - жалко и беспо-мощно , как подбитый журавель, зависнешь в жуткой пустоте над пробегающими под тобою составами ...
Все так и было! - Некоторые пешие неудачники бес-помощно зависали... от стыда за "мировую державу" они даже не звали на помощь, а, пересиливая нервную дрожь, молча и ти-хо выбирались, выкарабкивались из жуткой дыры сугубо самостоятельно...
И вот теперь, спустя почти сорок причудливых неисправимых лет, я с самой что ни на есть грустной, необъяснимою НЕЖНОСТЬЮ - вспоминаю те золотые дни, и этот мосток, и понимаю, сколь он мне и по сей день на самом деле и мил и дорог.
И по сей день, хотите верьте, а хотите нет, я с восторженным тонким трепетом неисправимого идеалиста прихожу к нему, как к родному, во сне, - в моих сладостных и неповторимых цветных сновидениях!: - (СОН): -
...С большой опаской, совсем-совсем неуверенно, по деревянным грязно-серым ступеням я поспешно поднимаюсь на "верблюжий гор-бик", - и вдруг вижу перед собой смертельно испуганными очами, что половина досок на настиле отсутствует, - их просто нету!!! - я словно в шоке, перед опасным переходом замираю, стискиваю зубы, - не отсту-паю, а собравшись с Волей, - двигаюсь вперед!: балансируя возле жутких узких провалов, поминутно спотыкаясь о вылезшие из досок сучки, обреченно-упорно, болезненно-упрямо, я все же иду вперед по дровням оставшимся, с тихим ужасом заглядывая, как в пропасть, в многочисленные мно-гометровые проломы (как от удара гигантской казачьей сабли) на настиле старого довоенного мостка ...
Уже в зрело-молодые мои годы, когда я, как и многие другие, пользовался им в заключительной фазе его служения, - в самые последние недели его долгой полезной жизни, понимая, что он слишком изношен и почти уже сгнил, что явно доживает свои часы, - мне было искренне жаль его, как бедное, но милое живое существо, обреченное вот-вот бесследно навеки сгинуть... - и, оставляя милое "существо" за спиною, я всегда, уже не во сне, а наяву - обязательно поворачивался к нему, как к Человеку, лицом, - словно навеки с ним прощаясь, как прощаются люди с уходящими предметами детства.
А выше избитого, "чахлого верблюдика", на покатом подъеме вверх, в сторону городских окраин, но направлению к кино-театру "Родина", - жила- была- светилась ласковой патриархальной жизнью оживленная зеленая улочка с ларьками, крошечным магазинчиком, вагончиком-тиром, низ-кими плохо оструганными скамейками, и корявыми тутовыми деревцами вдоль низких строений ... А еще выше, на самом бугре Невской, мимо библи-отеки слепых, мимо общежития инвалидов и их же рабочих цехов, мимо 12 -и поликлиники, -мирно, непосредственно, трогательно,- шибко здорово бегали по линии солнечные восторженные трамвайчики с трезвыми и добрыми пионерами на подно-жках и буферах, еще ничуть не испорченными "новой цинично- бетонной цивилиза-цией!" ...
Малиново-белые вагончики, точно счастливые птицы-лебеди, выплывали откуда то снизу, от улицы Краснознаменской, как будто из белой хрупкой прозрачной сказки, и, пересекая Невскую поперек, тихо и мелодично, легко и мечтательно уплывали куда- то вверх к поликлинике, в сторону улицы Медведицкой...
Пожилые люди не дадут мне соврать, они-то это еще помнят, потому что так было. Это не выдумки старого "коммуниста"...
С опаской миновав широченные щели, мы спускались с горбика по деревянной лесенке на привокзальную площадь и дальше дер-жали путь на Волгу. А до нее уж рукой подать!: - два квартала высотных домов плюс проспект Ленина, ну еще один солидный квартал с при-легающим к нему центральным рынком, и вот ОНА - наша любимая матушка ВОЛГА! ...
Бодро, жестко, решительно, даже чуть-чуть зло, с детским упрямым нахрапом, - идем, спешим вдвоем с двоюродным братом Серегой (и это уже не сон, а быль!) к своей розовой высшей Цели! Ростом брат чуть выше меня, а я метр с кепкой, - очень торопимся, нужно не опоздать, работаем "не покладая ног", почти бежим с ним на Пристань!!! Скажу Вам точнее и лучше: нас несет эта особая, невидимая крылатая волна юной великой ЛЮБВИ и острейшего ПРЕДВКУШЕНИЯ!!!
Волна нашего ребячьего Счастья несет нас к Волге, к Ней! - А над великой Русской рекой проникновенно-нежно и, я бы сказал, уже вызывающе горит фантас-тическая совокупность миллиарда вдруг вспыхнувших перистых алых лучин! - это колдует, порождая юношеский экстаз, ворожит над волжской путиной божественная утренняя ЗАРЯ, - путеводная звезда нашего далекого, неповторимого, незабываемого Детства! ...
Чем ближе мы к "вожделенной плоти" чисто и трепетно любимой нами реки, тем быстрее, задорнее и веселее, мы, путники, передвигаем по асфальту ноги! За нашими спинами не люди, а глаза служа-щего ТОЛЬКО ЛЮБВИ доброго невидимого ангела видят часто машущие прозрачные крылья, на свету они отливают лазурью и неустанно рабо-тают лишь для детской Души! А Душа наша - единая наша сущность! - уже плавно летит над теплой Землей в сторону почти фантастической водной стихии, - сонливости как и не бывало, - стремительно мы уходим за горизонт, - прямо в МЕЧТУ!...
В пять утра мы живо-бодро, с некоторым ускорением, спускаемся к желанной железной пристани, как к точке отсчета, - спешили - успели - смогли. Достигли первой цели!.. Рядом с водой, у самого крытого причала как обычно гудит монотонная пчелиная толпа неувядающих пенсионеров: базарная атмосфера напора, нетерпения, нацеленности! Сильно желающих попасть на пятичасовой пароходик предостаточно, хоть отбавляй - всем - кричи, край как нужно Туда срочно уехать - пересечь побыстрее реку!...
Разнолики заядлые волжские рыбачки, разнополы, неодинаковых возрастов и убеждений, разные у людей их комплекции! Мир совсем нескучен, есть на что посмотреть, есть что у пристани и послушать. Политиканов, как водится, пруд пруди, недовольных "верхушкой" хоть отстреливай, веселых и не очень "зубоскалов со стажем" - на каждом шагу! - гляди, пионер, слушай, мотай на ус, шевели, брат, мозгами, и не будь лапшой!
Пенсионеры расчетливы. Привычно, без ложной детской скромности, они решительно сгрудились, сплотились на небольшом пятачке перед массивным трапом: Авангард любителей ждет и жаждет посадку. И вот посадка на катер пошла! - что тут тогда началось!: - вечная суета сует, стариковский мат, несдержанные выкрики - "наезды" пси-хически и физически более крепких здоровьем пенсионеров - на ослабленных стариков, не таких стойких и наглых, как некоторые из петушиного "авангарда"!.. А коро-че, неустанная битва-барахтанье ради желанного удобного места на катере, - галдеж, теснина, а временами и давка "психической посадки на теплоход"! - И тут мне хочется откровенно высказаться:
Вот сколь я на свете живу, - столь и удивляюсь странному поведению людей в густой мне не понятной толпе! - да неужели же нельзя, невозможно вести себя совсем по иному? Без пошлой дав-ки и нервной гортанной ругани, - без низости явного "всемирного эгоизма!" - Я первый, - пустите меня, - я "ЩАС" - а уж Вы то потом, после!: - везде и всегда эта "человеческая возня" одинакова - и при по-садке в такси, и в трамвай, и в автобус, и в вагон поезда, и в са-лон .... кожной красоты! - Всюду вой, бой, всюду спор и возня - кто ПЕР-ВЫЙ, кто достойнее?! - А если вдуматься, неизбежно ли это? И как истребить эту жалкую гнусную людскую привычку?
Ну поразмыслите, господа, сами - возможно ли изжить, "отменить" - заменить на Человеческую порядочность это элементарное, вездесу-щее, порой и комическое, зло? Ну, это если только взять, и каждому из возникшей толпы - строго приказать самому себе НИКОГДА НЕ БЫТЬ в среде людей эгоистом, не втискиваться в суетливую толпу мудаков, не давить друг друга при посадке на судно (или еще куда либо!), - быть выше, чище, быть благороднее прочих. Разве эта блестящая мысль не доступна человеческому РАЗУМУ?: - заходить на борт судна лишь почтенной, разумной "Человеческой цепочкой", строго по одному, сохраняя перед людьми свое Достоинство, Честь, - в шаге друг от друга, уступая соседу, а не вытесняя его из "лавы", - просто, как брата, уважать его, без паскудного желания- всех - сразу опередить! И ради чего?! - ради места для "тухлой вашей задницы"!..
Но нет, в РОССИИ так никогда не бывает, да и не может быть, не реально - это только картинка моего прекрасного, но несбыточного неандертальского идеализма... Земные двуногие существа изначально "мерзки и порочны". Не привить мне им, патологическим рвачам и захватчикам, мою изначально прекрасную философию МЯГКОГО уступчивого ЧЕЛОВЕКА, - им этого совсем не надо, им в грубости жить интереснее, проще...
Наверное, я сам не под них "заточен", и чего-то бо-льшого и важного в этой сложной жизни однозначно печально не понимаю. Но ЧЕГО? - Может мне просто невозможно это понять, что без вечной силовой давки и отборного привычного мата - народу жить на этой земле совсем неинтересно?! Ему, народу, это не противно, как тебе!: втискиваться, в потные жопы и спины вжиматься, топтать близких чу-жих людей, кряхтеть, пукать, потеть, и дышать порочным нервным угаром, чуть ли ни вылезая при этом вон из кожи! Лишь бы скорее занять свое "попное место"...
...Вот и мы, пока еще сопливые, некрупные недоросли, (хотел сказать водоросли) но однако в баталиях весьма "поднаторевшие", опытные и твердые в таких вот нелицеприятных походных переделках, живо и почти по-мужицки нагло (берем пример у взрослых!), а иначе и не пробиться, - вливаемся пронырливыми шмелями в толстый хвост шевелящейся шумной "гидры" толпы, хитро протискиваемся в ее самую гущу, где кипят на общественной сковороде жалкие стариковские нервы, в ее дико бурлящую, оскорбляющую мой юный дух "утробу" и, - успеваем проскочить на борт судна через метровый трап, - ура, мы сели, мы попали на бал! - вали, отчаливай Капитан, - не тяни ты нуду-резину! ...
Через минуту энергично и резко, лишь услышав из рубки зво-нок, трап поднимают и убирают в сторону местные речные матросы, давно знакомые на лицо. Тут же возникают и гул и вибрация: под ногами за-работали корабельные винты - это Кеп включил начальные обороты, - поехали!!!
Мы то отчалили, отвалили, а вот немалая часть вечно недовольного народа осталась терпеливо ожидать следующей посадки. Такова ранняя речная жизнь, таковы рыбацкие наши будни.
Едем. Плывем. Рассекаем гладь! Почти столь же допотопное, но сердцу милое, как тот "привокзальный верблюдик", невеликое, но очень романтичное речное судёнышко сечёт тёмно-зеленую речную равнину!.. Зажатые со всех сторон "рыбаками-динозаврами", мирно бухтящими о своих доблестных победах, и пожилыми неугомонными речниками - "озеролюбами", - мы с братаном Серегой тихо стоим у борта, умно не возникая. Возникать тут конечно нельзя, не положено, нет никакого смысла, - волгари отматят, выговорят, укажут на "место"! А это тоже очень обидно! - лучше сразу отвлекись от "бодливой" толпы, от временных грубых неудобств и глупых пререканий, и любуйся, братан, на зорьку, - она над Волгой уже царит, цветет! Или же просто смотри, рыбак, во все свои очи на бегущую мимо назад густую рассветную воду, созерцай, морячок, ее вечную, живую тайну! ...
Созерцаю великую природную тайну - ВОДУ.
А Зорька над Волгой, по нашему личному мнению, красуется, как зардевшая-ся под взглядами молодцев невеста, чайки со стонами носятся вдоль корабельного борта, выпрашивая у людей крошки хлеба: и скоро хлебные крошки летят им в клювы, - а они ловко хватают налету!
Довоенная, донельзя заезженная, старая "Луна", или подобный по всем параметрам ей "Сатурн", мягко скользит по сталисто-зеленоватой воде, пугая собой неосторожно проплывающих мимо судна рыб, приближая нас, юных ро-мантиков, к левобережному КРАСНОСЛОБОДСКУ! ...
Минут через двадцать мы совсем уже весело, хотя и в более сложной, "крутой", банально психической ситуации, штурмуем желтый "резиновый автобус", под номером 118. Из окон остро востребованного рейсового автобу-са к концу посадки поучают, кричат на народ эгоисты, за-нявшие в салоне лучшие места: "Куда вы прете - автобус не рези-новый!!!" Наш маршрут на Рассвет -совхоз "Рассвет" - в тридца-ти км. от Волги. Это направление давно популярно, любимо среди городских любителей рыбалки: там, на заливных лугах, недалеко от Рассвета, любителей ожидает рыболовный "рай", - рыболовное изобилие!
А у дверей популярного скрипучего салона анекдотичная картина полукомичной людской давки всё ещё продолжается! - мне признаться уже стыдно, малолетке, - смотреть со стороны на "активных" червеподобных пожилых "сослуживцев" - они же, как и я, рыбаки! - эйфория давки все ещё длится, - лихо заполняются телами последние автобусные пустоты, -повальная людская низость налицо:
Ломая последние удилища, разрывая на рабочих пиджаках швы, серо-бордовая, гудящая" силовая толпа пожилых неуправляемых идиотов, почти как гвозди, вбивает "счастливчиков" в дверной проем строго по од-ному, по одиночке!... Каждый следующий клиент бедного заволжского автобуса, уже незави-симо от возраста, с бурой, искривленной от утреннего вредного напряжения физиономией вламывается в дверной проем, как в окно РАЯ, - от пинков, мата, тычков, от грозно растущего, лошадиного давления сзади!!! "Великий народ" во всей своей походной красе, в своей родной стихии, - черной икрой его не корми, - дай только от души потолкаться!!! ...
Но вот посадка быстро завершилась, наконец-то все! - продолжа-лась свистопляска несколько минут, - трудяга-автобус раздулся, как семя, весь разбух от ворвавшихся тел, и превратился на глазах у изумленной публики в рыжее и огромное четырехколесное яйцо!!!..
А там внизу, у дверей - не прекращается народная ругань особо нетерпеливых, но увы, опоздавших к разделу "пирога", - слышу, доносятся до моего детского уха искренние проклятия "обиженных",- проклятия всем, всему автобусному парку! Но все уже позади, и люди, попавшие таким образом в почти священный салон, быстро, охотно успокаиваются, от-ходят от вредного потрясения, и уже сизыми голубями мира воркуют и налаживают между собой отношения: дикая людская злоба при посадке в автобус всеми тут же и навсегда забыта, - впереди большой туристический день для охотников приключений! ...
Мы с братухой конечно же влезли, - нам не в первой. Как дождевые скользкие красные червяки при потопе, - конечно "вошли", хотя и не в самом начале: за лихими неукротимыми пенсионерами - любителями нам не успеть, не угнаться, - да и совесть ломиться напролом нам не позволяет! Однако проныры хоть и маломощны, но молоды и бойки, и в самый последний момент перед закрыти-ем дверей расчетливо вклинились в туго набитый салон, - выдохнули, съежились, затесались, влипли в потные зады, - подмяли под себя рюкзаки и удочки, и заня-лись, "отвлекшись от заполошного быта" , автономным детским общением: - часок "постоим на колесе", под телесным прессом, - ничего с нами не случится, - мы ведь привычны.
Главное, едем на свое самое любимое озеро! ...
Ещё тогда, в те далекие, неповторимые, зоревые юные годы, в наши светлые детские головы засели, точно навеки вросли, чудные названия озер, ериков, полян, селений, и просто автобусных остановок! -
ОЗЕРА: Запорное, Вшивое, Верблюд, Садок, Судомойка, Обухово ...
