Было это в суккот в Ашдоде. Незадолго перед теми выборами, когда там разгорелся конфликт между новоприбывшими и старожилами. Какой-то местный ликудник не прошел в какой-то список, он шумел и нагнетал конфликт.
Кроме этого, было там ещё и о завозе неевреев, что привело меня туда.
На центральной автобусной станции, в буфете, за столом сидели меньше десятка местных и несколько приезжих.
Организатор встречи, ликудник, с почтением встретил старика в кепке, усадил за стол, поставил перед ним полную закусок тарелку. Старик снял кепку, накрывавшую лысину, и кушал.
Вне сукки я мог пить воду.
Вдруг открылась широкая дверь, которой никто не пользовался, и медленно, как похоронная процессия, въехала телевизионная камера на колёсах, направленная на наш стол, а вокруг камеры несколько человек в медленном парадном шаге. Один склонился к камере и вёл её. Второй, сбоку, на длинной палке свесил перед камерой что-то волосатое. Третий, с другого боку, был за руководителя. Четвёртый, впереди, держал микрофон наготове, за ним волочился провод.
Камера подъехала к столу и объезжала его. Первым делом микрофон подсунули ликуднику, он говорил о сговоре местных русских, которые голосовали только за своего и этим его обокрали - в список "ликуда" он не попал. Потом говорил главный по борьбе против завоза неевреев - большинство завозимых неевреи. Последним говорил человек из народа, лысый старик, "об этих русских".
Съёмка закончилась.
Руководитель съёмки увёл ликудника в сторонку и вправлял ему мозги, что приглашённые им противники завоза неевреев, - наши враги, а он таким поведением подыгрывает врагам государства.
Я подошёл к ним спросить у руководителя съемки, когда будет по телевизору. Руководитель посмотрел зло на меня и сказал: "В десять после выборов". И быстро отвернулся от меня, продемонстрировав ликуднику полное презрение к врагам.
Ни в десять после выборов, ни назавтра, ни по какой программе этого не было.
Но съёмка была. Для кэгэбэ - изучать слабости этих, которых уничтожать.