Бабенко Владимир Александрович : другие произведения.

Хозяйка северных морей

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 8.00*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Эта книга о пиратах, кладах, роковых красотках и коронованных негодяях, сидящих на тронах цивилизованной Европы. А ещё она об интригах и схватках тайных служб под ковром госпожи Истории, о ледяном, злом Северном ветре, свистящем в снастях фрегата, идущего в боевом развороте навстречу вражеской эскадре, и не столь уж важно, что вернуться домой шансов почти что нет. Важно то, что впереди двадцать пять лет необъявленных войн, а контракт подписан на весь срок. А ещё эта книга о любви Капитана к Женщине. "К матери, сестре или жене?" - спросите вы. Это неважно. К Женщине! Ведь жизнь и смерть тоже особы женского рода. Для тех, и о тех, кто привык жить, а не существовать эта книга. Книга в процессе написания. Буду выкладывать текст каждый понедельник. Владимир и его Муза.
  
  Все герои и события вымышлены от начала и до конца
  
  Посвящается моей жене Ольге.
  

   Хозяйка северных морей.

  
  
  Пролог.
  
  "Барельеф на скале"
  
  
  Когда мир весь идёт на тебя волной,
  Впереди n-дцать лет необъявленных войн,
  То контракт на весь срок подписан тобой.
  Что осталось? Самим быть собой.
   Юлия Захарова
  
  
   "Трое неизвестных в тёмных одеждах под проливным дождём, с трудом преодолевая порывы свирепого ледяного ветра, на взмыленных и почти загнанных лошадях уходили от погони, которая буквально наступала им на пятки. Злобные свирепые звериные морды уже мелькали между деревьями, а сил для отпора не осталось совсем. И тогда ......."
   Примерно так следовало начать роман, чтобы сразу схватить читателя за загривок и не отпуская тащить его до финала. А после того как хватка ослабнет и бедная тушка читателя выпадет из зубастой пасти госпожи Интриги, с ухмылкой смотреть как несчастный гражданин-товарищ, собрав остатки сил, "на карачках" улепётывает прочь.
   Но мы не будем гоняться за дешёвой популярностью, и нагнетать страсти, потому что это было бы против истины. А вот она увы, банальна и ничего героического на самом деле не происходило.
   Если, конечно, верить мемуарам мадам Корн, которые и легли в основу нашего повествования. Итак, начнём .
   Трое неизвестных мужчин, в тёмных одеждах и на лошадях такой же масти неслась стремглав по российским просторам в окрестностях столицы.
   Но за ними никто не гнался - просто они, повинуясь воли, пославшего их высокородного господина, спешили в заранее намеченное место, где и должны были совершить то, ради чего их собственно и наняли, заплатив приличные по тем временам деньги. Всё просто и обыденно.
   Прибыв на опушку леса, безымянные личности, которые так и остались неизвестны для истории, спешились.
   Тут обнаружилось, что к груди одного из всадников был приторочен объёмный свёрток, в котором оказалась небольшая деревянная детская люлька изящной работы.
   В колыбельке был младенец - милая девочка, которая спала, смешно собрав губки "бантиком".
   Справедливости ради следует сказать, что в её кормилицу, безжалостно влили изрядную дозу макового молочка, ничуть не заботясь о здоровье женщины. В положенный час, оторвавшись от её груди, девочка заснула и сейчас спала, улыбаясь во всю ширь своего милого личика.
   Осторожно, затаив дыхание, чтобы не потревожить сон "ангелочка", изящная детская кроватка была препровожена в укромное, заранее подготовленное место и покрыта дорогущим атласным пледом. Троица скромно исчезла из вида.
   Но это только для стороннего наблюдателя - за младенцем присматривали, и он был в полной безопасности.
   Не прошло и четверти часа, как возле люльки появились трое уже совершенно других людей, одетых в простые кафтаны, в которых щеголяют господские егеря.
   Где-то слышался лай собак, конский топот и звук охотничьего рожка. Девочка засопела, заворочалась, но не проснулась.
   Князь Борис Сергеевич Стриженов - бывший воевода, полковник, ближний царский боярин, хозяин здешних мест в окружении дворовых людей, егерей, таких же как он сам господ и пары столичных хлыщей от самого царя, выбрался на охоту по утреней зорьке.
   Заботливо и осторожно, чтобы не разбудить младенца, троица "егерей" подняла малышку, со всем её нехитрым хозяйством и двинулась пешком навстречу "честной компании".
   Солнышко поднималось над верхушками деревьев, начинался день. Россия всё ещё спала в предрассветной дымке туманов. До начала нового века - восемнадцатого, оставалось ещё прорва времени.
   А где-то далеко - в Москве, царица Наталья, в душной светёлке в окружении мамок, нянек и повитух с криком, стонами и зубовным скрежетом рожала младенца - будущего Императора всея Руси.
   Но великой Державе до этого, не было никакого дела. Она спала, нежась в предрассветной дреме, в предвкушении нового дня. Наступал четверг - чистый четверг.
   Не будем торопить события, пусть Она спит, пока спит.
   Но пройдёт совсем немного времени, Она обязательно проснётся, чтобы взвыть от боли, и ужаса и стать Империей, заняв место, подобающее ей по праву, чину и мощи. Всё только начиналось.
  
  ***
  Сразу после адмиральского часа, на пирсе, где стояли торпедные катера, появился матрос в коротком чёрном бушлате, и прямиком направился к ревущему мотором катеру лейтенанта Малышева.
   -Товарищ лейтенант вас в штаб вызывают - проорал посыльный, понимая, что перекричать вой мотора ему не удастся. - Товарищ лейтенант! Това....
   -Чего кричишь, - из люка вылез небольшого роста крепыш в замасленной робе, - когда прибыть нужно?
   - К трём часам.
   -Понял, в пятнадцать нуль-нуль, буду в штабе. Что ещё?
   - Всё!
   -Свободен боец! Стёпа, а ну давай форсаж, - крепыш исчез в люке, и мотор взревел с новой силой, оглашая окрестности гулом восемьсот сильного двигателя.
  ***
   В назначенное время в штабе появился тот же самый крепыш, но уже в чёрном офицерском бушлате, под которым был китель, застёгнутый на все пуговицы, кои были начищены до зеркального блеска. В общем, лейтенант был при полном параде, как и положено по уставу.
   Однако попасть к комдиву ему не удалось по той простой причине, что его быстренько направили в приёмную командующего, объяснив, что капитан-лейтенант Куксенко ждёт его именно там.
   Оставив новенький офицерский бушлат в приёмной адмирала, прибывший лейтенант решительно открыв дверь, вошёл в кабинет Арсения Головко.
   У добротного, ещё старорежимного стола, стоящего посередине небольшого кабинета, сидело четверо офицеров, вместе с самим адмиралом и дымили так, что некурящий Малышев сразу почувствовал себя неуютно - если начальство так дымит, значит, ничего хорошего от вызова ждать не следовало.
   Увидев вошедшего лейтенанта, начштаба - капитан первого ранга Платов, недовольно хмыкнул, нервно постукивая пальцами по столу.
   Поняв, что впечатления на присутствующих он не произвёл, лейтенант намерено громко печатая шаг подошёл к столу и обратился к своему начдиву, как и положен по уставу:
   -Товарищ капитан-лейтенант, командир торпедного катера ТКА-267 по вашему приказанию прибыл.
   Командир недавно сформированного и ещё как следует не проявившего себя дивизиона торпедных катеров Алёша Куксенко поднялся из-за стола, пожал протянутую руку и, повернувшись к адмиралу, хотел отрапортовать, но Головко махнув рукой заявил:
   - Подойдите к столу лейтенант. Я слыхал от комдива, что ты из тутошних будешь, - из поморов? Садись не стесняйся.
   -Так точно товарищ адмирал, из Мурмана я.
   - А куда ходил? - поинтересовалось настырное начальство, - да не дрейфь ты лейтенант.
   - Да везде был, на Грумант ходил, в Архангельск, к норвегам, на Новую землю хаживали, рыбку ловили, грузы возили, я почитай с детства в море.
   -А чего в катерники попал?
   -А не нужно адмиральских дочек огуливать. Пусть спасибо скажет, что не посадили или в штрафники не отправили - из-за спины, как чёрт из табакерки появился "товарищ" в штатском и с мордой человека из органов. Особым отделом от него несло за версту.
   -Это правда, лейтенант? - хмыкнул каперанг Платов, ему Малышев определённо начинал нравиться.
   -Ну да, - простодушно подтвердил летёха, - было дело. Огулял вот ... случаем, виноват товарищ капитан первого ранга.
   Все сидевшие за столом грохнули от смеха, а товарищ из НКВД, так чуть не задохнулся от возмущения, но рот прикрыл. До поры.
   Обстановка сразу разрядилась, но начальство на то и начальство, чтобы всегда о деле помнить.
   -Ладно, лейтенант подойди ближе. Капитан, - адмирал обратился к Платову, - поставь боевую задачу:
   - Вот из этой бухты, - капраз ткнул кончиком карандаша в точку на карте, - сегодня ночью нужно будет забрать разведгруппу. Сведения у них важные, вот товарищ, - Платов кивнул на особиста в штатском, - специально из Москвы прилетел.
   Малышев, отбросив стеснения, внимательно смотрел на карту, подробную - десятикилометровая.
   - Знаю я это место, там пролом в скале и узкий пятачок плеса. Бухточка небольшая, но глубокая. Течение у берега, сильное, но якоря удержат. А вот как из базы выйти, фарватер то заминирован.
   Катера дивизиона стояли в Кувшинской Салме, что в проливе Торес и выход в море был фактически один. Ну можно, конечно, и вокруг острова пойти, но хрен редьки не слаще, мины были и там.
   -Да пролив и выход из залива заминированы, - вынужден был согласиться начальник штаба, - а за минными полями эсминцы и лодки. Вот здесь в замечены два эсминца и у входа в залив ещё три, а вот сколько лодок не знаю. Может две, а может пять, кто их считал, - Платов нервно отстукивал дробь костяшками пальцев.
   - А глубоко мины стоят, - поинтересовался Малышев.
   - Лейтенант, не считайте себя самым умным, - раздражённо заметил каперанг, но уловив недовольный взгляд адмирала, сменил тон, - ты Малышев на своём катере не пройдёшь. Может, есть какой-нибудь другой фарватер, о котором никто не знает?
   Взгляды присутствующих скрестились на лейтенанте.
   Сергей внимательно смотрел на кару, что-то прикидывая в уме. Пауза явно затягивалась, но начальство молчало и надеждой глядя на молодого офицера.
   -Нет, товарищ капитан первого ранга, другого фарватера нет, - оторвавшись от карты решительно заявил он.
   Лица присутствующих враз помрачнели.
   Всем было понятно, что катерник не трус и выполнит приказ, как и любой другой на его месте, только от этого легче не станет, потому что вырваться из базы у него наверняка не получится, а значит гибель моряков будет напрасной - разведчики просто не смогут вернуться.
   - Но есть идея, - выдержав паузу, достойную маэстро Станиславского, заявил Сусанин, тутошнего разлива.
   -Лейтенант!!! Не тяни кота за причинное место, сказывай, что за идея, - тут уже адмирал вступил в разговор.
   Не спеша, как и подобает местному аборигену, в компании "понаехали здесь", Малышев изрёк:
   -Ну, если снять торпеды и механизм сброса, всё вооружение, рубку разобрать до каркаса - оставить только скорлупу и моторы, а из экипажа: боцмана и моториста, то я, пожалуй, смогу пройти над минами на форсаже.
   -У тебя, что форсированный движок?
   - Нет, но ...
   - Я разрешил товарищ адмирал, - Куксенко встал из-за стола, - в порядке эксперимента.
   Адмирал пропустил мимо ушей оправдание комдива - сам таким был, да и в Испании много чего повидать пришлось.
   Идея ему явно понравилась. Рискованно, конечно, и авантюрой попахивает:
   - Если без торпед узлов семьдесят дашь, да ещё и нос задерёшь,- может и получиться.
   - А если и рванёт какая, так я её проскочу на скорости.
   -Думаю, что проскочишь, - согласился Головко, - а вот как с эсминцами быть?
   - Так они знают, что пролив заминирован и такой наглости - ну чтобы прямиком, по минному полю и во весь опор с шумом и грохотом - такого они не ждут. А вот на этом мы и сыграем.
   - А если ещё и в заливе шумнуть моторами, и артиллерией грохнуть , думаю, шансы есть, - поддержал идею Платов.
   Видя, что весы в принятии решения закачались, Малышев бросил свой последний аргумент:
   - Да я везучий товарищ адмирал, прорвусь. Только вот как обратно.
   В то, что Малышеву везёт по жизни, ходили байки - ни одного ранения в экипаже и поломок тоже не было. Может и везло, но вот только он сам и его команда знали, каким потом пахнет это везение.
   -А обратно возвращаться не нужно, дуй сразу в Гранитный, Губу Долгая знаешь?
   -Бывал там.
   - Ну вот туда и двигай, там теперь ваша база будет. Ладно хлопцы, - адмирал поскрёб пятернёй затылок, - авантюрой всё это пахнет и шито всё белыми нитками, но я так понимаю, других предложений нет! Так, товарищи офицеры?
   -Почему авантюра, - возмутился Малышев. Ему бы помолчать, когда старшие товарищи глубокомысленно молчат, внимая гласу адмирала, - вот если не получится, то это, конечно, авантюра, а если получится - то и не авантюра вовсе.
   - Подвиг?! Ладно лейтенант, обсудим после возвращения.
   Адмирал, улыбаясь, смотрел на широкоплечего мальчишку в офицерском кителе и вспоминал Картахену :
   "Наглость - второе счастье", - у него самого, конечно, такого не было, но "чем чёрт не шутит, пока ....".
   -Лейтенант перегоняй катер к четвёртому пирсу, а ты комдив обеспечь демонтаж всего, чего только можно. Возьмите с собой автоматы и гранаты. Ну, с богом. Удачи!
   И тут же его послали, как и полагается в подобных случаях к чёрту, но без обид, а просто в силу традиции.
   Правда, при этом Малышев получил кулаком вбок, от своего же собственного командира, чтобы не распускал язык и соблюдал почтение к старшим товарищам, хотя самим "старшим" товарищам едва исполнилось тридцать пять - на войне взрослеют быстро.
  
 ***
  Спустя четыре часа в окрестных скалах ожила рация. В эфир упорхнула целая стая точек и тире. Радист работал быстро. Засечь его не смогли. Расшифровать тоже.
   Доложили командующему.
   -Отменяем выход? - особист из Москвы и Платов ждали решения адмирала.
   Ситуация была непонятная.
   -Если это немцы, то... - командующий внимательно посмотрел на офицеров.
   -Я бы не рискнул.
   -Я бы тоже, - согласился приезжий в штатском.
   Головко прошёлся по своему небольшому кабинету, прикидывая расклад и последствия.
   -Ничего не меняем. Я пошлю запрос в Москву, пока там войдут в курс дела, потребуют уточнений... . Ничего менять не будем. А вот бурную деятельность создать нужно. И этого гада найти следует. Это уже по твоей части Иван Васильевич. Всех на уши поставь, а радистов найди. Свободны оба.
   контр-адмирал закурил и, пуская дым кольцами в потолок, задумчиво смотрел в окно и улыбался.
   Кто сказал, что командующие флотом не улыбаются?
   А если тебе всего тридцать пять и всё Заполярье на твоих плечах. Тут не до смеха.
   А улыбаться? Можно! Только чему?
  ***
  Август сорок первого был жарким, солнце светило, как оглашённое и ни одного дождя, а вот за час до полуночи небо затянуло чёрными грозовыми тучами, пошёл мелкий и противный дождь, а вот волнения на море не было. Полный штиль.
   -Везёт лейтенанту, погода лучше и не нужно, - Платов вместе с командующим напряжённо всматривались в водную гладь Кольского залива, находясь на наблюдательном пункте, на самой верхотуре сопки.
   -Не каркай, - парировал адмирал, - у самого сердце не на месте.
   Здесь же был и "москвич", товарищ их органов был далеко не дурак и всё понимал: "Если, что то пойдёт не так, то с него тоже спросят, может, даже больше чем с флотских".
   Куксенко, как и положено комдиву, принял рапорт Малышева, пожал руку и неожиданно спросил:
   -Серёга, а как ты к поросю относишься?
   -В каком смысле, - не понял лейтенант, потому что думал о предстоящем выходе, а уж не о какой-то там свинье.
   -Адмирал пообещал, что когда вернётесь, он пришлёт в подарок, жареного поросёнка.
   Комдив мечтательно потянул носом воздух, представляя запах жареного порося.
   -А водка будет? - деловым тоном поинтересовался боцман.
   -Фадеич, кончай трёп. Водки не будет, будет спирт. Давай быстро на борт. Время.
   Малышев в момент привёл в должное состояние разыгравшиеся фантазии боцмана.
   Фадеич был, в общем-то, мужик неплохой, вот только трепач знатный. Боцман мог часами заливать, без зазрения совести. Все, кто его слушал, понимали, что он врёт, но врал Карнаухов красиво, задушевно и совсем без злобы.
   -Ну, бывай командир, нам пора. Боцман поднять якорь. Отдать концы. Стёпа заводи моторы.
   Рокот прогреваемых двигателей поплыл над поверхностью залива. Дождь усилился, превратившись в сплошную пелену. Катер выходил на старт. До начала минного огорода оставались считаные десятки метров.
   - Полный вперёд, - Малышев стоял сам у манипуляторов и по привычке отдавал сам себе команды и сам же их и выполнял.
   Ручка газа плавно пошла вверх, и обороты вышли на предел.
   - Форсаж.
   Стрелка тахометра качнувшись, упёрлась с ограничительную планку. Нос катера поднялся над водной поверхностью, и он сам в пене и брызгах, рассекая морскую гладь пролива, рванулся к выходу как обезумевший джин из пивной бутылки, в которую случайно плеснули первач.
   За кормой грохнуло раз, потом ещё раз, ещё и ещё - мины рвались, чётко отмечая место, где был катер несколько мгновений назад.
   От такого грохота и воя моторов, работающих на форсаже - на пределе своих сил, проснулась бы вся преисподняя, а не только фрицы на эсминцах.
   Но тут ожили батареи на сопках и море залива закипело от железа, мины уже рвались повсюду, а Куксенко выведя катера на рейд врубил моторы на полную мощь.
   Разобраться в этом гвалте и шуме было трудно, но это только первые мгновения, а потом немцы разберутся и все расставят по полочкам, но важны были именно эти первые мгновения и, похоже, Малышев их выиграл.
   Катер прошёл минное поле и направился к выходу в Океан и в этот момент госпожа Удача, вильнув попкой, удрала по своим, только ей самой ведомым делам, оставив Сергея одного.
   Дождь прекратился, тучи разлетелись, а луна засияла во всей своей красе, осветив водную гладь, получше любого фонаря.
   Выход из пролива перегораживали два, рядом стоящих эсминца, и они прекрасно видели русский катер. Хищные орудия уже опускали свои хоботы, готовясь плюнуть свинцом и сталью.
   Настал Момент Истины. Немцы тоже умели читать лоцию, и они прекрасно знали, что единственный фарватер проходит по проливу Торос. А вот между островами, что справа - мель и пройти её невозможно.
   А вот сразу за мелководьем глубина, скалы полукругом - идеальное место для засады, ежели, кто попытается выйти из залива.
   Но всё это правильно для тех, кто "понаехали тут", а вот для местных, есть ещё и приливы с отливами, которые банку, если и не уберут, то точно притопить могут.
   Для катера, что идёт на форсаже, с задранным носом и ободранным, что та липка в лесу, мель не помеха вовсе.
   А потому Серёга Малышев, круто переложив руль вправо и завалив катер набок, укрылся от огня фрицев, войдя в пролив.
   Эсминцы его попросту потеряли из вида - слышать шум движков, они, конечно, слышали, но остров попросту закрыл им всю видимость.
   "А как же немецкий сторожевик, что в засаде стоял?" - спросите вы. И будете совершенно правы.
   Но весь "фокус" состоял в том, что немец прекрасно знал, что со стороны пролива к нему не подобраться. И он, вообще-то, "охотник", и "дичь" обязана, как и подобает порядочному зайцу бежать прочь, а не нападать. Да и орудия были направлены в сторону залива.
   И вот представьте себе состояние командира немецкой посудины, когда прямо на него летит на форсаже русский торпедный катер с двумя торпедами. Ну, он же не знает, что их нет, а вот то, что и одной такой "дуры" достаточно, чтобы отправить его корыто к морскому царю в гости знает точно. Представили?
   Ну и, что, по-вашему, он должен делать, когда счёт пошёл уже на секунды?
   Правильно! Гер капитан скомандовал:
   " Полный вперёд", - стараясь уйти из-под атаки этого сумасшедшего.
   А впереди по курсу камни. А дальше всё понятно и без слов - скрежет металла о скалы, пролом днища ниже ватерлинии и уже не до русского, тут бы сигнал SOS подать успеть, паника, давка.
   А катер Малышева, круто отвернув влево, ушёл от тарана и сбросил скорость.
   А тут и Удача, видимо, вспомнив о нём, спешно закрыла желтоглазую красотку покровом туч и вновь хлынул дождь.
   Океанская волна с размаху смачно ударила катер в левую скулу, но он уже погасил скорость и ложился на заданный курс, прорвав блокаду. Капитан торпедного катера ТКА-267, выходил в Океан, до рандеву с разведгруппой оставалось четыре часа.
 ***
  До места встречи добрались быстро, вошли в бухточку и бросили якорь. Ждать и догонять, как утверждают знающие люди, самое последнее дело.
   А загорать пришлось долго. В назначенное время группа разведчиком не пришла.
   - Командир пора уходить, - напомнил Фадеич, тревожно всматриваясь в пролом между скалами.
   Где-то поблизости был враг. И его присутствие не добавляло оптимизма.
   -Подождём, время ещё есть.
   Рядом с бухточкой проходил фарватер и, учитывая, что немцы готовились к наступлению, движение судов было более чем интенсивное и если кому-то приспичит войти в бухточку то ....., со стороны моря катер был как на ладони, хоть и стоял в тени прибрежных скал.
   По фарватеру прошёл транспорт, тарахтя движком, эсминец, пара катеров, ещё какая-то лайба.
   -Командир, пора, - снова напомнил боцман, - скоро рассвет, а по видному раскатают нас фрицы в блинчик, как бог ту черепаху.
   -Стёпа, заводи, Фадеич поднимай якорь.
   Катер, взревев моторами, пошёл на разворот. И в этот момент грохнул взрыв от гранаты, потом ещё громыхнуло и треск выстрелов. Кто-то прорывался к берегу.
   Описав циркуляцию и вырубив фрикцион катер, вернее, всё то, что от него осталось, ревя обоими моторами, мягко ткнулся носом о прибрежную гальку.
   На пятачок берега выбежали двое и, не раздумывая, во весь опор припустили к катеру. В глубине пролома громыхнуло ещё пару раз и появился третий разведчик, припадая на левую ногу.
   До борта оставалось не более десяти шагов, когда Фадеич, открыл огонь из своего ППШ, по выскочившим из пролома фрицам. Две пары рук подхватили диверсанта и "торпедоносец", рывком отпрыгнул назад, врубив реверс.
   -Нашумели, - недовольно ворчал Фадеич, размещая "гостей" на корме .
   "Да нашумели, - мысленно согласился с ним командир, - и радио у них, наверняка, тоже имеется".
   Небо на востоке полыхало красным, что, в общем-то, радовало, но это в перспективе. Катер вышел на фарватер, когда из предрассветной мути и тумана появилась морда вражеского эсминца.
   "А второй наверняка где-то рядом" - подумал Сергей, понимая, что его видят и сейчас превратят в решето, не особенно-то и церемонясь, а может быть, попытаются захватить в плен, прижав к берегу".
   Мозг думал, ища выход, глаза видели, а руки делами. В дело вступали рефлексы - молодой был, жить хотелось.
   Ручка газа пошла вверх - мотор взревел, выходя на полные обороты, тумблер - режим форсажа, стрелка тахометра упёрлась в ограничитель, руль до упора влево.
   Катер всем корпусом лёг набок, превращаясь в великолепную мишень для обстрела - комендоры, сидящие за штурвалами скорострельных пушек, аж прослезились от такого подарка и пальцы потянулись к гашетке, но русский катер выровняв корпус снова лёг, но на этот раз на правый борт.
   Стальной смерч хлестнул рядом, чуть задев корпус.
   -Командир, пробит трубопровод, - доложил моторист.
   -Держать обороты, любой ценой. Держать!
   Катер снова ложился на левый борт, петляя как заяц.
   Впереди, прямо по курсу движения замаячил остров.
   Командир эсминца крутым разворотом влево, шёл по фарватеру вдогонку, прижимая русского капитана к берегу, прекрасно понимая, что ему всё равно не уйти.
   -Ну что же это даже интересно. Не стрелять! Он уже в капкане.
   Пройдя в радиорубку, капитан эсминца связался со своим ведомым, таким же кораблём берегового охранения:
   -Гюнтер! Это Ганс стань на "номер". Я сейчас погоню русский катер на тебя. Пусть парни попрактикуются в стрельбе по кабанчику.
   Оба командира были заядлые охотники и понимали друг друга без лишних объяснений.
   А в это время Степан Котов голыми руками зажимал резиновым пластырем пробоину в патрубке водяного охлаждения правого двигателя, фонтаны кипятка били между пальцев. Фадеич, конечно, спешил, но не так-то легко и удобно в тесноте моторного отсека наложить заплатку, а потом ещё и закрепить её, дважды обмотав мягкой и прочной вязальной проволокой.
   -Всё Стёпа, всё, бросай.
   Степан со стоном отвалился к стенке отсека, потеряв сознание. Ход был сохранён. Он своё дело сделал, теперь вся надежда на капитана.
   Впереди по курсу появился небольшой островок, обогнув который "кабанчик" выходил на "номер", где его уже дожидался "охотник" держа в полной боевой готовности весь свой огневой арсенал.
   Окончательно рассвело, небо было по-прежнему затянуто тучами, дождь усилился, волнение не более двух балов, а может и того меньше. Шансов на спасение у русских не было, это отлично понимали все участники "охоты".
   Вот только "егеря" были заезжие, а "кабан" местный - тутошний, и к тому же наглый до невозможности и помирать он категорически не желал.
   Круто заложив правый поворот, торпедный катер пошёл на таран. Только таранить он собрался не немца, что выглядело хоть и глупо, но вполне логично, а скалу, чёрная громада которой вертикально выходила прямо из воды.
   Гюнтер, стоя на ходовом мостике, пялился в бинокль и не верил своим глазам.
   Русский капитан, выжимая из моторов всё, что можно из них выжать, выровняв корпус и подняв нос, мчался прямо на скалу, круто уходя вправо, прикрывшись островком.
   Командир разведчиков перебрался, к Малышеву. Степана вытащили из моторного отсека и заботливо уложили на корме под наблюдением молодого парня с физиономией столичного интеллигента.
   -Пусть ветерком продует, - распорядился боцман, - присмотри за ним.
   Фадеич вернулся в моторный отсек, прихватив с собой одного из разведчиков.
   -Гранаты есть? - Малышев обращался к командиру диверсантов, не отрываясь от манипуляторов управления.
   -Есть?!
   -Сколько?
   - Четыре, а что?
   -По моей команде бросай на скалы.
   Вообще то следовало спросить : "Зачем?", но времени на расспросы просто не оставалось. Четыре кольца полетели за борт, а "лимонки", удерживаемые скобой, остались в руках офицера.
   Эсминец, отвернув вправо, огибал островок, а безумный катер русского капитана, на несколько мгновений пропал из вида, ревя моторами. До столкновения со скалой оставались секунды, и уйти от тарана каменной громады он просто не смог бы.
   Раздался взрыв. Столб огня и дыма, взвился вертикально вверх, звук двигателя пропал. Наступила тишина.
   Войдя в пролив между островком и чёрными скалами, Гюнтер оказался в том месте, где он последний раз видел русского.
   Катер исчез, как будто его и не бывало.
   -Внимательно осмотрите всё вокруг, - команда была отдана разве, что для порядка, потому что сигнальщики и так смотрели "в оба", внимательно обшаривая цейсовской оптикой каждый подозрительный бугорок в прибрежных скалах, включая неизвестный островок. - Акустик?
   -Господин капитан шумов нет, - доложили оба "слухача".
   -Странно, куда же он мог деться? - вопрос к вахтенному офицеру остался без ответа. - Самый малый вперёд!
   Эсминец осторожно приблизился к берегу. Островок просматривался насквозь, прибрежные скалы стояли сплошной стеной, не было даже намёка на какой-либо пролом.
   -Акустик, когда исчез шум винтов русского катера?
   -В момент взрыва, господин капитан.
   -Радист! Связь!
   Через три четверти часа оба эсминца береговой охраны внимательно осматривали место исчезновения этого сумасшедшего капитана.
   -Ну и куда он мог подеваться? На острове его нет, кругом скалы?!
   -Я думаю, что он сейчас дожидается приёма в очереди у Создателя, - пошутил голос Гюнтера в репродукторе громкой связи, - мой акустик ничего не слышит. А твой?
   -Странно всё это, но пожалуй, ты прав. Хорошо, следуем на базу. Пристраивайся ко мне в кильватер, дистанция три кабельтовых.
   Описав циркуляцию, оба эсминца, следуя друг за другом, обогнув островок, скрылись за горизонтом.
   Окончательно рассвело, солнце улыбнулось новому дню, а дождь совсем прекратился.
  
 ***
  После окончания Краснодарского Политеха я получил распределение на Компрессорный завод, в ремонтно-монтажный цех, мастером, а потом и до начальника дослужился.
   Правда, на этом отрезке жизненного пути пришлось помотаться по стране, от Сургута до Калининграда.
   И вот однажды в Одессе произошла встреча, которая и зародила идею написания этой книги, которая сейчас лежит перед вами.
   Был у нас в бригаде монтажников "дед" - Шибко Виктор Григорьевич. Монтировали мы с ним станки, портовые краны, и целые заводы тоже монтировали. Пришлось мне помотаться по Великой, Могучей и Необъятной.
   О том, что "дед" был фронтовиком, знали многие. А вот разговорить его, было делом трудным, почти что безнадёжным.
   В те времена автомобиль был ещё роскошью - мало было "железных коней" у простых работяг, а потому после смены или "по поводу", могли мы себе позволить выпить пивка или, "что покрепче".
   Это особым грехом не считалось - всё равно "руля" ни у кого не было, а хмель до завтра выветрится. Сам грешен , пару раз приходил домой "на бровях".
   Витя, как нередко называли. Шибко тоже мог хряпнуть поллитровку на троих и поговорить и душу раскрыть мог, но вот о войне ни разу никто даже и не слышал от него ни слова.
   Парторг завода к "деду" имел особое расположение, потому как сам был фронтовик, а когда на проходной вывесили стенд "Они защищали Родину" все, кто знал Виктора Григорьевича, честно говоря попросту офигели.
   Наш Григорьевич имел: два "Ордена Славы", "Красную звезду", "Отечественную войну третьей степени" и медалей с десяток. Между прочем две "За отвагу" и одна "За боевые заслуги". Вот такой иконостас, и всю войну в разведке.
   В середине восьмидесятых направило нас, наше предприятие, в Одессу. Помогали мы устанавливать портовое оборудование .
   Закончив наладку двадцати тонного портового крана, бригада уехала домой, ещё в полдень, а мы с "дедом" должны были отправиться восвояси "утреней лошадью". Ну в смысле на поезде.
   Вечер был свободен и мы, взяв такси, направились к "Дюку". Я просто мечтал стать на крышку знаменитого люка и увидеть ну "это самое" у Дюка.
   Молод был - двадцать третий год всего. А тут такой случай представился. По лестнице князя Таврического, Григория свет Александровича, я уже пару раз пробежался. Теперь решительным шагом, шествовал к господину Решилье.
   Одесса город, конечно, большой, но вот говорят у "люка" сходятся все дороги и встречаются там те, с кем встретиться ну никак не ожидаешь.
   -Витя! Ты? - удивлённый возглас за спиной не произвёл на меня никакого впечатления, потому что я во все глаза смотрел на "это самое", ну в смысле свиток знаменитого градоправителя "жемчужины у моря".
  А вот "дед" изменился, рывком повернулся и уже через минуту два немолодых человека устремились друг к другу. Они удивлённо смотрели друг на друга, и было понятно, что встретиться эти двое, ну ни как ни рассчитывали.
   -Степан?! Откуда? Живой чертяка! Сколько лет, - выдавил из себя Григорьевич и мужчины снова обнялись. Оба плакали.
   Народ и не особенно-то и удивлялся. Здесь такое видели каждый день, а то и по несколько раз.
   В тот вечер мы, поломав все планы, завалились в кабачок "Два Карла". Как выяснилось позже, название сей ресторации происходит от типичного одесского юмора - заведение располагалось на пересечении улиц Карла Маркса и Карла Либкнехта.
   Степана здесь знали и наверняка уважали. Сразу при нашем появлении, без лишних вопросов нас усадили нам самое лучшее место - у окна и ещё и шторочкой завесили, чтоб ни одна чужая морда не посмела даже и близко подойти к "дедушкам", пока они, выпив, закусив, и снова выпив, вспоминали свою молодость.
   Я сидел рядом, слушал и потихоньку ощущал, как глаза мои вылезали из орбит от всего услышанного.
   К концу вечера старички уже основательно нагрузились, а вот я, напротив, был "ни в одном глазу". Самое обидное было в том, что отлично понимал, что о том, что только что услышал, ни смогу поведать ни одной живой душе - просто никто не поверит. Да и рассказать, обо всём, что я узнал, честно говоря, духу не хватит.
  