ОСТАНОВКИ: Масловка, Бурковка, Питомник, Рыбачий, (гнилой ерик!), Фрунзе, Цыган-Заря! ... - когда я впервые услышал это словосоче-тание - Цыган-Заря - то по-детски живо представил себе эдакого ге-роя: красивого, молодого, курчавого черного цыгана - гордого, стройного как мой тополь, уса-того, в подпоясанной алой рубахе, расшитой золотом на груди и ру-кавах, в синих цыганских штанах, весело блестящих в солнечных майских лу-чах! ... ... Ну и дальше снова ОЗЕРА, - слушайте, люди, как это зву-чит!: - озеро Дударево, как "дудариная волшебная песня". Нарезное, как нарезанный алыми ломтями Астраханский арбуз!.. Озеро Бешеное - как бешенный пьяный мужик с острыми вилами!.. Ямы, Малый и Большой Кувшин, Песчанка, Рассвет, Пламенка, Криуши, Громки, Большая и Малая Репка! Черный ерик, Васино, Утиное, Лебединое, Золотое -сплошь таинственная, загадочная как и сама жизнь романтика, душевная милая песня для чутких пацанов, истинно в нее посвященных!...
Сегодня же, мы с двоюродным моим старшим братом, держим путь на озеро Нарезное. - "Выгрести" из потного, душного автобуса нам нужно обязательно после Цыган-зари, во Фрунзе. До совхоза Рассвет с остальными рыбаками мы сегодня не едем. У нас свое Золотое Место. Куда мы наметили, туда и спешим! ...С трудом мы "вылупились" из кишащей телами "резиновой душегубки", продышались, размялись, взбодрились, одели за плечи рюкзаки, и потопали скорым шагом прямо через романтичную деревню Фрунзе!...
Частные деревенские дома, огороды, можно сказать, "дачи"! - Привычные нашему глазу низкие деревенские строения, Русская деревенская быль, Русский живительный ДУХ, - ДУХ извечно ЛЮБИМОЙ ЗЕМЛИ!.. Ну а деревня есть деревня, это Вам не каменная громада города, - село всегда освещает ДУШУ, если Ду-ша сельской чистоте и красоте беззаветна открыта! А наши Души этой сельской Красе были открыты всегда, сколь себя помню.
Гонористые, как и подвыпившие деревенские озорные мужики, дерз-кие разномастные местные петухи артистично голосят от зачатия рас-света, то есть давным-давно, - и на всю вольную деревенскую округу! - Орут, как поют, столь показушно- колоритно, забористо-самозабвенно, а порою просто "витиевато", с таким природным нефальшивым чувством жизни, - как- будто бы и взаправду еще с сизой колыбельной зари собираются к знатным богатым соседям на именины! - В расписных петухах, в этих забористых запевалах, по моему мнению, главный первичный Дух Русской деревни, - именно то, без чего любая деревня превратится просто в сельхозпостройки и потеряет свой красный духовный смысл, как теряет смысл судно, потерявшее настоящего капитана ...
Идем сквозь село - озираемся по петушиному проулку, недовольные нами местные ревнивые собаки на нас сонно - лениво брешут, выполняя свою сторожевую миссию. Коты- кошары, уже напившись парного молока, выверено - аристократично, чтобы не замочить холодной росой нежное мягкое брюшко, бравируя, балансируя, чинно перетекают, являя самих себя в мир, по жемчужной траве рядом с гусями, густо помеченными "циничным гусиным высокомерием" ... Вездесущие бойкие, молодцеватые воробушки шумно-суетливо шустрят по возделанным грядкам, по плетням, низким за-рослям, и, - у собачьих мисок, раздражая четвероногих хозяев! - "Самоходные флегматичные коровы", - иду куда хочу, ем что увижу! - часто огла-шают сельскую округу своим первородным и доверчивым "му-у-у", потешные суетливые "куры-нептицы" часто-часто тыкают клювиками песок и мусор, нервно корябают "рефленой, жуткой лапой", ищут еду и витамины... -Флегматичная утренняя деревенская жизнь набирает свои естественные обороты, все больше раскачивая маятник земной обыкновенной чудесной ЛЮБВИ ...
... Особые "тонкие" ароматы неторопливо ползут невидимыми дымчатыми змейками прямо нам в ноздри из коровьих, козьих загонов, - пастухи же, едва выкатив на мир заспанные глаза, уже с раннего утра кроют ленивых животных матом, но пока еще нехотя, без сердца, вяло и без злобы, а так, - лишь для порядка и по старой привычке! - Деревня лениво "вытряхивает из мозгов нудный тягучий сон!" ...
Пока мы, юные любители ПРИРОДЫ и сельской Красоты, ехали в автобусе до колхоза Фрунзе, солнышко встало над селами, над сельской гулкой "тишиной", - оно, пока совсем низко, робко поместилось над крышами выбеленных деревенских домиков, над разукрашенными белыми голубями сине- зелеными заборами.
По малым и большим луговым придорожным ложбинкам красиво и вовсе загадочно висит, будто кем вывешенный, белесо-призрачный утренний молочный туман. Идем весело дальше. Пока еще очень прохладно, зябко-свежо, негою сна объято. Ботинки в минуту намокли от насыщенной густой росы, покрывшей луговую зелень, - завороженные сельским миром "любители" идут на свидание с явлением Природы, - в Душе путников царит восторг, озарение!..
Вот прошли разлапистую великолепную Иву, опасливо обогнули очередной хоровод жирных сердитых гусаков, ревниво охраняющих своих "дам" и потомство! Прошли мимо "козьего отделения", каким обычно заведует либо замшелый дед, либо безмолвная бабуля, потом успешно миновали деревянный отсыревший сруб колодца. И вот, - вся живописная, крякающая, кудахтающая, звонко тявкающая, всеупреждающая веселая "дворня-действительность" нами пройдена, оста-влена за спиной, и наши глаза-лучи любовно устремляются ТУДА - в небесную Синь, где поют, заливаются трелями малые братья соловьёв, хлопотливые, очаровательные жаворонки, чистосердечно и без устали прославляющие в небесах Земли - доброе, золотое неповторимое сельское Утро!
И вот запела уже и наша юная "плоть" от глубинного родникового Восторга, от славного этого соития" - от медленного объемного Поцелуя в быстрой ходьбе с КРАСОТОЮ любимой земли, какую, наверно, в иных измерениях и не сыщешь, и не встретишь нигде, сколько бы ни колесил по бесконечной космической бездне в поисках новых жизней,- нет нигде вот такой КРАСОТЫ! - в этом то я уверен...
...По чуть заметной в густой зеленой траве тропинке, - по еле обозначенной "пунктирной травяной линии", по самому краю негрозного, милого Рус-ского леса родной Волго-Ахтубинской поймы, вдоль лесного зеленого ряда больших деревьев, настойчиво углубляемся в выбранный нами, пылающий зеленью, край, - и вскоре подходим к удивительно красивому, лесистому, "княжескому" озеру, - это Нарезное! - Так его зовут люди. Шли мы к нему недолго, шли и дурачились, о чем-то поры-висто болтали и несносно спорили, но как пришли - зачарованно смолкли, - достигнутое пока лишь глазами озеро напоминало оши-бочно пролитое кем то впопыхах по зеленой луговине густое парное молоко, -потому что от воды густо непрерывно парило , и это совершенно легкое, невесомое, реально-фантастическое, молочное, утреннее, свежее "марево" загадочно располагалось на метр выше веды, но ввысь не поднимаясь, рисуя картину уникальной, редкой двойственности: - озеро тумана прячет от солнца и людей озеро воды! А вода тоже, как птичье молоко, после теплой ночи, - нежная, мягкая, ласковая, и живая !!!
Плотная, сильна, дикая рыба гуляет по верху и часто бьет хвостом молочную воду, словно бы весело призывая нас к действию: - " Ну что же вы, горе - рыбаки, попробуйте-ка нас, таких быстрых, поймайте!" - И, начиная с этого мо-мента, мы больше уже не созерцаем, мы начинаем оперативно ДЕЙСТВОВАТЬ! -
Удочки живо настроены, заряжены, и с размаха закинуты метров на семь или восемь от кромки берега, туда, в ту точку, куда загодя была заброшена и каша- приманка ... И вот наши сердца в великом почтении замерли: глаза рыбачков, точно околдованные водой, застыли, словно бы умерли после решающего дружного выдо-ха - на двух оранжевых, с гусиными перьями, поплавках, - ТИХО!... - волшебный неповторимый миг романтического, вечно-юного ОЖИДАНИЯ поклевки, - тихо, брат, не шевелись, не кашляй, ни слова, - не дыши! - Только стой и жди, а иначе не видать удачи! ... Клева, однако, не было, клевать никто не хотел... Прошло уже полчаса, длились следующие новые нервные минуты утомительного ожидания первой поклевки, минутки физического отдыха от длинной и в целом канительной дороги от порога дома и до самого лучшего озера! ...
Есть у нас время свободно оглядеться вокруг, душевно передохнуть: - на самом краю близ лежащего леса, на ближнем к нам дереве прокуковала прорицательница-кукушка, и почти в тот же момент трудного ожидания рыбацкого счастья мимо двух озабоченных чудаков, как белоснежные лайнеры водных лагун, солидно- великолепно -красиво, очень низко над самой водой пролетели королевские гуси- лебеди, удвоив наш ЕДИНЫЙ БРАТСКИЙ ПУЛЬС! - А вот, столь же неожиданно, внезапно, как это всегда бывает на ПРИРОДЕ, появились, вылетев с дальнего аэродрома, пучеглазая четверка любопытных бесшумных стрекоз! И вот они уже весело, без боязни, кружатся у наших голов и сбивают рыбацкие мысли, - летуны чрезмерно отважны, смелы, игривы и любопытны, - носятся как крошечные вертолеты перед самым носом, нежно шелестят радужными крылышками, при этом бесцеремонно атакуют наши легкие поплавки, тонкие лески, гибкие удилища, часто зависают в воз-духе на одном месте, живо пикируют к самой поверхности озера, пронзая поредевший туман, делая замысловатые игровые зигзаги!- Мы их гоним нервными взмахами детских рук, но они нас совсем не боятся, не видя перед собой врагов, "вертолёты" садятся на всё, что вокруг них "торчит" или выступает! И словно доверчивые инопланетяне, - стремятся к Человеку, хотя этот "Бог-Человек" может легко их, доверчивых, прихлопнуть!... Наконец то озорники улетели по своим воздушным делам и оставили нас, рыбаков, в покое! - И вот теперь мы с Серегой довольны, мы рады освобождению от бесцеремонных "пришельцев" ... Трескуны-кузнечики у самых ног и по сторонам непрерывно "пилят" свои вечные древние мотивы, - музыкально турчат, умиленно любовно стрекочут, но совсем не мешают нам ловить, являясь для ушных раковин души необходимым приятным фоном. Они скрипят под кронами трав на своих зеленых бандурах, пилят и шаманят как хотят, как умеют, около и вокруг нас, утром и в самую лютую жару, изнемогая от летней любовной неги! - От великого счастья просто жить и ЛЮ-БИТЬ эту ЗЕМЛЮ, ЖИЗНЬ - до изнеможения, до последнего сладкого вздоха! ...
...Заветного клева почему- то все нет, хотя мы загодя, за неделю до поездки, из надежных рыбацких уст получили своевременную информацию: в Нарезном жирует молодой, умопомрачительно желанный, клевый сазанчик, ловить которого удивительно интересно!
Увлекательно, незабываемо, ничем иным не заменимо! ...Стою зачарованно и молча, как истый радивый художник, у чис-того, травянистого, топкого берега, прислушиваюсь "от нечего делать" к поэтическому озерному шелесту влаголюбивых береговых низкорослых трав, вдыхаю свободно всей грудью "умопомрачительные" запахи окружившего меня царства и отмечаю: как замечательно здесь просто находиться, какое чудо эта земная жизнь, и кто ВСЕ ЭТО для нас придумал? ... Но вот что-то, где- то рядом, внезапно произошло!: левым ухом я вдруг отчетливо услышал душескрябущий, разящий по самым глубинным нервам - вопль- писк, идущий, откуда- то со стороны, сбоку, от удаленного левого берега! - ЧТО ЭТО? - Кто так дико пищит? - Любопытство сра-зу берет верх над рыбацким долготерпением: - я резко бросаю на берег удилище и, осторожно ступая, уже иду хитрым разведчиком туда, влево, откуда и донесся до уха этот писк "СОС"! - я делаю по топкому зеленому настилу шагов может сто, жадно ищу глазами источник роко-вых звуков, и вскоре нахожу небывалое: на самой ли-нии берега наблюдаю, подойдя ближе, природную житейскую трагедию.
Совсем маленький щуплый щуренок, грозный хищник-малыш, чуть старше "ясельного" возраста, размером с мамкину ладонь, -- ухватил за лапку малое дитя-лягушонка, и упорно тянет его, как репку, что есть силы в воду, в озерную глубину! - Это надо было видеть своими глазами, -такого Вам не покажут и по телевизору!: несчастный лягушонок, осознав, что его упорно волокут на обед, что возможно настал ему верный конец, что, однако, так глупо "влип по недоумию!" - совсем по олимпийски отчаянно, по взрослому стойко и яростно уперся тремя свободными лапками в берег, бойко сопротивляясь желанию зубастого врага утащить его в омут и сло-пать! - Уперся и звонко на всю округу вопит, как человечий ребенок!!!..
Очень осторожно я подошел к месту трагедии сколь можно ближе, слегка даже наклонился к крошечным, но упорным бойцам, а трогать - разнимать я их не стал, потому что понимал, что нельзя постороннему нарушать вечные природные процессы. Я лишь смотрел на дивную, редкую, и вполне комичную для меня борьбу двух "дурачков ", ничего при этом сознательно не нарушая ... - заворожено и долго я наблюдал за славным поединком, пока не подошла развязка!: проходит еще наверно десятка два мгновений, и малец-лягушонок в отчаянном последнем рыв-ке, "собрав глаза в кучу", - броском к Свободе и Жизни вырывает, наконец, и без моей помощи свою подраненную лапку из пасти местного "крокодила" и торопливо ускользает от врага в береговых тра-вяных дебрях! В душе я рад: жертва спаслась, ей крупно повезло, гу-манная справедливость восторжествовала, - "убийства" не произошло! ... И тут я навел глаза на щуренка, и мне стало жаль и его!: - крошка, резвая щучка, словно ровный стручок черного перца, от обескураживающей неожиданности пораженно замерла на месте... она долго тихо, не шевелясь, стоит у кромки берега темной древесной тенью, и, как бы, медленно размышляет: - "Что же я делала не так, почему его упустила?" ... У явно голодного щуренка довольно комичный вид: -"дачницы-неудачницы-растеряхи"! Я ему душевно посочувствовал, как заводному бойцу, хотя в целом остался доволен таким мирным исходом.
С озорною улыбкой залетного "хулигана" я хлопаю ладонью по воде в полуметре от неудачницы - или неудачника - и "карандаш", как бы опомнившись, в миг ожив, тут же срывается с мелкого места, и одним скачком исчезает в прибрежных зарослях куги, спасаясь теперь уже от меня, как от огромного крокодила! "Необычный инцидент" исчерпан, - никто никого не съел! И сла-ва богу, хотя... - возможно, первый урок дурачками получен.
А жизнь на Земле продолжается, - продолжаю свою жизнь и я: возвращаюсь довольным, ошарашено-обновленным от увиденного к увлечен-ному рыбалкой старшему брату, решаю ему не рассказывать, как вдруг подсмотрел основной охотничий ритуал, / а увидел я то, что специально отыскать-увидеть практически невозможно, - не получится!/ - как сам случайно попал в зону редкой случайной борьбы на береговой кромке двух ясельных малышей, - не отвернулся, а пошел удивительному случаю навстречу, и как в награду за мое пылкое любопытство, отложил произошедшее в свою пожиз-ненную незамутненную память! ...