 ***
  
  Грохот взрыва гранат и тишина остановившегося мотора сменился хрустом веток, шумом листвы и треском каркаса боевой рубки. Всё, что не сняли на базе, было сметено жёсткой метлой из веток, палок и листьев.
   Катер на полном ходу влетел в довольно узкий пролом в скалах, заросший вековым лесом. Малышев и командир разведчиков успели нырнуть в углубление корпуса и зелёная метла, пройдясь по палубе, смела всё, что можно было смести.
   Ручки управления, приборы , компас были вырваны смяты и выплюнуты за борт.
   Катер летел напролом сквозь зелёный коридор, не разбирая дороги, теряя скорость и людей, находящихся на палубе.
   Наконец, всё это закончилось, и он закачался на водной поверхности, окружённый тишиной и спокойствием.
   Бухточка, в которой оказался небольшой отряд моряков и разведчиков, была метров сто в диаметре и имела овальную вытянутую форму. Отвесные скалы каменным забором окружали водоём, и он больше напоминал колодец, который кто-то вырыл среди гранитных громад.
   Говоря о том, что все, кто был на палубе были сметены, это я, конечно, преувеличил, потому что Степан успел уцепиться за скобу торпедного ложемента, оставшуюся после демонтажа.
   Зеленная метла, частично сорвав с него одежду и исцарапав тело, тем не менее, за борт его не скинула. А вот молоденький разведчик бултыхался в воде.
   -Не утопнет? - поинтересовался Малышев, сбрасывая с себя листья, сучья и бренные остатки рубки.
   -Ни черта с ним не станется, выплывет. Меня, кстати, Андреем кличут.
   - Сергей, - Малышев протянул руку, - а его? - кивок в сторону разведчика, оказавшегося за бортом.
   -Витя. Хороший парень, только, кажись, пару годков себе приписал, да это не страшно.
   Виктор действительно грёб и не скулил к небольшой отмели, покрытой мелкой галькой.
   -Фадеич, у нас есть багор?
   - А как же без него. - боцман уже доставал добротный багор, сделанный по уставу, покрашенный и наточенный на совесть.
   -Правь к отмели, куда гребёт вон тот юноша, по пути подберём, если, конечно, не утопнет.
   Бренные остатки, красоты и гордости отряда торпедных катеров Северного флота, ведомые опытной рукой боцмана направились к вышеупомянутому пяточку суши.
   Подбирать по пути никого не пришлось, по той причине, что разведчик прибыл туда даже раньше и сейчас его зубы активно выбивали чечётку от холода.
   Швартовка произошла удачно. Нос катера выволокли на берег, а брошенный якорь, надёжно закрепил корму, на небольшом пятачке суши, окружённой гранитными скалами.
   Мышеловка захлопнулась, мышка сидела и ждала кошку, а хвостатая зверюга в это время искала саму мышеловку, вернее, она даже не догадывалась о её существовании.
   Капитан на корабле - первый человек после бога, а потому Малышев просто взял командование на себя, взвалив на свою совесть весь груз ответственности.
   -Андрей, бери бойцов и двигайте вон к тому валуну. Там замаскируйтесь и ведите наблюдение. Смены не будет, так что ты уж выкручивайся сам. Возьми немного еды и воды, в случае чего дашь знак. Выполняйте.
   Разведчики, прихватив один из своих сидоров, направились к указанному НП.
   - Фадеич и ты Стёпа, начинаем ремонт. К утру нужно закончить.
   -Всё понятно командир, а если немцы найдут вход к нам, - боцман внимательно смотрел на лейтенанта, Степан тоже.
   Если бы Малышев стал их уверять, что вход в бухточку найти невозможно и они в полной безопасности, вот тогда ему не поверили бы точно. Но лейтенант просто усмехнулся и будничным голосом, как о самом обычном, заявил:
   -Не найдут, там хитрая иллюзия имеется, рядом пройдёшь, а вход не увидишь, так что будьте покойны и не шумите, а всё остальное и без нас здешние духи сделают. Место тут заговорённое. Чужих не пустит.
   -А мы, что свои?
   -Я - свой, и этого пока что достаточно. Ну, хватит молоть воду в ступе, за работу. Фадеич возьми ключи и инструменты. Пора.
   Весь день и ночь, троица пахала без перекура и перерыва на "пожрать", вернее, работали двое, Степан только советовал, потому что когда руки в бинтах и боль отдаётся во всём теле, много не послесаришь.
   В четыре утра, упёршись, баграми о каменистое дно, начали выход из "мышеловки" и уже через полчаса катер вышел из теснины скал на чистую воду.
   Светила полная луна, Удача, кажется, снова улизнула по своим делам, но дольше оставаться здесь было нельзя, вода и провизия закончились. Фарватер был пуст, Океан лежал перед ними. Компас восстановить не получилось, но Сергей и без него в полный штиль смог бы найти дорогу.
   -Фадеич, заводи моторы.
   Оба двигателя, чихнув пару раз для приличия, запели свою песнь, быстро прогреваясь.
   Берег отпрыгнул и стал медленно удаляться.
   -Степан смотри! - молодой разведчик, которого разместили на корме, схватив одной рукой фуфайку моториста, другой указывал на чёрную скалу, от которой только, что отвалило из судёнышко.
   Мотор продолжал работать, но катер стоял на месте как вкопанный. Все, кто был на палубе и в рубке, неотрывно смотрели на скалу. Боцман ничего не понимая выглянул из трюмного отсека и тоже глядел и не верил своим глазам.
   В свете полной луны на верхушке скалы был чётко виден барельеф, вырезанный искусной рукой неизвестного камнетёса.
   Сам барельеф был не меньше полутора метров в окружности:
   На капитанском мостике неизвестного парусника были искусно вырезаны объёмные фигуры двух человек :
   Один, который на переднем плане был молод, не более двадцати лет, на голове широкая шляпа с плюмажем. Перевязь от шпаги пересекала его грудь, в левой руке он держал подзорную трубу, а правой ухватился за парапет мостика. Глаза Капитана были устремлены в сторону бушующего Океана.
   А вот второй ! Второй была женщина. Она стояла рядом, чуть сзади, касаясь правой рукой плеча мужчины. Высокая статная, молодая, невероятно красивая с золотыми локонами, которые спадали на крутые, налитые здоровьем и силой плечи. Её взгляд был устремлён в ту же сторону.
   Барельеф вдруг закачался и, отделившись от скалы, поплыл по воздуху в лунном свете. Это было так необычно и неправильно, что поверить в увиденное было решительно невозможно.
   Каменное лицо Капитана повернулось в сторону невольных свидетелей, и Ужас сковал сердца всех, кто был на верхней палубе.
   Неожиданно набежавшая тучка скрыла желтоглазую и, барельеф исчез. Мотор взревел, выходя на форсаж, неведомая рука отпустила судёнышко, и торпедный катер совершив прыжок, умчался в сторону Океана.
   Четверть часа все, кто был на борту молчали, было понятно, что никому ничего не почудилось. Все, всё, видели, вот только поверить, а тем паче рассказать об увиденном ими, было решительно невозможно. Стать посмешищем и трепачом - малоприятная перспектива.
   -А ничего и не было Стёпа, - моргая и укрываясь от морских брызг и встречного напора ветра, пролепетал разведчик.
   Степан кашлянул. Усмехнулся:
   -Было Витя, всё было. Вот только нужно об этом забыть поскорее и не вспоминать, от греха подальше .
   Встреча с чертовщиной ничего хорошего не сулила, уж это он знал отлично, не первый год на флоте.
   И , как оказалось, в дальнейшем, был абсолютно прав.
   Утром катер уже швартовался на причале в Гранитном, где их уже ждали.
  
 ***
 -Что было дальше?
   -А ничего хорошего, самолётом в Ленинград и в особый отдел. Через пару дней выяснилось, что тот портфель с документами, что отбили у немцев - липа. А мы сами были фрицами завербованы. Никакой бухточки, где мы с вами прятались, нет и быть не может, а отсиживались мы у немцев на эсминце, где нам и портфель и вручили. Между прочим, мне твоё собственноручное признание показывали.
   -Так, я же писать не мог! У меня руки обварены были, ты же сам видел!
   -Видел Стёпа, всё видел. Я такое видел, что и вспоминать не хочется.
   -Понятно! А потом?
   -А что потом?! Расстрел заменили штрафбатом и на передовую, в разведку. Москва, Ржев. Из нашей роты трое осталось, остальные все полегли. Ранения, контузии, госпиталя, но до "логова" я всё-таки дошёл, там и войну закончил. А ты, как?
   -Да то же самое. Только у меня гангрена началась, я ничего не помню. Оклемался в госпитале. Думал без рук останусь. Повезло - выкарабкался, так в Ленинграде и блокаду встретил.
   На завод направили - мотористом, сам знаешь специалистов по двигунам, днём с огнём не сыщешь. Но что-то в личном деле написали такого, что от меня, как от чумного люди шарахались.
   Как город освободили, хищение на заводе случилось, в соседнем цеху. Ну, меня и забрали. Дали десятку и в Магадан, там с братвой и сошёлся.
   Воровал, сидел, опять воровал, был в авторитете. Сейчас вот завязал. Женился. Работаю. На судоремонтном заводе мотористом.
   Выпили они по полной, не чокаясь и не закусывая. Пили, между прочим, чистый спирт. Степан сам предложил, а "дед" согласился.
   -А ты знаешь Витя, я ведь ещё тогда, в море, когда ты меня на фуфайку хватал, знал, что этим всё и закончится. Место там нехорошее. Лейтенант наш, ещё как катер чинили, говорил, что если бы не эсминец, он ни в жизнь туда, ни ногой.
   -А что с ним стало?
   - Думаю, что шлёпнули, как и твоего командира. А ты знаешь я того капитана, ну который на скале, потом видел, не живого конечно. Закрою глаза и вижу, как он голову ко мне поворачивает и смотрит прямо в глаза.
   -Я тоже видел. Помнить буду до конца своих дней. Вот только никому не рассказывал. Особист, когда я ему про бухту, где мы прятались рассказал, нагло так рассмеялся и говорит: "Ты сволочь продажная, брехни про Аладинову пещеру другим рассказывай, я таких сказочником сотню раз видел и слышал столько же. Все вы твари продажные, горазды заливать".
   Вечер пролетел незаметно и если дедушки всё же упились и с почётом были препровожены в апартаменты. Кстати, в этом же заведении, только на верхнем этаже. Я был, трезв "как стёклышко".А утром мы уехали в Краснодар.
 ***
  Время неумолимо бежит, я уже на пенсии, "деда" давно уже нет, Степана-моториста думаю тоже.
   А вот та история которую услышал, схватила меня мёртвой хваткой. Я тоже иногда вижу того капитана и его каменный взгляд не даёт мне покоя.
   Ещё работая, решил написать книгу и написал: "Тень в тени трона" называется. Сам не ожидал, что она так понравится читателям. Напечатали. Просили написать продолжение.
   Появились читатели, даже свою страничка "ВКонтакте" завёл. И вот я решил рискнуть - рассказал о барельефе и попросил прислать мне, любые сведения о капитане том или о бухточке, где катер прятался от немцев.
   Полгода ни строчки, ни ответа. Никто даже ничего не слышал. И вот 5 марта 2019 года мне на почту пришло письмо.
   Я его открыл и увидел фотографию барельефа при полной луне и фото той самой бухточки.
   Теперь у меня в руках была ниточка, да что там ниточка - целый канат, я точно знал, что всё это не выдумка фронтовиков, понимал, где и как искать, а времени у пенсионера много и отпрашиваться ни у кого, кроме собственной жены, не нужно.
   Опущу подробности. Перед вами книга, которую я хотел написать ещё тридцать пять лет назад.
   Скажу без лишней скромности, книга удалась. Думаю, что Булгаков Михаил Афанасьевич, вместе с Алексеем Николаевичем, который Толстой, наверняка нервно курят в сторонке, завидуя коллеге по перу. Всё может быть.
   Как сказал один англичанин: "Господа, прошу вас, не стреляйте в пианиста - он играет, как умеет". Ну, в смысле:
   " Не стреляйте в бесталанных. Намного приятней стрелять в талантливых представителей рода человеческого".
   В Пушкина , например, стреляли двенадцать раз, в Лермонтова и того больше.
   Но, шутки в сторону господа читатели!!!
   Представьте, что у вас в руках пистолет и пуля уже в стволе.
   Представили? Хорошо! А теперь - стреляйте господа, стреляйте!!
  
  
  
  
   Глава 1
  Капитан.
  
   Вот спрашивается: " Как, по-вашему, должен уходить в плавание корабль, загруженный дорогим и ценным товаром, да к тому же, если его экипаж точно знает, что их ждут и готовы взять на абордаж, ограбить и пустить на корм рыбам?"
   - Торжественно, с толпой провожающих. Слёзы, сопли, вой покинутых любовниц, шпионы, тайно отправляющие почтовых птиц? - наверное, подумали вы.
   Фигушки! Такие корабли уходят тихо в предрассветном тумане, когда город ещё спит и в порту слышны только отбиваемые склянки на стоящих рядом судах.
   Выходя из Амстердама, шнява "Алмаз" Григория Строганова рисковала не только деньгами первого богатея России.
   Команда из семидесяти помор и ещё трёх десятков прибывших французов, испанцев и прочего иноземного люда рисковала своей шкурой - жизнью своей рисковала. Да и денежки, в трёх сундуках, стоящие в каюте капитана оптимизма никому не добавляли.
   Шведы даже и не скрывали того, что будут топить всех русских, которые только попробуют сунуть свой нос в Европу.
   И топили гады. Из трёх кораблей, вышедших из Архангельска, только один "Алмаз" сумел прорвать блокаду, устроенную цивилизованными европейскими разбойниками. Остальные были взяты на абордаж и, что сталось с экипажами, только одному богу известно. Был слух, что всех, кто остался жив после абордажа, попросту погрузили в лодку, и пустили на волю ветра и волн, даже не дав вёсел - это так цивилизовано, по-европейски.
   После прорыва в Амстердам. "Алмаз", сгрузив товар, обратно так и не вышел.
   Команда шнявы, промаявшись полгода в Амстердаме, уже собрались пуститься в бега домой, бросив судно.
   Поморы крепостными никогда не были и, плевать они хотели на Строгановские угрозы. Сходить в гости к морскому царю охотников было мало - дома в Архангельске ждали матери, а кого и жёны с кучей ребятни.
   Бросать шняву - небольшое, но добротно сработанное судно, имеющее три мачты с прямыми парусами и бушприт, под которым располагалась здоровая грудастая деревянная бабища, сработанная мастером Прошкой Елагиным на верфи в Беломоре, было откровенно жаль. Но идти на убой, на заведомую погибель тоже никому не хотелось.
   Вот и разбегались потихоньку: кто домой по суше, через половину Европы, а кто и на голландские или английские корабли нанимался.
   Как долго это продолжалось бы, было решительно непонятно. Наверное, вскоре вся команда "Алмаза" тишком рассосалась бы, оставив судно на пирсе, но жизнь распорядилась по-другому .
   Всё началось с того, что утром на борт поднялся приказчик Дениска Мосолов, человек неглупый из поморов, служивший Строгановым уже почитай второй десяток лет, в сопровождении невысокого молодого человека в недорогом, но добротном иноземном кафтане . По тому, как легко незнакомец поднялся на борт шнявы, чувствовалась хватка опытного моряка.
   На вид ему было лет двадцать, может, меньше. Но ловкость и стремительность, с которой он двигался, властность во взгляде и манерах выдавали в нём человека привыкшего отдавать приказы и нетерпевшего возражения.
   Команде "Алмаза", собравшейся на верхней палубе, приказчик, особо не чинясь, по-быстрому представил прибывшего с ним молодца:
   - Парни! Скоро вам домой в Архангельск идти. Вот - Мосолов указал взглядом на юношу, стоящего за его спиной, - хочу представить вам вашего нового капитана. Человек он молодой, но морское дело знает хорошо. С ним и домой пойдёте.
   - А мне куда теперича, податься? - поинтересовался мужчина крепкого телосложения, с лысым, как коленка черепом и чёрным от загара лицом.
   Широкий, отливающий синевой шрам от сабельного удара, уродовал его загорелую рожу, придавая классические черты злодея из ближайшей подворотни.
   После того как бывший капитан смылся со шнявы, прихватив с собой десяток не самых плохих моряков, Хромов будучи квартирмейстером и первым помощником капитана заступил на его место.
   Рост мужчины был выше среднего и в плечах он напоминал тот самый знаменитый славянский шкаф. И нет ничего удивительного, что при встрече с таким типом в тёмном месте, у любого смертного, невольно возникало желание отдать всё, что есть, включая исподнюю рубашку и молиться о спасении души "раба божьего".
   - А тебе Осип Тимофеевич, быть у меня помощником, на время перехода, а там видно будет, - распорядился новый капитан.
   Прибывший юноша был ростом чуток ниже Хромова, уступал в ширине плеч, но весёлые черти так явственно плясали в его темных глазах, что возразить бывший квартирмейстер просто не решился.
   Испугался?! Нет. Просто такого капитана он ещё не встречал, а его наглая уверенность подкупала.
   Вероятно, у Мосолова были другие планы, относительно Осипа, но встретив взгляд капитана, присланного самим Хозяином, спорить он не стал.
   Не прошло и четверти часа, как Мосолов укатил с пристани.
   Управление "Алмазом", перешло в руки Александра Вельбоу - француза, с нерусской мордой, свободно говорящего по-нашему и крывшего российским матом так, что уши в трубочку заворачивались, но всё по делу и без обид.
   Капитана невзлюбили сразу. И было за что - ну кому спрашивается охота пупок рвать.
   Шипели в бороду , что та гадюка, которой прищемили хвост, матерились тишком, но выполняли все распоряжения. Особо языкастых выпороли прямо на палубе, заковали в железо и спустили в трюм, гонять крыс и конопатить щели.
   Помпы не переставая откачивали трюмную воду, воняющую так мерзко, что серые хвостатые твари с рядом стоящей голландской посудины с воем, зажимая носы, разбегались по щелям. А голландский капитан, возмутившийся несусветной вонью, был послан, кстати, на чистейшем нижнесаксонском матерном сленге, так далеко и в точно указанное место, что вытаращив глаза сел задницей на палубу своей посудины и долго хлопал губами, что та рыба окунь.
   Застучали топоры и колотушки, команда судового плотника, была поднята на ноги и начала приводить в порядок такелаж.
   О "французе" заговорили в этот же вечер в портовых кабаках и борделях. Как оказалось, он был действительно личностью занимательной и невольно внушал уважение, ну если не он сам, то его родителя знали превосходно.
   А тем временем кошмар, этакий мини-филиал ада, на "Алмазе" продолжился, да собственно он и не прерывался.
   Команда, возглавляемая боцманом кряхтя и охая взлетала на мачты и подобно тараканам расползалась по реям и стеньгам, приводя в порядок такелаж, гики, тали, блоки, полиспасты и прочую судовую амуницию. От умения и сноровки именно этих людей зависела жизнь всего экипажа.
   Когда ветер рвёт паруса, а ливень хлещет, заливая глаза, реи напоминают каток, а корабль так и норовит подставить борт под волну, именно эти люди заставляют неповоротливую посудину порхать как легкокрылая бабочка по гребням волн. Они же первыми и погибают в пучине океана при падении с высоты, когда ноги скользят, а пальцы уже не гнутся от холода и нечеловеческого напряжения.
   К вечеру ладони людей покрылись волдырями, тело синяками от ушибов и падений, жирок, накопленный за время простоя, в ужасе дал дёру.
   Всем вдруг стало ясно, что с таким Капитаном можно выйти не то что в море, а и к самому чёрту в пасть: "Один хрен жрать не станет - подавится".
   Утром следующего дня сюрпризы не кончились. Наоборот - они начались. На причал прибыло человек с полусотни, разного иностранного люда с инструментами и трубками в зубах.
   Трубки, правда, вскорости прибывшим "немцам" пришлось засунуть себе в карман, потому как Капитан пообещал запихнуть их самим владельцам курительных приспособлений в место пониже талии, сзади естественно. А по горящим глазам и откровенно бандитскому виду лысого верзилы, стоящего рядом с ним, всё именно так и произошло бы.
   "Немцами" на Руси издавна называли иностранцев, так что среди прибывшего иноземного люда германцев почитай и не было вовсе - в основном французы и испанцы.
   "Немчуры" принялись за работу с не меньшим рвением, чем русские "медведи", ругаясь и шипя по-своему.
   Халтурить не получалось - "русский капитан" вникал в каждую мелочь и, похоже, что знал и умел не хуже самих мастеров. Это невольно вызывало уважение. Теперь уже русские кряхтя отругивались:
   " Что немчура, халтура не прошла?! Так-то мы вам ещё покажем, как хрен с редькой жрать нужно", - команда невольно гордилась "своим капитаном".
   - Капитан, похоже, парни вас зауважали, - усмехнувшись в бороду, заметил Осип, - у меня такого не получалось, хотя, я на море почитай всю жизнь, а вот поди ж ты. Завидую.
   - Погоди, Тимофеич, вот когда шведа на абордаж возьмём, деньги в карманах зазвенят, вот тогда ещё больше зауважают, а сейчас это так - мелочи.
   - Это ты ваше благородие про шведские фрегаты, говорить изволишь? - ехидство прямо-таки светилось в глазах "лысого чёрта", и не только ехидство, а что-то ещё, чего и сам Осип пока не осознавал. - Я их видел своими глазами, а вот ......ты?
   - Видал! Пришлось пару раз окропить палубу красненьким, - глаза Александра заблестели, и на лице появилась странная ухмылка. - Ладно, Осип проследи за ремонтом помп и на камбуз загляни, - отмахнулся капитан, исчезая в трюме.
   Верить в бахвальство "мальчишки" Хромову не хотелось, но слова о денежках в кармане, ему понравились. О каперах ходило немало слухов, да и вживую их видать ему приходилось.
   "А чем чёрт не шутит, с таким дьяволом на мостике"
   Хромов печёнкой чувствовал, что есть в этом во всём какая-то чертовщина. А вот в чём она, было пока непонятно.
   В том что, морской дьявол с Александром побратимы он уже наслушался вечером в портовом кабаке. Да и проститутки из местного борделя что-то подобное лопотали.
   "Выйдем в море - видно будет!" - "успокоил" себя Осип, направляясь к камбузу, где приятно пахло и слюни невольно наполняли рот при одном виде свиной тушки. Кормёжка была хорошей, в этом Капитану не откажешь. За свою команду он глотку готов был перегрызть любому и люди ему отвечали взаимность. Так начинала возрождаться Команда.
   Материалы подвозили, Мосолов пытался сжульничать, но был прищучен, обруган, получил звонкую оплеуху и ему твёрдо пообещали , если не вздёрнуть на рее, то утопить в месте неглубоком, вместе с его гнильём. Глянув в тёмные как смоль глаза Вельбоо , приказчик понял:
   "Этот гад, нерусский утопит. Как пить дать утопит, предварительно содрав шмотки, чтоб добро зря не пропадало".
   Испить студёной солёной водицы да ещё голышом хотения не было и всё требуемое стало доставляться надлежащего качества и в срок.
   "Аспид проклятый, чтоб тебе басурману сдохнуть в море" - Масолов мило улыбался, глядя на капитана.
   Работа кипела и булькала, времени пожрать по-человечески, толком не было, но зато уже через неделю шняву было не узнать.
   Кстати, экипаж тоже. Руки были в кровавых мозолях, тело в синяках, но духом воспрянули. Появились шутки, подначки, смех. Материться стали душевно с гордостью, особенно любили покрыть "немцев" лаком, те отвечали по-своему "по-хранцузски" с испанским акцентом. В общем, шло перекрёстное опыление.
   Вечером возле портового кабака случилась потасовка и все, кто был свободен от вахты и оказался рядом, дрались с упоением, этакой молодецкой удалью, круша зубы направо и налево, как у себя дома на Масленице. Дрались на только русские, дрались и "немцы". Дралась Команда.
   "Домой" на шняву возвращались все вместе, пусть и с разбитой сопаткой, с фингалом под глазом, но орала, шутила, трепалась уже не толпа , возвращалась Команда.
   Это была первая победа, пусть и в заурядной пьяной драке.
   На верхней палубе шнявы установили десять пушек, проделав в фальшбортах шкафута и на шканцах, закрывающиеся орудийные порты, сделанные вполне искусно и со знанием дела.
   Мужики, которых капитан определил в комендоры, взялись за учёбу охотно - пушкари, а в особенности флотские, отродясь пользовались почётом и уважением. А лишними, знания никогда не бывают. Эту истину жизнь подтверждала не единожды, так что подгонять никого не требовалось.
   Выйдя на рейд, палили по мишеням. Грохоту и дыма было много - пороху и огневого припасу не жалели.
   "У Строгановых деньги есть, ещё подвезут. Неделю грохотала такая канонада, что можно было подумать, что идёт морская баталия.
   Стоило это Григорию Строганову в копеечку немалую, но три сотни тысяч гульденов серебром нужно было домой доставит, а по сухому пути опасно было, да и морем тоже боязно.
   Но жить-то нужно было как-то, а помощи ждать от царя-батюшки не приходилось. Самому помогать доводилось , и не впервой уже.
   В море уходила половина из прибывших иноземцев. Особенно ценным кадром был Сезар де Бурбон, командовавший пушками и к славе однофамильца адмирала и графа Франции никоим образом непричастный.
   Правда, нередко, в подпитии, бывал за ним такой грех - любил выдать себя за внебрачного сына герцогини де Бофор, но это только в подпитии. А вот стрелял "Сеня" , как быстренько переиначили на русский манер его французское имя без промаха, в чём и снискал уважение всей своей пушкарской команды.
   Наконец, наступил день, когда все приготовления были закончены, товар загружен, слова прощания, и ценные указания начальства сказаны. Капитан занял своё место на шканцах. Он сейчас был главным на судне - первым, после бога и от его решений зависела жизнь сотни человек, уходящих в море.
   - Снимаемся с якоря! - негромко скомандовал Александр, и Осип, стоящий рядом с капитаном, кивнул, давая понять, что распоряжение принял. Началась привычная работа:
   - Пошёл, все наверх! С якоря сниматься! - заорал во всё горло бывший капитан, а теперь первый помощник - "лейтенант", по иноземному.
   Боцман, широкоплечий рыжебородый верзила, из потомственных поморов, чуть за сорок, приняв команду Тимофеевича, закрутил шестерёнки хорошо отлаженного механизма управления судном.
   - Выбирать якорь! Паруса к постановке изготовить! - боцманский рёв, и скрип кабестана приведённого в движение четвёркой вахтенных матросов, заставил корабль слегка качнуться на нос. Якорь, оторвавшись от мягкого грунта, медленно пополз вверх увлекаемый звенящей цепью, неспешно наматываемой на барабан.
   - Всем наверх! - Снова последовала команда боцмана, и марсовые побежали по реям, подобно тараканам. Сняв чехлы и развязав лини, туго прижимавшие к реям паруса, взяв плотную ткань подмышки, они выжидали.
   - Выбрать шкоты!.. Поднять паруса!.. Веселей наверху, не мешкать!.. Взять паруса на гитовы!.. Навалиться на шкоты! Фока-шкот, фока-галс отдать! На брасы, левые! Крепить так брасы! - команды следовали одна за другой. Боцманская команда матросов, с быстротой тренированной обезьяны, карабкаясь по вантам, буквально взлетала на мачты и стеньги для постановки парусов. Другая часть экипажа, пользуясь канатами, закреплёнными в нужном месте, через блоки приводила в движение неповоротливые гики.
   - Поставить марселя! Бизань-гик на правую!
   Даже ничего не соображая в управлении судна, а просто видя быструю и слаженную работу экипажа, получаешь удовольствие, особенно если причал медленно отдаляется и ветер открытого моря начинает свистеть и туго натянутых канатах.
   - Лево на борт! Поставить кливера - следует команда капитана.
   - Фока-реи бейдевинд левого галса! Поставить грот! Поставить фок и брамселя! Боцман точно репетирует, полученную команду, заставляя судно сделать поворот в нужном направлении.
   Корабль медленно, но уверенно ложится на курс. Правый бакштаг наполняет поставленные паруса жизнью, берег тает в дымке тумана, наполняя душу радостью и страхом. Ветер свистит в вантах.
   Капитан доволен - придраться, в общем-то, и нет повода. Мореходы в десятом колене, поморы своё дело знали, учили их так. Любовь к Северу, студёному Белому морю, рождалась вместе с ними, в них самих с молоком матери и на всю жизнь.
   Кивнув вахтенному , капитан направился в свою небольшую каюту, где его дожидался молодой офицер в чине поручика, которого ему навязали ещё в Амстердаме и которого следовало доставить в Архангельск. Но это, конечно, официально, а неофициально, как полагал Александр к нему попросту Строганов подсадили своего человека - "абы чего не вышло".
 ***
  "Они вышли . Груз в каюте капитана. Десять пушек на палубе. Мои люди на месте"
   Голубь нарезал круги, прежде чем исчезнуть из виду, унося послание.
   Начиналась большая игра.
 ***
  Густав Браге безмятежно спал в шикарных апартаментах в заведении мадам Каналес, в обнимку с юной и обнажённой, до неприличия девицей.
   Марта содержала элитный бордель, который посещали самые уважаемые люди Гётеборга.
   Хозяйкой "дома любви и порока" была непросто бандерша - это была весьма приличная дама, баронесса, окрутившая в своё время королевского казначея.
   Казначея, правда, вскорости поймали на финансовой афере и вздёрнули за жирную шею на просушку. А вот супругу, спровадили с глаз подальше в Гётеборг, дав денег и не лишив титула, по причине покровительства первого министра короля, по достоинству оценившего "постельные таланты" очаровательной Марты.
   Впрочем, если бы барон не грабил короля так же беззастенчиво и нагло, как его супруга ублажала его сиятельство, может быть, и носил рога ещё лет двадцать, но жадность мужчину сгубила.
   Появившись рано утром, когда бордель ещё спит, как и полагается приличному заведению, некий господин в сером неприметном кафтане из дорогого голландского сукна, бесцеремонно вошёл в холл и направился в апартаменты для особо почитаемых гостей.
   Усевшись в кресло, стоящее напротив широкой дубовой кровати, неизвестный закурил трубку. Табачный дым медленно поднимался к потолку пропитывая своей вонью дорогущие портьеры, прикрывающие шикарное окно, остеклённое цветным стеклом.
   Имея солидную "крышу" и сохраняя секреты своих клиентов, Марта узнав о наглеце, посмевшем потревожить её гостей, пылая праведным гневом, ворвалась в шикарные апартаменты, готовая высказать всё, что она думает о вошедшем хлыще, его маме и папе его ближайших родственниках и всём скотном дворе.
   - Выйди вон и обеспечь, чтобы нам никто не мешал, - холодный блеск серых глаз, мгновенно охладил праведный пыл женщины. Кого-кого, а Скруве она знала преотлично. Один его вид вызывал в ней ужас, и тело баронессы покрывалось пупырышками.
   Хозяйка застыла с открытым ртом и широко раскрытыми глазищами, готовыми выскочить из орбит. Хватило одного мгновения, чтобы в них вспыхнула ужасная сцена её встречи с мужем, висевшем на дыбе с изуродованной плетью спиной и эта голодная улыбка палача, желавшего "испробовать" её холеное тело.
   Стивен Скруве, будучи подручным первого министра шведского короля, небезызвестного графа Пипер, умел находить аргументы и подход к любому человеку, а уж сломать холеную потаскуху, которую он же и подсунул под своего шефа, ему вообще не составляло труда.
   - Безусловно, всё будет так, как вы пожелаете, - мадам Каналес с самой ослепительной улыбкой, на которую она была способна, бочком выскользнула из комнаты. И только за дверью почувствовала, что её колотит мелкой дрожью и тело покрылось холодным и противным потом.
   В том, что в комнату никто не зайдёт, вошедший господин даже не сомневался. Впрочем, долго рассиживаться в кресле ему не пришлось. Ароматный дым трубки и вопли "мадам", разбудил сладко спавшую парочку, а пристальный недобрый взгляд серых неподвижных глаз вошедшего, быстро расставил все по своим местам.
   Здраво сообразив, что её присутствие в комнате вовсе не обязательно, смазливая девица, схватив свои пожитки и даже не прикрывшись, пулей вылетела за дверь, где и была встречена "мамашей", и препровожена в её личную комнату, где одевшись , чуток успокоившись, попив кофе, направилась на кухню завтракать, а может быть, занялась чем-то более важным.
   Мужчина, лежащий на широкой кровати, проводив взглядом девицу до двери, расхохотался.
   - Стивен ну ты скотина. Врываешься, не спросясь. Может у меня ещё есть дела поважнее, чем ты думаешь, может я ещё хочу...
   - Густав! - оборвал его хозяин серого кафтана, - тебе надлежит выйти в море. Приказ графа. Два фрегата стоят на рейде в полной готовности.
   -Если речь идёт о том корыте, которое мы упустили прошлый раз, то достаточно и одного, или у русских появились пушки.
   - Представь себе - да, появились.
   - Сколько?
   - Десять, по пять с каждого борта и новый капитан.
   Густав Браге - коммодор шведского флота, с недоумением уставился на господина, развалившегося в кресле.
   -Стивен у меня на фрегате пять десятков пушек и три сотни матросов и это не считая той команды головорезов, что ты прислал прошлый раз, а сколько на русском корыте.
  -Сотня человек, может чуть больше.
  -Тогда зачем мне ещё один фрегат?
   Не обращая внимания на заданный вопрос, подручный графа затянулся трубкой, с удовольствием выпустил ароматный дым к потолку и продолжил:
   -Твой курс Шетландские острова, мимо них русские не пройдут, туда же спустя неделю подойдёт эскадра адмирала Горна. Ей предстоит сделать рейд в Белое море и сжечь Архангельск и русские верфи. Встречаться в море вам вовсе не обязательно.
   - Мне, - капитан оперся на спинку кровати, - я так понимаю, предстоит потопить русское корыто?
   -Совершенно правильно, но тебе Густав, нужно непросто потопить, как ты правильно выразился " русское корыто", а ещё захватить триста тысяч гульденов, находящихся на его борту. Судьба экипажа меня не волнует. Лучше будет если они просто исчезнут - это приказ.
   Ухмыльнувшись, моряк с интересом уставился на любителя курительной трубки, который в очередной раз глубоко затянувшись, выпускал дым удивительно правильными кругами.
   -Никто не должен узнать о твоём подвиге. Ты уж позаботься об этом. Объясни доходчиво, не мне тебя учить. Тридцать процентов добычи можете взять себе. Остальное - королю. После завершения рейда вернётесь в Гётеборг, разминувшись с эскадрой Горна, естественно.
   "Да король, наверняка, и знать не знает и гульденах", - подумал Густав, сбросив на пол атласное одеяло и натягивая портки и рубаху. Говорить о деньгах, будучи голышом, он не привык.
   - А, может, лучше фифти-фифти? -кафтан из дорогущей тафты покрыл жилистое тело моряка.
   Торговаться он мог в любом виде, но одевшись было привычней.
   -Думаю, что девяносто тысяч гульденов, и чин адмирала тебя удовлетворят. Граф обещал, а ты его слово знаешь.
   "Так бы и говорил, что это для Хозяина" - усмешка на его физиономии, лучше всяких слов говорила, о том, что капитан всё понял и дальнейшие препирательства исключены, - лучше уж, жирная синица в руках, чем журавль непонятно где.
   "Конечно, придётся делиться с командой, но всё равно куш будет жирный, а болтливым можно и язык укоротить. Прецеденты уже бывали".
   Мужчины переглянулись.
   " Конечно можно! Даже желательно с головой вместе".
   Не было произнесено ни звука, но для умных людей достаточно и взгляда.
   "Графу нужны деньги, а кому они не нужны?!"
   - Стивен, а всё-таки, на кой чёрт, мне второй фрегат. Больше народу будет знать об операции больше вероятность...
   -Ты так уверен в своих силах, или жадность одолела?
   -Пятьдесят пушек, три сотни экипажа, против сотни русских медведей с десятком пугачей?
   Коммодор исподлобья смотрел на "сухопутную крысу", а в том, что это именно крыса, с острыми и к тому же ядовитыми зубами, он не сомневался, - был пару раз свидетелем такого, что и вспоминать жутко.
   С лёгкостью выдержав пристальный взгляд моряка, Скруве, ещё раз затянулся трубкой и выпустил правильные дымовые окружности. При этом дым уже не поднимался кверху, а двигался параллельно полу, прямо ему в лицо коммодора.
   -Через три дня русские выйдут в море. Ты выходишь завтра, на рассвете. Карты маршрута, получишь у меня вечером. Кстати, ты не спросил о русском капитане.
   -Какое это имеет значение? При таком соотношении сил!
   -Вельбоу!
   -Кто?! - а вот теперь усмешка сползла с физиономии капитана, как весенний снег под лучами тёплого солнышка.
   Видя, какое впечатление на капера, произвело упоминание имени капитана русского судна, Скруве недовольно поджал губы.
   "Идиот, тупорылый болван" - глазки начальника тайной полиции шведского короля превратились в две щёлочки, а узкое синюшного цвета лицо, приобрело вовсе уж гадючье выражение
   -Успокойся и не паникуй, похоже, что это его сын, да и какое это имеет значение?!
   Коммодор опустился на край кровати и тупо смотрел в окно закусив нижнюю губу и это категорически не нравилось Скруве, по крайней мере, на такую реакцию он явно не рассчитывал.
   Уговаривать никого он не собирался. Приказ был отдан, точки расставлены. Сунув трубку в карман, первый помощник всесильного графа встал и направился к выходу. У двери он задержался и повернувшись ещё раз взглянул на Браге :
   -Два фрегата, в полной боевой готовности уже на рейде. Карты маршрута получишь вечером.
   Возражений не последовало. Коммодору всё стало понятно.
   "Сухопутная крыса" оказалась не такой уж и сухопутной.
   "А не послать ли мне всё к чёрту? Нет поздно! Граф всё равно найдёт и ....." - энергично мотнув головой,Густав понял, что два фрегата, сотня пушек и почти шесть сотен отъявленных головорезов, лучшая гарантия, того, что заветный чин и солидный куш, скрасят его дурацкие предчувствия и страхи.
   Через день фрегаты снялась с якоря и растаяли в утреннем тумане, направляясь к Шетландким островам, которые наподобие библейского Цербера, сторожили выход из Северного моря в Норвежские воды Ледового Океана.
  
  Глава 2
  
  Мы говорим не "штормы", а "шторма" - Слова выходят коротки и смачны:
  "Ветра" - не "ветры" - сводят нас с ума, Из палуб выкорчевывая мачты
  
  
   Даша лежала на лавке, крепко привязанная ремнями, а здоровый мужик в красной рубахе с расстёгнутым воротом тяжёлым кручёным кнутом монотонно превращал её спину в кровавое месиво.
   Воспитанница старого князя, она же любовница его сына, лежала на лавке и с ненавистью смотрела в лицо молодой боярыне с фигурой, напоминающей сухую акацию, ну в смысле "ни рожи, ни кожи" - одно сплошное недоразумение.
   Удары сыпались неотвратимо и методично. Красавица молчала. Ненависть, исходящая из её глаз медленно заполняла всё пространство конюшни, превращённой в пыточную.
   Женитьба молодого господина на богатой и знатной боярыне Турусовой, в сущности ничего не поменяло в жизни поместья и его обитателей.
   Олег Стриженов просто исполнил волю отца, но впускать в своё сердце княжну, он не собирался по той простой причине, что там уже была женщина - Дашенька Керн.
   Воспитанница старого князя появилась в поместье давно и росла вместе с Олегом. Откуда она родом никто, в сущности, не знал. Просто однажды в лесу во время господской охоты, нашли рядом с медвежьей берлогой, младенца женского пола и отнесли к князю, а барин пожалел дитя и оставил его в доме.
   По одеждам и медальону, который был на шее у девочки, можно было сразу сказать, что она не из простонародья, и уж тем паче не из крепостных.
   Потому что медальон, стоимостью десять тысяч серебром, на шею младенцу простолюдинки не вешают. Да и вензель с короной на пелёнках тоже говорил о многом.
   Поначалу Стриженов жил в страхе - ждал чего-то, а потом, как-то привык, да и девочка расцветала, как роза, становясь краше с каждым днём.
   Медальон долго хранился у князя, но будучи стеснённым в средствах, он вынужден был продать его, оставив сиротку, фактически без копейки, а когда пришло время женить сына и наследника, в поместье появилась Софья Турусова и сразу возненавидела Дашу.
   Надо отдать должно - чувство это было обоюдным. А вот когда старый хозяин умер, а молодой князь "навострил лыжи" в Европу, то с собой брать жену решительно отказался, объявив , что она останется дома.
   - А Дашку с собой взять хочешь? - гадюкой зашипела законная супруга.
   И её можно было понять и посочувствовать.
   - Да, Даша поедет со мной, - просто, как о чём-то обыденном заявил боярин.
   - Не бывать этому. Не бывать!
   Олег, не вступая в спор, потому как хорошо знал истеричный нрав Турусовой, направился в карету и укатил по делам в Первопрестольную.
   Даша должна была ехать в Москву на следующее утро. Всё уже было готово к отъезду и вещи она собрала загодя.
   - Олег, давай уедем вместе, чует моё сердце быть беде, - накануне ночью, лёжа в княжеской постели, убеждала его Даша.
   - Да не бойся дурёха, никто тебя не посмеет пальцем тронуть, а мне нужно в Посольский приказ, забрать дипломатическую почту. Приедешь в Москву, и вместе в путь тронемся.
   -Нехорошо это. Грех!
   -Ты насчёт Софьи? Плюнь, я просто выполнил волю отца.
   Даша сама понимала, что Софья в сущности была невиновата и ей было крайне неудобно перед законной, пусть и нелюбимой супругой, но не она заварила всю эту кашу, а вот расхлёбывать приходилось ей. Да и люди в поместье её, по большому счёту осуждали.
   "Гадина, змеюка подколодная. Бесстыжая" - не раз слышала она шёпот за спиной и умом понимала, что правы люди, грешно жить с чужим мужем на глазах у законной жены.
   "Но что же мне делать?!" - на этот вопрос никто, да и она сама не знал ответа.
  Решение нашла молодая княгиня: " А нужно просто убить разлучницу, и всё станет хорошо".
   Как только господская карета скрылась за пригорком, в комнату к "мерзавке" заявился личный кат князей Турусовых, откомандированный заботливой тёщей, которая была в курсе, особым умом не блистала и простое, и понятное решение дочери одобрила.
   -Ничего, полютует и успокоится, а грех я на себя возьму доченька. Не плачь милая.
   А чего для своего дитя, любящая мать не сделает?
   "Выпороть девку? Тоже мне грех?! А если слова добрые через голову зайти не могут, надобно, через задние ворота насильно батогами загонять. Да и кто она такая, чтобы Княгине перечить? Девка без роду-племени. Крепостная потаскуха.
   Без церемоний, войдя в Дашины покои, Афанасий - личный палач княгини Марфы Турусовой, попросту грохнул воспитанницу по голове, своим пудовым кулаком, так что женщина упала на пол, лишившись чувств.
   А вот когда её окатили холодной водицей, да из ведра, она пришла в сознание и ужаснулась, обнаружив себя совершенно голой, накрепко привязанной к широкой лавке. Да ещё в присутствии дворовых баб и пары конюхов.
   Противно пахло навозом, лошадиным потом и мочой, в которой кат замачивал тяжёлый плетёный кнут со свинцовым шариком на конце.
   Даша слыхивала о мастерстве Афанасия и сразу поняла, что жить ей осталось не больше четверти часа, и то, если очень повезёт.
   -Очухалась, тварь - молодая княгиня, нехорошо улыбаясь, уселась в кресло, напротив лавки. - А что о пощаде не молишь? Страшно небось?! Жить хочется?!
   Понимая, что говорить и просить бесполезно, её всё равно в лучшем случае убьют. В худшем - изуродуют, Даша просто приподняла голову и нагло стала смотреть в глаза женщине, которая захотела её лишить жизни.
   К палачу у неё претензий в сущности не было: " А что Афанасий, ему приказали он выполняет - всего лишь орудие. А убийца - вот рядом. Да, конечно неправа, но ведь не сама же я заварила всё это".
   - Ну, я так понимаю, что ты дрянь, гадюка подколодная, решила в молчанку сыграть. Ну-ну, поглядим, надолго ли тебя хватит, - кивнув палачу, Софья неспешно добавила, - начинай.
   Удары сыпались мерно, кнут тяжело опускался на девичью спину, кожа лопалась, и кровь стекала на пол.
   Даша молчала, с каждым ударом чувствуя, что не слабеет, наоборот, силы становилось всё больше и больше, только злость к творимой несправедливости превращалась в волны страха и ненависти, которые медленно и неотвратимо исходили от неё и подобно червям проникали во все естественные отверстия находившихся в конюшни людей.
   Первым не выдержала, дворовые бабы и с воем, полным ужаса выбежали вон, за ними вылетели оба конюха и бросились прочь.
   Афанасий почувствовал, как холодные скользкие пальцы смерти сжали его большое горячее сердце. И что-то острое вошло между лопаток. В глазах у него потемнело, кнут выпал из рук, и он почувствовал как его душа, бросив здоровое, сильное тело, уносится куда-то прочь, на встречу с неведомым.
   Когда через некоторое время в конюшню всё же решились зайти, то даже у видавшего виды плешивого, управляющего с широкой вороватой рожей, волосы на теле зашевелились от ужаса:
   На полу конюшни в луже крови лежал кат, а молодая госпожа сидела в кресле с остекленевшими глазами, гримасой ужаса на лице и совершенно седыми волосами.
   Черноволосая, молодая женщина за четверть часа, превратилась в поседевшую развалину.
   На лавке никого не было. Куда исчезла "воспитанница" было решительно непонятно. В конюшне её так и не нашли, да и в поместье тоже. Никто ничего не видел, а если и приметил, то наверняка молчал, то ли от страха, то ли по другой причине, нам не ведомо.
   Софья Турусова так в себя и не пришла, ну в смысле умом она тронулась . Хозяйство пошло прахом, а вскорости нашли её в доме мёртвой.
   Удавилась она. Сама в петлю влезла, а может, помог кто, о том было много слухов. Даже из Москвы приезжал дознаватель, допрос учинял, но так толком ничего и не выяснил.
   А вскорости, и молодого князя привезли домой в гробу. Нашли горемыку ночью с ножиком в сердце, поблизости от резиденции российского посла во Франции. Так и похоронили их обоих рядышком со старым хозяином.
   Такая вот история.
   "Какое она имеет отношение к нашему повествованию?" - спросит читатель.
   Отвечу: " А шут его знает какое. Просто в предместье Гавра, на западе Франции, на тихой улочке Виардо, что недалёко от порта, поселилась простая цветочница, купившая добротный двухэтажный домик с садиком, обнесённый двухметровым забором из дикого камня, за весьма приличные деньги".
   Ничем примечательным она не отличалась, кроме того, что была молода, красива и помимо цветов, которыми торговала на городском рынке, ещё неплохо говорила по-русски, по-польски, знала английский язык и ловко писала прошения.
   А ещё она была вхожа к королевскому интенданту провинции Гавр - фактическому хозяину города и обширных земель его окружающих.
   Фавориткой или любовницей господина Каллона, она не была, но могла заходить в его резиденцию свободно и её беспрепятственно к нему пропускали. В этом тоже была какая-то загадка, тем более что цветочницу звали Дарья Керн. Вот такое необычное французское имя.
   Эта фамилия ещё всплывёт в российской истории и даже останется в её анналах, но это будет позже, значительно позже.
 ***
  О князь-кесаре Фёдоре Юрьевиче Ромодановском много чего ходило в народе: "Сам собственноручно головы стрельцам рубит, кровь людскую кружками натощак пьёт, а которого дня не испив, так и хлеб жрать не может. Людей невиновных, огнём и железом самолично пытает. Зверь, а не человек. Сам царь его боится".
   Что в тех словах правда, что неправда - это и предстояло узнать молодому дворянину Андрей Ивановичу Ушакову, поручику гвардейского Преображенского полка, направленному в распоряжение князь-кесаря личным повелением царя Петра.
   Андрей Иванович - широкоплечий, высокий, крепкий юноша, за ловкость и силу прозванный "детиной" был беден как церковная мышь.
   Сын дворянина из рода Ушаковых, он и четыре его брата рано остались сиротами, а все заботы о них взял на себя единственный крепостной их отца, крестьянин Аноха. И если бы не указ царя, предписывавший всем дворянам без исключения, свободным от службы, явиться в Москву так и пропал, наверное, он в безвестности.
   "Детину" заметил сам Пётр, приблизил за ум, смекалку и нежелание плести интриги и сводить счёты сплетнями и наговорами. А вот в ухо или там по мордасам Андрюша мог настучать свободно, но пользовался этим крайне редко и только с позволения начальства.
   Язык за зубами он умел держать, умел видеть, слушать и мотать на ус - это царь понял быстро и нет ничего удивительного, что "детинушка" был направлен к князь-кесарю, сразу после возвращения царя из Европы.
   А может быть, решающую роль сыграло то, что молодой поручик с детства знал шведский и французский язык, чем нередко пользовался Пётр.
   Был у отца Ушакова управляющим швед, за хозяйством смотрел, барчуков учил, пока не запил горькую и не помер, то ли с перепоя, то ли от тоски.
   Поговаривали, что всему виной была личная драма Якова - любовь к московской барышне, которая ,покрутив хвостом, бортанула нищего шведа, и укатила с купчиной в Первопрестольную.
   "Сила, ум, бульдожья хватка, умение держать язык за зубами и не высовываться, да ещё и знание языков - и просто поручик?!" - удивится читатель. И будет прав. Не всё так, как видится и не всё то золото, что блестит.
   Царь, Пётр Алексеевич был самодуром, извергом, да кем угодно, но вот дураком, он не был точно. Иначе сидел бы себе тишком в Кремле и не рубил "окна в Европу, так что щепки летели во все стороны, и в соседей тоже. Коим это "окно", было как кость в горле, особенно шведам. Кому ж охота барыши терять.
   Вот и вредили скандинавы и шпионы ихние, тайно и явно гадили, как могли, а кто дерьмо убирать будет и вражин из отечества калёным железом выжигать?
   Приказ тайных дел, учреждённый Алексеем Михайловичем, при царевне Софье захирел совсем. Лазутчики иноземные расплодились в родном Отечестве, что тараканы за печкой.
   Начинать войну, когда за твоей спиной засланец притаился, и норовит ножиком пырнуть или бомбу кинуть?
   Да вы шутите господа хорошие.
   Вот и пришлось Ушакову принимать на себя часть забот, Преображенского приказа, коим заведовал князь-кесарь Фёдор Юрьевич Ромодановский.
   Предстояло возрождать Приказ Тайных дел -Тайную канцелярию Петра Алексеевича, по-нашему ГРУ или ФСБ - это как кому нравится, сущность одна.
   Дурака и лизоблюда, на такое дело не поставишь, а знающих людей - кот наплакал, да и не всякий потянет. Тут особый склад характера требуется, хитрость, изворотливость, умение плести интриги.
   А что такое интрига? Это не поединок на шпажонках - туда-сюда, прыг скок, железками друг в дружку тыкать.
   Интрига - это смертельная схватка, когда и противника зачастую не видишь вовсе, но должен знать о нём всё, потому что, он вражина стремится к тому же. И удар должен быть только один, но смертельный.
   Вот за каким лешим направлялся гвардейский поручик Ушаков в Преображенский Приказ по повелению самого царя.
  ***
  Солнце уже высоко поднялось над горизонтом. Близился час обеда, когда к зданию Преображенского приказа, выстроенного на самом берегу Яузы, подъехал всадник на обычной лошадёнке серого цвета. У дверей приказа стояло двое стрельцов с ружьями. Явно изнывая от безделья, они невесело посматривали по сторонам.
   Конечно, прибывшего офицера, и наверняка дворянина, заметили сразу, но никого вовнутрь не пропускали. Служба такая.
   А на попытку открыть дверь голос подали оба, сразу:
   - А ну, стой! Куда прёшь? - злобы в голосе не было, но зверскую рожу скорчили, для порядка и скуки ради.
   - По повелению царя, - не особенно обидевшись, гаркнул в ответ "детина", да так, что охранники оглохли на оба уха в момент, а дежурный офицер выскочил на крыльцо с ошалелым видом и зенками величиной с целковый, причём каждый глаз в отдельности.
   -Чего орёшь, дубина, порядку не знаешь?
   -По повелению царя я, вот пакет князь-кесарю, - поручик лихо выхватил запечатанный конверт из сумки, висевшей у него на поясе.
   Такие посланцы здесь были не редкость.
   -Пропустить!
   И, уже обращаясь к прибывшему офицеру, негромко добавил:
   - Проходи ваше благородие. Сейчас Самому доложу. А пока в прихожей постой или на лавку присядь.
   К удивлению дежурного офицера, поручику долго ждать не пришлось. Уже через четверть часа он входил в кабинет Ромодановского, что было удивительно, потому что иные господа и по двое суток дожидались ответа, не жравши кстати.
   Фёдор Юрьевич Ромодановский с вечера напившись медовухи, к которой имел слабость, сверхнеобходимого, сейчас сидел за массивным дубовым столом в просторной комнате, служившей ему рабочим кабинетом.
   Главный "изверг Империи" откровенно страдал от мучившего его похмелья. Сушняк был конкретный, голова гудела как медный колокол и во рту было сухо как в пустыне летом.
   Да и воняло изо рта Фёдора Юрьевича, таким ядрёным перегаром, что все тараканы за печкой, зажав носы, забились по щелям и не высовывались. Пережидали аспиды газовую атаку.
   Большими, чуть навыкате глазами князь-кесарь смотрел не на стоявшего перед ним офицера, а на кувшин с огуречным рассолом, поставленный Марфой прямо перед ним.
   Тело у князя Ромодановского было коротким, необъятной толщины. Голова крупная, похожая на тыкву, глаза маленькие, чуть навыкате, как у жабы, и смотрели они на входивших в его кабинет людей с нехорошим прищуром, пытливо, с подозрением. От такого взгляда не укроешься - всё нутро, насквозь видит "антихрист".
   Протянув руку, князь-кесарь, решил начать разговор всё же с глечека. Сграбастал своими короткими толстыми пальцами, унизанными дорогущими перстнями кувшин с холодным огуречным рассолом, пригубил и не остановился, пока не выпил всё содержимое, утешив свою ненасытную утробу.
   И только после этого, глянул на вошедшего в кабинет поручика. Взирал своим фирменным взглядом, из-под густых ресниц.
   Зырк этот мало кто выдерживал, - ломались многие, на колени падали, а иные так и за сердце хватались.
   Офицер спокойно смотрел прямо перед собой и на его лице, не отразилось никаких эмоций. Страха не было точно.
   " А чего бояться? Меня царь послал, пусть меня и боятся!"
   "Ишь ты, храбрец какой выискался, ничего сейчас я тебе рога-то пообломаю" - подумал Ромодановский, но виду не подал, наоборот, улыбнулся и приятельским голосом предложил:
   -Брагу пить будешь?
   - По повелению Перта Алексеевича я, - чётко ответствовал поручик.
   - Вижу. Не слепой. Давай сюда твою бумагу.
   Ромодановский неспешно вскрыл пакет и углубился в чтение.
   -Хм, - усмехнулся, прочтя депешу, и неожиданно для гвардейца заговорил по-шведски:
   -Желаешь послужить на благо Отечества юноша, или государю нашему Петру Алексеевичу?
   "Вот зараза, подловить хочет "аспид" - невольно подумал Андрей, но даже и бровью не повёл. Ответ был готов:
   -Желаю послужить на благо Отечества нашего, Петру Алексеевичу вручённое - спокойно почти без эмоций ответил Ушаков. Подумав, повторил то же самое по-шведски, а затем по-французски и по-голландски, - так на всякий случай но уже не так гладко.
   В том, что это была заготовленная провокация, Андрей даже и не сомневался.
   "Выкрутился шельмец. Ну что же : молод, но не дурак и не лизоблюд, по глазам видно, ну погоди у меня" - усмехнувшись, Ромодановский поднялся из- за стола и прошествовав к двери, обернулся, уже открыв её почти наполовину:
   -Ну, пойдём голубь сизый, посмотрим на тебя в деле. Пощупает тебя, щипчиками горячими, да угольками из печки попотчуем.
   Глаза князя не моргая смотрели в лицо Ушакова. Ромодановскому этот офицеришка становился интересен, и ему хотелось проследить его реакцию - при таких вот словах не то что смерды, бояре и те бледнели, а глаза их начинали бегать, выдавая страх и ужас, заполнявшие душу человека.
   А вот на лице Ушакова ровным счётом ничего и не отразилось хотя внутри - а вот что было у него внутри, князю лучше было бы и не знать.
   Пауза затягивалась. Напугать, прибывшего не получилось. Ромодановский на такое вот, не рассчитывал, вернее будет сказать, что предполагал на совсем другую реакцию преображенца.
   "Почтения к старшим нет! Да! Вот они птенцы гнезда Петрова!"
   -Пошли за мной юноша, - недовольно произнёс Ромодановский и зашагал к лестнице, которая вела в подземелье.
   В подвале Преображенского приказа помещался застенок - тюрьма. Здесь же была пыточная, во всей своей неприглядности.
   В правом углу комнаты стояло два массивных стола с поперечными бороздками для слива крови. На одном из которых, здоровые амбалы, в кожаных фартуках, на обнажённый торс, как раз раскладывали на столешнице несчастного разбойничка.
   Худой как скелет, совершенно голый человек с животным ужасом, смотрел на происходящее и слабо сопротивлялся.
   На стенках пыточной висели клещи, крюки, молотки, различные клинья и другие инструменты противные натуре человеческой , самой причудливой формы. Там же болтались плети и нагайки. Под столами стояло несколько вёдер с водой.
   В тёмном углу комнаты - возле стены, разместилось большое, причудливое устройство: необычное ложе с валиками утыканными шипами, такие же иглы располагались на плоской поверхности. На цилиндрические барабаны были намотаны цепи со ржавыми кандалами на конце.
   Жар от кузнечного горна, наполнял пыточный подвал теплом. Несколько факелов освещали пространство комнаты, делая её удивительно похожей на преисподнюю, а катом на чертей.
   В каземате было невыносимо душно, воняло плесенью, мочой, жжёным мясом. Боль и страдания человеческие тоже имеют свой запах.
   На каменном полу среди смрада и грязи сидели страдальцы, под бдительной охраной двух стрельцов - смирно дожидались своей участи. От всего происходящего они были в шоке, тихо скулили, причитая о невиновности.
   А за окном была зима и свобода. Снег щедро сыпал наземь и снежинки попадали через узенькое, зарешеченное оконце прямо в смрадную темницу, стимулируя страдальцев к признанию.
   А там, как карта ляжет - кто на плаху, кто в рудники на каторгу с вырванными ноздрями и клеймом на лбу, а кто и домой к жене или полюбовнице, под сиську.
   Палачи - здоровые, под два метра мужики с добрыми улыбками голодных людоедов, не спеша, выполняли свою нелёгкую работу. А и то сказать: сквозняки, вонь, света белого не видишь. Тут и двужильный, загнётся через месяц, а вот они годами здесь маются, и ничего, привыкли.
   Ремесло своё каты передавали по наследству, а вот языка можно было лишиться в любом возрасте.
   Немые среди палачей тоже были не редкость, а лучше если и глухие сразу - совсем замечательно. Такие кадры жили подолгу. Пока умом не трогались.
   Работёнка в застенках паскудная, но зато сыт будешь.
   Хороший кат продукт ценный, особенно если он глух и нем, - тогда и убивать его нет необходимости. Такие живут на свете долго и сытно.
   А вот затем, чтобы палачи грамоту не разумели, следил особый человек, а те, кто разумел, здесь вообще не появлялись.
   Свистела плеть, опускаясь на спину тощего мужичонки, закреплённого на одном из столов. Руки несчастного были схвачены двумя ржавыми кандалами, прикрученными к изголовью лежбища, а ноги прикручены с противоположного конца, тушка же была вытянута кабестаном с храповым механизмом.
   Палач работал плетью, выписывая кровавые узоры на спине страдальца, который уже не кричал, а только хрипел. Сидящий за столом дьяк считал удары, позёвывая и пуская злого духа в шубейку, что было и не особенно и заметно - вонь в каземате стояла невообразимая.
   При виде входящего в пыточную Ромодановского в сущности ничего и не изменилось - палачи остановились на миг, склонив головы, дьяки вскочили.
   Князь привычно махнул рукой и работа заплечных мастеров продолжилась в том же темпе, разве, что дьяки перестали зевать и изобразили на своих физиономиях усердие и служебное рвение.
   Всё это не произвело на вошедшего в застенок Андрея, особо ужасного впечатления - что-то подобное он и ожидал увидеть, даже хуже. Так что испытал скорее разочарование, чем страх. Горелого мяса и бою насмотрелся вдоволь, да и кровищи тоже пришлось немало повидать.
   Узрев, что поручик в обморок падать не собирается, князь-кесарь направился к мужчине, висевшем на дыбе.
   Одежду с него уже содрали, так что он был гол и от этого страдал не только телесно, а ещё и духовно. Тонкая материя рубахи, конечно, не могла защитить его от кнута или клещей, но хоть что-то.
   На вид мужчине было лет тридцать, может, больше. Он был коротко стрижен, с бритым подбородком, "испанскими" усиками - явно иностранец. Руки "немца" были скручены сзади, но в суставах не вывернуты и поэтому он висел согнувшись, дёргал ногами и смешно вращал глазами, может от страха или от холода. Его тело покрылось крупными пупырышками, и потом.
   Понимая, что пытка ещё, в сущности, и не начиналась, страдалец впился взглядом в подошедшего к дыбе князя. Видимо, узнал Ромодановского, потому что на его европейской роже, появилась гримаса страха и ужаса от предстоящих нечеловеческих страданий, и это ожидание было для него мучительно.
   О виртуозах Преображенского приказа ходило немало баек: палачи способны были выбить из колеи любого храбреца. Здоровые и сильные мужики вопили, словно дети, и даже писали кровью не замечая этого - как младенцы. Их несчастное тело превращалось в живую котлету, оставаясь всё время в уме и твёрдой памяти. Лекари хорошие здесь тоже имелись - сдохнуть раньше срока не дадут и к Богу на покаяние без признания земного не пустят.
   Палач, здоровый дядя, голый по пояс, стоял рядом с дыбой, держа в руках кнут, и молча смотрел на подошедшего князя. Ждал распоряжений начальства.
   Далее, могла последовать команда: либо пороть "немца", либо поднять его повыше, вывернув при этом руки в суставах.
   Правда, при этом клиент мог обеспамятеть - невелика беда. Для этого случая водичка ледяная имеется, чтоб в сознание вернуть разбойника.
   -Клим! А ну поставь ему горчичники, а то он у тебя совсем замёрз, - прорычал Ромодановский, обращаясь к живодёру и глядя в глаза немца.
   Палач, ухмыльнувшись, привычным неспешным движением, снял со стены заранее приготовленный пучок сухих веток и, подойдя в горну, в котором нагревались до белого каления пыточные инструменты, подержал веник над самым жаром.
   Дождавшись, пока ветки вспыхнут, Клим не спеша, со смаком поднёс факел к подмышкам подвешенной тушки, а потом к груди, опуская всё ниже к самому сокровенному мужскому месту.
   Толи от боли, а может от осознания того, что последует, опустись горящий веник чуть ниже, немец заверещал во всю силу своих лёгкий . Орал он на шведском, видимо, с перепугу и от ужаса забыв, что не далее как вчера выдавал себя за французского купца.
   -Ну вот, это совсем другое дело - улыбнулся князь. - Да остановись ты изверг, яичница у нас на завтра.
   Тонкий юмор начальства был оценён присутствующими по достоинству. Палач отдёрнул руку, бросив горящий веник на пол и вовремя, потому что пламя уже лизало ему лапищу.
   -Знакомься юноша, этим фруктом, тебе придётся заняться - шпион шведский, резидент самого короля Карла. Понял, какова фигура ?! - Поднятый кверху палец и соответствующее выражение лица князя, говорили Ушакову, что в его способности решительно не верят, но надеются, что задумка царя Петра будет иметь успех.
   " А ежели и не будет, так я, вроде как, и не при делах. Молодым у нас, как говорится, дорога, а старикам - да кто их слушает. Вот и получите " - глаза Фёдора Юрьевича ехидно улыбались.
   "Ничего милейший князь,- на лице поручика появился оскал голодной гадюки, - попробуем поучить вас, с какого конца блоху ковать надобно, или редьку хрумкать без соли, да ещё и с перцем вприкуску.
   Сказано не было ни слова, но они и не требовались. Взгляда было достаточно. Оба прекрасно поняли друг друга и без слов.
   - Действуй поручик, - и повернувшись, князь громко, чтобы все присутствующие в пыточном каземате слышали, продолжил, - препятствий поручику Ушакову не чинить. Приказы выполнять, как мои . Узнаю, что не так - голову оторву.
   Вроде ничего особенного и сказано не было, но этого оказалось достаточно, чтобы отношение к Ушакову в корне изменилось.
   Теперь он мог работать спокойно, зная, что любые его приказы будут исполнены, конечно, о них будет доложено князь-кесарю, - а как без этого, но карт-бланш он получил.
   Так начался его путь на поприще российской контрразведки. "СМЕРШ" Петра Великого, начал свою жизнь.
   А вот Ушакову предстояло заложить основы - фундамент, чтобы на века. И детям, и внукам с правнуками хватило.
  ***
 
 Жизнь на корабле состоит не только из героической борьбы со стихией или сражений с морскими грабителями. Нет - это скорее исключения, экстремальные пики.
   Каждый день или ночь, кому какая смена выпадет, моряков ждала обычная тяжёлая работа. Время было поделено вахты, каждый занят своим делом.
   Время течёт монотонно и ничего героического не происходит. Те, кто приходит в море за романтикой, очень быстро понимают, что вляпались в совсем неромантичное мероприятие.
   Хотя если ты полюбил Море, то оно войдёт в тебя и уже никогда не отпустит. Существовали целые династии как самих моряков, так и моряцких жён. Большая часть баек об их слабости на передок в отсутствие мужа, - истинная правда, так что супружеская верность в семьях мореходов, издавна была понятием философским.
   А вот вы уважаемый читатель или читательница, полгода без женщины или без мужика, не пробовали? Ну и ни надо.
   Впрочем, скучать на "Алмазе" было некогда, новый капитан оказался человеком беспощадным и стервозным до невозможности.
   Боцманская команда, да и большая часть экипажа лазила по мачтам и стеньгам, что тараканы по потолку, поблажек не было. Особо буйных и строптивых пороли в присутствии Хромова, ковали в кандалы и - вниз на откачку трюмной воды. "Дармоедов на шняве не было и быть не должно".
   Как мудро заметил наш ротный майор Беднорук: "Труд облагораживает - он делает человека горбатым".
   Капитана, конечно, возненавидели, а кому понравится пахать как проклятому, тягать тяжёлые паруса, работать на помпе, чистить палубу, да и много делать такого, что отродясь не делали на поморских кочах.
   Но вопреки воплям и шипению, команда избавлялась от жира, накопившегося от полугодичного безделья. Появлялась уверенность. Тело покрывалось синяками, ссадинами и мускульной массой - кормили хорошо и сытно.
   А вот когда вместо того, чтобы дать людям отдохнуть, их выгнали на верхнюю палубу. Дали в руки абордажные тесаки и приказали упражняться в умении наносить и отражать удары, - всем стало окончательно понятно, что встречи со шведом, и драки не избежать.
   Шипение прекратилось, к тому же капитан, сам не особенно и чинясь, рубился в учебном поединке без пощады к себе и к команде. Дрались настоящим оружием. Сталь не дерево, к нему привыкнуть нужно.
   А вот лихость и ловкость капитана вызывали уважение:
   "Вот чёрт нерусский и где так ловко рубиться выучился?!" - удивлялись матросы.
   Ты можешь быть молод - ничего, с годами этот недостаток быстро исправляется. Можешь быть бедно одет или не знатен, но вот если ты мастерски владеешь своим ремеслом, знаешь больше других и умеешь пользоваться своими знаниями - ты всегда будешь в выигрыше.
   Француз, был отменный штурман, великолепный кормщик - за одно это поморы простили, бы ему все его чудачества. Но посмотрев, как он управляется с секирой и абордажной саблей, испытав на себе силу его ударов и ловкость его движений, команда воспрянула духом и готова была "пахать" как проклятая, потому что жить хотелось всем и до Беломорья добраться тоже хотелось всем.
   Команда, родившись на пирсе Амстердама, мужала и набиралась опыта.
  ***
  Шнява шла переменными галсами, упрямо следуя проложенным курсом.
   - Держать судно как можно ближе к ветру, - приказал Александр, стоя на своём месте на шканцах, - Осип! Сколько даём узлов?
   - Восемь? - помощник работал с лагом.
   - Мало, очень мало.
   -Увеличить ход, я думаю, не получится, - с сомнением заметил Хромов, поднимаясь на шканцы, - нос перегружен. Да и пушки прибавили вес. Шнява сидит слишком низко.
   В эту минуту порыв ветра со стороны правого борта резко накренил корабль, да так, что белые гребни волн лизнули фальшборт с подветренной стороны.
   Капитан, отодвинув матроса, стоявшего у штурвала, сам стал на его место и энергичным движением, пока не стих свежий порыв, увалил шняву под ветер.
   Все, кто был на палубе, услышал звук, похожий на пение, к которому присоединилось множество других звуков - поскрипывание гиков, гул корпуса и такелажа. Александр всё ближе приводил шняву к ветру.
   В простоте и изяществе его движений чувствовался невероятный опыт, нечеловеческая интуиция и высочайшее мастерство.
   - Ост-тень-норд, полрумба к норду, - негромко отдал распоряжение капитан и рулевой, кивнул, давая понять, что команду принял. - Так держать.
   Уже через месяц плавания, отношение к капитану в корне изменилось. Ему поверили и в него поверили.
   Матросы уже не шипели и с лёгкостью порхали по реям. Даже в постоянной откачке трюмной воды, появилась некая лихость. Руки покрылись таким панцирем мозолей, что час работы на помпе, уже не был, чем-то запредельным.
   Капитан на самом деле стал первым после бога.
   Шторм расставил всё по своим местам. Команда уже была готова к экзамену. А оценку? Экзаменатором будет не капитан - неумолимый, суровый, но справедливый ледовый Океан.
   "Неудов" в море не бывает. Экипаж судна, во время шторма, либо выходит победителем и продолжает плавание. Либо погибает. Причём все вместе. В ледяной воде долго не поплаваешь.
   В тот день с утра горизонт был окрашен в багровый цвет с тёмным оттенком, а по небу надвигались огромные чёрные со зловещей синевой тучи. Молнии сверкали непрерывно, воздух содрогался от могучих раскатов грома, доносившихся откуда-то с левого борта, но явно и ощутимо приближавшихся к кораблю. Волны остервенело налетали на судно, казалось, со всех сторон одновременно, огромные шапки пены захлёстывали низко идущую шняву.
   Ветер был поразительно холодным и свистел в снастях такелажа, издавая необычайно громкий и пронзительный звук.
   Брам-стеньги по приказу капитана были уже опущены на палубу, и теперь все матросы крепили шлюпки к стрелам двойными концами, натягивая добавочные штаги, ванты, брасы и фордуны, накидывая двойные петли на пушки, закрывая передний люк и горловины брезентом и крепя его прижимными шинами.
   Не прошло и полчаса, как на судно обрушился холодный ливень, при сильнейшем ветре он продувал человеческое тело насквозь. Стена воды была такой плотной, что матросы просто слепли и не могли дышать.
   Ветер как дикий пёс бросался на судёнышко со всех сторон одновременно, молнии разрезали небо ослепительными вспышками, а грохот грома вселял ужас в души людей.
   Гром капитанского голоса, властный и уверенный в своей правоте, быстро вернул Команду к действительности. Подгонять никого не приходилось - жить хотелось всем.
   - Приступить к откачке воды. Осип пошли шестерых пусть задействуют запасные помпы. Меняться через каждую четверть часа.
   Команды с капитанского мостика, следовали одна за другой, голос был уверенным и властным. Так мог действовать только человек, убеждённый в правильности отдаваемых распоряжений. Никаких лишних движений и суеты. И это вернуло жизнь и надежду в души и сердца моряков.
   Матросы, кому "посчастливилось" работать на помпах, пахали как бешеные, откачивая тонны воды, которую море и небо без передышки обрушивали на корабль.
   Трудиться им приходилось до полного изнеможения, зачастую по пояс в воде, задыхаясь от соленых брызг и дождевых струй, но они, во всяком случае, знали, что им надо делать. Менялись каждые четверть часа, кожа на ладонях лопалась, но на такие мелочи никто внимания не обращал.
   Паруса успели убрать ещё до того, как ураган налетел на шняву, но чтобы сохранить управляемость судном штормовой фор-стеньги-стаксель и нижние марсели оставили .
   И вот сейчас боцман со своими людьми под проливным дождём и пронизывающим ветром делал всё возможное и невозможное, чтобы не дать стихии проглотить их общий дом и держать судно по ветру.
   Подчиняясь воле капитана, шнява искусно лавировала между гигантскими волнами, где каждый второй вал, не говоря уже о каждом первом, были "девятыми".
   Лишь ближе к полудню ветер перестал налетать со всех сторон, а задул в определённом направлении - на север, затем на запад.
   Следом за ними на корабль налетел долгое время копивший мощь юго-восточный ветер, который дул с невероятной силой и в результате нагнал зыбь опасной высоты.
   Но для корабля это было уже не страшно - испытание экипаж выдержал. В родовых муках родилась и с честью выдержала свой первый шторм Команда, и во главе её стоял Капитан, твёрдо державший управление и судном и людьми в своих руках.
   Видимо, поняв, что поживиться не получится, шквал поутих. Нет, не сразу, конечно, он ещё огрызался, шипел, но отступал.
   Бесследно такие передряги, конечно, не проходят, это было понятно всем.
   - Капитан что нам надлежит делать? - поинтересовался Осип, поднявшись вместе с боцманом и судовым плотником на мостик.
   - Как, что делать? - переспросил с улыбкой Александр, - то, что должен делать любой корабль, попавший в шторм: идти с убранными парусами, под штормовыми.
   А вам господа надлежит ещё раз проверить крепление пушек и груза, продолжать откачку воды, соединять и сплетать оборванные концы, ремонтировать такелаж. Повернувшись к рулевому:
   - Держи круче к ветру. И следи за парусами.
   Пробило четыре склянки.
   - Василий! - капитан впервые обратился по имени к боцману, - проследи за работой по откачке воды и пусть начинают готовить ужин. А ты Осип Тимофеевич замерь лагом ход, я попробую определить наше местоположение, пока солнце не закрыло тучами.
   Жизнь на корабле возвращалась к привычному и понятному распорядку
  
   Глава 3
   Короткое счастье.
  