Подхожу к увлеченному братцу, вижу - ему не до меня - слу-шать мои рассказы о небывалом он, конечно, не станет, потому что он всецело, как наркоман в свои тайные грезы, погружен в ее Ве-личество РЫБАЛКУ! А дело то в том, что пока я бегал и рыскал но камышам и мягким травам, пока наблюдал невдалеке от него необычный охотничий ритуальчик в стороне от своих удочек, он, - мой единственно верный и любимый напарник уже "намочил" свой капроновый садок! - В мелкоячейной сетке его садка сердито бултыхались два трехсотграммо-вых сазанчика! - и это было уже событие, почти что победа, но не моя. Увидев его улов, я тут же уронил себя в черную зависть, сразу же помрачнел и, будто, "прокис на корню!" - как стало мне вдруг нехорошо от новоувиденного! - и вот я тайно уже злюсь и дико, мерзко брату завидую, и, как легко ранимый слабак, тут же сильно расстраиваюсь, слишком заметно психую, но автоматичес-ки зло забрасываю в воду ранее брошенную удочку, насадив предва-рительно на крючок червяка! - Кидаю снасть рядом с его поплавком, едва-едва за перо не цепляя! ...
Я же тоже ОХОТНИК, РЫБАК! - должен же я кого-нибудь изловить или нет?! - Должен! - Я упрямо стремлюсь к весомому ре-зультату, но мне пока удивительно не везет: спешка, плюс моя жгучая саднящая досада мне вовсе не помогают, - у меня никто не клюет, - даже никчемные мальки игно-рируют мою насадку, не подходит рыба к моим крючкам, ничего от меня не хочет... а брат снова, как чемпион, тащит к берегу водяного золотистого кабанчика - и прямо на моих затравленных неудачей глазах, уязвленных его огромной красивой удачей, - открыто, издевательски, упивается своей весомой надо мной рыбацкой победой! ...
...Стою совсем рядом, напряжённо молчу, почти не дышу, чуть не плачу: мой поплавок по- прежнему как предатель, как враг, недвижим, не шелохнется! Детское моё сердце окунулось в море огромной живой обиды - почему же не я, а он?.. Постыдное самоунижение от "поражения" обвило детскую душу властными жесткими щупальцами,- хочется плеваться, дерзить, но только не плакать! Очень хочется бросить все: удочку, рюкзак, еду и одежду, закинуть в лес и банку с червями, остро хочется поскорее уйти от стыда и позора в никуда, - только бы подальше от его жутко мстительной насмешливой физиономии! ...
Но я никуда не ухожу, я лишь мерзко завидую моему старшему брату, душа моя за минуту утратила алый цвет, - я кляну, словно врага, своего удачливого родственника, в который уж раз перебрасываю удочку, и по своей небрежности и уже видимой любому глазу злобе, все таки цепляю его леску, вытаскиваю на берег вмес-те с поплавком, сам отцепляю, откидываю его снасть в сторону, и слышу неприятную фразу в мой адрес!............. Отступаю, смертельно на него обижаюсь, замыкаюсь надолго в себе, отчуждаюсь на какое то время, охвачен жуткой зловредной хандрой... Но в эти же самые печальные минутки происходит совершенно непредвиденное: - после его законного упрека в мой адрес я всей злой Душою очищаюсь и неожиданно нахожу в себе столь необходимое на рыбалке доброе РЫБАЦ-КОЕ ТЕРПЕНИЕ, вследствие чего вскоре ко мне приходит удача! А было так: отойдя от рассердившегося брата метров на десять вправо, обнаруживаю методом проб и ошибок - небольшую подводную ямку совсем недалеко от моих ног, проверяю ее на рыбу, и вот она - моя долгожданная удача - у меня заклевало! - Возвращается в душу она - моя РАДОСТЬ! - Подсекаю, тащу, - ЕСТЬ! Есть первый золотистый подросток, утренний клев начался! ...
Мой низкопробный некрасивый детский псих тут же улетучивается, как пары неуловимого эфира, и уступает место благодушию и Большой Искренней Радости! - Что тут говорить! - "Мастера" ажурной озерной ловли уже с головой заняты своим самым любимым делом - скоростным ловом подошед-шего к крючкам сазанчика, они умело обращаются с рыбацкими атрибутами, они вовремя секут рыбе губу, мягко вываживают ее к ноге, расчетливо манипулируют гибким удилищем!.. Пойманная "золотая рыбка" кру-жится в ловушке их садков, изредка все же пытаясь выброситься вон через верхнее отверстие на столь любимую ВОЛЮ! - Мы с братом давно выкинули из сердца все мелкие распри, - мы снова друзья, потихоньку мирно ликуем, не пу-гая дошедшей до нас золотой рыбы: - душа наша уже чудно поет, хороший клев в самом разгаре ...
Азарт, безраздельно завладевший нашими юными сердцами, - на время отодвигает от нас чарующую красоту мира, все его запахи и краски, все райские виды летней многообразной зелени, - все это словно позабыто в "Красном рыбацком чаду", - великая СТРАСТЬ властно потеснила нестойкое детское воображение, обрубила словно "секирой" нашу внутреннюю Суть- Человечность, оголив некрасиво выступившую из нехорошей глубины первую жадность насыщения!: плотные, увесистые сазанчики весело зашли в садки, и не подозревая, что идут то они в смертельную ловушку...
Ну а мы, пацаны, очень счастливы, - что нам до рыбьей чужой жизни? - мы рыбу весело ловим, и нам, рыбакам, ох как хорошо! Нет на све-те счастливее нас. Нет расторопнее нас!
...Часа через три пленительной, слегка развращающей любительской ловли озерных красавцев, солнышко наконец выкарабкалось по небесной лесенке поближе к зениту и сильно разозлилось на нас за нашу детскую ненасыт-ность! Стало мстительно, откровенно враждебно припекать нам затылки, плечи, руки, спины. И вот уж жаркий полдень засиял, загудел вместе с черными шмелями над головой, а клев, как водится, к полудню совсем прекратился. Все. Хватит уж Вам веселиться! - Лишь изредка кто-то мелкий, не успевший к "столу", болезненно вяло дернет за полупустой крючок и отойдет на дно глубокой прохладной ямы. От жарящего тела небесного излучения мы потупились, "свернулись", приустали, немного согнулись, а позже и просто спеклись, утратив задор и све-жесть. Ловить рыбу и зрить Природу к обеду и вовсе нам надоело.
С волчьим аппетитом в чудной прохладе огромного многорукого дуба уничтожаем заготовленные дома бутерброды, запивая их теплым и слад-ким чаем. Начинаем, между глотками из фляжки, думать и обсуждать, куда бы теперь рвануть, хотя рыбой вполне затарились! И нужно ли поменять место? ... Подумали и постановили: нужно - девиз всех не-посед! - Многие неглупые рыбаки именно так и делают, когда рыба прекращает клев. Но это если в садке совсем пусто.
Таким образом, где-то через полчаса, наскоро пере-кусив и поспешно смотавшись, с удилищами бамбука над головой и рюкза-ками за плечами чешем, похожие на сухие стрючки, через репьистое, иссохшее от жары поле, утыканное острыми враждебными колючками, - в сторону озера Дударево, - новая цель вдруг возникла - значит ВПЕРЕД! ...
Идём молча. Жарко, душно, и очень хочется пить. Сладкий чай сослужил нам плохую службу, в такую жару он даже вреден, - надо было взять с собой чистой простой воды, а не чай с сахаром, - загодя об-лажались, (допустили "лажу"!), допустили обидный просчет, - теперь вот, дураки, не идем, а ползем, сильно страдаем - влачим по кочкам копыта...
... "Подползаем" обугленными "бурлаками", которые тащат не баржу, а сами себя, поскучневшими от неожиданного солнечного бессилия, к берегу длинного полуголого озера Дударево. Еле преодолели тяжелое кочковатое поле, прошлогоднюю пашню, теперь бы и отдохнуть где-нибудь в тенечке, посидеть и послушать Дударевского запоздалого соловья, да некогда нам в тени прохлаждаться, нужно искать на озере место, потому как в любом то месте не сядешь: - рыбак на то и рыбак, что он всегда ищет свое место у воды, а не садится ловить где попало, не думая ни о чем. Настоящий рыбак знает, как это место найти, и он это обязательно сделает! ...
- А уж мы то, конечно, настоящие рыбаки, - кто тут против?! -
- Вы? - Ну и напрасно...
Подходим устало к берегу, вдоль которого на многие сотни метров нас встречают мудрыми хозяевами раскидистые, трижды корявые, пожилые дубы, а под ступнями сплошь коричневые россыпи хрустящих сухих желудей. Я уныло, устало, вяло иду вдоль кочковатого берега следом за братом, - он ведет меня на новое место.
Брат старше меня и на порядок сильнее, он крепче меня Духом, намного терпеливее и удачливей в ловле на рыбалке, он настой-чивей меня на голову! Я тянусь за ним из последних сил, ОН - моя Звезда, мой главный маяк в этом Мире, - что тут скрывать! ...
Но люди, - ЧТО ЭТО? - что за напасть в горячей высоте вдруг надо мною зависла, и уже страшно парит над головой падучей угрозой мести, затмевая собой весь Белый СВЕТ?! О, УЖАС - о СВЕТОПРЕДСТАВЛЕНИЕ!
На мгновение я холодно скорбно замираю, охваченный обычным первобытным страхом! Чуткое детское сердце мое сжимается в "мышиный глазок", прячется от ги-бели в жалкой ребячьей утробе и почти прекращает биться-суетиться!: - Вижу, что над моей ошпаренной полуденным жаром "головешкой", недвусмыслен-но, определенно нахально, и несомненно воинственно, - уже целясь- кружат сразу несколько огромных желтобрюхих Дударевских шершней! - Мне уже хочет-ся заорать, завопить, и зарыться от них в землю!: " КАР- РРР- АА - УУЛ"!
Помню, что со мною потом было!: - сначала на пару черных мгновений оцепенел от чисто животного ужаса, потому что имел понятие, что в их желтых задницах заключен почти смертельный для ребенка яд. После "прелюдии" -меня охватывает настоящая, бьющая гейзером, высокая ПАНИКА, если паника может быть высокой, - и я теперь был в ее по истине спасительной власти! - Я резко-отчаянно, судорожно-мгновенно бросаю на землю рюкзак с рыбой, удилище, и, не дожидаясь свирепого нападения местных крылатых "кинжалов", - прямолинейно и без оглядки, стремительно, как стрела, улепетываю от напасти по кочковатой, выдолб-ленной коровьими копытами тропе, словно от волков заяц, в противоположном на-правлении от ничего не видящего, уходящего от меня все дальше старшего брата!
... Значит, лечу я по коровьим кочкам, как быстрый тропический ураган, начисто забыв о жуткой жаре и клонящей к земле могучей апатии! - Ставлю мировой ре-корд на короткой дистанции! - Сам, как вихрь, и рождаю движением тела вихри! ... - "неразворотливый" брат тем временем от меня уходит все дальше, он не слышит меня, потому что от страха я не издаю никаких зву-ков, - а он не видит, что сзади него происходит, - у него нет глаз на затылке, и он вовсе не бог! Я же и рад бы крикнуть - ПОМО-ГИТЕ, ЛЮДИ, - но не могу, - мой гадский язык парализовало, моя детская воля под колпаком Черного Мирового Ужаса! ...
Это экзотичное, а скорее уж "комичное" для окружающих ме-ня яркое событие из "жизни маленьких дурачков", помню, протекало, словно воздушная струя, почти беззвучно, если не считать стука моих "копыт" о кочки! - Любимый же брат уходил всё дальше. Моей беды он не видел. Серега уже внимательно подыскивал для ловли новое место. Брат был при деле.
Мой же отчаянный по кочкам спринт был резвый, но недолгий: первый же жел-тобрюх грозным истребителем спикировал на мое потное открытое темя к безжалостно ударил ядовитым жалом про меж закрывавших голову рук! ... - я как подкошенный упал без сил на дорогу, еще крепче обхватал бедную голову руками, переживая между двумя волнами страха внезапную тупую боль, - словно двуногие дикие хулиганы злорадно огрели голову палкой!..
Лежу пластом на колкой сухой земле, жду новых укусов крылатых разбой-ников, позорно трепещу, придавлен отвратительным страхом, припал к мертвой почве - под солеными ручьями стекающего пота дрожу малой былинкой - за свою единственную и неповторимую ЖИЗНЬ! ...
Но, как оказалось, к счастью - остальные воинственные желтобрюхи, как бы противореча Шолоховским белым казакам, не стали меня алчно и жестоко добивать своими "саблями", не захотели коллективно "бомбить" моё темя, они меня просто помиловали, оставили в покое, увидев "пришельца" поверженным, тихо лежащим бревном на земле, жалким, убогим, и бессильным ...летуны развернулись и уже спокойно улетели в свой дом-улей, пожалев поверженного врага! ...
- Но почему они на меня напали? Чем я возбудил их гнев? - через минуту я догадался, что когда я плелся за спиною брата, уже ничего от жары не соображая, - совершенно нечаянно, без всякого умысла, махая длинным стволом тонкого удилища, умудрялся верхним его концом влезть, попасть к ним в ДОМ, - в дупло! - и теперь было понятно, что они только встали на защиту своего жилья и решили мне отомстить! - Не лезь, не суйся в чужую жизнь, не обижай своих мень-ших братьев, а УВАЖАЙ любое земное сообщество. Не попадай в чужие дупла по ошибке, по неопытности, не ошибайся, почаще соображай и думай, не будь гадиной или идиотом, - смотри по сторонам, смотри за собою, когда невзначай пересекаешь Великий Природный МИР ЗЕМЛИ! - Будь всегда собран и внимателен, себе не лги ...
Но только много позже, десятилетия спустя, я однажды неожиданно задумался: а может быть попадать в такие нелепые сложные и смешные ситуации - мой неизбежный рок, мне уготованная "планида", судьба в конце концов? - Может именно я есть пожизненно НЕВЕЗУЧИЙ? ... Да кто чего знает в этом сложном противоречивом мире? Мы же не боги, мы - люди, нам свойственно часто ошибаться и портить жизнь другим слабым земным существам! Но надо всегда, по-стоянно жить и помнить: все - то в этой странной жизни может быть, все буквально! И к этим новым ступеням удивительного земного бы-тия нужно подходить духовно подготовленным, нужно вовремя собраться с мыслями, чтобы быть способным противостоять всевозможным ядовитым укусам, чтобы суметь принять душой, чистым сердцем свое Духовное Благо, свое высшее назначение...
Но, не смотря на эти благодатные в целом, достойные мысли, постепенно начал я своим "подспудным Разумом" чувствовать и понимать параллель-но с приобретением ценного опыта, что многие неудачи, промахи и роковые беды, неизбежно станут по пути моими верными спутниками и товарищами...................
Через неделю нас с братухой ждало уже новое, следующее, потрясающее, небывалое путешествие!!! - А о том, как мы с ним закончи-ли день на Дударево, можно и не рассказывать. Ничего тако-го особого больше не произошло. Моя ужаленная голова недолго тупо поныла и прошла. Яд оказался совсем не смертельным! - мы еще потом выбрали место и немного половили мелких красноперок, однако вскоре нас окончательно замучила жестокая жажда и солнечные лучи, и мы быстро смотались и уехали домой, пока не пропала вся рыба...
- И вот теперь предстояла совсем иная "Золотая Рыбалка!", - в ином, новом направлении и пространстве ПРИРОДЫ, с иными необычными попутчиками!: рыбалка душевно-объемная, безмерно увлекательная, очень веселая, яркая и запоминающаяся, совершенно непредсказуемая и долго-жданная!!! - Короче, едем ранним летним утром в большой деревянной лодке, какие давно ушли в историю, вниз по Волге, мимо Краснослободской длинной косы и далее, - вдоль и мимо загадочного острова Голодный на Островную, - на место активного отдыха, которое находится напротив пристани Бакалда. Заброшенная, "дикая" территория- акватория тёплой воды, мелководья , золотых песков, белой рыбы, - все для блаженства, все для прекрасного активного покоя!..
- На этот рас нас не двое, а человек восемь: какая то малознакомая кареглазая тетушка, две бойких бабули с большим запасом волжского истинного жизнелюбия, мой родной отец, - не познанный мною до конца "феномен", я с моим кумиром- братом, и друзья- напарники моего славного отца, - заядлые, многоопытные истые вольнолюбивые волжане! Короче дивно-пестрая, разновозрастная, разноликая, по-русски весёлая, а порою и заводная милая компания близких и дорогих мне людей - сплошь чародеи и зубоскалы!