   Французский сорокапушечный фрегат "Ля Ферм" ведомый коммодором Пьером Вельбоу заканчивал труднейший переход с Нового Света в Гавр, где ему надлежало сгрузить среди всего прочего ещё и золото французского короля в немалом количестве.
   Казначей, сопровождавший груз был крайне неприятным человеком, и к тому же совершенно не переносил качку. Коротышка пытался командовать и указывать капитану, как ему следует вести судно. В конце концов, это вывело Пьера из себя и доверенный человек Первого министра короля, был послан далеко и надолго при вахтенном офицере и нижних чинах.
   К счастью, в это самое время фрегат немилосердно швыряло из стороны в сторону и содержимое желудка казначея полезло наружу. Скандал затих, так и не начавшись. Огромные океанские волны, перекатываясь через борт, вызывали такой страх у "сухопутной крысы", что он быстренько ретировался в свою каюту где, склонившись над большим медным тазом, блевал в полном одиночестве, проклиная "проклятого грубияна", "мужлана", не ценящего советы человека, с мнением которого считается сам Людовик .
   Дворцовый интриган и коммодор сразу не понравились друг другу и если второму на него было глубоко наплевать, то чиновник, будучи воспитанным при дворе короля, обиду затаил, мечтая о том моменте, когда он сможет отомстить грубияну. Качку чиновник переносил плохо и большую часть пути проводил в своей каюте, в обнимку с упомянутым нами тазиком.
   Полдень, солнце светило в полную силу и на небе не было ни одной тучки. Фрегат при правом бакштаге буквально летел по морю. До Гавра оставалось не более недели хода, когда вахтенный офицер доложил капитану о том, что на горизонте замечен парус.
   Отклоняться от намеченного курса необходимости не было, и уже через пару часов стало ясно, что прямо по курсу два таких же фрегата, как и у Вельбоу, только англичане, преследуют французский двадцатипушечный корвет, стремясь взять его на абордаж. Зайдя с двух сторон, и зажав француза в коробочку, пираты могли уже праздновать победу. Жертва трепыхалась, но финал был понятен всем участникам побоища.
   Абордажные команды фрегатов с двух сторон атаковали немногочисленный экипаж корвета.
   Силы были явно неравны, но соотечественники коммодора сдаваться не собирались. На верхней палубе французского кораблика разгорелось настоящее сражение.
   В рукопашной схватке правил нет. Здесь можно нападать втроём на одного, бить в спину, стрелять из пистолета или мушкета в упор -главное, постараться выжить.
   На кой чёрт, этим двум негодяям, потребовался корвет французского короля было непонятно, но и бросать собрата на растерзание британским собакам коммодор не собирался.
   -Три румба влево. Открыть порты, приготовить пушки правого борта.
   Фрегат, взяв ветер всеми парусами, намеривался ввязаться в схватку, воспользовавшись тем, что он заходил со стороны солнца и был не замечен корсарами с Туманного Альбиона. У Пьера были неплохие шансы, разнести вдребезги руль ближайшего фрегата, и если повезёт сбить его паруса или мачту. Тем самым вывести одного, из нападавших из боя.
   Увлечённый горячкой, предстоящей схватки, коммодор не обратил внимания на коротышку, который, появившись на мостике, зашипел, как утюг, на который плеснули холодной водичкой.
   -Капитан, следуйте своим курсом, и упаси вас бог ослушаться приказа и ввязаться в драку, - глаза чиновника смотрели прямо в лицо Вельбоу.
   Поняв, что его сейчас пошлют, точно указав конечный путь, казначей перешёл на визг:
   - Вылетишь с флота, как пробка, я тебе это обещаю.
   Взгляды обоих скрестились, подобно клинкам. Глаза в глаза.
   - Да пошёл ты в жо...у. Тварь! Капитан здесь я!
   Менять свои решения, коммодор не собирался, да и не смог бы, потому что было, уже поздно - фрегат подошёл на дистанцию выстрела.
   -Ты дорого за это заплатишь! - чиновник намертво вцепился в поручни капитанского мостика, позеленев от злости, а может быть от страха. Пули, подобно шмелям уже жужжали вокруг, норовя отыскать жертву.
   Пушки правого борта били ядрами и картечью одна, за другой, в клочья, разнося румпель англичанина.
   - Право руля. Тарань его бортом.
   Фрегат коммодора уже влез в схватку и отворачивать было поздно. После того как все пушки выплюнули смерть, сбив паруса и превратив в кровавое месиво английских корсаров, находившихся на квартердеке, могла последовать только одна команда и она, прозвучала:
   -Абордажная атака, приготовиться. Пошёл!
   И в тот же миг десятки канатов со стальными крюками полетели в сторону англичанина.
   Четыре корабля сцепившись бортами, превратились в единое поле битвы.
   С диким рычанием, свистом голые по пояс с абордажными саблями и кортиками в зубах французы бросились на палубу английского фрегата.
   Понимая, что, действуя по велению своего сердца и совести, из самых чистых побуждений и благородства души, он фактически нарушил строгий приказ короля и, наверняка, неприятностей ему уже не избежать: "Уж этот гад ползучий, позаботится", коммодор в отчаянии, оставив мостик, сам бросился в гущу побоища, ища смерть на поле брани. Но оказалось, не так-то легко умереть героем.
   Перед глазами Пьера мелькнула сталь клинка, и если бы тело само не отклонилось назад, привычно среагировав на опасность, на этом для него всё и закончилось.
   Второй удар он парировал. Схватившись рукой на грот и прикрываясь им, Пьер вышел в тыл противнику и рубанул его со всей силой. Клинок мягко вошёл в тело.
   "Господи, какой он мягкий и податливый" - пронеслось в голове капитана, но предаваться философским рассуждениям времени не было.
   Дыхание сбилось, сердце стучало в груди, а глаза застилал пот.
   Это только в рассказах и байках за кружкой рома, можно услышать, что морякам приходится драться чуть ли не ежедневно. Всё это - враньё. Абордажи, конечно, бывают, но крайне редко - никому не хочется рисковать своей шкурой.
   Бой разгорался всё сильнее. Французы, воспользовавшись внезапностью нападения, легко захватили центр вражеского корабля, разделив тем самым силы неприятеля. Команда корвета, получив нежданную поддержку, ринулась в бой и атака англичан захлебнулась.
   Крики, вопли, кровь всё слилось в один протяжный вой. Рассчитывая на лёгкую добычу в виде безобидной таксы, шакалы, на свою беду, нарвались на свирепого волкодава, пришедшего непонятно откуда. А пот погибать англичанам ради престижа капитана, вовсе не хотелось.
   Понимая, что лёгкой победы уже не будет, фрегат атаковавший корвет справа, обрубив канаты, отвалил в сторону.
   " Если он сейчас, перезарядив пушки, даст залп всем бортом, будет плохо" - эта мысль обожгла коммодора, вернув его к реальности.
   В том, что англичанин способен на такую подлость, Пьер даже не сомневался - прекрасный способ избавиться от ненужных свидетелей собственного позора.
   - Все на борт, руби канаты, готовь пушки. - Вельбоу был снова на мостике своего корабля.
   На палубе англичанина бой затихал. Умирать ни за понюх табака желающих не было. Проще было поднять лапы кверху. Да и намерения соотечественника стали понемногу доходить до сознания пиратов, под флагом английского короля.
   Оторвавшись от борта англичанина, фрегат коммодора, взяв ветер всеми парусами, выходил на дистанцию выстрела, предотвращая подлое решение английского капитана :
   "Разнести вдребезги борт соотечественника ниже ватерлинии, отправив на дно своих и чужих. А дома?! Дома он выставит себя невинной жертвой нападения двух французских негодяев. Ему поверят, а дальше пусть разбираются дипломаты".
   Видя, что его намерения разгаданы, а ввязываться в новую драку с непонятным исходом англичанам явно не хотелось, вражеский фрегат отвернул в сторону и поспешил скрыться за горизонтом, бросив своего товарища на произвол судьбы.
   Впрочем, его судьбы была уже решена. Оставшихся в живых англичан, обезоружили и загнали, как скотину, в трюм. А сам боевой корабль в качестве приза, но уже с новой командой через неделю входил на рейд Гавра под восторженные вопли встречающей их толпы.
 ***
  Победителей, как известно, не судят, и потому коммодор Пьер Вельбоу получил всё, что заслужил по полной программе.
   Из кабинета Людовика он вышел бароном и прошествовал в резиденцию всесильного Первого министра, а заодно уж министра финансов, военного и морского министра в одном лице. Жан-Бати́ст Кольбе́р принял "национального героя" с распростёртыми объятиями, но из флота его вышиб. И вполне заслуженно.
   В тот же вечер коммодор с друзьями заявился в портовый кабак и надрался до бесчувствия, до поросячьего визга, до падения мордой в салат. А наутро исчез.
   Поднятая по повелению короля и Кольбера вся Парижская полиция перевернула столицу и её предместья. К поискам присоединились военные моряки, но всё было тщетно.
   Коммодор, национальный герой, выдающийся флотоводец, так и не ставший адмиралом, бесследно исчез.
  ***
  Как заметила одна небезызвестная особа в известном фильме:
   "Красота - это страшная сила". А женщины - во все века одинаковы, и их стремление быть чуточку красивее, чем есть на самом деле, стоило немалых денег мужьям, отцам и любовникам естественно.
   Любая красотка выест мозг мужчине, если узнает, что у Мани появилось "что-то", а у неё ЭТОГО нет.
   " Маня Этим самым мажет морду и мужчины подобно мухам жужжат и вьются вокруг бесстыжей вертихвостки" - одна эта мысль способна превратить милую домашнюю кошечку в шипящую фурию.
   А потому Даша Керн, помимо цветов, на коих много денег не заработаешь, прикупила небольшую собственность в виде лугов, полей и лесов - целых две дюжины гектаров.
   Не особенно чинясь, она наняла крестьян, которые занимались разведением на специально устроенных огородах нужных ей трав и цветов. Они же гнали самогон, очищая его до состояния спирта, который употребляли "по тихому", в умеренных количествах, а в основном использовали для производства мазей, белил, "венгерской туалетной воды" и прочих средств "для женщин".
   Посуду, в виде изящных баночек, причудливой формы, делали тут же на небольшом заводике, рядом с карьером, в котором добывали глину.
   Там же расположились улики. Мёд шёл в дело. Женщина не бедствовала.
   Деньги у неё водились, высокий покровитель тоже, а вот законного мужа и детей не было. И это обстоятельство тревожило Дашеньку всё чаще и чаще.
   Особенно по утрам, когда она присаживалась к новомодному туалетному столику из дорогущего красного дерева, и с ужасом смотрелась в огромное зеркало. Замечая новую морщинку на идеальной по красоте шейке, женщина впадала в отчаяние и нередко плакала, мечтая о тихом супружеском счастье.
   В то самое утро навести красоту, ей помешал ранний визит управляющего:
   -Госпожа! - заявил помощник с порога, и было видно, что он взволнован.
   "Что могло произойти такого, чтобы Жак явился в столь ранний час" - невольно подумала Даша, поднимаясь ему навстречу.
   - В карьере нашли свежую могилу.
   - И?
   - Ну, эти идиоты, раскопали её, а там...
   Глаза несчастной цветочницы стали величиной с блюдце. Ротик шестнадцатилетней красавицы раскрылся и, крик ужаса застыл на прекрасных губках.
   -Ч..ч..ч..к..к..к...кто, что там?
   Голос дрожал, как и сама хозяйка, в суеверном страхе. Вот чего-чего, а покойников она боялась хотя, по правде говоря, ещё ни разу с ними не встречалась - вживую. Во сне видала. Наверное.
  
   "Как, у них, у благородных, всё не как у людей", - невольно подумал управляющий, прилагая невероятные усилия, чтобы успокоить даму, и надо сказать вовремя, потому что утончённая особа попросту грохнулась бы на пол, не подхвати он женскую тушку своими "граблями".
   Вода и ветерок, который создал Жан, попросту подув в милое личико и пара лёгких пощёчин, возымели необходимое действо.
   "Чурбан неотёсанный, кто ж так с благородными дамами обращается. Ещё бы плюнул ей в харю" - вбежавшая служанка, отпихнула управляющего и засуетилась рядом с Хозяйкой.
   Обморок так и не состоялся. Шок от услышанного прошёл.
   Придя в себя, осознав и всё вспомнив, Даша первым делом, выразительно посмотрела на Жака, который всё ещё был в комнате.
   "Ну, скажи хоть что-нибудь, дубина" - без слов можно было прочесть её отчаянный взгляд.
   -Мужчина там. Живой, только того, - поспешил сообщить управляющий.
   -Что того? Да говори же, в конце концов, - зарычала Дарья, добавила "по-русски", из словарного запаса портовых грузчиков.
   Это сразу возымело действие - Жак пришёл в себя и смог внятно и понятно объяснить, кого нашли в могиле и в каком виде.
   Вот не зря говорят, что мат, а особенно русский, это и не ругательство вовсе, а магия, приводящая в сознание любого. Это как сто грамм первача, двойной перегонки залпом натощак с красным перцем "чили".
   В мою молодость мы, к примеру, на мате, свободно разговаривали с иностранцами, которые учились в нашей группе, и прекрасно понимали друг друга, без всякого перевода. А уж на стройке, в стройотряде, так и подавно. Но это лирика - отрыжка молодости и, к нашему повествованию отношения не имеющая.
   - Раскопали могилу, думали, что покойник там, а он живой, только голый и в крови весь. А ещё ножик у него в боку торчит. Но дышит. Пока. Я сам видел, - бодро доложил "чурбан неотёсанный".
   Сообразив, что покойники ей в хозяйстве без надобности, потому что тут быстро понаедет "крапивное племя", грязью обольют с ног по самые уши, сожрут все запасы спирта и съестного тоже, схрумкают, получше саранчи. А потом ещё и по миру пустят её саму, людей, и всё хозяйство. И прощай мечта о муже и детях - нищих женщин в жены не берут. Только в содержанки: " А мне это надо?!!"
   Даша взвилась и рванула бегом, крупной рысью в глиняный карьер. Вслед за ней, кряхтя и охая, припустил, выпучив глаза и обливаясь потом Жак.
   "Покойник", откопанный в карьере , представлял собой ужасное зрелище. На вид мужчине было лет пятьдесят, может, меньше.
   Бледное как полотно лицо и нож, который торчал из его груди, рядышком с сердцем, придавали "покойничку" особый шарм. А ещё от него воняло так, будто дюжина скунсов опорожнилась где-то рядышком.
   Человек десять крестьян обступили его кружком и пялились во все глаза, а мужчина вопреки их желаниям, пострадать над участью, "невинно убиенной души", богу эту самую душу отдавать не спешил.
   Даже, наоборот, рычал и ругался непотребными словесами, пытаясь встать на ноги. Конечно, у него ничего не получалось.
   Он, изрыгая проклятия, раз за разом падал ,вымазываясь в грязи и в крови, которая не прекращая, сочилась из-под торчащего из груди лезвия. Как долго продолжался бы этот "концерт" было решительно непонятно, но прибытие Хозяйки прервало представление.
   -Все вон! Носилки живо, Жак! - Даша начала командовать сразу же, увидев всю картинку происходящего.
   Подействовало! Засуетились. С грехом пополам тело через час было доставлено в дом, обмыто на кухне и уложено в кровать в господской комнате.
   Прибывший к этому времени местный эскулап, осмотрел пациента, ножик вынул, рану перевязал и удалился с госпожой цветочницей в соседнюю комнату.
   Спустя четверть часа он вышел и направился к коляске, которая его ожидала у крыльца. По довольному виду последователя Гиппократа, можно было понять, что он будет строго блюсти врачебную тайну - небескорыстно, конечно.
   Потекли дни, недели, месяцы. Немолодой организм, оказался крепок, просолен и проспиртован так, что хворь бежала от него прочь, но не сразу.
   Был жар, бред и всё, что положено, но уже через полгода король и первый министр Франции были извещены, что барон Вельбоу жив, здоров и готов осчастливить провинциальную красотку, предложив ей свою руку, сердце и баронский титул.
   Сразу после венчания в соборе Нотр-дам-де-Гавр и свадебного застолья. Молодожёны отправились в столицу. Новоиспечённая баронесса Дарья Вильбоу была представлена королю и он нашёл её весьма очаровательной.
   - Милочка, - Людовик с нескрываемым интересом смотрел на баронессу, - а почему у вас такое редкое для Франции имя?
   - Ваше Величество, я русская - реверанс был исполнен безукоризненно, Даша, склонив голову, не смела взглянуть на Короля , хотя осязаемо чувствовала , как её буквально раздевают взглядом.
   "Она так считает?! Ну и слава богу! Бедная девочка"
   Умей читать мысли коронованной особы, Даша была бы несказанно удивлена и это ещё мягко сказано - шокирована. Но увы.
   Её ,безусловно, берегли, о ней заботились, женщина это чувствовала, а вот понять причину не могла.
  Хотя о многом догадывалась. В том что, она наверняка внебрачная дочь, кого-то из "высших" она поняла давно, но кто её родители? Есть вопросы, ответы на которые лучше не знать.
   - Барон! - Людовик обратился к коммодору, - я рад вашему выбору. Ваша жена просто прелестна, думаю, что она станет украшением вашего замка в предместье Гавра.
   -Вы баронесса, кажется, там владеете недвижимостью?
   -О да Ваше Величество. Ничтожный клочок земли.
   -С сегодняшнего дня этот "клочок" увеличится и значительно. Гордость Французского военного флота не должен чувствовать себя забытым.
   В переводе на нормальный человеческий язык это означало:
   " Убирайтесь к чёрту на кулички из столицы и сидите тихо. Всё, что я считаю нужным, вы получили".
   Вообще-то, король хотел отделаться ничего незначащим баронским титулом, но на флоте такого откровенного хамства к герою просто не поняли бы - пришлось швырнуть пенсион, полуразвалившийся замок и прилегающие земли.
   Все, кто хотел понять, - это отлично поняли, и молодые через пару дней отправились в свои владения.
   Шпионы Кольбера, конечно, приглядывали за Пьером, но молодая жена так окружила "морского волка" заботой и лаской, что ни о каком бунте не могло быть и речи.
   Это казалось невероятным, но разница в возрасте почти три десятка лет не повлияла на чувства и вспыхнувшая страсть закружила пару. Год для влюблённых пролетел почти не замеченным.
   Однако, это не помешало отремонтировать старый замок, оказавшийся крепким и добротным домом, и привести в надлежащее состояние близлежащие земли.
   Даша расширила свои огороды и пасеку и теперь её косметические опыты превратились в хорошо организованное производство, приносящее баронской чете вполне солидную прибыль.
   Через год женщина почувствовала, что в ней зародилась новая жизнь, и вскоре местный врач подтвердил это.
   - Мадам, вы станете матерью!
   Молодые были просто счастливы, но Даша всё чаще замечала, что её муж тяготится сельским бытом.
   И вот однажды вечером, она услышала, то к чему была уже давно готова, понимая, что мужчину невозможно навечно привязать к своей юбке, особенно моряка.
   -Дашенька, любовь моя, я получил предложение от Компании ...
   -Ты хочешь уйти в море, - спокойный голос жены, даже без намёка на истерику, несколько смутил Пьера, и обрадовал одновременно. - Я не стану тебя отговаривать, просто, приму как должное. Видно, такова моя судьба.
   Не в силах сдержать эмоции, они нежно обнялись. Из глаз Даши хлынул целый водопад слёз, разом вымочив рубашку Пьера, но они этого даже не заметили.
   Ночью Пьер любил жену со всей страстью и ненасытностью, а она отдавалась ему и позволяла всё, что можно и чего нельзя.
   Утомившись - первый порыв страсти прошёл, и уютно устроив голову на его плече, она решилась спросить:
   -Когда?
   -Через неделю.
   -Надолго?
   -На полгода.
   -И куда?
   -В Архангельск.
   -В Архангельск?! Пьер, ты идёшь в Россию?! - от неожиданности такого известия Даша даже приподняла голову. Сейчас её глаза светились каким-то особенным блеском, - как я тебе завидую, будь моя воля, птицей бы полетела домой. Мне снег и запах цветом по ночам снится. Родиной пахнет.
   -Мы там обязательно побываем. Вот родишь и поедем.
   Мужчина привлёк жену к себе, и она была ему благодарна за то, что он понял её. Уснули они, только когда за окном начинал брезжить рассвет.
   Неделя пролетела незаметно в хлопотах и сборах.
   -Уже на пирсе, перед тем как взойти на корабль, Пьер как-то странно посмотрел на Дарью, снял с шеи серебряный амулет необычной формы и отдал жене.
   -Как родится мальчик, назови его Александром и передай ему. - Внимательно посмотрел ей в лицо и привлёк к себе в долгом поцелуе. Последнее, что Даша услышала от мужа: " По нему его узнают".
   Отвернувшись, он быстро поднялся на корабль, заняв своё место на капитанском мостике. Трап убрали, швартовы тоже.
   Всё произошло так стремительно, что немой вопрос так и застыл на губах женщины: "Кто узнает?"
   Красавец корабль - флейт, голландской постройки, загруженный под завязку товаром Компании, медленно и торжественно уходил от причала, в своё, как оказалось, впоследствии, последнее плавание.
   Больше мужа она никогда в жизни не видела. Он ушёл в море, и оно приняло его в свои объятия, не посчитав нужным делиться с земной женщиной.
   Через год Даша официально была признана вдовой, а родившийся малыш стал полноправным бароном Вильбоу.
   Нужно отдать должное, что всё, что положено, она получила и от Компании, и от французского адмиралтейства, и от короля. Всё - кроме мужа.
   Остался сын и на него излился весь поток нерастраченной материнской любви . Даша боготворила малыша, потакала всем его прихотям, готова была достать ему, хоть луну с неба по первой его просьбе.
   Конечно, она умом понимала, что этим она бесповоротно портит мальчишку, превращая его в самолюбивого, капризного эгоиста и мажора, но сделать с собой ничего не могла - это было выше её сил.
   Но, несмотря на все её старания, выходило с точностью наоборот.
   Александр был упрям, но разумен. Мог слышать и услышать. Был открыт для общения, имел кучу друзей, дрался и мирился, был не злопамятен, но подлости не прощал.
   Пришло время, и мать приложила все свои усилия, чтобы сын получил прекрасное образование и не только в науках. Живой, подвижный ребёнок мог часами гонять на красавце жеребце по окрестным полям, фехтовать с учителем танцев - отставным мушкетёром короля и запоем читать книги в отцовской библиотеке.
   Время от времени к молодой вдове, наведывались друзья её мужа - баронесса не была монашкой и не отказывала себе в женских удовольствиях. Но делала она всё весьма аккуратно, не привлекая излишнего внимания.
   А по вечерам Александр слушал бесчисленные рассказы и байки "морских волков" о штормах, разбойниках, абордажах ,россыпях жемчуга и пиастрах. Море незримо, исподволь, входило в его душу и оседало там.
   В кабинете отца, всё оставалось без изменения, ровно так, как в тот день, когда он ушёл в свой последний рейс. Так что компас, карты и астролябию мальчишка знал чуть ли не с пелёнок, и дружеские визиты друзей отца только пополняли и шлифовали знания юноши.
   Мать к увлечению сына относилась весьма иронично, воспринимая их как игрушки, которые уйдут со временем.
   Пришло время и юноша появился в столице, произведя весьма положительное впечатление, на столичное общество.
   В конце концов, хотя, и провинциал, но он был из их круга - всё-таки барон и не безземельный, что было весьма важным обстоятельством.
   После представления Королю ставки молодого Вильбоу, взлетели ещё выше. Необъяснимое расположение монарха к матери и к её сыну было отнесено за счёт былых заслуг отца. А учитывая, что состояние баронессы было более чем прилично, Александр стал мишенью для оборотистых девиц, их мамаш, не говоря уже о папашах, которые были не прочь породниться с баронами Вильбоу, поправив за счёт молодых своё материальное положение.
   В общем, юноша был принят Обществом за своего, и имел все шансы войти в узкий круг "золотой молодёжи", со всеми вытекающими из этого дивидендами.
   Мать была не против, и уже мечтала и строила планы на будущее, когда судьба - капризная и непредсказуемая особа, неожиданно всё переиначила.
   Вечером сразу после ужина, когда Дарья уже готовилась ко сну, в её комнату неожиданно зашёл сын.
   - Мама, ты позволишь мне потревожить тебя.
   Сердце женщины нехорошо кольнуло. Материнское сердце, оно ведь всё понимает и вещует, не хуже гадалки.
   - Ты уезжаешь сын? - она всё поняла, только взглянув в его тёмные глаза, в которых плескалось море. Такие же глаза были, у её мужа, в тот вечер, когда он сообщил ей о решении уйти в рейс.
   -Да мама, я сделал свой выбор.
   Женщина тяжело опустилась в кресло, понимая, что сама виновата в том, что не смогла оградить своего ребёнка, а игрушки и детские фантазии переросли во что-то большее.
   "Сын моряка может стать только моряком. И не забудь про амулет, ты обещала" - ясный голос мужа прозвучал у неё в голове.
   Она всё поняла и приняла решение:
   "Она не станет отговаривать сына, а примет всё как есть, и судьба, возможно, будет к ней милостива - ведь она уже отняла у неё одного любимого человека".
   -Ты решил стать капитаном и уходишь в море, как твой отец? - увидев, что сын готов уговаривать её, она подняла руку, прикрыв его уста, - не нужно. Ты принял правильное решение. Ветер не удержишь в четырёх стенах. Видно, это судьба. Я буду ждать тебя Сашенька.
   Слёзы матери и сына сняли груз с души у обоих. Потом они ещё долго говорили друг другу, какие-то свои милые их сердцу глупости, но главное, было сказано. Александр пошёл по стопам отца, и мать стала для него опорой и надёжным маяком во тьме и неизвестности бытия.
  
  Глава 4
   Отделка щенка под капитана.
  
   Солнце уже поднялось над горизонтом. Вахтенный матрос пробил шесть склянок. Пора была подниматься. Франсуа Дарлан - капитан торгового флейта "Чёрная Жемчужина" проснулся от звука отбиваемых склянок.
   Приход помощника с докладом был привычен и не вызвал удивления.
   Сер, - вахтенный офицер начинал службу на английском флоте и по привычке называл капитана на британский манер, - вас на палубе дожидается, какой-то юнец. Прибыл на лодке, и говорит, что по важному делу и лично к вам.
   -Что ему от меня нужно? - проворчал капитан, хотя неприятностей он не ждал, тем более в такое великолепное утро.
   До ухода в рейс была ещё целая неделя. Судно было загружено почти под завязку, провизия, пресная вода инструменты были уже на борту.
   -Пригласи его. У меня совершенно нет времени. И позови Рауля.
   Рауль Перманье был боцманом и старым приятелем капитана, ещё со времён службы в военном флоте Его Величества короля Франции.
   Дверь открылась. Вошедшему в капитанскую каюту юноше на вид было не более шестнадцати лет. Одет он был в не дорогую, но добротную матросскую куртку, поверх рубашки из тонкого полотна с кружевными манжетами. Атласные штаны до колен и нижнее белье из хлопка явно говорили о его аристократическом происхождении.
   "Мальчик из богатеньких. Интересно, что ему нужно?" - злорадная ухмылка появилась на лице капитана, - ну вот не любил он аристократов, и всё тут.
   Однако стоило Дарлану взглянуть на вошедшего юношу и его лицо мгновенно изменилось. Капитан смотрел на "аристократа" бессмысленно моргая глазами и разевая рот, в чём удивительным образом напоминал сельского дурачка, пялившегося на заезжую городскую мамзель.
   Как долго это продолжалось бы, было решительно непонятно, но вошедший молодой человек, боясь, что его погонят взашей, из капитанской каюты, решился взять инициатив на себя.
   - Разрешите представиться, - срывающимся мальчишеским басом прощебетал юноша, - Александр Вильбоу.
   Наваждение прошло, и капитан Дарлан, стряхнув с себя оцепенение, тяжело опустился в кресло, пристально глядя в глаза юнца, так некстати появившегося в его апартаментах:
   -И что вас молодой человек привело ко мне? - хрипотца в голосе хозяина каюты явно говорила о пережитом шоке, но волнение прошло. Капитан был прежним Франсуа Дарланом - человеком, которого боялись и уважали все без исключения.
   - Хочу наняться к вам на корабль матросом.
   - Гм... мда. А что ты умеешь делать?
   - Я твёрдо решил стать моряком, - видя скептическую улыбку на лице капитана, физиономия мальчишки сделалась красной от обиды, но он продолжил, зыркнув исподлобья, с вызовом во взгляде, - и поверьте, я им стану. Если меня не возьмёте, вы - устроюсь на любое другое судно.
   -Юноша, на корабле нет пирожных и цветов, зато есть грязь, вонь и каторжный труд. Твои нежные ручки быстро покроются волдырями. Ты будешь блевать, страдая от качки, а у меня, к сожалению, нет одеколона "розмарин", чтобы отмыть твои нежные пёрышки. Зато есть грубые неотёсанные чурбаны, которые не понимают благородного воспитания. Они родились в канаве, в хлеву, и там же и подохнут от рома или от кинжала в пьяной драке. Аристократы не ходят в море - запомни это. А теперь убирайся к чёрту, у меня мало времени. Рауль! - громко рявкнул капитан, и дверь каюты открылась.
   На пороге стоял великан под два метра ростом и без малого метр в плечах, в парусиновой куртке, надетой на голое тело и таких же штанах. Добрая улыбка шкуродёра с ближайшей скотобойни на его широкой физиономии на миг осветила каюту капитана, и в помещении стало чуть светлее.
   Впрочем, это длилось недолго, ровно до того момента, как глаза великана встретились с пылающим взглядом молодого человека, выходящего из каюты.
   Вообще-то, боцман, так же как и капитан, мягко говоря, не любил аристократию и по доброй воле он бы ни за что не уступил дорогу "птенчику", даже, наоборот намеренно загородил проход своей тушей, но сам того не ожидая сделал шаг в сторону, пропуская незнакомца.
   В комнате повисла тишина. Оба смотрели на дверь, которая была прикрыта вышедшим посетителем с такой силой, что без малого не вылетела вон, и теперь качалась на петлях, жалобно поскрипывая и скуля как побитая собака.
   -Узнал?! - усмехнувшись, капитан обратился к приятелю, который стоял с дурацким выражение лица и тихим ужасом в душе, также глупо хлопая ресницами.
   -Он, что с того света вернулся?
   -Похоже, что так. Кстати, ты ему кажется, жизнью обязан.
   -Как и мы все. Если бы он тогда отвернул, у мыса Сент-Мари, ты, я, и ещё три сотни парней давно лежали бы на песчаном плёсе с открытыми ртами . Ты бы сам отвернул, разве нет?!
   -Да! Пьер был великим капитаном, - в комнате повисла гнетущая тишина, - это его сын.
   Верзила облегчённо вздохнул. Суеверный ужас покинул его душу, стало легче, всё же не каждый день им доводилось встречаться с покойниками.
   -И что ему нужно было, зачем он приходил?
   -Хочет стать моряком. А я его выгнал.
   Боцман удивлённо смотрел на капитана.
   -Зачем ?! Ты же ....
   -Прикажи , чтобы его вернули, если он ещё не отчалил от борта.
   Не прошло и десяти минут, как дверь открылась вновь, и тот же самый мальчишка снова вошёл в уже знакомую каюту, но на этот раз его ждали двое.
   -Я изменил своё решение. Мне нужен юнга, пойдёшь в его команду, - капитан кивнул на великана с бандитской рожей, добрыми глазами и дыркой в нижнем ряду передних зубов, потерянных то ли в абордажной схватке, то ли в пьяной драке, а может от удара паруса со вшитым кольцом во время шторма. - Уходим у рейс через неделю. Плата, как обычному матросу, контракт составим прямо сейчас. Вот бумага и чернила. Писать, надеюсь, ты умеешь?
   -И считать тоже.
   -Вот как, - усмехнулся капитан, - а что ещё?
   -Компас, румбы, работаю с астролябией, и морскими таблицами, знаю астрономию.
   По мере того как он перечислял всё, что якобы умеет, капитан скептически покачивал головой, бросая косые взгляды на боцмана.
   - Достаточно, думаю, что в ближайшее время тебе эти знания не понадобятся. Итак, берите юноша перо, бумагу и за дело.
   Когда он, наконец, покинул каюту, светясь как майская роза - отправился домой за вещами, боцман решился нарушить молчание, которое он хранил за всё время пребывания в каюте у старого приятеля и своего командира.
   -Решил сделать из него капитана?
   - Только после того, как ты сотворишь из него матроса. И никаких поблажек. Усмехнувшись, он взглянул на верзилу и добавил:
   - Рауль, долги нужно отдавать, если не отцу так хотя бы сыну. Думаю, что Пьер будет внимательно смотреть за нами, - и взгляд капитана упёрся в потолок каюты.
   Оба невольно взглянули друг на друга и не сговариваясь засмеялись. Они уже давно не верили ни в бога, ни в чёрта, просто свято чтили традиции, и удача пока была благосклонна к ним.
  ***
   Весь год "Чёрная жемчужина" курсировала между Марселем и Архангельском, заходила в Испанию и даже была в Новом Свете.
   Поднявшись на борт юнгой, почти что ребёнком с нежными руками и ангельским личиком Александр превратился в сурового юношу, почти мужчину.
   Промотав половину денег, которые ему передала с собой мать на сладости, к которым он питал слабость, а вторую половину проиграв в карты, юноша поставил себе цель стать "дьявольским" моряком и упрямо шёл к ней, невзирая на все препятствия, а их было более чем предостаточно.
   Первые несколько дней Александр умирал от морской болезни, его слабый изнеженный желудок просто категорически противился грубой матросской пищи.
   Сухарь, едва попав в рот, тут же просился обратно, выворачивая всё содержимое желудка. Матросы откровенно насмехались над ним и только суровый на вид боцман, взявшего юнгу под своё покровительство, останавливал их от травли "новичка". Рауль сочувствовал мальчишке и вступался за него, если шутки становились откровенно грубыми и издевательскими.
   -Ничего малыш, терпи капитаном станешь, а на этих остолопов внимания не обращай - каждый из них прошёл через то же. Сейчас, конечно, они ни за что не признаются, но поверь мне, что так и было. К морю нужно привыкнуть и тогда оно тебя примет, - и отвернувшись в сторону, чтобы никто не слышал, часто добавлял: "Может навсегда, в свои объятия".
   Такая сентиментальность мало подходила к человеку, имевшего свирепый вид пирата, но Александр эти слова слышал сам.
   За прошедший год молодой Вильбоу потерял почти всё: он лишился денег, но приобрёл авторитет щедрого парня и игрока, с которым не стоит садиться играть, потому как можно уйти без портов - в чём мать родила.
   Он потерял слабость,- став широк костью и крепок мускулами и теперь любой матрос трижды подумает и четырежды взвесит свои силы, прежде чем рискнёт оскорбить или грязно пошутить с "капитаном".
   Кстати, прозвище "капитан" привязалась к нему как репей. Входя в этот мир, он имел массу иллюзий, которые очень быстро растаяли, как утренний туман.
   Бледность кожи изнеженного аристократа, заменил тёмный загар, ладони загрубели и покрылись мозолями. Он утратил застенчивость речи - она стала краткой, точной, как удар хлыста. Александр научился ругаться почище портовых грузчиков, пил ром и виски кружками, при этом утрачивая плавность и точность движений, но всегда сохранял ясность ума и никогда не терял голову, что пару раз здорово выручило его .
   А ещё он своими руками убил человека, острой как бритва саблей, в бою, когда их пытались взять на абордаж и схватка шла на квартердеке.
   Через два года Александр уже не в чем не уступал любому из команды, возглавляемой боцманом, а в чём-то и превосходил многих.
   Увидев, как легко "птенчик" порхает по реям, ворочает тяжёлые паруса и мастерски сплетает канаты, капитан Дарлан распорядился вызвать его к себе в каюту.
   - А теперь слушай меня внимательно Боу! Брось курить, пить ром и играть в карты. Пришло время огранки, - насмешливо взглянув в удивлённые глаза матроса, капитан снизошёл до разъяснений, - из грубого алмаза я сделаю бриллиант. Пришло время. С завтрашнего дня переселишься в каюту Шарля, ты назначаешься его помощником.
   Штурман, невысокий и совершенно лысый крепыш с короткими сильными ногами был похож на медвежонка. Системного образования он не имел, читал и писал с трудом, но безумно любил море и обладал врождённым чутьём на мели. Судно, ведомое им, не касалось своим килем шершавого песчаного дна или острых как бритва пиков подводных скал.
   Александр с интересом наблюдал, как Шарль управляет кораблём, как определяет место с помощью астролябии, сверяясь с картой и компасом. Всему этому он учился, впитывая знания как губка.
   Штурман привязался к смышлёному юноше, и с удовольствием разъяснял тонкости своего дела, благо основы учения, крепко засели голове Вильбоу-младшего, из отцовских книг и рассказов друзей коммодора, навещавших его мать.
   Старина Шарль терпеливо объяснял и наглядно показывал, как работать с квадрантом, как пользоваться лагом и определять скорость корабля, отмечать пройденный путь на карте. Уже через пару тройку месяцев Александр сам мог определить положением судна, уверенно выправлял курс, поворачивая штурвал в нужную сторону, беря тот или иной галс.
   Вероятно, он бы стал хорошим штурманом и даже заменил со временем Шарля, но следуя из Архангельска в Амстердам на траверзе мыса Нордкап "Чёрная жемчужина" была, застигнут неистовым штормом, которые нередки северных широтах и это круто изменило судьбу юноши.
  ***
   С утра моросил мелкий и противный дождь, а пронизывающий северный ветер выдувал остатки тепла, заставляя людей, несших вахту, страдать от холода. Александр уверенно вёл груженный флейт крутым бейдевиндом, умело лавируя между гигантскими валами.
   Горизонт медленно, но неотвратимо окрашивался в пурпур. Ветер менялся с пугающей периодичностью. Огромные чёрные тучи подобно хищным птицам с невероятной скоростью неслись по небу. Молнии гигантскими шипящими змеями уходили в морскую пучину. Грохотали раскаты грома.
   Волны стали круче и яростно накатывались на судно уже с разных направлений, перекатываясь через фальшборт и заливая палубу. Помпы работали непрерывно, выкачивая массу воды, проникающей в трюм .
   Брам-стеньги были опущены и закреплены на палубе. Все отверстия закрыты брезентом, откачка воды шла без перерыва.
   Корабль уверенно шёл в самый центр тайфуна, потому что обойти его уже было невозможно - ошибка и самоуверенность Дарлана, не внявшего совету молодого штурмана, могла дорого обойтись всему экипажу.
   Капитан стоял на мостике рядом с вахтенным начальником. Вмешиваться в распоряжения Александра необходимости не было. Он уверенно выполнял свою работу, не допуская ошибок.
   Возможно, они и вышли бы из этой передряги слегка, потрёпанными, отделавшись лёгким испугом если бы грот-бом-брамсель не вырвало из сезней и сдуло под ветер. Оказавшись на свободе, он заполоскал с такой силой, что грот-мачту затрясло, словно прут.
   Надо было действовать: то ли убрать бом-брамсель, то ли срезать его, иначе мачта неизбежно переломилась бы. И тогда гибель корабля была неминуема. Предстояло на высоте, под проливным дождём и при неистовом ветре с помощью рук, ног и невероятной ловкости вступить в единоборство с яростно бьющимся нока-парусом, усмирить его и закрепить длинным плетённым сезнем.
   Всем своим существом Александр понимал, что послать человека на верх мачты при шквальном ветре - это фактически обречь его на верную смерть. Времени на раздумья просто не было - судьба судна, жизнь его самого и всего экипажа повисла на волоске, а потому передав управление капитану, он с ловкостью кошки, не сомневаясь ни секунды, без лишней суеты сам полез по вантам на мачту.
   Плотно обвязать парус и приготовить рей к спуску, оказалось долгим и трудным делом. Под напором ветра судно кренило и бросало так, что просто удержаться на высоте было невозможно, а уж выполнить тяжёлую работу по уборке вышедших из повиновения парусов было, вообще, за гранью возможного.
   Тело закоченело от холода, судорога сводила пальцы от нечеловеческого напряжения, вшитые в парус кольца в кровь разбили лицо и голову Александра, но он, стиснув зубы упрямо и методично продолжал своё дело.
   Понимая, какая опасность грозит всем к Александру, поспешил на помощь боцман. Наконец, рей благополучно спустили, а потом то же самое проделали с фок- и крюйс-бом-брам-реями. Опасность миновала. Морской чёрт остался "с носом".
   Однако свою плату он всё же взял. Неистовое напряжение, с которым работал молодой штурман, сыграло свою роковую роль.
   Когда, казалось, что опасность уже миновала, и корабль вырвался из самого эпицентра урагана при спуске с мачты, нога Александра соскользнула с поперечины и его молодое сильное тело в мгновение ока, оказалось за бортом в пучине взбесившегося Океана.
   Всё произошло так быстро, что спасать было уже некого, голова Вельбоо вынырнувшего из пучины и скрылась среди верхушек неистовых волн. Остановиться для поиска Александра, корабль не мог бы - его попросту выдувало из района бедствия.
   Океан требовал жертву, если не всех, то хотя бы одного, это поняли все и не оспаривали. Впрочем, крайнюю шлюпку, всё-таки сорвало с креплений, и она улетела за борт, но когда это случилось никто не знал, не до того было.
   Хлынувший ливень плотной стеной накрыл флейт. Ветер не утихал, но теперь он дул только в одном направлении, что значительно упрощало задачу. Ливень плотной стеной обрушил на судно тонны воды и люди, работающие на помпах, выбивались из сил.
   Ливень и ветер антагонисты, кто-то должен был уступить. Сдался ветер и на море установился полный штиль. Корабль лёг в дрейф, штормовые паруса обвисли как гигантские перлы. И только шум ливня и вода, заливающая гружёный корабль, не давала морякам возможности любоваться этим редким явлением.
   Глубоко за полночь ливень прекратился, но ветра тоже не было. Вокруг стояла жутковатая тишина, и только удары о корпус корабля дрейфующих льдин и вопли неизвестных обитателей Океана нарушали эту ночную идиллию.
   В кают-компании собрались офицеры, боцман и ветераны, с которыми Дарлан служил ещё на флоте Его Величества Людовика . Выслушав доклады о состоянии судна, капитан решил устроить небольшой ужин и помянуть добрым словом храбреца, подарившего им всем жизнь.
   Разлили по кружкам крепчайший ром. Выпили обжигающий напиток, не чокаясь и разошлись - говорить было не о чем. По праву старого приятеля и друга и по просьбе капитана, боцман задержался.
   -Жалко парня, совсем молодой, ему бы жить ещё и жить, не представляю, как об этом сообщить его матери, - тяжело вздохнув, выдавил из себя Дарлан.
   -Погоди хоронить, - задумчиво заметил боцман, - мёртвым его пока ещё никто не видел.
   -Ты это серьёзно? - удивление в возгласе капитана было не наигранное. Если по правде, то он и сам не верил в гибель Вельбоу.
   -Я не знаю как у сына, а вот у отца жизнь к телу было пришита не нитками, а скорее приколочена гвоздями . Он выходил невредимым и из худших передряг.
   -Может ты и прав Рауль, но мы не на Карибах, и в воде плавают льдины, а не кокосовые пальмы.
   - Но ты тоже не забывай, что у нас смыло лодку, - аргумент, если честно был хиленький, и боцман это хорошо понимал как, впрочем, и капитан.
   -Ладно, иди отдыхай. Кажется, небо очистилось от туч, и ливень прекратился. Позови Шарля и пусть захватит инструменты, самое время определить наше место.
   Капитан и штурман, оба будучи первоклассными судоводителями без суеты с помощью лаглиня, и астролябии , хронометра и таблиц сравнительно быстро определили местоположение "Чёрной жемчужины".
   Судно находилось почти в том же самом месте, где их вчера застал шквал. Повторная проверка показала, что ошибки не было.
   Выходило, что корабль гоняло по кругу, и он всякий раз возвращался в исходную точку. Интересно.
   На море лежал полный штиль.
   -Что будем делать капитан?
   -Иди отдыхай Шарль. Утром видно будет.
   Оба направились спать. Что же будет завтра?!
  ***
   Он летел в мягком, тёплом золотом тумане. Тело было невесомо и ему не было дела не до чего на свете. Перед его взором возникла женщина. Она была невероятно красива и изящна, её глаза светились теплотой и она манили его к себе. Золотые волосы разметались по плечам, тугая молодая грудь завораживала и влекла, обещая неземное блаженство.
   Юноша, конечно, уже познал женщину, но эта была необычна, такую он ещё не видел.
   Они коснулись друг друга, обнялись и слились в одно целое - таинство свершилось. Мужчина был неутомим - Женщина ненасытна.
   Оба были на самом верху блаженства. Его закружил и понёс за собой золотой вихрь. Было тепло и .... неожиданно туман исчез. Пропало и чувство блаженства.
   Открыв глаза, Александр обнаружил себя лежащим в лодке. Опершись спиной о корму, он действительно видел на противоположной стороне небольшого судёнышка женщину, сидящую лицом к нему.
   Она была в тёмном одеянии, гармонирующем с её чёрными волосами и глазами такого же цвета. Однако невероятно правильные черты красивого лица не отталкивали, наоборот, притягивали. Таких женщин ему ещё не приходилось видеть.
   И Александр вдруг понял, кто эта красавица и зачем появилась здесь. Страха не было. Была просто досада, что так много хотелось сделать и всё так нелепо закончилось.
   -Ты готов?! - бархатный мелодичный голос вернул Александра к действительности.
   -Да! Хотя мне искренне жаль.
   - Ну, это всё равно должно было бы случиться, - успокоила его незнакомка.
   "Впрочем, не такая уж и незнакомка - всем нам придётся с ней повстречаться" - мысленно продолжил он.
   "И это правда" - также, не произнеся ни слова, она согласилась с ним.
   -Пора! - женщина, не спеша, поднялась и протянула ему руку.
   Собрав волю в кулак, борясь со страхом, юноша встал, заставил себя улыбнуться и протянул навстречу ей свою.
   Их руки сблизились настолько, что он почувствовал даже теплоту её пальцев, невольно удивившись. Ещё мгновение и ......
   В этот момент он боковым зрением увидел, как поверхность воды слева от шлюпки расступилась и огромная живая туша, белая, цилиндрической формы с торчащими в сторону плавниками стремительно понеслась в промежуток между ним и Незнакомкой.
   Удар гигантского хвоста больно обжог ему правое плечо и он кубарем полетел в воду.
   Всё произошло так стремительно, что юноша даже не успел испугаться и с головой ушёл под воду. Ледяная стихия обожгла тело, и он в два гребка, вынырнув на поверхность, увидел, что находится в доброй дюжине метров от лодки.
   Темноволосая красавица, вопреки его ожиданиям, даже не смотрела в его сторону, наоборот, она отвернулась к нему спиной, и её лик был обращён к другой женщине, не менее великолепной, только Златовласке.
   Роскошные золотистые волосы были распущены и покрывали её округлые налитые молодостью и силой плечи. Роскошный бюст мог вызвать восторг у любого мужчины и жуткую зависть у женщин. Одета Златовласка была в тунику до пят, наподобие греческих, желто-золотого цвета, и что самое поразительное - она стояла на поверхности воды и насмешливо смотрела на ту, которая пришла за Александром.
   Боль в плече и ледяной холод вернула Вельбоу в реальность. Что ему делать дальше, он решительным образом не представлял, потому что сейчас очень походил на котёнка, которого попросту бросили в воду, и до которого никому нет дела.
   Впрочем, долго искать выход из "дурацкого" положения ему не пришлось, потому что чья-то зубастая пасть, противно пахнущая рыбой, бесцеремонно схватила его за ворот рубахи, а второе рыло упёрлось ему в спину пониже пояса, и он почувствовал, что его тело скользит по поверхности воды.
   Шок от пережитого прошёл, лодка, вообще, исчезла из вида. Александр был один посреди бескрайнего Океана. Вода была ледяная, но холода он не ощущал, а вот филейную часть его организма несколько раз укусили, и от постоянных тычков, спина покрылась синяками, не говоря уже о шее, в которую впилась рубаха.
   Противные рыла, мерзко пахнувшие рыбой, оказались мордами гигантских белых дельфинов, которые повизгивая и хрюкая менялись местами, при этом они упрямо волокли его куда-то, но объяснений не давали, да и что можно узнать у глупого морского хряка.
   Издавна, так уж повелось, что когда две женщины выясняют отношения, мужчине лучше не мешать, а будет, вообще, великолепно - ежели он исчезнет, если не сам, то с помощью добрых и преданных слуг.
   -Сестра, как мне всё это понимать? - черноволосая красавица удивлённо и с некоторым раздражение в голосе, обратилась к Златовласке, как только та объявилась на поверхности Океана.
   -А разве мы не договаривались Сестричка, что ты не будешь брать моих людей, - Златовласка насмешливо ответствовала, притворно часто хлопая глазами, - разве нет?
   -А как я могла узнать, что он твой? - черноволосая красавица была раздражена и не скрывала этого, - хотя прости ......- оберег. У него был ТВОЙ амулет. Извини Сестра, я должна была догадаться, ведь он просто так не мог появиться в лодке посреди Океана.
   -Ну вот, видишь всё, оказывается, так просто!
   -Но, я ведь всё равно его заберу, ты об этом знаешь?!
   -Конечно, ты его уведешь с собой, но не сейчас.
   Увидев, что Смерть недовольно закусила губку, Златовласка неожиданно рассмеялась, вовсе не злорадно.
   Слушая этот весёлый, лившийся прямо из души смех, долго сердиться было просто невозможно, и лицо темноволосой красавицы осветила озорная улыбка.
   -Зачем он тебе - ведь совсем юнец?
   -Может ты Сестра и права, но вот понравился мне этот мужчина! Или я не женщина? - глаза Златовласки светились от еле сдерживаемого смеха.
   "Кокетка. Сумасбродная кокетка"
   "Ну и что. В конце концов, я здесь хозяйка, и я решаю кого и кому!"
   Они прекрасно понимали друг друга, даже не произнося ни звука.
   Смерть ушла по своим делам, "несолоно хлебавши", но зато без обиды и с хорошим настроением. Да и стоит ли обижаться на Сестрицу, которая регулярно и щедро загружала её работой.
   Бури, ветры, штормы и ураганы забирают достаточно много человеческих жизней, и черноволосой труженице грех было жаловаться на отсутствие поживы. А уступить Сестре этого юнца - такой пустяк, что и вспоминать не стоит.
   "Ничего я подожду, я умею ждать!" - с лёгким сердцем и хорошим настроением она неслась над поверхностью седого от льдин Океана.
   И это была правда, - ОНА умеет ждать.
  ***
   Утро началось с сюрпризов и непоняток. Стук в дверь капитанской каюты поднял Дарлана на ноги. Качки не было, свиста ветра тоже.
   "Чёрт возьми, что им от меня нужно" - первая мысль, которая родилась в голове капитана.
   - Что случилось Патрик ?
   -Я извиняюсь капитан, но вам лучше самому взглянуть, - потупив глаза к полу, извернулся вахтенный помощник.
   Быстро одевшись, в меховую куртку - холод пробирал до самых костей, Дарлан вышел на мостик и взяв в руки подзорную трубу уставился на точку у самого горизонта.
   -Похоже на лодку.
   -Может подойти поближе и посмотреть? - предложил вахтенный офицер.
   -А ветер, где я возьму ветер?
   В это время паруса ожили, подул устойчивый норд-ост. Следовало действовать, пока он не переменился.
   -Три румба влево, держать курс на шлюпку, - капитан отдавал команды рулевому, неотрывно смотря в трубу на быстро приближающуюся посудину.
   Новость молнией разнеслась по кораблю, стала известна всему экипажу и все, кто был свободен от вахты высыпали на верхнюю палубу и сейчас пялились во все глаза на приближающую лодку.
   -Ребята, а кажись, наша. И в ней кто-то есть.
   Появившийся на мостике боцман, подойдя вплотную к капитану негромко, чтобы никто из стоящих рядом не слышал, шепнул ему на ухо:
   -Если это Вельбоу, и вдруг он окажется ещё и жив, будет интересно взглянуть на его левую руку.
   Повернувшись к нему лицом, капитан побледнел и также тихо ответил:
   -Перстень! Как у Чарли де Берни?
   -И у Пьера. У коммодора, если ты помнишь, был такой же, - последовал ответ боцмана.
   В то, что перстня у молодого штурмана не было, оба знали наверняка. Оберег был, но похожие были у многих.
   В шлюпке действительно оказалась скрюченная от холода , человеческая тушка, без признаков жизни.
   Подойдя вплотную у утлому судёнышку, команда "Чёрной жемчужины" быстро подняла шлюпку на палубу. В синем от холода и почти что голом человеке, без признаков жизни они узнали молодого штурмана, не далее как вчера отправившегося к морскому дядьке в гости.
   -Что с ним? Он мёртв? Жив ? - вопросы сыпались со всех сторон, пока эту вакханалию не остановил рёв капитана.
   - А ну разойдитесь олухи, дайте дорогу врачу, пусть он его осмотрит!
   Лекарь, это, конечно, сильно сказано. Судовым Эскулапом был плотник, у которого бабка была травницей и Леон - так звали мастера, кое-что соображал во врачевании.
   Ощупав тело, Леон недовольно поскрёб небритый подбородок и глубокомысленно заявил:
   -Мне нужно зеркало или небольшой кусок стекла, - уточнил он.
   Собравшаяся толпа зевак недоумённо переглянулась, было решительно непонятно зачем ему нужно зеркало: "Не иначе, колдовать вздумал".
  "Он хочет кровь пустить" - доморощенные знатоки быстро нашли объяснение.
   Было страшно, но интересно. Послышались смешки и издёвки, о талантах врачевателя.
   Небольшое зеркальце всё же нашлось у одного из офицеров, которые тоже сгорали от любопытства.
   Поднеся стекло к губам пациента, и подержав некоторое время, эскулап-самоучка, удивлённо посмотрел на запотевшую поверхность и глубокомысленно изрёк:
   - Жив! Его нужно определить куда-то в тепло .
   Команда была в шоке : почти сутки в ледяной воде, и жив?! - этого просто не может быть.
   Первым очнулся капитан:
   -А ну быстро волоките его в мою каюту, Рауль тёплую воду и побольше рому , и чая, самого крепкого.
   Обернувшись в толпе, капитан Дарлан, взревел, как укушенный бегемот:
  -Займитесь, наконец, делом. Мать вашу..... - рык капитана возымел действие.
   Получив чёткие и понятные команды, каждый занялся своими обязаностями.
   Шарль ещё ночью проложил курс до Амстердама, и сейчас, приняв управление кораблём, старался держаться намеченного маршрута, боцман и его ребята ворочали неповоротливые гики и лихо управляясь с парусами, помпы хрюкая откачивали воду из трюма, пришло время смены вахт. У каждого нашлось дело и капитан с судовым эскулапом наконец-то занялись Александром.
   Растерев тело ромом и влив изрядное количество в рот, разжав при этом намертво сведённые челюсти кончиком офицерского кортика, оба с нетерпением ждали результатов своего врачевания, и они не заставили долго ждать - пациент пришёл в себя, открыл глаза и ,отчаянно клацая зубами от холода , удивлённо пялился на капитана.
   Крепчайший алкоголь, и перенесённое нечеловеческое напряжение любого повалит с ног - свалился и Александр, провалившись в тяжёлый непробудный сон.
   Это казалось невероятным, но молодое тело, похоже, оживало. Продублённый морской солью тренированный организм, восстанавливался с поразительной быстротой и уже через пару дней Вольбоу самостоятельно вышел на ходовой мостик, подставив лицо свежему северному ветру и солёным брызгам.
   Крепкие руки моряка сжимали перила капитанского мостик, норд-ост играл в его волосах. Куртка, в которой он обычно нёс вахту осталась в каюте, Александр был в парусиновых штанах и в белой шелковой рубахе, разорванной на правом плече .
   Капитан, стоящий рядом невольно залюбовался им, вспоминая себя в его годы, улыбка осветила его суровую физиономию, а взгляд невольно упёрся в левую руку на безымянном пальце которой было небольшое серебряное колечко с аметистом пурпурного цвета.
   "Перстень, как у Чарли де Берни и у Пьера" - недавний разговор с Раулем всплыл в его памяти и Дарлан невольно почувствовал, как волосы под его треуголкой зашевелились, а глаза расширились от ужаса.
   "Щенок всё-таки стал КАПИТАНОМ, и ему не место на этой посудине".
  
  Глава 5
  Схватка бульдогов под ковром.
  