- Мы с братом совсем юные, но при этом уже весьма поднато-ревшие в рыбацких баталиях на водных просторах области друзья-бродяги, плавающие по любой воде, как скользкие и здоровые рыбы, дерзко ныряющие в Волгу с ее откосов торпедами в самую глубину без тени страха в глазах! - Взрослые совсем не такие: у них нет нашей удали и юной прыти, хотя из всех остальных - бабули не конкуренты, - только мой батя обладает отменной истинно волжской закалкой, ловкостью, и спокойной расчетливой лихостью речного любителя острых ощущений!
- Он почти с той же скоростью спринтера может коротко разогнаться по сухому или влажному песку и яростно-весело ухнуть с вытянутыми вперед руками в теплую или же холодную волжскую глубину, "пройти" под водой метров двадцать без дыхания, и вынырнуть с криком огромной Радости на волну, вызвав у остальных лишь зависть и уважение! - В миг бодрого выныривания на поверхность он похож на извергающийся коротким залпом вулкан! ... Я тайно гордился своим отцом, и на всю жизнь во мне сохранилось желание ему подражать. Дерзкому, уверенному, здоровому поведению на Волге он научил и нас, - юных, - их судьбу повторяющих!
И хоть в дальнейшем, вырастая постепенно в цепких, крепких пацанов, мы превзошли по физической скорости своего главного учителя жизни на ПРИРОДЕ, однако мужества его, конечно же, не достигли. - Ребята, как правило, в мужестве уступают многим, большинству взрослым...
Издали хорошо видна пристань Бакалды у крутого песочного берега. Мы упоительно-радостно, до дрожи в сердце, скользим по чистой, чуть зе-леноватой воде. Под моторной "ладьей", на семиметровой глубине, по самому дну изредка мелькают крупные тени рослых степенных рыбин, но очередная волна, разбившись о борт, гасит, перечеркивает фантастическую картину увиденного...
... Надежный моторчик стучи себе и стучит, и не спешит форсировать обороты, работа его безупречна, спокойна и монотонна, -допотопная по нынешним меркам молодежи "ладья-посудина" миролюбиво, краси-во, по хозяйски рассекает близкую блаженную влагу Воложки, - мы начали свое счастливое путешествие в начале чудного тёплого летнего дня, и это обещало большую удачу!.. Вот мы уже медленно объезжаем огромную, жел-тым фантастическим языком выползшую поближе к фарватеру низкую косу от Голодного, постепенно заворачиваем к берегу, удаляясь от людной крутой Бакалды, - словно "последние герои" в очень красивую, тихую, не очень глубокую заводь-лагуну, выбранную взрослыми опытными рыбаками для двух или трехдневного отдыха по середке матушки ВОЛГИ!
- Берег лагуны абсолютно ровный и чистый, словно тщательно выбрит для нас невидимым солнечным лезвием! Бело-голубой от окружающего воздуха и отсветов воды песок - пологий, теплый, мягкий, очень удобный для рыбалки! ...
В тридцати метрах от лучезарной лагуны, от кромки берега, вели-кое скопление высоких, точно охраняющих остров, деревьев, около них видны колышки, костерные рогульки, само седое, большое и круглее кострище, остатки засохшей пищи, бутылки, банки, легкие как поплавки, отполированные ласковой волной плавни... - нами обнаружено настоящее стойбище Робинзоново - по этому поводу У-у-у-ра-ра!...
Радостно - нелениво выгружаем из ладьи многочисленные пожитки, спальные мешки, палатку и полог от комаров, примус и строй кастрюль, ку-пальные матрацы, рюкзаки и пудовые сумки! - Все надо! - Приехал, прибыл "малый цыганский табор", над светлым голубоватым берегом повис шатром ядреный недетский говор, светлый праздничный шум, короткие деловые диалоги, - "руководящее всеми звено" - батя и его напарники привычно командуют выгрузкой и занятием "обороны" по всему фронту берега!
- Не дотерпев до окончания разгрузочных работ, с гиками изумления в волне взрыва всех детских необузданных эмоций - бросаемся молниями - а точнее - коричневыми торпедами в воду -купаться, наслаждаться живой чистотой,- "смывать несуществующие грехи !" -
Вода принимает нас в свои влажные объятия и дарит конкретный РАЙ! -
поверьте мне, это и есть чудо: с открытыми под водой глазами и длительной задержкой дыхания мы медленно движемся по песчаному дну, разглаживая ласковую воду маленькими ладонями, словно из батискафа, изучаем песчаные подводные дюны и придонное население! : язи и не-крупные подлещики, крупные мальки и стайки мелких окуньков пуг-ливо шарахаются от нас по сторонам, уступая лишь "грубой физичес-кой массе", явной силе, - нашей прекрасной начальной молодости! ...
Вдоволь накупавшись в бесподобной жидкой среде, обныряв все береговые ямы, обследовав дно ногами в следующей зоне - на четырехметровой глубине, - мы выходим морскими пиратами на брег и, важничая, степенно топаем в устоявшийся коллектив. "Белые", крепкие загорелые люди, пожившие на этом свете уже лет не-мало, чинно солидно сидят у деревьев, неторопливо колдуют возле кострища: они заняты только собой и своим экзотичным бытом. Огонь пока не разводили, раскла-дывали по порядку вещи, и мы, подойдя к седому пятачку, тут же получили жесткий приказ - отправляться в лес за дровами! Без глупых споров уходим собирать сушняк, понимая, что каждому на "Робинзон-острове" отведено свое, - тут действует строжайшая иерархия среди юнцов, отцов и дедов, идет и идет своим привычным ходом жизнь, струя плавного течения быта и на заброшенном цивилизацией острове! ...
Совсем недолго мы поблукали в глубине Золотого островка, дружно приволокли две охапки дров и больше уж не пошли, - дети устали! Отец тем временем отрубал за соседними кустами у одного из де-ревьев толстую мертвую сухую "руку" - кривой и тяжелый сук, необ-ходимый для поддержания ночного костра.
- А дальше все было так: кроме дров, необходимых как воздух неунывающим путешественникам, нам надо было во что бы то ни стало добыть для большой рыбалки целую кипу малька, - это и было нашим вторым заданием, и оно нам пришлось по вкусу! А уже взрослые рыбаки потом используют малек оп-том по назначению, при ловле крупной хищной рыбы.
...Берем, значит, мы ведро, сито-мешок, и малёшник. Последним бродят мальков. Это четырехметровый мелкоячейный, но очень прочный надежный бредешок, - без него на матушке Волге рыбакам просто нечего де-лать! Взяли мы все это, и пошли за поворот острова, где мы - точно знаем - огромное песчаное мелководье, всегда кишащее разно-калиберными малявками. То, что их там много, сразу видно по всп-лескам, по игре, по внезапному "закипанию" поверхности, - но вот поймать их на мели будет совсем непросто!
Отошли с "причиндалами" от нашей лодки метров на двести и остано-вились с Серегой не сговариваясь, абсолютно синхронно, - у поваленных с бере-га в воду больших темно-серых стволов, то бишь коряг, вошли около них в воду по колено и стали осторожно, с замиранием юного сердца, всматриваться у самых ветвей в таинственную голубую глубину!: промеж осклизлых ветвей, точнее в глубине под ними, невдалеке от толстого и опасного, потемневшего от воды ствола, вероятно, на метровой отметке, медленно и лениво дви-гались в одном направлении упитанные темноспинные в подъязики, поражая своим шикарным видом наше детское "больное" рыбацкое вообра-жение, возбуждая сердца, порождая в них чистокровную Страсть!: - "Вот бы их сейчас поймать, пока они лениво у кор-ней ходят!" Но у таких страшных коряг их бреднем не взять, это любому дураку ясно - не получится, можно и не пробовать, - это же совершенно очевидно! Поэтому сразу решаем сюда вернуться завтра на зорьке и попытаемся изловить их удочками!
Облизнувшись на таких близких, но пока недосягаемых под-водных красноперых красавиц, удовлетворив свое созерцательное красное любопытство, уходим по золотому берегу дальше, - ближе к просторной великой косе, ко-торую мы совсем недавно огибали при подъезде к островку, - туда, на волнующее нас мелководье.
Там, на огромном водном пастбище рыб кое-где скромно высовываются, точно выглядывают из теплой воды одинокие сиротливые песчаные островки. Около них время от времени резво кипуче взыгрывает серебристая бойкая мелочь, а значит, - малька вокруг море, - нужно только суметь его поймать, выловить, - взять как бы оптом!
Окунаемся для акклиматизации только по шейке и затем, чертя поверх-ность влаги подбородками, неторопливо, чтобы не напороться ступней на острую, свое отжившую ракушку, переходим неширокое метров в двад-цать русло - протоку вброд, медленно выбираемся с необходимыми вещами на отмель, где воды чуть выше колена.
Меня уже настигла и донимает неприятная защитная дрожь: в воде я часто заметно мерзну, хотя совсем недавно оба потели, потому что, как недокормленные цыплята -цыганята, темны, худы, без запаса защитного жира.
По чистой лучистой воде мы идем с братом дальше: нас, как художников на природе, магнитизируют, манят выступающие холмики- островки, окруженные сигающим мальком! Нас, цыганят, манит ВСЕ: - и сама непостижимая суть вечно живой воды, и сверкающая своей "магической чешуей" рыба, и зелено- золотые в легкой дымке Дали, и изумрудный свет Волжских небес, и пение влюбленных в жизнь птиц, и грозный гул наступающей на нас обширной "катастрофы" - грозы! - все в этом мире нам интересно и замечательно, нужно только душевно смотреть, поменьше спать, побольше дерзать, и подальше ВИДЕТЬ! - Просто мы пока очень молоды, и дол-го будем еще такими!.. Начинаем довольно кропотливую сложную охоту. "Рыбных крох" вокруг неисчис-лимо много, но как их взять? Как заманить в наш бредень- ловушку?: - только братья приступают к заброду, как несметные серебристые бунты мальков, только что крутившихся под ногами, возле худых "ходуль", очень быст-ро исчезают, - их словно кто мигом выдувает из водной зоны оби-тания!.. Мы отнюдь не ленивы мы очень и очень стараемся!: - мощно, с усилиями бурлаков, выбраживаем втроем с бреднем на песок маленьких островков, скребя по волнистому дну палками, но ничего не меняется: - мотня малешника опять и снова пуста, - малек увертывается от нас, бесследно исчезает под ногами, живо и хитро уходит по бокам, - весь, гад, проскальзывает между ног и под нижним урезом короткого бредня! - ЧТО ДЕЛАТЬ? - Быть или не быть?.. Ищем, не падая совсем Духом, более удобные тупиковые выброди, ищем новые островки ВЕЗЕНИЯ! Верим, надеемся, что у нас все получится.
По малой ласковой лагуне, пехотным умеренным шагом, движемся в Восточном направлении, уходя от стойбища "мореходов" все дальше. Воды все также по колено. Или чуть выше. Влачу за собой ярмо: две большее палки, окаймляющие орудие лова - малешник, бросить который нельзя, так как еще нами не вы-полнено родительское задание! Продолжаем упорный настырный поиск, думаем, что нам дальше делать...
Вышло так, что скоро, словно бог помог тому кто ищет, - находим, уже весьма, существенно притомившись, два крошечных круглых островка совсем рядом друг от друга! - Это именно то, что нам надо!: - перед островками темнеет (ввиду глубины) хорошая круглая ямка метров на восемь по диаметру , а между островками метровый канальчик и воды в нем лишь по щи-колотку, - вот это удача, - бежим дружно вперед! "Огольцы - умельцы - хитроваты", эта я и мой старший брат, к своим малым годам уже достаточно жизнью обучены, уже зачерпнули из непростой "коварной среды" полезного для здоровья опыта, ну а упорства нам, "татарам", не занимать! ...
... Тихо и осторожно, как ночные умелые воры, как продуманные "двуногие лисы", заходим под внутри возникшим куражом на дальний край замечательной ямки, чтобы, боже упаси, не напугать пугливую молодь, спешно, но бесшумно, живо распускаем бойцовский бредень, растягиваем его на всю длину при помощи нетесаных палок, медленно углубляемся по самую грудь, и с усилием, но при этом плавно, но быстро пересекаем заветную ямку, напряженно перебирая по дну ногами, а ладонями шелушащихся рук поплес-кивая по сторонам, делая обильные брызги, чтобы вовремя припугнуть шарахающуюся от нас в бок мелочь... Вот уже замечательная ямка, захваченная паутиной немудреной снасти, удачно пройдена, но мы с лихим ускорением и подлинным Волжским АЗАРТОМ выбражываем не без суеты к двум малым островкам на точку, которая строго между ними!
ЕСТЬ, хитрый малек наконец-то попался, теперь ему не уйти! Целая стая чистым белым дождем яростно бесится по всей стенке бредня, молодь ищет спасения в короткой мотне, думая, что там есть выход, но носом упирается в тупик, дырок в ловушке нет - а значит, и спасения нету...
Малек в мотне бредешка кишит, его видимо - невидимо, целый "полк дурачков", а мы, командиры, - властвуем над этим скопищем речных обреченных душ: - мы лихо выскакиваем с радостным гиканьем вместе с наполненной сеткой на твердый белый песок одного из островков и бросаемся собирать в мешок свою сверкающую добычу! Дело сделано, но нам кажется, что малька пока мало, что нужен еще один хороший заброд для полного морального успокоения, - и тогда уж малька просто будет некуда деть! ...
После повторного, не столь успешного проброда, набива-ем "серебристым дождиком" мешок и садок, и теперь уже довольно уходим, - хватит! Уносим ноги, чувствуя за собой грех... но так по-детски совершенно безнаказанно грешить мы будем, увы, еще долго.
Теперь уже молча, без задора и куража, без рыбацкого красного азарта, лениво и неспеша, подустав от этой непростой "воднопесочной канители", - повторно пересека-ем по самую шейку русло стоячей, бывшей протоки, и выходим истинными победителями на большой золотой берег нашей двухдневной обители, - попутно дурачась семеним к чудно горящему костру, подходим к нашим забавным пожилым предкам и вываливаем к их ногам добычу: - все очень довольны, но особенно нас почему-то не хвалят - видят, что мы явно перестарались с мальком! Мы это замечаем, но не берем на ум. Дело сделано - теперь можно в тени поваляться...
Но что будем делать с недавно уснувшим мальком, - его так много?!.. Еще совсем мы, "умельцы", не знаем меры, еще никем не обуздана наша детская изначальная жадность, еще никто нам пока не подсказал,- не додумался- что так делать нельзя: - нужно во всем знать Человеческую МЕРУ! ...
И тут всех членов "клана" выручила моя любимая бабуля! - просто баба Шура, шустрая пятидесятилетняя женщина - мать моего родного отца. Долго не думая, она вдруг нам в лицо говорит: "Будем их жарить, как семечки, - а получатся рыжие сухари"! - просто и гениаль-но, и не надо теперь горько думать, что они бессмысленно пропадут. Кто бы из нас додумался до этого, кроме бабули? - И почему бы их на сковороде не пожарить? Дети всегда голодны, особенно на Природе. "Бесовы дети" лихо растут и незаметно неуклонно развиваются, - дайте же деткам покушать, хотя бы и жареного малька, смахивающего на "недоразвитую селедку"! ... (Обхохочешься и тут же прослезишься!)
Масла горчичного у нас всегда было вдоволь, его очень любят в нашей артели все, его добавляют в разнообразные салаты, в картошку, в него с удовольствием мы макаем черный хлеб, на нем жарят и всякую рыбу. Теперь ай-да за работу!... Попив из рыбацких кружек горячего "ржаного" чая, мы, молодые, заядлые "любители- браконьеры", совместно с двумя ясноглазыми неунывающими "старушками" - в то время они без грусти, без пожилой тоски, недавно пере-валили только за 50, - уже сидим на берегу и терпеливо чистим и потрошим жирную волжскую кильку. (микросельдь!) - От ее непомерного количества в глазах у всех рябит, но мы упорно, увлеченно "пашем", работая острыми лезвиями кухонных и рыбацких ножей, - и куча реч-ной, "пряного посола," мелкой "стрючковой" рыбы стала на глазах таять, исчезать, перемещаться в отдельную большую семейную кастрюлю. Для насадки на крючки завозных конечно же оставили, отложили, - зарыли в сырой, холодный песок, - бросив на "захоронение", как водится, метку-плавень, чтобы не потерять.