   Макаров - личный секретарь Григория Дмитриевича Строганова, пулей вылетел из кабинета, оставив хозяина одного.
   Первейший богатей России, человек у которого в должниках ходили сам царь Пётр Алексеевич, и родитель его тоже из долгов не вылезал, был в задумчивость.
   Если до сегодняшнего вечера он был в отчаянии, то теперь нужно было всё обдумать и принять решение.
   Эта история началась ещё при Иване Грозном. Деньги, деньги и ещё раз деньги державе нужны были свои деньги, а их как раз и не было по той простой причине, что серебра на российских просторах отродясь не бывало.
   " А как же Каменный пояс?" - спросите вы. Отвечу:
   - А не было тогда ещё Урала. Земля была, а населения не было, заводов тоже не было. И серебра ещё не нашли.
   Талеры и голландские гульдены везли из Европы и здесь в Москве уже перечеканивали в целковики, полтинники, получки, прочую мелочь.
   Можно, конечно, было чеканить из меди, но за границами Отечества медь спросом не пользовалась, да и в России тоже.
   А вот "медные бунты" при Алексее Михайловиче еле пережили. Нужно было серебро, позарез надобно.
   Триста тысяч серебряных гульденов было пересчитано и уложено в сундуки. Их ждал Петр Алексеевич - Северная война требовала средств. У Григория Дмитриевича они были, весь вопрос был в доставке.
   По сухому путь ,через половину Европы - долго, хлопотно, треть на взятки и поборы уходила, да и ворья было вдоволь. По морю - быстро, но опасно. Шведские фрегаты перекрыли водные пути. Карлу денежки тоже нужны были позарез - война, а гульдены её кровь.
   Из пяти судов, что вышли из Архангельска с товаром, до Амстердама добрался один "Алмаз", и вот три сундука с серебром стояли в кабинете под охраной.
   А если бы все пришли?
   Ну да ладно, Строганов всё равно был в прибылях, даже при таком раскладе, - вот людей жалко.
   В общем, ситуация была как в том анекдоте про атомную бомбу:
   " Бомба имеется, враг тоже, весь вопрос только в верблюде, на котором её родимую доставить, чтобы сбросить на супостата".
   Ну, если по-честному, то верблюд был - шнява стояла у пирса, и экипаж ещё не весь разбежался. А вот где взять капитана, который бы сумел провести корабль до Отечества, при этом обойдя шведские заслоны?
   По информации Ушакова - резидента царя Петра, в море уже крейсировали неприятельские суда, готовые выйти наперехват . Шпионы работали исправно. А вот русская контрразведка делала только первые шаги. Опыта было кот наплакал и людей стоящих тоже было мало, но они были. И здесь снова требовались деньги.
   Григорий Дмитриевич большого ума человек был, мыслил по государственному.
   "Информация - наше всё, а без денег сведений не добудешь, а вот затраты окупятся сполна", - средств на подкуп нужных людей Строганов не жалел, но и разбрасываться барышами не спешил.
   Требовался Капитан. Своих кормщиков давно уже ушлые "европейцы" отправили к морскому царю в гости, а иноземного капитана готового рискнуть своей головой не находилось.
   Уже месяц, как посетители перестали появляться в кабинете Строганова. Шведская агентура работала исправно. Страху нагнали такого, что наниматься в смертники к русским желающих не было.
   "Капитан на один рейс?" - Нет!
   Если выбор стоял между жизнью и деньгами, выбирали первое - покойникам серебро было без надобности.
   Ушаков помогал, выявлял шпионов-засланцев, но толку было мало. В дела торговые не лез, но его присутствие раздражало Хозяина, вносило нервозность:
   " Вроде как деньги то мои, а царь на них уже глаз положил. А то, что готов новыми землями расплачиваться, так они у чёрта на куличках и чтобы их освоить тоже барыши нужны и немалые."
   Вот и сейчас, Ушаков докладывал о том, что в конторе Строганова имеется "крот", который сливает информацию и гадит.
   - И кто? - купец задал вопрос, хотя и без Ушакова догадывался об этом, но вот как выявить гада, понятия не имел.
   -Не знаю! Ищем! - честно признался поручик.
   - И на том спасибо. Государя, надеюсь, информируешь своевременно? И обо всём?
   Подтекст вопроса поручик понял.
   -Отписываю Григорий Дмитриевич, исправно и обо всём.
   В это время в кабинет пожаловал Макаров.
   - Ваше сиятельство вас спрашивают.
   -Кто?
   -Говорит капитан.
   Строганов и Ушаков переглянулись.
   -Зови.
  ***
  - Нет! Я ещё раз говорю вам нет! Ваши условия неприемлемы. Какие у меня гарантии, что груз будет доставлен до Архангельска? Вы можете мне это гарантировать?
   -Да! Но шняву необходимо переделать, вооружить пушками, обучить команду. Потребуются плотники, солдаты, артиллеристы, нужно...
   - Послушайте Боу..
   -Вельбоу, - поправил молодой человек, сидящий на добротном дубовом стуле за широким столом , сделанным из того же материала.
   -Хорошо, пусть так. Зачем вам пушки? Сколько нужно? Десять? Что вы будете делать с ними против полусотни, и это, если вас атакует один фрегат. А если больше?!
   -Я полтора года ходил по этому маршруту. Без пушек и обученной команды шансов пройти нет. Поэтому вам придётся принять мои условия.
   -Абордаж вам не выдержать, это даже я понимаю. На что вы рассчитываете? На удачу? - Строганов стал тяготиться разговором.
   "Пора заканчивать эту комедию. Авантюрист. Хотя выглядит вполне прилично" - голос разума и житейского опыта ясно зазвучал в голове купца.
   И это была правда. Посетитель, вошедший в кабинет Григория Александровича, был прямо-таки соткан из противоречий.
   Больше того, он умудрялся постоянно держал нить разговора в своих цепких руках, лишая купца инициативы, при этом не прикладывая никаких видимых усилий и это было странно, это злило и раздражало.
   "Взашей гнать! К едрёной матери! Хотя...." - червь сомнения грыз и удерживал Строганова от решительного ответа.
   Посетитель, вошедший в кабинет Хозяина сразу привлёк внимание купца и поручика - у нас издавна принято встречать "по одёжке".
   - Александр Вильбоу, - лёгкий кивок головы и пронзительный взгляд вошедшего заинтересовал обоих , находившихся в кабинете.
   "Аристократ и не из последних". - Косточка на незримых счётах полетела вправо.
   Внешний вид и манера держаться ясно говорила о принадлежности незнакомца к "сливкам" общества или к его изгоям.
   Я ничуть не противоречу себе. Одежда в то время была дорога, а если на тебе богатый тёмно-синий кафтан до колен, длинные и широкие манжеты по последнему "писку" парижской моды, то посетитель мог быть - либо "аристократом", либо пиратом и не из последних. Капитаны каперских судов имели деньги и немалые, и плевать они хотели на распоряжения монарших особ.
   Малиновый камзол из дамасского полотна и роскошные бриджи, говорили об изысканном вкусе вошедшего в кабинет моряка. Поверх рубашки из шёлка с кружевными манжетами, был одет жилет пёстрого цвета из дорогой парчи.
   "Непозволительно молод - не больше восемнадцати лет. Щенок - такой и сам сгинет и людей погубит. Авантюрист и опасный". - Косточка на счётах вернулась на свое место.
   Руки посетителя были покрыты шрамами и загрубели от мозолей.
   " У аристократов таких рук не бывает" - сразу отметил Ушаков и судя по ухмылке хозяина кабинета, Строганов тоже.
   Лицо вошедшего было обветрено и загорело до черноты - без сомнения, это лицо моряка. Голос тоже был под стать : чуть хрипловатый, но в нём чувствовался металл и воля, а манера разговора явно выдавала в нём человека, привыкшего отдавать распоряжения.
   "Значит, всё-таки пират!" - аристократы на флоте не служат. Гнать, непременно гнать, но аккуратно, чтобы не нажить себе очередного врага" - решение окончательно созрело в голове Григория Александровича.
   - Кстати, у вас прекрасный московский говор. Откуда? - Ушаков, сидевший во время беседы с безучастным видом и внимательно рассматривающий ногти на своей правой руке, вступил в разговор в тот самый момент, когда Строганов уже открыл рот, чтобы отказать.
   -Моя мать русская и родилась в России. Отец - коммодор Его Величества короля Франции: Пьер Вильбоу.
   А вот это был удар. Немая сцена достойная "Ревизора". Пару минут в кабинете была гробовая тишина, которую опять решился нарушить Ушаков:
   -Вы сын барона Вильбоу?
   -Да! Но я был ещё в утробе матери, когда он ушёл в свой последний рейс в Россию. Месяц спустя его судно видели на траверзе мыса Нордкап. В Архангельск флейт так и не пришёл. И у меня есть большие подозрения, что шведы имеют к этому непосредственное отношение.
   "Ну давай гони его взашей! У тебя в приёмной сидит целая толпа капитанов готовых рискнуть своей головой!" - червь сомнения, нагло усмехаясь, выполз из уютного кубла и плеснул смачную ложку дёгтя в полную бочку принятого решения.
   Строганов закрыл рот. - Косточка на счётах медленно поползла вправо.
   -Вы так молоды Капитан.
   -Если это считать недостатком, то он легко исправим. Я ушёл в море в пятнадцать лет юнгой. Уже второй год я первый помощник капитана торгового судна "Чёрная Жемчужина". Шесть раз я был в Архангельске, знаю маршрут. И если вы хотите доставить груз до берегов России, то примете все мои условия.
   "Условия" стоили денег и немалых, и это не говоря о жаловании для себя, которое запросил Александр.
   Строганов попытался спорить, но все его доводы , подобно волнам, разбивающимся о пирс причала, рассыпались в прах о житейскую логику и практические знания Капитана.
   Разговор деловых людей - это ведь танец парный. И если попасть в ритм, то неизвестно ещё кто кого перетанцует, к концу разговора моряк не только убедил Строганова, в необходимости вооружить шняву, но и в том, что потребуются порох и ядра для стрельбы по мишеням и частичная замена такелажа и парусов.
   Денег было откровенно жалко, но так хотя бы появлялся шанс. Хиленький такой, но всё же шанс.
   Когда все вопросы вроде бы были утрясены, Ушаков снова нарушил молчание:
   - Послушайте Капитан, я рад, что вы согласились провести "Алмаз" до Архангельска. А что потом?
   Строганов, увлёкшись деловой частью разговора, пропустил этот немаловажный вопрос. И сейчас внимательно смотрел и напряжённо ждал ответа.
   "А действительно, что потом?" - Костяшки на счётах завибрировали, не зная, куда податься.
   -Надеюсь вы, - Вельбоу насмешливо смотрел прямо в глаза поручику, и от этого взгляда Ушакову стало откровенно не по себе, - в курсе того, что шпионы шведского короля буквально наводнили город? И я не удивлюсь, если в этой комнате есть дыры.
   -Уши, вероятно, хотели сказать вы! - поправил поручик.
   -Пусть так. А деньги, которые мне надлежит доставить лишняя гарантия того, что встреча со шведским фрегатом...
   - Двумя фрегатами, - снова поправил Ушаков.
   -Вы прекрасно осведомлены - усмешка на его физиономии стала откровенно издевательской.
   -Служба такая, знаете ли. Знать то я знаю, а вот гарантировать вам то, что вас не возьмут на абордаж, к сожалению, не смогу.
   -А прогуляться с нами до Архангельска?! Если, конечно, господин Строганов будет не против.
   "Дьявол, он что мысли мои читает. - удивился Григорий Александрович. - А впрочем, прекрасная идея: соглядатая с глаз долой , да и денежки переданы на хранение, не абы кому, а доверенному Петра Алексеевича - это ведь всё равно, что самому государю передать. Если и потопнет - жалко, конечно, но я вроде и не при делах. Прекрасная мысль!!"
   -Ну, если вы Андрей Иванович - не трус, а боевой офицер, то ваше присутствие на судне во время перехода, было бы весьма желательно. Заодно и за деньгами приглядите. Надеюсь, ваши люди, с этой-то задачей справятся?!
   Глаза Строганова прямо-таки светились от злорадства.
   -Думаю решение правильное, - неожиданно быстро согласился Ушаков , чем откровенно разочаровал хозяина кабинета, приготовившегося посмотреть на корчи поручика, которого он фактически собственноручно совал в пасть зубастой госпожи Фортуны.
   "И стоило ли огород городить? Рожа этого солдафона прямо-таки светится от счастья ".
   Если бы Строганов знал, что на самом деле творится в душе весело улыбающегося "солдафона", он , конечно, позлорадствовал бы всласть, но не знал и бог ему судья.
   -И все же вы не ответили на мой вопрос Капитан, - представитель русской коронованной особы пристально смотрел в глаза моряка.
   -Как мне к вам обращаться?
   -Андрей Иванович! - видя ироническую улыбку Вельбоо, представился Ушаков. - Я ненамного старше вас Капитан и думаю, что нам всем будет лучше, если мы подружимся или, по крайней мере, не будем врагами.
   -Хорошо! Я буду откровенен. Я почти уверен, что нас будут сторожить, и даже могу предположить, где именно. Со своей стороны, я сделаю всё возможное и даже немного больше, чтобы встреча состоялась там, где мне удобно - и тогда, у меня появится шанс. Не будь его, я бы не согласился. Мне восемнадцать и умирать мне совсем не хочется.
   -Вы рассчитываете потопить оба фрегата? - яд буквально капал из уст поручика, хотя внешне вопрос был задан откровенно деловым тоном и без тени иронии. Видимо, у Ушакова были свои планы. Тайная канцелярия всегда умудрялась плести интриги. Даже в пасти у Дьявола она бы не угомонилась.
   Строганов в разговор не лез, здраво рассудив, что и так добился почти что невозможного - сплавив соглядатая царя с глаз долой.
   "А что там за дела у Конторы, лучше мне и не знать. Меньше знаешь, - дольше проживёшь и спокойней".
   Разговор продолжался.
   -Я рассчитываю уничтожить оба фрегата. Но если получится и мне повезёт, - постараюсь захватить хотя бы один. Но это как карта ляжет.
   -Ну а если допустить, что вам улыбнётся Фортуна, и вы захватите один из фрегатов хотя, в это верится с трудом, но допустим. Что тогда?
   Ушаков был настырен, а Капитан откровенен и было видно, что ему нечего скрывать. Любую, даже малейшую фальшь Ушаков, да и Строганов почувствовали бы сразу.
   -Если нам удастся захватить шведский фрегат, то груз будет доставлен в Архангельск. По прибытии в порт я хотел бы обратиться к вашему королю с просьбой дать мне каперский патент.
   -Вы желаете стать пиратом? А почему бы вам не захватить деньги прямо в море?
   -Господин Строганов должен вас разочаровать, я честный человек и пачкать свою репутацию вашими деньгами я не стану.
   -А пиратом стать желаете? - Строганов вступил в разговор, Ушаков не вмешивался. Главное, было сказано и теперь ему требовалось проанализировать ситуацию.
   Капитан был спокоен, и было видно, что у него всё продумано и, вполне возможно, что его желание провести шняву до Архангельска, это всего лишь часть тщательно продуманного плана.
   -Господин Строганов, как вы считаете, те фрегаты, что попытаются нас ограбить и те, что уничтожили ваши суда, шедшие в Амстердам, - обычные пираты? И почему они напали на русские корабли, а вот голландцев или французов не тронули? "Чёрная жемчужина" тоже беспрепятственно проходила в Архангельск и возвращалась в Марсель.
   Вопрос явно поставил Строганова в тупик. Он просто не задумывался над этим.
   "Формально войны ещё нет, но шведы топят именно русские суда. Странные какие-то негодяи".
   Не получив ответ, Вельбоу продолжил:
   -Вот это и есть каперы или корсары, как вам больше нравится. Получив каперский патент, я смогу конвоировать ваши суда господин Строганов, конечно, не бесплатно, но я уверен, что мы договоримся. А вот грабить шведский торговый флот я смогу на вполне законном основании - казна русского царя, свой процент получит исправно, и если что - я смогу рассчитывать на то, что меня выручат. Пират - вне закона, капер действует в законном поле.
   -Хотите снискать лавры Френсиса Дрейка и Генри Моргана? - ухмылка на лице Григория Александровича ясно говорила:
   "Я его обеспечу пушками, порохом, припасами, а он, захватив фрегат ещё и деньги с меня драть будет. Чёрт рогатый"
   Будто прочитав мысли купца, Капитан спросил невинным голосом:
   -Так, вам же это не впервой Григорий Александрович?
   -В смысле?
   -Да мне мать рассказывала, что ваш дед Ермака с его ватагой нанимал, денег дал, пушки, ружья и ничего. Вот и я имею желание защищать вашу же торговлю, конечно, не бесплатно, а вы извините, рожу набок воротите. Ваш король, думаю, будет весьма вами недоволен.
   -Царь! Королей у нас, отродясь не бывало.
   "Вот сукин кот, как дело повернул. Не дурак, далеко не дурак".
   Всё, что нужно было оговорить, было оговорено.
   -Капитан, когда вы можете приступить к подготовке судна к переходу?
   -Через неделю. Я хочу навестить свою мать.
   Как только Вельбоу вышел из кабинета, Строганов тяжело опустился в кресло.
   -Поручик к концу неделе я должен знать всё об этом человеке. Ты уж постарайся. Душевно тебя прошу. Кстати, это в твоих же интересах. А государю я отпишу подробно.
   "Ты-то, наверняка доложишь, но я тебя всё же уел. Рано нас стариком со счетов сбрасывать."
   - Сашка! - Макаров появился незамедлительно, будто стоял прямо за дверью, -готовь коляску, мне в город ехать нужно.
   ***
   -Вы граф, безмозглый идиот и если командор вернулся из той авантюры, что вы задумали живым, то не вам его судить.
   Адмирал Йохан Горн не стеснялся в выражениях даже находясь в кабинете всесильного первого министра и любимчика короля.
   Присутствующие при этой сцене сановники опустили глаза , предпочтя не вмешиваться в спор.
   Не так давно сам Горн был первым советником молодого Карла, но Пипер, подсунув королю графиню Дюпон сумел обойти адмирала.
   "Ночная кукушка дневную перекукует" - слышали когда-нибудь такую поговорку?
   Графиня ловко и ненавязчиво "перекуковала" адмирала и король вышвырнул Йохана на флот.
   Освободившееся место занял Карл Пипер, а придворная интриганка отправилась в Россию - "Мавр сделал своё дело, и на кой ляд он теперь нужен?!"
   -Адмирал! - все присутствующие в кабинете невольно обернулись на дверь.
   На пороге стоял молодой король Карл ХII.
   -Адмирал, послать эскадру в рейд - это была моя идея, и если командор Лёве её провалил, то он должен за это ответить.
   - Ваше величество! Идея, безусловно, здравая - Архангельск единственная нить, связывающая московитов с Европой и её давно нужно было обрубить, но бездарность подготовки экспедиции - заслуга вашего Первого министра, и валить всю вину на Лёве несправедливо и преступно.
   Командор был человеком Горна и за своих людей адмирал стоял насмерть, в чём снискал уважение среди военных моряков. С этим считались все, в том числе и король - ему это нравилось.
   -Господа я здесь не для того, чтобы вступать в препирательства. Мне нужен результат - Архангельск должен быть сожжён, как и все русские верфи. Этот змеиный клубок у меня под боком необходимо ликвидировать. Голландцы, французы и даже англичане снабжают северного варвара оружием, сукном, порохом. Они ослеплены богатствами Московии, и им плевать на интересы Швеции. Граф это относится и к нашим купцам. Мне доподлинно известно о торговле железом. И это всё, идёт через Архангельск - единственный российский порт. У вас Йохан есть план, достойный внимания?
   -Если вы Ваше Величество, поручите мне возглавить экспедицию, то я ....
   -Да, я намерен доверить это дело именно вам, но без помощи графа и тайных служб Скруве, вы ничего не сделаете. А потому я бы хотел услышать ваши соображения уже сейчас. Или вы можете только критиканствовать?
   Милая улыбка монарха ни о чём не говорила. Все присутствующие уже достаточно хорошо знали короля.
   В вопросах тактики его обойти было просто невозможно. В стратегии - с трудом, вот только рисковать своей головой охотников не находилось.
   А зря! Можно одержать кучу побед при этом проиграв войну, а можно не победить ни в одном из сражений , а войну завершить в блеске Славы.
   Не верите? Напрасно! Вспомните 1812 год. Кутузов ведь не побил Наполеона ни разу, а чем всё закончилось?!
   Стратегия - удел Великих людей, а Карл был, безусловно, всего лишь блестящим тактиком, как, впрочем, и Наполеон.
   Ну мы, кажется, отвлеклись. Продолжим.
   Надо отдать должное Горну, он прожил бурную жизнь, и немалая часть его богатств была получена им ещё в те времена, когда он был молод, горяч и крепко стоял на мостике корсарского фрегата беззастенчиво грабившего испанцев в тёплых водах Карибского моря.
   О его набегах не шептались - кричали во всех питейных заведениях Нового Света. До недавнего времени пределом тщеславия считалось заставит людей говорить о себе, а вот кричать!?
   В общем, адмирал Йохан Горн честно заслужил лавры флотоводца, и если молодой монарх стараниями прошмандовки Дюпон усомнился в его полезности, то в его боевом опыте и смелости он не сомневался ни на йоту.
   -Граф мне нужны карты русского побережья.
   Через пару минут подробная карта русского Севера уже лежала на столе.
   -Я готов выслушать ваши предложения адмирал.
   Сразу, после возвращения Командора Карла Хенрика Лёве из набега на Архангельск, Горн знал все подробности операции. Его штаб уже работал над планом, который он намеревался представить королю, - это был прекрасный шанс вернуть утраченные позиции при дворе монарха. Так, что вопрос короля не застал адмирала врасплох.
   Командующий эскадрой не спеша стал рядом с юным монархом. Сейчас он имел все шансы вернуть себе все утраченные привилегии.
   -Ваше Величество, по моим сведениям, русские ведут активные работы по строительству цитадели на Двине - единственном фарватере, где смогут пройти фрегаты моей эскадры. Батареи Двинской Цитадели и изменчивость реки могут создать дополнительные проблемы, но они преодолимы, если на борту будет лоцман, знающий фарватер.
   -У вас такого человека нет. Или всё-таки есть?- Пипер через шпионов Скруве имел свои глаза и уши в штабе адмирала . Горн об этом знал, впрочем, знал об этом и Пипер.
   "Я знаю, что ты знаешь, что я знаю" - классика подковёрной борьбы дворцовых группировок.
   -Это неважно граф, главное - чтобы русские в нужный момент были извещены о том, что моя эскадра уходит у рейд к их берегам и что она будет прорываться именно по фарватеру реки.
   -Не волнуйтесь об этом Йохан, русские узнают. Скруве вы меня поняли?
   -О да Ваше Величество! - начальник разведки и контрразведки короля выступил из-за спины Первого министра. Быть незаметным для всех и незаменимым в нужный момент - кредо Скруве и возглавляемой им Конторы.
   -Если я вас правильно понял, то вы адмирал решили повторить ваш Карибский набег. Десантная операция?
   -Ваше Величество, высадив десант здесь, - палец флотоводца упёрся в карту, - я смогу без труда, выставив заслон, обойти основные силы русского гарнизона и прорваться к городу.
   -А когда Архангельск будет пылать и начнётся паника, шпионы Скруве без труда схватят русских лоцманов и хорошенько их попросят провести часть эскадры на внутренний рейд. - король включился в обсуждение плана, который ему явно понравился.
   Как ни крути, а Карл был сухопутчиком и в морских баталиях разбирался постольку-поскольку, а вот десантная операция уже другое дело.
   По ухмылке короля Скруве понял, что ему не отвертеться, и какими методами следовало "просить" русских лоцманов провести эскадру Горна по фарватеру, никого в этом кабинете не волновало.
   -Но Ваше Величество, погрузку десанта на корабли невозможно провести скрытно. - Граф Пипер не был бы собой, если бы не постарался пнуть соперника, увидев слабое место в плане Горна. Но король уже "положил глаз" на сырую ещё идею и "западлянки" просто не заметил.
   -Вы правы граф, адмирал уйдёт в рейд без десанта и под боевым флагом короля.
   -Ваше Величество, но тогда у меня будет недостаточно сил, и я рискую провалить всю операцию.
   Горн был взбешён. Прекрасно задуманный план мог накрыться медным тазом.
   "Чёрт бы побрал графа и его язык" - рвал и метал флотоводец, но в глубине души понимал, что Пипер всё-таки прав.
   -Йохан, ты выйдешь в рейд без десанта, и об этом станет известно русскому царю. План по прорыву через фарватер ему тоже станет известен. В том, что он самолично прибудет и возглавит строительство цитадели и батарей по всему фарватеру реки, я даже не сомневаюсь. Таким образом, прорваться к городу ты сможешь, потеряв большую часть эскадры, если не всю - кто знает, каких ловушек они успеют подготовят нам на этот раз.
   Король обеими руками упёрся о столешницу, взор его был направлен на карту, и по тому, как были поджаты его губы, и горели глаза, он очень напоминал хищную птицу. На льва, готового броситься на добычу, король явно не тянул.
   -Выйдя из Гётеборга, вы адмирал направитесь к Шетландским островам, где и примете на борт десант, только уже вдали от посторонних глаз. За секретность операции отвечаете лично вы Пипер. Если вздёрнете невольных свидетелей погрузки, я вам прощу этот грех. Главное, чтобы о десанте не узнал никто, включаю и самих солдат. Придумайте правдоподобный предлог для их отправки на острова. С вашим талантом плести интриги и "пудрить мозги" гражданам - это будет несложно.
   Внешне король был весел, даже шутил, но по жёсткому колючему взгляду его серых глаз, все присутствующие поняли, что шутки кончились, потому что план десантной операции предложил вовсе не какой-то там адмирал. Его задумал и выстрадал сам король.
   Плагиат! Заметит въедливый читатель.
   Ну почему плагиат?! В конце концов побеждают Правители - они главные, а все остальные просто пешки на большой шахматной доске Европы.
   -Адмирал, граф и вы Скруве, через три дня я вас жду у себя в кабинете с детально проработанным планом десантной операции. Учтите все мелочи, впрочем, в этом деле не должно быть мелочей.
   Через минуту дверь за королём закрылась.
   Предстояла работа и все распри и интриги следовало забыть, что и было сделано. Они были единой командой. Пока. На время подготовки рейда.
   ***
   Вот если с утра на тебя перевернули стакан с горячим чаем, а потом ты поскользнулся и прямо с крыльца угодил мордой в грязь.
   Захотел сорвать зло на дворне, а нарвался на Хозяина, который встал с левой ноги и тоже ищет на ком бы отвести душу - примерно это самое и случилось с Дениской Мосоловым, главным приказчиком Строганова Григория Дмитриевича.
   Несчастия сыпались на него всё утро и окончилось это форменной головомойкой, которую, ему всё-таки устроил Хозяин : орал так, что голос сорвал и к концу разноса шипел как удав, а вот дворня просто млела от этого ора, будто слушала райское пение - Мосолова не любили. Его хамство и жадность уже стояли у всех поперёк души.
   "Может Григорий Дмитриевич, выгонит Ирода проклятого, сил больше нет его поборы терпеть" - об этом тихо мечтала вся дворня.
   Мосолов, пользуясь тем, что его законная десятипудовая половина осталась в Архангельске, совсем стыд потерял и не пропускал ни одной юбки и жалование дворовым людям задерживал немилосердно.
   Мужики, за баб ему зубы прореживали пару раз, но потом сами оказывались на шнявах или барках, идущих в родную сторону. И не все добирались живы до дому, потому что гибли в Студёном море, либо от штормов, свирепствовавших у берегов Норвегии, либо от шведов, нападавших на любое русское судно и пощады от душегубов не было.
   В конце концов, слухи о мздоимстве и плутнях Дениски дошли до ушей Хозяина, и расправа не заставила себя долго ждать.
   -Ещё раз услышу, о твоём воровстве или что до девок молодых клинья подбиваешь, прикажу выпороть и выгоню к едреной матери, не посмотрю , что ещё твой родитель служил мне с малолетства. Ступай с глаз долой займись делом, чтобы цены на канаты уменьшил вдвое, и мне плевать, как ты будешь договариваться. Вечером доложишь! - Шипел Григорий Дмитриевич, и его шипение мало чем отличалось от гадючьего. Мурашки и холодный пот обильно покрыли спину Мосолова, и он вылетел с дому, даже не позавтракав.
   Справедливости ради следует сказать, что Мосолов воровал, как и любой другой приказчик, и даже и не особо наглел - десять процентов с заключённой сделки, стабильно капали в его карман.
   В полдень, зайдя к шведу, торговавшему свейским железом, он исправно получил свою долю и не спеша направился в условленное место на встречу с Адрианом Хозе - торговцем канатами, у которого он закупал товар, при этом завышал цену вдвое. Разницу они с негоциантом делили поровну.
   Купчина явно опаздывал, и Денис уже начал нервничать, ожесточённо вращая головой в разные стороны.
   Невысокого роста, щупленький в сером кафтане, в парусиновых штанах, заправленных в купеческие сапоги тёмного цвета, обильно измазанные грязью и коровьим дерьмом, - приказчик явно впечатления не производил.
   Но это только, на первый взгляд, и на таких же, как он сам, а вот на тех, кто любил поживиться за чужой счёт этот "карась" был желанной добычей, и "щука" уже плавно покачивая бёдрами, направились за своей поживой.
   Вот в чём ином, а в мужиках, дебелая цыганка с высокой грудью, широкой и добротной задницей, в ярких кричащих одеяниях умела разбирать, получше любого психоаналитика - клиента видела сразу и осечек не давала.
   Нацепив на рожу, подобающую моменту улыбку, щучка цыганской масти не спеша направилась к своей жертве, хищно скаля зубки и шумно вдыхая воздух. Молодая грудь колыхалась в такт её шагов - от одного этого мужики столбенели, соображалка отключалась сразу и надолго.
   За все те годы неблагодарного труда на нелёгком поприще по очистке карманов сограждан девица, действовала по чётко отработанной методе, которую ей передала ещё покойная мамаша.
   Жертва была выбрана, и это был мужчина, что значительно упрощало дело. С женщинами было трудней.
   Теперь нужно было заговорить. Задать несколько глупых вопросов. Клиент обязательно должен сказать: "да".
   Подойдя вплотную к Денису и выставив упругие молодые сиськи, небрежно прикрытые тканью платья, нахалка начала спрашивать у него всякую ерунду, получая заветное: "Да".
   -Зачем "да" вы спросите? - отвечу: " Она и сама этого не знала, просто так поступала её мать и бабка тоже так действовала"
   Жертва расслабляется, успокаивается и принимает всё, о чём её попросят, - это работало безотказно.
   А почему? - цыганка и сама не знала.
   Мосолов впился взглядом в соблазнительную грудь женщины, и мозг отключился полностью, остались только чувства.
   Цыганка бесцеремонно плавным движением взяла левую руку Мосолова и, принялась смотреть на его ладонь, а затем безапелляционно заявила:
   -Вижу, всё вижу золотой мой, тяжело тебе без женской ласки, жена далеко, а женского тепла нет, хозяин зверь, люди вокруг злые, жадные, зла тебе желают. Всё вижу и помогу. Верь мне, я тебе врать, не буду - всю правду скажу.
   Чёрные глаза плутовки с прищуром не мигая смотрели в зрачки приказчику, а он чувствовал себя безмолвным бараном, которого ведут на бойню, - всё понимал, но ничего не мог поделать. Женщина полностью подчинила его себе.
   -Дай монетку, любую, лишь бы она была твоя. Вон, во внутреннем кармане кошель у тебя, достань не бойся я верну.
   Мосолов безропотно достал кошель, развязал и серебряный гульден перекочевал в нежную лапку женщины.
   -Всё вижу, всё расскажу: тяжело на сердце у тебя золотой мой, болезнь у тебя , порчу на тебя навели злые люди, - цыганка сокрушённо покачала головой и продолжила, - дай ещё одну денежку, а то плохо вижу.
   Мосолов дал , потом ещё, ещё, ещё и вскоре его голова закружилась, стала тяжёлой и ноги сами подогнулись, тело медленно опустилось на мостовую.
   Когда наваждение прошло он обнаружил себя сидящим на земле, голова немного кружилась и совершенно не чувствовалась приятная тяжесть во внутреннем потайном кармане кафтана - кошель с серебром исчез. В карманах тоже было пусто.
   Мерзавка обчистила его, забрав почти все деньги. Один гульден был в шапке, и снять ее воровка не догадалась.
   Весь заработок, который получил приказчик от шведа - бесследно исчез.
   Матерно выругавшись, он отвёл душу на каком-то тощем облезлом коте, которого пнул с такой силой, что несчастное животное, проделав полёт по замысловатой параболической траектории смачно впечаталось в тяжёлый дубовый забор и, воя и шипя мягко сползло на травку.
   Невинно обиженный котяра, вскочив на четыре лапы, заорал нечеловеческим голосом и дал дёру от греха подальше в ближайшую подворотню.
   Идти домой решительно не хотелось, душа горела и жаба душила со страшной силой. А потому, недолго думая, Дениска направился в ближайший трактир с экзотическим названием "У обезьяны".
   Это двухэтажное царство возлияний было построено аж сотню лет до описываемых событий и славилось своими традициями.
   Вместительный зал с высоким потолком, деревянными стойками, стенами, облицованными деревом тёмных пород, имел особый колорит и уют. Своим необычным названием бар обязан был разгулявшимся морякам, которые умудрялись пропить здесь всё, что заработали в море или проиграться в карты или кости.
   В кабаке играли на деньги, пили и дрались, как и везде. А вот если расплачиваться было нечем, морские волки расплачивались ручными обезьянками, привезёнными из дальних стран. Эти наглые твари до сих пор жили здесь, как ни в чём ни бывало, и часто служили объектом шуток и потех завсегдатаев этого заведения.
   Заказав пару кружек местного джина, Мосолов обвёл взглядом зал, ища свободный столик. Таковых как водится не было. Разве, что в дальнем углу сидел Илья Кудрин - приказчик новгородского купца Матвеева.
   Вот что выделяет русского человека на чужбине, так это тяга к соотечественникам пусть даже Кудрина он видел третий раз в жизни. Душа невольно потянулась к "своему, русскому" и вот они уже поздоровавшись, пили местное пойло, как самые закадычные приятели.
   Джин сменялся тёмным элем, в голове шумело, и Дениса прямо-таки тянуло излить душу хорошему человеку.
   Приятели почём свет костерили жадность хозяев, подлость дворни и глупую никчёмную жизнь на чужбине.
   Кудрин ни в чём не уступал Мосолову, также по-тихому обворовывал Матвеева и когда узнал о том, что "приятеля" обчистили, вытряхнув из него пятьдесят целковых, даже обрадовался.
   Его сияющая физиономия и блеск глаз родили в душе Дениса смутные сомнения - давно ходили слухи о тёмных делишках Кудрина.
   "Но неужели он с воровкой заодно?" - пристальный нехороший взгляд приятеля упёрся в Илью.
   - Ты чего вылупился?
   - Да вот не нравится мне твоя сияющая рожа, - Мосолов хоть и был уже пьян в "стельку", но быстро сообразил, что дело тут нечисто.
   -Тю...у, дурак ты Дениска, да я знаю эту "цыганку", и не цыганка она вовсе. Сегодня же вечером я зайду к ней. Переверну всё вверх дном, а денежки твои найду, - заплетающемся языком пообещал Кудрин.
   Перспектива обогащения случайного приятеля за его счёт и его деньгами вовсе не впечатлила Мосолова и Денис резонно заметил:
   -Пошли!
   -Куда?
   -К этой стерве, - понимая, что делиться с ним не собираются , Денис усиленно напрягал мозг. Извилины внутри черепка крутились, вызывая дикую боль, и издавали такой шум, что уши закладывало.
   Каждый из "приятелей" хотел получить "бабло", ибо Кудрин уже считал деньги, которые воровка выудила у растяпы Дениски, своей добычей. А вот он , Денис Мосолов считал с точностью до наоборот.
   До мордобоя было совсем чуть-чуть и поножовщины тоже. Неожиданно для обоих выход был найден:
   - А пойдём к этой стерве вместе , что найдём в доме, поделим поровну! - предложил Мосолов.
   -И твои целковые тоже!? - Кудрин нагло глянул на "приятеля".
   -Пусть будет по-твоему, - скрипя зубами, согласился Денис.
   "Мне бы только деньги вернуть, а там мы разберёмся" - тяжёлый недобрый взгляд упёрся в затылок Кудрина, но он его попросту не видел. Глаз сзади у Ильи не было, а крепкий тёмный эль ещё шумел в голове, глуша чувство опасности.
   К дому цыганки они добрались уже, когда солнце почти зашло. Небосклон пылал алым цветом, и на душе было гадко, но жаба вновь подала свой мерзкий голос и её скользкие пальцы надёжно сграбастали за шкирятник слабо сопротивляющуюся совесть.
   За входной дверью лачуги слышался тихий шум.
   -Дома, - злорадная ухмылка заплясала на физиономии Кудрина, - наши денежки небось считает, стерва!
   -Зря мы сюда припёрлись, - шёпотом заметил Мосолов, - дверь она точно не откроет. Ещё и крик поднимет.
   Дом воровки стоял на отшибе, в самом конце улицы, а дальше был канал, от которого противно пахло тиной и какой-то гадостью, похоже ,дохлятиной.
   -Почему не откроет? - усмехнулся Илья, - отопрёт, она ведь не знает, что мы к ней за деньгами. Она порчу снимает, болезни там всякие лечит. К ней многие ходят. Откроет, никуда не денется.
   Постучали. Ответа не было. В доме была полная тишина. Даже если там кто-то и был то, наверняка притаился, как улитка в домике.
   - Ну и что делать будем?
   -Подождём, а вдруг откроет.
   Прошло не меньше четверти часа, дверь была заперта.
   -Ладно пошли, чего время зря терять, - Денис уже повернулся спиной, как засов звякнул и дверь отворилась.
   На пороге стояла та самая черноглазая красавица, только в домашнем сером платье, вязаная шаль небрежно была накинута на плечи
   -Чего нужно? - поинтересовалась ж
   Лучи заходящего солнца светили ей в глаза и рассмотреть нежданных гостей, она не могла, а если бы и могла, то ничего сделать она попросту не успела.
   - Добрый вечер, хозяюшка, - Илья шагнул к ней навстречу и молниеносно выбросил правую руку вперёд.
   Женщина охнула , в глазах мелькнуло недоумение, страх и боль, колени подогнулись и, она медленно стала оседать на пол прихожей.
   -Чего стоишь остолоп, помогай, быстро! - голос приятеля вывел Мосолова из ступора и они, схватив женщину за руки, втащили в дом. Дверь, скрипнув, закрылась сама.
   Кудрин, не обращая внимания на хозяйку и напарника, бросился в комнату, с азартом обшаривая полки шкафа и сбрасывая на пол всякую мелочь. Посуда звякала и разлеталась вдребезги.
   " Здорово он её приложил, - подумал Денис, - всю требуху, наверное, отбил".
   Красивое лицо цыганки побледнело, на висках выступил пот. Руки были прижаты к животу, и Денис с ужасом увидел, что между пальцев женщины торчит рукоятка широкого охотничьего ножа из оленьего рога.
   Их глаза встретились.
   "За что?" - затухающий взгляд умирающей женщины был обращён к нему, и именно его она считала убийцей, ведь он был последним живым существом, которое она видела в своей жизни.
   -Будь ты проклят, - прошептали губы умирающей, и алая пена появилась на них.
   Голова несчастной склонилась набок, взгляд потух, а глаза так и остались открыты. Ужас от содеянного привёл Мосолова в чувство. Весь хмель мигом вылетел из головы.
   -Вот они наши денежки, - на пороге комнаты стоял сияющий Кудрин, держа в руках три туго набитых кожаных мешочка, одним из которых был кошелёк Дениса.
   Увидев открывшуюся картину: умирающую женщину и онемевшего напарника с широко открытыми глазами, Илья усмехнулся
   -Что стоишь дурень, мертвяков не видел? А ну, быстренько, вынь ножичек!
   -Зачем это, - с трудом проглотив слюну, прошептал Денис
   -А затем кретин, что по нему нас живо найдут, и повиснем мы с тобой на городской площади с открытым хлебалом и синим языком в мокрых портках.
   В Амстердаме имелся глупый обычай вздёргивать убийц и душегубов на городской площади при большом стечении народа.
   Это уже вошло в традицию, и бюргеры приходили на такие мероприятия целыми семьями, мужчины в обновках напоказ, женщины тоже с удовольствием любили вертеть хвостами друг наперёд дружки, демонстрируя платье или блузку, да хоть купленную накануне брошку, лишь бы покрасоваться перед такими же, как и сама.
   Перспектива стать объектом сбора местного бомонда, была, конечно, хороша, но совершенно не устраивала обоих душегубов.
   Ещё плохо соображая , что он делает Мосолов схватил нож за рукоятку и дёрнул на себя, но при этом с непривычки не рассчитал силу рывка и плюхнулся на колени. Лезвие вышло, блеснув при тусклом свете сталью. Фонтан алой крови из раны цыганки брызнул на штаны и рубаху, измазав Мосолова чуть ли не по уши.
   В этот самый момент дверь, запереть которую так никто и не догадался, открылась и на пороге нарисовались два бугая в форме городской охраны и уже через пару минут незадачливый убивец был скручен, связан и опущен мордой прямо в лужу крови, разлившуюся по полу каморки.
   Кровь цыганки была солёной на вкус и липкой.
   Неспешно смысл произошедшего стал доходить до Дениса, и он с ужасом понял, что его и только его обвинят в смерти несчастной женщины.
   Мысленно Денис уже примерял к своей шее пеньковый галстук, и при этом все посторонние мысли моментом вылетали у него из головы. Он так увлёкся, мысленно лицезрея себя на эшафоте, что даже не услышал, как в комнату зашёл кто-то третий.
   -Поднимите его, - последовал приказ.
   Его дёрнули за ворот кафтана и поставили на колени.
   Перед ним стоял мужчина небольшого роста с рыжими волосами и небритой рожей, в добротном кафтане из серого сукна.
   Усмехнувшись, вошедший начальник , а в этом сомнений не было, негромко приказал двум мордоворотам, стоящим за спиной Дениса:
   -Тащите его в коляску, доставите в управу и заприте под замок, я осмотрюсь здесь.
   Мосолова бесцеремонно поволокли в коляску, которая, впрочем, оказалась вовсе даже не коляской, а обычной подводой, запряжённой какой-то тощей кобылой рыжей масти. При этом организм "убивца" несколько раз чувствительно уронили об мостовую и потом весьма больно попинали ногами и руками, не особенно то и разбирая, куда именно бьют. Били не злобы ради, а так для порядка и по приказу.
  
  В каталажке, куда его затолкали, по прибытии в управу оказалось ещё трое субъектов явно бандитского вида.
   Говорили они на разных языках, а вот били так, что уже через четверть часа вся физиономия Дениса представляла собой один сплошной синяк, как, впрочем, и его спина и поясница.
   Вопли несчастного никакого действия на охрану не возымели.
   Кровь цыганки быстро перемешалась с его собственной. Кафтан был порван, измазан грязью, а сам Денис лежал, свернувшись калачиком в углу камеры в луже дурно пахнущей жидкости и жалобно поскуливал.
   Этот скулёж решительно не нравился обитателям непрезентабельных апартаментов. Время от времени троица подходила к нему и скуки ради, пинала его исключительно ногами.
   Ночь превратился для Дениса в сущий кошмар. А утром в камеру вошёл мужчина невысокого роста, с трёхдневной щетиной на широком покрытом оспинами лице. Рыжая шевелюра и зверский взгляд садиста произвёл должное впечатление на троицу ночных катов, что измывалась над Мосоловым - они в страхе отпрянули к противоположному углу и смотрели на вошедшего глазами полными ужаса.
   Не особенно церемонясь, коротышка одной рукой, как котёнка поднял приказчика за шиворот на ноги, влепил ему такую оплеуху, что в его голове зазвенело и перед взором поплыли фиолетовые круги .
   -Ещё добавить, тварь ты эдакая или сразу всё сам расскажешь? - поинтересовался коротышка, тихим шёпотом напоминающем шипение голодного удава. кстати, сказано это было на неплохом русском, хотя и с голландским акцентом.
   Мосолов, как и все негодяи, совершенно не умел терпеть боль и тем паче не мог себе позволить дальнейшее пребывание в компании троицы изуверов.
   -Я расскажу. Всё что пожелаете, - прохрипел приказчик. Прокашлялся и уже более-менее нормальным голосом продолжил, - Что вы хотите знать?
   Рожа коротышки расплылась в довольной ухмылке и кивком головы он предложил Мосолову следовать за ним в сопровождении двух громил.
   В кабинете, который находился на втором этаже, Строгановский приказчик был поставлен перед широким длинным дубовым столом, во главе которого и уселся коротышка, сносно говорящий по-русски.
   -Господин Мосолов! Надеюсь, не будете отрицать тот факт, что именно вы ограбили и убили несчастную женщину. - Начал "обезьян", как мысленно обозвал его Денис, даже сам не осознавая точность данной характеристики.
   Раскрыв лежащую перед ним книгу и перевернув несколько страниц, тюремщик продолжил:
   - Ты пришёл к ней один, намереваясь ограбить. Ничего не нашёл и в порыве гнева пырнули женщину ножом, отчего она там же и окочурилась.
   Денис растерянно захлопал глазами
   -Но я не убивал, это Кудрин Илья - приказчик купца Матвеева, он же и деньги забрал, а я невиновен.
   -В доме был только ты и убиенная тобой женщина, никого больше не было, это уже подтвердили заслуживающие уважения свидетели, да и нож был в твоих лапах. Кровь на одежде, ссадины , синяки и царапины на лице - как ты это объяснишь?
   Мосолов уже открыл рот, намереваясь рассказать чиновнику, что его оболгали, и всё это было подстроено, но видя, что коротышка нагло и явно издевательски смотрит ему в лицо, осекся.
   " Они, наверняка, забрали все деньги у Кудрина и ещё неизвестно, где он сам, а теперь хотят сделать меня козлом отпущения" - эта незатейливая мысль пришла в его голову ,и по наглой ухмылке коротышки приказчик понял, что оправдываться бесполезно - его никто не будет слушать. Им нужны его признания, которые из него попросту выбьют силой. Наличие в комнате двух мордоворотов, только подтверждало его худшие предположения.
   -Я вижу, что ты не будешь со мной спорить и попусту тратить время, которого у тебя осталось не так уж и много, - увидев удивление в глазах несчастного он, вздохнув, буднично продолжил, - завтра в полдень, согласно традициям, тебя повесят на городской площади.
   -Но ведь не было суда? - схватился за соломинку утопающий.
   -Ну что ты, как же не было? А это что, по-твоему?, - коротышка ехидно улыбаясь, достал лист из папки, помахал им перед своим лицом и положил обратно.
   Скучным, будничным голосом продолжил:
   - Суд уже состоялся, вот постановление и резолюция Бургомистра - Увидев ужас в глазах находящегося перед ним мужчины, который вмиг сгорбился и постарел, чиновник счёл необходимым уточнить, - не волнуйся, казнят тебя завтра в полдень, а вот ночь проведёшь в отдельной камере, совершенно один.
   Небрежно махнув рукой, он обратился к тюремщикам, стоящим в кабинете:
   - В подвал его - подумав и что-то прикинув в уме, он продолжил, - и воды дайте ему самую малость. Кормить не нужно.
   Увидев недоуменный взгляд несчастного, он пояснил:
   -Висельники, как правило, обделываются и смотреть на твою тушки в мокрых штанах горожанам будет неприятно, пойми меня правильно.
   Тяжёлая лапища опустилась на плечо и завтрашнюю жертву повели в подвал, при этом его уже никто не пинал. Соблюдался издавна заведённый ритуал.
   Ночь прошла в кошмарах. Мосолов выл и плакал, бился головой об стену, понимая, что влип и выхода у него нет. Он был на грани нервного срыва, но, видно, сработали какие-то предохранительные механизмы, заложенные в него природой, и перед рассветом он уснул. Сон был беспокойным, но всё же освежил и успокоил узника.
   Проснулся Мосолов неожиданно, рывком оттого, что осязаемо почувствовал чей-то тяжёлый взгляд.
   Открыв глаза, обнаружил себя лежащим на голой земле в углу камеры, а посередине мрачной темницы на непонятно откуда взявшемся добротно сработанном табурете сидел мужчина в кафтане, из дорогого голландского сукна. В руках господина была небольшая, но весьма изысканная трубка - Мосолов неплохо разбирался в таких вещах,- табачный дым приятно щекотал ноздри.
   -Вы пришли за мной? - пролепетал висельник, - Уже пора?
   Господин, небрежно сидящий на табурете, глубоко затянулся и, закрыв от удовольствия глаза, выпустил ароматный дым через ноздри и при этом даже не поперхнувшись.
   -Жить, хочешь? - негромко поинтересовался мужчина.
   -Да! - не задумываясь, ответил Мосолов, согласный на всё, лишь бы только вырваться из этого ужаса и желательно живым.
   -Мы сейчас поднимемся в известный тебе кабинет, и ты напишешь обязательство работать на благо короля Швеции. - Мужчина затянулся ещё, выпустив дым аккуратными кольцами и продолжил:
   - Если эта бумага попадёт в Россию, тебя вздёрнут на ближайшем суку, можешь не сомневаться, а предварительно познакомишься с палачом в застенках князя Ромодановского, в Преображенском приказе. Конечно, ты можешь сбежать в Европу, но мои люди найдут тебя везде, куда бы ни сунулся, и твоя смерть - это лишь вопрос времени. Это, надеюсь, понятно? Если же станешь добросовестно работать, то будешь жив, и денег заработаешь - своим людям я плачу щедро.
   - А что будет потом?
   -А что будет с нами со всему?! - пожал плечами неизвестный ему господин, сидящий на табурете, - можешь отказаться, уговаривать я никого не собираюсь. Просто выйду и исчезну, а ты милейший направишься на встречу с палачом, вот и всё.
   - Я согласен, а ежели и денежку платить будете, то я со всем нашим к вам старанием, - горькая усмешка в голосе Мосолова говорила, сидящему, напротив него, господину, о том, что его предложение принято.
   "Какая мне в сущности разница, кому служить" - быстро нашёл оправдание Денис. И совесть с ним согласилась.
   " Мразь. Но, кажется, не дурак" - Стивен Скруве, пристально смотрел в глаза только, что завербованного им русского".
   Операция прошла, как по нотам, и всё было разыграно виртуозно.
   "Кристину, пожалуй, следует наградить, этот идиот так ни о чём и не догадался" - удовлетворённо подумал "верный пёс" Пипера, поднимаясь к себе в кабинет в сопровождении двух громил и новоиспечённого агента.
   Время выхода "Алмаза" в море, численность экипажа, количество пушек и даже примерный маршрут, всё было своевременно доведено до нового хозяина.
   Мосолов трудился "яки пчела", а вот подсунуть дрянные пушки и порох не получилось, "француз" быстро просёк подлянку и приказчик чуть было не влип, но вот как-то обошлось, даже пару "своих" людей удалось протащить на судно, но это было всё, что он смог.
   Денежку от "свейского круля" Денис получил и горел желанием продолжать, но "Алмаз" растаял в утреннем тумане и на время о нём забыли. Однако серебряники всё равно капали исправно - Скруве, жлобством не страдал и платил своим агентам щедро, и это было гарантией их хорошей работы.
  
  Глава 6
  
  Неравный бой, корабль кренится наш.
   Спасите наши души человечьи
  
   Последние замеры, сделанные Вельбоу совместно с Осипом Буториным, порадовали молодого капитана: шнява галсируя и ловя ветер всеми парусами, уверенно приближалась к Шетландским островам.
   -Ну что там у тебя, Тимофеич?
   -Да кажись, восемь узлов идём, а намедни давали почти десять.
   -Да вчера был славный ветер. Ну да ничего, даст бог, пойдём вдоль ...
   Закончить капитан не успел.
   -Слева парус! - крик "вороны" сидящей в гнезде на гроте, заставил Александра прильнуть к подзорной трубе.
   На самом горизонте появились две едва заметные точки, но в том, что это корабли сомнений не было. Они шли наперерез движению "Алмаза" и двигались явно быстрее его, что можно было судить по их размерам, которые довольно скоро из малюсеньких букашечек, превратились в небольших комариков, которые неумолимо росли в размерах.
   Расстояние между судами сокращалось с невероятной быстротой
   -Шведы!? - голос Осипа, стоящего рядом заставил капитана оторваться от наблюдений и повернуться.
   К удивлению Буторина, лицо Александра было совершенно спокойно.
   -Что вы намерены делать капитан? - Ушаков поднялся на мостик и стоял рядом.
   "Тьфу ты дьявол - выругался про себя капитан - и его сюда принесла нелёгкая.
   -Поручик, похоже на то, что к нам приближаются два шведских фрегата, о которых вы предупреждали.
   -Капитан это, кажись, те самые, что наши шнявы пограбили у шхер этой весной. - Осип оторвал взгляд от трубы, взятой из рук капитана.
   -Уверен?
   -Точно они, я их по бабам, что под бушпритом признал, уж больно морды у них зверские - ведьмы. Точно они.
   -А ты лучше на титьки их посмотри, роскошные такие, чего на рожу пялишься, - хохотнул вахтенный и шутка сразу разрядила обстановку.
   -А Осип у нас всё больше на рожу пялится, а до титек ему и дела нет! - все, кто был на верхней палубе грохнули от хохота.
   Осип красный как рак уже хотел ответить похабнику, но уверенный голос капитана быстро привёл экипаж в чувство. Стало понятно, что шутки следует отбросить в сторону - начиналась работа.
   От капитана сейчас зависела жизнь экипажа, от его поведения, даже выражения лица.
   Вот если бы уважаемый читатель или милая читательница побывали на боевом корабле то, наверняка, задались бы вопросом:
   "Почему капитаны не бегают , а двигаются плавно и уверенно?"
   Отвечу, не буду томить:
   "Капитан, бегающий по своему кораблю в мирное время, вызывает смех, или ,по крайней мере, улыбку, а в моменты опасности - панику".
   Александр был спокоен и невозмутим, и это вселяло надежду в души людей, ему вверенные. Он сейчас был ПЕРВЫМ и ГЛАВНЫМ.
   -Свистать всех наверх. Василий ставим лиселя на фок и грот-мачту. Нам нужно вырваться вперёд.
   Боцман кивнул, и его команда полезла на ванты. Началась тяжёлая, но такая знакомая для всех работа и все мысли отлетели в сторону.
   -Сезар! - главный канонир, стоя на палубе, повернулся к капитанскому мостику, - приготовить пушки к бою, зарядить картечью,порты пока не открывать.
   Комендоры включились в боевую работу. Готовя орудия к бою.
   - Поставь людей к помпам, пусть начинают откачивать воду из трюма. Мне нужна максимальная скорость, - Осип спустился на нижнюю палубу и уже через четверть часа вся команда "пахала" как проклятая, обливаясь потом. О шведах никто и не думал.
   -Капитан! - на мостике остался только Ушаков и был пока не занят работой, но понимал, что скоро и его "припрягут", а потому решился задать вопрос, который его волновал, - ты думаешь, что тебе удастся уйти от них?
   Капитан мог сейчас не отвечать, всё равно его команду выполнит любой, даже Ушаков. Но счёл необходимым ответить. По правде говоря, он сам не знал, что предпринять, хотя кое-какие идеи, безусловно, у него были, да и "пара козырей в рукаве" тоже имелась, иначе он бы просто не вышел в море:
   - Лиселя нам добавят скорость. Мы идём по ветру - корсары против, перехватить "Алмаз" на встречном курсе не получится, но они обязательно развернуться и попытаются догнать и, думаю, что им это удастся. Фрегаты не шнява - у них скорость выше.
   -И на, что ты надеешься? У тебя что-то есть?!
   -Этой ночью была полная луна.
   -Ну и что?
   -Ничего! Вода изменила цвет, неужели не видишь?!- сообразив, что его не поняли, уточнил: " Отлив сейчас".
   Ушаков так бестолково хлопал глазами, что Александр просто не сдержался и вогнал-таки шпильку, вбок "сухопутному окуню".
   - Кстати, Андрюша, по тому, как нагло вот эти, - капитан кивнул в сторону приближающихся фрегатов, - идут наперехват, я просто уверен, что нас ждали, знали о времени выхода и о серебре, что хранится в сундуке в моей каюте. Нет? - усмешка на лице капитана была такой явной, что физиономия Ушакова пошла красными пятнами, но крыть было нечем, можно было только возмутиться, но это было недостойно. Проигрывать тоже нужно уметь с честью.
   -Не сердись поручик. Лучше со своими людьми возьми под охрану порох и привод руля. Действуй! Времени совсем мало. Сейчас начнутся гром и молнии.
   "Вот чёрт нерусский, фетюк надутый. - Поручик мячиком скатился с мостика. - А ведь прав сволочь. Проворонил я видака шведского, лопухнулся. Да за такое гнать нужно поганой метлой из Конторы".
   Ну вот, теперь все были при деле. Осталось только выкрутиться из безнадёжного положения, а в том, что оно хуже некуда капитан знал, пожалуй, лучше других.
   Корабли разделяло не более двух миль, и надобность в подзорной трубе отпадала. Фрегаты явно шли наперехват в крутом бейдевинде.
   -Четыре румба вправо, держи курс по ветру.
   Рулевой без раздумий точно выполнил команду. Шнява шла правым бакштагом, развивая максимальную скорость. Если бы она не была загружена под завязку товаром, шанс вырваться, несомненно, был. Пушки тоже не способствовали мореходности торгаша, но от боя на встречных курсах капитану, похоже, удалось уклониться.
   На головном фрегате, вероятно, поняли, что первоначальный план перехвата накрылся женским половым органом и Густав Браге, совершив левый разворот, уже шёл параллельным курсом, сигналя ведомому фрегату флажками.
   Разорвав "линию" шведы пытались взять торгаша в "коробочку".
   "Эх сейчас бы дождь или хороший шторм, а лучше ночь и чтобы луны не было", - размечтался Ушаков, поднимаясь на ходовой мостик.
   - Пороховой склад и привод руля под охраной моих людей.
   -Хорошо, останься пока здесь. Осип выдай оружие экипажу и пусть абордажная команда соберётся на корме, мушкеты и стрелков тоже туда.
   Повернув голову к рулевому, негромко скомандовал, не отрываясь от подзорной трубы:
   - Доверни пару румбов влево, держи курс вон на те буруны, - рука капитана указывала на пенистые завихрения волн лево по курсу движения шнявы.
   -Но ведь это камни! - рулевой повиновался, хотя его широко открытые глаза говорили о том, что он ничего не может понять.
   -Капитан, по курсу камни, - крик "вороны" из "гнезда" только подтвердил слова кормщика.
   -Держать прямо на них, - рулевой кивнул, послушно выполняя распоряжения Капитана. - Василий ставь фор-брам и грот-брам-бонеты, лиселя по обоим бортам.
   Всё что можно было поставить, было поставлено. Взяв ветер всеми парусами, шнява буквально летела навстречу каменной гряде, ненамного оторвавшись от атакующих вражеских фрегатов.
   Александр изредка поглядывая на шведов, всё внимание сосредоточил на курсе, не отрывая взгляд от поверхности студёного моря.
   - Рядом с камнями мель. Три румба вправо. - Вахтенный кормщик намертво вцепился в руль, его буквально трясло от волнения и страха. - Быстрее. Мать твоя каракатица! - и помогая рулевому матросу, Капитан навалился на штурвал, меняя курс шнявы.
   Шведы медленно, буквально дюйм за дюймом, приближались. Абордажная команда уже скалила зубы в предвкушении схватки с русскими медведями.
   "Ну вот и всё Пьер. Мы в расчёте - Браге прекрасно видел капитана шнявы, и было понятно, что ему не уйти. - Но почему он так спокоен?".
   А Александр был действительно невозмутим, настолько, что Ушаков, у которого сердце от волнения готово было выскочить из груди, решился на вопрос, который мог задать только человек, впервые вышедший в море.
   -Почём ты знаешь, что там мель?
   -Цвет воды другой, неужели не видно? - это было произнесено таким спокойным и уверенным в себе голосом, что не поверить ему было просто невозможно.
   -Ты хочешь выброситься на мель?
   -Я пройду между ними, там должен быть проход.
   -А если его там нет?
   -Отойди, - капитан решительным жестом отстранил рулевого и, взяв управление судном на себя, впился взглядом в окружающую поверхность моря.
   Фрегаты заходили с двух сторон, стараясь выйти на дистанцию открытия огня.
   Увлёкшись погоней они попросту, проморгали буруны и мель, а когда заметили их, то выполнить манёвр по уклонению было уже поздно. Оба боевых корабля под всеми парусами, с застывшей от ужаса командой буквально летели к своей гибели.
   Отличие было только в том, что один шёл прямиком на камни, а второй на мель.
   А вот "Алмаз" ведомый опытной рукой, нацелился прямо между ними.
   "Справа Сцила, слева Харибра, а мы между ними" - первое, что пришло на ум Ушакову.
   Страшный треск ломающегося дерева справа и ужасающий скрежет слева, казалось, слились воедино. Шнява вздрогнула, но сила инерции сделали своё дело - судно, оцарапав оба борта, проскочило сквозь "бутылочное горлышко".
   -Осип живо в трюм, доложить о повреждениях.
   Через пять минут поднявшийся на мостик Буторин улыбаясь, доложил:
   -Проломов нет, течи тоже.
   -Хорошо! Лево на борт, делаем поворот оверштаг.
   Бледный как смерть Ушаков недоумённо заморгал глазами не понимая почему, вместо того, чтобы дать дёру, "Алмаз" делает поворот.
   Смотря на его физиономию, капитан невольно улыбнулся
   -Поручик, надеюсь, у вас не пропало желание позвенеть секирой или вы предпочитаете шпагу? Готовьтесь к абордажу. Сезар открыть все порты. Огонь по палубе фрегата по моей команде.
   Шнява ещё не успела совершить боевой разворот, а первый фрегат, который шёл справа, на полном ходу налетел на острые как бритва камни и, пропоров брюхо, принял в свою утробу такое количество забортной воды, что затонул буквально в считаные минуты. Экипаж погиб в ужасном водовороте тонущего судна, да и выскочить на палубу не у всех было время.
   На поверхности Океана было не более полутора десятков голов, вот и всё, что осталось от трёх сотен экипажа. Да и те в ледяных водах Северного моря долго не проплавают.
   Второму фрегату повезло больше, он на полном ходу налетел на мель и сейчас лежал на боку. Жерла орудий правого борта смотрели в небо, а левого уткнулись в воду. Палуба была наклонена почти под сорок пять градусов, так что вся команда, как кучка жалких котят бултыхалась в воде. Надежд на спасение в студёной купели не было.
   Охотник сам превратился в беззащитную овечку, приговорённую на заклание. Шнява, совершив поворот оверштаг, не спеша ,переходя с левого галса на правый, приближалась к фрегату, который представлял собой небоевой корабль, о кита, выброшенного на отмель.
   -Лечь в дрейф, отдать якорь. Осип шлюпку на воду. Сезар орудия левого борта к бою, без приказа не стрелять.
   Опасность явно отступила. Теперь не боясь шведских гадов, ядовитые зубы которых были вырваны с мясом, можно было перевести дух.
   -Андрей, теперь твоя очередь. Я хочу знать всё об их планах. Бери своих людей и действуй. Времени в обрез. Через четыре часа начнётся прилив и фрегат сойдёт с мели.
   Погрузившись в шлюпку Ушаков и его парни, не суетясь, спокойно и уверенно подошли к лежащему на боку фрегату, так, чтобы не быть на линии огня пушек своих канониров.
   Поручик обратился к шведам, стоящим по пояс в ледяной воде и трясущихся от холода, как осиновый лист в непогоду.
   -Капитан, штурман и офицеры быстро в лодку, остальные пока оставайтесь на месте. Не будете дёргаться - будете жить. Дёрнетесь - спалим всех вместе с вашей посудиной. Ну, живо!
   Жить хочется каждому, особенно когда все козырь не у тебя. Через полчаса на палубе шнявы стояло трое офицеров, во главе с капитаном.
   Поглазеть на "экстренное потрошение", может быть, и были бы желающие, но пленников быстро затолкали на нижнюю палубу. Четверо профессиональных живодёров во главе с поручиком, приступили к привычному для них делу.
   Экстренное потрошение действие крайне непрезентабельное, но другого способа выжать информацию из пленных пока никто не придумал.
   Александр поднялся на мостик, предстоящее зрелище его не привлекало и уже через пару минут экипажу хватало дел и без шведов. Шлюпки спускали на воду.
   Время явно поджимало, и долго возиться с пленниками Ушаков не собирался. Гуманизмом ни он сам, ни его орлы, не страдали. Кровь и вопли несчастных им были совершенно безразличны - что поделать, работа такая, притерпелись, привыкли и даже в стоящих перед ними моряках они видели не людей, а просто пока ещё живые тушки, которые предстояло разговорить.
   "Жаль, нет здесь дыбы или хотя бы угольков горяченьких!" - мечтательно потянулся Андрей Иванович и от всей души врезал в ухо крайнему справа, да так, что кровь хлынула струёй, а ухо вмиг посинело и перестало слышать.
   Моряк взвыл и полетел в угол, из которого его быстренько за шиворот поднял верзила с доброй улыбкой голодного людоеда и хряснул в зубы. Зубы хрустнули и фейс залила алая кровь.
   Швед опять улетел в угол, из которого был вторично извлечён уже другим подручным, удар в челюсть, и остатки зубов вместе с кровью полетели на пол нижней палубы.
   -Погодь, - остановил его Ушаков буквально за мгновение до того, как пудовый кулачище готов был снова обрушиться на несчастного. - Погодь, зачем бить. Может он нам всё и сам расскажет. Ведь расскажешь?! Да?
   Швед замычал, захлёбываясь собственной кровью.
   -Брезгуют они нами Андрей Иванович. Европа, мать их в дышло, - обиженно заявил красномордый кат, который заранее снял рубаху и облачился в кожаный фартук, в которых обычно работают мясники на бойне.
   -Ну раз брезгуют, то не обессудьте господа хорошие. Василий отрежь как ему ухо.
   - Тебе какое не жалко: левое или правое?! - деловым тоном поинтересовался Ушаков, на хорошем шведском точнее ,свейском диалекте.
   При этом двое пленных ещё, в сущности, не тронутые его мордоворотами с ужасом смотрели на страдания товарища широко раскрытыми глазами. Осознавая, что следующими жертвами этих русских дикарей предстоит быть им самим и страх и ужас ледяными тисками сжал их сердца.
   "Ничего, и ни таких орлов кололи, петь будете сволочи, что соловью в лунную ночь" - ухмылка на физиономии всех четырёх извергов, говорила о том, что они действуют по чётко продуманному и отработанному сценарию. Экспромтом здесь и не пахло.
   Левое ухо было отрезано медленно и под аккомпанемент душещипательных воплей шведа, а всему причиной была леность палача, и его халатное отношение к оружию - нож был весь в зазубринах и покрыт ржавчиной .
   Видя, что начальник смотрит с явным неодобрением, кат попытался оправдаться:
   -Батюшка, Андрей Иванович, так ведь ...
   -Мог бы почистить, или хотя бы подточить, ему же больно, изверг ты, однако, Петро.
   Несчастный швед ревел белугой, толи от боли, а может от жалости к собственному уху, которое болталось на тонюсеньком лоскутке кожи.
   - Держи, этим сподручней будет, - тесак из разряда "сдохни от зависти Рембо" был вложен в лапищу живодёра.
   Второе ухо было отрезано не в пример первому - быстро. Трюм огласился новым воплем страдальца.
   Видя, что начальная стадия допроса прошла успешно, поручик, вытаращив налившиеся кровью глаза, злорадно ухмыляясь обратился к пленникам:
   -Господа, я хочу знать цель вашей экспедиции. Подробно. Ну, будете говорить?!
   Корсары, собрав в кулак всю свою волю, молчали, даже изувеченный офицер безмолвствовал и смотрел на палачей с тоской и отчаянием.
   Подойдя к "сидору", лежащему у борта и не спеша развязав его, Ушаков достал пистолет и не торопясь, плавными движениям ,зарядил его тяжёлой свинцовой пулей. Троица офицеров неотрывно с ужасом смотрела на него и молчала.
   Приставив пистолет ко лбу, стоящему посередине пленнику, поручик будничным голосом, чуть ли не зевая повторил вопрос:
   -Я хочу знать цель экспедиции и ваши планы.
   Швед смотрел на поручика вытаращенными от страха глазами и молчал.
   -Ну, прости друг, ты сам виноват! - выстрел и мозги обильно брызнули во все стороны, измазав кровью и белесой слизью, обоих пока живых пленников.
   Трюм наполнился пороховым дымом и сладковатым запахом горелой человеческой плоти, обоих моряков вывернуло наизнанку и всё, что было в желудке вылетело на пол. Блевали они долго и с надрывом, вероятно, оттягивая неизбежный конец.
   Изверги во главе с Ушаковым их не торопили, даже не издевались. Они буднично смотрели на пленных как на обычное мясо, которое предстоит разделать.
   -Ну, что полегчало? - поинтересовался поручик. - Продолжим.
   Взяв в руки очередной пистолет уже заряженный такой же тяжёлой пулей Ушаков, не спеша, приставил его к голове изувеченного офицера, который был уже без передних зубов и обоих ушей и находился на пределе сил.
   - Итак, я повторяю вопрос: "Цели, задачи и планы. Ну?
   Понимая, что сейчас произойдёт, поданный шведского короля, привыкший безнаказанно грабить и убивать, сломался.
   Взахлёб, с какой мазохисткой страстью он принялся рассказывать всё, что знал, а знал офицер немало, будучи штурманом. Испражнялся добрых четверть часа.
   Поручик внимательно слушал не перебивая.
   -Ну, а ты, стало быть, капитан? - серые глаза Ушакова пристально не мигая буравили третьего пленика.
   -Да я коммандер шведского флота Густав Браге.
   -Он всё рассказал или что-то не знает, а ты знаешь?
   -Пожалуй, всё.
   -Ты хвостом не крути, он всего лишь штурман - Ушаков пристально смотрел в глаза коммодора. - Мне продолжить? У меня времени мало, а вот арсенал орудий для беседы предостаточный. Ведь изувечим, как Господь Бог черепаху, и за борт выбросим. На кой хрен ты нам нужен такой красивый и важный.
   -Я расскажу, если мне и моему экипажу будет гарантирована жизнь.
   Браге говорил с пафосом, любуясь собой со стороны, но был прерван хлёсткой оплеухой, от которой улетел в угол, крепко ударившись головой. Кровь хлынула из разбитого носа и губ, и её солёный вкус быстро вернул "героя" к реальности.
   -Сейчас мы поднимемся в каюту капитана и ты тварь подробно напиши всё, что знаешь, и ежели что напутаешь или хитрить вздумаешь, то отправишься вместе со своим экипажем на корм рыбам. А предварительно я расскажу им о твоём предательстве. В глупости своего капитана они уже убедились. И долго ты проживёшь? Не знаешь? А я вот знаю.
   -Вы не сделаете этого.
   -Сделаю, и бумагу сохраню.
   Повернувшись в "орлам" распорядился:
   - Тащите эту падаль наверх, а то у меня руки чешутся вздёрнуть его на рею.
   Через час экипаж шведского фрегата был подобно двуногой скотине, которую продают на рынках в Кюрасао, загнан в трюм и заперт на надёжный запор.
   Под прицелом пушек, заряженных картечью и при лежащем на боку судне, много не навоюешь, а вот жить хочется всем. К моменту прилива русские уже вовсю хозяйничали на "Виктории". Капитан Браге и его штурман были закованы в кандалы и сидели отдельно от команды, страдая от стыда и проклиная свою несчастную судьбу.
  
   ***
  
  
  
  Глава 7
  Всюду деньги, деньги, деньги
  Всюду деньги господа.
  
   Славный город Гётеборг был построен по инициативе самого успешного из шведских монархов : Густава II Адольфа, а вот строили его голландцы , и как-то незаметно город рос и расцветал и из рыбацкого захолустья превратился в крупный торговый порт с вечно недостроенными крепостными укреплениями и постоянно жадным до денег городским начальством во главе с бургомистром, возглавлявшим местный муниципалитет.
   Как только солнце показало свой лик и утренний туман окончательно рассеялся, на глади широкой морской лужайки напротив порта, нарисовался трёхмачтовый фрегат, голландской постройки .
   Порты на обоих палубах были открыты и жерла пятидесяти корабельных пушек тускло отсвечивали в лучах восходящего солнца.
   Неожиданно оба борта фрегата скрылись в сплошном облаке дыма, а грохот корабельных пушек, возвестил о прибытии судна в порт.
   Залп был сделан не холостыми, как полагалось, а боевыми и вечно недостроенные укрепления и батарейные площадки были сметены огненным вихрем. Впрочем, пострадавших при этом наверняка было немного, по причине отсутствия желания и вечной нехватки средств, а вот пушки, выставленные на валу, как напоказ, были сметены как картонные домики, при нежданном порыве ветра.
   Фрегат ,впрочем, на этом не остановился и ,развернувшись боком, нацелил жерла орудий своего левого борта на дворец бургомистра.
   На нока-реи грот мачты заплескались сигнальные флажки, предлагавшие портовому начальству не мешкая пожаловать на борт.
   Пару часов прошло в препирательствах в кабинетах магистрата, а шлюпка так и не отошла от причала, на котором уже собралась толпа зевак из местных обывателей, жадных до сплетен. Всем было интересно.
   -Как вы полагаете, это пираты?
   -Какие пираты уважаемый? Это фрегат пьяницы Браге, наверняка им просто не хватило спиртного или бургомистр задолжал денег. Он всем должен и никому не хочет платить. Вот мальчики и решили позабавиться.
   -Его жадность уже всех достала, а вы слышали, что этот подлец проиграл тысячу казённых гульденов, в карты?
   -Ах... негодяй! Ворюга! Когда его только вздёрнут на городской площади.
   -Да нет, всё это враньё. Не бургомистр продулся в карты, а его лакей. И не проиграл вовсе, а выиграл в кости. И все деньги потратил на девок, из портового борделя.
   -Ах .... Везёт же мерзавкам. Эти шлюхи просто обнаглели. Вот намедни я своими глазами видела, как ваш уважаемый супруг заходил в салон портовой Марты.
   -А причём здесь девки, кости и мой Ханс? - удивилась торговка, мужа которой застукали входящим в салон мадам Каналес.
   -А вы что милейшая считаете, что девки без костей, впрочем, об этом, наверное, стоит спросить вашего мужа.
   -Это язык твой гадючий без костей, - взвыла женщина, бросаясь с кулаками на такую же, как и она сама сплетницу.
   Драка, вой, крик, слёзы и сопли, - эту милую для сердца любого горожанина картину, прервал грохот бортового залпа.
   Ядра чёрными горошинами, на глазах у всего честного народа, пронеслись над толпой и опустились на крыше особняка городского начальства.
   Вспыхнувший пожар, разделил горожан пополам - часть зевак ранула галопом поглазеть на новое зрелище и чего уж тут скрывать, не только, полюбоваться на пожар, но и позлорадствовать - Бургомистра явно не любили, ему попросту завидовали.
  
  ***
  Небезызвестная нам хозяйка салона любви Марта Каналес тоже хотела направиться в порт поглазеть на "чудо".
   Хотя в этом не было необходимости, по той простой причине, что публичный дом и так находился на возвышенности, и водная гладь Гёты просматривалась прямо из окон её заведения как на ладони.
   -Карина, если я не ошибаюсь, это корабль капитана Браге.
   -Похоже, что так и есть. Впрочем, тебе, надо полагать, виднее, ведь это тебя и Лотту офицеры угощали в кают-компании.
   -Да!! Вечер удался на славу - девица с роскошным бюстом, который невозможно было скрыть никакими одеяниями и с тугой и широкой задницей, мечтательно потянулась, закрыв от удовольствия глаза.
   Ей было что вспомнить, они тогда славно кутили всю ночь. Офицеры были пьяны, щедры, и небоеспособно, но девицы об этом скромно промолчали, уверив моряков как раз в обратном. Все остались довольны и под утро прибывшая карета увезла девушек домой, к немалой радости, обоих мамзелей, и из мамки.
   -Да это его корабль, я отлично помню деревянную уродину на носу фрегата, от неё так воняло, что меня чуть не стошнило.
   Женщина на корабле - это дурная примета, и если гетер мадам Каналес и притащили на фрегат, то потому, что офицеры, как и сам капитан, были в стельку пьяны.
   А вот нос фрегата действительно украшала женская фигура со зверским выражением на широком деревянном лице и громадным бюстом.
   Моряки верили, что их Агнета отпугнёт несчастья от судна. Правда, воняло от деревянного изваяния так, что с непривычки могло стошнить , но уж тут виноваты не она сама, а те, кто строил фрегат.
   Красотку расположили под бушпритом и гальюной палубой и за время морского перехода экипаж так усилено обгаживали девицу, что неудивительно, что она способна была отпугнуть кого угодно не только своим зверским видом , но и запахом.
   Фрегат узнали не одни проститутки портовой Марты, но и бургомистр Гётеборга господин Якоб Кларсон, который был добрым приятелем коммодора Браге.
   Контрабандой грешили многие, а вот без надёжного прикрытия, перевести товар в звонкую монету было проблематично.
   Свой процент со сделки имели все, и всех всё устраивало. В столице прекрасно знали об этом, но предпочитали не замечать.
   Показательные "порки", конечно, случались, но только не со "своими", а Браге был "своим" и спутать его фрегат с каким-нибудь другим, пусть и похожим бургомистр не мог.
   -Что он делает? Да они, перепились там, что ли? - недоумённо бубнил начальник городской управы, прильнув к окуляру хорошей подзорной трубы, изготовленной в Богемии и стоящей бешеных денег.
   -Я полагаю, что вам надлежит немедленно сесть в шлюпку и отправиться на фрегат.
   Резкий лающий звук голоса мог принадлежать только Стивену Скруве -любимчику графа Пипер, его глазам, ушам и силовому органу.
   - Да не дрожите вы как лист осины в лунную ночь, - начальник службы безопасности короля презрительно смотрел на бургомистра, - я буду сопровождать вас. Боюсь что "Виктория" уже не принадлежит коммодору. А вот кто её хозяин и что ему нужно мы и выясним. Я возьму пару своих людей. Вы готовы?
   Бургомистр пребывал в растерянности и от неожиданного предложения захлопал глазами и грузно свалимся в мягкое кресло.
   Лезть в пасть к корсарам, а в том, что это именно пираты он уже не сомневался, ему явно не хотелось, но видя откровенно издевательскую улыбку, подручного графа Пипер он вынужден был подчиняться.
   -Безусловно, я, конечно, еду, вот только захвачу тёплые вещи с дому и ...
   -В этом нет необходимости господин Кларсон. Обратите внимание на фрегат.
   Борт пришельца окрасился дымами, грохнул гром залпа и ядра, выпущенные внебрачным сыном герцогини де Бофор, уже опускались на особняк бургомистра.
   Первые всполохи пламени с жадностью голодного зверя начинали пожирать недавно сворованные денежки, некогда принадлежащие королю, и выданные как раз на постройку береговых батарей.
  Началась паника. Пожар без труда мог перекинуться на соседние особнячки, построенные на те же самые финансы, и прикарманенные чиновниками рангом пониже.
   -Скруве прошу вас, остановите этих мерзавцев, они разорят нас, - бургомистр метался по кабинету в полной растерянности.
   -Вас. - Уточнил улыбаясь "цербер". - Собирайтесь, пока они не спалили всё, что вы украли у короля.
   Флажковый код взвился на мачте городской управы: "Условия приняты. Прекратите стрельбу.Ждите ".
   Пушки замолчали. "Хоромы" градоначальника были спасены, прибывшей пожарной командой под недовольный ропот городского общества и одобрительные вопли соседей ближайших особнячков.
   Спустя минут сорок от пирса отчалила шлюпка и не спеша направилась к фрегату, мирно стоящему на рейде.
  