...Вот "рыбий фарш", иначе в не скажешь, наконец-то готов! - Потрудились юные "гурманы" и потрёпанные жизнью бабули на славу! -Кипит на огромной "речной сковороде", над медленным трескучим костром жаркое золото горчичного местного масла, непередаваемо вкусно шипят, причудливо-жалобно скворчат, и рыже пенятся бывшие увертливые оловянные вертлявые верхоплавки... - проходит еще несколько минут, и вот мы с братом на правах детей первыми пробуем самую первую румяную, с дивной нежною корочкой, блаженно пахнущую еще и рыбацким костром, а не только маслом и рыбным мясом, порцию славного волжского "деликатеса"! - "Глаз не оторвать, рот не отвести, рук никуда не спрятать, - ТАК ЭТО ВКУСНО!" - рыжее, роман-тично дымящееся диво, нересторанная вкуснятина, а если еще и в прикуску со свежим алым помидорчиком! - то и язык можно случайно проглотить вместе с таким "уникальным", немодным, но калорийным блюдом! ...
День между тем клонится к закату, - Робинзонов чудо-обед позади, он уже в прошлом. Воца-рилась атмосфера полного астрального покоя, безмятежной мечтательности ... Набиты малые животики, часа два, если не больше, сладко проспали в просторной палатке... - приснились нам серебристо- синие с желтым отливом заброды, тревожный гомон элегантных беспокойных чаек над мокрыми головами, пугающие глубинные коряги, похожие на лапы лешего, потом возникла изумрудно - зеленая вода, тунцевидные гигантские двухметровые волжские красноперки между затопленных могучих паучьих корней и веток, и глядящая оттуда-то снизу, не моргая, двухпудовая сомовья голова! ...
Уже под вечер, поспав, как отпив невинной душой золотого меду, лениво, нехотя мы встали, дурашливо потянулись, оглядели друг друга, прокашлялись и вышли вон из душной палатки - сразу двинулись на манящий берег реки.
А там такая магическая картина земной красоты, такая древняя неисчерпаемая идиллия, такая легкая естественная тишина, просторы душевной СВОБОДЫ до самых ла-зурных небес!.. А из-за потемневших крон высоких деревьев на нас глядит совсем не наше, первым родившееся где-то на окраине фиолетовой бездны чье-то чужое солнце, которое никогда не вырастет из золотой непостижимо далекой точки, не станет большим, как наше... - и тягуче- ленивое состояние сна, словно залетная потусторонняя тень, с души тут же живо слетает и исчезает неведомо где!. Все по-настоящему хо-рошо, когда вокруг тебя живет ПРИРОДА, и чарующая хорошая юная жизнь по-прежнему для нас продолжается! ...
А кто же они, эти взрослые пожилые люди, чем же ОНИ ИНЫЕ, чем разительно отличаются от нас - детей? - этот вопрос меня ин-тересовал издавна, с начальной юности, с малого детства. И что я думал о них, сказать?: Да они просто вызревшие сильные существа из абсолютно иного измерения! - именно это всегда вертелось на языке!
Отличие меж нами и взрослыми выросшими людьми ну примерно такое, какое наблюдается между теплой пасмурной зимой и жарким красным Летом, или ясноглазой, изумленной собою Весной, - и поздней, мудрой, холодной, медленно умирающей Осенью!... Хотя, Вы мне скажите, что все тобою надуманно и потому абстрактно! Однако мне, нынешнему "антиизумленному доживале" - человеку, все-таки пересекшему свой жизненный океан, непременно хочется тут подчеркнуть то важное: - насколько все-таки отличны друг от друга два трагично разных мира - мир ясно горящего ДЕТСТВА и мир медленно затухающей зрелости - перезрелости, зона статичности, закостенелых вредных привычек, - когда вдруг направленный пламень радостного алого Дет-ского ДУХА лихо врезается, или же дерзко прямо врывается, - в снежную затвердевшую стену взрослого печально - потухающего сознания... и вызывает вторжением порою лишь слепой гнев, злобные на детей крики, паровое противное шипение, но иногда, очень редко, и последнюю взрослую светлую стариковскую Доброту, которая все еще живет иногда и в "холодном глубинном снеге"...
Итак - взрослые люди всегда против нас другие, им порой совершенно невозможно нас понять, все они постоянно заняты какими-то сво-ими непонятными проблемами, непостижимыми чувствами, своими иными жела-ниями, и странными целями. Мы это видим, чувствуем и понимаем, но вслух никогда об этом не рассуждаем, зачем? Брат Серега, - тот вообще вылитый, но без бороды, темнокожий Робинзон-молчун, - замечательный испытатель поплавков, крючков, удилищ, и собственной воли! Он по-хож еще на маленького, опаленного солнцем бедуина, который всегда воплощает свои тайные сокровенные идеи в жизнь... Но попробуйте Вы за ним однажды угнаться, успеть, когда он в пути, - попробуйте его обойти! - это трудно и мне, а если честно - не по силам.
Но в этот час отдыха и спокойного созерцания вечернего берега реки нам с братом ничего делать не хочется, и мы только наблюдаем за действиями старших, перенимаем, впитываем их золотой наработанный опыт. Уж чего, а опыта у "замшелых великанов" хватает! ...
Взрослые неторопливо, но уверенно-прагматично, со знанием сво-его дела, готовят к завозу длинные переметы, иначе, - завозные, - осна-щая их заготовленным мальком - это снасти на щуку, крупного судака, жереха, а возможно, и осетра! На мощном, очень крепком перемете по 20 - 40 острых длинных судачиных крючков на средних поводках с ле-сой меньшего диаметра, чем основная, несущая.
Понятно, что перемет рукой, как закидушку или спиннинг не за-кинешь, это всегда невозможно. Его спокойно завозят на лодке метров на сто или двести с целью обязательного вылова крупной ценной рыбы.
Вот завозные снасти (2 или 3) аккуратно размотаны и в правильном порядке уложены по всему песчаному берегу. Затем на все крючки кропотливо цепляют или сажают - средних мальков за хвост или спину, и далее, на ладье завозят тяжелый груз вместе с гирляндой оснащенных крю-чков как можно дальше от берега, вытягивая всю снасть почти в струнку! - Натянув в белую звонкую струну коварную снасть, подгребая, ровняя на воде лодку, груз от борта посудины тут же бросают на дно, - он привязан к миллиметровке длинной завозной - клочком более тонкой лесы в расчете на специально предусмотренный обрыв: если ночью вдруг повезет, и на снасть возьмется многопудовый "балык"! (То есть осетр!)... Тогда, к примеру, глупый осетр сначала сядет на крю-чок, а потом рванет в страхе в сторону, оторвет снасть от тяжеленного камня- груза, и бу-дет свободно гулять до утра возле дна вправо- влево, постепенно устанет и вряд ли сойдет с крупного судачьего крючка. А уж дальше дело рук волжских мастеров, и еще дело случая, - повезет, так вытащишь "дурака"!..
Мы терпеливо наблюдаем весь ремесленный процесс подготовки снастей. В нем совсем мало, да и вовсе нет тонкого любительского, почти нежного, сладкого крылатого ВДОХНОВЕНИЯ, высшей небесной РАДОСТИ, - это просто примитивный процесс, рядовое обычное дело, труд, служба, работа, забота о желудках, нужда, - что-бы было что потом "табору" поесть после водки, - только и всего. Завоз грозных масштабных "закидных" - очень ответственный момент всей большой главной рыбалки, - тут родителям мешать никак нельзя.
В белесо - синем, почти что голубом речном просторе, сло-вно по фантастическому живому зеркалу, далеко от нашей семейной палатки, от нашего чудного пляжа- берега, бесшумно скользят, словно видения, снежно белые маленькие пароходики, изредка испускающие в таящую синеву призывные короткие гудки!.. Мы романтично, влюблено провожаем их теплыми благодарными глазами...
Чайки тоже снежно белы, чудно гибки, и балетно грациозны, -они на Волге почти ручные (из рук иногда берут хлеб!), похожие грацией на юных балерин, "музыкальные" по натуре, - выписы-вают и выписывают над водой замысловатые кружева, неугомонно, как грудные дети, вопят и плачут, словно кем основным заведенные, - все нацелены на снующую под поверхностью воды вкусную верхоплавку!.. Вдруг оба мы видим, как одна из них вдруг отчаянно заби-лась на береговом сыром песке, - внизу у воды, возле распущенного заряженного на лов перемета!: - голодная чайка, заметив крючок с мальком, клювом его бойко схватила, попыталась живо проглотить, - и вот попалась! ... - что же нам делать? Нам чайку действительно жаль, - мне просто больно видеть такое нечастое явление птичьей оплошности... - мы с Серегой к ней уже стремительно летим к ней с попутным ветром, чтобы освободить от крючка, но опаздываем с помощью, потому что это уже сделал отец. Батя осторожно вывел жало крючка из раскрытого клюва и отпустил пленницу на свободу, не причинив ей вреда...
И чего только не случается на этих непредсказуемых, захватывающих дух рыбалках!: - то вдруг поднимется и ворвется в мирный стан почивающих трудяг начиненный едкой пылью ветер и привнесет в их быт неуют и бардак. А то вдруг грянет на головы смелых путешественников, на страдающую от сильной жары землю неуемный, вспенивающий воду, взрыхляющий почву, взрывающий мертвую сушь, изумляющий души ЛИВЕНЬ, - и тут же - словно чего-то испугавшись, закончится, поспешно иссяк-нет, удалятся восвояси, возродив в детской начальной чувственности искреннее УДИВЛЕНИЕ! И ты - от этой новой волны ОБНОВЛЕНИЯ, ясного духовного взлета - войдешь, словно кем заговоренный, в умытый ливнем редколес, и услышишь над головой загадочное мелодичное "КУ-КУ" схоронившейся в кроне дерева кукушечки, и тут же начнешь про себя считать, вспомнив людское поверие - "столько лет тебе осталось жить на этой мудрой, бесподобной земле - сколько раз она тебе прокукует." И редкое, тайное, невидимое для простого глаза ИЗУМЛЕНИЕ еще немного продлится! ...
А то испугает и насторожит тебя какой-нибудь таинственный низовой шорох по среди ясной или пасмурной ночи, в двух шагах от стенки палатки, и ты лихорадочно, в туманном полусне усердно гадаешь - кто бы это мог быть?! Или к примеру, выглянет из-за недалекого кус-та любопытный невзрачный заяц, и, оглядевшись, исчезнет в тех же кустах, - уйдет с достоинством, неторопливо, косым зрением видя ВАС, двуногих, но твердо про себя зная, что ни одна "вредная двуногая бестия" его не до-гонит и не зацепит "клешней" в его милом родном краю!..
А то вдруг захочешь и тут же развалишься, на виду у синего неба, повинуясь собственной При-роде, лениво расслабившись где-нибудь в поле на мягкой луговой травке! - запрокинешь свою умытую СВЕТОМ голову и отыщешь глазами высоко в небе одиноко парящего степного орла... сладко, отрешенно наблюдая за ним, - ему самой белой завистью чисто завидуя, - пока это не надоест, - представляешь себя на его месте: плавно паришь над род-ной Землей и видишь дальним зрением всю свою дальнейшую жизнь фантастично счастливой! ...
Или, к примеру, (случай из моей жизни) нарочно, намеренно бросишь свой рюкзак где-нибудь недалеко от хорошего озера, и отойдешь от него метров на семьдесят, не теряя при этом из виду свои, якобы, брошенные вещи. Стоишь и за каргой наблюдаешь. И что ВЫ думаете, что дальше непременно произойдет? ... - а то, что через несколько минут - это почти всегда, почти обязательно, как пить дать, - к вашим вами заброшенным вещам, к заметному с неба рюкзаку, спустится с высоты авантюристка ворона, - злодейка, воровка, и просто нахальная "каркуша!" Только и слышишь, что кар-да-кар! - А для чего? - Обворовать вас, не стесняясь: - подойдет она важно и нахально сначала на метр, мудро оглядится по сторонам, послушает округу спрятанным ухом, - не. грозит ли ей откуда опасность, - потом картинно замрет на несколько секунд перед рюкзаком для "порядка", и начнет "пиранья" люто, нагло "шерстить", кромсать крепким вороньим клювом твои бедные вещи:- за считанные минутки произведет так называемый террор!.. Как воин-контролер, разберет стерва ВСЕ, что увидит в рюкзаке, (а Вы должны открыть его в целях эксперимента!) и около- что ей, карге, по силам - раскупорит, расхлабучит карманы, изорвет все, что толь-ко возможно в поисках вечных пищи, расклюет Ваши пищевые куль-ки, выпьет и закусит, - сожрет за пять минут вместе с сородичами добрую половину запасов на день и, улетая, ворона прихватит с собой то, что плохо лежит, и красиво блестит! - Вот и такие случаются печальные истории.
А вот еще один очень редкий на Природе случай. Мне хочется, не откладывая, о нем рассказать, поведать.
Тут я поведу повествование уже внепланово. Отступлю на вре-мя от своих юношеских, детских воспоминаний, сознательно совершу для ВАС единственный скачок во ВРЕМЕНИ: - попадем из моего Детства в зрелые романтические годы, когда мне было за тридцать. Окунусь вместе с читателем в следующее время, в летнюю жару, когда мы с близким по духу, влюбленным в путешествия опытным одиноким товарищем, решили однажды совместно и "без дураков", то есть абсолютно серьезно, расчетливо-основательно, "сплавиться" - спуститься вдвоем, дуэтом вниз по батюшке ДОНУ - на двух маленьких резиновых одноместных лодчонках, под завяз нагруженных необходимыми атрибутами быта, рыболовными снастями, котелками, и про-чей несложной провизией!.. Как мы решили - так и сделали! Мы такие. Резину, как некоторые чопорные особы, тянуть не любим. Помню, мы в два дня собрались, закупили минимум продуктов - водку, чай, хлеба, картошки - и в ПУТЬ! Любое путешествие для нас - это священнодействие! Все происходит на подъеме живой ДУШИ!!! Мы с детства влюбле-ны в дороги, в воду, в передвижение...
А как все было расскажу. Спланировали добираться до Сиротино авто-стопом на попутках. Не заходя в саму станицу, от ее переправы, надув и загрузив лодки тут же на левом белом донском берегу , медленно, всей зрелой сутью за-хватывая целительные ароматы Дона, сплавляться вниз по стремнине, или по над берегами, вплоть до Трехостровской, что пребывает в глубоком тылу станицы Качалино. Ходу туда от Сиротино дней может пять, если плыть по реке вниз, не загребая, а только управляя посудиной, используя весь белый день, и причаливая на сказочную ночевку к берегу...
Так все потом и было, мы классно, всему на свете радуясь, сплавлялись "дуэтом" вниз. Все шло у нас замечательно и "по плану". Чудесное путешествие двух чудаков-оптимистов проходило легко и успешно: с небесными катаклизмами и донскими хулиганами мы в пути разминулись, - серых грозных овражных волков не видали, "копченые браконьеры" нас не багри-ли, не стреляли , и не топили, хотя они и не слишком любят за-летных городских "плывунов" ...
В первый же день сплава, ближе к обеду, мы причалили к лесистому правобережью, разобрали для просушки намокшие вещи, заякорили лодки, развели костерок, но затем, оглядевшись, все побросали и дружно полезли на травянистые Сиротинские бугры для наилучшего обзора Донской местно-сти, волшебного Донского края!.. Пыхтя, отдуваясь, быстро взошли на "сопку", развернули к Дону красные лица и ...- действительно обалдели! - На-сколько великолепно открылось нашим глазам сине- зеленое сказочное это зрелище: голубая, извивающаяся лента милой патриархальной реки, вдали, за ее крутым на юг поворотом, облитые вечерним золотом солнца округлые меловые горы, а за потоком белесо- голубой влаги на ско-лько только хватает глаз -- зеленое разливанное море густых чистоглазых донских лесов - до самого пропадающего в дымке горизонта! А еще - степные ароматы бесконечного простора!.. На следующий день, когда идеальный круг солнца едва выкатился на божий свет из темной потусторонней бездны, мы уже сидели на берегу и пили купеческий чай, а в мыслях уже скользили вниз по реке!