   ***
   В капитанской каюте, куда провели Бургомистра и троих сопровождавших его спутников, за большим добротным столом из моренного дуба, восседали двое мужчин .
   Оба молоды, не более двадцати , в тёмных кожаных камзолах, надетых на белоснежную рубашку из добротного шёлка.
   Один из корсаров был явно южанин, среднего роста с тёмными глазами. Второй типичный русак, чуточку выше первого, шире в плечах и с нехорошим взглядом. От взора его серых, хищно прищуренных глаз, сразу становилось мерзко на душе, и спина покрывалась липким холодным потом.
   Такими глазам, частенько смотрит начальство, которому ты перестал "отстёгивать" оговорённую долю, либо живодёры при появлении очередной скотинки.
   -Проходите господа, присаживайтесь.
   Южанин обыденным голосом без издёвки, предложил вошедшим в капитанскую каюту, занять место за столом.
   - Моё имя Александр Вильбоу и я командую фрегатом.
   -Вы хотите сказать, что этот корабль ваш?! А мне, почему то кажется, что он совсем недавно принадлежал шведской короне?
   -Ну что вы такое говорите?! - капитан не на шутку рассердился.
  -Действительно, пару дней назад мирное, торговое, судёнышко, принадлежащее господину Строганову, было атаковано двумя вооружёнными до зубов фрегатами. Один, из которых затонул, а команда второго, была пленена мною и сейчас сидит в трюме под замком.
  Я намерен вздёрнуть их всех на реях моего боевого корабля, как и подобает поступить с пиратами. Честно говоря, мне бы этого делать не хотелось, - шведы и так дурно пахнут, а уж покойники так просто смердят.
   Большинство негодяев пленённого мною экипажа -жители вашего города . Мне не хочется брать грех на душу и я предлагаю вам заплатить мне деньги и тогда я выгоню их всех взашей на берег.
  Фрегат в качестве приза переходит в мою собственность и это не подлежит обсуждению
   Сказано всё было таким издевательским тоном, что прибывшие чиновники почувствовали себя оплёванными с пят по самую макушку.
   -И сколько вы хотите денег за освобождение команды? - поинтересовался господин невысокого роста, в тёмно-синем кафтане из тафты, прибывший с бургомистром.
   -Триста тысяч гульденов, и они навсегда покинут судно.
   -У нас такой суммы нет, и должен вас предупредить, что завтра поутру эскадра адмирала Горна войдёт на рейд и вопрос решится сам собой, естественно, не в вашу пользу. - В разговор вступил бургомистр.
   -Адмирал Горн сейчас на пути к Шетландским островам и распоряжение, которое вы ещё даже и не писали, он получит не ранее, чем через пару суток. Так что вздёрнуть на реях четыре сотни корсаров, сидящих в трюме, мне вполне хватит. Хочу сообщить вам, что мой помощник проявил некоторую инициативу. Прошу его не осуждать. Молод, неопытен, излишне ретив.
   Капитан жестом указал на русака со взглядом голодной гадюки, приглашая его к разговору.
   -Господин Кларсон, - Ушаков, не спеша, положил руки, сжатые в кулаки, на столешницу, - письма о вашем нежелании платить за освобождение экипажа уже отправлены семьям моряков.
   -Откуда вы могли знать о том, что я не стану платить, - бургомистр прямо-таки взвился со своего стула.
   -Я всего лишь решил подстраховаться, на всякий случай. Если к завтрашнему вечеру деньги прибудут на борт "Виктории" то, я извинюсь перед семьями горожан.
   -А если нет, что станете делать? Расстреливать город из пушек?
   -Нет, я просто повешу пиратов, вздумавших напасть в море на моё мирное судно. А вот лично вас уважаемый господин Кларсон, вздёрнут возмущённые горожане, на воротах вашего особняка, вместе со всем семейством, - будничным голосом заметил капитан, - а потом мы уйдём в Архангельск. - Что станет с городом и лично с вами и такими, как вы, меня совершенно не будет волновать.
   -А при чём здесь я?! Что вы ко мне прицепились?
   -А разве не бургомистр отдал приказ о нападении? Или, может быть, их послал король? В таком случае я ему не завидую и вам лично тоже.
   Кларсон открыл рот и часто захлопал глазами, удивительным образом напоминая китайского болванчика.
   -Кстати, мой помощник отослал письма в Стокгольм своим друзьям. Я полагаю, что они сумеют довести это печальное известие до ушей короля, - негромко заметил капитан.
   Шведов лихо загнали в ловушку. Бургомистр, злобно сверкая глазами, пялился на Струве, а тот молчал, понимая, что козырей нет: "А если...."
   -А вы капитан не боитесь за свою семью, ведь ваша мать может пострадать.
   -Нет, господин Струве, если не ошибаюсь?! Я нисколько не боюсь. Когда монархи просвещённой Европы узнают, что убита вдова национального героя Франции, баронесса, всего лишь за то, что король Швеции оказался скупердяем, то вся картинка, которую он так искусно создаёт, выставляя себя благородным героем, накроется медным тазом. Его и на пушечный выстрел не подпустят ни к одному монаршему двору. Завистники у "Юного Атилы", есть повсюду. Вы готовы рискнуть?!
   Откровенная издёвка в голосе капитана, ввергла в ступор уже всех прибывших.
   Пока чиновники хлопали губами, переваривая услышанное, Ушаков продолжил, приняв "мяч" от капитана:
   -Должен проинформировать вас господа, что письма о сём печальном казусе посланы мною не только в Стокгольм, но и всем моим друзьям в столицы Европы. Я не сомневаюсь, что уже сегодня к вечеру граф Пиппер будет у вас в гостях, и я вам откровенно сочувствую. Не заплатив мне, вы подставите своего короля. И долго после этого погуляете на свободе, радуясь жизни? Думаю, что недолго.
   -Завтра к полудню триста тысяч серебряных гульденов, должны быть на борту моего корабля. Если этого не случится, то к вечеру все ваши соотечественники, повиснут на реях, а ночью я уйду.
   - Я же, в свою очередь, сделаю всё от себя зависящее, чтобы о жадности короля узнали повсюду. Его репутация будет растоптана, и этого вам никто не простит, сами понимаете, - Ушаков принял "мяч" от капитана, технично его обработал и сильным, и точным ударом вогнал его "девятину".
   "Эти двое разыграли великолепную партию, - Струве смог по достоинству, без истерик, оценить противника, - дождёмся вечера, и если это не блеф, то я...... я себе не позавидую".
   Далее, торговаться было просто бесполезно, русские упёрлись и стояли на своём, а вой и ругань в трюме подтвердили, покидающим фрегат чиновникам, что с ними шутить никто не собирается. Да и верёвки и петлями уже крепились к нижним реям на всех трёх мачтах.
   ***
   Время безжалостно приближалось к полудню и уже перевалило через него. Столица готовилась к обеденной трапезе. Государственный люд покидал свои насиженные места и потихоньку направлялся в столовые залы для благородного сословия. Те же, кто попроще , - солдаты матросы, жандармы и даже палачи, побросав свои дела, собирались в харчевнях и трактирах.
   Обед - это святое и пропускать его просто нет смысла. Пропустишь - а потом начальство загонит тебя неизвестно куда и непонятно зачем, и будешь голодным до вечера. Помыв руки, горожане шли на обеденную молитву, а потом садились за стол.
   Пожалуй, только один человек во всём Стокгольме не мечтал вкусить яств с обеденного стола, и это был молодой король, Карл Двенадцатый.
   Монарх сидел в одной рубашке и без штанов, которые валялись где-то в углу отцовской спальни - он читал Плутарха.
   Перед монархом стоял бокал из богемского стекла - истинное произведение искусства. Жутко дорогая и красивая вещь.
   Время от времени по мере того как бокал пустел, он наливал в него душистого рейнского вина и выпивал его небольшими глотками, не прерывая чтения.
   На кровати монарха укрывшись, атласным одеялом по самые уши, сопела женщина, бесспорно, красивая, с роскошным бюстом и широкими ляжками, но для пятнадцатилетнего короля она была явно старовата.
   Прелестнице было хорошо за сорок, вернее, под пятьдесят. Помада и прочая боевая раскраска на её лице была либо безжалостно уничтожено Карлом в порыве страсти, либо стёрлась во время любовных игр этой ночью.
   Наконец, видимо, окончательно проснувшись и осознав своё истинное местоположение, светская львица, которая в данный момент была похожа на кошку не первой свежести, откинув одеяло, потянулась к бокалу, только что наполненному королём.
   Сушняк, он, знаете ли, и в Швеции сушняк. Выпив залпом бокал рейнского вина, дама блаженно закатила глаза и повалилась спиной на кровать с довольным визгом.
   Общение с коронованной особой всегда таит массу условностей и навязывать себя королю, даже если он сам два вершка от горшка, всегда чревато неизвестностью - целовать бенгальского тигра взад, пожалуй, было бы безопасней.
   "Король изволит читать. А что он там делает, на самом деле, известно только ему самому. Может, и вправду читает. А может просто пялиться на мою грудь или попу, - подумала фаворитка, и сочла за лучшее не навязывать своё общество - нужна буду, позовёт сам".
   - Амалия, ты только представь себе, этот негодяй - Плутарх, ставит под сомнение божественное происхождение Александра Великого.
   -Ах, Ваше Величество, отстаньте от меня с вашими глупостями, - светская кокетка притворно закатила глаза, - у меня голова трещит как сухое полено, и такое ощущение, что у меня во рту нагадил кот или кошка, по вкусу не могу понять.
   Юный монарх, совсем недавно надевший отцовскую корону, понимающе усмехнулся. Милостиво наполнив до краёв, опустошённый распутной гетерой бокал, он подал ей его снова.
   -Выпейте графиня. Вам, несомненно, станет лучше.
   Женщина не собиралась спорить. Выпрыгнув из постели в прозрачном и разорванном на груди пеньюаре, графиня взяла из рук юного героя, хрустальный бокал, и выпила его содержимое, небольшими глотками, смакуя.
   - О...о! Это божественно Ваше Величество, вы вернули меня к жизни. Так что вы хотели от меня услышать?
   Понимая, и разделяя бытовавшее тогда мнение, что все женщины глупы от природы, а уж светские проститутки тем паче, Карл удивлённо уставился на Дюпонт, ибо он, без сомнения, относил графиню именно к такому типу женщин.
   "На великородную афинскую гетеру - ЭТО явно не тянет, - усмехнувшись, подумал Карл. - Рано или поздно, но любая молодая дурочка, становится взрослой дурой".
   А вот далее случилось то, чего он меньше всего ожидал- Амалия, пристально смотря ему в глаза, насмешливо заявила:
   - Напрасно вы так подумали Ваше Величество, ведь может случиться, что молодая дурочка, повзрослев, становится не дурой, а умной женщиной. А что до вашего Плутарха то он перепутал всего одну букву.
   Это был удар наотмашь, да ещё и ниже пояса. Король от неожиданности открыл рот и застыл с пустым бокалом в руках, а мог бы и выронить.
   Вздохнув, графиня накинула на себя атласный плед, чтобы прикрыть прелестные телеса и шикарную грудь, с тёмными соблазнительными сосками. Без труда ловко, по-кошачьи, взяла бокал из рук короля и, плеснув в него немного вина, протянула его снова юноше.
   - Выпейте Ваше Величество, и не смотрите на меня как ..... , - видимо, не найдя образ достойный короля, графиня продолжила, - вчера вы были просто великолепны, но я моментами чувствовала себя вашей матерью. Женщины не так глупы, как мужчины о нас думают. А что касается вашего Плутарха то оракул Аммона назвал Александра " пайдиос", что переводится как "сын бога", а этот пройдоха Плутарх вложил в его уста "пайдион", что означает "дитя". На одного гения найдутся сотни негодяев, которые постараются его оболгать. Разве не так? - реверанс и наклон головы Амалии Дюпон был безупречен.
   Шок, случившийся с Карлом, прошёл быстро, - мальчишка умел держать удар.
   -Амалия, мне искренне жаль, что вы не мужчина. Но это может быть и к лучшему. Скажите, вы близко знали короля Августа? - внимательный взгляд серо-водянистых глаз юноши в упор смотрел на авантюристку, заставив ее опустить очи.
   -Вероятно, Ваше Величество, хотели спросить: "Спала ли я с королём?"
   - Можете не отвечать. По уверениям графа Пипер, который сейчас дожидается приёма за дверью, до этого у вас дело не дошло.
   -Так, чего же вы хотите?
   Карл без колебаний стянул с пальца фамильный перстень, который представлял собой кольцо овальной формы, выполненное из цельного кристалла рубина фиолетового цвета. В середине камня был выгравирована голова льва, по краю кольца выполнено обрамление из мелких бриллиантов.
   Через минуту перстень уже был на среднем пальце правой руки ошеломлённой авантюристки.
   -Амалия вы прекрасно поработала в Варшаве, теперь я хочу, чтобы вы отправились в Россию. Мне нужен свой человек в окружении русского царя. Я хочу знать обо всех его планах. Станьте его любовницей, или любовницей того, кто рядом с Петром, может это и лучше - вам виднее. Я прощу вам всё. Я хочу, чтобы русский царь потерял голову или деньги. А лучше и то и другое. Граф снабдит вас всем необходимым. Если всё случится так, как я хочу, то к кольцу я добавлю серьги и алмазную диадему.
   Амалия внимательно с возрастающим любопытством смотрела на юного шведского короля. Мальчишка подавал неплохие надежды.
   "Если он будет как же стремителен в принятии решений, я не берусь предсказать будущее Европы" - в этот момент она уже сделала свой выбор.
   - Если вздумаешь меня предать - найду и убью, где бы ты ни спряталась.
   " Ну вот и кнут - невольно подумала графиня, - а впрочем, ходить по лезвию клинка, да ещё босыми ноженьками - это так романтично. Правда, жизни не добавляет, но хоть будет что вспомнить, перед тем как меня прирежут, где ни будь в подворотне, или познакомят с палачом".
   Через три дня от причала Стокгольма отошёл трёхмачтовый, сорокапушечный флейт, и взял курс на Ригу. Всё, необходимое, включая тщательно продуманную "легенду", деньги, клетку с почтовыми голубями - было в каюте незнакомки, которую оберегали не хуже коронованной особы.
   Королевская охота начиналась. Ставки были невероятно высоки. А графиня Дюпон - это всего лишь винтик, которым, в случае чего, можно будет и пожертвовать.
   "Цинично" - скажете вы и будете, безусловно, правы. Так ведь европейская политика - это игра без правил. Выиграет тот, кто раздавит соперника. Какие уж тут сантименты господа хорошие?
   ***
   Наконец, звякнул серебряный колокольчик , и тотчас же в апартаменты короля вошёл граф Пипер - Первый министр Швеции, а ещё единственный человек которому Карл верил, что уже было невероятно много, если учесть, что упрямство и недоверчивость были фирменной чертой юного монарха.
   Чиновник ведал не только канцелярией короля, он фактически держал в своих руках все ниточки и рычаги большой и неповоротливой машины под названием "Бюрократия" и без которой, как бы, не хотелось королю, обойтись он не мог.
   С усмешкой взглянув на графа, который опустил голову в поклоне, выполненном по всем правилам дворцового этикета, Карл заметил:
   -Надеюсь, вы граф все слышали
   Молодой король не был наивен и прекрасно знал, что у пройдохи Пипера имелась масса возможностей подсмотреть и подслушать всё, что происходит в королевских апартаментах. Он даже был уверен, что его утехи с Амалией не только внимательно слушали, наверняка, все видели - короля охраняли. Тайные ходы, ниши в стенах, глазки - это всё было.
   Но дальше графа информация не растекалась и в Европе были твёрдо уверены, что "юный герой" всего себя отдаёт, охоте и военным манёврам. В сердце " Помпея" нет места для женщин, ахов и вздохов. Даже музыке король предпочитал барабанный бой.
   Женщины, тем не менее, были - непогрешимые тоже грешат, но делают это умно и тихо, не привлекая посторонних глаз и ушей.
   Первый министр, был одним из тех, кто старательно лепил образ "юного гения":
   "Бескорыстный, благородный рыцарь" готов отдать последнюю рубаху для блага своих поданных, заботящейся о них круглосуточно. Свет в покоях монарха горел всю ночь, и об этом знала вся Швеция и половина Европы.
   "Король не спит, он думает о нас всех" - был уверен всякий, который видел или слышал о ночных бдениях и постоянной заботе короля о своих "детях".
   И нередко заваливая очередную красотку на душистый сеновал какой-то бюргер или портовый биндюжник ловил себя на мысли, что вот он развлекается с девкой и ему нет ни до кого дела, а "король не спит, король думает обо всех нас".
   Распутство юного Людовика ХIV, не говоря уже, об Августе II было общеизвестно, а вот о женщинах Карла ХII никто даже и не слышал, потому что их и не было.
   "Тайная служба короля" которой, фактически руководил всё тот же Пипер, через своего подручного Скруве работала чётко и отлажено. Говоря современным языком - короля пиарили настойчиво, вдумчиво и целенаправленно.
   Понимая, что Карл хорошо знает о делах и делишках своего Первого министра, сам чиновник, тем не менее, посчитал уместным возмутиться:
   -Ну как вы могли такое подумать Ваше Величество?!
   -Прекрасно граф. Считайте, что я вам поверил. Однако, напоминаю вам, что графиня Дюпон, должна занять место в свите Петра, и это уже серьёзно. Мои деньги, ваша помощь, её таланты и ум обеспечат мне информацию для принятия правильных решений. У вас относительно её кандидатуры есть сомнения?
   -О нет, что вы. Она прекрасно показала себя в Варшаве - Август уже сейчас гол как сокол, казна пуста, в стране смута - прекрасная работа. Теперь он уже нам не опасен. Надеюсь, что-то подобное должно произойти и с Петром.
   -При необходимости мы ею можем и пожертвовать, но это крайний случай - размен должен быть равнозначным, а пока вам надлежит её беречь и опекать.
   Решив, что приём окончен, юноша снова взял Плутарха, намереваясь продолжить чтение. Однако граф не уходил, переминаясь с ноги на ногу.
   -Что-то ещё?
   -Да Ваше Величество. Пришло письмо от французского посланника.
   Карл терпеть не мог французов - он завидовал Людовику.
   -И что в нём? Вы ведь его вскрыли!
   -Только в целях вашей личной безопасности - письмо можно и отравить.
   -Ладно, давайте его сюда, - Карл хорошо знал французский.
   По мере того как король читал послание лягушатника, его физиономия приобретала всё более недовольное выражение, но он всё-таки нашёл в себе силы и дочитал его до конца.
   Но ожидаемый взрыв не произошёл. Напротив, "юный гений"сел в кресло и стал пристально смотреть на своего "Решилье".
   Таким взглядом обычно пялится удав, решая дилемму: проглотить кролика сразу или дать ушастому зверьку возможность пожить ещё пару минут.
   -Граф я бы хотел получить от вас объяснение о том, каким образом шведский фрегат, который должен был следовать в Архангельск в составе эскадры Горна, оказался захваченным каким-то торговым корытом, которое и вооружения-то не имело.
   А ещё мне бы хотелось знать, почему в тот самый момент, когда эскадра адмирала ушла из порта Гётеборга, в него вошёл русский и почему он нагло грозится вздёрнуть на реях четыре сотни шведов.
   И главное, мне бы хотелось знать, как сведения об этом разлетелись по дворам Европы и что нам теперь делать.
   Вы, надеюсь, понимаете, что сейчас меня вываляют в грязи, обольют помоями и я стану посмешищем всей Европы. И тогда о походах и победах можно будет забыть.
  
   Граф уже и сам просчитал последствия, и теперь лихорадочно напрягая свои извилины - искал лазейку, ну хотя бы щель, чтобы выскочить из западни, в которую он влез, подобно глупому мышонку.
   В том, что всё было подстроено и его намеренно подставили, и наверняка это сделали русские, сомнений не осталось. А, может быть, он кому-то перешёл дорогу и ему просто завидовали.
   "Эх, только бы сейчас пронесло, а там я разберусь" - мысли постепенно принимали нужную стройность и осмысленность.
   Ещё со времён Тамерлана известно, что Великими правителями становятся те, кто отдаёт всего себя государству.
   Если хапаешь, пользуясь моментом и возможностью, то ты не более чем временщик и о тебе просто позабудут.
   Карл пока ничего не дал Отечеству - он был "на взлёте", а ему так лихо подрезали крылышки. Эту нехитрую истину поняли оба без слов.
   -Итак, граф я жду ответа. Может быть, вы не контролируете флот, и корабли выходят в море без вашего позволения?
   "Но тогда на кой чёрт мне вы нужны такие все из себя красивые" - чётко и однозначно приговор читался во взоре короля.
   "Опасно! Это очень опасно" - глазки пройдохи бегали по сторонам, ища выход. Говорить о сундуке Строганова явно не хотелось, но видно, придётся".
   -Ваше Величество, это я послал два фрегата, чтобы они перехватили торговое судно, идущее в Архангельск. Ведь триста тысяч гульденов серебром, которые везла русская шнява, нам бы не помешали. Война требует финансов.
   -Возможно, вы правы, - при упоминании о деньгах взгляд короля смягчился, - а почему и, главное, как фрегаты были потеряны? У вас граф имеется информация?
   -Ваше Величество, конечно, я уже всё знаю! Их заманили в ловушку. Один фрегат затонул, напоровшись на рифы, а второй налетел днищем на мель. Русский капитан специально заманил фрегаты и намеренно воспользовался ситуацией - отговорка была явно слабой, но - какая есть.
   "Но почему о скалах и мелях знал только русский капитан? А ваш хваленный Браге, которому вы просите адмиральский чин, ни сном, ни духом? - вопрос был написан большими печатными буквами на лице юного монарха.
   Но король промолчал, а чиновник ничего "не увидел".
   -Вы полагаете, что русские деньги на фрегате?
   -Я бы на месте капитана, не решился их оставлять на торгаше.
   -Пипер, не медля ни секунды, берите требуемую сумму и скачите в Гётеборг. Мне наплевать на то быдло, что сидит в трюме, но стать "скупым рыцарем" и посмешищем Европы мне сейчас нельзя.
   -Ваше Величество казна пуста. Такой суммы попросту нет.
   -Граф, вы сами заварили эту кашу и если серебро отсутствует в казне, то идите на паперть с протянутой рукой, украдите, обманите кого хотите, да хоть родите, я вам прощу любой грех, но...... эти ублюдки, что сидят в трюме своего же фрегата, должны быть освобождены. И пусть русские убираются ко всем чертям. А затем эскадра Горна, должна их догнать и вернуть все НАШИ деньги. Кстати, пополним казну, - король улыбался, но лучше бы он этого не делал, потому что на графа было больно смотреть - вся его хитроумная комбинация полетела, весело повизгивая, коту под хвост.
   Видя, что его Первый министр всё ещё стоит у дверей королевского кабинета, мальчишка посчитал уместным дать ему хорошего пинка под зад - пока что только словесного: "Вы граф, ещё здесь?!"
   И змеиное шипение вмиг привело придворного интригана в чувство, вернув двигательную активность.
   Уже к вечеру он был в апартаментах бургомистра Гётеборга, который стоял перед ним навытяжку. Струве был здесь же.
   -К завтрашнему утру требуемая сумма должна быть найдена, - взгляд графа тяжело опустился на бургомистра.
   -У меня нет таких денег, - пролепетала градоправитель.
   Якоб Карлсон в молодости был отчаянным малым, дослужился до коммодора королевского флота, выгодно женился на придворной вертихвостке и "ихний папа" пристроил зятя на "хлебное" место.
   Тырили они "на пару", точнее, воровал Якоб, а папаша прикрывал. Со временем лихой моряк заплыл жиром и ленью. Растолстел. Мозоли на руках сошли и они стали нежными и пухлыми, как у женщины.
   Пальцы покрылись дорогими перстнями. Правда, воровать он стал значительно больше. До недавнего времени на это в столице смотрели, сквозь пальцы, получая свой процент "с оборота", но сейчас был явно не тот случай.
   Пипер хищно улыбнулся и Кларсон почувствовал, как пальцы личного палача графа, о котором ходило столько слухов и историй, не к ночи будь сказано, коснулись его плеча.
   Низкорослый горбун, с большими заросшими рыжими волосами лапищами, и взглядом существа, которое не видит перед собой человека, а всего лишь новенькую "игрушку", которую ему дают на разборку, бесцеремонно схватил бургомистра за руку. Якоба колотило крупной дрожью и зубы клацали сами собой непроизвольно.
   -Я всё сделаю, я всё....
   -С тобой будет мой человек, он проследит. А теперь, пошёл вон!!
   Горбун Уве попридержал, готового свалиться в обморок чиновника и они оба удалились из кабинета.
   Пришла очередь Скруве.
   - Стивен, похоже, что нас переиграли, и я должен знать кто.
   -Ваше сиятельство, я думаю, что это Ушаков - поручик преображенского полка, протеже царя Петра в ведомстве князя Ромодановского. Именно он возглавил русскую "Тайную канцелярию". Поручик, можно сказать, мой визави.
   - И где он сейчас? В Москве?
   - На борту русского фрегата.
   -Даже так? Тогда я не удивлён. Кстати, прекрасная работа. Вам Стивен есть с кого брать пример. Но шутки в сторону.Я хочу ,чтобы эта победа русских стала Пирровой. Твои люди на борту есть?
   -Да, но их мало.
   -Фрегат нужно захватить. А если получится, то и русского резидента.У меня есть вопросы, на которые я хотел бы услышать ответы. У тебя надеюсь, имеется план действий?
   -Я полагаю, что немедля следует послать письмо адмиралу Горну от вашего имени, с приказом идти наперехват.
   -Они могут не успеть. Десантную операцию никто не отменял. Погрузка трёх тысяч мушкетёров требует времени. Нужно найти предлог и задержать русских хотя бы на пару суток.
   -Не считайте их глупцами. Даже если они не получат требуемых денег, а просто вздёрнут всех пленников на виду всего города, то даже в этом случае они будут в выигрыше.
   -Это исключено. Мне наплевать на это быдло , что сидит в трюме русского фрегата, но пострадает репутация короля.
   -Бургомистр может не найти требуемую сумму в срок.
   -Найдёт! Помогите мне, я в долгу не останусь. Вы же мастер на всякие комбинации, или я ошибаюсь?
   Скруве усмехнулся.
   "Когда жизнь прикрутит - всегда бежите ко мне",- подумал мужчина.
   -Ваше Сиятельство, у меня в кабинете стоит превосходный рояль, позвольте его перенести в ближайшие к порту кусты?! - начальник службы плаща и кинжала смиренно склонил голову, пряча в глазах злорадную улыбку.
   Аллегория была правильно понята и оценена по достоинству.
   -Надеюсь, вы посвятите меня в ваши планы Скруве.
   -Безусловно. Но это Ваш план. У меня просто ума не хватит продумать все его хитросплетения.
   -Разумеется, он мой. На сегодняшний момент меня больше волнуют деньги. Вернее, их возврат. Тридцать процентов, к сожалению, придётся отдать Горну. Но в любом случае мы с вами должны остаться в прибылях. Судьба экипажа меня не интересует, разве что этот ваш визави и капитан, но это как получится.
  
   ***
   В полдень на набережной Гётеборга гудела многотысячная толпа, казалось, что весь город, побросав свои дела, собрался в порту.
   Голосили женщины, ну никак не желавшие становиться вдовами. Мужчины молчали, но было видно, что их терпение уже на пределе. Достаточно было искры и полыхнуло бы так, что мало не покажется никому.
   Бургомистр весь вечер и ночь, трудился, как пчёлка - выгребал свои закрома. Горбун Уве и десяток его подручных амбалов, а по-другому трудно было назвать этих двухметроворостых громил со свирепыми рожами, помогали ему, как могли.
   Ростовщики-евреи взвыли, когда к ним заявилась эта честная компания. Нет, никого они грабить не собирались, - просто всё имущество старины Якоба оказалось в залоге, вплоть до его трусов и пеньюара его тощей как палка супруги.
   Он стал нищим, но требуемая сумма была собрана. Графу даже не пришлось добавлять казённые, которые он, конечно, намеревался списать, как плату за освобождение моряков.
   "Иголку в мешке не утаишь - король всё равно узнает" - скажете вы.
   "Может и узнает, а, может, и нет. Бургомистры ведь и умирают , случайно, от несварения железа в желудке или от верёвки. А весельчак Уве подчистит хвосты и укоротит кому надо язык вместе с головой".
   К полудню кованный железными обручами сундук был привезён на пирс и погружен в лодку.
   Сопровождал ценный груз сам Бургомистр, добряк Уве и пара его людей. И надо сказать вовремя, потому что по распоряжению капитана дежурная вахта уже развесила верёвки на нижних реях и как раз натирала их мылом, чтобы не оцарапать шею висельников. Эта несомненная забота и стремление скрасить последние мгновения жизни несчастных вызвала вой в толпе горожан и проклятия в адрес городского начальства.
   Фрегат поднял якорь и, приблизившись к берегу, стал так, чтобы было всем всё было видно в мельчайших подробностях.
   Капитан решил проявить человеколюбие и давал возможность несчастным попрощаться с родными, а женщинам понаблюдать и прочувствовать тот самый момент, когда они из замужних дам превратятся в неутешных вдов.
   Сундук, привезённый бургомистром, занесли в каюту капитана, и начался пересчёт, потому что русский оказался сущим скрягой и на слово благородного господина, ему было решительно наплевать.
   А в это время толпа на берегу пополнялась новыми зеваками. Кто-то пришёл, чтобы поглазеть на зрелище - интересно ведь.
   Для тех же чьи родственники и близкие могли распрощаться с жизнью, было с точностью до наоборот. Женщины голосили , мужчины молчали или крыли матом как русских варваров, так и своих проходимцев. Начальство не любили во все века одинаково.
   -А зачем они унесли деньги?
   -Считать будут.
   -Вы думаете, что этот подлец посмеет обмануть.
   -От него всего можно ждать. Вор. И куда только король смотрит.
   -А что будет если ....
   -Что если? Если моего Нельса вздёрнут, я выцарапаю глаза негодяю Карлсону , будь он проклят вместе со своими ублюдками.
   -Он не посмеет. Чёрт побери, где же эта проклятая эскадра, и почему не стреляют пушки.
   -Какие пушки. Все деньги городской магистрат прибрал к рукам, видели какие хоромы отгрохал бургомистр, за полдня пешком не обойдёшь, за месяц не обгадишь.
   -А может быть, это всё подстроено. Сейчас они денежки хапнут и, почитай, как звали.
   -А жена?
   -Да кому нужна его мымра, на драной кошке и то мяса больше. А на корабле у него своя краля. Молодая, зенки наглые, жемчуга на шее я сама видела.
   -Замолчи бесстыжая. Стефан, мой мальчик. Стефан! Григер! Ильяр!
   Людское море шумело и волновалось. Слышался плачь и стоны.
   А в это время в каюте считали деньги и, как оказалось, не зря, потому что две сотни гульденов были фальшивыми.
   -Вот Андрей смотри. И это цивилизованные европейцы, жульё и прохвосты, - вынужден был заявить Александр.
   Вопли, стенания и уверения, что больше ничего нет, не возымели на капитана ровно никакого впечатления.
   Фрегат стоял довольно близко к причалу и всё, что происходило на его борту было видно и живо обсуждалось собравшейся многочисленной толпой горожан:
   -Смотрите они вышли на палубу.
   -Ну наконец-то.
   -Их сейчас освободят?! Отпустят, правда?!
   Двое мужчин, вынесших сундук из каюты, не спеша, подошли в борту и примерившись швырнули прямо в центр лодки. Туда же были сброшены сам Бургомистр и сопровождающие его люди.
   Кто-то свалился прямо на сундук, кто-то рядом, градоправитель так ,вообще, угодил в воду и сейчас вопя и отплёвываясь хватался за борт шлюпки. Помогать ему желающих не нашлось.
   В это время капитан, хорошо поставленным голосом пожелал бургомистру доброго пути, вместе с его фальшивками.
   -Если через час я не получу выкуп, я выполню своё обещание.
   Лодка плыла к берегу, бургомистр стенал о несчастной судьбе и проклинал ублюдков, швырнувших его в студёную воду. Но лучше бы он этого не делал, потому что его жлобство стало последней каплей переполнившей чашу народного негодования.
   - Люди, посмотрите на это ничтожество. Вместо того чтобы спасти моего мужа он попытался обжулить русских, как до этого обокрал всех нас, мало мы натерпелись. Бей собаку!
   Толпа заполнила причал и нехорошо гудела. Самые отчаянные попрыгали в воду и, несмотря на холод, плыли навстречу приближающейся лодке, отплёвываясь и бормоча проклятия.
   Намерения плывущих к шлюпке горожан и ждущих встречи на берегу, были более чем красноречивы.
   -Стой! Назад! - бургомистр вскочил и бросился к гребцам. И в этот момент лодка качнулась в одну сторону, затем в другую, черпнула воды и перевернулась.
   Сундук перевалился за борт и стремительно понёсся в морскую пучину, а бургомистр и его сопровождающие вынырнули на поверхность.
   А тут как раз подплыли те, кто первым бросился в воду.
   Опущу подробности, но градоправитель в момент, когда он был выволочен на берег был избит, оцарапан и вопил дурным голосом.
   А вот сопровождающие его амбалы исчезли. Толи утопли, а, может быть, смылись под шумок, но это вовсе не волновало разъярённую толпу.
   Градоправителя подхватили за шиворот и поволокли к развесистому дереву, раскинувшему свои кроны на берегу.
   Дуб, которому было лет двести, был достопримечательностью города и любимым местом встречи портовых биндюжников.
   Не всякое дерево имеет своё название, а вот Дуб, к которому тащили уже слабо упирающегося Якоба Клансона носил громкое название: "Бушприт капитана Кода"
   Если верить рассказам старожил на развесистом суку двухсот летнего исполина вздёрнули самого Кода - Ужас моряков и торговцев. Этот пират грабил всех без разбору, забыв про стыд и совесть, а вот поди ж ты, вздёрнули и повис как миленький.
   Судьба бургомистра вырисовывалась вполне определённо, а вот ближайшее будущее горожан, сидевших в трюме фрегата, было темно и неизвестно, хотя в доброту русских пиратов поверить было трудно, особенно когда им самим пытались подсунуть фальшивку.
   Спасти обречённых моряков могло только чудо и оно как раз неслось во весь конский опор, стуча копытами, скрипя рессорами, в клубах пара и пены.
   Карета красного цвета явно из дорогих, в которых и королю не зазорно прокатиться, запряжённая четвёркой белоснежных красавцев, заляпанных грязью по самые лошадиные уши, влетела на рысях, на территорию порта.
   По взмыленным, тяжело дышащим животным и грязи, густо покрывающей их холеные организмы, нетрудно было догадаться, что лошадок гнали без жалости. И то, что они пока ещё живы, а не сдохли от усталости не более как случайность.
   Дверца экипажа открылась, и из утробы кареты появился невысокого роста, довольно тучный господин в дорогущем кафтане тёмного цвета. Богатством и знатностью от него не то что пахло - воняло за версту.
Оценка: 8.00*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"