... Прошло еще дня три, две трети Пути уже были пройдены - донских красот повидали, душистой ушицы откушали-похлебали, водку-горилку допили, все хорошие анекдоты переска-зали, и ближе к закату снова причалили к необычно высокому правому берегу. Внешний вид прибрежной местности путников слегка устрашал!: крутые чернокоричневые пласты Донской земли внушительно зависали, уходя корявыми ступенями вверх. Повсюду на внушительном опасном крутояре торчали толстые жилистые корни, которые смело секла поперечная - от первых деревьев и до самой воды - узкая звериная тропа...
Однако, нас, существенно уставших в этом "развлекательном" походе, - радовало то одно обстоятельство, что мы прижались не к глинистому сре-зу необжитой земли, напичканному прочнейшими удавообразными корнями, а плавно въе-хали на узкую песчаную полоску, похожую на белую палубу потонув-шего в шторм теплохода! - удобное было место для спокойной рыбалки закидными! Выбрав песчаную полоску для купания и, возможно, ночевки, мы решили передохнуть, тем более обнаружили тропку, по которой можно войти на яр в прибрежный "девонский" лес! - Объясню, растолкую тому, кто не сообразил: за целый день "художественного" вниз но руслу сплава, - мы (в тот необычный день) сильно устали. Ноги от долгого сидения в резиновой капсуле к вечеру затекли, стали дубовыми и начали потихоньку покалывать, сплавляться эдак порядком надоело, как надоедает даже любимая бабушка, подкладывающая тебе на тарелку блинчики со сметаной! - Хочется поскорее причалить, вывалиться наконец из ре-зинки, степенно солидно закурить, походить по твердому берегу, побродить по степи, по Придонью, погладить шершавой рыбацкой рукой волосы ковыля, потоптать мягкую мураву, спеть для души Сережу ЕСЕНИНА. Наконец освободить организм от мокрот и застоя!.. Хочется просто посидеть у языкастого огонька, немного выпить, обнаружив в барахле "утайку". Пообщаться с многолетним приятелем не окриком за спину, посылая слова
через волны, а с глазу на глаз, лицом к лицу, в близком контакте.
Вот мы причалили к белой кромке, выволокли обгоревшие лодчонки на бугорок, подняли вещи вверх по откосу до ближних деревьев и сразу поставили меж двух стволов палатку.... потом закурили, собрали дров для огонька, спустились вниз на песок и заки-нули в Дон закидные... - курим, общаемся, созерцаем, ждем.
Именно в этот момент и произошел тот невероятный с моей точки зрения случай или же "фокус", который меня поразил, и о ко-тором я хотел Вам поведать, доказывающий между тем, что Жизнь на-ша, как правило, непредсказуема и уникальна ... - что же произошло?: - с крутого, почти неодолимого глиняного откоса, высотой с трехэтажный дом, - по нисходящей к берегу звериной тропинке неровного, неудобного спуска - оба видим это своими глазами, - абсолютно нас не опасаясь, именно к нам, это было понятно, - "добрым бородатым дядям", на наш малый рыбацкий пятачок, - семенит маленькими частыми шажками, спускается по крутой наклонной, огибая коренья, - рыжая настоящая лиса!!! -
Не веря глазам своим, мы ошеломлено, заворожено, молча стоим на песке, на удобном месте, лишь остолбенело за этим чудесным явлением наблюдая и ожидая, словно бы в остросердечном кризисе - что же дальше будет? Зачем она к нам идет? Между тем "рыжая бестия" весело и бесцеремонно спустилась к воде, подбежала сначала к нашим закидным и, дирижируя своим чутким острым носом, на самой высокой скорости стала обнюхивать каждый дюйм песочного берега, видимо учуяв острый запах несвежих мальков! Нанюхавшись и совсем ничего желаемого не обнаружив, она решительно развернулась и пошла прямо на нас, как идет бесстрашный герой на амбразуру! ...
- Лишь за пару небывалых минут двуногих шокировав, поразив своей нерядовой наглостью и естественной непосредственной простотой, - она уже родственно-резво, заискивающе крутилась у наших ног! И только тут мы хорошо рассмотрели нашу беспечную гостью, а рассмотрев ее, поняли, что это отнюдь не взрослая лиса, а всего-то лишь ушлый, жи-вой, заводной, и, похоже, голодный, как и мы вечером, подросток из племени "РЫЖИХ БЕСТИЙ!" Таким образом, острая походная загадка раскрылась, недоумение, - "умственное внезапное завихрение" - благополучно прошло, наши бродяжьи Души совсем ус-покоились и вошли в свое привычное русло.
Перед туристами финтил (вполне) ручной, юный, юркий речной зверек, кем-то прикормленный однажды - либо туристами, либо любителями- рыбаками.
Лисенок откровенно долго, без устали, путался под ногами, вел себя как избалованный рыжий щенок, вертелся на песке огненной юлой, ждал подачки, всюду совал свой острый нос, мешал нам ловить судачков, и быстро нам надоел, - двум, притомившимся "аборигенам"! Когда он опасно мелькал возле острых судачьих крючков, я испугался, что он, как та бедная голодная волжская чайка из далекого детства, заглотит коварный поводок с дохлым мальком, - и что тогда с ним мы будем делать? ... (Этого нам еще не хватало!)
Сообразив, что рыжий "клиент", местный "пацан", просто голодный, мы "угостили" его черным хлебом, но он от такой никчемной еды наотрез отказался! - это же, люди, бессовестный подлог - нам хлеба не надо - нам мясо давай! ... Через некоторое время, не найдя возле рыбаков подходящей жратвы, лисенок скрылся вверху, за большими деревьями, не добившись от нас столь любимой рыбы: - потеряв возле туристов свою заветную надежду, он мелькнул пару раз у верхних колких кустов паслена на рубеже плотного донского леса, а вскоре и совсем с глаз исчез, как исчезает сделавшее дело привидение! Испортив нам и без того неудачную рыбалку. Лишь к ночи мы поймали совсем немного, - едва хватило не на уху, - а на рыбный суп, а это разные "вещи"! Похлебав пахнущую хилой ушицей жижицу, задумчиво закурив парой, успокоив разгулявшиеся "нелуженые нервы", мы потом еще долго сидели, как ночные разведчики, у вечно загадочного огня, подкидывая время от времени в рыжий живучий очаг сухие лесные веточки, охотно вспоминая прошлую жизнь и наше необычное путешествие по руслу древнего Дона, всякие прежние заволжские истории мелькали в чуткой памяти, быстро уступая место свежим воспоминаниям двух- трех дневной давности... - снова живо нам виделись донские белозолотые пески многочисленных пологих кос, встреченных по пути, крутые и пугающие, опасные повороты сердитого русла, отвес-ные высоченные глиняные берега с шипящей барашками могучей воды при хаотичном волнении поверхности... вспомнили интересную живую рыбалку - лов-лю отвесно упругих скользких сомиков на большой глубине близ обвальных ко-ряг, совсем рядом с отвесным берегом, - когда упорно тащишь в лодку при помощи гибкого спиннинга рыбу на кило, а кажется, что поймал экземпляр на все десять!...
Вспомнились и случайно встреченные в пути местные словоохотли-вые и далеко не простые рыбачки, подъехавшие на алюминьке среди ночи к нашему языкастому огоньку, поделившиеся с нами своим опытом, отведавшие нашего креп-кого чая, из уст которых мы, например, узнали, что в Дону есть неболь-шая рыба, похожая на рыбца, во рту которой торчит человеческий зуб, - настолько ее нелепый челюстной квадратный вырост похож на зуб человеческий... зовут эту рыбу "вырезуб"...
...Поговорив напоследок о недавних пришельцах из космоса, затронув еще и рыбацкую "милую философию", закурив еще по одной, утратив бодрость, лучшие дневные силы, сморившись и совершенно расслабившись, незаметно уснули у костра, словно реально провалились в цветную фантастику совсем иных, не дневных, необычных измерений! ...
Злодейка водка давно кончилась, ее заменил крепкий грузинский чай. Вздремнули мы у костра недолго, а очнулись мы от сна одновременно, точно от мерного боя внутреннего биологического будильника!: чувство реальной опасности не позволило погрузиться в глубокий сон, и, возможно уберегло нас от излишних проблем. Без лишних слов подогрели коричневый терпкий вар, отпили эту божью благодать, и ушли под крышу палатки досыпать, досматривать необычные "кинофильмы"! ...
Глубокой ночью, раза два, как бы скачками я просыпался, видимо сонной Душой еще тревожась, упреждая возможную внезапную беду. Сон был крепок, но короток и прерывист. Тревога из сердца почему то не уходила, словно что- то нехорошее где то в засаде нас уже подстерегало, и вот подползло к палатке на расстояние одного прыжка!: смутный, непонятый, неострый, но все же весомый страх чего- то сильного и дикого, бесформенного, необъяснимого - не покидал до утра спящие тела и чувства двух немолодых отчаянных путешест-венников. Путники водных артерий крутились во сне, вздрагивали, тихо мучительно стона-ли, внезапно открывали глаза и старательно слушали ночную летнюю элегию тишины, близкие шорохи и стуки, - нас будили загадочные лесные шумы, - это являлись к нам ночные непрошенные гости: лесные малые зверушки, искатели-нюхачи, - они искали, рыскали вокруг, чем бы поживиться! Ночные твари явно подбирались к нашим скромным припасам. Но мы об этом хорошо знали и заранее учли, у нас есть этот печальный опыт коллективного попадания впросак, - когда, забыв вечером подвесить на высокую ветку продукты, утром находили у ног лишь жалкие огрызки после пира лесных голодных "вампиров"!..
На этот раз наши сумки висели на толстой ветке прямо над крышей палатки, и, встав рано утром, мы убедились, что все наше добро на месте, - четвероногие пройдохи до наших харчей не добрались. Глянули вниз, на берег: лодки также на месте, спиннинги с ве-чера стоят у большого дерева, зато обувь, которую мы оставили у входа в палатку, исчезла, ее и след простыл! ... Две пары креп-ких походных красовок-башмаков канули, исчезли с глаз долой! И кому они в этом лесу так понадобились? Что за очередная напасть?! Неужели это "лютая" месть маленькой "рыжей бестии", которая так и не получила из наших рук блюдо из рыбы?! - Ну, ж, погоди, беспардонная фурия, мы до тебя доберемся! ...
Оглядевшись недовольно по сторонам, обувку глазами мы не нашли, и, сразу сговорившись, тот час же разбрелись искать в разных направлениях по густому и темному лесу! А уже минут через пять, прочесав лесную окрестность, обнаружили пропажу метров за сто от палатки! - Поискав глазами рыжего юного "друга" в густых зарослях боярышника и у корявых окрестных дубов, не обнаружив лисенка нигде, мы поняли, что вчерашняя наша удивительная встреча с лесным не пуганным существом - это редчайший на Природе СЛУЧАЙ, и что такого вот друга на всем Дону нам больше не встретить уже точно никогда.
Он ушел в свои лесные владения, потеряв всякий интерес к нашим башмакам, ему не за что было нас благодарить, а мы, уплы-вая дальше, покидая этот райский природный уголок милой тихой реки, уходя к новым неизведанным берегам, - чистосердечно благодарили лисенка за романтичную встречу! - до Свидания, рыжее дивное Создание, а точнее уж -- прощай!...
Через полчаса, выдвинув обе лодки на воду, мы загрузились и отплыли восвояси, устремившись к новым берегам и новым природным красотам, чтобы вечером того же дня попасть в жуткую, пенно-раскатную грозу, немало потрепавшую нас, "босяков", напоследок! - Вот такой славный случай.
...Тем временем над Волгой (переносимся во времени в Юность!) совсем потемнело, зримо загустели первобытные странные сумерки, вокруг загоношились, возликовали "трудолюбивые" комарики- садисты, стали "лю-бовно" напевать жертве что то на ухо!... - Словно по девичьи робко но загадочно - проклюнулись в изогну-том пространстве над головой золотые вселенские Звезды из непознанных измерений, - раздались первые звонки колокольчиков на расставленных завозных, укрепляя в душах Земли крылатую рыбацкую НАДЕЖДУ! Но никто подсекать солидно клю-ющую рыбу и не собирался, - переметы, завозные, - поминутно не вы-таскивают на берег, они всегда стоят до утра. Это закон.
Ночь, словно по заказу, выдалась феерически томной и ве-личественной одновременно. Устрашающе глубокой и предельно густозвездной, а кстати, еще и безветренной в нижних береговых слоях воздушной подушки - а ско-рее одеяла! - Хоть садись, дружок, на пенек и пиши под луной гениальные лирические стихи, мня себя супермастером, супер-поэтом! Однако творить шедевры возле "цыганского табора" пока никто не собирался, - не подошла муза, не подошло время...
Наши золотые неунывающие бабули и прочие "слабые рыбаки" в юбках давно уснули в большой семейной палатке, закусив перед сном горчичными аппетитными "сухариками", каких нажарили полную ведерную кастрюлю! - двойной, тройной откровенный храп уставших за день бабуль, вылетая из па-латки, разлетался вдоль и поперек по всему острову, уходил под серебряную от звезд и луны воду, пугая залетных сомов! Какое - то время нас одолевал подлый низкий хохот, но увидев глазами СКАЗКУ, мы перестали обращать на смешной храп внимание, - все это пустое, а вот КРАСОТА - это вот ДА!
Хорошо подпитые взрослые мужики - отец и его напарники -вышли на берег, вынесли брезентовые плащи и фуфайки, следующую бутыль спирта и кулек с заурядной закуской, мирно расположились недалеко от лодки, продолжили зрелый взрослый разговор о проблемах ЖИЗНИ. Восприятие Красоты Мира через водку совершенно иное, и мы об этом еще тогда не думали, потому что водку ни разу не пробовали, и воспринимали мир через чистые, родниковые глаза! ...Вскоре и они плавно последовательно отключились. Отец, как неисправимый заводила и артистичный чудак, перед неизбежной "отключкой", - привязал стояв-шую у кромки берега ладью длинной бельевой веревкой к своей ноге, якобы страхуя, таким образом, ее от возможной пропажи! - так он тогда и уснул на своей рыбацкой фуфайке с веревкой на ноге, протянутой к носу нашей надводной "хибары"! - вот Вам и "клоунский речной юмор", граничащий еще и с безрассудством!
Хочу лишь напомнить, что ПРИРОДУ понимают далеко не все зрелые люди своей невидимой СУТЬЮ и в полной мере, или почти полной, потому как абсолютной полноты в Чувстве Проникновения в Тайну - достичь наверное невозможно.
Далеко не все "в своем уме" люди, давно вызревшие и идейно сформировавшиеся, набравшие за годы мудрый житейский опыт, - всем сердцем своим любят ночь и ночное загадочное небо с настоящими россыпями недоступных алмазов по всему мировому полушарию! Не все они "чуют" ту нематериальную таинственность и волшебность, которые в глухие ночные часы ниспадают на Души землян чарующим невесомым пологом! Чувствовать это великолепие - значит иметь в себе Божий ДАР, - кто то послал нам ЭТО, как изумительные весенние ливни, - и мы, юные рыбаки и созерцатели мирового великолепия - просто пьем эти квантовые Ливни, как свежую влагу, раск-рыв в звездную Красоту изумленные новые свои глаза... Мы ясно видим новорожденными детскими Душами то необыкновенное в бесконечной череде будней, чего никогда не увидит ослепшая от низких материальных устремлений, еще притом и абсолютно глухая по отношению к детству, толпа примитивных атеистов.
Многие "нормальные люди" просто физически боятся ночи. Этот весомый страх неизбежно отсекает их суть от сказки Великого Чувства, - закрывает от глаз небеса: -
"Прячьтесь, спите по палаткам, по щелям, -
Чудеса доступны только королям!" - То есть НАМ, - ЮНЫМ!!! -
Кто действительно боится, избегает заколдованной неземными шаманами чуть фиолетовой темени-темноты, но только не Мы! - Мы с моим уверенным двоюродным братом долго бродим, сияя, как звездами, влюбленными в Мир глазами по волшебно-му звездному берегу, в унисон легко дышим великолепной поэзией МРАКА, созерцаем в едином порыве величие ночного, залива, потом, задрав лю-бопытные детские головы, начинаем считать звездные огоньки, думая, что сосчитать их вполне возможно, рассматривать попутно и известные созвездия.
... Но вот устали мы их поочередно считать, убедились в невозможности данного пересчета, смирились с недосягаемостью БЕСКОНЕЧНОСТИ, и пе-реключились с далеких небес на вовсе близкую, у самых ног, воду! Светим фокусным фонариком на такую же, но реально близкую, бесконечность темной земной жизни, - ВОДУ!.. - теперь уже ищем у самого берега скорпионообразных спящих на песке раков, но ни-чего в тайной воде не находим, - раков в этом заливе нет, не их место! ... Но нет успокоения, как нет и усталости для двух малолетних бродяг - друзей высокой Любви, мировой Музы, - для двух подлинных страстных романтиков и исследователей божества Природы!... Вот мы бредем уже меж зыбких ночных вертикальных теней - по молочному призрачному песку, наши глаза странно горят маленькими жаркими ночными угольками, и тягучему сну они сейчас неподвластны! Лучи этих угольков сверлят махину темноты, наши души ликуют от счастья ПРОНИКНОВЕНИЯ в СУТЬ, они видят ТО, чего иным увидеть не суждено...
Подходим после всего к сторожкам, обхватываем пальцами рук толстую, сильно натянутую в идеальную струну лесу завозной, прослушиваем грозную снасть пальцами на ощупь, как добрый доктор, касаясь больного! Чуткие пальцы цепкой детской руки улавливают периодически тяжелые удары, передаваемые лесой-струной из темно- фиолетовой жуткой ночной глубины, - а значит, попался на крючок пучеглазый судак или тупомордый запретный для народа "балык"! - и пусть он сидит на крючке до утра, ждет своей участи, пусть пока погуляет на воле...
... Закончился водно-звездный гипноз ночного очарования, вышли из него детские души. Ночное хождение лунатиков по алмазному берегу с фонариком естественно завершилось. Устали сердца, глаза, потяжелели ноги.
Незаметно выгорев дотла в нетелесно-чувственном подростковом "экстазе", точно выпустив из легких весь весенний воздух тайного жадного обажания, мы отвернулись от тихой и гладкой воды и завернули к непотухающему рыбацкому костру, где дядя Леня и его заводной громкоголосый сосед по улице сидели и задушевно беседовали, пропустив по очередному стаканчику. Отца возле них не было: он крепко спал, мирно похрапывая, на берегу под яркими звездами, - от подогнутой его ноги и до носа "ладьи" тянулась бельевая серая верев-ка...
Любопытные недоросли, соблюдая издавна существующую в человеческой природе иерархию, бочком, скромно, уважительно "подчалили", подрулили к золотому мерцающему в ночи огоньку и начали слушать речи уважаемых работяг. Те уже не на шутку распалившись, на не-хороших повышенных тонах - друг другу - что-то настойчиво рьяно доказывали! - а тут причалили ещё и мы... - ну и получили свое за излишнее подростковое любопытство, - нас не медля отослали не выбирая выражений куда подальше, и мы туда пошли ...- побрели ночевать в палатку, усвоив очередной урок: не нужно лесть к взрослым, нельзя к ним и подходить, когда в их кругу кипят политические или "морально-волевые" неспокойные, боевые беседы! -
Что тут мы можем поделать? - покорно уходим к любимым бабушкам под бо-чок почивать, спать, посапывать, чудодействовать в фантастическом параллельном измерении сна, а не наяву! Засыпаем, - точно спим, без обмана! - видим цветные беззвучные сны об удачной рыбалке на дальнем незнако-мом нам месте, - ещё один золотой денек канул в небытие, либо в бесценное прошлое.
... Утром братья пробудились ото сна обоюдо-синхронно, но, увы, к их позору, не первыми. Отец, что с вечера сладко дрых "без задних ног" у самого берега, охраняя (во время сна!) свою допотопную ладью, и его компаньоны - "проперчённые" неугомонные подсобники, - дядя Леня и его эмоциональный "политик" сосед, - встали пораньше и уже размеренно трудились на "курортном" берегу.
Мы же, грешные олухи царя небесного - такого прокола никак не ожидали! - какой гнусный по-стыдный промах, какой глобальный облом! - непростительная оплошность!: - все три боевых перемёта уже ими давно вытащены из воды на песок, и валяются на голом берегу в беспорядке, - после того как! ... - а значит мы, обычные сони, простофили, речные дураки - пропустили, лежа в палатке, самое интересное на рыбалке - процесс вытаскивания из воды добычи! - О, НЕВЕЗУХА, позор и стыд! - долой несерьезных братьев! - Снова не как хотелось, - "проруха-непруха для детского Духа!"...
Надо же - взять и пропустить, как опытные мужики крупную рыбу волокут из воды на берег! Это же для нас мировая катастрофа, несомненный нокаут, просто беда. И тут нет никакого преувеличения! ...
Но вот недовольство собою пройдено. Постепенно на ветерке успокаиваемся: - что - ж, сегодня не повезло, проспали, прохлопали во сне ушами... - ищем глазами пойманную рыбу, подходим к лодке: у кормы, в просторном сетчатом садке несколько больших глазастых судаков и две здоровые щуки, величиною с взрослую руку! ... Пойманная рыба свежа и жива, она тихо, обреченно стоит в глубине садка, не мечется, как мелочь в панике, а грустно думает о своей оборванной судьбе. Все же, как грустно в тюрьме- ловушке осозна-вать, что буйно- сложная, уникальная земная жизнь твоя, брат, подошла к своему логичному трагическому завершению.
Однако" "мировая печаль" на рыбалке быстро проходит. Лишь стоило нам отойти от реки, как жуткая досада на себя самих отступила, и все печали канули в прошлом без следа! А легкая воздушная привычная веселость утренней свежести вернулась к нам вместе с обещанием новых удач и побед!.. Весело, альтруистично, нога в ногу, плечом к плечу, - бежим к утреннему костру, возле которого дымится вечно закопченный общественный чайник! Предвестник новой пьянящей радости!.. Пьем, обжигаясь, чай с сахаром и душистыми баранками, режем лезвием на суку плавленый сырок, окунувшись вместо умывания в матушке Волге, потом молча, без разрешения, уходам от взрослой бесконечной суеты ловить на удочку к поваленным деревьям аппетитных тучных подъязиков - как и запланировали еще вчера! - к черту всех этих замечательных хищников величиной с батину руку и жалких суетливых мальков размером в детский палец, - всех этих "секилявок", - они нам больше не интересны, а значит и не нужны...
... Хочу, прямо таки всего подмывает, нескромно подчеркнуть наши с братом достоинства, чтобы ВЫ окончательно поняли - с КЕМ имеете дело!: - наша детская координация всех движущихся частей худых тел несомненно совершенна, идеально гармо-нична, а ходьба, бег, сон, ловля, взлет эмоций, - часто на удивление синхронны. Мы словно повязаны в походе одной капроновой веревочкой! Все- таки сказывается, что ни говори, волжская, почти армейская закалка...
Огольцы-пионеры, выросшие на Волге, в каждодневном духовно-физическом слиянии ... с ВОДОЙ, Ветром и Солнцем, - становятся бро-нзовыми, ловкими, слегка блатными лихачами, - красивыми и развитыми существами голубой Земли, которые, практически, никогда не болеют, не ноют, не теряют себя, не пускают слезу! - Такими Мы стали на Волге , мы сами себя уважаем за это, за наше гордое любовь несущее Я!
И хоть мы родственники с Серегой по крови, - по ДУХУ - мы АБСОЛЮТНЫЕ идеальные БЛИЗНЕЦЫ, половинки одной здоровой сути, выходцы из единого "Духовного чрева", - если можно так выразиться на чистом белом листе! Это так. Это чудная аксиома. Факт. Но ... как мне сегодня больно осознавать, что все это давно осталось лишь в прошлом. За спиной, за плечами, в невозвратном времени-пространстве осталась наша ранняя Дружба, наша братская первая и последняя на этой земле "квантовая" ЛЮБОВЬ...
Любовь наша друг к другу начиналась почти что с пеленок! - Помню себя еще совсем неприметным и слабым мальком, который, едва на-учившись ходить по Земле, прилип всем своим существом к старшему братику! - видимо для того, чтобы выжить, с инстинктивным стремлением проклюнутся из "амебной оболочки физического существования" на ВО-ЛЮ - в лоно БРАТСКОЙ ДУХОВНОЙ ЛЮБВИ! ... В область ВЫСШЕГО СМЫСЛА, в мир богатого Духа, ДУШИ!.. Это началось чрезвычайно давно, еще в те горькие для ТОГО народа дни, когда страна трагически -страшно похоронила в черных жалостных оргиях фантастически крупного оборотня и человеконенавистника, натурой своей повторяющего ядовитого чёрного паука, - циничную самку каракурта, на границе 53 и 54 года.
В очень далеком туманном младенчестве, когда братишке бы-ло уже лет пять, а мне только три с хвостиком, он, мой лучший заместитель бати, однажды чем- то меня крепко, круто обидел, и я, хорошо помню это, - на него злобно, отчаянно психовал, поминутно впадая все глубже и глубже в тяжелую и опасную детскую истерику: я долго и вредно, раскатисто, жутко рыдал и нервно на него бросался, чтобы отомстить ему за грубую, наглую выходку... но он спустил мое неожиданное младенческое бешенство на тормозах: ходил рядом со мною, меня словно не замечая! Родители почему то не стали вмешиваться, и, помню, дали мне вволю тогда разрыдаться. Что я и сделал. Я долго упорно ревел, ожидая, что кто-нибудь меня пожалеет, но так милости ни от кого не дождался! Но что он против меня тогда сделал, я, увы, сегодня не помню, не могу рассказать, - да и не помнил ни-когда. (Может, отнял игрушку?) - Но это и неважно, потому что после того единичного "недоразумения" между "молодыми амбициозными людьми" - между нами - после того некрасивого, печального случая недопонимания меж нами больше не было в последующие детские годы, и лишь через десятилетия оно - фатальное и роковое, - основанное на несовпадении двух мировоззрений к нам вновь вернулось , разлучив уже навсегда...
Начиная с 53 года, и на долгие молодые, да и зре-лые лета тоже, мы были в повседневной жизни, в поездках, в скромном быту, и вообще кругом, в своих чувствах и поступках, - настоящими братьями-близнецами, понимающими друг друга с полунамека, с полуслова! Это так. Мы рядом спали, вместе ели, гуляли, изучали окрестности, дрались с соседями на ме-чах, мастерили для самоутверждения поджиги, штурмовали овраги, кручи и заборы соседей "недругов", пересекали дикие камышовые заросли, оборудованные местными браконьерами капканами и самострелами, падали с заборов, разбивали коленки, травмировались в сложных походах, про-летали на мотоцикле прямо по краю черной полыньи, вязали на лесу крючки, мастеровито манипулируя тонкими пальцами, осваивали во вто-ром классе коньки и лыжи, - мечтали, спорили, маялись дурью: - подсматривали за женщинами через окошко бани, - с горячим детским страхом мы тихо любовались их голой красотой и безобразием! - быстро суетливо смущаясь, и ровно через минуту убегали куда подальше, уже начиная ощущать в себе нехорошую "криминальную греховность"!...
Топтали на широких просторах Заволжья мокрые от росы травы, дико тряслись от холода, попадая в ливни или беспросветные осенние моросящие дожди ... - все было! -
Вместе мы быстро, как грибы, росли, вместе лихо подсекали рыбу, помогая друг другу в сложную опасную минуту, - никогда друг друга не бросали, потому что были по- настоящему близки!...
Оба - тонки в кости, - отнюдь не богатыри, как некоторые крупные и заносчивые подростки - были всегда узки в "поперечнике", но среднего по годам роста, и не убогие недоноски в восприятии Красоты большого живого Мира! ... Оба порой чрезмер-но настырны и фанатично неуступчивы, когда дело доходит до соб-людения важных принципов, оба думающие не задним местом, а именно голо-вой: - что, где и как, и только тогда, чтобы на "дело" идти не врозь, а только с любимым братишкой ВМЕСТЕ!
...Сколько ОН, мой лучший первый поводырь, сделал мне в самом начале Человеческой Жизни верных умных под-сказок, на семьдесят процентов заменив мне моих не слишком педагогичных роди-телей! Сколько ценного жизненного опыта незаметно он мне передал, не потребовав ничего взамен, - и как же сильно я любил его, моего доброго родно-го братика, - за все за ТО и за ЭТО! Но был ли я ему, как Он - мне, мил, дорог, и полезен? Скорее всего, не в той степени, как Он - мне.
Но все равно, такое детское инстинктивное замечательное, искреннее ВЕЛИКОДУШЕ, чистая ЗАБОТА о самом ближнем Человеке, такое вели-кое и прекрасное духовное состояние великой и мудрой ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИВЯЗАННОСТИ, как я всегда думал и думаю ныне, - бессмысленно и бесследно не проходит, нет! Я думаю, он тоже меня искренне когда-то ЛЮБИЛ. Любил, как родную кровиночку, сердечно дорожил мною, но только до тех пор, пока в наступившие уже потом, смутные для нас, "перезрелые" годы (люди перезревают, медленно выживают из ума, неизбежно впа-дая в подлинное безумие, порождает которое узаконенный приоритет гнусного материализма!), обозначившие трагический перелом в наших чу-десных отношениях, - вдруг взял (сам, сознательно!) и перевел главную стрелку своей сложной судьбы по направлению на материю... - и, уже как следствие, удалился от меня (навсегда) совсем в другую сторону, начисто забыв о детстве, о братстве, о дружбе, рыбалке, о нашем едином ДУХЕ - предав, оставив все это разом и навсегда, зачеркнув черным крестиком - П Р О Ш Л О Е...
Ну да закончу, наконец, словно в последний раз выдох-ну из больной Души хворь, - мою светлую самобытную эпопею, мою самую прозрачную, но одновременно самую и пе-чальную повесть о семейной поездке на Островную в самом начале 60-х прошлого столетия.
Печальную потому, что все прекрасное для нас, к сожалению, кончилось, - как и не было никогда, - и логично "перекатилось", трансформировалось единственно в КВАНТОВУЮ, РОДНИКОВУЮ ПАМЯТЬ.
Пока взрослые дяди-рыбаки занимались неторопливым сматыванием запрещенных громоздких снастей, разделкой и чисткой достаточно крупной рыбы, костром, чаем, бесконечными беседами о жизни, выпивкой и полудремой в тени старых тополей, мы - ими на время совсем забытые в сердце этого солнечного Рая, - фанатично корпели, выдерживали свой характер, у поваленных деревьев, некогда рухнувших с глиняного откоса в прибрежные воды голубого залива! - Мы снова и снова пытались выловить, изъять удочкой из волшебной воды блуждающих под навесом осклизлых спутанных ветвей некрупных рыб с алыми перьями и темными толстыми спинками! ...- мы, забыв обо всем, шаманили, колдовали...
Самая ближняя к нам звезда, как и вчера, как и миллионы лет до нас, уже вовсю золотило, и, как умело, ле-леяло, ласкало руками лучей чудный, роскошный, рыбацкий пляж, темнило тонкую кожу худых наших тел, до опасного последнего предела разогревало наши малые драгоценные головы, но - совершенно изумительными по красоте зелено-голубыми сияющими клинь-ями пронизывало прохладную толщу воды до самого песчаного дна!! - Такие красоты не забываются! Я и сегодня еще помню эти сказочные вертикальные стрелы золотистых лучей, нежно пронзающих с ликованием зеленоватую воду! ... - помню крупных, "грудастых", бойких крас-ноперок, которые, попавшись по рыбьей своей глупости на маленький любительский крючок, - перегибали хлипкие детские удилища, яростно метались на прозрачной глубине, сверкая сере-бристыми боками, упирались всем своим существом, - затаскивали крючки и леску под корявые ветви, но все же повинуясь нашей настырной рыбацкой хватке, с шумом выскакивали на поверхность, и, отчаянно бултыхаясь перед концом на остром крючке, постепенно при-ближались к берегу, где у наших ног попадали в садок! ...
Пробыв, прожив на добром Золотом острове два дня и две ночи, насобирав ссадин, шишек и заноз, плюс волшебных впе-чатлений от увиденного и пережитого на все оставшееся лето, - и на всю оставшуюся жизнь, - МЫ, местные неунывающие пу-тешественники, покинули островок детского Рая, или взрослого "дома отдыха", отчалив от бело-голубого пляжа на "средневековой ладье"!: большая, на вид неуклюжая, с длинным острым носом синяя "калоша" с тихо работающим, несильным движком, - уносила, увозила "орду" неугомонных добрых обы-вателей, чуждых нытью и жеманству, домой вверх - в город. Синяя допотопная ладья шла совсем медленно, как бы лениво, точно без желания возвращаться на континент, на городской тоскливый прикол...
Утомленные солнцем "люди неба и воды" после всего как бы замерли, замкнулись в грустной полудреме. Потускнели от усталости их обветренные физиономии, уже совсем не реагирующие на береговой зеленый пейзаж ...
Прошло, может быть минут двадцать, и погода в процессе нашего движения вверх по великой реке неожидаемо стала портиться прямо на глазах: подул, словно бы поднявшись из ложа затяжного сна, сильный грозный Северный ветер, и быстро взрыхлил, взвинтил, взмутил "океан" пресной речной воды! Нудно, надоедливо - настырно, задуло в бок. Заметно изменилось "общаковое" настроение.
- В воздухе как-то сразу потемнело, словно всей грудью навалилась на Волгу поздняя Осень, решив напугать легкомысленных речных бродяг! "Запахло жареным", или "вареным!".. - над умолкшими головами отдыхающих грозно бились, путались и теснились, немилосердно давя друг друга, тяже-лые, темно-серые тучи, словно грубо, по варварски соревнуясь в сердитой борь-бе за место в небе под Солнцем!
Наша синяя широкая посудина была достаточно тяжела, массивна, но хорошо управляема, мотор тоже крайне редко подводил бывалых трудяг, - это Вам не байдарка с гребцом одиночкой на просторах кипящих волн, которую бешеный водяной поток может потопить, как спичечный коробок! Наша ладья еще долго шла ровно и хорошо, без труда рассекая мощным грачиным носом очень сердитые, но пока еще не взбесившиеся валы! Все сидели на дне приюта, полудремами, тревожно нахохлившись...
Стена густого зеленого леса Голодного острова, - под прикры-тием которой мы все еще замедленно, нехотя двигались к городу, - хорошо защищала, загораживала нас от "оборзевшего" в высоте шквального ветра, что добрался до нас из северных дальних широт, и судьба нас пока что щадила...
Но все очень хорошее незаметно, неизбежно кончается! - так продол-жалось только до тех пор, пока Голодный не кончился закругленным песочным мысом, и мы не выехали на "простор речной войны!", - на "объединенный зловещий фарватер", где два русла реки еще не разрезаны островом Голодным, а слиты как те братья воедино!: - лодка лихо вынырнула в самое "водяное пекло" из-за стены защитного леса, а напротив ее грачиного носа - уже замаячила городская Набережная, до которой было еще далеко! ... Нам то и осталось как-нибудь, наскоком, нахрапом, дерзко пересечь пресный мутный "океан", - огромное, теперь уже действительно кипящее от бушующих волн полуфантастическое пространство воздуха и воды, - и МЫ - дома! Лишь нужно, необходимо немного потерпеть и очень хорошо постараться - это понимали все, - отступать в этот час никто не собирался. Волжское воспитание нам этого не позволяло. Гордыми и боевыми мы были всегда!..
Совсем почерневшие, точно пролитые на небо чернила, озлобленные на весь людской мир, караваны безбожных туч, словно бесчисленное стадо разъяренных, потревоженных лохматых мамонтов, опустились еще ниже, ближе к реке, и "поскакали", топоча и трубя, над нашими головами воевать на Юг, не прекращая сверкать и толкаться... - с высоты до наших ушей доносился их звучный безумный топот, - но люди не мамонты, - они старались сосредоточиться, старались не слушать и не смотреть наверх! ...
- Вот тут и начались для всех самые серьезные суровые испытания нашего Человеческого Духа, какие только может для людей придумать ПРИРОДА! Предстояло испытание на прочность, испытание Волжского литого Характера.
Народ, безмолвно сидевший на дне и по краям "крамольной" ладьи, сразу все оценил и понял: - вот оно и началось! - отступить теперь было, похоже, поздно ... И сильные Души лихих людей содрогнулись и чуть прогнулись, да и было отчего: на выходе из-за длинного острова не слишком вы-сокие валы вдруг сразу выросли, увеличились вдвое, втрое, покрылись в одночасье грязно-белой страшной пеной, зашипели на нас,- на них идти по-смевших, - огромным живым фронтом озлобленных ядовитых змей!... - теперь уже поседевшие волны совсем безжалостно, эгоистично-свирепо, задиристо-мстительно на-катывали на наш "Ноев ковчег", нагло расшатывали его, агрессивно долбили старые деревянные борта, и попутно окатывали всех холодными неприятными брызгами: -
Началась нешуточная предупредительная качка, - нос нашей дощатой неслабой лодки напоминал мне не внешностью, а только характером, острую мор-ду настырной немецкой овчарки, охраняющей своего безумного и беспомощного хозяина, бросающейся вновь и вновь на беспорядочно наступавших на нее врагов! - Он рвал в белые клочья набегающие на него грязно-пенные валы, все чаще уходя вниз, все чаще ниже, все больше и больше черпая мутную водную взвесь.
... Следующая косматая богатырская волна выхватывала "собачий нос" ладьи из страшной водяной пади, и он тут же резко взлетал вверх, потрясая живой могучей силой неустрашимых аборигенов! ... Паники на борту, однако, не возникало! Никто из "юных бабуль" не стенал, не молил-ся господу Богу! - Взбесившиеся на просторе метровые волны перехлестывали борта, вода все чаще широкими струями попадала внутрь лодки, медленно заливая ее широкое дно, начиная уже ни на шутку пугать лихих речников, отчаянных, но не дальновидных путешественников! -
Живо похватав руками ведерки, чашки, кружки, банки, плошки и единственный котелок, - почти все, кроме рулевого бати, кинулись без промедления, без отдыха, вычерпывать то, что реально грозило нам ско-рой погибелью ... - "Никакой паники, спокойно" - твердым капитанским голосом немного испуганных людей поддерживал рулевой, не испытывая ни малейшего страха! -
И теперь было нужно всем только РАБОТАТЬ и РАБО-ТАТЬ, не покладая загорелых жилистых рук, а не ждать, пока ковар-ная любимая нами стихия всех нас, наивных, жадно поглотит, утопит, - благо надежный моторчик по прежнему спокойно, не смотря на брызги и качку, работал и работал, подавая людям славный пример! - Ну же, - черпать и черпать - до посинения бедных пальцев, до потери лихого сознания, до искр в глазах, - но ни за что не сдаваться стихии!!!
... До Набережной было еще неблизко, стена серого, насыщенного живой злой угрозой водяного тумана закрывала от нас лежащий вдали солидарно притихший город... и, не смотря на массив-ность, и , казалось бы, надежность рыбацкой "пироги", она продолжала черпать воду после каждой следующей метровой волны. Однако ни-кто не прекращал работать во имя собственного спасения! ...
Редкая, "веселая", почти что комичная, если бы она не была трагичной, жуткая не цветная картина, похожая на полотно Айвазовского - "Девятый вал"! - это действительно было по-русски безумное, - авось пронесет, не забьет насмерть, - легкомысленное пересечение на нахальной посудине с мотором - разбушевавшегося фарватера великой Русской реки, когда над ней царит ураган! Кто же победил в тот памятный день и час - стихия людей, или люди стихию? - сейчас все узнаете, все по порядку!
Кошмар по-русски, а иначе про такой случай стойкости и не скажешь, длился где-то минут сорок. Воды мы зачерпнули пре-достаточно, но она не успела нас совсем залить и лишить жизни. Сразу скажу, что все кончилось для лихачей хорошо, - им вероятно еще и повезло, - отделались лишь мощным испугом. А везет скорее, вернее тому, кто никогда и ни за что не сдается! - в отчаянной борьбе за свои неповторимые в веках ЖИЗНИ мы и не заметили, как пролетели сквозь души тяжелые опасные минуты, как одолели мы кипящий, похожий на котел, речной фарватер, и неминуемо при-близились к легендарному городу!
А когда эпицентр событий остался за спиной, и до красивой гранитной Набережной оставалось, может метров четыреста, или чуть больше, - справа по борту местные аборигены вдруг увидели, как по истине "христианс-кое чудо",- две ошалевшие от страха и безнадежности детские головы!
ОТКУДА ОНИ ТУТ ВЗЯЛИСЬ, в этих беспорядочных пенных бурунах, в такую мерзопакостную погоду? - может они с затонувшего парохода? - ни с неба же они в воду в такой жуткий час свалились!
Как выяснилось уже потом, дело тут для Сталинградских пацанов самое обыкновенное и простое, а не какое-то выдающееся!: именно в этот день друзья собрались на берегу, решили и постановили, а возможно даже просто поспорили: - слабо ли им, морякам, переплыть матушку ВОЛГУ по диагонали, - переплыть русло реки во что бы то ни стало в любую погоду,-- не "забздев" на подходе к воде! А начать им нужно было дерзкий заплыв где-то у крутого яра, что дыбится миллион лет прямо про-тив Мамаева кургана! И по их детскому расчету, учитывая течение реки, - выплыть где-нибудь ниже Красной слободы на левый пес-чаный берег, вероятно, на длинную острую косу, что кончается возле Бобылей! - вот такие Сталинградские ребятишки! ... Сказано - СДЕЛАНО! И никаких НО! Ни шагу назад!..
... Особо то головой не думая, как надо не соображая, на что они идут в последнюю решительную минуту, местные закаленные смельчаки, мастера твердой ВО-ЛИ, не взирая на очень резкую смену погоды, вошли, не забздев, в Волгу, - "сжигая позади себя мосты", - и не спеша, с великим реч-ным достоинством, нацелено поплыли на ТУ сторону великой реки, - их было двое.
Однако не хватило смельчакам обыкновенного ума, не хватило простого расчета, - силы свои они не рассчитали, коварства беспорядочных бурунов не оценили, не измерили, высоту волн не учли, поправку на погоду не сделали, - и вскоре совсем оба выдохлись, потерялись в волнах, забултыхались уже совсем без цели вниз по течению... Быстро осознав, увидев свою ошибку в расчетах, стали возвращаться на правый берег, не успев от него далеко отплыть, - но и это было очень непросто! ...
... Они почти уже и не плыли, а только держались на кипящей мутной воде, подныривая, как бывалые моряки, под каждую следующую волну, - и хорошо нам видно было с лодки, что морячки уже выбились из сил, и, наверное, начали хлебать водичку, уже не надеясь, на чью то желанную, случайную им помощь! ... А мы, такие же как и они, -"погорельцы на коварной воде" - тут как тут, - внезапно возникли из серого ада! Едва спаслись сами, - а уж богом жизни призваны спасти "чужие" юные детские Души! - вот как бывает на свете, - удивительно и чудно! Оказавшись чисто случайно рядом с бедовыми подростками, взрослые им, конечно же, помогли, - скорая помощь пришла к дурачкам вовремя. Еще бы три-четыре минуты плавания "взахлеб" - и все - крышка!
Взрослые дяди из нашей сумасшедшей моторки живо подцепили за волосы тщедушных дерзких пловцов, - подобрали из воды, словно неживые предме-ты, - легко втащили их в лодку, душевно обогрели словом и одежкой, но, увы, не разговорили, не склонили пловцов к диалогу, не достали до их славной гордой моряцкой сути! Ростом и годами "Краснооктябрьские морячки" были такие же, как и мы с братом, и поэтому наше перед ними искреннее удивление длилось, не проходило!
Сидя на самом дне спасшейся в бурю деревянной ладьи, одетые в какие- то запасные сухие шмотки, отчаянные мальчуганы - путешественники все еще дрожали, как бедные цуцики, точно потрепанные стихией ершистые бесенята, и сердито, совсем по мужски, отчужденно молчали, не желая оправдываться перед незнакомыми тетями и дядями, - не за-кладывали виновато им в глаза: - видите ли, они не на шутку на спасителей рассердились, кровно обиделись лишь за то, что были вытащены из воды прямо за волосы, словно неодушевленные предметы, чем и были ущемлены и унижены! Мы унизили их великую моряцкую ГОРДОСТЬ, грубо прервав их роман-тический, а вовсе не дурацкий ЗАПЛЫВ! Не удалось им совершить ТО, что серьезно вначале задумали, и хоть нашли среди волн свое верное спасе-ние благодаря нашему внезапному появлению,-- а все же как жалко, что морально сильно пострадали, что не доплыли до заветной Слободы! ...
Досада их была по истине велика! Но факт есть факт: мы помогли им вовремя, спасли их Души, а уж нам помог, похоже, сам БОГ, или КТО - ТО, кто его счастливо замещает! ...
Обрядив пловцов одеженкой, выспросив у них, что бы-ло возможно, мы завернули к прояснившемуся недалекому берегу. Таким вот образом путешествие с "некоторыми" приключениями за-вершалось и для нас, и для "залетных" пацанов, вполне удачно, - даже еще и рыбу мы увезли с Островной домой! Даже еще и жизни свои в пучине не потеряли, - в сумасшедшей кутерьме воздуха, туч, и воды!
- Никто не погиб, не утонул, от инфаркта не умер А "оторви- голов" дяди выловили, как измученную нерестом селедку! Правда, изогнув в дугу их моряцкую Гордость , но сохранив самое главное - ЖИЗНЬ!
Выскочив вскоре на правый каменистый берег из уткнувшейся носом старомодной, щуковидной посудины, они, молча и быстро скрылись за бетонными нагромождениями начина-ющейся на берегу стройки, - и ни разу на нас даже не оглянулись!
Пропали, словно секундный голубой мираж, исчезли из глаз навсегда, - только их и видели наши добрые цыганские ДУШИ! - не зарыдали смелые дети от великой РАДОСТИ чисто случайного спасения, ничего у спасителей не попросили, не поблагодарили, не выругались, а лишь молча, наверное, в необъясненном шоке, от нас удалились, сгинули, как те видения, из наших самобытных, драгоценных жизней ...
Вспоминаю я тот необычный сказочный поход за доступ-ным и ярким Человеческим Счастьем, и, как бы сам в минуту щемящего, грустного, но светлого воспоминания о былом - попадаю на алую любовную волну еще не до конца мною забытых чистосердечных волнений!..
- О, нет, конечно же, я не жалею о тех часах и минутах, в которых открыл сам себя, и, перескочив из розовой юности - в парадоксальную, сложную, суровую не алую зрелость, - я сохра-нил в своей незлой душе тот белесо- голубой, почти хрустальный первоначальный ПОЛЕ Т! ...
Есть что мне вспомнить. Поверьте! - отчего начинает тихо шевелиться в живой сердечной глубине невыразимая моя золотая Радость! Есть о чем написать, рассказать о моей ранней детской большой ЛЮБВИ - сытому, самодовольному, подслеповатому, тупо крутому, уродливо прагматичному Миру, который я душой не приемлю, а умом - никогда не пойму. Мы чужие.
... Переживания тех далеких, юных, волшебных дней отложились в моём Сердце Памяти прочно и уже навсегда. И я, - в сложной мятежной Душе своей, - все тот же удивленный божественным ЯВЛЕНИЕМ ПРИ-РОДЫ узкогрудый, спешащий за Волгу подросток, излучающий в малопонятный окружающий Мир - свой удивительный ВНУТРЕННИЙ СВЕТ!